Амбивалентные эмоции: Объясните простыми словами, как вы понимаете, что такое амбивалентность?

Понятие эмоций 4

1.2 Классификация эмоций 6

1.3 Роль эмоций в процессе текстообразования 7

1.4 Эмотивные междометия 11

1.5 Выражение эмоций в Интеренете 12

В реальной жизни человек выражает сильные и сложные чувства через жесты, мимику и интонацию. Как же это происходит в интернете? Рассмотрим это на примерах. 12

Выводы по Главе I 14

В реальной жизни человек выражает сильные и сложные чувства через жесты, мимику и интонацию. В интернете это происходит через смайлики, картинки, эвфемизмы, разрыв текста, эмоции, заключенные в **, графическое выражение интонации, цитаты, «слова родом из детства», стилистические приемы, заимствование из других языков. 15

Глава II Языковые средства выражения эмоций в произведении Д.Дюморье «Таверна» Ямайка» 15

2.1. Характеристика положительных эмоций 15

2.2. Характеристика отрицательных эмоций 18

2.2.1. Анализ эмоции «страх» 18

2.2.2 Анализ эмоции «печаль» 20

2.2.3.Анализ эмоции «злость» 22

2.2.4. Анализ эмоции «удивление» 23

2.3.Амбивалентные эмоции 24

Выводы по Главе II 26

Заключение 28

Список используемой литературы 30

21.Филимонова О.Е. Эмоциология текста. Анализ репрезентации эмоций в английском тексте. — СПб.: ООО «Книжный Дом», 2007 32

Приложение. Типы эмоций 33

Долгое время лингвистика сторонилась проблемы эмоций, так как традиционно эмоции не считались объектом ее изучения. Но в ученом мире они стали рассматриваться уже в период античности в рамках философии в трудах Платона и Аристотеля и позже в работах Декарта, Спинозы, Канта. В конце XIX – начале XX веков эмоции перешли в ведение психологии и весьма надежно там обосновались.

Лингвистика позже других наук обратилась к проблеме эмоций, однако этот поворот неслучаен. В последние десятилетия многие лингвистические исследования приняли отчетливый антропоцентрический характер, т.е. человек стал своеобразной точкой отсчета, которая используется в языке для описания физических качеств предметов, окружающих его, а также для распознания процессов, происходящих внутри него самого: его мыслей, чувств, внутренних ощущений. В связи с актуальностью исследования данного объекта для современной науки, а также достаточно большим накопленным эмпирическим материалом в рамках лингвистики выделяется особая отрасль эмотиология, или «лингвистика эмоций».

Наиболее продуктивно данную тему можно исследовать на примере текстов художественного характера, поэтому объектом исследования является неадаптированный текст произведения Д. Дюморье «Таверна «Ямайка».

Профили эмпатических компетенций будущих специалистов системы дошкольного образования — НОО Профессиональная наука

Abstract: In the article the problem of mastering the empathic competencies students, professional training which is carried out by specialty «Pre-school basis« is actualized The results of an empirical study of level and functional characteristics of the three empathic competencies of future experts of a preschool education at the stage of professionalization are stated: be capable of empathic understanding, being able to emotional response, to be able to provide empathic care. The data, obtained by the author’s diagnostic tool (questionnaire «Empathic competencies») and processed using methods of mathematical statistics (Student’s t-test differences, Tukey Post-hoc test), are taken as a basis. The harmonious and inharmonious types of future teachers’ ownership empathic competencies are established. The conclusion about the prevalence among future experts of a preschool education system of persons with inharmonious type of ownership empathic competencies. The absence of future teachers, at a high level holding three empathic competencies, is stated. Functional characteristics of empathic competencies are defined on the basis of building profiles of behavioral indicators, which are marks of the presence at the future teachers of skills that make up the content of the operational component of competence. The least formed empathic skills are diagnosed: clearing needs of the child behind expresses their emotions and feelings, the correct understanding of his emotional state, identification of mixed and ambivalent emotions and feelings, open expression of empathic anger, demonstration taking emotional response of the child, the regulation of empathic distress and emotional infection negative feelings of the child, assistance corresponding to the child’s needs.

Keywords: behavioral indicators, competency profile, empathic competencies

Исследование выполнено при поддержке БРФФИ – РГНФ, № договора Г15Р028

Профессионально-психологический портрет современных педагогов описывают в терминах компетенций. Представительница лингво-психологического подхода И.А. Зимней определяет компетенцию как «внутреннее, потенциальное, скрытое психологическое новообразование субъекта деятельности (знания, представления, программы (алгоритмы) действий, системы ценностей и отношений), которое еще не актуализировано, но выявится в компетентностях человека» [2, с. 24]. Состав социально-психологических компетенций детерминируется функциями профессиональной деятельности. Развивающая, диагностическая функции и функция охраны психологического здоровья детей могут быть эффективно реализованы педагогами учреждений дошкольного образования при наличии у них эмпатических компетенций (ЭК).

Приведем другие основания важности владения будущими специалистами системы дошкольного образования ЭК.

Во-первых, на протяжении раннего детства развиваются четыре базовые эмоции: радость, удивление, страх и гнев. В.Г. Каменская подчеркивает, что развитие у детей «большинства более дифференцированных эмоциональных реакций требует определенного вклада и участия социальных механизмов научения» [3, с. 130]. Подавление базовых эмоциональных реакций детей, их игнорирование, может привести к «недоразвитию самосознания» и невозможности получении полноценного социального опыта.

Во-вторых, типичная эмоциональная реакция детей раннего возраста на фрустрацию – злость, сопровождающаяся слезами. Отсутствие ЭК у педагогов приводит к безразличному отношению к переживаниям ребенка, проявлению ответной агрессии и применению наказаний. Вследствие повышенной чувствительности детей раннего возраста подобное поведение взрослого приводит к ухудшению их физиологического самочувствия (беспокойный сон, снижение аппетита, раздражительность).

В-третьих, воспитатели, не владеющие ЭК, непреднамеренно осуществляют эмоциональную инвалидизацию детей. Эмоциональная инвалидизация (М. Линехан) – это воздействия взрослого, которые деформируют представления ребенка о том, что такое нормальные эмоции и адекватный способ их проявления. В частности, к таким воздействиям следует отнести неприятие естественных эмоциональных реакций ребенка (осуждение, игнорирование, обесценивание), принуждение испытывать стыд за эмоциональное восприятие действительности, не соответствующее реакциям взрослого.

В-четвертых, в дошкольном возрасте начинает развиваться способность к сопереживанию сверстникам, которая согласно Е.О. Смирновой, лежит в основе приобретения опыта просоциального поведения [5, с. 331 – 333]. Важен пример воспитателя, демонстрирующего образец эмпатических понимания, отклика и заботы.

Эмпатия как профессионально значимое качество педагогов изучена достаточно многоаспектно: определены ее уровневые, структурно-содержательные характеристики, динамика в ходе профессионального обучения и педагогической деятельности (А.Э. Ахмедзянова, Т.А. Ахрямкина, Н.В. Буравцова, О.А. Галстян, Д.М. Даудова, Т.Д. Карягина, Ч.И. Лопсан и др.). Вместе с тем, проблема формирования ЭК у специалистов педагогических профессий только начинает разрабатываться. Ее эффективное решение возможно при условии наличия детальной информации о характеристиках ЭК личности на начальном этапе профессионального становления: получение профессионального образования.

Нами было проведено исследование с целью выявления уровневых и функциональных характеристик ЭК студентов, обучающихся по специальности «Дошкольное образование». Выборка исследования представлена 142 студентами 3-4 курсов. Применен авторский диагностический инструментарий: опросник «Эмпатические компетенции» (Ж.В. Рзаева, Н.И. Олифирович, Т.Е. Яценко).

Имеют место статистически значимые различия в уровне владения ЭК у студентов специальности «Дошкольное образование». В большей степени они владеют ЭК «быть способным к эмпатическому пониманию (ЭП)» (ср.знач.=56,15) и «быть способным к эмоциональному отклику (ЭО)» (ср.знач.=55,41), чем ЭК «уметь оказывать эмпатическую заботу (ЭЗ)» (ср.знач.=41,94) (t₁=35,05 и t₂=13,56 при р=0,00).Им недостает уверенности и готовности к совершению просоциальных поступков, продиктованных эмпатией. В то время как именно данная ЭК необходима для эффективного завершения процесса эмпатического слушания и конструктивного разрешения ситуации, вызывающей у ребенка интенсивные переживания.

У большинства студентов диагностирован средний уровень владения ЭК: ЭП (90 %), ЭО (88 %), ЭЗ (98 %). Низкий уровень выявлен у 26 % (ЭП), 22 % (ЭО) и 22 % (ЭЗ) студентов. Высокий уровень владения компетенцией «ЭП» определен у 26 %, «ЭО» – у 32 % и «ЭЗ» – у 22 % студентов.

Выборка исследования была разделена нами на 2 группы: будущие педагоги с гармоничным типом владения ЭК и будущие педагоги с негармоничным типом владения ЭК. К гармоничному типу были отнесены студенты, уровень владения которых тремя ЭК оказался одинаковым (35,21 %). Из них выделены среднекомпетеные (32,39 %) и низкокомпетентные (2,82 %) личности. Негармоничный тип представлен студентами, уровень владения которых тремя ЭК различен. В него вошли студенты, у которых выявлен одинаковый уровень 2 из трех ЭК: низкий (15,49 %), средний (32,39 %), высокий (16,90 %). Группу риска составили будущие педагоги низкокомпетентные и с негармоничным типом владения ЭК, у которых 2 компетенции представлены на низком уровне (18,31 %).

При описании функциональных характеристик ЭК мы исходили из того, что внешним выражением компетенции являются поведенческие индикаторы. Поведенческие индикаторы ― стандарты поведения, наблюдаемые в действиях обладателя компетенции и поддающиеся фиксации [6, с. 19]. Поведенческие индикаторы ЭК демонстрируют эмпатические умения. Каждое из умений повышает вероятность достижения результата, на который нацелена ЭК.

Компетенция «ЭП» – это способность будущих педагогов верно определять вид, валентность и интенсивность эмоциональных переживаний ребенка, их причины и стоящие за ними потребности. Ниже приведен профиль компетенции «ЭП» (рис. 1).

1 – идентификация эмоций и чувств; 2 – идентификация смешанных и амбивалентных эмоций и чувств; 3 – определение оттенков и интенсивности эмоций и чувств; 4 – понимание позитивных эмоций и чувств ребенка; 5 – прояснение правильности понимания эмоционального состояния ребенка; 6 – прояснение потребностей ребенка; 7 – прояснение причин эмоциональной реакции ребенка; 8 – прояснение по эмоциям смысла, который имеет событие для ребенка

Рисунок 1. Поведенческие индикаторы ЭК “быть способным к эмпатическому пониманию”

Студенты в наибольшей степени будущие педагоги дошкольных учреждений образования умеют понимать позитивные эмоции и чувства детей и высказывать предположения о том, какой смысл имеет для них событие, анализируя внешние эмоциональные проявления. Статистически значимых различий в сформированности умений не выявлено, что подтверждено вычислением апостериорного критерия Тьюкки (Т=0,91).

В наименьшей степени студенты способны прояснять потребности ребенка, стоящие за выражаемыми им чувствами, и правильность понимания его эмоционального фона посредством уточняющих вопросов, а также идентифицировать смешанные (например, вина и стыд) и амбивалентные эмоции и чувства (Т_5-6=0,98, Т_5-2=0,45, Т_2-6=0,06). Значит, имеют место сложности проявления ими «первичной точной эмпатии» (G. Egan), при которой специалист способен обозначить эмоцию, стоящую за поведением ребенка, то есть помочь ему осознать свои переживания. Будущим педагогам недостает «опережающей точной эмпатии» (R. Carkhuff): способности прогнозировать изменение эмоционального состояния ребенка, определять, о каких переживаниях он открыто не говорит (боится или стесняется).

Таким образом, необходимо работать над расширением словаря эмоций и чувств будущих педагогов, знакомить с содержательными характеристиками различных эмоциональных проявлений детей и их идентификационными признаками (вербальные и невербальные аспекты).

Компетенция «ЭО» – это способность выражать сочувствие и сопереживание ребенку, точно обозначая испытываемые чувства и проявляя уважение и принятие его переживаний. Профиль умений, составляющих функциональный компонент ЭО, приведен ниже (рис. 2).

1 – выражение принятия эмоциональной реакции ребенка на ситуацию; 2 – выражение принятия его эмоциональной реакции на поведение педагога; 3 – выражение принятия эмоциональной реакции ребенка; 4 – сообщение о сопереживании; 5 – понимание своих эмоциональных реакций; 6 – открытое выражение положительных эмоций; 7 – открытое выражение отрицательных эмоций; 8 – открытое выражение эмоций; 9 – корректное выражение реактивных чувств; 10 – выражение эмпатического гнева; 11 – регуляция эмпатического дистресса

Рисунок 2. Поведенческие индикаторы ЭК “быть способным к эмоциональному отклику”

В наибольшей степени будущие педагоги умеют корректно выражать реактивные чувства по поводу наблюдаемых переживаний ребенка, прежде всего, отрицательные. В выражении позитивных эмоциональных реакций они более сдержаны, по сравнению с отрицательными реакциями (Т_6-7=0,00002). Они в большей степени готовы к демонстрации негодования, обиды, злости и раздражения, возникающих в ответ на сообщение ребенка, чем к открытой демонстрации радости и восхищения, которые вызывают его поступки и слова.

В наименьшей степени они склонны к выражению эмпатического гнева: негативных чувств и эмоций, испытываемых по отношению к обидчику ребенка. Согласно Д. Гоулману, эмпатический гнев – свидетельство способности к нравственной оценке [1, с. 173]. Его наличие – показатель действенности эмпатии. Таким образом, будущие педагоги дошкольных учреждений образования испытывают трудности в открытом осуждении поведения человека, причинившего ребенку страдания, склонны к выражению нейтральной оценки действий обидчика. Подобная позиция воспитателя может формировать у дошкольников представление о неуместности, необоснованности их эмоциональных реакций на действия обидчика, что препятствует развитию области психологического пространства их личности, представленной эмоциями и чувствами.

Также в меньшей степени у будущих воспитателей сформированы:

• умение демонстрировать принятие эмоциональной реакции ребенка на ситуацию или поведение педагога, если она противоречит их собственной. Это подтверждает тот факт, что на 3-4 курсах профессионального обучения у студентов уже сформированы педагогические стереотипы, в основе которых – оценочный подход к ребенку. Дефицит у педагогов рассматриваемого умения может приводить к развитию у детей чрезмерной зависимости от мнения других людей и формированию размытых личностных границ. Поскольку дошкольники зависимы от оценок взрослого, их самооценка формируется на основе оценочных комментариев взрослых людей;
• Умение регулировать эмпатический дистресс, снижать его симптомы, предупреждать эмоциональное заражение негативными чувствами ребенка (Т_1-2=0,97, Т_1-3=0,99, Т_1-11=0,98, Т_2-3=0,99, Т_2-11=1,0, Т_3-11=0,99). Согласно Т.Д. Карягиной, эмпатический дистресс есть «вторичная эмоция как реакция на ощущение в себе сопереживаемого страдания» [4, с. 28]. Будущие педагоги склонны переживать негативные жизненные обстоятельства ребенка как собственные, заражаться его тревогой, беспокойством. Такую модель поведения взрослого дети могут воспринимать как нормативную и пытаться подражать им.

Компетенция «ЭЗ» – это способность педагогов совершать действия, направленные на устранение источников негативных переживаний ребенка и оптимизацию его эмоционального состояния. Профиль умений, составляющих операциональный компонент этой ЭК, приведен ниже (рис. 3).

1 – альтруистические действия; 2 – оказание помощи, соответствующей потребностям ребенка; 3 – привлечение других людей к оказанию помощи; 4 – изменение своего поведения в соответствие с потребностями ребенка; 5 – преодоление негативного эмоционального состояния ребенка; 6 – помощь ребенку в выборе стратегии совладания с психотравмирующей ситуацией

Рисунок 3. Поведенческие индикаторы ЭК “уметь оказывать эмпатическую заботу”

В наибольшей степени будущие педагоги умеют осуществлять альтруистические действия в пользу эмпатируемого ребенка, изменять свое поведение для устранения его отрицательных переживаний, преодолевать его негативное эмоциональное состояние посредством утешения или стимуляции позитивных эмоций (Т_1-4=0,5, Т_1-5=0,99, Т_4-5=0,31). Они предрасположены к бескорыстному оказанию помощи детям, которым сочувствуют или сопереживают.

