Я писать тебе не буду говорить с тобой не стану: «Я тебе писать не стану» — Гелена Великанова — Советская эстрада

Рутины и прагматики исследования. Расшифровка семинара

Полина: В прошлом году, еще в те времена, когда все собирались теплыми телами, мы запустили в библиотеке Шанинки семинар под названием Research&Write. Семинар был посвящен исследованию и письму как двум базовым видам занятий исследователя. Мы обсуждали разные темы и к концу года оказалось, что research и write ― это две разные вещи. Они, безусловно, связаны, потому что производство знания связано с тем, чтобы что-то написать. Мы решили запустить серию с семинаров с Ириной Антощук, она посвящена в первую очередь тексту. А про write мы решили поговорить с Евгением Варшавером сегодня. Что такое быть исследователем в наши непростые времена?

Мы начинаем с рутин. Исследователи общаются в зуме. Раньше казалось: что проще? Пишешь письмо ― публикуешь открытую переписку. Мы с Евгением так и начали. С открытой переписки. И там никаких багов ― все пользователи facebook спокойно могут все читать. Мы пишем, редактируем. Все четко и ясно. А потом приходят новые рутины и начинается что-то непотребное. Приходится человека как часть техники воспринимать. Как с этим жить? Что делать? 

Или еще вариант: бывало, люди встречались для такого случая. Были времена: приходишь в библиотеку, а там стулья стоят. На стульях ― люди сидят. Все из одного города. К сожалению, часто, Москвы. И они рассуждают, взаимодействуют, а потом тоже делают текст ― расшифровку. Сейчас все совсем по-другому. 

Евгений: Нам показалось важным встретиться в рамках научного семинара, чтобы понять, как устроены рутины производства знания. Каким это знание бывает? Почему знание появляется и случается именно таким, а не иным? От чего это зависит? Какие принципы есть в реальности, которая нас окружает? У меня есть вопросы к Полине, у Полины есть вопросы ко мне. Первый вопрос, который я хотел задать: как ты производишь знание? Что именно ты делаешь? И представься, пожалуйста, как исследователь.

Полина: Меня недавно спросили: “Полина, вы социолог?”, ― я говорю ― “нет, я интернет-исследователь”, ― “Но вы же кандидат социологических наук!”, ― “Ну… нет. Я занимаюсь интернет-исследованиями”.

Меня так легко и приятно говорить это! Да, это супер-зыбкое словосочетание, в котором люди слышат разное, потому что ― что значит “исследовать Интернет”? Большими данными занимается? Или сидит в Интернете целыми днями? Само словосочетание никакой интриги не раскрывает. Мне это симпатично, во многом, потому что делает акцент на процессе. Это мне кажется важным. 

Чем я занимаюсь? Исследованиями как видом деятельности. Это может происходить со студентами на паре, когда мы работаем вместе. Мы знаем от исследователей науки, что знание ― это не то, что строго разделено между полем, мероприятиями и сидением с книгами и теориями. (Хотя книги тоже могут быть полем). Исследование ― это процесс, в который включена вся трудовая жизнь. Мне всегда нравились такие истории, потому что не было твердой границы между академической и неакадемической деятельностью. Есть очень много вещей, которые могли бы заставить меня предпочесть более четкую идентичность. Та же социология ― наука с более твердыми границами, как мне кажется. Тем более, то, чем я занимаюсь, похоже на историческую антропологию, социологию, потому что основной предмет моей научной страсти (тот редкий случай когда я говорю “научной” без страха) оформляется и меняется как отношение людей и технологий вокруг Интернета. Почему люди мечтают о технологиях, почему их не любят, почему и как разные группы пытаются “приручать” интернет, почему у них это не получается? Как  изменения оказываются больше и масштабнее? Как люди оказываются храбрее и меняются или наоборот? Такая захватывающая история, у которой много концов и применений. Иногда я изучаю ученых, иногда историю интернета в городах, иногда ― чиновников, документы, тексты, разговариваю с людьми. Если говорить про формы производства знания, то сейчас я в сложном состоянии. С одной стороны, я оказалась  вписана в академические контексты. С другой стороны, я знаю, что написать статью ― это не всегда результат исследования. Написать можно книгу, текст, заметку. Вообще, не всегда текст ― результат исследования. Есть, например, курсы, которые я делаю в разных университетах.

Евгений: Про текст мы еще поговорим. Вот ты занимаешься интернетом. Ты довольно хорошо можешь это объяснить, потому что тебе приходится это делать, чтобы найти финансирование, проблематизировать исследование для публикации. У тебя есть идея: почему ты как Полина Колозариди этим занимаешься? Какие неисследовательские источники твоего интереса к Интернету как объекту исследования? 

Полина: Вот я тебе хотела перекинуть вопрос: а чем ты занимаешься? Давай ты расскажешь, чем ты занимаешься, а потом вопрос подвесим. И можешь сразу начать с того, почему ты как Евгений Варшавер, занимаешься  тем, чем занимаешься?

Евгений: Я работаю в Российской Академии Народного Хозяйства, и у меня там группа, которую я возглавляю, Группа исследований миграции и этничности. Так получается, что больше я исследую миграцию, потому что когда я заходил в это поле как отдельная исследовательская единица, эта тема была актуальна именно в социальном смысле. 

Мне же всегда было понятно, что научные исследования могут приносить пользу. И всегда казалось, что позиция исследователя ― это позиция человека, который сидит на заборе и видит, что происходит одновременно на двух, так скажем, дачных участках, и это ровно та позиция, которая позволяет ему быть полезным.

Свою образовательную траекторию я выстраивал, исходя из набора компетенций, которые квалифицированно позволяют сидеть на заборе. Учил языки, общался с людьми иных культур. Как-то поехал в Египет учить арабский и работал там в туристической лавке. Потом уехал в Израиль учиться на программе по контртерроризму. Когда я вернулся в Россию, был 2010 год, и в этот момент в районе пика экономического роста становилось понятно, что в России с моими компетенциями и устремлениями нужно заниматься мигрантами и отношениями между ними и местным населением. Помню, в первый день, когда я вернулся, я оказался в Строгино. Там есть бульварчик, Таллинская улица. Утром мы с друзьями пошли прогуляться, и у меня случился инсайт ―  что по этому Таллинскому бульварчику ходят этнические группы и между ними как будто заборы. А моя задача ― разрушить заборы и навести  мосты. Но для того, чтобы сделать это нормальным образом, необходимо понять, как устроена жизнь у тех, кто живет по обе стороны забора. Следующий хороший вопрос: почему мне показалось важным именно это, и почему именно сидеть и именно на заборе (тем самым его разрушая)? Скорее всего, это как-то связано с моей семейной историей. Я ― третье или четвертое поколение в Москве. Можно сказать, что я супер-интегрированный мигрант четвертого поколения из еврейской черты оседлости. И это вполне себе та самая маргинальность, о которой говорят исследователи миграции и интеграции. Она, по всей видимости, и послужила стимулом.

Полина: Я уточню сразу. Ты говоришь, что у тебя было желание делать что-то полезное. Ты потом классно сформулировал, что “полезное” ― это “создавать мосты между пространствами, окруженными заборами”, и ты здесь исследователь. Но понятно, что, исходя из этих базовых интересов, можно увидеть другую роль. А почему ты не “строитель мостов” ― активист? Почему именно исследования? Это твое свойство, склонность или это про то, что этого не хватает? Или это общее ощущение тебя + мира, что вы так сложены? 

Евгений: Действительно. В тот момент, когда я социализировался в этой области, было ощущение, что и хорошей правозащиты нет, и хороших практик нет, и хороших исследований ― нет. В 2013 году, когда появилась Группа исследований миграции и этничности, в исследованиях миграции была довольно странная ситуация. Если смотреть названия и аннотации статей, посвященных мигрантам, было ощущение, что известно все. Но стоило прочесть методологию этих статей, как выяснялось, что доверять их выводам не получается. И, в результате, про мигрантов в России тогда было, скорее, известно мало. Вероятно, что-то похожее я бы обнаружил и в других сферах, если бы туда пошел, но почему именно наука? Это тоже, по всей видимости, завязано на семейные траектории. Мой отец был кандидатом наук, учился и защищался в МГУ. Я с ним, правда, так и не познакомился ― он умер, когда мне был год. И вот, в какой-то момент, допустим, лет в пять, мы с мамой гуляем по Поклонной горе, я спрашиваю, что это за огромное здание виднеется. Мама говорит, что это Московский Государственный Университет, и там работал твой папа. И тут, по всей видимости, и произошел импринтинг. Дальше одно наложилось на другое и получилась наука о мигрантах. Но в активизм иногда уносит. В 2015 году мы сделали проект, в рамках которого мы, буквально как Чебурашка, “дружили” между собой мигрантов и немигрантов кулинарными мастер-классами и футболом, проводили живые библиотеки. Для нас это, конечно, заполняло вакуум, ту потребность, в рамках которой ты хочешь прямого действия. Откуда берется эта потребность? Науке не хватает прямого действия, потому что эффекты твоей деятельности как минимум не видны сразу. 

Полина, расскажи пожалуйста про эффекты твоей деятельности, помимо ответов на те вопросы, которые мы очертили, про производство знания. Почему Полина Колозариди как человек стала заниматься интернетом и при этом стала именно исследователем. Ведь в интернете можно, как ты сказала, например, просто сидеть.

Полина: Про эффекты и производство… Производство подвесилось и пока что не  везде прозвучало. У меня есть ответ, и он связан с эффектом очень прямо. Мой интерес к интернету связан с одновременным чувством любви и раздражения. 

Я из Томска, и это важно. Томск ― университетский город, там много университетов, там появлялись компьютеры, технологии и Интернет вокруг них.  По разному стечению обстоятельств там было довольно много людей, которые об этом думали, говорили, писали в газетах. Было несколько газет, я их читала. Плюс, тоже семейная история: у меня папа занимался компьютерами, я рано увидела компьютер. Не сразу это понравилось, а потом втянулась. У меня не было Интернета в детстве (это случайность, так дом расположен, инфраструктуры так легли). Но я про Интернет знала и меня всегда восхищало то, что он дает одновременную возможность и общаться, и не общаться с людьми, и читать что-то, и читать что-то другое. История про то, что внутри одного агрегата и одного браузера у тебя довольно много всего сразу. Ты просто находишься в этом и нет необходимости сразу выбирать, что ты делаешь. Как мне тогда казалось: рассматриваешь мир и одновременно с ним взаимодействуешь. Это ощущение меня очень завораживало в  детстве. Любовь связана с тем, чтобы и узнавать, и делиться знанием. 

Дальше — история про знание больше связана с раздражением. Мне хотелось узнать, как все это произошло, как мир устроен. Стандартный интерес взрослеющего человека. Дальше меня стали интересовать идеи, мифы. Я думала, откуда я знаю то, что я знаю про Интернет. Ответ был: из томских газет и книжки про Windows 98. Интернет был нарисован и про него было написано. До меня стало доходить, что это не единственная история про Интернет, что даже у меня она множественная. Есть Интернет и технологии, которые меняют мир, а есть штука, с которой ты взаимодействуешь. Дальше, когда я социализировалась, я все время искала объяснения того, почему это так сложено? Почему Интернет описывается так? Какой он вообще? 

Существующие объяснения не очень меня устраивали. По разным причинам: какие-то не совпадали с моим личным опытом, какие-то не бились с тем, что я вижу вокруг себя. Какие-то мне просто не нравились по политическим или иным причинам.

Когда мы пытаемся описать только с одной стороны вещи, которые связаны с большими технологиями и большими изменениями, они не описываются. Мы ухватываем какой-то кусочек, утаскиваем его к себе, и думаем, что все поняли. Потом понимаем, что нет, не поняли. Институты науки тут не помогают. Они, наоборот, создают мнимое ощущение, что мы все поняли. Кроме того, у них нет эффекта, они варятся в себе. Но тут любовь и раздражение связаны: что мне важно, с чем хочется иметь дело. И что раздражает, иногда очень по-хорошему, но раздражает — от несоответствия тому, что сам понимаешь. И заставляет двигаться.

Мысль про эффект подтолкнула меня к тому, чтобы экспериментировать с формами. Мы с товарищем делаем “клуб любителей интернета и общества”, где есть много разных дисциплин и направлений: академических и неакадемических. Больше ― академических. Мы пытаемся сами изучать исследования, инициировать, делать школы, конференции, обсуждать и искать максимально честные и точные способы и подходы, сращивая их из разных миров (преимущественно академических, но не только), где люди вообще занимаются исследованиями.

Мне кажется, что сам этот процесс перестройки, пересборки интеллектуальных инструментов ― это и есть эффект. Во-первых, мне кажется, что близость объекта исследования и способа ― это безумно важно. Во-вторых, это то, что должно работать. Оно должно менять мир, начиная с уровня одного человека. Последним я много занимаюсь. Я начинаю понимать, насколько слабы все экспертные институции, которые говорят про Интернет. Насколько важно разным людям своими руками что-то делать, изучать себя и понимать себя как пользователей и как организации, которые что-то делают с Интернетом. Насколько важно отпускать на свободу это знание? Вот это и есть эффект. Он не в том, что я что-то изучила и людям принесла, а в том, что я тоже навожу мосты. Но это не готовые мосты, а модели для сборки мостов. 

И подвешенным остается вопрос: а почему это Интернет? А почему ты экологией не занимаешься или экономикой? И здесь мне ужасно повезло рано встретить тему, которая, с одной стороны, меня сильно захватывает и кажется важной, и, с другой, она подходит именно к тому, чтобы  по-новому с ней работать. Она меняется все время, и мне нравится, что ее изменчивость заставляет меня меняться тоже.

Другая история, не такая, как у тебя.

Евгений: Структурно очень похоже. Единственное различие, которое я вижу ― ты не получила на том этапе представление о том, как с этим работать, поэтому формат тебя в меньшей степени структурирует. У тебя меньше было представления, где ты будешь реализовывать этот интерес. Но у меня насущный вопрос. Ты сказала фразу, которая звучала очень идеалистично: “отпускать на свободу знание”. How to make sure? Как убедиться и как повлиять на то, чтобы те знания, которые ты отпускаешь на свободу, после этого не падали бы вниз? Ты так запускаешь самолетик, он летит вверх, а потом резко пикирует вниз. Вопрос: у тебя нет ощущения, что ты отпустила на свободу знание, а оно погибло на следующий день?

Полина: Женя, а ты можешь объяснить, что значит “погибло”, “упало” и вообще, что плохого может произойти со знанием?

Евгений: Я не говорил, что что-то плохое. Вот вы сидите в кружке клуба любителей интернета и общества, провели собрание, а дальше этого ничего не пошло. Важно или неважно это? Или ты думаешь, что хорошие вещи идут дальше сами по себе? Пытаетесь ли вы пересобранные модели транслировать дальше или пускаете все на самотек? Как я услышал, у вас в клубе люди, которые представляют разные этапы сборки знания и его использования: и интеллектуалы, и исследователи, и юзеры. И, наверно, это может обещать хорошую дальнейшую “карьеру” для знания, но все же всегда есть опасность, что это не пойдет дальше. Или я неправильно мыслю?

Полина: Хороший вопрос. Я не буду говорить за весь клуб, потому что мы по-разному можем видеть с товарищами то, как это устроено, и я тут идеалист-визионер. Я дико счастлива, что мои коллеги периодически говорят: “Так, ок. А давай посмотрим, как это будет работать?”. (Лёня, спасибо) Но я знаю про себя: я абсолютно не боюсь. Мне кажется, что это, наоборот, приключение. Если все пойдет наперекосяк и начнет к чертовой бабушке разваливаться, оборачиваться против меня, будет обратный эффект в отличие от того, что задумывалось ― начнется жизнь. Скорее, грустно, когда ничего не происходит. Но что тут сделаешь? Пахать каждый день ― и все. Ничего не происходит сегодня, а через год понимаешь, что происходит. Это первое. Жить вдолгую, в медленную. Не ждать быстрого эффекта. И это меня тоже клуб научил, в академии я в жизни ничего такого  не слышала. Мне понравилась шпилька, что я вовремя не узнала, как производить знание нормальным образом. Это было хорошо. Я пока не буду комментировать, но верну потом тебе.

Второе, я преподаю. Я люблю преподавать, для меня это очень важная работа. Она связана с тем, что я делаю. Периодически я вижу по работам, что студенты понимают то, что я говорю с точностью до наоборот. Я думаю, что коллеги старшие тоже так делают. Должна ли я делать инфраструктуру того, чтобы меня поняли так, как я хочу, чтобы меня поняли? Нет, базово не должна. Иначе это никакая не свобода, а контроль и ощущение, что “я-то знаю”. Нет, оно живет дальше. Это жизнь, которая должна происходить. 

Не затеряется ли оно вообще? 

Вот пример. Сейчас я хожу с идеей фрагментарного Интернета, который не бьется с концепциями суверенности. Это понимание, идея, которая похожа на то, что принято называть результатом. Вот книжку я и мои коллеги об пишем о том, что Интернет в России вообще не так появлялся, как это известно по другим книжкам. Является ли это строго говоря тем знанием, которое “должно полететь”? Или те подходы, которые мы разрабатываем ― это и есть результат. Честно, меня это не очень беспокоит. Я не очень верю в понимание как концепцию. Никто друг друга до конца не понимает, скорее, мы имеем дело с попытками подхватывать то, что кто-то считает живым, интересным, что отзывается, размыкается. А здесь моя работа в том, чтобы сделать это оформленно, продуманно, не допустить небрежности к мирам, с которыми я работаю, к людям, с которыми я это делаю. Держать все это в строгости. 

В этом моя работа: быть хорошей производящей инфраструктурой ― не запихнуть в неправильную форму. 

Не пытаться в научную статью запихнуть то, что лучше сделать выставкой. Я тут вижу это больше организаторски. Для меня интеллектуальная практика ― это, скорее, про организацию знания, чем про то, что мы производим что-то. Резонирует немного с тем, что ты говоришь про мосты и социальное действие. 

Евгений: Меня в твоем ответе заинтересовало то, что ты практически не говорила про связь между производством знания и государством. Хотя в России это, назовем вещи своими именами, работает хреново, для меня эта схема долгое время была базовой. В этой схеме есть люди, которые знают, и есть люди, которые политически деятельно влияют на мир. Задача исследователя в том, чтобы нужным образом в нужный момент в нужной обертке это знание предоставить власти. Чтобы власть, ориентируясь на него, причиняла добро. Как ты к этой схеме относишься и насколько эта схема кажется тебе рабочей или рабочей время от времени, или мы плохо подрубаем?

Полина: А у тебя это так работает?  Т.е. это вопрос из твоего опыта или из того, как ты себе мир представляешь? 

Евгений: Это скорее из опыта. Я хотел услышать твой ответ на этот вопрос, а потом я расскажу, что у меня с этим. 

Полина: У меня простой ответ. Во-первых, мои политические взгляды не предполагают большой роли государства в принципе. Мои взгляды ― это не нечто целостное.  Во-вторых, есть сборище разных изменчивых институций. Я с интересом к нему отношусь… Но есть государство. Оно что-то делает с изучением Интернета. Хочу ли я прирастить  посредника по имени Государство к своим исследованиям? Нет. Точно не хочу. Мне антипатично это, потому что мне нравятся разные формы социальной коллективности, у меня некоторый извод анархистского взгляда на это. Поэтому, если государство никогда даже не заметит это ― я не расстроюсь. Если заметит ― тоже не расстроюсь. Оно мне маловажно. А у тебя не так, я знаю!

Евгений: Да, от той картинки, которую я воспроизвел, я отталкивался. Тем более, в тот момент, когда мы стали работать в РАНХиГСе всякая научная работа по идее затем отправлялась в органы власти. Насколько это правда или симуляция? Мне кажется, это устроено гораздо сложнее. Есть сферы преимущественного интереса, есть сферы, которые государству вообще не интересны, и складывается ощущение, что миграция как раз одна из них. Но тут у меня есть bias ― может быть это просто у меня не спрашивают, а у кого-то спрашивают. И здесь мы приходим к выводу, что надо не только производить знание, но еще и продавать его. А это в базовой схеме отсутствовало ― там государство приходило к исследователям и спрашивало, как надо, и они от щедрот отсыпали государству знания. Но чем дальше я живу, тем больше мне кажется, что в России это не работает. Почему? Ответ, например, содержится в книге Владимира Гельмана о недостойном правлении. Там говорится о том, что прагматика значительной части современных государств состоит в экстракции ресурсов и неравном их распределении, а причинение добра является своего рода ширмой, в рамках которой эта система просуществует как можно дольше, в том числе через поколения. В связи с этим по большей части и принимаются решения, а те policy papers, которые я пишу, могут приниматься во внимание, но во вторую очередь и в той степени, в какой они не помешают основной прагматике существования государства. Где происходит сопряжение этой прагматики и прагматики общего блага? В условных центрах принятия решений. Но туда мне доступа нет. Возникает вопрос, а реально ли, будучи исследователем и не отказываясь от своих социальных кругов, оказаться в этих центрах. Чтобы стать квалифицированным советчиком, мне надо научиться участвовать не в научно-практических мероприятиях типа каких-нибудь семинаров в мэриях, а ходить в баню с нужными людьми. Вот, ты добиваешься того, что тебя туда зовут, вот ты знакомишься, как-то себя позиционируешь, и между делом говоришь ― Иван, мол, Иванович, создать бы возможность оплачивать патенты после просрочки. И Иван Иванович такой ― а что там за тема? И ты ему рассказываешь. Но дальше становится понятно, что такая деятельность вряд ли бьется с идентичностью исследователей. Есть ощущение, что значительное число руководителей крупных исследовательских институций превращаются в такого рода профессиональных ходоков по условным баням (или ездаков по горнолыжным курортам?) Насколько мне это интересно? Интересно, как, правда, и многое другое. На данный момент, впрочем, я не имею такого доступа, и я понимаю, что для того, чтобы всерьез его сделать, надо в ежедневных рутинах во многом уйти от исследований и заниматься строительством этих сетей. Дальше стоит вопрос, а готов ли я или не готов это делать? У меня есть ощущение, что скорее не готов, потому что жизнь исследователя мне нравится. 

Полина: Я хочу тут вклиниться. Я тебя слушала сначала и думала: “Блин, да. История про государство ― это и есть результат? Это и есть эффект? Серьезно? Почему?”, ― но потом до меня дошло, что, видимо, это еще отчасти связано со спецификой объекта, ― того, что ты занимаешься мигрантами. И ты с этого начал. Потом до меня доходит, что истории наши во многом похожи, потому что у меня был ужасный 2018 год в жизни, когда я обнаружила, что производство экспертного и отчасти научного знания про Интернет ― это не линейная или хотя бы спиралевидная история: ты пошел, изучил, понял, получил критику, тычки, а потом это стало работать. Может, эта нелинейность и “знание на свободу”, про которое я говорю ― не от хорошей жизни и того, что я идеалист, который скачет радостно и говорит: “Да, конечно, все мы можем быть исследователям, друзья мои! Это так прекрасно!” Немного да (что уж говорить), но и нет. В каком-то смысле, это от противного. История про любовь и раздражение продолжается, потому что я вижу, что в случае с Интернетом государство  ― не моя целевая аудитория. Есть другие стейкхолдеры: есть активисты, есть корпорации, есть вовлеченные пользователи. Есть публичные сферы, в которых тоже происходит что-то важное, как мне кажется. И если я хочу из публичного поля (а откуда ещё) влиять на то, что происходит, мне надо делать эту карьеру. 

Мне нужно вписаться в рутину ― ходить в баню. Только в публичную баню.

Я поняла, что я этого не хочу совсем, потому что это несправедливо. Это неверность тому, что мне кажется правильным ― изобретательству способов передачи и производства знания. Там вся моя изобретательская работа. 

Так возникла анархистская телега, о которой я сейчас говорю. И я не хочу сказать, что я совсем не играю в эту игру с экспертностью. Конечно, это бывает. Ты тоже, наверное, играешь. У тебя тоже это продолжается. Ты совсем в баню не ходишь или захаживаешь?

Евгений: Я действительно продолжаю играть в эти игры. Более того, я думаю, что социальный капитал накапливается, и из 34 лет не очень видно, как оно будет работать, когда тебе будет 44 года, если я просто буду делать то же самое. И, наверное, я стану в этом смысле эффективнее. Но, конечно, есть грусть по поводу того, как это устроено. Я уже экстериотезировал эту грусть, и она не очень мешает мне жить. Резюмируя, для того, чтобы знание транслировалось дальше, необходимо намерение его транслировать, а вот мы с тобой, похоже, не хотим в полной мере овладевать соответствующими навыками. И здесь возникает вопрос коллективности производства и трансляции знания. У меня есть ощущение, что самое время поговорить о тех командах, функциях значимых людей внутри, при то, что дихотомия внутри-снаружи, например, в твоем случае, не факт, что работает. Полина, с кем ты работаешь и почему?

Полина: Что ты в это вкладываешь?

Евгений: У меня ответ на этот вопрос очевиден. Концентрические круги. У меня есть команда, с которой я работаю над большинством своих исследований ― это два человека. Недавно мы попытались сделать так, чтобы это было не два, а три человека. И чтобы нас стало четыре, включая меня. Не вышло. Этой тройкой мы работаем последние лет пять, всякий внешний человек, который пытается к нам прибиться, оказывается чуть более внешним, чем нужно, как бы мы над этим ни работали. 

Чуть более внешний круг ― это блишайшие коллеги по РАНХиГСу, их тоже два-три человека. И дальше есть какое-то количество значимых коллег, с которыми мы на тех или иных основаниях работаем и общаемся. В последнее время ты, Полина, становишься для меня таким значимым коллегой. Кто это еще? Это бывшие учителя, которые стали коллегами, это зарубежные партнеры, с которыми мы встречаемся на конференциях и обмениваемся разным ― от конкретных результатов до представлений о том, как все устроено. Это студенты, на которых многие идеи, над которыми мы работаем, обкатываются. Когда ты делаешь исследование ― это высококонтекстуальная работа. В же тот момент, когда ты общаешься со студентами, ты сталкиваешься с тем, что нужно контекст разжевывать. И в этот момент очень многие вещи понимаешь сам для себя. Еще один круг ― это пресловутые мертвые люди, которые написали те книги, которые ты читаешь.

Полина: А мосты? Где тут мосты в этой истории у тебя?

Евгений: Хороший вопрос. Я действительно пока мало что сказал на эту тему. Исследования миграции ― это исследования в том числе для принимающего общества в целом, и за счет вне-стереотипной информации представления меняются. Но есть пара модальностей, когда либо те, кого ты исследуешь, становятся частью твоей исследовательской сети, либо ты встраиваешься в неисследовательские сети. Все это позволяет и заставляет использовать антропологию как исследовательский метод. Самые в этом смысле антропологичные исследования у меня были в Дагестане. Там, например, было так, что мои информанты становились экспертами и коллегами. Мне было важно “проворачивать” через представления некоторых из них свои выводы.  Было там и другое. Я тогда занимался конфликтами, в том числе такими бытовыми, из-за земельных участков. Если послушать конфликтующих по отдельности, выяснится, что каждый мало того, что прав, но еще и самый благородный. А договориться они не могут. Я решил промедиировать один конфликт, и это оказалось очень полезно и для исследования, и, возможно, для участников конфликта. 

Полина: Мосты работают ― и это круто. Метафору исследователя как посредника мы  немного обсуждали, и она живет. Предлагаю соотнести это с тем, что в чате спрашивают про успешность.

Anna Smoliarova: Интересно, что для вас «успешный успех» в исследованиях? Что является достижениями, к которым надо стремится, или которые уже позволяют считать, что вклад внесен, есть результат у деятельности?

Подспудно был у нас вопрос: работает это или нет. 

Я тоже хотела начать с мертвых людей, конечно. Когда я писала диссертацию, я читала интернет-исследователей, а потом оказалось, что многие мои коллеги по интернет-исследованиям занимаются тем же, чем и я ― читают книжки не по теме. Фуко, например, многие очень любят.

Это меня очень вдохновило, я подумала, что они классные ребята, тоже любят читать разные книги, а потом наводить мосты между умершими (и живыми тоже) людьми. Захватывающе! ― подумала я. Тогда я еще не знала, насколько это захватит меня. Тогда мне это казалось просто интересной идеей. Для меня внутренне интересно, что новые отношения между старыми концептами и теориями, историями и сюжетами возникают не только на ниве истории интеллектуальной и философии. Хотя люди, которые этим занимаются ― ближе к жерлу производства знания. Но какие-то вопросы приходят с маргиналии, с периферии, на которой, например, я существую. Если думать про то, как какие-то странные чужие тексты живут в моей голове, а потом в работах, которые я делаю ― какие они ставят вопросы и проблемы? Я не могу исключить это, не могу не начать с них. В той же степени, там есть другие тексты, современные в том числе. 

Если возвращаться к вопросу устройства командной жизни, то тут два основных сюжета, связанных с двумя моими ипостасями. Один сюжет ― про клуб. Там я просто безумно счастливый человек. Мы с коллегами пишем книжку. Нас 6-7 человек. В клубе мы больше всего работаем с Леней Юлдашевым, Аней Щетвиной и Димой Муравьевым. И это огромное счастье, мы часто читаем тексты друг друга, смотрим, критикуем. На четверых (а иногда к этому подключаются другие участницы и участники клуба ― кто-то задерживается, кто-то уходит ― это нормально для клуба) мы относимся к чужому тексту и исследованию как к своему. Поскольку мы не связаны никакими базовыми институциями, единственный твой конечный ответчик ― это то, как ты представляешь, каким исследование должно быть. Тогда это большая ответственность, которую я ни в какой другой коллективности никогда не видела.  Периодически мы делаем большую коллективность человек на 20-30 (школу, например), но это уже сложнее. Но тоже было круто и отчасти получалось. Дальше, есть другие участники и участницы клуба, которые приходят на отдельные встречи клуба. Я стараюсь не создавать границы своих и чужих, иногда это странно и неформально в итоге выходит, но как-то работает. Не могу говорить за всех, конечно, не мне судить. 

Есть другая ипостась, это история про меня как преподавателя и knowledge-активиста, иногда заигрывающего с художественными приемами. В последний год я еще с несколькими образовательными институциями сотрудничаю ― это большая радость. Тут для меня супер-важно то, что мы делаем со студентами. Мне никогда не нравилась идея университета как игровой площадки, хотя это тоже дает свободу, но при этом мне кажется, что когда люди тратят часть своей жизни на что-то, на какую-то работу, то было бы здорово, чтобы это было всерьез. Поэтому мне нравится со студентами работать сразу всерьез. В Шанинке меня этому научили. И это одна из самых важных вещей про социализацию: студенты ― это мои коллеги, и я их по-другому не могу воспринимать. 

Иногда мы с моими бывшими студентами и даже в процессе начинаем дружить и видеть друг в друге еще и людей, которые могут быть коллегами институционально (пишем вместе), иногда это коллеги, с которыми мы вместе занимаемся познавательным процессом, постоянно экспериментируем. 

Когда я в публичном поле, я сразу открещиваюсь от слова “эксперт”. Спрашиваю у журналистов: “Иногда я буду задавать вам вопросы, а не только вы мне, потому что у вас же в голове этот вопрос возник, поэтому давайте разберемся”. Некоторым людям это не очень нравится, они не в восторге от такого эксперта по интернету. И где-то я подстраиваюсь, где-то они. Вместе мы что-то производим. То, что мы производим, влияет на тексты, которые создают другие люди ― те, с кем я взаимодействую, и те, кто следуют за нами. Это похоже на твой третий круг, и туда включаются разные люди, порой совершенно не связаны с интернетом и подходами к нему. 

Интернет ― штука, которая вскрывает и связывает проблемы. Ты вдруг видишь, что инстанции самоописания и смерть ― это очень близкие вещи. Ты и так бы это увидел, если бы начал копать. Но это такая странная вещь, которую большинство людей в жизни никогда делать не будет. Когда занимаешься интернетом, такие вещи всплывают сами собой, и ты уже идешь к живым и мертвым людям, которые писали на эту тему книжки, потом возвращаешься обратно и обсуждаешь это с людьми: с друзьями, с непосредственными коллегами и опосредованными. Или просто с людьми, которым это может показаться важным. Так же и авторы прошлого тебе кажутся важными. Иногда идешь вообще в другой метод ― в художественный. Когда ты работаешь конкретно над словами, т.е. с тем, с чем литераторы больше работают. 

И последнее. Я слушаю все это и думаю, что мы чем-то похожи на свои объекты исследования, это и есть research. Конечно, интернет ― это инфраструктура инфраструктур, это технология, которая живет с другими технологиями, она очень несамостоятельная. Для меня это тоже важно: то знание, которое я произвожу, не живет само по себе в чистом поле. Это совсем не твердая история. Ее жизнь ― в сращивании с другими, в соотнесении с тем, что важно другим людям. Интернет всегда существует в контексте, нет интернета самого по себе, есть качественность сделанной инфраструктуры. Здесь и знание, которое я/мы производим ― оно тоже обладает цепким сетевым свойством, надеюсь.  

Евгений: Мы прорекламировали рутины, но мне кажется, что та часть, которая в большей степени касается рутин, была в меньшей степени затронута. Нам придется об этом и спрашивать, и думать. И когда мы оказываемся на публичном мероприятии, мы начинаем говорить об абстракции. Ты говоришь про клуб. Это явно не проектная группа, и в связи с этим возникает вопрос: в рамках какой финансируемости и в рамках каких внешних финансовых прагматик он существует? В этом смысле у меня все просто, я ― академический ученый, который существует на государственные деньги, которые выдаются через гранты и государственные задания, и так, в разных пропорциях, живет существенная часть социальной науки как минимум в РАНХиГС и Вышке. У тебя с этим явно какая-то более сложная история, и если бы ты могла рассказать, то всем было бы интересно. 