В наименьшей степени будущие педагоги способны к оказанию помощи, соответствующей потребностям ребенка. Они ориентируются на свое предположение о том, поддержки какого вида ожидает ребенок (Т_2-1,3,4,5=0,00-0,005). Такая помощь может виктимизировать детей и провоцировать эмоциональное выгорание у педагогов (прилагаемые воспитателем усилия не оцениваются ребенком, поскольку не отвечают его ожиданиям) [7]. Данное умение содержательно связано с умениями двух других ЭК, которыми будущие педагоги также владеют в меньшей степени: определение потребностей ребенка, проверка правильности понимания его эмоционального состояния («ЭП») и принятие его эмоциональной реакции ( «ЭО»).

Таким образом, будущие педагоги системы дошкольного образования в наименьшей степени способны к эмпатической заботе о детях. Среди них не представлены личности с гармоничным типом развития ЭК (высококомпетентные) и имеются будущие специалисты, составляющие группу риска (низкокомпетентные). Преобладающий уровень владения ЭК у студентов специальности «Дошкольное образование» – средний, характеризующийся ситуативной успешностью решения профессиональных задач. Это подтверждает необходимость проектирования элективных курсов, нацеленных на формирование у будущих педагогов ЭК, и модернизации содержания психолого-педагогических дисциплин. Функциональные характеристики ЭК будущих воспитателей позволяют констатировать необходимость организации социально-психологического обучения, содействующего развитию у них способности различать амбивалентные и смешанные эмоции и чувства, расширению словаря эмоциональных проявлений, формированию безоценочного отношения к детям, способности ориентироваться на внутреннюю систему координат ребенка и учитывать его психологическое пространство личности, умения регулировать эмпатический дистресс и дифференцировать переживания собственные и детей, открыто выражать эмпатический гнев, умения акцентировать внимание на позитивных переживаниях собственных и детей.

References

Ценность эмоциональной амбивалентности | Новости Статья

Эмоциональная амбивалентность — это особенно сложная эмоция, характеризующаяся напряжением и конфликтом, который возникает, когда кто-то испытывает одновременно положительные и отрицательные эмоции.

Вы можете подумать, что выражение эмоциональной амбивалентности во время переговоров — это слабость. И вы были бы правы — если переговоры ведутся с нулевой суммой, единственный способ выиграть — это проиграть партнеру. В таких переговорных ситуациях выражение амбивалентности может побудить других воспользоваться преимуществом.Но на некоторых переговорах демонстрация эмоциональной амбивалентности может оказаться преимуществом.

Согласно новому исследованию, проведенному Наоми Б. Ротман, доцентом кафедры менеджмента и организационного поведения в Lehigh, выражение эмоциональной амбивалентности в переговорах может быть продуктивной тактикой влияния — больше, чем гнев или нейтралитет — и может привести к лучшим результатам. для всех.

Однако, чтобы амбивалентность была плодотворной, переговоры должны проходить в «кооперативном» контексте, в котором можно совершать сделки и расширять ресурсы, которые приводят к беспроигрышному результату: например, разговор между кандидат на работу и потенциальный работодатель, который рассматривается как имеющий потенциал роста для обеих сторон.

Ротман и ее коллега Грегори Норткрафт, заместитель декана факультета Колледжа бизнеса и экономики Университета Иллинойса, опубликовали свои выводы в новой статье под названием «Раскрытие интегративного потенциала: выраженная эмоциональная амбивалентность и результаты переговоров» в выпуск журнала «Организационное поведение и процессы принятия решений» за январь 2015 г.

Несмотря на то, что количество исследований простых эмоций, таких как счастье или гнев, и их влияния на результаты переговоров, растет, работа Ротман и ее коллег является одной из первых, кто изучает влияние сложных эмоций на результаты переговоров.

Авторы предполагают, что выражение амбивалентности полезно, потому что оно побуждает к напористому (не уступчивому) поведению партнеров по переговорам. Такое напористое поведение имеет решающее значение для увеличения пирога на переговорах, поскольку оно помогает участникам переговоров избегать односторонних уступок и компромиссов, предусматривающих разделение разногласий, и вместо этого поощряет решение проблем, которое способствует обнаружению и разработке соглашений, которые объединяют желания обеих сторон

Объединение сотрудничества и напористость создает «золотую середину» переговоров — и это выражение эмоциональной амбивалентности, которая позволяет переговорщикам достичь ее.

«Одним из наиболее важных выводов наших выводов является то, что, хотя многие предполагают, что выражение эмоциональной амбивалентности во время переговоров означает слабость и, следовательно, сделает человека уязвимым для нападок — возможно, потому, что это сигнализирует о неуверенности. Наши результаты показывают, что коленная реакция людей на подавление амбивалентности может быть ошибочной », — сказал Ротман.

Она добавила: «Результаты могут побудить бизнес-менеджеров и лидеров подумать о создании совместной рабочей среды и затем выразить свою эмоциональную амбивалентность, чтобы выразить открытость к вкладу и поощрить взаимовыгодное решение проблем.”

По рассказу Лори Фридман

Опубликовано:

12 декабря 2014 г., пятница

(PDF) Ценность амбивалентных эмоций: кросс-культурный лексический анализ

37

Рифф, К. Д. (1989). Счастье — это все, или нет? Исследования о значении

психологического благополучия. Журнал личности и социальной психологии, 57 (6), 1069-

1081. DOI: 10.1037 / 0022-3514.57.6.1069

Рифф, К. Д., и Сингер, Б. (2003). Ирония человеческого бытия. Благополучие и здоровье на

пути к смертности. В Л. Г. Аспинуолле и У. М. Штаудингере (редакторы), Психология

человеческих сильных сторон (стр. 271-287). Вашингтон, округ Колумбия: Американская психологическая ассоциация

.

Сакс, М. Э., Дамасио, А., и Хабиби, А. (2015). Удовольствия от грустной музыки: систематический обзор

. Границы неврологии человека, 9, 404.DOI: 10.3389 / fnhum.2015.00404

Сэдлер, Г. Р., Ли, Х. К., Лим, Р. С. Х. и Фуллертон, Дж. (2010). Набор труднодоступных

подгрупп населения посредством адаптации стратегии выборки «снежный ком». Медсестринское дело и

наук о здоровье, 12 (3), 369-374. DOI: 10.1111 / j.1442-2018.2010.00541.x

Саид, Э. У. (1995). Ориентализм: западные концепции Востока. Лондон: Пингвин.

Сапир, Э. (1929). Статус лингвистики как науки. Язык, 207-214.

Шайбе С., Фройнд А. М. и Балтес П. Б. (2007). К психологии развития

Sehnsucht (стремления к жизни): Оптимальная (утопическая) жизнь. Психология развития,

43 (3), 778-795. DOI: 10.1037 / 0012-1649.43.3.778

Шилдс, П. О. (2011). Случай для страсти к путешествиям: поведение студентов колледжа во время путешествий. Журнал

по маркетингу путешествий и туризма, 28 (4), 369-387. DOI: 10.1080 / 10548408.2011.571572

Силва, З. Б. (2012).Саудаде — ключевая португальская эмоция. Emotion Review, 4 (2), 203-211.

Сметурст, М. (2002). Постановка Нинагавы «Медеи» Еврипида. Американский журнал

филология, 123 (1), 1-34.

Снайдер К. Р., Ирвинг Л. и Андерсон Дж. (1991). Надежда и здоровье: Измерение воли и

путей. В С. Р. Снайдере и Д. Р. Форсайте (редакторы), Справочник по социальной и клинической психологии

(стр. 285-305). Элмсфорд, штат Нью-Йорк: Пергамон.

Двойственные эмоции: что такое и как их измерить

Говорить об эмоциях — сложная задача, но если речь идет о амбивалентных эмоциях , все становится еще сложнее.Когда мы говорим об эмоциональной амбивалентности, мы имеем в виду состояние, в котором человек одновременно испытывает эмоции разной валентности, положительные и отрицательные эмоции по отношению к человеку или объекту.

В ситуации эмоциональной амбивалентности человек может испытывать противоречивые и противоположные эмоции, такие как счастье-печаль или уверенность-страх. Таким образом, включены базовые и продвинутые эмоции. Но в каких ситуациях воспроизводятся амбивалентные эмоции?

Приведем несколько примеров…

1. Люди могут испытывать любовь и ненависть по отношению к одному человеку одновременно.Мы можем очень сильно любить кого-то и в то же время после печального события испытывать определенное отвержение.
2. Перед вручением приза или результатом чего-то важного для нас мы можем чувствовать ожидание получить то, что хотим, и в то же время опасаться, что все пойдет не так, как мы ожидали.
3. Представьте, что вы и ваш лучший друг покупаете лотерею, и выигрышный номер принадлежит ему. Вы будете испытывать радость за друга, но в то же время и грусть из-за того, что не выиграли.

«Мне нравится поэтическая амбивалентность шрама, в котором есть два послания: здесь больно, здесь заживает» — Луи Мадейра

Этот тип амбивалентных эмоций — это то, что каждый может испытать в определенное время и представляет собой проблему как на психологическом, так и на физическом уровне.Для многих исследователей амбивалентность всегда ассоциировалась с эмоциональной слабостью, поскольку она может вызывать внутренние конфликты у испытуемого. Часто амбивалентность — это бессознательный метод защиты, к которому мы обращаемся, чтобы защитить себя. Например, чтобы минимизировать ущерб от отказа. Кристиан Уиллер, исследователь поведения потребителей из Stanford , является одним из авторов, отстаивающих необходимость намеренного прибегать к амбивалентности.

Другие авторы, такие как Фонг, посредством исследований с реальными испытуемыми показали, что люди, испытывающие амбивалентные эмоции, лучше справляются с творческими задачами и, столкнувшись с ситуацией амбивалентности, их суждения и оценки имеют тенденцию быть более точными.Кроме того, люди, которые сталкиваются с подобными ситуациями, легче учатся противостоять негативным и травмирующим событиям.

Как обнаруживаются амбивалентные эмоции?

Обычно люди, у которых перед событием развиваются амбивалентные эмоции, говорят о «смешанных чувствах» или с трудом могут объяснить смесь отрицательной и положительной валентностей, в которой они оказались. Выразить этот факт так же сложно, как и измерить его.

Такие авторы, как Экман, Фризен или Плутчик, говорили о способности лица проявлять через мышцы более одной эмоции, так что с помощью распознавания эмоций на лице мы могли узнать эмоции, которые испытывает субъект.Этот тип инструментов анализа позволяет не только узнать эмоции в режиме реального времени, но и узнать, какие из них преобладают. Что-то действительно интересное, если говорить об амбивалентности.

Источник: Emotion Research Lab

С помощью программного обеспечения для распознавания лиц, такого как Emotion Resarch Lab, вы можете анализировать в реальном времени эмоции, которые испытывает человек, и, следовательно, это будет один из самых точных инструментов для оценки амбивалентных эмоций и того, какая из них может быть преобладающей.

То же самое происходит с анализом тональности текста.Существуют определенные выражения, такие как «В данный момент я не знаю, люблю ли я тебя или ненавижу» или «Я рад за тебя, но мне также жаль его», которые выражают эмоциональную амбивалентность. С помощью инструментов анализа мы можем измерить значимость и интенсивность ключевых слов в каждом предложении и узнать, какая эмоция может преобладать, даже если объект анализа содержит небольшой текст.

«Как грустно было любить и ненавидеть одновременно!» — Толстой

Зачем измерять двойственные эмоции?

Знание эмоциональных процессов, даже если они амбивалентны, может быть очень конструктивным.Психологически это может помочь нам понять, как люди относятся к различным событиям и как они развиваются. Это также может быть полезно для выявления расстройств личности или того, как склонность к позитиву или негативу может в большей или меньшей степени помочь справиться с травмирующими ситуациями.

На уровне маркетинга он позволяет измерять суждения и мнения о продуктах, рекламных кампаниях, музыке, фильмах… и знать всю сложность эмоций, которые они пробуждают. Это также позволяет нам анализировать на культурном уровне реакцию на различные события и события.

Все это должно быть связано с технологиями при разработке все более персонализированных инструментов и помощников. Если бы личный помощник, такой как Siri, Alexa, Google Assistant или Cortana, мог измерять амбивалентные эмоции, что я мог бы сделать с этими данными? Во-первых, если бы они могли измерить базовые эмоции, возможности были бы безграничны, но в случае эмоциональной амбивалентности это также было бы очень ценным ресурсом.

В то время как включение распознавания лиц приходит к нашим помощникам, преобразование голосовых команд в текст или использование слов может обнаружить такую ​​амбивалентность.Помощник может распознать модели поведения перед определенными ответами или событиями и оценить, является ли это проблемой личности. Он также может учитывать реакции в процессе поиска или повседневные действия, чтобы знать вкусы и реакции, вызванные продуктами, фильмами и т. Д., И, таким образом, создавать рекомендации. Просто для идеи…

Эмоционально амбивалентные работники более креативны, изобретательны

Архив

5 октября 2006 г.

Согласно новому исследованию, люди, которые испытывают эмоциональную амбивалентность — одновременно испытывая положительные и отрицательные эмоции, — более креативны, чем те, кто чувствует себя просто счастливым или грустным или испытывает полное отсутствие эмоций.

Это потому, что люди, которые испытывают смешанные эмоции, интерпретируют этот опыт как сигнал о том, что они находятся в необычной среде, и, таким образом, реагируют на это, опираясь на свои способности творческого мышления, сказала Кристина Тинг Фонг, доцент Вашингтонского университета бизнеса. Школа. Эта повышенная чувствительность к распознаванию необычных ассоциаций, которые счастливые или грустные работники, вероятно, не могли обнаружить, — вот что ведет к творчеству на рабочем месте, добавила она.

«Из-за сложности многих организаций опыт работы на рабочем месте часто вызывает смешанные эмоции у сотрудников, и часто предполагается, что смешанные эмоции вредны для рабочих и компаний», — сказал Фонг, исследование которого опубликовано в октябрьском выпуске Академии наук. Журнал менеджмента.«Вместо того, чтобы предполагать, что амбивалентность приведет к негативным результатам для организации, менеджеры должны признать, что эмоциональная амбивалентность может иметь положительные последствия, которые можно использовать для успеха организации».

Фонг провела два исследования. В первом она попросила 102 студента колледжа написать об определенных эмоциональных переживаниях в своей жизни с целью вызвать в них чувства счастья, печали, нейтральности или амбивалентности. Затем она попросила их выполнить обычно используемый критерий творчества под названием «Тест удаленных партнеров», который исследовал их способность распознавать общие темы среди, казалось бы, несвязанных слов.Результаты показали, что, хотя не было различий между счастливыми, грустными и нейтральными людьми, люди, которые чувствовали себя эмоционально амбивалентными, значительно лучше справлялись с этой творческой задачей.

Во втором исследовании она показала 138 студентам либо отрывок из фильма комедии «Отец невесты», либо скучную заставку. В видеоклипе молодая женщина накануне дня своей свадьбы рассказывала отцу о радостях, связанных с ее предстоящей свадьбой, и о печали, связанной с взрослением и вступлением во взрослую жизнь.Заставка и клип были выбраны так, чтобы люди чувствовали себя нейтрально или амбивалентно соответственно. Затем студенты прошли тест Remote Associates.

Она обнаружила, что эмоционально амбивалентные люди, которые смотрели клип, проявляли повышенный творческий потенциал по сравнению с теми, кто смотрел заставку, но только тогда, когда они считали свою эмоциональную амбивалентность необычной. Удивительно, по ее словам, не было обнаружено никакой связи между положительными эмоциями и творчеством или отрицательными эмоциями и творчеством.

Согласно Фонгу, одно из следствий этого исследования состоит в том, что, когда люди испытывают смешанные эмоции, они видят в этом сигнал о том, что они находятся в ситуации, которая может содержать множество необычных ассоциаций, и поэтому им необходимо реагировать более творчески. мышление.

«Менеджерам, которые хотят повысить творческий потенциал своих сотрудников, может быть полезно пойти по стопам таких компаний, как дизайнерская фирма IDEO или Walt Disney, которые гордятся тем, что поддерживают нестандартную рабочую среду.На определенном уровне велосипеды, свисающие с потолка в IDEO, и красочная непринужденная обстановка в Disney, вероятно, помогают их сотрудникам оттачивать свои способности, чтобы придумывать новые и инновационные идеи ».

Фонг сказала, что в предыдущих исследованиях она обнаружила, что женщины, занимающие руководящие должности, более склонны к эмоциональной амбивалентности, чем женщины, занимающие более низкие статусные должности. По словам Фонг, комбинируя ее предыдущее исследование с этим, можно предположить, что женщины, занимающие высокопоставленные должности, будут более креативными менеджерами.