Полина: Ну вот мы и дошли до денег. У клуба нет никакого твердого финансирования и никогда не было. Мы делаем довольно много бесплатной работы, и это очень сейчас немодно, странная штука. Делая ее бесплатно, многие из нас зарабатывают социальный капитал. Это работает ограниченное время, поэтому мы делаем бесплатную работу с годами все меньше. В 2017-2018 годах мы зафигачили две школы, и много чего еще было, но денег практически не было никаких. 

Сейчас расскажу, как устроена казна клуба, и вы поймете почему. Сразу скажу про себя: я работаю в Вышке и сотрудничаю сразу с несколькими университетами. Это дает мне средства к существованию ― и получается нормально. 

Мы думали институционализироваться: пойти и представиться лабораторией. К этому были всегда институциональные препятствия, потому что участники и участницы клуба в основном не обладают никакими академическими регалиями.  Парадоксальным образом, наибольшим количеством обладаю я, хотя не вижу себя в академической карьере. При мысли о том, что я могу открывать лаборатории в универе, меня охватывает паника. Может, в какой-то момент я изменюсь, но не сейчас. 

Потом, у нас есть люди, которые пишут успешные статьи в зарубежные журналы. Но это студенты бакалавриата. Так вышло. Или люди, которые по другим причинам не обладают академическими степенями. Каждый раз смешно. Была пара лет, когда мы показывали результаты, сравнимые с нормальной научной лабораторией: публикации и т.п., а при этом это люди, которых бы никуда не взяли. Это подточило мою веру в большие институции.

Откуда мы берем деньги? Периодически мы сотрудничаем с кем-то как дельные исследователи, которые сколачивают команду. Вот мы делали небольшое исследование для Юнеско про приложение. Получаем за это деньги ― 10% откладываем в казну клуба. У нас есть казна, она копится, из этой казны мы оплачиваем вещи, которые не приносят социального капитала и являются довольно тяжелым трудом: расшифровки, редактура, переводы.  

На организацию конференции мы тоже собираем деньги. Пару раз нам помогали фонды. Фонд Бёлля, например. Вот такие истории. Они вообще не про заработок, главное только в минус не уходить. По каким-то проектам коллеги и я получаем предложение сделать исследование за деньги, потом это воспроизводится.  

Евгений: В этом смысле всегда должен быть какой-то фонд, который будет закрывать те расходы, которые неизбежно возникают. Их сложно формализовать, если речь идет о бюджетном финансировании: записать в строки и получить в нужный момент. И в этом нет ничего страшного, наоборот ― абсолютно понятный процесс. 

Полина: Боюсь, я просто не поняла вовремя, как институционально это сделать. 

Евгений: Примерно никак. У нас очень похожа история на ту, что происходит у тебя. Давай последний твой вопрос мне.

Полина: А ты про деньги расскажешь? Очень интересно про твои деньги. Хотя у меня есть еще один вопрос тебе после этого.

Евгений: А, ну очень просто. Есть государственное задание, когда государство заказывает производство некоторого исследования. Более того, это исследование вписывается в годовой цикл, что естественным образом накладывает ограничения. За год, а на самом деле за полгода ты должен произвести некоторое знание. Дальше под это ты получаешь финансирование, которое затем распределяется между сотрудниками подразделения, которые реализуют этот проект. Это первое. А второе ― это грант. Мы получили большой грант в 2018 году. Грант был посвящен складыванию миграционных анклавов в России. Горячая тема, фундированная в зарубежной науке, и в значительной степени это вызов для науки российской, потому что хороших переписных данных у нас нет, и складываются ли в России такие анклавы на тот момент не было известно. Грантовые деньги сопоставимы с деньгами госзадания. Эти деньги в виде зарплат распределяются между людьми, которые реализуют проект. И дальше из этих денег мы выделяем некоторую часть, которая идет либо на полевые исследования и неожиданные задачи, которые возникают по ходу поля ― например, слетать куда-то срочно, добрать интервью именно в этом районе именно этого города, либо, если мы не получим следующего финансирования, на жизнь, что называется, после гранта. 

Полина: У меня есть подозрение, которое обращено к чату и участникам трансляции. Я надеялась, что у нас с тобой столько всего разного будет: ты расскажешь, как это у настоящих академических людей, а я буду скакать вокруг и говорить, что не только у академических, не только у социологов.. Но как-то не очень, похоже, получается. Может, это следствие нашего разговора. Вопрос у меня к тебе: мы говорим сейчас про рутинные штуки “мы живем”. Ты меня с самого начала спросил, какое знание я произвожу? 

А теперь я спрошу. Где момент, когда ты понимаешь, что произвел знание? Все, что мы описали ― это оно и есть? Понятно, что у меня есть странненький ответ, а у тебя, может, другой. И связано ли это с мостами? Являются ли мосты продуктом или способом? Как прерывается рутина и производится знание, с твоей точки зрения?

Евгений: Ответ на этот вопрос также очень сильно завязан на нашей модальности, так скажем, производства знания в рамках существующих структур. Итак, нам с коллегами необходимо ежегодно производить, допустим, 5 статей. К конкретному отчетному сроку. Но есть проблема. Ты никогда окончательно не уверен в тех результатах, которые получил. Ты всегда знаешь, что что-то было не доделано, не досчитано. В иной ситуации было бы логично подождать с публикацией и дождаться момента, когда ты досчитаешь, потратив на это еще месяц, но отчетность живет своей жизнью. Как и отчитаться, и не погрешить против истины и себя? За эти годы я выработал своего рода отчетно-статейную мышцу: сначала ты описываешь результат работы, затем у тебя есть секция, которая по-английски называется discussion. И там ты детально описываешь ограничения исследования, а также указываешь, как собираешься его продолжить. Там как раз и описываются все эти недосчитанности-недоделанности, вполне честно и эксплицитно, без заметания под ковер. 

Важно, что после каждой публикации ты ставишь не точку, а запятую или точку с запятой. Остановился, выдохнул, вдохнул, и начал думать, куда двигаться с этим исследованием дальше.

Обычно есть бесконечное количество вариантов для улучшений и направлений для дальнейшего исследования, и надо что-то выбирать. В общем, такая мышца у нас выработана, а какие-то мышцы наоборот отсутствуют. Недавно мы с коллегами решили написать книгу по результатам двухлетней  работы над проектом, посвященным мигрантам второго поколения, и выяснили, что книга в нашу работу вписывается плохо. Мы написали какие-то главы, потом начали заниматься другими вещами, потом вернулись к этим главам, и поняли, что для того, чтобы эти главы нам понравились всерьез, надо запланировать еще полгода работы. И дальше были вынуждены отменить написание книги. А как и что вы пишете? Ведь есть еще другие текстовые форматы, в которых ты работаешь. 

Полина: Вот мы вернулись к тексту, как обещали с самого начала. В процессе моей социализации я поняла важное. Может, это лучшее, что я поняла. Научная статья ― это вообще не результат. Это к слову про шпильку: когда я читала научные статьи, мне часто казалось: неужели ради этого все затевается? Да ладно? И сейчас я понимаю, почему. Мои сомнения были правильны в том интеллектуальном мире, в котором я живу. Есть другие. Я знаю, что есть совсем другие истории, где статья работает иначе. В той ситуации, где я живу, хорошая статья ― это отточенное “я чего-то не знал → мы (я и другие, кто этим интересуется) чего-то не знали → мы дошли до начального знания некоторого → вот как мы шли и к чему пришли”. Это замечательно! Интеллектуальное приключение, которое всегда интересно читать. Это рутинная вещь, которая нужна для того, чтобы другие люди, которые этим интересуются, могли а) узнать что-то б) пройти с тобой этот путь. Все остальное вокруг научных статей, на мой взгляд, является плюс-минус довольно гнусной бюрократией. Все это бесконечное “а что ты написал?”. Я помню, как познакомилась с женщиной-исследовательницей, она меня спросила: “Что интересного вы опубликовали в последнее время?”, ― я подумала, что это совершенно неважно, это не имеет никакого значения. Это имеет отношение к моей коммуникации: “А что ты в чате написал друзьям в последний раз?” ― давайте я буду рассказывать это сейчас, но кому это интересно? Статья для меня ― это процесс коммуникации. Ты написал статью, тебе ответили (или нет). Когда до меня это дошло, а дошло это не очень рано, но, к счастью, в какой-то момент сошлось в голове ― я выдохнула. Нужно спокойно жить дальше и не принимать со статьей каких-то экзерсисов. Хорошо писать хорошо. Но ни в коем случае не нужно это считать результатом. Я в результат вообще не очень верю. Я пишу ревью иногда, в журналах что-то редактирую. Мне иногда про интернет присылают и просят написать ревью. Я люблю это дело и пишу большие строгие ревью всегда. И думаю, а вдруг это и есть классный результат? А вдруг все было затеяно для того, чтобы я однажды написала ревью человеку, и он классно переписал статью. Для меня академия ― про это. Про непредсказуемость, про хаос. Ты никогда до конца не уверен, что именно здесь станет потом частью производства большого знания. Это что касается коллективных историй: студентов, преподавания, производства знания как коллективного процесса, новых способов отношения с мирами, с которыми мы работаем ― здесь результатом является новый способ построения отношений. Это не прибавочное знание само по себе, это не модернистская история. Это про мосты, про эксперименты, про неожиданности, которые имеют отложенный эффект и про впечатленного тебя: “Сегодня я многое понял”. Ощущение наполненного дня, когда ты понимаешь, что с тобой что-то произошло: ты изменился, люди изменились ― для меня это тоже классный результат. Но вероятно, я иначе буду думать об этом.

Я пишу книжку сейчас и мне нравится, потому что получается делать что-то большее. Здесь появляется история про результат, который больше, чем совокупность рутин. Это волшебство книжки ― общение с людьми, которые написали книжки.

Евгений: У нас есть в чате вопрос: как писать статьи по-английски, чтобы их опубликовали?

Полина: Ты в Q1 публикуешься, ты и рассказывай, а я потом подпою.

Евгений: У меня довольно сложная и продолжительная история попыток, которая потом закончилась хорошим журналом Q1 про миграцию. Тут постановка вопроса страдает, как мне кажется: “Как опубликоваться?” Более важный вопрос ― зачем это делать. И это как раз и ключ к ответу. Зачем ― в широком смысле, а не в смысле, что это оплачивается, например, во ВШЭ в рамках программы 5-100. У меня есть ответ на этот вопрос. Мне кажется, что международная наука, которая делается на английском языке, во-первых, методологически более выверенная, а во-вторых, своей верхушкой айсберга она умеет и ставить классные вопросы, и отвечать на них, и двигаться вперед на парадигмальном уровне. Скажем, есть один из моих любимых исследователей ― Роджерс Брубейкер. Он публикуется в хороших журналах, закидывает идеи, которые затем возвращаются в виде эмпирических статей из разных уголков света. И вот мне хочется играть  в эту игру. Это, впрочем, я очень модернистски описал. Потому что местами получается, что ты приходишь играть во двор в песочницу, а тебя там не очень ждут. Лицом не вышел и лопатка у тебя не такая крутая, как у тех детей, которые там играют. Так как же сделать так, чтобы тебя приняли в игру? Значительная часть работы, осуществленной нашей командой для того, чтобы публиковаться в зарубежных журналах, состояла в освоении языка, но не в смысле концептуального, а в смысле разного рода междометий ― оханий, аханий ― которые позволяют людям чуть ли не биологически осознавать друг друга как своих. Для кого-то эти оханья и аханья ― родной язык, для нас ― нет. Но если мы хотим играть в эти игры, мы вынуждены как Элиза Дулитл подкручивать свой язык, учиться правильным междометиям. И с годами делаем это все лучше. Это, впрочем, поднимает другой вопрос, связанный с тем, что там мы говорим на одном языке, а в России говорим на другом языке. 

Полина: Я думаю про две темы, которые чуть-чуть подвисали. И про свою, и про общую, которая меня беспокоит. И думаю через призму того, о чем разговор идет.  

Первое ― тебе важен предмет и люди, которые им занимаются. Писать в журналы, которые читаешь, чьи номера ждешь ― для меня важно. Я пыталась по-другому, у меня не получается. Я не понимаю, мне нужно долго въезжать в контекст, я до конца не чувствую тему, у меня ощущение гнетущей неуверенности. В случае с текстами, которые у меня готовились и выходили, я понимала, с кем я говорю, зачем и как, что с может произойти с этими людьми после того, как они прочитают этот текст. Понятная прагматика. 

Второе ― есть недовольство. Понятно, что должно быть что-то не ради недовольства, а для того, чтобы увидеть забор, с которым мост сращивать. Это тоже история про то, чтобы сказать, что здесь не так все. И я сразу предлагаю какой-то ход. 

Кроме того, есть темы, по которым ты понимаешь, что тебе это важно. Условно, я всегда проматываю 20 лет вперед: я буду жалеть, что не написала сюда или нет? Или я лучше пойду книжку почитаю, погуляю? Если я думаю, что не буду жалеть ― не пишу. Я преподаванием зарабатываю, мне в этом смысле везет. Есть люди, для которых это более тревожная штука, поэтому я здесь не готова экстраполировать свой опыт. 

Еще меня беспокоит, что это все эгоистичные истории, которые мы обсуждаем: “вот я такой человек, что…”, “у меня так сложилось, что…”,  ― я себя критикую. Может, это я такой тон задала. Но мы пошли по этому пути, и меня это смущает. 

Ты здорово начал с социальной пользы. 

Ведь есть еще “общее дело” (простите за многозначно трактуемую фразу), — по отношению к которому нужно быть честным и верным. И мы сами в исследованиях должны производить эту инстанцию. 

Какие-то старомодные слова, но тут их ничем не заменить. Они не противоречат подходу “я такой человек, что …” ― я хочу быть хорошим, а это значит, что я хочу быть в отношениях со своим объектом, предметом, коллегами ― таким-то. Но это же не институция до конца. А что это? Каким образом производится это коллективное, общее, важное? Я говорю и чувствую, что для меня прямо важно, чтобы оно производилось. Может, все мои телеги про свободное знание, клуб и остальное ― про это, но другими словами? А может, я сейчас придумываю и пытаюсь себя хорошей выставить.. Женя, у тебя как? Ты счастлив, что у тебя вокруг все так вертится? Тебе нормально с этим живется? Или не очень?

Евгений: Лично я с теми проблемами, о которых ты говоришь, в целом не сталкиваюсь. Конечно, я задаю себе такие вопросы, но в целом для экзистенции они не являются центральными. Впрочем, здесь наметилось важное различие между нами. Структурализм версус постструктурализм. 

Полина: Мне эта мысль пришла в голову в ходе разговора, и может, для нее тоже нужен другой формат. 

Aleksandra Filatova: про тип знаний, просто добавить к дискуссии. на пост советском пространстве думаю есть проблема с тем что есть научное знание само в себе и для своих. а  аналитическое знание, think tanks, по идее производят и транслируют в тех самых банях

Евгений: Если коротко, то я чувствую разрыв между разными прагматиками, но, в  конечном счете, я этот разрыв вполне компенсирую и, что называется, обживаю. 

Полина: Не совсем знаю, как это устроено. Надо будет поговорить и понять, как это работает. 

Ну что же, закрутили виньетку, переработали то, что начали, в новое направление, неожиданно сошлись в чем-то, хотя нам, видимо, нужно будет укоренять различия и структурализм-постструктурализм. На этом заканчиваем. Спасибо всем!

Фотографии в материале предоставлены спикерами.

Расшифровка: Наташа Винокурова
Редактура: Лиза Канатова

Почему я никогда не буду водить автомобиль — Российская газета

Писатель, драматург, режиссер и актер Евгений Гришковец пришел в Ассоциацию родителей и детей с дислексией, чтобы рассказать о своем опыте.

Евгений Гришковец: Когда я все понял, это чуть ли не праздник был! Господи, оказывается, я нормальный человек. Фото: Вячеслав Прокофьев / ТАСС

— Сейчас не модно говорить о гендере, но это невероятно мужской поступок! — приветствовала его учредитель Ассоциации, дочь директора Государственного Эрмитажа Мария Пиотровская. — Известный человек, может быть, первым в стране в подробностях говорит о своей дислексии (специфическом расстройстве чтения и письма).

Большинство россиян, страдающих ею, по словам Пиотровской, этого никогда не делают. Ну разве что на ухо кому-то шепнут. И зря. Судьбы Моцарта, Бетховена, Андерсена, Агаты Кристи, Уолта Диснея, Владимира Маяковского, Мэрилин Монро, Киры Найтли, Генри Форда, Тарантино, Джона Леннона — все они были дислексиками — свидетельствуют, что это расстройство не перечеркивает счастье и успех человека.

Только таким людям нужна помощь. Всех — от неравнодушных людей до неравнодушного государства, разрабатывающего удобные правила и своего рода «доступную среду», только на этот раз интеллектуальную. «РГ» представляет диалог Евгения Гришковца и Марии Пиотровской о внимании к людям, их познавательному своеобразию, упорству, провалам, рискам и достижениям.

Хуже «среднего идиота»

Мария Пиотровская: Что вам родители в детстве говорили?

Евгений Гришковец: Что я лентяй.

Мария Пиотровская: Вы пошли в 1-й класс и вернулись с первой двойкой в тетради.

Евгений Гришковец: Ну, двойка. Наказан. Так педагоги и наказывали — двойками. А одноклассники смеялись. Тогда про дислексию никто не знал. Поэтому от меня все упорно добивались того, чего я сделать не мог. Мои родители меня любили ( и любят). Но мама, преподававшая теплофизику и теплодинамику в университете, видя мой трояк по физике, не могла понять, как это, человек не может выучить физику. Отец доходил до отчаяния, тряс передо мною книжками и кричал: этот учебник написан для среднего идиота! И я в 13 лет понимал, что я хуже «среднего идиота». Когда у папы были припадки педагогики, он разбирал со мною пару задач («Папа у Васи силен в математике»), и я получал свою липовую четверку.

Я не знал тогда, что мое восприятие отличается от восприятия других людей. Я был такой же мальчик, как и все остальные, но у меня не получалось. Родители и учителя считали меня лодырем. Потому что все же понимали (и сам я догадывался), что я не идиот. Но потом, делая страшное количество ошибок в сочинениях и диктантах, путая буквы, пропуская слова, я стал думать, что, наверное, я все-таки идиот. Мне казалось, что я видел, как я записал слово, а на бумаге его нет. Буквы «д» и «б»я путаю до сих пор. Есть имена, которые я не различаю. Например, не вижу разницы между именами Света и Ира. Для меня это одно и то же. Вообще никакой разницы. Как для японцев между звуками «р» и «л».

Детство все равно было счастливым. Но в какие-то моменты, когда родители настаивали на том, чтобы я что-то понял, а учителя давали задания, которые мне были совершенно не под силу, я был абсолютно несчастным. И очень одиноким. Я никогда не учился легко, мне всегда было тяжело. И это кошмар, когда в школе тебя начинают высмеивать. Я сменил четыре школы, мы переезжали. И когда учился в плохих школах, все было нормально. Но заканчивал я хорошую, с английским уклоном, в ней было престижно хорошо учиться. Я был очень непрестижный парень…

Людвиг ван Бетховен был тоже дислексиком. Фото: ТАСС

Если бы в мое время был ЕГЭ, я бы вообще школу не закончил. Но ЕГЭ тогда не было, и учитель по математике принес мне готовую контрольную работу, чтобы я ее списал. Я списал идеально, и мне справедливо поставили за нее тройку. Тему сочинения мне сказали заранее. Я его устно придумал (короткими предложениями, без запятых), вызубрил наизусть, потом записал на экзамене, и то сделал четыре ошибки… Перед сдачей экзамена по чтению учительница за два часа дала мне текст, я его быстро выучил и на экзамене изображал, что читаю. Иначе бы не уложился ни в какие нормативы. Читал бы как революционные матросы в старых советских фильмах, водя пальцем по депеше.

Мария Пиотровская: Что самое главное для дислексика на экзаменах?

Евгений Гришковец: Для дислексика принципиально сдавать экзамен хорошему, умному преподавателю. Я бы не попал в университет, если бы устный экзамен по литературе у меня не принимал блистательный литературовед Натан Давидович Тамарченко. Мне достался вопрос про Алексея Толстого, а я его единственного не читал. Я «плыл», думал про армию и чуть не падал в обморок. Он что-то понял и поставил мне четверку за то, что я объявил, что люблю «Неточку Незванову». А был бы ЕГЭ, я бы ни за что не поступил. Человеку нужен человек, это еще у Тарковского в «Солярисе» сказано.

Боцман и шпангоут

Мария Пиотровская: Как вы служили в армии?

Евгений Гришковец: Было нелегко. Я служил на флоте и не мог, например, запомнить и показать, как сигнальщики машут флажками. Или чем отличается шпангоут. Даже если бы я знал, что я дислексик, ну кому там об этом скажешь? Боцману? (Слово «боцман» произносится с нежным юмором, смех в зале и на сцене. — Прим. ред.). Но ничего, я даже достиг результатов и пользовался уважением. А в университете мне было учиться легко. Там все было интересно. И лекции читали совершенно другие, чем в школе, преподаватели, относящиеся к тебе с интересом и уважением. Из-за интереса мне все давалось. Да, я читал дольше, чем другие. Особенно английские романы эпохи Просвещения. Но зато если уж я вгрызался, то запоминал на всю оставшуюся жизнь.

Агате Кристи дислексия не помешала сочинять отменные детективы. Фото: Reuters

Мария Пиотровская: Когда вы все-таки поняли, что вы дислексик?

Евгений Гришковец: Это было, кажется, в 1990-м. Вышел фильм «Твин Пикс», и я, его фанат, прочитал интервью актрисы Лары Флинн Бойл. Она в нем рассказывала, как ей трудно воспринимать знаковую информацию, сценарии ей читают «на слух». Слово «дислексия» не прозвучало, но я все понял. Обрадовался, побежал к родителям. Это чуть ли не праздник был! Господи, оказывается, я нормальный человек. До этого я все время ощущал в себе какую-то ненормальность и отсутствие возможности с этим справиться.

Отцы и дети с дислексией

Мария Пиотровская: У вас из троих детей двое дислексиков…

Евгений Гришковец: Да. Младшая 10-летняя дочка начинает писать с середины страницы, она просто не видит то, что слева. Учительница ее заставляет по 10 раз переписывать, но это ничего не дает. Ребенку-дислексику, если у него в школе не получается, не должно быть тяжело. Поэтому когда все становится понятно, нам, родителям, надо начинать разговаривать с учителями. Поначалу они выслушивают, кивают, но про себя думают: рассказывайте-рассказывайте, все понятно, значит, ребенок сложный, ленивый, вот они и «отмазывают» его в расчете на поблажки. Мы не просвещены по поводу дислексии. Школа — точно.

Мария Пиотровская: Просто с 1991 года все дислексики — а это примерно 25 процентов учеников — перестали существовать как явление. Никто не диагностирует дислексию и не работает с ней.

Евгений Гришковец: Тем более надо всех просвещать. Отличный пример просветительского эффекта — фильм «Человек дождя», лучше всех рассказавший миру об аутизме. Посмотрев его, понимаешь, как ценен, прекрасен и удивителен не только человек с аутизмом, но каждый человек. Моя задача сделать так, чтобы у моих детей было счастливое детство. Моя младшая дочь занялась спортом, начала плавать. Потом балетом, и стала там самой лучшей, веселой и талантливой. И мы с ней вместе решили, что школа — ну ладно,там и на тройки можно… Главное, чтобы у человека было знание, что в чем-то он нормальный и успешный. Что ему есть чем гордиться и его есть за что хвалить. Потому что если работа по математике написана на двойку, то и ребенок с дислексией поймет, что родители врут, хваля его.

Моя старшая дочь Наташа, историк религий, написала уже толстую диссертацию. Мне с ней даже страшно общаться, так она много знает! Хотя дислексик тоже жуткий. Сын не дислексик, но страшно стрессует перед ЕГЭ. Что будет на ЕГЭ с младшей дочерью? Стресс по этому поводу уже испытываем мы с женой.

Мария Пиотровская: Мы полагаем, что дислексикам все-таки нужны альтернативные экзамены. Например, всего два и на выбор.

Клавиатура и руль — это не мое

Мария Пиотровская: Логопед-психолог, придя к моей дочери, попросила ее и меня нарисовать картинку: мальчик с портфелем бежит из школы домой. Я нарисовала обычную, дочь покадровую, как мультфильм. С тех пор я всем дислексикам задаю вопрос: как вы, человек с «другим восприятием», видите мир?

Евгений Гришковец: Трудно это объяснить. В моей жизни до сих пор много вещей, с которыми я не могу справиться. У меня нет компьютера, потому что я не владею клавиатурой. Могу медленно потыкать одним пальцем, но если вдруг размер клавиатуры уменьшится или увеличится, все, я уже не могу. Обновление программы в мобильном телефоне для меня — ужас и невероятное переживание. Смена самого телефона, даже одного его размера — огромный стресс. У меня на телефоне стоит Вайбер, там синие экранчики, я к этому привык. А в Ватсапе зеленые, и я уже так не могу. И вообще две программы для меня беспорядок и ужасный дискомфорт. Я понял, что не смогу научиться водить машину. Теорию освоил легко, а вождение нет. Потому что каждый раз мне нужно заново понимать показания приборов. Мне также трудно сконцентрироваться и смотреть в одном направлении, как это должен делать водитель. И поскольку очень хочется хотя бы раз в жизни проехать на машине одному (смех в зале), жду автомобиля с автопилотом.

Я путал буквы, пропускал слова. И стал думать, что, наверное, я идиот 

Мария Пиотровская: А какие преимущества вам дает дислексия?

Евгений Гришковец: Общаясь с другими, я понял, что у меня другие свойства памяти. У меня вся память в активе. Нет каких-то закрытых территорий. Читатели моих книг иногда спрашивают: как вы так замечательно помните детство? Я отвечаю, что это разделение труда — кто-то строит, кто-то лечит, кто-то учит, а я помню. Но когда в каком-то фрагменте спектакля что-то вспоминаю, стараюсь, чтобы воспоминание было универсальным.

Репутации Сальвадора Дали дислексия вряд ли повредит. Фото: АР

Советы от Евгения Гришковца

1. Не стоит отделять дислексиков и загонять их в какие-то особые классы. Потому что у детей с дислексией разные формы и степени ее.

2. Не надо внушать человеку, что из-за дислексии ему многое неподвластно. Потому что он скажет: «О, я не могу!» и перестанет прикладывать усилия к тому, с чем бы справился запросто. А может быть, и выдающимся образом.

3. Когда мои дети с дислексией сталкиваются с трудностями в школе, я их успокаиваю: учительница тоже человек, который может ошибаться и не понимать, что с тобой. Она просто не верит, что тебе трудно. А мы с мамой верим.

4. Просвещать надо все-таки взрослых. Одноклассникам не обязательно знать про особенности твоего ребенка. Дети ведь обычно не хотят быть особенными.

5. Дислексики — нормальные люди. Это не болезнь. И не проблема. Это задача. Причем уникальная по каждому человеку.

Ключевой вопрос

Тайны мастерства

Как дислексики пишут настоящие книги?

Евгений Гришковец: У меня не совсем обычная история, я играю много спектаклей. И перейти от гастрольной жизни к писательскому труду, войти в писательское состояние мне не просто. Но войдя в него, ты попадаешь в своего рода «литературную трубу» — превращаешься в существо, которое производит литературу. Как тутовый шелкопряд, который ест-пьет, и из него получается шелк.

Все написанное за день я отдаю жене, она это обрабатывает, я прослушиваю. Кстати, жена единственный человек, который может разбирать мой текст. Почерк-то у меня понятный, но я путаю буквы и многие слова не записываю. Но она, догадываясь по контексту, что и как, все прекрасно расшифровывает.

Пьесы пишу очень быстро. «Собрание сочинений», которая идет сейчас в «Современнике», написал за 12 дней. «Между делом» для Театра им. Пушкина — за 8.

Раньше я не предполагал, что стану писать прозу. Но отчетливо помню, как однажды вечером увидел в трехмерном пространстве книгу, на которой было написано «Евгений Гришковец. Рубашка. Роман». И ко мне пришел замысел этого романа, даже со структурой. Замысел — это не текст, а какой-то огромный объем информации… Он должен отстояться. Чтобы стало понятно, тот ли это замысел. Я реализую, наверное, процентов пятнадцать своих замыслов.

Написание книги — удивительный процесс. Он более всего похож на чтение. Это, в сущности, чтение — только очень медленное. Но когда вы читаете книгу, вы можете ее закрыть и отложить. Вы не знаете, что будет дальше, но книга есть. А когда пишете, то знаете или догадываетесь, что будет дальше, но книги нет. Она появляется у тебя на глазах. Это совершенно магический процесс.

Балерина-поэтесса

 

 

 

ОТ АВТОРА

А где-то остров Сахалин,
Я родилась в разгаре мая,
Не зная холодов и льдин
И ничего ещё не зная.

Да нет! Я знала все на свете:
Миры и войны всех эпох…
И то, что шельму вечно метит
И шут, и царь, и черт, и бог.

Я понимала письменность китайцев,
Шипение змеи и львиный рев.
Я с птицами кружила в танце
И с диким племенем делила кров.

Я знала тайны древних рек,
Печали затонувших кораблей,
Я знала, почему доплыл ковчег
И чем травили королей.

Пересекала горы, океаны, суши,
Стальным крылом пронзала высь.
Казалось все людские души
В моей душе переплелись.

Любимому письмо писала
Через века, за годом год.
Что ни скажу, все будет мало.
О! Сколько раз я шла на эшафот.

Терпела боль, считала перекрестки,

Шла в бой и на кострах горела,
На площадях плясала,
Жгла подмостки,
Все песни, все молитвы спела…

И родилась в разгаре мая,
Чтоб снова жизнь свою прожить!
Но мимо Ангел, пролетая,
Меня заставил все забыть…

Дочь лётчика

Откуда такая тяга
Всё время стремиться в полёт?
Лётный состав мой — бумага
И ручки — стальной пулемёт.

Откуда такие крылья?
Я знаю! Отец передал!
Лети же, моя эскадрилья,
Бессонницы огненный вал.

Длинные полосы взлёта,
Сотни дорог с высоты,
Первую точку отсчёта,
В наследство оставил мне ты.
Потёртую кожу планшета,
Китель- насквозь в орденах,
Розу- с далёкой планеты
И Голос в бескрайних мирах.

***

Как кошка на чужом дворе,
Я осторожна и умна,
Пушистыми подушечками по траве

Пройду и спрячусь до темна.
Меня так трудно обмануть,
Ведь я во все века мудрила,
Лишь стоит мне в глаза взглянуть,
И не таких перехитрила.
Но как мне нравится игра,
Я многому могла бы научить,
А вместо этого с утра
Я буду коготки точить.

***

На всякую «Красавицу спящую» —
Своя старуха Карабос.
На всякую струну звенящую —
Своя подушка слез.
А если будет все иначе,
Театр навек уснет.
Пусть девочка в подушку плачет,
А скрипка ей поет!

***

Покажите зависть белую.
Не верю! Не бывает!
Моя ж, художницей умелою
Меня в палитру окунает,
Переплетая свет и тени,
И все возможные тона.
Я — пленница,
Я — на коленях,
Не белая, не белая она!
Чтобы тебя забыть не смела,
И день, и ночь меня пытает.

Ах, покажите зависть белую!
Не верю! Не бывает!

***

Я прикинулась голубкой,
А накликала беду.
Что глядишь на лисью шубку,
Не поймешь, куда веду?
Чуешь, милый, не до смеха,
Ревность когти точит,
Под пушистым лисьим мехом
Сердце кровоточит.
Из последних сил смеюсь
Через боль собачью,
Рыжими кудрями вьюсь…
Не дождешься!
Не заплачу!

***

Мой тост — за стариков,
За дом, который светится.
Какой же памятью веков
Жива большущая Медведица?
Я ночью на такси примчусь
Дорогой, что короче,
Я в этом доме излечусь
От сглаза, лжи и порчи.
Я обниму отца и мать,
И буду говорить, не умолкая.
Я до утра не лягу спать,
Печенье в чай макая.

ПАМЯТИ ОТЦА

Где ты? В каких облаках?
В пустыне, какой поднебесной?
На каких запредельных ветрах
Тебе Вечность кажется тесной?
Ты летишь, распахнута грудь,
Трава зеленее зеленки,
Не уйти, не прилечь, не вздохнуть,
Взрывы, раскаты, воронки.
Неужели и там тебе снится война,
И воздух, взрывающий ночь?
Неужели и там обжигает волна
И отсюда ничем не помочь?

***

Моя Офелия! Дитя!
Твой путь судьбой уже намечен,
Поешь, над пропастью летя,
И путь твой холоден и млечен.
Как ночь от ангелов светла!
Как все земное зыбко!
Еще как будто бы тепла
Воспоминанием улыбка,
Но ты летишь
Совсем одна,
Венок из белых лилий,
И тени, вставшие со дна,
Тебя, покорную, обвили.

УТЕШАЯ ДРУГА

Ты пришелся не ко времени,
Не к престолу,

Не к двору,
В бутафорском этом племени
Не ведешь свою игру,
Вижу все и понимаю,
Не могу помочь,
Я ведь тоже здесь чужая,
Не родная дочь,
В куклы я играла с детства
От печали и тоски,
Оживить искала средство,
Наряжая в лепестки.
Сколько кофе я смолола,
Сколько вышила цветов,
Исполняя только соло
Для серебряных ветров.
Сколько вымыла, играя,
Я кривых зеркал.
Где карета золотая?
Где волшебный бал?

***

Рой тишины над домом
Уступчивостью дня,
Ночной тоской ведомый,
Не требует огня.
Сквозь стены проникая,
Баюкает мечты,
Последний блик лакая
Из чаши пустоты.
Рой тишины желанный,
Не ведая огня,
Баюкает обманы
Утраченного дня.

 

***

Осень царственно и щедро
Дарит золото и медь,
В поминальном вальсе ветра
Плещется тугая сеть.
Лодкам снятся рыбьи блестки,
Веслам — синь зеленых вод,
Рыбакам на перекрестке
Двух морей —
Лазурный грот.
Снится берегу объятье,
Поцелуй,
Прощальный взгляд,
Вишне — свадебное платье,
Ветру снится листопад.