###

За дополнительной информацией обращайтесь к Фонгу по телефону (206) 543-4878 или сотовому телефону (206) 818-7435 или [email protected]

Амбивалентный сексизм и приписывание эмоций мужчинам и женщинам

1 В отличие от многих других форм предубеждений (например, этнических, расовых, национальных), отношения между мужчинами и женщинами не отмечены простой антипатией и негативными стереотипами. Скорее, теория амбивалентного сексизма (Glick & Fiske, 1996, 1999, 2001) предполагает, что интимные связи между мужчинами и женщинами приводят к глубокой амбивалентности.Согласно этой теории, сосуществование властных различий между полами, с одной стороны, и сильная взаимозависимость, с другой, порождает как враждебное, так и доброжелательное отношение к мужчинам и женщинам (Glick & Fiske, 1996, 2001).

2 Настоящее исследование было направлено на изучение трех основных аргументов теории амбивалентного сексизма в применении к приписыванию эмоций мужчинам и женщинам. В частности, теория предполагает, что (а) амбивалентные гендерные установки, а не принадлежность к гендерной группе, определяют восприятие мужчин и женщин; (б) хотя и положительно связанные, враждебные и доброжелательные отношения отражают групповое восприятие противоположной валентности; и (c) враждебное отношение направлено к женщинам, которые воспринимаются как бросающие вызов мужскому господству, тогда как доброжелательное отношение направлено на женщин, которые соблюдают традиционные гендерные нормы.Гипотезы, основанные на этих теоретических предпосылках, были проверены в двух исследованиях, в которых приписывание эмоций мужчинам и женщинам (исследование 1) и женским подтипам (исследование 2) было изучено с точки зрения их валентности и воспринимаемой человечности.

3 Теория двойственного сексизма (Glick & Fiske, 1996, 1999, 2001) утверждает, что отношения между мужчинами и женщинами характеризуются глубокой амбивалентностью. В то время как гендерная иерархия и различия во власти приводят к враждебности, гетеросексуальная близость и взаимозависимость приводят к доброжелательному отношению.

4 Опись амбивалентного сексизма (ASI; Glick & Fiske, 1996, 1997) была разработана для измерения враждебного и доброжелательного отношения к женщинам. Враждебный сексизм (ВС) представляет собой негативную реакцию по отношению к женщинам, которые воспринимаются как бросающие вызов власти и статусу мужчин или использующие свое сексуальное влечение для получения контроля над мужчинами. Напротив, доброжелательный сексизм (БС) — это субъективно позитивное, но покровительственное отношение, которое рассматривает женщин как чистых, но слабых существ, которых мужчины должны обожать и защищать (Glick & Fiske, 1996, 1997).Враждебность и доброжелательность по отношению к женщинам — взаимодополняющие идеологии, о чем свидетельствует их положительная корреляция (Glick et al., 2000). Вместе они оправдывают гендерную иерархию, изображая женщин слабыми и менее компетентными. Исследования, проведенные во многих странах, показали, что оба типа отношения отрицательно связаны с национальными показателями гендерного равенства (Glick et al., 2000, 2004). То есть, чем выше средний уровень сексистских настроений в стране, тем ниже баллы этой страны по показателям гендерного равенства.

5 Теория амбивалентного сексизма также утверждает, что отношение к мужчинам характеризуется аналогичной амбивалентностью (Glick & Fiske, 1999, 2001). Опросник «Амбивалентность по отношению к мужчинам» (AMI; Glick & Fiske, 1999) был разработан для измерения враждебного и доброжелательного отношения к мужчинам. Враждебность по отношению к мужчинам (ВМ) отражает антагонизм по отношению к более высокому статусу и господству мужчин. Выражая негодование по поводу мужской власти, враждебное отношение предполагает, что мужское доминирование естественно и неизбежно (Glick et al., 2004). Напротив, доброжелательность по отношению к мужчинам (BM) признает и восхищается ролью мужчин в качестве защитников и кормильцев. Оба типа отношения усиливают гендерную иерархию, характеризуя мужчин как по своей природе сильных и агрессивных, восхищаясь их традиционными ролями. Они положительно коррелируют друг с другом и имеют отрицательную связь с национальными показателями гендерного равенства (Glick et al., 2004).

6 Теория амбивалентного сексизма (Glick & Fiske, 2001) предполагает, что амбивалентные отношения более важны, чем членство в группе, в формировании предубеждений по отношению к мужчинам и женщинам.То есть, в то время как в других межгрупповых контекстах восприятие группы в значительной степени определяется членством в группе воспринимающих, восприятие мужчин и женщин определяется не полом воспринимающего, а скорее их амбивалентными гендерными установками.

7 Более того, теория утверждает, что, хотя враждебность и доброжелательность по отношению к мужчинам и женщинам положительно связаны, враждебный сексизм предсказывает антипатию и негативное восприятие, тогда как доброжелательный сексизм предсказывает симпатию и положительное восприятие. Подтверждение этому аргументу было получено в ходе исследования приписывания черт мужчинам и женщинам (Glick et al., 2004). Участников попросили выявить до десяти черт личности, которые они связывают с мужчинами, и до десяти черт, которые они связывают с женщинами. Затем от них требовалось оценить валентность этих черт. В соответствии с амбивалентной теорией сексизма, враждебный сексизм предсказал более отрицательное приписывание черт женщинам, а доброжелательный сексизм предсказал более положительное приписывание черт. Точно так же враждебность к мужчинам предсказывала приписывание более отрицательных черт мужчинам, а доброжелательность к мужчинам предсказывала более положительные приписывания (Glick et al., 2004). Таким образом, хотя враждебное и доброжелательное отношение положительно коррелировали, они отражали групповое восприятие противоположной валентности.

8 Наконец, согласно теории амбивалентного сексизма (Glick & Fiske, 1996, 2001), враждебное отношение направлено к женщинам, которые, как считается, нарушают традиционные гендерные роли или бросают вызов мужскому доминированию. Теория также предполагает, что доброжелательное отношение в основном направлено на женщин, которые выполняют свои традиционные роли жен и опекунов.Действительно, в исследовании Глика и др. (Glick, Diebold, Bailey-Werner, & Zhu, 1997) враждебный сексизм мужчин однозначно предсказал негативное отношение к работающим женщинам, тогда как их доброжелательный сексизм однозначно предсказал позитивное отношение к домохозяйкам. Аналогичные результаты были получены при исследовании реакции на индивидуализированные традиционные и нетрадиционные цели (Gaunt, 2013a).

9 Применяя эти предсказания к приписыванию эмоций мужчинам и женщинам, могут возникнуть две альтернативные формы предвзятого восприятия: враждебность и доброжелательность могут предсказывать валентность приписываемых эмоций или они могут предсказывать воспринимаемую человечность эмоций.

10 Теория амбивалентного сексизма предполагает, что враждебные сексистские установки предсказывают антипатию и негативное восприятие, тогда как доброжелательные сексистские установки предсказывают симпатию и положительное восприятие. Эти ассоциации были продемонстрированы в описанном выше исследовании Глика и др. (2004) применительно к атрибуции признаков. Однако теоретическая аргументация шире и аналогичным образом должна применяться к атрибуции эмоций. Предыдущие исследования показали, что восприятие враждебной группы и предполагаемый межгрупповой конфликт приводят к приписыванию менее положительных и более отрицательных эмоций внешней группе (например,г., Гаунт, 2009, 2011). Точно так же, независимо от пола участников, враждебно настроенные сексисты склонны приписывать женщинам больше отрицательных и меньше положительных эмоций, а доброжелательные сексисты должны демонстрировать противоположную картину. Точно так же враждебное отношение к мужчинам должно предсказывать более негативное и менее позитивное приписывание эмоций мужчинам, а для доброжелательного отношения вероятно противоположное.

11 Теория инфрагуманизации предполагает, что люди умаляют внешнюю группу, приписывая ей меньшую степень человечности, чем внутреннюю группу (Leyens, 2009; Leyens et al., 2000, 2003; Leyens, Demoulin, Vaes, Gaunt, & Paladino, 2007). Приписывание уникальных человеческих эмоций было в центре этого исследования, в котором проводится различие между первичными и вторичными эмоциями. В популярных изображениях вторичные эмоции воспринимаются как уникальные для человека (например, любовь, печаль, сожаление), тогда как более элементарные первичные эмоции могут также испытываться животными (например, радость, страх, гнев) (Demoulin et al., 2004 ). Десятки исследований в различных расовых, национальных и культурных межгрупповых контекстах документально подтвердили склонность людей к инфрагуманизировать внешнюю группу, приписывая ей меньшую степень вторичных эмоций и равную (или большую) степень первичных эмоций (например.г., Кортес, Демулен, Родригес, Родригес и Лейенс, 2005; Demoulin et al., 2009; Гаунт, 2009; Паладино, Ваес, Кастано, Демулин и Лейенс, 2004; Rohmann, Niedenthal, Brauer, Castano, & Leyens, 2009). Исследования также продемонстрировали автоматический характер этой межгрупповой предвзятости (например, Boccato, Cortes, Demoulin, & Leyens, 2007; Gaunt, Leyens, & Demoulin, 2002; Paladino et al., 2002) и его важные поведенческие последствия (например, Cuddy , Rock, & Norton, 2007; Pereira, Vala, & Leyens, 2009; Vaes, Paladino, & Leyens, 2002, 2004; Tam et al., 2007).

12 Опираясь на теорию амбивалентного сексизма, Вики и Абрамс (2003) исследовали влияние враждебного и доброжелательного сексизма на приписывание первичных и вторичных эмоций женщинам. Используя базовую парадигму инфрагуманизации (Leyens et al., 2001), участникам их исследования был представлен список слов эмоций, которые включали положительные и отрицательные первичные и вторичные эмоции. От них требовалось выбрать эмоции, которые они считали наиболее типичными для женщин. Было обнаружено, что более враждебные сексистские участники приписывали женщинам меньше положительных вторичных эмоций, тогда как более доброжелательные сексистские участники приписывали больше положительных вторичных эмоций (Viki & Abrams, 2003).Этот образец результатов был интерпретирован как демонстрация инфрагуманизации женщин враждебными сексистами. Однако, учитывая, что основные выводы касались приписывания положительных эмоций, они не исключают возможность того, что гендерные установки влияют на валентность, а не на человечность приписываемых эмоций. То есть, возможно, что результаты Вики и Абрамса (2003) отражают тенденцию враждебных сексистов приписывать женщинам меньше положительных эмоций и склонность доброжелательных сексистов приписывать более положительные эмоции.Чтобы изучить эту возможность, текущее исследование попыталось определить, предсказывают ли амбивалентные гендерные установки валентность приписываемых эмоций или их воспринимаемую человечность.

13 Целью данного исследования является проверка предпосылок амбивалентной теории сексизма в применении к приписыванию эмоций мужчинам и женщинам. В то время как предыдущие исследования в этой области были сосредоточены исключительно на роли сексистского отношения к женщинам в приписывании эмоций женщинам (Viki & Abrams, 2003), текущее исследование включает измерения сексистского отношения к мужчинам и расширило исследование до атрибуции эмоций. как мужчинам, так и женщинам.Две альтернативные гипотезы основаны на представлении о том, что, хотя враждебность и доброжелательность по отношению к мужчинам и женщинам положительно связаны, враждебный сексизм должен предсказывать антипатию и негативное восприятие, тогда как доброжелательный сексизм должен предсказывать симпатию и положительное восприятие. В итоге гипотезы исследования были следующими:

1. В соответствии с теорией амбивалентного сексизма (Glick & Fiske, 1996, 1999, 2001), двойственные гендерные установки — а не гендер как таковой — будут определять приписывание эмоций мужчинам и женщинам.
2. Гипотеза валентности: независимо от типа эмоции и пола участника, враждебное отношение к мужчинам и женщинам будет предсказывать приписывание менее положительных и более отрицательных эмоций мужчинам и женщинам соответственно, тогда как доброжелательное отношение предсказывает приписывание более положительных и менее отрицательных эмоций. эмоции.
3. Гипотеза инфрагуманизации: независимо от валентности эмоций и пола участников, враждебное отношение к мужчинам и женщинам будет предсказывать приписывание менее вторичных (и, возможно, более первичных) эмоций мужчинам и женщинам соответственно, тогда как доброжелательное отношение предскажет приписывание более вторичных эмоций. (и, возможно, менее основные) эмоции для групп.

14 Участники и процедура. Участниками этого исследования были 274 студента (99 мужчин и 175 женщин), нанятых научными сотрудниками в трех университетских городках в Израиле. Их средний возраст составлял 24,23 года ( SD, = 2,76). Участники заполняли анкету индивидуально в следующем порядке: (а) отнесение эмоций к мужчинам и женщинам; (b) Перечень амбивалентного сексизма; c) двойственное отношение к инвентарю мужчин; (г) демографические данные (возраст, пол). Затем участников опросили и поблагодарили за сотрудничество.

15 Приписывание эмоций мужчинам и женщинам измерялось с использованием базовой парадигмы инфрагуманизации (например, Leyens et al., 2001; Demoulin et al., 2009; Viki & Abrams, 2003). Инструмент был адаптирован из работы Gaunt (2009) и первоначально был построен на основе данных предварительного исследования воспринимаемой валентности различных слов-эмоций и степени, в которой они воспринимаются как уникальные для людей (подробности см. В Gaunt, 2009 г.). Этот инструмент представляет собой список из 20 слов-эмоций, состоящий из пяти положительных вторичных эмоций (надежда, восхищение, оптимизм, ностальгия, самомнение), пяти отрицательных вторичных эмоций (унижение, вина, разочарование, раскаяние, отчаяние), пяти положительных первичных эмоций (удивление, удовольствие, спокойствие, привязанность, энтузиазм) и пять отрицательных первичных эмоций (страх, печаль, нервозность, паника, боль).Первичные и вторичные эмоции имеют равную валентность. Участникам было предложено выбрать из списка слова эмоции, которые они считали типичными характеристиками мужчин и женщин. Один и тот же список был представлен дважды, один раз для описания мужчин и один раз для женщин. Порядок изложения был уравновешенным. В соответствии с предыдущими исследованиями (Demoulin et al., 2009; Leyens et al., 2001) участникам предлагалось экономно выбирать элементы эмоций. Баллы участников по приписыванию положительных и отрицательных, первичных и вторичных эмоций мужчинам и женщинам были получены путем суммирования количества эмоций каждого типа, выбранного для каждой целевой группы.Этот балл может варьироваться от 0 до 5.

16 Отношение участников к женщинам измерялось с помощью опросника амбивалентного сексизма из 22 пунктов (ASI; Glick & Fiske, 1996). 22 задания были переведены на иврит и обратно переведены, как и в предыдущих межкультурных исследованиях с ASI (Glick et al., 2000, 2004). В соответствии с рекомендацией Глика и др. (Глик и др., 2000) для всех пунктов переведенной версии использовалась необратная формулировка. Участники ответили на вопросы, используя 6-балльную шкалу, обозначенную как категорически не согласен (0), частично не согласен (1), слегка не согласен (2), частично согласен (3), частично согласен ( 4), и полностью согласны с (5).ASI состоял из двух подшкал: враждебный сексизм (HS), который оценивает сексистскую антипатию по отношению к женщинам (например, «большинство женщин не в полной мере осознают все, что мужчины делают для них», «женщины стремятся получить власть, получив контроль над мужчинами». ) и доброжелательный сексизм (BS), который оценивает субъективно позитивное, но покровительственное отношение к женщинам (например, «многие женщины обладают качеством чистоты, которым обладают немногие мужчины», «женщины должны лелеять и защищаться мужчинами»). Для получения оценок HS и BS респондента рассчитывалась средняя оценка по каждой подшкале.Высокий балл отражает более враждебное или доброжелательное отношение. Альфа Кронбаха для этих показателей составляла 0,84 и 0,89 соответственно.

17 Отношение участников к мужчинам измерялось с помощью опросника «Амбивалентность по отношению к мужчинам» из 20 пунктов (AMI; Glick & Fiske, 1999). Эти 20 заданий были переведены на иврит и обратно переведены, как и в предыдущих кросс-культурных исследованиях с AMI (Glick et al., 2004). Для всех пунктов переведенной версии использовалась необратная формулировка (в соответствии с рекомендациями Glick et al., 2000). Участники ответили на вопросы, используя 6-балльную шкалу, обозначенную как категорически не согласен (0), частично не согласен (1), слегка не согласен (2), частично согласен (3), частично согласен ( 4), и полностью согласны с (5). AMI состоял из двух подшкал: враждебность к мужчинам (HM), которая оценивает негодование по поводу мужского доминирования (например, «мужчины обычно пытаются доминировать в разговоре с женщинами», «мужчина, которого сексуально привлекает женщина, обычно не имеет мораль о том, чтобы делать все возможное, чтобы уложить ее в постель ») и доброжелательность по отношению к мужчинам (BM), которая оценивает признание мужчин как кормильцев и защитников (напр.g., «мужчины более склонны подвергать себя опасности, чтобы защитить других», «каждая женщина должна иметь мужчину, которого она обожает»). Средний балл по каждой подшкале вычислялся для получения баллов респондента по HM и BM. Высокий балл отражает более враждебное и доброжелательное отношение к мужчинам. Альфа Кронбаха для этих показателей составляла 0,84 и 0,87 соответственно.