***

Новорожденная весна —
Венеры жрица,
В разнеженности сна
Забыла нарядиться.
Земля обнажена
Предчувствием цветенья,
Душа пробуждена
Предчувствием рожденья

***

Уходим мы,
Таких уже не будет,
Мы каждый миг
прощанья ценим.
А завтра зритель
нас забудет,
Увидя молодых на сцене.

***

В «Прощеный день» — июньская теплынь,
Косая тень и горькая полынь.

Вдоль кладбищ и дорог безмолвно спит
Забвение тревог, прощение обид.

СОН ДОЖДЯ

Желанью вопреки —
Прикосновенье сна
Невидимой реки,
В реке — блесна
Чешуйкой золотой —
В ночной обман,
Морской звездой
Плывет дурман.
Слезами над бедой
Стекает день,
Прикинувшись водой,
Уснула тень.
Растекшаяся мгла
Легла на грудь,
И лунная игла
Угадывает путь
В далекие пески
Подводных рощ.
Но, обессилев от тоски,
Продрогший дождь
Устал, уснул,
Всю ночь себя качал,
Чешуйками блеснул
И в зеркало упал.

***

Буду в зеркало смотреть,
Изучать морщины,
Где-то бродит моя смерть,
Бродит без причины.
«Зря стараешься, подружка,
Старая, слепая,

Я еще реву в подушку —
Не такая уж седая.
Юбки обожаю тонкие,
И французские духи.
Посмотри! Девчонка я,
Почитай мои стихи!
С каждым разом голос звонче,
Не сходи с ума.
Я, когда писать закончу,
Позову тебя сама».

***

Движенье, музыка, игра…
Пока играем — живы.
Импровизация пера,
Слова свежи, не лживы.

Прикосновенья легких рук
Сплетают кружева,
Высвечивая круг,
Пока игра жива.

***

Не пойду я к знахарю,
Не пойду я к колдуну,
Я поохаю, поахаю,
Я повою на Луну,
И пойду на симфонический,
Сердце исцелять,
На концерт космический,
Он начнется ровно в пять.
Докторами станут скрипки,
А сестричками — виолы,
Будут флейты без ошибки
Ставить в вены мне уколы.

Будет тонкая валторна
Надо мною колдовать.
Дирижер во фраке черном
Станет к пульту ровно в пять.

***

Будет крыса кучером,
А тыква — каретой,
Будут танцы разучены
И наряды одеты.
Будет бал в разгаре,
И никто не уснет,
Будут все в ударе,
Только принц не придет.
Ах, какая жалость,
Но всякое может случиться,
Всего-то такая малость…
Он не успел родиться.

Александре и Марии

Печальных комнат пустота —
Театр тоскующих теней,
Где каждый угол — высота
Взрослеющих детей.
Рисунки, куклы, мишура,
Бессонница любимых книг,
Тесемки, бусы, веера
И записи в дневник.
Перебирая детский хлам,
Обитель нищих и царей,
Я захожу в поющий храм —
Театр тоскующих теней.

***

Шью платье из белых туманов,

Из ливней сплетаю узор,
Венок мастерю из обманов,
Чтоб не позарился вор
На плащ из осенней оливы,
На туфли из синего льда,
На бусы рыдающей ивы.
А если похитит — беда.

***

С горечью приходит Грусть,
С Грустью — светлая Печаль.
Проходите, гостьюшки,
Мне для вас — незваные —
Ничего не жаль.
Заходите, грустные,
светлые, печальные,
Снегом обеленные
родственницы дальние.
Только вас и не хватало,
Обогрею, накормлю.
У меня забот немало,
Но я вас люблю.
Вы меня не предадите,
Старые бродяжки,
Раздевайтесь, заходите,
Чай горячий в чашках.
А в духовке вкусный
праздничный пирог,
Будем веселиться,
не жалея ног.
Только что-то мне не пляшется,
Не про то наш разговор.

Кто за дверью?
Или кажется?
Ставь еще один прибор…

***

Прошу у всех прощенья,
Кто причинил мне зло.
Я не хочу в грядущих воплощениях
Нести в душе излом,
Узнав наитием по тени
Узлы затянутых обид.

Я не хочу встречаться с теми,
Кого душа моя простит.

***

Засыпайте, замерзшие кроны.
Вам ночами весны клавесин
Пропоет про апрельские звоны
И про тайные вздохи осин,

Про жужжанье шмеля над водою,
И про то, что зима коротка,
И что дышит снежинка звездою,
Повторяя узоры цветка.

Ваши голые, темные руки
Пусть целуют и жалят ветра.
Заглушая рыдания вьюги,
Будет петь клавесин до утра.

***

В объятья можно только пасть,
Как птица на излете.
Упасть, как в пропасть,
И пропасть в опасном переплете.

Все изменить, перемешать,
Не знать числа и года,
Не знать покоя, не дышать
Сплетеньем солнечного свода.

Сойти с ума, сойти на нет
По капле день за днем,
Чтобы другой увидеть свет
И воспылать другим огнем.

ПЕСЕНКА

Ты меня изменницей
не зови,
Про следы у дома мне
не говори,
И про то, что ухала
до утра сова,
И что кто-то походя
раскидал дрова.
Я до самого рассвета
не легла в постель.
Никого тут, милый,
нету,
Я, да канитель.

Ветер, ветер сильный
разбросал дрова,
У меня от этой ночи
кругом голова.
А следы — привиделись,
вьюга намела.
Мой Фома неверящий,
Я — тебя ждала.

***

Дом мой с птицами рядом,
До неба подать рукой.
Дом мой без стен и ограды
Белым облаком над рекой.

Зима навострила уши.
Падает, падает снег.
Душа моя, слушай стужу,
Слушай времени бег.

Куда уходит столетье?
Год завершает круг.
Зимнее солнце светит
В снегу календарных вьюг.

В каком числе застынет
Душа моя над рекой?
Умолкнет, оттает, отхлынет,
И неба коснется рукой.

***

Ничуть, ничья, ничком, комочком
Пребудет встреча в прошлый день.
Так поезд мчится в город ночью,
И под откос ложится тень.

Минута, час, протяжность, пристань,
Пристанище, привал.
В руках Судьбы — судьба артиста,
Из краха — в путь,
И с корабля — на бал.

***

Даже в дом не войдешь
Без ключа и отмычки.
Что о душе говорить.
Ни любовь,
Ни стабильность привычки
Не смогут ее отворить.
Проникнуть
В потемки чужие,
Во все, что готовится быть.

Сшивая порезы живые,
Держит душа
Ариаднову нить.

***

Подающему надежды —
Ноша тяжела.
Под покровами одежды —
Контуры крыла.
Для возлюбленных и прочих —
Близость ожиданья.
Не нашлите порчи
На свое создание.

Подающему надежды —
Тяжела сума,
Под крылом одежды —
«Горе от ума».

***

А речь одна другой печальней
Из уст — в уста,
Из уст — в уста.
И кто кого перепечалит
Речами неспроста.

И кто кого переиграет,
Перемудрит,
Пересечет.
Но каждый точно знает,
И чувствует — не тот.

Не та, не та,
Таится
Под маской маска вновь.
Но лишь игра способна
длиться
И будоражить тайной кровь…

***

Сойдет тихонечко печаль,
Устав давить на плечи,
И станет очень жаль
Реальности без встречи.

Минуя эфемерность,
Сойдет любая чушь:
Любовь до гроба, верность,
Преображенье душ.

Смущенный мглою вечер,
Раскрученный не впрок,
Падет опять на плечи
Тяжелой ношей строк.

***

Сама себе судья и суд,
Порок и добродетель,
И жизнь, и поле,
Соли пуд
И боли сто столетий.
В своей судьбе
До дна,
До края сил и состраданья,
Во всем ответственна одна.
Сама себе —
приход
и покаянье.

***

Из каждой маленькой встречи
Зрела большая разлука,
Ложилась у ног, цеплялась за плечи,
Водила, водила по кругу,
Делила, слагала, рядила
Каждая новая встреча,
Меня от тебя уводила.
И стала душа моя певчей,
И стала душа моя зрячей.
Ослепла большая разлука,
О чем-то все плачет и плачет,
И ходит за мною по кругу…

***

«От добра — добра не ищут»,
И до ненависти — шаг.
Счастье станет пепелищем,
Дружба — лязгом дрязг и шпаг.

От любви и след простынет,
Свет в окошке — заговор.
На удачу зависть хлынет,
На богатство выйдет вор.

Воронье накличет Лихо
— Выживай, коль не слабак!..
На душе светло и тихо,
Утихает лай собак.

***

Замешан на любви закат,
Горит плащом факира.
Звучи, гитара, в лад,
Подыгрывая миру
Цыганского костра,
Монист, браслетов, шалей.
Цыганки страсть остра,
И локоны — спирали.
Ей все равно, куда лететь,
Была бы степь-равнина.
Ей ветер долго будет петь
Под всплески тамбурина.

Бери, поэт, шарманку!
Из подземелья пробил час.
Гадай и пой, цыганка,
Пускаясь в перепляс.

***

За дубленой кожей
Вдоль души — рубец.
Где душа, что схожа,
Схожа, как близнец?
Сыщет ли на свете
Душеньку-сестру?
Разгуляйся, ветер,
Дай гореть костру,
Полыхать и плакать,
Задыхаясь — петь.
Не любовь, а плаха
Плавит мою медь.

Взорванное сердце
Видно за версту.

Приглашаю греться
К моему костру.

* * *

Хорошо себя тешить мыслью —
— остаться
в памяти, в слове печатном,
по душам блудить,
как в танце,
грешить стихами, болеть
театром.

Мой стол! В цветочек
столешница,
тетради в линейку — белые!
Хорошо, окрестив себя
грешницей,
собирать свои яблоки спелые.

Характерный танец

Мне нравится в танце характер:
переживания напоказ,
все ставки — разом на карте,
словно — в последний раз.

А потом и суд, и чистилище
и всякий подобный бред…
Какие страсти, какая силища!
Не в плащ, а в плазму одет.
До костей огнями подёрнутый
и никто тебе не указ.
Все покрывала сдёрнуты,
словно на сцене —
в последний раз.

Начало

Вдоль стен — станки,
Сентябрь, начало года.
Почти что » сосунки»,
В душе — почти икота,
Всё тело — каменный комок
И судорога — в ногу.
Мертвецкой хваткой —
за станок,
Стоишь, и, слава Богу.

Всё сызнова и снова,
За повторением — повтор
И крик: «Ты девочка корова,
Всё не туда, какой позор».
И смех, и страх,
И холодно, и жарко,
От боли изнывает пах
И так себя по — детски жалко.

Опять «крестом» — батман, жете…
Как далеко до середины.
Как нелегко до фуэте.
Как высоко до Балерины.

Сирень

Распустила сирень пушистая,
На подходе к театру — дурман,
Ничего, никого не услышу я,
Если в сквере — сирени туман.

Ты, шампанского пена игристая,
Или крохотных бабочек рой.
Пять лепестков вычисляю я пристально,
Проходя сквозь сиреневый строй.

Звёзд у тебя, как на небе, немерено!
Пять лепестков — и счастье в кармане.
Я снова пою и снова уверена-
Эта примета — меня не обманет.

Портрет Вероники

Из прыжков и поклонов изящных
Сотканы лёгкие па.
Смертный тебе не образчик
И любовь безнадёжно слепа.
От земного, снующего смерча
Не укрыться за тонкостью рифм.
Нет тебя, ярче и легче
В семействе надуманных нимф.
В окружении звёздного трона
И льстивости исподтишка,
Нет драгоценней короны
И вдохновенней прыжка.
Кисть художника слишком реальна,
Неподвластна ей музыка плоти…

Исчезаешь в облаке бальном,
На лёгком дыхании,
на взлёте.

* * *

Слегка и пригубить…
Зачем так мелочиться?
(немая сцена в лицах)
И «быть или не быть»,
Так не стоит вопрос.
Всё недоступней планка,
Трещит по швам изнанка,
И что-то завещал Христос:
Идти вперёд, баз страха,
Продавливая след,
И где-то замаячит свет,
И ты отдашь последнюю рубаху,
Зашореный пургой,
Увязнув там одной ногой.

* * *

Она мечтала, как Маргарита,
летать, заглядывая в окна.
Она мечтала играть Маргариту
Или что-нибудь из Софокла.
А ей давали Кота Бегемота
Или что-нибудь в этом роде,
Кота Бегемота и всё тут,
Или пугало в огороде.
Безутешная горем убита,
Ведь условие счастья —
Играть свою Маргариту
И, чтобы рядом был Мастер,
Такой гениальный и отрешённый
(И рукописи его не горят…)
Все невесты младые, все жёны
Ловят улыбку его и взгляд.

А он ищет, ищет свою Маргариту
Или кого-нибудь из Софокла.

Маргарита горем убита…
Её опять гримируют на Фёклу.

КУПЛЕТЫ РАЗГУЛЯЯ

* * *

Покатилась пряжею,
Голубком, комочком
Пьяная, сермяжная
Песенка по кочкам.

Песня залихватская,
Чумовая, горькая.
Всплыло перед Пасхою
Полнолунье — долькою.

Куличи с изюмами
Вышли из духовки,
Засветились думами
На дверях подковки.

Закрутились локоны,
Заиграло солнышко,
Гладит май за окнами
Воробьины пёрышки.

 

 

 

 

 

 

* * *

Разгуляйся шатия — братья,
Веселись честной народ,
Не печалься о зарплате
И о том, что завтра ждёт.
Пусть всё будет сикось-накось,
Пусть — хоть не расти трава.
Ни почём любая пакость,
Хорохорится братва.
Веселится, «кандыбачит»,
Аж по кожице — мороз.

От чего ж так горько плачет
Под рубашечкой Христос?

 

* * *

Будет утро, будет пища,
(Духа нам не занимать.)
Если грянет пепелище,
Если снова погибать,
Мы пойдём по белу свету,
На миру и смерть красна,
Не приляжем до рассвета,
Погорельцам — не до сна.
По дворам — гульба, умора,
Сбита шапка набекрень,
Сбиты ноги, а мы — в гору,
Нет горы? Сойдет и пень.

 

 

 

* * *

Обещаньем по горло
сыты, помянем,
Пока не припёрла
фига в кармане.
«Были, когда-то,
И мы рысаками»,
Были богаты
Надеждой, мечтами.
Где — же ты удаль,
(Удачу — за хвост…)
Из общего блюда
Не выловишь звёзд.
Загнаны в угол,
В отхожий балласт,
Бедному другу
И Бог не подаст.
Разгул и кручина,
В витринах — гламур,
Смех без причины…
Чур, меня, чур.

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

Не купить в рассрочку
Ни любовь, ни дружбу,
Не купить и точка-
Жизнь она, как служба…
И зачем служивый
Ты надраил зубы?
Все улыбки лживы
И фальшивы трубы,
Что зовут и манят,
Направляя «лыжи»,
Всё равно обманет
Ни чужой, так ближний.
Кто со зла, кто с спьяну
Обдерёт, как липку
На пирушке званой,
Одарив улыбкой.

 

* * *

Луна, как собачья миска,
Полнёхонька, через край,
Непростительно близко,
Давай подставляй
Вёдра да жбаны,
Напустит тумана,
Наполнит бутыли,
Чтоб говорили
За окнами, ставнями
Льстивые речи.

Только б не ставили
В угол да в печи.

 

* * *

Хлеба и зрелищ
просит толпа,
крови и стрельбищ…
А потом у попа
 будет отмаливать
свою непутёвость,
 будет ошпаривать,
покаянное слово,
 будут зашкаливать
градусы просьб,
пока не забьётся
последний гвоздь.

 

* * *

Прошлого — пролежни,
Будущего — стена.
Прошлое прожито,
За будущее — до дна…
Стой! Плохая примета
Прикуривать сигарету
От газа и от свечи.
Давай помолчим.
Не будет дублёров
В этом Спектакле…
Выпей палёной
Правды до капли.
Чем хуже и горше —
Дублёнистей кожа.

Что же так мрачно
Ты смотришь на стрелки?

Всё еще скачет
В колёсиках белка…

* * *

Куда пошлют, туда пойдём,
На бой с врагом, иль на пирушку,
Пока с косой старушка
Не постучалась в дом.
Куда пошлют, туда пойдём,
Так и живём, сквозь годы мчась,
Не мучаясь и не «жлобясь»
У жизни на подхвате.
Покуда сил и сердца хватит,
Мы не свернём с пути,
Ведь больше некуда идти…

 

* * *

Одеться нам, что подпоясаться.
Богов из глины накатаем…
На хлебушек — да маслица
И всё, что быстро тает.

Не свести концы доселе,
Жизнь пошла — не дать, не взять,
Песни пели, не допели,
Пришло время поплясать.
Спасу нет, умов — палата…
Только б не было войны.

Хорошо бы быть богатым,
А не бедным и больным.