18 Как ранее было обнаружено в межнациональных исследованиях (Glick et al., 2000, 2004), существовали гендерные различия в враждебности по отношению к женщинам и во враждебности и доброжелательности по отношению к мужчинам.Мужчины набрали значительно больше очков, чем женщины, по враждебному сексизму ( M = 3,11, SD = 0,92 и M = 2,50, SD = 0,99 соответственно, t (271) = 5,05, p < 0,001) и доброжелательности к мужчинам ( M = 3,03, SD = 0,93 и M = 2,68, SD = 1,02 соответственно, t (271) = 2,67, p <0,01 ). Напротив, женщины ( M = 2,91, SD = 0,98) набрали значительно более высокие баллы, чем мужчины ( M = 2.59, SD = 0,92) о враждебности к мужчинам, t (271) = 2,66, p <0,01. Как и в некоторых других странах, в доброжелательном сексизме не было гендерных различий (см. Glick et al., 2004).

19 Повторяя предыдущие выводы из разных культур, взаимная корреляция между оценками враждебного и доброжелательного отношения была положительной и в основном умеренной, в диапазоне от r = 0,54 до r = 0,65 для мужчин и от r =. 56 по r =.67 для женщин. Исключением была особенно высокая корреляция между доброжелательным отношением к мужчинам и женщинам ( r = 0,74 для мужчин и r = 0,82 для женщин) (см. Glick & Fiske, 2001; Glick, Lameiras, & Castro, 2002 ). Глик и Фиске (2001) объясняют, что две подшкалы доброжелательности тесно связаны, поскольку обе подчеркивают понятие дополнительных гендерных ролей и взаимозависимости мужчины и женщины.

20 Чтобы проверить, определяет ли пол участника приписывание эмоций мужчинам и женщинам, его влияние на валентность и воспринимаемую человечность приписываемых эмоций было исследовано с использованием 2 (пол участника: мужчины vs.женщины) X 2 (целевая группа: мужчины против женщин) X 2 (валентность: положительная или отрицательная) X 2 (эмоция: первичная vs. вторичная) смешанная модель ANOVA. Этот анализ дал три важных основных эффекта: участники приписали больше эмоций женщинам ( M = 1,27), чем мужчинам ( M = 1,07), F (1, 269) = 50,40, p <0,001, выбраны более положительные ( M = 1,61), чем отрицательные эмоции ( M = 0,74), F (1, 269) = 292,54, p <.001, и выбрал более вторичные ( M = 1,28), чем первичные эмоции ( M = 1,07), F (1, 269) = 29,94, p <.001. Все три основных эффекта также взаимодействовали с полом участников, поскольку женщины демонстрировали более сильную тенденцию, чем мужчины, приписывать больше положительных, чем отрицательных эмоций ( F (1, 269) = 6,61, p <0,01), что является более вторичным, чем первичные эмоции. ( F (1, 269) = 5,53, p <0,05) и больше эмоций для женщин, чем для мужчин ( F (1, 269) = 13.82, p <0,001).

21 Однако, что более важно, этот последний эффект взаимодействия Target X Gender не был квалифицирован трехсторонним взаимодействием ни с эмоциональной валентностью, F (1, 269) = .22, p >, ни с человечностью эмоции. , F (1, 269) = 0,49, p > 0,10. То есть участники (и в большей степени женщины) приписывали больше эмоций женщинам, чем мужчинам, независимо от их валентности или человечности. Учитывая, что участники не проявляли склонности приписывать больше положительных или менее отрицательных эмоций своей гендерной группе, чем чужой, не было никаких доказательств межгрупповой предвзятости в ее широко распространенной форме.Точно так же участники не были склонны приписывать своей гендерной группе больше вторичных эмоций, чем чужой, и поэтому не было никаких доказательств в поддержку взаимной инфрагуманизации мужчин и женщин.

22 Чтобы проверить альтернативные гипотезы о влиянии амбивалентных сексистских установок на приписывание эмоций, была проведена серия множественных регрессионных анализов. В каждом анализе переменная, относящаяся к приписыванию одного типа эмоции одной целевой группе, подвергалась регрессии по набору враждебного и доброжелательного отношения к этой группе.

23 Повторяя выводы Вики и Абрамса (2003), этот анализ выявил значительную отрицательную связь между враждебным сексизмом (ВС) и приписыванием положительных вторичных эмоций женщинам,? = -.19, p <.05. Также повторяя их выводы, доброжелательный сексизм (БС) был значительно положительно связан с приписыванием положительных вторичных эмоций женщинам,? = 0,25, p <0,01. Как отмечают Вики и Абрамс (2003), эти результаты, по-видимому, предполагают, что враждебно настроенные сексисты понижают человеческое достоинство женщин, приписывая им меньшую степень уникальных человеческих эмоций.

24 Однако при учете пола участников были получены разные результаты. В дополнительной серии анализов иерархической регрессии на первом этапе был введен набор из двух переменных сексистского отношения, на втором этапе — пол участника, а на втором этапе — условия двустороннего взаимодействия (пол X HS и пол X BS). в третьих. Поскольку эти анализы дали значительные эффекты взаимодействия между гендером и сексистскими установками (? S> 0,20, p <.05), вышеуказанная серия множественных регрессионных анализов была проведена снова, на этот раз отдельно для мужчин и женщин. Результаты представлены в таблице 1.

Примечание. Приведены стандартизованные бета-коэффициенты . Тесты значимости были двусторонними.
* p <.05. ** p <0,01. *** р <0,001.

25 Как видно из таблицы, амбивалентные сексистские установки мужчин были важными предикторами в уравнениях регрессии приписывания положительных эмоций женщинам.Мужчины-враждебно настроенные сексисты приписывали женщинам меньше положительных вторичных эмоций (? = -35, p <0,001), а также меньшее количество положительных первичных эмоций (? = -42, p <0,001). Напротив, доброжелательные сексисты приписывали женщинам больше положительных вторичных эмоций (? = 0,35, p <0,01) и больше положительных первичных эмоций (? = 0,48, p <0,001).

26 Более того, амбивалентное отношение мужчин к мужчинам было важным предиктором в уравнениях регрессии приписывания первичных эмоций мужчинам.В частности, участники-мужчины с враждебным отношением к мужчинам приписывали им меньше положительных первичных эмоций (? = -24, p <0,05) и больше отрицательных первичных эмоций (? = 0,32, p <0,01). Напротив, участники мужского пола с доброжелательным отношением к мужчинам приписывали им больше положительных первичных эмоций (? = 0,25, p <0,05) и меньше отрицательных первичных эмоций (? = -32, p <0,01). Такая же картина результатов была обнаружена для приписывания вторичных эмоций мужчинам, хотя эффекты были слабее и не достигли уровней значимости (см. Таблицу 1).

27 Амбивалентное гендерное отношение женщин оказывало более слабое и менее последовательное влияние на приписывание эмоций. Хотя влияние их враждебного и доброжелательного сексизма на приписывание вторичных эмоций женщинам было предсказуемым, все они были слабыми и незначительными. Исключением была враждебно настроенная сексистская тенденция женщин приписывать женщинам более отрицательные первичные эмоции (? = 0,28, , p <0,01).

28 Результаты этого исследования в целом соответствовали гипотезам, выведенным из теории амбивалентного сексизма (Glick & Fiske, 1996, 1999, 2001).Пол участника не определял приписывание эмоций мужчинам и женщинам. Напротив, результаты подтвердили идею о том, что амбивалентные отношения более важны, чем принадлежность к гендерной группе в прогнозировании эмоциональной атрибуции.

29 Результаты, полученные для мужчин, также подтвердили представление о том, что враждебное и доброжелательное отношение отражает групповое восприятие противоположной валентности (Glick et al., 2004). В частности, враждебные сексистские убеждения в отношении мужчин предсказывали меньшее приписывание положительных эмоций женщинам, а доброжелательные сексистские убеждения предсказывали более положительное приписывание эмоций женщинам, независимо от воспринимаемой человечности эмоций.Хотя отношение мужчин не было связано с приписыванием отрицательных эмоций, их ассоциации с приписыванием положительных эмоций были сильными и последовательными. Отношение мужчин к мужчинам также было важным, предсказывая их склонность приписывать первичные эмоции. В то время как враждебное отношение к мужчинам предсказывало приписывание более отрицательных и менее положительных первичных эмоций, доброжелательное отношение показало противоположные эффекты.

30 У женщин более слабая связь с приписыванием эмоций.Это согласуется с предыдущими исследованиями, в которых амбивалентные сексистские установки были более сильными предикторами восприятия и оценок мужчин, чем представлений женщин (например, Glick et al., 1997).

31 Наконец, не было никаких доказательств инфрагуманизации женщин или мужчин. Участники не проявили склонности приписывать своей гендерной группе больше вторичных эмоций, чем чужой. Кроме того, враждебное отношение к мужчинам и женщинам не было по-разному связано с приписыванием меньшего количества вторичных эмоций при отсутствии аналогичных ассоциаций с приписыванием первичных эмоций.

32Эти результаты подтверждают два основных утверждения амбивалентной теории сексизма. Путем измерения отношения как к мужчинам, так и к женщинам и изучения приписывания эмоций обоим полам, результаты показывают, что амбивалентное гендерное отношение мужчин определяет приписывание эмоций мужчинам и женщинам. Независимо от типа эмоции, враждебное отношение к мужчинам и женщинам предсказывало менее положительное и более отрицательное отношение к мужчинам и женщинам соответственно, тогда как доброжелательное отношение предсказывало более положительное и менее отрицательное отношение.

33 Исследование 1 показало, что амбивалентные сексистские установки мужчин предсказывают значимость эмоций, которые они приписывают мужчинам и женщинам. Однако амбивалентная теория сексизма (Glick & Fiske, 1996, 2001) утверждает, что враждебность направлена ​​конкретно к женщинам, которые бросают вызов гендерной иерархии и не соблюдают свои традиционные гендерные роли. Напротив, доброжелательность направлена ​​на женщин, которые подчиняются своему подчиненному статусу и традиционным ролям (Glick et al., 1997). Поэтому было проведено второе исследование, чтобы изучить приписывание эмоций двум подтипам женщин: профессиональным женщинам и домохозяйкам.Была выдвинута гипотеза, что независимо от пола, враждебно настроенные сексистские участники будут приписывать более негативные и менее позитивные эмоции женщинам-профессионалам. Также была выдвинута гипотеза, что доброжелательные сексистские участники будут приписывать домохозяйкам больше положительных и меньше отрицательных эмоций.

34 Наконец, хотя результаты исследования 1 не предоставили доказательств инфрагуманизации женщин в целом, инфрагуманизация могла проявляться в восприятии подгрупп женщин. В своем анализе содержания стереотипов Фиске и ее коллеги (Fiske, Xu, Cuddy, & Glick, 1999) предположили, что негативные уничижительные стереотипы больше проявляются в восприятии подгрупп, чем в общих рейтингах социальных групп (Fiske et al. ., 1999). Следовательно, возможно, что, хотя женщины в целом не являются инфрагуманизированными, женские подгруппы, такие как работающие женщины или домохозяйки, приписывают меньше вторичных эмоций и больше первичных эмоций мужчинам и женщинам в целом. Исследование 2 было разработано, чтобы проверить эту возможность.

35 Участники. Участниками этого исследования были 269 студентов (110 мужчин и 159 женщин), нанятых научными сотрудниками в трех университетских городках в Израиле. Их средний возраст составлял 24,74 года ( SD = 2.79). Анкеты заполнялись индивидуально, и участники не получали компенсации.

36 Материалы в основном были такими же, как и в первом исследовании, поэтому они кратко описаны ниже с акцентом на основные изменения.

37 Атрибуция эмоций измерялась с использованием базовой парадигмы инфрагуманизации (например, Leyens et al., 2001; Demoulin et al., 2009; Viki & Abrams, 2003) с помощью инструмента, адаптированного из Gaunt (2009). Участникам был представлен тот же список из 20 слов эмоций, что и в исследовании 1.От них требовалось выбрать из списка слова-эмоции, которые они считали типичными характеристиками целевой группы. Один и тот же список был представлен дважды для описания профессиональных женщин и домохозяек. Порядок изложения был уравновешенным. Баллы участников по атрибуции положительных и отрицательных, первичных и вторичных эмоций были получены путем суммирования количества эмоций каждого типа, выбранного для каждой целевой группы. Этот балл может варьироваться от 0 до 5.

38 Отношение участников к женщинам измерялось с помощью опросника амбивалентного сексизма из 22 пунктов (ASI; Glick & Fiske, 1996), как описано в исследовании 1.ASI состоял из двух подшкал: враждебный сексизм (HS), который оценивает сексистскую антипатию к женщинам, и доброжелательный сексизм (BS), который оценивает субъективно позитивное, но покровительственное отношение к женщинам. Для получения оценок HS и BS респондента рассчитывалась средняя оценка по каждой подшкале. Высокий балл отражает более враждебное или доброжелательное отношение. Альфа Кронбаха для этих показателей составляла 0,82 и 0,89 соответственно.

39 Как было обнаружено в исследовании 1 и в различных межнациональных выборках (Glick et al., 2000, 2004), мужчины получили более высокие оценки, чем женщины, по враждебному сексизму ( M = 2,94, SD = 0,87 и M = 2,39, SD = 0,99 соответственно, t (266) = 4,76 , p <.001), но не было гендерных различий в доброжелательном сексизме (см. Glick et al., 2004). Также повторяя результаты исследования 1 и других культур (Glick et al., 2000, 2004), взаимосвязь между оценками враждебного и доброжелательного отношения была положительной и умеренной ( r =.42 для мужчин и r = 0,55 для женщин).

40 Чтобы проверить, различается ли приписывание эмоций профессиональным женщинам и домохозяйкам по валентности и человечности, a 2 (пол участника: мужчины против женщин) X 2 (целевая группа: профессиональные женщины против домохозяек) X 2 (валентность: положительная vs. отрицательный) X 2 (эмоция: первичная vs. вторичная). Был проведен анализ смешанной модели ANOVA. Этот анализ показал значительный главный эффект для валентности: участники приписали больше положительных ( M = 1,73), чем отрицательных эмоций ( M =.54), р. (1, 265) = 426,83, р. <0,001. Этот основной эффект валентности взаимодействовал с типом эмоции и целевой группой: склонность участников приписывать больше положительных эмоций была сильнее для вторичных эмоций ( F (1, 265) = 19,70, p <0,001) и для домохозяек. ( F (1, 265) = 53,30, p <0,001).

41 Что еще более важно, все другие взаимодействия более высокого порядка не были значимыми (все F s <1.2, p s> 0,20), за исключением одного: анализ выявил значимое взаимодействие типа эмоции целевой группы X, F (1, 265) = 199,42, p <0,001 (см. Рисунок 1). Независимо от валентности эмоций и пола участников домохозяйкам было приписано меньше вторичных эмоций ( M = 1,95), чем женщинам-профессионалам ( M = 2,47), t (267) = 5,67, p <0,001 и более первичных эмоций ( M = 3,14), чем у женщин-карьеристов ( M = 1.48), t (267) = 15,34, p <0,001. Сравнение отнесения вторичных эмоций к этим группам с теми, которые измерялись для мужчин и женщин в исследовании 1, показало, что домохозяйкам приписывалось меньше вторичных эмоций ( M = 1,95), чем женщинам ( M = 2,82, t (540). = 6,54, p <0,001) и мужчин ( M = 2,35, t (538) = 3,28, p <0,001) (рисунок 1). Таким образом, сильное беспорядочное взаимодействие между целевой группой и типом эмоций, по-видимому, отражает инфрагуманизацию домохозяек как мужчинами, так и женщинами.

42 Чтобы проверить, действительно ли враждебный и доброжелательный сексизм по-разному предсказывает приписывание эмоций профессиональным женщинам и домохозяйкам, была проведена серия множественных регрессионных анализов отдельно для мужчин и женщин. В каждом анализе переменная, относящаяся к приписыванию одного типа эмоции одной целевой группе, регрессировала по набору враждебных и доброжелательных сексистских установок. Ожидалось, что враждебное отношение однозначно предсказывает приписывание эмоций профессиональным женщинам и не будет связано с приписыванием эмоций домохозяйкам.Также ожидалось, что доброжелательное отношение однозначно предсказывает приписывание домохозяйкам в отсутствие связи с приписыванием карьерным женщинам.

43 Результаты представлены в таблице 2. Хотя многие из ожидаемых коэффициентов не были значимыми, все значимые коэффициенты регрессии были в ожидаемом направлении. В соответствии с амбивалентной теорией сексизма, враждебно настроенные сексисты приписывали женщинам-профессионалам меньше положительных вторичных эмоций (? = -30, p <.01) и меньшее количество положительных первичных эмоций (? = -,25, p <0,05). Также в соответствии с теорией, доброжелательные сексистские мужчины приписывали домохозяйкам меньше отрицательных вторичных эмоций (? = -20, p <0,05).

Примечание. Приведены стандартизованные бета-коэффициенты . Тесты значимости были двусторонними.
* p <.05. ** p <0,01. *** р <0,001.

44 Сексистские установки женщин были связаны с приписыванием эмоций аналогичным образом.Враждебно настроенные женщины-сексисты приписывали женщинам-профессионалам больше отрицательных первичных эмоций (? = 0,22, , p <0,05). Доброжелательные сексистские женщины приписывали домохозяйкам больше положительных вторичных эмоций (? = 0,31, p <0,01) и больше положительных первичных эмоций (? = 0,30, p <0,01).

45 Наконец, не было доказательств дифференциальной ассоциации враждебного сексизма с отрицанием вторичных эмоций в подгруппах женщин. По-видимому, инфрагуманизация домохозяек, как показал анализ выше, происходит независимо от сексистских установок.

46 Результаты второго исследования в целом соответствовали теории амбивалентного сексизма (Glick & Fiske, 1996, 2001). Хотя некоторые из ожидаемых ассоциаций не были обнаружены, все значимые предикторы соответствовали гипотезам. Согласно гипотезе, враждебный сексизм мужчин однозначно предсказал приписывание меньшего количества положительных эмоций женщинам-профессионалам, а враждебный сексизм женщин предсказал приписывание этим женщинам более отрицательных первичных эмоций. Напротив, доброжелательный сексизм мужчин однозначно предсказал приписывание домохозяйкам меньшего количества отрицательных вторичных эмоций, а доброжелательный сексизм женщин предсказал приписывание более положительных эмоций.

47Абивалентные сексистские установки не взаимодействовали с полом участников и не были связаны с приписыванием исключительно человеческих эмоций. Однако, независимо от сексистских взглядов, участники склонны приписывать домохозяйкам меньше вторичных и больше первичных эмоций, чем женщинам-профессионалам. Эти данные отражают инфрагуманизацию домохозяек как мужчинами, так и женщинами.

48 Взятые вместе, результаты этих двух исследований подтверждают три ключевых понятия теории амбивалентного сексизма (Glick & Fiske, 1996, 1999, 2001) применительно к атрибуции эмоций.Во-первых, теория утверждает, что отношения между мужчинами и женщинами характеризуются сильной амбивалентностью, а не простой антипатией. Таким образом, теория предполагает, что восприятие мужчин и женщин определяется не членством участников в группе, а амбивалентными гендерными установками. В соответствии с этим аргументом, приписывание эмоций мужчинам и женщинам, а также подгруппам женщин зависело от сексистских взглядов, а не от пола участников как такового.

49 Вторая, амбивалентная теория сексизма утверждает, что, несмотря на положительную корреляцию, враждебное и доброжелательное отношение отражает групповое восприятие противоположной валентности (Glick & Fiske, 1996).Подтверждая это утверждение, мужское сексистское отношение по-разному предсказывало валентность приписывания эмоций мужчинам и женщинам. Враждебные сексисты приписывали женщинам меньше положительных эмоций, а доброжелательные сексисты — больше положительных. Точно так же враждебное отношение мужчин к мужчинам предсказывало более негативное и менее позитивное приписывание мужчинам первичных эмоций, а в отношении доброжелательного отношения наблюдалось противоположное. Эти результаты также согласуются с выводами Глика и др. Об атрибуции личностных черт (Глик и др., 2004).

50 Наконец, теория амбивалентного сексизма (Glick & Fiske, 1996, 2001) предполагает, что враждебное отношение направлено к женщинам, которые воспринимаются как бросающие вызов мужскому доминированию, тогда как доброжелательное отношение направлено на женщин, которые соблюдают традиционные гендерные нормы. В соответствии с этой идеей было обнаружено, что враждебный сексизм по-разному предсказывает приписывание менее положительных или более отрицательных эмоций женщинам-профессионалам. Доброжелательный сексизм предсказал, что домохозяйки будут испытывать меньше отрицательных или более положительных эмоций.Эти уникальные ассоциации амбивалентного отношения к женским подтипам согласуются с выводами Глика и его коллег об общем отношении к этим подтипам (Glick et al., 1997). Они также согласуются с более поздним исследованием, в котором измерялась реакция участников на индивидуализированную цель (Gaunt, 2013a). В этом исследовании враждебный сексизм участников предсказал более негативное восприятие женщины-кормильца, тогда как доброжелательный сексизм предсказал более позитивное восприятие женщины-кормильца (Gaunt, 2013a).

51 Результаты текущих исследований также имеют важное значение для теории инфрагуманизации (Leyens, 2009; Leyens et al., 2003, 2007). Обширные данные из различных межгрупповых контекстов показывают, что люди склонны к инфрагуманизации внешней группы, приписывая ей более низкий уровень вторичных эмоций, чем внутренняя группа (например, Demoulin et al., 2009; Gaunt, 2009; Paladino et al., 2004; Rohmann et al. ., 2009). Тем не менее, текущие результаты не предоставили доказательств в поддержку подобной инфрагуманизации чужих групп в контексте гендерных отношений.То есть участники не проявили склонности приписывать больше вторичных эмоций своей гендерной группе, чем чужой. Более того, полученные данные не подтвердили предположение Вики и Абрамса (2003) о том, что амбивалентные сексистские установки сдерживают инфрагуманизацию. В частности, враждебное отношение к мужчинам и женщинам не было по-разному связано с приписыванием меньшего количества вторичных эмоций независимо от их валентности.

52 Однако результаты второго исследования показали, что инфрагуманизация женщин проявляется в восприятии подтипных женщин.В частности, полученные данные убедительно подтверждают тенденцию к негуманизации домохозяек. Независимо от валентности эмоций, участники как мужского, так и женского пола приписывали домохозяйкам больше первичных и меньше вторичных эмоций, чем женщинам-профессионалам. Домохозяйкам также приписывалось значительно меньше вторичных эмоций, чем женщинам и мужчинам в целом. Эти данные могут указывать на то, что для возникновения инфрагуманизации необходим определенный уровень межгрупповой дистанции. Предположительно, учитывая тесные отношения и взаимозависимость между мужчинами и женщинами, инфрагуманизация может быть направлена ​​только на конкретные гендерные подгруппы.

53 Интересно отметить, что враждебно настроенные сексисты приписывали женщинам-профессионалам больше отрицательных эмоций, но они не подвергались негуманизации. В отличие от подтипа женщин-домохозяек, карьерные женщины воспринимаются как проявление силы и обладающие высоким статусом, и поэтому, как правило, вызывают большее уважение (Gaunt, 2013b). Однако исследования показывают, что, нарушая предписанные гендерные стереотипы, женщины воспринимаются как компетентные, но неприятные (Gaunt, 2013b; Rudman, 1998). Таким образом, кажется, что при низком статусе женских подтипов (например,g., домохозяйки) являются негуманизированными, подтипы женщин с высоким статусом подвергаются негативным последствиям за нарушение предписаний женской вежливости (Rudman, 1998; Rudman & Glick, 2001).

54Хотя настоящие результаты показательны, ограничения текущего исследования предполагают несколько направлений для будущих исследований. Во-первых, это исследование ограничено использованием выборок израильских студентов. Учитывая культурную укорененность гендерных установок и их связь с возрастом и образованием (Glick, Lameiras, & Castro, 2002), обобщение результатов на другие группы населения ограничено.Воспроизведение этих исследований в других культурах и использование репрезентативных национальных образцов позволит устранить эти ограничения.

55 Кроме того, корреляционный дизайн этих исследований ограничивает выводы, которые можно сделать в отношении причинно-следственных связей между сексистскими установками и приписыванием эмоций. Например, можно утверждать, что люди, считающие женщин менее позитивными, склонны придерживаться более враждебных сексистских взглядов. Однако, учитывая широкий и общий характер сексистских взглядов, кажется маловероятным, что приписывание эмоций является причиной, а не следствием этих взглядов.В будущих исследованиях, которые манипулируют выраженностью враждебного и доброжелательного отношения, можно с большей уверенностью установить предполагаемую причинную связь от сексистских отношений к атрибуциям.

56 Наконец, доказательства инфрагуманизации домохозяек, хотя и веские и последовательные, трудно интерпретировать. В частности, непонятно, почему домохозяйки подвергаются негуманизированному статусу, в то время как работающие женщины получают те же атрибуты, что и мужчины. Заманчиво предположить, что, поскольку вторичные эмоции связаны с более высокими уровнями морали и рассуждений (Demoulin et al., 2004), их больше относят к группам с высоким статусом (например, мужчины, работающие женщины). Однако многие исследования показали, что инфрагуманизация чужих групп с высоким статусом так же вероятна, как и инфрагуманизация чужих групп с низким статусом (например, Leyens et al., 2001; Gaunt, 2009). Таким образом, изучение приписывания эмоций множеству мужских и женских подтипов может пролить больше света на то, как проявляется гендерная инфрагуманизация.

57 В целом, текущие результаты подтверждают некоторые из фундаментальных предпосылок теории амбивалентного сексизма в рамках атрибутивной области, которая редко исследовалась.Они демонстрируют, каким образом поляризованные гендерные установки воплощаются в групповых представлениях. В частности, результаты показывают, что люди, испытывающие враждебность по отношению к гендерной группе, склонны воспринимать ее членов как испытывающих менее положительные эмоции. И наоборот, те, кто проявляет доброжелательность по отношению к группе, склонны воспринимать ее членов как испытывающих более положительные эмоции. Таким образом, эти результаты расширяют наши знания о работе амбивалентных сексистских взглядов и их последствиях для гендерных представлений.

Блог Терапия, Терапия, Блог Терапии, Терапия с блогами, Терапия, ..

В этой статье обсуждается природа амбивалентности в отношениях и возникающая в результате динамика. Мой взгляд на эту тему сформировался за последние 20 лет, когда я работал с отдельными людьми и парами и замечал, как проявляется эта динамика.

Что такое амбивалентность?

Амбивалентность возникает в интимных отношениях, когда сосуществование противоположных эмоций и желаний по отношению к другому человеку создает неуверенность в отношениях.

Это наша природа — разделять наш опыт на полярности, такие как хорошее / плохое или правильное / неправильное, и эмоции, такие как любовь / ненависть, радость / печаль. Можно сказать, что мы постоянно имеем дело с противоположностью нашего опыта, даже если это бессознательно. По мере того, как мы становимся ближе к любимым и чувствуем с ними связь, наш опыт определяется возможностью разлуки. Каждый раз, когда мы говорим «да», на заднем плане появляется «нет», информирующее о нашем выборе.

Если я говорю «да» чему-то искренне, я чувствую это «да» в каждой клеточке своего существа.«Нет» было рассмотрено и отвергнуто, хотя и мимолетно, и мое «да» имеет качество уверенности. Если мое желание сказать «нет» мешает моему «да», это будет сказано с неуверенностью и сомнением, а также с сохраняющимся тревожным чувством, которое заставляет меня сдерживаться; Я не могу полностью согласиться с этим «да». Так что не только противоположная полярность определяет мой опыт, но и степень, в которой я интегрировал ее в свое сознание, также будет влиять на мой опыт. Можно сказать, что амбивалентность возникает, когда мы застреваем между двумя полярностями и не можем их примирить.

Амбивалентность и конфликт

Все отношения иногда содержат противоположные желания; в этом суть конфликта. Степень, в которой оба конца любой полярности осознаны или скрыты, будет влиять на то, как партнеры справляются с конфликтом между ними. Кроме того, то, насколько каждый человек идентифицирует себя с одним концом полярности, также будет определять способность разрешать конфликт.

Например; если я отождествляю себя с добротой и не могу мириться с мыслью о том, что могу быть недобрым, недобрые аспекты моей психики станут бессознательными и истощат мою способность быть добрым.Я не буду полностью присутствовать или искренен в своих добрых поступках и, по всей вероятности, проецировать «недоброжелательность» на своего партнера. Жестко отождествляя себя с одним концом полярности и блокируя осознание невыносимого аспекта, мы не можем полностью присутствовать. Если оба человека в отношениях идентифицируют свою природу таким образом, то то, что они создают между собой, также будет неспособностью терпеть определенные переживания и затруднить разрешение конфликта.

Хронический образец амбивалентности

Итак, если природа амбивалентности — это неспособность разрешить внутренний конфликт, который приводит к отсутствию присутствия; распространенный способ выразить это — путаница.Амбивалентность и замешательство могут быть временными состояниями во всех отношениях, поскольку нам нужно время, чтобы разрешить противоречивую или новую информацию. Однако там, где амбивалентность становится хронической реакцией на мир, замешательство может стать защитной позицией, которая защищает нас от полного присутствия. Постоянное выражение замешательства относительно того, чего мы хотим или в чем нуждаемся, усиливает наше чувство беспомощности. «Я не знаю» не дает нам ощущения господства над нашим миром и не дает нашему партнеру чего-либо, чтобы продолжать. Неспособность любого из партнеров продвигаться вперед в отношениях, либо расстаться, либо сблизиться, усиливает эту беспомощность.Этот хронический паттерн становится проблемой в отношениях, препятствуя более глубокой близости.

Хронический паттерн амбивалентности обычно порождает динамику в отношениях, когда один партнер идентифицируется как не имеющий обязательств, а другой как желающий обязательств. Каждый партнер будет развивать поведение вокруг этого конфликта, пытаясь притянуть своего партнера ближе или оттолкнуть его. Каждый партнер выражает определенную роль в конфликте из-за того, что он находится в отношениях или вне их, но по сути оба партнера создают между собой амбивалентную напряженность, отождествляя себя с одним концом полярности.

Другими словами, если бы мы свели это к простому «да» и «нет» — два конца полярности были бы такими: «да, я хочу большего с тобой» и «нет, я не хочу большего с тобой». Партнеры идентифицируются как «да» или «нет», и между ними создается тупик. Исходя из этого, мы можем предположить, что оба партнера не разрешили свою внутреннюю амбивалентность, поскольку ни один из них не может взять на себя обязательство вступить в отношения или выйти из них, и ни один из них в этой динамике не полностью вовлечен в отношения друг с другом.Часто по мере того, как один отдаляется, другой будет выражать большее желание отношений, и «уверенность», выражаемая преданным партнером, представляет собой желание держаться в ответ на большее отдаление другого.

Поскольку амбивалентность тянет человека и отношения в разные стороны, возникает атмосфера неуверенности и непредсказуемости, которая создает нестабильность между партнерами. Может возникнуть атмосфера надвигающейся гибели и разрыва отношений.Партнеры часто разводятся по несколько раз или угрожают расставанием. Со временем отношения приобретают черты эмоциональных американских горок, когда они чередуются между чувством надежды и расставанием. В такой атмосфере обоим партнерам может быть очень трудно быть самими собой и открытыми друг другу. Столкнувшись с возможностью того, что это закончится в любой момент, все, что, по мнению любого из них, может привести к разрыву отношений, будет отвергнуто или сдержано. Поскольку каждый партнер скрывает аспекты себя от другого, это создает дистанцию ​​и тем самым увеличивает беспокойство по поводу возможности разлуки.Получается замкнутый круг.

Обычно партнер, который выражает приверженность, чувствует себя обиженным и отвергнутым другим. Ощущение, что они недостаточно хороши для другого, чтобы полностью посвятить себя им, вызывает реакцию попытки доставить удовольствие в надежде усилить желание другого партнера остаться. Партнер, который несет большую неуверенность, часто чувствует себя виноватым из-за того, что не может дать больше, и ему все труднее выражать свои истинные чувства. Они начинают танцевать друг с другом, пытаясь предугадать, как другой будет реагировать, и сдерживают мысли, чувства или желания, если они думают, что их партнер плохо на них отреагирует.Таким образом, отношения становятся все более нечестными.

Оба партнера находятся в отношениях, которые не соответствуют им, но ни один из них не может расстаться. В этом суть амбивалентности. Озабоченность разделением, либо желание большего разделения, либо боязнь разлуки с другим, является основой беспокойства, на котором зиждутся отношения. Эта озабоченность означает, что каждый человек не может оставаться в отношениях; это не место убежища и поддержки, а место лишений.Даже если бывают моменты, когда оба партнера могут веселиться и чувствовать себя связанными, это недолговечно, поскольку оба партнера несут в себе скрытое недовольство, которое не удается разрешить. Много времени и энергии уходит на то, чтобы справиться с этой скрытой тревогой и лишениями.