 

 

* * *

Не стоит судьбе перечить
И клянчить себе поблажку.
Каждый чем-то отмечен,
Один — под крылом,
Другой — «на отмашку».
Не поймёшь, куда жизнь
заводит…
Кому брошена горсть с небес.
Не поймёшь, толи Ангел на взводе,
Толи снова путает бес.
Не стоит стелить солому,
Не хватит сухой травы.
Белый конь не брат вороному,
Коль суждено, не сносить головы.
Хорошо бы бродить подольше
В непогодь и по лужам.
В чужих руках, кажется
 больше…
Только бы не было хуже.

 

* * *

Перетопчемся на полпути,
Ведь нам без разницы.
Не наша улица гудит
И ширится, и празднится.
Не нам знамена шелковы
Нести, горланя гордостью,
Оправиться от шока бы,
От глупости и подлости.
Звучит на полпути
Весёлая — застольная,
Не наша улица гудит,
Своей судьбой довольная.,.

* * *

Кичатся литаврами марши,
Но ваши сегодня не пляшут
И никаких отсебятин,
Вот вам, возьмите и нате.
Шоу должно продолжаться
И не слабо оторваться
Тем, кто этого стоит,
Все остальные — в отстое,
Все остальные в откате,
Вот вам, возьмите и нате,
Ваши места у «параши»
И ваши сегодня не пляшут.

Шоу должно продолжаться,
И не слабо оторваться
По полной, по самые уши,
Кичатся литаврами туши
И марши, и всякая помпа,
Не шоу, а целая бомба.

Публика — в ажиотаже,
Но ваши сегодня не пляшут.

 

 

 

 

 

 

* * *

Строфа — как сфера,
как свет, соединяющий миры.
Строфа — спасительная вера,
что сумрак только до поры-
до времени…

В пространстве
сменяет ночь лучистая заря.
Природа с вечным постоянством
выстраивает числа в ряд.
В течении временных отличий-
свеченье почвы и планет…
Как бесподобен, как вторичен
и тот, и этот Свет

 

* * *

Слова — они ведь как люди:
Эти от Бога, те от лукавого,
Одни, как халва на блюде,
Другие колышутся травами.

Одни со сцены летят- красуются,
Другие — из подворотни.
Есть слова, которые целуются,
Есть, как чёрная сотня.

Есть слова из «голимого» перца,
Они обжигая, смеются.

Но слова, что из самого сердца —
Навсегда в душе остаются.

Седьмая фаза

Где-то снова заварушка,
Чья — то, с горя пьёт старушка.
«Вечор, ты помнишь, вьюга злилась»
И что-то снова приключилось:

Под голубыми небесами,
Водя антенными усами,
Вещает говорящий кот,
Что будет всё наоборот…

Сто сорок молодцев прекрасных
На дно залягут в субмарине,
Пилот сгорит в своей кабине.
И будет дан приказ негласный —
Стоять и так держать
По циркулю штурвал…

В грозу, в девятый вал,
Русалки подиум колышут,
Никто не видит и не слышит,
Как вечерами Небо злится
(опять немая сцена в лицах.)
Заводит песнь учёный кот,
Там погибает целый взвод,
Выходит леший в караул,
Там, до рассвета, не уснул
Кощей над холодом и златом.

А помнишь, как когда-то
«Под голубыми небесами,
Великолепными коврами…»
Проклёвывалась жизнь.

Прошу тебя, проснись!

 

* * *

Разведчица — пчела
унюхала варенье
на краешке стола,
а я — предвдохновенье.

Ответчица пчела —
тебе моё варенье,
зефир и пастила,
а мне — стихотворенье
на краешке стола.

 

* * *

Уходит музыка стиха-
налёт надуманных излишеств.
Нет ничего досаднее и тише,
когда уходит музыка стиха.
И что на смену? Лай собачий,
а вместо розы — лук- парей,
ночное лязганье дверей…
От этого я тоже плачу,
острей цепляя за живое.
Как видишь, всё ещё живу я…
И что таить греха,
не забываю музыку стиха.

 

 

 

 

* * *

Я кровью не пишу стихи…
И это точно.
Я сплю спокойно ночью.
Меня не мучают грехи
И мелкие грешочки.
Я не прошу отсрочки
На тот неясный свет.
А может, будущего нет?
И в нашей маленькой оградке
Мы зря раскапываем грядки
И мастерим теплушки.
Не стоит и понюшки
Весь этот выдуманный бред…

Но почему душа стрекочет,
И кто диктует эти строчки,
И кто сказал, что Бога нет?..

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

Сказала «а», говори «б»
и следующую — по алфавиту.
Это тебе не на трубе
выделывать кульбиты.

Неужели не страшно
заглядывать в глубины?
Это тебе не вальяжное
интервью с балериной.

Потом разберётся время,
прочёсывая лозу.
Пусть окрылённый мерин
«на голубом глазу»
поёт тебе Лазаря.

Пусть всё небо стразами
кишит, подмигивая.
Всем сердцем своим,
всем разумом,
умирай над своими книгами.

Всему взамен

Когда дотла сгорел твой дом,
А в доме фотографии и письма.
Когда любимый за столом
Не будет даже в мыслях.
Когда хитросплетенье встреч
Не воскрешает образ светлый,
Когда захочешь снова сжечь
Всё то, что стало серым пеплом…
Придут стихи всему взамен
Легко и без помарок,
Как новоселье, как размен,
Как с неба, посланный подарок.

* * *

Кого выбирает Пространство,
Закидывая в голову бред
Поэтического пьянства?
Десяток текстов и ты — поэт…
Да нет! Ты просто влип
В энергию заблуждения,
А твой стихотворный нимб-
Очередная шутка Гения.

Платье для салона

Платье серое с искринкой,
Платье рыбкой — длинный хвост,
Платье рыбкой с голой спинкой,
Крой у платья так не прост…
Ворот платья драпирован,
Два шарфа, как водопады.

Не скажу я в нём ни слова,
Платье рыбкой мне не надо.

* * *

Прошу у всех прощения,
кто причинил мне зло.
Я не хочу в грядущих воплощениях
нести в душе излом.
Узнав наитием по тени,
узлы затянутых обид,
я не хочу встречаться с теми,
кого душа моя простит.

* * *

Дайте мне ночь, если можно
И пусть будет лето.
Полнолуние дайте тоже,
Дайте мне только это.

И пусть играют сонату
Ту, которую дети знают,
Или Шуберта серенаду,
Боль моя… утихает.

Дайте мне роль, если можно,
Если все ещё не раздали.
Я сыграю божественно и безбожно,
Если Он будет в зале.

 

Эхо войны

Как лицо воскресшего,
Поднялась Земля,
Увела тропою пешею
В алые поля.
Земля-Ника вдоволь
Разбросала песни
Матерям и вдовам:
«Родненький! Воскресни!»
А в земле, до звона,
Боль да тишина.
По своим законам
Разлилась весна.
Причитанья, песни,
До земли поклон:
«Родненький! Воскресни!»
Не услышит он.

 

* * *

С веслом мускулистая Муза,
Где только она ни была…
Какого не знала союза,
Неслась, закусив удила.
И как это часто бывает,
Нас всех обманула судьба.
Не соколом, колом взмывает
Завода стальная труба.
А Муза, одевшись попроще,
Согнулась у жаркой печи,
Устало, бездарно и тоще
Уставившись, тупо молчит.
На круглую площадь выходит
Всем недовольный народ.
Их время пугает,
Их время обносит
Их ничего в этой жизни
не ждёт…

Что же ты Муза так задрожала?
Вот тебе тема:»… Пора друг, пора…»
И где твои зубы, и где твоё жало
И что ж ты идёшь по окольным
дворам?
Где-то прислугой снуёшь на подхвате,
Язык прикусила, присогнута стать.
И слов будет мало, и жизни не хватит,
Чтоб смутное время,
хотя бы понять.

 

 

 

* * *

Молчи, молчи,
Как ветви на ветру
Молчат от холода и боли,
Как небо звёздное к утру
Молчит, оплакивая поле.
Молчи, как снег молчит,
Как тополиный пух.
Не выдай слабости,
Не выдай стона
И только в час
Заутреннего звона
Не забывай читать
Молитву в слух.

 

* * *

Сопровождай меня повсюду,
Как поводырь слепца.
Я буду петь, я рядом буду
С тобой до самого конца.
И за Чертою вместе нам
Идти, не разнимая рук.
Я стану зрячей Там,
А ты — ослепнешь вдруг…
Куда идти?
Как длинны все дороги,
А времени — на пальцах сосчитать…
Душа моя то в рубище, то в тоге,
То вдаль летит, то снова вспять.
Густеют сумерки…
Но неизменно чудо-
Любовь без края, без конца.

Сопровождай меня повсюду,
Как поводырь слепца.

* * *

Напевностью любовных притч,
полнеба в акварели,
полнеба в канители,
почти Шагала детский китч
и трепыханье рук впустую,
но я опять тебя рисую,
как кошка, на кофейной гуще…
Последний штрих и ты отпущен
в пустыню снежных простыней.
А мне полнеба-
-пропасти темней.

 

* * *

Строка подточит тросы
И даст раздуть шелка,
И будут падать альбатросы,
Как люстры с потолка.

Заходят мачты, с диким воем,
Как тут не вспомнить о Творце.
Мы на земле с тобою двое
На льдине, в огненном кольце.

Свисти, свисти попутный ветер!
Бог в помощь, к чёрту паруса!..
Давай, смеясь, мечтать как дети
И ждать в алмазах небеса.

 

 

* * *

Под самый финал загадала число…
Мой взгляд нарочито беспечен.
И лоску и блеску, пожалуй, назло
Насмешливо-колкие речи.
Смеюсь и куражусь сама над собой,
Коль Муза хитро подмигнула.
И в каждой строке моей
слышится сбой
Последнего в жизни «загула».
И сколько ещё продлит посошок
Моя чумовая судьбина?
Когда сочиню я последний стишок
И напрочь забуду, что я — балерина.
Точнее солистка, артистка балета,
Простой, рядовой,
 без медалей солдат.
Меня закопают…

Но кто-то, читая стихи до рассвета,
Заставит меня возвратиться назад.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

Музыкальная гостиная-
Приметы старины.
Назад. шагами семимильными
Вернёмся в лютневые сны.

Вивальди, Гайдн, Пергалези,
Сегодня ваш настал черёд!
Мелодия звучит
И кажется, что тесен
И миг, и час, и день, и год.
И жизнь мала, наполненная светом
И чистотой скрипичного ключа
Мелодия звучит, как исповедь поэта,
Пока любовь жива, пока горит свеча!

 

* * *

Взвалив на плечи Чаплина и Лира,
Несёшь себя за шагом — шаг.
Перед тобой озоновые дыры,
Со всех сторон метёт сквозняк.
Шагаешь медленно и трудно
Поэт, безумец, лицедей.
Циничный мир терзает беспробудно
И нет от этой жизни панацей.

 

 

 

 

* * *

Чтобы бал (и после бала)
Продолжался и сиял,
Чтоб ничто не умирало,
Проведи свой первый бал,
Проведи его по струнам,
По небесным стременам,
По созвездиям и Лунам,
По ушедшим именам.
Пронеси свечу над миром,
Упади в траву зари.
И тогда с тобою Лира,
Как Душа заговорит.

 

* * *

И чей- то голос постоянно:
«Не верь, не бойся, не проси,
Не искушай судьбу, спасись
От откровенного обмана.
Держи свой ум в аду,
Не покупайся на дешёвки,
Пусть все ужимки и уловки
Останутся в другом ряду.
Пусть будут где- то рядом,
Не задевая тонких струн.
Предай восторг костру,
Тебе ведь ничего не надо…

Подачек не приемля,
Смотри во все глаза,
Положенные в землю,
Мы ближе к Небесам…»

 

* * *

Поговори со мной
и станет легче.
Поведай мне
свою печаль.
Раскрой красиво плечи
и посмотри вокруг
и вдаль.

За невезением
последует удача,
Опять любовь
всего наобещает…

А хочешь, я с тобой поплачу?
А знаешь, слёзы печень очищают.

* * *

Заложница обстоятельств-
Сегодня — своя, а завтра — пришлая.
Заложница предательств,
Сегодня нужна, а завтра — лишняя,
Лишенная слова, как разума,
Душа на последнем издохе.
А хочется всё и сразу бы,
Всё, а не жалкие крохи.

Это в юности жизнь « бутонится»,
Обещая сплошные праздники…
А сегодня, увы, ничего не обломится,
Только стихи, как дети — отказники.

 

* * *

Осетия — в огне,
Я плачу у экрана.
Чудовищная рана
Нам всем — тебе и мне.

Как осознать умом
Весь этот ад?
Когда снаряд
Взрывает дом
И дети в нём горят!

В подвалах — стон и кровь,
Босая девочка
И мальчик баз носочков…
И где же Бог — твоя любовь?,
И где хранящие нас Ангелочки?

 

* * *

Диктатура денег —
Пострашнее будет.
«Сени мои сени»,
Серебро — Иуде.
Не дрожи осина,
Не клонись берёза,
За святого сына
Отольются слёзы.
Разольются песни
(Кто — кого не судит),
А пока на месте
Будет всё — как будет…

 

* * *

Рощи голубиные,
Васильковые луга,
Вперемежку тропы длинные,
В дымке берега.

Отвела беду, отринула
И ушла, с чем подошла.
След — вослед и сгинула
Чья-то добрая Душа.

 

* * *

Лето круглое,
Лето сочное,
Земляничное
И песочное,
Налегке и босое,
Синь многоголосая.
Лето окольцовано,
Солнцем зацеловано.

 

 

 

 

 

 

* * *

Театр в столице или в крае —
Пристанище души.
Мы это чувствуем и знаем,
Когда в театр взволновано спешим.
Ведь только здесь оттает сердце
От боли и невзгод,
Когда оркестр, играя скерцо,
Исполнит свой полёт.

Мир станет чище и мудрее,
Жизнь обретёт значение,
Когда театр раскроет двери,
Встречая час вечерний.

 

* * *

Не было роз ярче,
Не было звёзд жарче твоих.
Не из сора рождается стих,
С горяча, в одночасье,
А в сценическом счастье
Параллельных миров…
Не было звёзд ярче,
Не было жарче ветров.

Поезд ушел, рельсы убрали,
Поле, стрекозы, цветы,
Небо, звёздные дали…
Где я и где ты?

* * *

Весне всё равно,
Кто ей рад.
Дождик в окно
Стучит наугад.

Через тысячу лет-
Ливень в окно.
Нас уже нет,
А весне — всё равно…

* * *

Столько слоёв у балетной пачки,
Чтобы — взлететь,
Когда уколола пальчик
И напророчили… петь…

Слова слагаются сложно
И значит — ложь.
Перебирай осторожней,
На пальчиках всё ж.

До кровавых мозолей-
— к простому, от сложностей,
От роли, к роли —
Через все невозможности.

* * *

Сколько длится «бальзаковский возраст?..»
Пока тебя всё волнует,
Поэзии ветер, жизни проза,
Затмения и полнолуние.

Когда нарядившись в бархат,
Ты смеёшься своим отражениям,
Когда ночь встречаешь без страха,
А утром, варишь варенье.

Сколько длится «бальзаковский возраст?»
Пока в волосах твоих — синий ветер…
Когда сын говорит тебе взрослый:
«Ты прекраснее всех на свете»

Где Ангелы живут?

Все Ангелы — наперечёт
По месяцам и дням рождения.
И каждый терпеливо ждёт
Свой час предназначения…

Где Ангелы живут?
Летают или ходят рядом.
Я чувствую и там и тут,
Крылатые, обводят взглядом,
Не пропуская мелочей,
Они сопутствуют удаче,
А если горе, на плече
Твой Ангел эльфиком заплачет.

Потом предстанет великаном
И отведёт беду в сторонку,
И все твои печали канут
В одну никчёмную воронку.

Где Ангелы живут?
В цветах, в листве, иль в реках?
Я слышу, как они поют
В душе и в сердце Человека.

* * *

Любовь — это весь мир в охапку,
На ветру и без шапки,
На коленях, ползком,
Это — к Небу виском,
Это, как бритвой — по вене…
Всё равно, не оценит,
Не остановится, не оглянётся,
Пока, сердце твоё не взорвётся.
И сорвётся засов,
И сотни стихов
Будут литься и литься,
Пока таинство длится.

* * *

Болезнетворно хлюпал Март,
Прикинувшись несчастным,
И, наконец, вошёл в азарт,
Играя утром ясным.

Он распахнул таки клавир
Весенних запахов и звуков,
Как обещание любви,
Как старт натянутого лука.

* * *

Заблуждаться, это как влюбляться,
Слепнуть и лететь «с катушек»,
Признаваться и «раздеваться»,
Свою, изливая душу,
Слова загоняя в строфы,
Рифмуя все впечатления,
Когда в душе катастрофа,
Свечение и песнопение.
Заблуждаться, это как обольщаться,
Что никто ничего не нарушит,
Это, смешная попытка остаться
В ваших сердцах и в ваших душах.

* * *

Не так это просто
Растить балерин.
Не все выйдут в Звёзды,
На сотню — один
Случай счастливый.
Карьера, восторг,
Оваций разливы,
Букеты у ног…
Воздушность Эола,
Лебединый размах,
Природа и школа
В руках и ногах.

Но труд ежедневный —
До тошноты
Требует сцена
За миг Красоты.

 

«Боль утраты», Клайв Льюис — Благотворительный фонд помощи хосписам «Вера»

Наблюдения

Я никогда не думал, что горе похоже на страх. Мне не страшно, но чувства, которые я испытываю, похожи на внезапный испуг, та же внутренняя дрожь, то же беспокойство, постоянная зевота, мне трудно глотать.

Иногда это похоже на легкое опъянение, иногда — замешательство. Как будто между внешним миром и мной существует невидимая мягкая, как одеяло, перегородка. Мне трудно воспринимать то, что говорят окружающие. Вернее, я не желаю слушать их разговоры. Мне не интересно, о чем они говорят. С другой стороны, я хочу, чтобы они говорили исключительно обо мне. Я ненавижу оставаться один в комнате. Вот если бы «они» разговаривали между собой, а не со мной. Бывают моменты, они всегда неожиданные, когда что-то внутри меня пытается уговорить меня, что не так уж все ужасно, не так безнадежно. Кроме любви в жизни есть другие радости. Ведь был же я счастлив до встречи с Х. У меня есть еще много, как говорят, источников удовольствия. Брось, не так уж все плохо. Я немного стыжусь этого внутреннего голоса, но это кажущееся облегчение быстро проходит. Внезапный толчок раскаленной памяти — и весь этот «здравый смысл» улетучивается, как исчезает крохотный муравей в пламени свечи. И меня отбрасывает назад, к слезам и страданию. «Слезы Магдалины». Иногда я предпочитаю эти моменты агонии, по крайней мере, они честны и чисты. Но это погружение в море жалости к себе, это противное липко-сладкое удовольствие, которое испытываешь при этом, мне отвратительно. Я отдаю себе отчет даже во время этих приступов, что я искажаю ее образ. Стоит только поупиваться этими настроениями буквально несколько минут, и вместо живой женщины я проливаю слезы над куклой. Слава Богу, память о ней так сильна ( всегда ли она будет так сильна?), что такие минуты проходят, не оставляя видимых следов. Ее ум был сильный и гибкий, как леопард. Ни страсть, ни нeжность, ни боль не могли разоружить ее разум. Он чуял первые признаки слюней и сентиментальности, вспрыгивал и валил тебя с ног, прежде чем ты успевал сообразить что произошло. Сколько моих мыльных пузырей она моментально прокалывала своей острой булавкой! Я быстро научился не нести вздор, разве только из чистого удовольствия наблюдать ее реакцию — и снова горячий раскаленный толчок — быть ранимым и смешным в ее глазах. Ни с кем другим я так не боялся показаться смешным.

И никогда ни от кого я не слышал о том, что скорби сопутствует лень. Это не касается моей работы — здесь машина крутится, как обычно — я не способен к малейшему усилию, мне тяжело не только написать, даже прочесть письмо, зачем бриться по утрам, какая разница, гладкое или небритое у меня лицо? Говорят, что несчастный человек жаждет отвлечься, как угодно, лишь бы уйти от себя. Но бывает и так: человек, уставший, как собака, просыпается среди ночи от холода, ему нужно лишнее одеяло, чтобы согреться, но он скорее пролежит всю ночь, трясясь от холода, чем встанет и достанет это одеяло. Не трудно понять, почему одинокий становится неряшливым, а со временем грязным и отвратительным.

Тем не менее, возникает вопрос: Где же Бог? Это самый тревожный симптом. Когда ты счастлив, так счастлив, что не нуждаешься в Нем, ты даже чувствуешь, что обращение к Нему лишь отвлечет тебя, и если все-таки ты опомнишься и обратишься к Нему с благодарностью, Он, по крайней мере ты так чувствуешь, принимает тебя с распростертыми объятиями. Но попробуй обратиться к Нему, когда ты в отчаянии, когда все надежды напрасны, и что тебя ожидает? Двери захлопывается перед твоим носом и ты слышишь, как дважды поворачивается ключ в замке, гремит засов — и потом тишина. Нечего больше ждать, поворачивайся и отправляйся, откуда пришел. Окна темны. Похоже, что в доме никого нет. И неизвестно, был ли кто там прежде. Когда-то казалось, да. И прежняя уверенность в том, что дом был населен, была такой же сильной, как теперь — там никого нет. Что это значит? Что означает Его явное присутствие во времена благополучия и полное отсутствие тогда, когда тебе необходима Его помощь в самый тяжелый момент твоей жизни?

Сегодня я поделился этими мыслями с С. Он напомнил мне, что то же самое произошло с Христом: «Почему ты оставил меня?». Я знаю, но от этого не становится легче и понятнее. Я не думаю, что существует опасность утратить веру в Бога. Истинная опасность состоит в возможности поверить в то, что Он — плохой. Я боюсь не того, что я прихожу к выводу «оказывается, Бога нет!», но: «Так вот какой Он, оказывается, и нечего себя обманывать».

Старики покорились и сказали: «Да будет так». Как часто горькую обиду подавляет смертельный страх, и притворная любовь, да, именно притворная, пытается прикрыть истинное чувство ужаса.

Да, проще всего сказать: Бога нет, когда мы больше всего в нем нуждаемся, потому что Его — нет, Его не существует. Но тогда почему Он есть тогда, когда, если быть откровенным, мы можем обойтись без Него?

Как бы то ни было, в одном я уверен: брак был создан для меня. Я никогда не поверю, что религию придумали, чтобы прикрыть наши бессознательные желания и заменить ею секс. Потому что эти несколько лет, что мы были вместе, мы наслаждались любовью во всех ее проявлениях: времена серьезные и веселые, романтически- приподнятые и приземленные, иногда — иногда драматические, как гроза, временами — удобные и уютные, как домашние шлепанцы. Ни единая крупица тела и души не остались неудовлетворенными. Если бы Бог заменял собой любовь, мы по идее должны были бы потерять к Нему всякий интерес. Кому нужна подделка, если у тебя есть подлинник? Но этого не происходит. Мы оба знали, что помимо друг друга нам нужно было что-то еще, нечто, чему нет названия, какая-то смутная потребность. Другими словами, когда любящие вместе, им больше ничего не нужно, не нужно, к примеру, читать, есть, дышать.

Несколько лет назад умер мой друг, и какое-то время я испытывал сильное чувство уверенности, что он продолжает жить, даже более полнокровной жизнью. Я молил Бога, чтобы Он дал мне хотя бы сотую долю такой уверенности после ее ухода. И снова никакого ответа. Запертая дверь, железный занавес, пустота — абсолютный нуль. «Тому кто просит, ничего не отпустится». Было глупо и просить. И теперь, даже если похожее чувство уверенности и посетит меня, я не стану ему доверять. Я подумаю, что мои мольбы вызвали самогипноз, не более того.

В любом случае, я постараюсь держаться подальше от спиритов, я ей это обещал, она знала кое-что об этой компании.

На словах легко исполнять обещания, которые ты давал умершему. Но я начал убеждаться, что уважение к воле покойного — ловушка. Вчера, например, я вовремя остановился, прежде чем сказать о какой-то ерунде: ей бы это не понравилось. Это несправедливо по отношению к другим. Скоро я начну употреблять «Этого бы хотела Х.» как инструмент домашней тирании, ее «желания» станут все более прозрачным прикрытием моих собственных желаний.

Я не могу говорить о ней с детьми. Как только я пытаюсь заговорить о ней, я вижу на их лицах не скорбь, не любовь, не жалость, не страх, но самое фатальное из всех видов «непроводимости» — стыд. По их виду можно предположить, что я совершаю что-то непристойное. Они страстно желают, чтобы я замолчал. То же самое ощущал я, когда после смерти матери мой отец упоминал ее имя. Я их не осуждаю. Так уж устроены мальчики.

Иногда я думаю, что стыд, обыкновенное чувство неловкости, бессмысленное смущение часто больше мешают совершать добрые поступки и просто чувствовать себя счастливым, чем что бы то ни было И не только в юности. Правы ли мальчики? Что бы подумала сама Х. об этой ужасной тетради, к которой я все время возвращаюсь? Не отвратительны ли эти записи? Когда-то я прочел такую фразу: «Всю ночь я провел без сна, думая о зубной боли и о бессоннице». Это очень похоже на жизнь. Часть любого страдания является тенью или отражением этого страдания. Факт тот, что ты не просто страдаешь, но и одновременно думаешь о том, что ты страдаешь. Я не только проживаю каждый бесконечный день, испытывая горе, но каждый день я живу, думая о том, что каждый прожитый день я испытываю горе. Может быть, эти записи только усугубляют мои страдания? Просто подкрепляют монотонное, как движение мельницы, кружение мыслей вокруг одного и того же. Но что же мне делать? Мне нужно какое — то лекарство, чтение — недостачно сильная пилюля.

Записывая все свои мысли (нет, лишь одну сотую), мне верится, что я как-то отвлекаюсь. Так бы я оправдывался перед Х. Но скорее всего она нашла бы слабое звено в моей защите.

Дело не только в мальчиках. Странный продукт моей утраты это то, что я полностью осознаю, что у всех, кого бы я ни встретил, я вызываю смущение. На работе, в клубе, на улице я встречаю знакомых, которые подходя ко мне, на ходу пытаются быстро сообразить, надо ли заговаривать со мной об «этом». Я ненавижу, когда они заводят разговор об «этом» и не переношу, когда они избегают этой темы. Некоторые просто стараются увильнуть. Р. избегает меня уже целую неделю.

Больше всего мне нравятся хорошо воспитанные юноши, почти мальчики, которые подходят ко мне, как входят на прием к зубному врачу, жутко краснеют, стараются побыстрее отделаться, а потом, когда самое неприятное позади, быстро и по возможности соблюдая приличия, исчезают в дверях бара. Может быть, людей, потерявших близких, следует изолировать и помещать в специальные заведения типа лепрозория?

В некоторых я вызываю кое-что похуже смущения. Для них я тень самой смерти. Когда бы я ни сталкивался со счастливой жeнатой парой, я знаю, о чем они думают, глядя на меня: «Один из нас когда-нибудь будет на его месте».

Сначала я опасался посещать наши любимые места, где мы с ней были счастливы когда-то — наш любимый паб, парк. Однажды я решился сразу, как посылают в полет пилота после того, как он побывал в аварии. К моему удивлению, никакой разницы. Ее отсутствие в этих местах ощутимо не более чем повсюду. Оно не имеет привязанности к определенному месту. Думаю, если тебе вдруг запретят употреблять в пищу соль, ты не будешь замечать ее нехватку в одном блюде больше чем в другом. Весь процесс еды будет другим, каждый день, любая пища. Это так просто. Весь жизненный процесс изменился. Ее отсутствие — как небо, распростершееся надо всем.

Хотя нет, это не совсем так. Есть одно место, где ее особенно не хватает, и этого места мне не избежать, ибо это я сам, мое тело. Когда-то оно было значительно, так как оно было телом возлюбленного Х. Теперь же мое тело — опустелый дом. Однако зачем обманывать себя? Я знаю, наступит время, и мое тело обретет былую важность для меня, и я даже забуду, что с ним было что-то неладно.

Рак, рак и рак. Моя мать, отец, жена. Кто следующий, думаю я. Тем не менее, Х., умирая от рака и зная это, призналась, что она больше не чувствует прежнего ужаса. Когда это стало реальностью, сама идея и имя болезни до какой-то степени утратили силу. И какое-то время я почти понимал ее. Это очень важно. Мы никогда не переживаем просто Рак, Войну или Несчастье ( также и счастье ). Мы живем одним часом, одной минутой. Взлеты и падения. Лучшие времена омрачены множеством мелких несчастий, и наоборот, самые тяжелые скрашиваются хорошими счастливыми минутами..Мы никогда не осознаем до конца воздействия того или иного события в нашей жизни, мы даем ему название, которое в корне неверно. Сама жизнь — взлеты и падения, остальное — чистая идея.

Сейчас даже не верится, что мы бывали счастливы и веселы тогда, когда не оставалось никакой надежды. Как долго, содержательно и насыщенно проговорили мы в последнюю ночь!

Хотя нет, мы были не совсем вместе. Есть граница, за которой это уже не твоя «плоть». Невозможно до конца разделить слабость, страх и боль другого существа. То, что переживает другой, конечно, ужасно. Может быть, вам так же плохо, как близкому вам человеку, но я бы не стал особенно доверять тому, кто настаивает на этом. Все-таки разница есть. Ибо, говоря о страхе, я имею в виду животный страх, смертный ужас, охватывающий весь организм перед концом, удушье — ощущения крысы в мышеловке. Этот ужас нельзя разделить ни с кем. Сознание сострадает, тело сострадает меньше. Уж по крайней мере, телесная близость знакома любой любящей паре. Весь любовный опыт тренирует два тела переживать не идентичные, но дополняющие друг друга, взаимосвязанные, даже если и противоположные чувства.

Мы оба знали это. Я испытывал свои собственные, а не ее страдания, у нее были свои, а не мои. Конец ее страданий означал лишь «совершеннолетие» моих. Мы пошли дальше каждый своей дорогой. Эта леденящая душу правда, это ужасное правило уличного движения («Вам, мадам, направо, а вы, сэр, следуйте налево») — лишь начало разлуки, которая есть сама смерть. Эта разлука ожидает всех. Я думал, почему именно нам с ней так фатально не повезло, нас разлучили. Но, полагаю, все любящие думают так про себя, оказавшись в такой же ситуации.

Однажды она сказала мне: «Если мы даже умрем в один день и в один час, лежа рядом, все равно это будет та же разлука, которой ты так боишься». Разумеется, она не знала больше, чем я. Но она была ближе к смерти, и ей было легче попасть в цель. Она часто цитировала: «Один ты пришел в этот мир и один уйдешь». И она говорила, что она это чувствовала.. И было бы совершенно невероятно, если бы было иначе. Нас свело время, пространство и плоть, мы общались друг с другом, как по телефонным проводам, стоит перерезать один проводок — и связь прервана. Так или иначе, должен же когда-нибудь прерваться наш разговор? Если только не предположить, что этот вид связи заменяется совсем другим, но достигающим той же цели. Спрашивается, зачем же было разрушать старый способ?

Бог — не клоун, который вытаскивает из-под носа. тарелку супа, чтобы тут же подсунуть другую тарелку того же супа. Даже природа не устраивает такие фокусы, она никогда не повторяет дважды одну мелодию.

Очень трудно выносить тех, которые говорят : «Смерти нет» или «Смерть не имеет значения». Смерть есть и она имеет значение, и ее последствия неизбежны и непоправимы. С таким же успехом можно сказать : Рождение не имеет значения.

Я гляжу на ночное небо. Ни в чем я так не уверен, как в том, что никогда, ни в каком времени и пространстве я больше не увижу ее лица, не услышу ее голос, не коснусь ее. Она умерла. Она мертва. Неужели так сложно это понять?

У меня не осталось ни одной ее хорошей фотографии. Когда я пытаюсь вспомнить ее лицо, мне не удается его увидеть отчетливо в моем воображении. А вот лицо абсолютно незнакомого человека, мелькнувшее в утренней толпе, я вижу с безошибочной точностью, стоит мне закрыть глаза. Несомненно на это есть простое объяснение. Мы видим лица тех, кто нам ближе и дороже всех, в разных ситуациях, под разными углами, в разном освещении, с разными выражениями, мы видим их, когда они гуляют, спят, плачут, едят, говорят, задумываются — и все эти разнообразные выражения смешиваются в нашей памяти и сливаются в неясное расплывчатое пятно. Но голос ее я слышу так яственно. Иногда, вспоминая ее голос, я могу разрыдаться как малое дитя.

2

Впервые за это время я решился перечитать свои записи. Мне стало неприятно. Читая эти записи, можно подумать, что ее смерть не имеет значения сама по себе, а важно лишь то, как она повлияла на меня. Сама Х. как бы выпала из поля зрения. Как я мог забыть, с какой горечью она восклицала : «Как много еще осталось всего, ради чего так хочется жить!»

Счастье пришло к ней довольно поздно. Она могла прожить еще 1000 лет и никогда бы не заскучала. Ее вкус ко всем удовольствиям чувства, разума и духа никогда не притуплялся. Она наслаждалась всеми радостями жизни, как никто другой, кого я знал. Она была как голодный, перед которым поставили изобильную еду и сразу же отобрали. Рок, судьба (или как это называется) обожает дарить огромные возможности, чтобы затем обмануть ожидания. Бетховен оглох…Как ни посмотри, все это смахивает на злую шутку, фокус злобного кретина.

Я должен думать больше о Х. и меньше осебе. Звучит неплохо. Но тут есть загвоздка. Я думаю о ней постоянно. Я вспоминаю, как она выглядела, как она разговаривала, как она двигалась. Но все эти факты и детали отбирает и сортирует мой разум. Меньше месяца прошло после ее смерти, и я уже чувствую, что начался медленный процесс превращения живой Х. в придуманную мною женщину. И это несомненный факт. Я больше не буду ничего выдумывать (по крайней мере, надеюсь). Но что, если мои записи все равно будут все больше и больше сосредотачиваться на моей персоне? Нет больше самой реальности, которая меня могла во-время одернуть, как это делала, всегда неожиданно, живая Х, будучи самой собой, а не мной.