Выходя за рамки амбивалентности

С этой точки зрения альтернативой жизни с хронической амбивалентностью было бы разрешение внутренних конфликтов, которые мешают действовать, принимать решения, выражать свои чувства и полностью присутствовать.Проблемы, связанные с общением, близостью и разлукой, часто лежат в основе амбивалентной позиции. Быть полностью здесь — значит принять хрупкость и несовершенство жизни, «пойти на это», несмотря на возможность, что она может исчезнуть в следующий момент.

© Copyright 2007 Делиз Ледгард, Массачусетс, терапевт из Ванкувера, Британская Колумбия. Все права защищены. Разрешение на публикацию предоставлено GoodTherapy.org.

Предыдущая статья была написана исключительно указанным выше автором. Любые высказанные взгляды и мнения не обязательно разделяются GoodTherapy.орг. Вопросы или замечания по предыдущей статье можно направить автору или опубликовать в комментариях ниже.

Пожалуйста, заполните все обязательные поля, чтобы отправить свое сообщение.

Подтвердите, что вы человек.

границ | Грустная музыка вызывает приятные эмоции

Введение

Почему мы слушаем грустную музыку? Грустная музыка вызывает у слушателей грусть, а грусть обычно считается неприятной эмоцией, которую люди хотят избежать.Например, люди надеются избежать несчастий, таких как смерть любимого человека. Однако люди иногда «теряются» в прекрасных звуках грустной музыки и даже получают удовольствие от ее прослушивания. Музыковеды были озадачены этим противоречием (Levinson, 1997), которое также обсуждалось в области философии. Хотя это противоречие все больше привлекает внимание психологов в последние годы, лишь немногие исследования изучали этот вопрос эмпирически (Schubert, 1996; Garrido and Schubert, 2011; Huron, 2011; Vuoskoski et al., 2012).

В области эмоциональной психологии грусть считается аффективным состоянием с отрицательной валентностью. Размерная модель эмоции является одной из современных моделей эмоций и является циркумплексной моделью (Russell, 1980). Эта модель предполагает, что эмоция представляет собой смесь двух измерений, и различные эмоции могут быть расположены в двухмерном пространстве относительно координат валентности и возбуждения (Lang, 1995) или положительной активации и отрицательной активации (Watson and Tellegen, 1985). .Согласно Расселу и Фельдману-Барретту (1999), эмоции, включая счастье, печаль, гнев, страх, отвращение и удивление, могут быть отображены по нескольким направлениям, таким как приятное-неприятное и активация-дезактивация. В таких двухмерных (двухосных) аффективных моделях печаль обычно находится в третьем квадранте, в том же положении, что и неудовольствие и дезактивационные эмоции (Russell, 2003).

Хотя в психологии эмоций грусть обычно понимается как негативное и неприятное, в области художественной оценки грусть может иметь другие черты или восприниматься по-разному.Например, в области драмы, в которой популярны и комедия, и трагедия, не обязательно избегать печали как предмета сюжета. Напротив, печаль как центральная тема имеет фундаментальное значение для эстетического переживания драмы. Точно так же грусть, вызываемая грустной музыкой, кажется по-своему приятной. Фактически, сообщается, что некоторые из самых красивых и глубоких впечатлений от прослушивания связаны с грустной музыкой (Gabrielsson and Lindström, 1993).Учитывая все эти факторы, трудно сделать вывод о том, что грусть — неприятная эмоция, когда мы переживаем ее как реакцию на художественную форму, такую ​​как музыка. Следовательно, определение печали, которое обычно используется в психологии эмоций, рассматривается как неподходящее для использования в художественном контексте.

В этом исследовании мы пытаемся способствовать лучшему пониманию печали в связи с прослушиванием музыки, исследуя как воспринимаемые эмоции, так и ощущаемые эмоции. В общем, термин музыкальная эмоция относится как к воспринимаемой эмоции, которая, кажется, выражается музыкальными произведениями, так и к ощущаемой эмоции, которую музыка вызывает у слушателей.Киви (1990) описал две философские точки зрения на музыкальные эмоции: когнитивистскую перспективу, в которой музыка рассматривается как просто представление эмоций, и эмотивистскую точку зрения, в которой музыка рассматривается как действительно вызывающая эмоции у слушателей. При изучении музыкальных эмоций важно отличать воспринимаемые эмоции от ощущаемых. Джуслин (2005) считал это различие решающим по трем причинам: «Во-первых, лежащие в основе механизмы могут сильно отличаться в зависимости от вовлеченного процесса.Во-вторых, измерить индуцированные эмоции труднее, чем измерить воспринимаемые эмоции, и методы должны быть адаптированы соответствующим образом. В-третьих, типы эмоций, которые обычно выражаются и воспринимаются в музыке, могут сильно отличаться от набора эмоций, обычно вызываемых музыкой »(стр. 91).

Габриэльссон (2002) предположил, что воспринимаемая эмоция не всегда совпадает с ощущаемой эмоцией. В последнее время растет число исследований, посвященных изучению взаимосвязи между воспринимаемыми и переживаемыми эмоциями в отношении музыки с использованием психологического подхода (Kallinen and Ravaja, 2006; Evans and Schubert, 2008; Kawakami et al., 2013). Габриэльссон (2002) определил и классифицировал отношения между воспринимаемыми и переживаемыми эмоциями в ответ на музыку. Например, если мы чувствуем грусть, слушая грустную музыку, то между нашими воспринимаемыми и ощущаемыми эмоциями существует «положительная связь». Однако, если мы испытываем счастье, слушая грустную музыку, тогда отношения «негативные». Последняя категоризация примечательна тем, что позволяет нам объяснить наше обычное поведение при слушании, при котором мы часто наслаждаемся грустной музыкой.Согласно этому пониманию музыки и эмоций, кажется, что мы воспринимаем печаль грустной музыки, но чувствуем и грусть, и удовольствие, когда слушаем ее. Поэтому в этом исследовании мы пытаемся более полно изучить взаимосвязь между воспринимаемыми и ощущаемыми эмоциями в рамках этой «негативной взаимосвязи».

В недавнем исследовании Kawakami et al. (2013) исследовали воспринимаемые эмоции и ощущаемые эмоции, пытаясь определить, вносят ли определенные музыкальные структуры вклад в различие между этими двумя типами музыкальных эмоций.Результаты показали, что участники с высоким уровнем музыкального опыта оценивали воспринимаемые эмоции диссонирующей музыки в минорной тональности как неприятные, но не испытывали столь же неприятных эмоций в ответ на одни и те же стимулы. Напротив, эти слушатели испытывали приятные эмоциональные отклики на диссонанс и музыку минор. Поскольку наш интерес был захвачен этим открытием, что диссонирующая музыка в минорной тональности не всегда вызывала у музыкантов неприятные эмоциональные реакции, несмотря на то, что воспринималась как более неприятная, мы решили продолжить исследование эмоциональных явлений, связанных с прослушиванием грустной музыки.Мы сосредоточились на минорной тональности (обычно связанной с грустной музыкой), которая была одной из музыкальных структур, которая, как предполагалось, влияла на разницу между воспринимаемыми и ощущаемыми эмоциями. Этот фокус позволил нам выяснить, почему мы иногда «наслаждаемся» грустной музыкой. Поскольку музыкальные отрывки, которые Kawakami et al. (2013) были краткими и сильно отличались от музыки, которую люди слушают каждый день, поэтому нам необходимо было решить эту проблему, используя уже существующую музыку.

Таким образом, мы предположили, что ощущаемая эмоция не обязательно будет соответствовать воспринимаемой эмоции, особенно в ответ на музыку в минорной тональности (гипотеза 1).Поскольку было обнаружено, что слушатели со значительным музыкальным опытом оценивают музыку в минорной тональности как более приятную, когда оценивают ощущаемые эмоции, чем когда оценивают воспринимаемые эмоции (Kawakami et al., 2013), мы предположили, что, когда люди слушали музыку в минорной тональности, те с большим музыкальным опытом испытали бы более приятные эмоции, чем было бы указано в их сообщениях о восприятии той же грустной музыки (гипотеза 2). Мы попытались проверить эту гипотезу относительно разницы между воспринимаемыми и ощущаемыми эмоциями, попросив слушателей оценить воспринимаемые и переживаемые эмоции, используя набор описательных слов или фраз.Эта методика позволила нам глубоко изучить предмет.

Методы

Участники

В нашем эксперименте приняли участие 44 человека (25 женщин и 19 мужчин) (средний возраст 25,3 года; SD = 6,6). Семнадцать из этих людей были профессиональными музыкантами или студентами колледжей, специализирующимися на музыке («группа музыкантов»; n = 17). Остальные 27 участников были работниками или студентами колледжей, не занимавшимися музыкой («немузыкальная группа»; n = 27).

Все участники подписали соглашение об информированном согласии, в котором указано, что они согласны участвовать в нашем эксперименте. Эти процедуры были одобрены комитетом JST (Японское агентство науки и технологий).

Материалы

Были использованы три типа музыкальных отрывков продолжительностью примерно 30 с каждый. В качестве музыкальных стимулов мы использовали следующие произведения: (1) «Разлука» Глинки (фа минор), (2) этюд Блюменфельда «Sur Mer» (соль минор) и (3) Allegro de Concierto Гранадоса (до-диез мажор, но отрывок была соль мажор).Поскольку мы стремились выяснить, отличаются ли воспринимаемые эмоции, вызываемые минорной (грустной) музыкой, от ощущаемых эмоций, вызываемых той же самой музыкой, мы перенесли Allegro de Concierto Гранадоса, которое обычно находится в тональности соль мажор, в соль минор. Кроме того, поскольку оказалось, что использование музыки в мажорной тональности позволит провести полезное сравнение двух тональностей для каждого музыкального произведения, мы также транспонировали La Separation Глинки в фа мажор и этюд Блюменфельда «Sur Mer» в соль мажор, как оригинальная музыка для этой музыки была фа минор и соль минор соответственно (см. Приложение для получения информации о нотах).Отрывки игрались в следующем темпе: четвертная нота = 80 в «Разлуке» Глинки, половинная нота = 72 в этюде Блюменфельда «Sur Mer» и четвертная нота = 70 в «Аллегро де Консьерто» Гранадоса.

Мы избегали выбора известных музыкальных произведений для использования в нашем эксперименте. Если бы в эксперименте использовалась известная музыка, то у некоторых участников могли быть личные воспоминания, связанные с этой музыкой, и, таким образом, эти воспоминания влияли на вызванные эмоции.Кроме того, было бы трудно поддержать идею о том, что эмоции, вызываемые музыкой в ​​связи с личной памятью, происходят исключительно от самой музыки; скорее, эмоции, вызываемые связанной с памятью музыкой, могут различаться у разных людей в угоду личным воспоминаниям. Поэтому мы спросили всех участников, знакомы ли они с музыкальными произведениями, которые мы использовали в нашем эксперименте. Хотя музыкальные отрывки, которые мы использовали в нашем эксперименте, были взяты из существующих произведений, участники указали, что никогда не слышали их раньше.Таким образом, чувствованные эмоции, которые участники испытывали при прослушивании отрывков, были расценены как результат одной только музыки, а не личных воспоминаний.

Меры самоотчета

Мы использовали 62 описательных слова и фразы, связанных с эмоциями, для измерения как воспринимаемых, так и переживаемых эмоций. Эти описательные слова и фразы использовались для измерения воспринимаемых эмоций Хевнером (1936) и Танигучи (1995) и для измерения ощущаемых эмоций Зентнером и др. (2008). В таблице 1 показаны описательные слова и фразы, которые мы использовали в нашем эксперименте.Участники оценили два типа музыкальных эмоций после прослушивания каждого музыкального отрывка, оценив эти описательные слова и фразы по шкале от 0 (совсем нет) до 4 (очень хорошо).

Таблица 1. Шестьдесят два описательных слова или фразы, связанных с эмоциями .

Процедура

Эксперимент проводился с каждым участником в звукоизолированном помещении. Каждый участник вошел в комнату и сел напротив монитора компьютера.После того, как участник получил инструкции для эксперимента, он подписал форму согласия.

Участники прослушали один из трех музыкальных отрывков: 12 участников прослушали «La Separation» Фа мажор и фа минор Глинки, 12 участников — Этюд Блюменфельда «Sur Mer» соль мажор и соль минор, 20 участников — Аллегро Гранадоса. де Консьерто соль мажор и соль минор. Порядок второстепенных и основных ключевых пьес был уравновешен отдельными людьми. Слушатели индивидуально выполняли четыре задания.В первом задании они слушали музыку либо в мажорной, либо в минорной тональности и оценивали воспринимаемые или ощущаемые эмоции, используя 62 описательных слова и фразы, связанных с эмоциями. Во втором задании слушатели оценивали тот же тип эмоций, что и в первом задании. Если они оценивали воспринимаемые эмоции в первом задании, они также оценивали воспринимаемые эмоции во втором задании, но слушали музыку в тональности, отличной от тональности в первом задании. В третьем задании участники оценили оставшуюся эмоцию (т.е., эмоция, которую они не рассмотрели в первом и втором заданиях) с использованием 62 описательных слов и фраз, связанных с эмоциями, после прослушивания музыки в мажорной или минорной тональности. Наконец, слушатели оценили ту же эмоцию, на которую они ответили в третьем задании, после прослушивания музыки в тональности, отличной от тональности третьего задания. В предварительном задании, выполнявшемся перед этим фактическим процессом оценки, участники практиковали оценку описательных слов или фраз по шкале от 0 (совсем не) до 4 (очень много) как для воспринимаемых, так и для ощущаемых эмоций; участники использовали цифровую клавиатуру после прослушивания каждого из четырех типов музыки, которые впоследствии использовались в четырех реальных оценочных задачах, хотя использовалась разная музыка.

Участники слушали музыку, исходящую из пары громкоговорителей, расположенных в 100 см от них. Музыкальные стимулы воспроизводились на ПК (DELL Vostro420) и подавались через пару динамиков (FOSTEX NF-4A) через аудиомикшер (EUROPACK MX 602A) на комфортном уровне громкости, одинаковом для всех слушателей. Участники оценивали как воспринимаемые эмоции, так и ощущаемые эмоции, отвечая на 62 описательных слова и фразы по шкале от 0 (совсем не) до 4 (очень много) с помощью цифровой клавиатуры (ELECOM TK2-BT3H).62 описательных слова и фразы включали как положительные, так и отрицательные эмоции, такие как счастливые, удовлетворенные, радостные, печальные, мрачные и несчастные. Эти описательные слова или фразы отображались на мониторе (iiyama Pro Lite E1902S). Данные регистрировали с помощью программы SuperLab 4.0. Время, потраченное участниками на характеристику двух типов музыкальных эмоций, зависело от их индивидуальных потребностей; им было разрешено оценивать описательные слова и фразы в своем собственном темпе.

Когда участников попросили описать свои собственные чувства (пережитые эмоции), их попросили определить эмоции, которые они действительно испытали.Для оценки испытываемых эмоций мы использовали традиционный вопрос: «Что вы чувствовали, слушая этот музыкальный стимул?» В отличие от этого участников затем попросили представить, как другие люди будут чувствовать себя в ответ на музыкальные стимулы, чтобы оценить воспринимаемые эмоции. В нашем предварительном эксперименте людям с небольшим музыкальным опытом было трудно описать воспринимаемые эмоции, когда их просили ответить на традиционный вопрос: «Какие эмоции передает (выражает) эта музыка?» Вполне вероятно, что, как предположил Смит (1997), новички могли «недостаточно развить необходимые когнитивные способности, чтобы следовать более тонкому синтаксическому посланию музыки» (стр.253). Согласно Киви (1990), эмотивисты считают, что, когда люди описывают музыку в эмоциональных терминах, они представляют себе, что чувствуют нормальные люди. Кроме того, человек может обычно полагать, что его или его собственные чувства соответствуют эмоциям, воспринимаемым в музыке. Когда участников попросили оценить, «как нормальные люди будут себя чувствовать, слушая этот музыкальный стимул», они предположили, что нормальные люди будут воспринимать те же эмоции, что и сами. Кроме того, участники предполагали, что нормальные люди будут испытывать те же эмоции, что и сами участники в музыке.Например, у участника может быть следующий мыслительный процесс: «Эта музыка звучит грустно для меня и, скорее всего, для других людей. Я не могу знать, что на самом деле чувствуют другие люди, но я предполагаю, что они чувствуют эмоции, которые они воспринимают в музыке ». Таким образом, суждения о воспринимаемых эмоциях включают предположения относительно других людей. Поэтому мы оценили воспринимаемые эмоции каждого слушателя, задав следующий вопрос: «Как нормальные люди будут себя чувствовать, слушая этот музыкальный стимул?» Эта инструкция также использовалась в исследовании Kawakami et al.(2013). Ни один из участников не сообщил, что не может понять смысл этой инструкции.

Спрашивание у одних и тех же участников обоих типов суждений могло побудить участников реагировать по-разному в зависимости от того, спрашивали ли их о воспринимаемых эмоциях или о пережитых эмоциях. Однако мы попытались получить ответы, на которые не повлияло это предубеждение, сообщив участникам, что нас не волнует, совпадают ли их ощущаемые эмоции с их воспринимаемыми эмоциями.В предыдущих исследованиях, в которых одни и те же участники оценивали как воспринимаемые, так и переживаемые эмоции (Каллинен и Равая, 2006; Эванс и Шуберт, 2008), результаты показали, что воспринимаемые эмоции в большинстве случаев были похожи на ощущаемые эмоции. Следовательно, этот дизайн не всегда склонял участников к разным суждениям относительно двух типов музыкальных эмоций.

Статистический анализ

Данные, полученные в нашем эксперименте, анализировались в два этапа. Сначала мы отсортировали 62 описательных слова и фразы, связанных с эмоциями, выполнив факторный анализ с использованием 176 наборов данных: 2 (воспринимаемые / ощущаемые эмоции) × 2 (основной / второстепенный ключ) × 44 участника.Эта процедура позволила нам определить характеристики некоторых факторов, которые были извлечены из анализа. Затем для каждого фактора, который был извлечен с помощью факторного анализа, мы провели ANOVA со следующим дизайном: музыкальная эмоция (воспринимаемая или ощущаемая) × ключ (основной или второстепенный) × музыкальный опыт (музыканты или не музыканты) для каждого фактор. Первые два фактора ANOVA были повторными измерениями, а последний фактор был фактором между субъектами. Факторный анализ и ANOVA были выполнены с использованием SPSS для Windows (версия 19.0), а значения p менее 0,05 считались значимыми.

Результаты

Факторный анализ

62 описательных слова и фразы, связанных с эмоциями, были исследованы с помощью факторного анализа. Было извлечено четыре фактора, что составляет 62,83% от общей дисперсии. Количество извлеченных факторов определялось на основе интерпретируемости. Было выполнено наклонное вращение, и 62 описательных слова и фразы, связанных с эмоциями, с факторными нагрузками представлены в таблице 2.Шестнадцать описательных слов или фраз, связанных с эмоциями, таких как мрачный, медитативный и несчастный, были включены в Фактор 1, «трагическая эмоция». Двадцать других слов или фраз, таких как подавленность, возбуждение и стимулирование, были включены в Фактор 2, « повышенная эмоция ». В третьем факторе« романтическая эмоция »было 15 слов или фраз, например« очарован »,« дорогой »и« влюблен ». Поскольку 11 слов или фраз в четвертом факторе включали веселье, оживление и желание танцевать, мы назвали это «веселым чувством».”

Таблица 2. Факторная загрузка 62 описательных слов или фраз, связанных с эмоциями .

Anova

Фактор 1 (трагическая эмоция)

ANOVA выявил значительные основные эффекты для ключевых [ F _{(1, 42)} = 298,72, p <0,001], музыкальной эмоции [ F _{(1, 42)} = 12,14, p = 0,001] и музыкальный опыт [ F _{(1, 42)} = 11,77, p = 0,001].Что еще более важно, было значительное двустороннее взаимодействие между тональностью и музыкальной эмоцией [ F _{(1, 42)} = 26,26, p <0,001].

Значительное двустороннее взаимодействие привело к ретроспективному анализу , который показал, что оценки воспринимаемых эмоций и переживаемых эмоций в грустной музыке (музыка в минорной тональности) значительно различались [ F _{(1, 43)} = 22,16, p <0,001]. Что касается трагических эмоций, воспринимаемые эмоции были оценены как более сильные, чем ощущаемые (средняя оценка: 2.50 и 2,08 соответственно), когда участники слушали грустную музыку. Мы показали средние оценки факторов для оценок воспринимаемых и ощущаемых эмоций для каждого фактора, как показано на Рисунке 1.

Рис. 1. Средние баллы факторов для оценок воспринимаемых и ощущаемых эмоций для каждого фактора .

Фактор 2 (повышенная эмоция)

ANOVA выявил значительный основной эффект для ключа [ F _{(1, 42)} = 37,05, p <0,001]. Повышенные эмоции, включая чувство подавленности, возбуждения и возбуждения, оценивались выше в грустной музыке, чем в счастливой музыке (музыка в мажорной тональности), со средним рейтингом 1.69 и 1,22 соответственно.

Фактор 3 (романтические эмоции)

Был значительный основной эффект для ключа [ F _{(1, 42)} = 104,18, p <0,001]. Что еще более важно, было значительное двустороннее взаимодействие между тональностью и музыкальной эмоцией [ F _{(1, 42)} = 5,37, p = 0,025].

Значительное двустороннее взаимодействие привело к ретроспективному анализу , который показал, что оценки воспринимаемых эмоций и переживаемых эмоций в грустной музыке значительно различались [ F _{(1, 43)} = 5.07, p = 0,03]. Что касается романтических эмоций, то ощущаемые эмоции были оценены как более сильные, чем воспринимаемые эмоции (средние оценки: 1,31 и 1,04 соответственно), когда участники слушали грустную музыку.

Фактор 4 (веселые эмоции)

Были существенные основные эффекты для тональности [ F _{(1, 42)} = 193,96, p <0,001] и для музыкального опыта [ F _{(1, 42)} = 10,02, p = 0,003]. Что еще более важно, было значительное двустороннее взаимодействие между тональностью и музыкальной эмоцией [ F _{(1, 42)} = 15.30, p. <0,001].

Значительное двустороннее взаимодействие привело к ретроспективному анализу , который показал, что оценки воспринимаемых эмоций и переживаемых эмоций в грустной музыке значительно различались [ F _{(1, 43)} = 5,07, p = 0,03]. Что касается веселых эмоций, то ощущаемые эмоции были оценены как более сильные, чем воспринимаемые эмоции для грустной музыки (средняя оценка: 0,40 и 0,24 соответственно). Напротив, анализ показал, что оценки воспринимаемых эмоций были выше, чем оценки ощущаемых эмоций (средняя оценка: 2.27 и 1,98 соответственно) в счастливой музыке [ F _{(1, 43)} = 8,25, p = 0,006].

Обсуждение

Взаимосвязь между воспринимаемыми и ощущаемыми эмоциями

Мы использовали трехкомпонентный дисперсионный анализ ANOVA для проверки нашей гипотезы о том, что ощущаемая эмоция не обязательно соответствует воспринимаемой эмоции, особенно в ответ на музыку в минорной тональности (гипотеза 1). Наши результаты показали значимое двустороннее взаимодействие между ключевыми и музыкальными эмоциями в трагических, романтических и веселых эмоциях. Post-hoc анализ показал, что, хотя грустная музыка воспринималась как более трагичная, слушатели на самом деле не испытывали трагических эмоций (например, мрачных, медитативных и несчастных) в эквивалентной степени. Более того, участники испытывали более романтические эмоции (например, очарованные, дорогие и влюбленные) и веселые эмоции (например, веселые, оживленные и желающие танцевать), чем они воспринимали такие эмоции при прослушивании грустной музыки.

Короче говоря, когда участники слушали грустную музыку, они действительно испытывали трагические эмоции, но степень, в которой они действительно чувствовали эту эмоцию, была ниже той, в которой они ее воспринимали.Кроме того, слушатели испытывали романтические и веселые эмоции больше, чем они воспринимали эти конкретные эмоции, когда они слушали грустную музыку. Диссоциация между ощущаемыми и воспринимаемыми эмоциями избирательна по трем из четырех найденных факторов. Принимая во внимание полученные результаты, мы считаем гипотезу 1 подтвержденной.

Что касается счастливой музыки, воспринимаемые эмоции оценивались выше, чем ощущаемые эмоции для веселых эмоций, включая чувство веселья, ощущение воодушевления и ощущение танца.Не было значительных различий между воспринимаемыми и переживаемыми эмоциями для трагических эмоций, усиленных эмоций и романтических эмоций.

Для грустной музыки воспринимаемые эмоции оценивались выше, чем переживаемые эмоции для трагических эмоций. Что касается счастливой музыки, то же самое верно и для веселых эмоций. В целом кажется, что воспринимаемые эмоции могут быть оценены выше, чем ощущаемые эмоции для эмоциональных категорий, которые имеют сильную связь с определенным ключом.

Эффекты музыкального опыта

Музыкальный опыт в этом исследовании не повлиял на разницу между ощущаемыми и воспринимаемыми эмоциями.Наша гипотеза заключалась в том, что, когда люди слушали музыку в минорной тональности, люди с большим музыкальным опытом будут испытывать более приятные эмоции, чем они могли бы воспринять по отношению к грустной музыке (гипотеза 2), но эта гипотеза не была подтверждена нашими результатами.

Напротив, Kawakami et al. (2013) обнаружили значительную разницу между воспринимаемыми и ощущаемыми эмоциями только у участников с высоким уровнем музыкального опыта, когда они слушали короткие музыкальные стимулы в минорной тональности. Музыкально обученные люди считали воспринимаемые эмоции более неприятными, чем ощущаемые эмоции, когда они подвергались воздействию этих музыкальных стимулов.Кроме того, эти люди испытывали меньше неприятных ощущений и больше приятных ощущений, когда слушали музыку в минорной тональности с диссонансом. Эти результаты предполагают возможность того, что на людей с высоким уровнем музыкального опыта может повлиять «эстетическая» оценка грустной музыки при оценке пережитых ими эмоций. Более того, музыкально обученные люди оказались более терпимыми к диссонансу, чем непрофессионалы; как отмечают Webster и Weir (2005), люди с большим музыкальным опытом, вероятно, будут сталкиваться с музыкой в ​​минорной тональности чаще, чем люди с меньшим музыкальным опытом.Это воздействие может привести к знакомству, что, в свою очередь, может привести к более положительным рейтингам.

Однако в текущем исследовании мы не обнаружили, что музыкальный опыт влияет на воспринимаемые и переживаемые эмоции, когда участники слушали грустную музыку. Независимо от своего музыкального опыта, слушатели чувствовали себя менее мрачными, задумчивыми и несчастными, а также более очарованными, дорогими, влюбленными, веселыми, оживленными и склонными к танцам, когда они слушали грустную музыку, по сравнению с их реальным восприятием той же самой музыки. .Причина того, что музыкальный опыт не был важен в разнице между воспринимаемыми и переживаемыми эмоциями для грустной музыки, может заключаться в музыкальных стимулах, которые мы использовали. Поскольку музыкальные стимулы, использованные Каваками и др. (2013) состояли всего из нескольких мер (от одной до четырех), им не хватало экологической обоснованности. Напротив, музыкальные стимулы в этом эксперименте были отрывками из существующих музыкальных произведений (от девяти до 19 тактов). Таким образом, слушатели могли улавливать больше информации о музыкальных структурах музыки, которую они слушали, чем им позволяли музыкальные стимулы в эксперименте Каваками и др.(2013). В результате участники могли реагировать на эстетические аспекты грустной музыки, независимо от их музыкального опыта, что приводило к исчезновению разницы между музыкантами и не музыкантами в отношении воспринимаемых и испытываемых эмоций по отношению к грустная музыка. Учитывая знакомое явление, что люди, независимо от их музыкального опыта, могут наслаждаться грустной музыкой в ​​повседневной жизни, кажется естественным, что мы не обнаружили разницы между музыкантами и не музыкантами в отношении воспринимаемых и переживаемых эмоций.

Прослушивание грустной музыки вызывает двойственные эмоции

В психологии эмоций, как правило, грусть классифицируется как неприятная в оценочном измерении (неприятное – приятное). Если бы у слушателей была вызвана эмоция со свойствами, аналогичными свойствам воспринимаемой грустной эмоции, то они испытали бы более неприятные эмоции, слушая грустную музыку. Если грустная музыка на самом деле вызывает у слушателей только неприятные эмоции, то почему люди слушают грустную музыку? Green et al.(2008) обнаружили, что, хотя музыка в минорной тональности считалась более грустной, чем музыка в мажорной тональности, первая была оценена как более симпатичная, чем вторая. Примечательно, что людям нравятся стимулы, вызывающие только неприятные эмоции.

Хотя музыковеды столкнулись с трудностями в попытках объяснить, почему люди слушают грустную музыку (Levinson, 1997), результаты этого исследования могут дать возможные ответы на вопрос, почему люди слушают грустную музыку. В соответствии с более ранним исследованием, которое показало, что музыка в минорной тональности воспринимается как грустная (Hevner, 1935), воспринимаемые эмоции в этом исследовании были оценены как более неприятные (например,g., более мрачный, задумчивый и несчастный), чем пережитые эмоции по отношению к грустной музыке. Кроме того, участники действительно испытывали мрачные, медитативные и жалкие эмоции, когда слушали грустную музыку, хотя степень ощущаемых эмоций была ниже, чем степень воспринимаемых эмоций. Кроме того, участники испытывали не только грустные эмоции, но и повышенные романтические и веселые эмоции, когда они слушали грустную музыку. Предполагается, что слушатели находились в двойственном эмоциональном состоянии, слушая грустную музыку.Поскольку грустная музыка вызывает у слушателей как грустные, так и приятные эмоции, люди могут проводить значительное количество времени, слушая грустную музыку и даже наслаждаясь ею (Schubert, 1996; Vuoskoski et al., 2012).

Почему на этом фоне мы испытываем двойственные эмоции, слушая грустную музыку? Положительная взаимосвязь, предложенная Габриэльссоном (2002), по-видимому, является самым простым объяснением взаимосвязи между воспринимаемыми и переживаемыми эмоциями, чтобы объяснить, как грустная музыка может вызывать негативные эмоции у слушателей — примечательно, что большинство предыдущих исследований не отделяли воспринимаемые эмоции от ощущаемых .Точнее, результаты, показывающие, что люди испытывают двойственные эмоции в ответ на грустную музыку, демонстрируют, что воспринимаемые и переживаемые эмоции не совпадают, когда люди слушают грустную музыку. Таким образом, мы должны задаться вопросом, почему возникли эти отношения. В этом отношении мы рассматриваем следующие возможности из трех подходов.

Сладкое ожидание

Трагические эмоции, включая грусть, на самом деле могут быть неприятными в соответствии с областью психологии эмоций. Фактически, мы можем испытывать неприятные эмоции, слушая грустную музыку; однако мы одновременно испытываем приятные эмоции.Поэтому нам комфортно, когда мы слушаем грустную музыку. Когда мы слушаем музыку, мы склонны предвидеть, что будет дальше (Meyer, 1956). Согласно этой теории музыкального ожидания, слушатели испытывают эмоции из-за нарушения, задержки или подтверждения своих ожиданий относительно продолжения музыки. В предыдущем исследовании Huron (2006) исследовал причины, по которым люди испытывают положительные эмоции при прослушивании музыки. Он считал, что эффект предсказания повлияет на эмоции, которые испытывают слушатели.То есть слушатели испытывают положительные эмоции, когда удачно предсказывается будущее событие. Если слышен звук, которого ожидали слушатели, тем самым подтверждая их ожидания, то в результате этого процесса слушатели испытывают положительные эмоции («сладкое ожидание»). Даже если слушатели испытывают отрицательные эмоции при прослушивании грустной музыки, сладкое ожидание может позволить им испытать положительные эмоции.

Переоценка при прослушивании грустной музыки в контексте искусства

Когда мы рассматриваем процесс вызванной эмоции в контексте двухфакторной теории эмоций (Schachter and Singer, 1962) и когнитивно-опосредованной теории, разработанной Лазарусом (1966, 1993), роль процесса оценки в выявление эмоций становится важным.Согласно Лазарусу (1966), люди должны уметь понимать свои собственные ситуации, чтобы испытывать эмоции. В случае музыкальных эмоций ситуация прослушивания музыки может рассматриваться как цель для когнитивной оценки. То есть контекст, в котором люди слушают музыку, может иметь важное значение для когнитивной оценки. Независимо от того, является ли воспринимаемая нами эмоция приятной или неприятной, мы можем переживать ее как приятную посредством процесса когнитивной оценки, который признает, что эмоция возникает в эстетическом контексте.Следовательно, даже если сама музыка воспринимается как негативная, а негативные эмоции частично возникают у слушателей, мы склонны испытывать двойственные эмоции, одновременно чувствуя удовлетворение благодаря нашей когнитивной оценке. Возможно, сначала мы испытываем негативные эмоции, такие как грусть, а затем испытываем приятные эмоции из-за положительного эффекта от наслаждения искусством (Koelsch, 2012). Таким образом, прослушивание грустной музыки может в конечном итоге вызвать приятные эмоции.

Альтернативные переживания и эмоции в отношении искусства

Приведенные выше два подхода предполагают, что неприятные эмоциональные переживания изначально возникают у слушателей при прослушивании музыки. Во-первых, действительно ли неприятная эмоция (например, грусть), испытываемая в искусстве, неприятна? Как отметили Эерола и Вуоскоски (2011), хотя грусть обычно считается неприятной эмоцией, грусть в музыкальном контексте не может быть отнесена к категории неприятных аналогичным образом.В контексте искусства процессы, вызывающие эмоции, могут отличаться от процессов повседневных эмоций. Таким образом, печаль, которую мы испытываем, слушая грустную музыку, может отличаться от той, которую мы испытываем в повседневной жизни, как предположил Шерер (2004), обсуждая различие между целеустремленными утилитарными эмоциями и эстетическими эмоциями. Фактически, некоторые исследователи отрицали, что музыка может вызывать обычные «повседневные эмоции» (например, грусть, счастье и гнев; Kivy, 1990; Konečni, 2003; Scherer, 2003).Ной (1993) также отметил, что «эмоции, вызываемые музыкой, не идентичны эмоциям, вызываемым повседневной межличностной активностью» (стр. 126).

Учитывая это рассуждение, в чем разница между повседневными эмоциями и эмоциями, вызываемыми музыкой? В эмоциях, которые мы испытываем в повседневной жизни, актер, испытывающий эмоции, имеет прямую связь с объектом или ситуацией, из-за которых эта эмоция вызывается. Напротив, когда мы слушаем музыку, человек застрахован от любой угрозы или опасности, которую представляет музыка (Zentner et al., 2008). Таким образом, эмоции, которые мы испытываем при прослушивании музыки, можно охарактеризовать как косвенное свойство. Когда мы чувствуем определенный тип эмоции при прослушивании музыки, нет цели или ситуации, которая могла бы служить причиной для возникновения эмоций, как в повседневной жизни. Скорее, композитор, исполнитель или сама музыка, которая выражает эмоции, может быть сущностью, которая имеет прямую связь с исходной ситуацией. Ощущаемая музыкальная эмоция может рассматриваться как замещающая эмоция, если мы концептуализируем наше переживание эмоции, которая возникла у композитора, исполнителя или самой музыки, как возникающую через такой механизм, как симпатия.В отличие от эмоций повседневной жизни, такая замещающая эмоция не будет сопровождаться какой-либо существенной приятностью или неприятностью, которая побуждает приближаться к ней или избегать ее.

Здесь следует отметить, что эмоции, вызванные вне музыки, могут не подпадать под определение замещающих эмоций. Когда музыка связана с личными воспоминаниями, такими как потерянная любовь или чья-то смерть, слушатель может испытывать печальные эмоции, которые сопровождаются страданием, подобно тому, как это происходит в повседневной жизни.Однако эмоции, которые испытывает такой слушатель, проистекают из памяти, а не исключительно из музыки. В этом случае музыка запускает создание эмоции, а память считается агентом, непосредственно вызывающим эмоцию. Даже в том случае, когда музыка связана с автобиографической памятью, слушатели часто испытывают положительные эмоции (Janata et al., 2007).

Печальная эмоция, которая возникает, когда мы слушаем грустную музыку, не сопровождаемую внемузыкальными факторами, будет рассматриваться как замещающая и может быть приятной.Поскольку опасность, связанная с прослушиванием грустной музыки, не представляет для нас прямой угрозы, слушатели могут доверять процессу прослушивания и получать от него удовольствие. Кроме того, добавляя сладкое ожидание или когнитивную оценку эстетического опыта, как описано выше, слушатели могут испытать эмоциональное качество печали, одновременно испытывая двойственные эмоции, сопровождаемые приятными или неприятными эмоциями. Этот опыт позволяет слушателям испытывать удовольствие независимо от того, выражает ли музыкальное произведение грусть или счастье (Salimpoor et al., 2009). Таким образом, искусство кажется имитирующим переживания эмоций, в которых можно рассматривать мир в обстановке гарантированной эмоциональной безопасности.

Новая модель музыкальных эмоций

Поскольку предполагается, что музыка не имеет реальных последствий для благополучия человека (Zentner et al., 2008), грустные эмоции, вызванные прослушиванием музыки, могут быть косвенными. Более того, в отличие от эмоций в повседневной жизни, эмоции, вызываемые музыкой, не могут вызвать неприятные переживания.Таким образом, кажется неподходящим рассматривать грустные эмоции через музыку в традиционной модели эмоций, такой как двухмерная аффективная модель с двумя осями (например, приятное-неприятное и возбужденное-сонное), потому что такая модель предполагает повседневные эмоции, т. Е. , эмоции, вызванные в немузыкальном контексте. Такие традиционные модели не могут отражать замещающую природу музыкальных эмоций. Следовательно, принятие новой модели представляется важным для понимания музыкальных эмоций.

На рис. 2 показано двумерное аффективное пространство (приятное – неприятное, прямое – косвенное).Горизонтальная ось показывает эмоциональную оценку пережитой эмоции, а вертикальная ось показывает отношения с объектом, вызывающим эмоцию. Ось отношений представляет собой способ, которым человек относится к стимулам, которые вызывают эмоции, что именно то, что отличает эмоции повседневной жизни от тех, которые возникают при прослушивании музыки; эта ось рассматривает «прямое» и «косвенное» как полярные противоположности. Таким образом, эмоции, которые испытываются в повседневной жизни, будут расположены в первом и втором квадрантах на рисунке 2.Ниже рассмотрены эмоции, которые испытываются при прослушивании музыки.

Рисунок 2. Приятно-неприятное, прямое-замещающее модель .

Согласно существующей теории эмоций, эмоции, испытываемые в повседневной жизни, широко распределены по первому и второму квадрантам, то есть от приятных к неприятным. Например, грустные эмоции в повседневной жизни будут отображены во втором квадранте, как показано на рисунке 2. Напротив, ощущаемые эмоции в музыке, включая как грустную, так и счастливую музыку, будут расположены в основном в четвертом квадранте.Учитывая, что эмоции, вызываемые музыкой, являются косвенными, они не могут включать неприятные переживания и даже могут быть почти приятными из-за когнитивных процессов, связанных с прослушиванием музыки. Таким образом, печальные эмоции, которые испытывают слушатели при прослушивании грустной музыки, могут быть отображены в четвертом квадранте, как показано на Рисунке 2.

Хотя этой модели было бы недостаточно для полного описания эмоций повседневной жизни и музыки, она систематически отражает трудности, возникающие при попытке применить структуру, используемую для описания повседневных эмоций, к эмоциям, имеющим отношение к эстетическим переживаниям.В будущем необходимо будет построить детально проработанную всеобъемлющую модель, которая учитывала бы как эмоции повседневной жизни, так и эмоции музыкального контекста.

Будущие проблемы и перспективы

Наконец, мы хотели бы рассмотреть некоторые будущие проблемы и перспективы. В этом исследовании мы попросили участников оценить воспринимаемые и пережитые эмоции, используя 62 описательных слова, связанных с эмоциями, после прослушивания музыки. Хотя слушателям не потребовалось много времени, чтобы оценить эмоции, была возможная проблема с памятью.В частности, эмоции слушателей могли быть ослаблены, когда они отвечали на эмоциональные слова и фразы. Следовательно, лучший способ измерить эмоции — использовать непрерывное измерение. Действительно, разработка меры для непрерывной оценки воспринимаемых эмоций вызвала особый интерес в недавних исследованиях (Schubert, 1999; Nagel et al., 2007).

Кроме того, мы должны учитывать инструкции, данные участникам. Для измерения воспринимаемых эмоций мы использовали следующую подсказку: «Что бы чувствовали нормальные люди, слушая этот музыкальный стимул?» Эта инструкция может зависеть от способности делать предположения о психических состояниях других людей.Эта способность включает сочувствие, которое изучается в области нейробиологии и психологии развития. Следовательно, психологический процесс, лежащий в основе восприятия эмоций с помощью нашей инструкции, должен быть подробно проверен в будущем. Однако мы считаем, что инструкция по измерению воспринимаемых эмоций в этом исследовании является разумной, как объясняется в четвертом параграфе раздела «Процедура».

Хотя было обнаружено, что воспринимаемые и переживаемые эмоции различаются в поведении, когда люди слушают грустную музыку, необходимы дальнейшие исследования для подтверждения этих поведенческих данных.Возможно, что из-за того, что люди должны были оценить каждый услышанный фрагмент с помощью 62 описательных слов, связанных с эмоциями, оценка была больше основана на памяти и познании, чем на «горячей» эмоциональной оценке. В другом исследовании Huron исследовал взаимосвязь между чувством удовольствия и концентрацией пролактина в ответ на грустную музыку. Автор обнаружил, что высокие концентрации пролактина коррелируют с приятной грустью, вызываемой грустной музыкой, в то время как низкие концентрации пролактина коррелируют с неприятной грустью (Huron, 2011).В будущем измерение других показателей, таких как физиологические реакции и нейронная сеть, будет иметь важное значение для определения причины приятных эмоций, испытываемых в ответ на грустную музыку.

Заключение

В этом исследовании мы изучили вопрос «почему люди слушают грустную музыку», разделив музыкальные эмоции на воспринимаемые эмоции и ощущаемые эмоции. Мы предположили, что ощущаемые и воспринимаемые эмоции могут не совпадать в этом отношении: грустная музыка будет восприниматься как грустная, но опыт прослушивания грустной музыки вызовет положительные эмоции.Результаты показали, что, хотя грустная музыка воспринималась как более трагичная, прослушивание грустной музыки на самом деле побуждало участников чувствовать себя более романтичными, веселыми и менее трагичными. Таким образом, при прослушивании грустной музыки участники испытывали двойственные эмоции. Возможно, это связано с тем, что эмоции, вызываемые музыкой, являются косвенными, то есть не вызваны личными событиями, что так или иначе побуждает участников испытывать удовольствие.

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарности

Мы хотели бы поблагодарить участников проекта эмоциональной информации ERATO OKANOYA и Совместную исследовательскую лабораторию эмоциональной информации (RIKEN BSI) за предоставленную нам финансовую и интеллектуальную поддержку и за возможность завершить это исследование. Мы признательны за исследовательскую поддержку в рамках Основного соглашения о содействии координации и сотрудничеству между Токийским университетом искусств и RIKEN. Мы также благодарны доктору Марселю Центнеру за разрешение использовать Женевскую шкалу эмоциональной музыки в этом исследовании.

Список литературы

Эерола Т., Вуоскоски Дж. (2011). Сравнение дискретных и пространственных моделей эмоций в музыке. Psychol. Музыка 39, 18–49. DOI: 10.1177 / 0305735610362821

CrossRef Полный текст

Эванс П. и Шуберт Э. (2008). Отношения между выраженными и переживаемыми эмоциями в музыке. Музыка. Sci . 12, 75–99. DOI: 10.1177 / 1029864200105

CrossRef Полный текст

Габриэльссон, А. (2002).Воспринимаемые эмоции и ощущаемые эмоции: одинаковые или разные? Музыка. Sci . 123–147. DOI: 10.1177 / 1029864000203. (Спецвыпуск 2001–2002 гг.).

CrossRef Полный текст

Габриэльссон, А., Линдстрем, Э. (1993). О сильных музыкальных переживаниях. Musikpsychologie 10, 118–139.

Гарридо, С., Шуберт, Э. (2011). Индивидуальные различия в получении отрицательных эмоций в музыке: обзор литературы и эксперимент. Музыкальное восприятие .28, 279–296. DOI: 10.1525 / mp.2011.28.3.279

CrossRef Полный текст

Грин, А. К., Берентсен, К. Б., Стодкилде-Йоргенсен, Х., Валлентин, М., Рёпсторф, А., и Вууст, П. (2008). Музыка в миноре активирует лимбические структуры: связь с диссонансом? Neuroreport 19, 711–715. DOI: 10.1097 / WNR.0b013e3282fd0dd8

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Хевнер, К. (1935). Аффективный характер мажорных и минорных ладов в музыке. Am. Дж. Психол . 47, 103–118. DOI: 10.2307 / 1416710

CrossRef Полный текст

Гурон Д. (2006). Сладкое ожидание: музыка и психология ожидания . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.

Гурон Д. (2011). Почему грустная музыка доставляет удовольствие? Возможная роль пролактина. Музыка. Sci . 15, 146–158. DOI: 10.1177 / 1029864911401171

CrossRef Полный текст

Джуслин П. Н. (2005). «От мимесиса к катарсису: выражение, восприятие и индукция эмоций в музыке», в Музыкальное общение , ред. Д.Миелл, Р. Макдональд и Д. Дж. Харгривз (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Oxford University Press), 85–115

Каллинен К. и Раваха Н. (2006). Воспринимаемые эмоции и ощущаемые эмоции: одинаковые и разные. Музыка. Sci . 10, 191–213. DOI: 10.1177 / 1029864000203

CrossRef Полный текст

Каваками А., Фурукава К., Катахира К., Камияма К. и Оканоя К. (2013). Отношения между музыкальными структурами и воспринимаемыми и переживаемыми эмоциями. Музыкальное восприятие . 30, 407–418.

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Киви, П. (1990). Музыка в одиночестве: философские размышления о чисто музыкальном опыте . Итака, Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета.

Koelsch, S. (2012). «Эмоция» в Brain and Music , (Западный Суссекс, Великобритания: Wiley-Blackwell), 203–240.

Конечни, В. Я. (2003). Обзор музыки и эмоций: теория и исследования под редакцией П. Н. Юслина и Я. А. Слободы. Музыкальное восприятие .20, 332–341.

Лазарус Р. С. (1966). Психологический стресс и процесс преодоления . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Мак-Гроу-Хилл.

Левинсон Дж. (1997). «Музыка и отрицательные эмоции», в Music, and Meaning , ed J. Robinson (Итака, Нью-Йорк: издательство Корнельского университета), 215–241.

Мейер, Л. Б. (1956). Эмоции и смысл в музыке . Чикаго, Иллинойс: Издательство Чикагского университета.

Nagel, F., Kopiez, R., Grewe, O., and Altenmülller, E.(2007). EMuJoy: программа для непрерывного измерения воспринимаемых эмоций в музыке. Behav. Res. Методы 39, 283–290.

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст

Ной, П. (1993). «Как музыка передает эмоции», в Психоаналитические исследования в музыке , ред. С. Федер, Р. Кармель и Г. Поллок (Нью-Йорк, Нью-Йорк: International Universities Press), 125–149.

Рассел, Дж. А. (1980). Окружающая модель аффекта. J. Pers. Soc. Психол .39, 1161–1178. DOI: 10,1037 / h0077714

CrossRef Полный текст

Рассел Дж. А. и Фельдман-Барретт Л. (1999). Основной аффект, прототипные эмоциональные эпизоды и другие вещи, называемые эмоциями: рассечение слона. J. Pers. Soc. Психол . 76, 805–819. DOI: 10.1037 / 0022-3514.76.5.805

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Салимпур В. Н., Беновой М., Лонго Г., Куперсток Дж. Р. и Заторре Р. Дж. (2009). Положительные аспекты прослушивания музыки связаны со степенью эмоционального возбуждения. PLoS ONE 4: e7487. DOI: 10.1371 / journal.pone.0007487

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст

Schachter, S., and Singer, J. (1962). Когнитивные, социальные и физиологические детерминанты эмоционального состояния. Psychol. Ред. . 69, 379–399. DOI: 10,1037 / h0046234

Pubmed Реферат | Pubmed Полный текст

Шерер, К. Р. (2003). «Почему музыка не вызывает элементарных эмоций: призыв к новому подходу к измерению эмоциональных эффектов музыки», Труды Стокгольмской конференции по музыкальной акустике, , 2003, , стр. 25–28.

Шерер, К. Р. (2004). Какие эмоции может вызвать музыка? Каковы основные механизмы? И как их измерить? J. New Music Res . 33, 239–251. DOI: 10.1080 / 0929821042000317822

CrossRef Полный текст

Шуберт Э. (1996). Наслаждение неприятными эмоциями в музыке: ассоциативное сетевое объяснение. Psychol. Музыка 24, 18–28. DOI: 10.1177 / 0305735696241003

CrossRef Полный текст

Шуберт, Э.(1999). Непрерывное измерение эмоций: достоверность и надежность двухмерного эмоционального пространства. Aust. Дж. Психол . 51, 154–165. DOI: 10.1080 / 00049539