Самый ценный дар, который мне дала женитьба, это то, что рядом со мной всегда было существо, очень близкое, тесно связанное со мной и в то же время отличное от меня и даже сопротивляющееся, одним словом — сама реальность. Неужели весь этот труд пойдет насмарку? Неужели я допущу, чтобы Х. будет уходить все дальше и дальше, пока не станет не более чем одним из снов, которые меня посещали в молодые годы, когда я был еще не женат?

О, родная моя, вернись хоть на минуту и прогони этот страшный призрак ! О, Господи, зачем Ты приложил столько стараний, чтобы вырвать это существо из его оболочки, если его затягивает, засасывает назад?

Сегодня мне надо было встретиться с человеком, которого я не видел 10 лет. Все эти годы я считал, что я прекрасно его помню — его внешность, манеру говорить, его любимые словечки. Но в первые же пять минут реальный человек полностью разрушил живущий в моей памяти образ. Это не значит, что он сильно изменился. Наоборот, я мысленно говорил себе: «Да, конечно, конечно, я просто забыл, что он думал о том-то, как он не любил того-то, что он знал о том-то, или его манеру откидывать назад голову». Но его облик за эти 10 лет потускнел и вылинял в моей памяти, и когда я увидел реального человека, я был поражен удивительной разницей. Могу ли я надеяться, что этого не произойдет с моей памятью о Х.? Что это уже не началось? Медленно, бесшумно, как падают на землю снежные хлопья, и снег будет идти всю ночь — хлопья моего воображения, моей избирательной памяти будут накрывать ее образ…И в конце концов полностью погребут под собой реальные очертания. Всего 10 минут, 10 секунд — и реальная, живая Х. могла бы все исправить. Но даже если бы мне были даны эти 10 секунд, в следующую же секунду снова начнут падать хлопья. И острый, грубый, очищающий вкус ее уникальности снова исчезнет.

Какое жалкое лицемерие — говорить: «Она будет вечно жить в твоей памяти». Жить? Вот именно жить-то она и не будет. С таким же успехом можно, как древние египтяне, забальзамировать умершего и думать, что он будет всегда с нами. Что еще может убедить нас, что их нет, они ушли, исчезли навсегда? Что осталось? Труп, память и (в некоторых вариантах) привидение. Все это издевательство и ужас. Три разных слова, которые означают одно: она умерла. Я любил Х. Я не хочу любить мою память о ней, ее образ, существующий в моем собственном воображении. Это будет что-то вроде инцеста.

Я хорошо помню, как я был неприятно поражен в одно прекрасное утро много лет назад. Полнокровный жизнерадостный работяга с лопатой и лейкой в руках вошел в церковный дворик и, закрывая за собой ворота, крикнул через плечо своим приятелям: «Скоро вернусь, я только маму навещу!» Он имел в виду, что он польет цветы и приберет могилу матери. Меня все это ужаснуло, подобное проявление чувств, вся эта кладбищенская ерунда всегда и до сих пор мне ненавистны и совершенно неприемлимы.

Но в свете моих теперешних мыслей я начинаю задумываться: если некоторые (я — нет) могут принять и понять поведение этого парня, то, пожалуй, можно немало сказать в защиту такой позиции. Клумба 6 на 8 футов стала мамой, символом, тем, что связывает его с ней. Ухаживание за могилой означает навещать маму. Может быть, это в какой-то мере лучше, чем хранить и ласкать образ, запечатленный в моем воображении, в моей памяти? Могила или образ, в принципе, одно и то же: нити, связывающие с необратимым, символы невообразимого. К тому же мысленный образ имеет дополнительный недостаток — он делает все, что ты пожелаешь, он будет улыбаться или хмуриться, будет нежным, веселым, грубым, может спорить с тобой — все зависит от твоего настроения. Ты — кукольник, дергающий за веревочки. Конечно, это не совсем так. Память еще свежа, подлинные невольные воспоминания, слава Богу, возникают неожиданно и вырывают веревочки из моих рук. Но роковая подчиненность образа, полная зависимость от меня со временем будут возрастать. С другой стороны, могильная клумба — это упрямая, упорная, часто несговорчивая часть действительности, каковой, не сомневаюсь, была его мама при жизни. Кстати, такой же была Х.

Или есть. Могу я, положа руку на сердце, сказать, что я верю, что она — есть? Большинство моих знакомых, с которым я встречаюсь, скажем, на работе, уверены, что ее больше нет. Естественно, они не делятся этой точкой зрения со мной, во всяком случае, пока. Что думаю я сам? Я всегда молился за упокой души неблизких мне людей, я молюсь за них и теперь. Но как только я пытаюсь помолиться за Х., что-то меня останавливает. Мною овладевают смущение и замешательство, я чувствую нереальность происходящего, как-будто я произношу слова в пустоту, и все, о чем я говорю, плод моего воображения. Объяснение достаточно простое. Вы никогда не знаете, насколько сильно вы верите во что бы то ни было, пока истинность вашей веры не станет вопросом жизни или смерти. Легко утверждать, что данная веревка достаточно крепкая, если вы собираетесь обвязать ею коробку. Но, предположим, на этой же веревке вам предстоит повиснуть над пропастью. Вот тут-то вы и поймете, насколько вы уверены в крепости вашей веревки. Так же и с отношениями между людьми. Долгие годы я полагал, что полностью доверяю Б.Р. Но вот наступило время, когда мне надо было решить, доверить ли ему важный секрет. Тут -то я понял цену своего «безграничного доверия». Я понял, что я никогда не доверял ему до конца. Сила истной веры проверяется только испытанием на риск. Вероятно, моя вера (я думал, что я верю) позволяла мне молиться за чужих мне людей и казалась истинной, потому что по большому счету я был равнодушен к их судьбе.

Но тут возникают другие сложности. Где она сейчас? Вот именно, где она находится в данный момент? Если она покинула свое тело, а тело, которое я так любил, несомненно, больше не является ею, значит ее нет нигде. Ведь «настоящее время » это дата или определенная точка во времени, в котором мы проживаем. Как если бы она уехала куда-нибудь без меня, и я бы задумался, взглянув на часы: «интересно, доехала ли она уже до Юстона?» Но если она не существует в одном с нами временном отрезке, где одна минута состоит из 60-ти секунд, как для всех живущих, что значит «сейчас»? Где разница между «был», «есть» и «будет»?

Мои добрые знакомые утешают меня: «Она теперь с Богом». Это верно в какой -то степени. Она, также как и Бог, недоступна и не поддается никакому воображению.

Но я полагаю, как бы ни был важен этот вопрос сам по себе, все это не имеет отношения к горю, которое я испытываю.

Предположим, те несколько лет земной жизни, которые мы провели вместе, были только началом, или прелюдией, или земным проявлением двух невообразимых, сверхкосмических бессмертных творений. Эти «творения» можно представить себе в виде сфер или шаров, и там, где космическое тело Природы пролетает сквозь них, оно рассекает их на две половинки, две полусферы, которые и соприкасаются на время своего земного существования. Но именно этого я жажду, именно это я оплакиваю, именно этого мне так не хватает, двух половинок круга, за пределами их соприкосновения.

Вы мне говорите «Она продолжает существовать», но моя душа, мое тело, все мое существо взывают: «вернись, вернись ко мне, будь этим кругом, соприкоснись с моим на космическом корабле Природы!» Но я знаю — это невозможно. Я хочу того, чего я никогда не получу. Старая добрая жизнь, шутки, споры, бокал вина, до боли знакомая, обыденная — жизнь. С какой стороны ни посмотри, «Х. умерла» означает «Все это умерло с нею». Это стало частью прошлого. И прошлое это прошлое, это прошедшее время, еще одно название смерти или самих небес, где находится все то, что было и умерло.

Поговорите со мной о религиозной истине, и я с удовольствием послушаю, Говорите о религиозном долге, я покорно выслушаю. Но не пробуйте говорить со мной о том, что религия утешает, иначе я подумаю, что вы меня просто не понимаете.

Конечно, если вы буквально верите во встречу с родными и близкими в загробном мире, которое люди воображают совершенно по-земному, это меняет дело. Однако этого не подтверждают никакие тексты, все почерпнуто из плохих гимнов и дешевых литографий, в Библии об этом ничего не сказано. Да и звучит совсем уж неправдоподобно. Действительность никогда не повторяется. Нельзя отнять что-то, а потом вернуть в том же виде. Спиритуалисты живо заглатывают приманку: «все там совершенно такое же, как здесь». В Раю тоже курят сигары. Вот чего бы нам хотелось. Реставрировать прошлое счастье.

Именно этого хочу и я, об этом плачу по ночам, шепча в пустоту страстные мольбы.

Как цитирует бедный С., «Не оплакивайте тех, у кого не осталось надежды». Меня поражает, как мы прилагаем к себе слова, адресованные лучшим из нас. То, что говорит Св. Павел, может утешить тех, кто любит Бога больше, чем умерших, а мертвых больше, чем самого себя. Когда мать оплакивает свое дитя, она скорбит не по ребенку, которого потеряла, а по тому, что потерял ее ребенок, утешение она находит в вере, что ее дитя обрело другую жизнь, оно не утратило своего предназначения навсегда. Но утешение также в ее вере, что потеряв самое дорогое существо, смысл ее существования, она не утратила самого главного, она надеется» прославлять Бога и находить в Нем вечную радость«. Утешение матери в вечном божественном духе, который будет с ней всегда. Но нет утешения ее материнству. Радости материнства отняты у нее навсегда. Никогда и нигде не подержит она сына на коленях, не искупает его, не почитает ему сказку, не помечтает о его будущем, никогда не увидит своих внуков.

Мне говорят: «Ей сейчас хорошо», мне говорят «Она успокоилась». Откуда у них такая уверенность? Я не хочу сказать, что я боюсь самого худшего. Чуть ли не последние ее слова были: «Я в мире с Богом», а она не всегда была с Ним в мире. И она никогда не лгала. И ее было трудно обмануть, особенно, если этот обман был в ее пользу.. Я не говорю, что она солгала. Но откуда они взяли, что со смертью кончаются все страдания? Половина христианского мира и миллионы верующих на Востоке уверены в обратном. Откуда они знают, что она успокоилась? Почему разлука, которая так ужасна для оставшегося, не должна приносить боль ушедшему?

«Потому что она сейчас в руках Бога». Но если на то пошло, она и раньше была в руках Бога, и я видел, что с ней сделали. Что, к нам вдруг относятся более милосердно, как только мы покидаем бренное тело? Если доброта Бога неразрывно связана с причинением боли, это значит, либо Бог злой, либо — Бога нет: ибо в единственной жизни, которая нам дана, Он причиняет такие запредельные страдания, которые даже невозможно себе вообразить. Если Он заставляет нас так страдать при жизни, то Он может вполне причинять невыносимую боль и после смерти.

Иногда сразу напрашивается: «Бог простил Богу». Но если мы истинно верим, то ведь Он не простил, Он распял Его.

Нечего себя обманывать, мы от этого ничего не выиграем. Мы обречены страдать, и это неизбежно. Действительность, если прямо взглянуть ей в глаза, невыносима. Как и почему она и здесь и там расцвела и выросла в ужасный феномен, называемый осознанием? Почему она вызвала к жизни нас, которые видим эту действительность и содрогаемся от ужаса? Кто (еще не знакомый с нею) захочет не только увидеть ее, но и приложить все старания, чтобы ее найти, даже если в этом нет никакой необходимости и даже если лишь один взгляд на нее оставляет в наших сердцах незаживающую язву? Кто? Такие как сама Х., которая всегда хотела знать правду любой ценой.

Если Х. больше нет, то ее никода не было. Я ошибся, приняв облако атомов за живого человека. Людей не существует и никогда не существовало. Смерть просто обнажает вечную пустоту, которая была всегда. С тех, которых мы считаем живыми, еще просто не сорвана маска. Все банкроты, но некоторые еще не объявили банкротства. Однако и это полная бессмыслица: пустота там, где никого никогда не было? Объявить себя банкротом — кому? Другим скоплениям искорок или соединениям атомов? Я никогда не поверю, а еще точнее, не могу поверить, что один набор физических превращений можно заменить или по ошибке принять за другой.

Нет, меня пугает не материализм. Если бы материалисты были правы, мы, вернее, то что мы принимаем за «мы», могли бы избежать мучений, проще простого — проглотить горсть снотворного. Я больше боюсь другого — что мы крысы в мышеловке, или того хуже, лабораторные крысы. Кто-то, помнится, сказал: «Бог всегда приумножает». А что, если Бог занимается вивисекцией?

Рано или поздно, пытаясь найти ответ, я буду вынужден взглянуть правде в глаза и задать этот вопрос на простом человеческом языке.

Что, кроме нашего собственного отчаянного желания, оправдывает нашу веру в милосердие Бога? Весь наш опыт утверждает обратное. Что мы можем на это возразить?

Мы возражаем — а сам Христос? Но вдруг и Он ошибся? Его последние слова могут иметь простое объяснение. Он понял, что Бог-отец совсем не такой, каким он должен быть. Ловушка, которую заранее тщательно продумали, приготовили и искусно подложили приманку, наконец, сработала — на кресте. Злобный розыгрыш удался.

Почему все мои молитвы застревают в горле и все надежды кажутся тщетными — потому что я все еще прекрасно помню, как мы с ней страстно молились и напрасно надеялись. Надеялись не только потому что мы хотели надеяться, но и потому что нам давали, даже навязывали надежду: ошибочными диагнозами, рентгеновскими снимками, внезапными улучшениями состояния, которые воспринимались как чудо. Шаг за шагом нас вели по «тропе цветущего сада», и раз за разом, когда Он, казалось, был особенно милосерден, на самом деле, у Него уже была наготове очередная пытка.

Это я записал вчера ночью. Это была даже не мысль, а скорее, вопль. Попробую еще раз. Разумно ли верить, что Бог жесток? Неужели Он может быть таким жестоким? Что, Он — космический садист, злобный кретин?

Если подумать, это уже чистая антропология, это еще глупее, чем представлять Его в виде доброго царя с длинной бородой. Этот образ — типичная модель Юнга. Этот облик сближает Бога с добрыми мудрыми сказочными королями, добрыми волшебниками, фокусниками и героями народных сказаний. Формально мы представляем его человеком, но в то же время предполагается высшее существо, и уж по крайней мере, мы представляем кого-то, кто старше нас, мудрее нас, знающего гораздо больше того, что доступно нашему воображению. Сохраняется тайна. И тем самым остается место для надежды. Следовательно, и для страха, и не просто опасения, что с тобой сыграют злую шутку. Вчера ночью я представлял себе кого-то, похожего на С.С. — когда-то он был моим соседом по столу и за ужином любил рассказывать, что он сегодня проделывал с кошками. Если Он такой же как С.С. (пусть это сильное преувеличение), то, конечно, он не способен ничего ни создать, ни управлять чем бы то ни было. Он мог бы только расставлять капканы с приманками. Но он бы никогда не додумался о таких приманках, как любовь, смех, нарциссы или закат солнца в морозный день. И он создал вселенную? Такое существо не способно просто пошутить, или поклониться, или принести извинения или завести друга.

Можно ли всерьез рассматривать идею недоброго Бога, как бы с «черного хода», в духе крайнего кальвинизма? Вы можете возразить, что мы все погрязли в грехе. Мы настолько грешны, что наши представления о добре и зле ничего не стоят, хуже того, то, что мы считаем добром, может оказаться злом в чистом виде. Если наши худшие опасения подтверждаются, тогда Бог обладает всеми качествами, считающимися дурными: безрассудность, тщеславие, мстительность, несправедливость, жестокость. Но то, что нам видится черным, на самом деле белое. Наша собственная греховность окрашивает все в черный цвет.

Ну, и что с того? Все наши рассуждения и предположения уничтожают саму идею существования Бога. Само определение «добрый» становится бессмысленным, как, скажем, «абракадабра». Нет никакого основания Ему повиноваться, даже бояться Его не стоит. Да, Он угрожает, Он дает обещания. Но зачем им верить? Если жестокость Он считает милосердием, то и ложь — добро. Если это так, то какая разница? Если Его идея добра так отличается от того, что мы считаем добром, тогда Его рай — это по-нашему ад и наоборот. Наконец, если сама реальность в корне не имеет для нас никакого смысла, или другими словами, мы полные идиоты, какой смысл пытаться раздумывать о Боге, или вообще о чем бы то ни было? Этот узел все равно развязывается, как ни пытаешься его затянуть.

Как я смею даже думать о подобной гадости и ерунде? Может быть, я надеюсь, что если чувства настолько искажены, то я буду меньше чувствовать? Не являются ли мои записи бессмысленными попытками человека, не желающего примириться с фактом, что единственный способ прекратить страдания это принять и перестрадать их? Кто все еще надеется, что существует какое-то средство от боли, нужно только хорошенько поискать? Что бы мы ни делали в зубоврачебном кресле, хватаем ли врача за руки или смирно сидим, сложив руки на коленях, сверло продолжает сверлить.

А горе по-прежнему похоже на страх, вернее, ужас. Или ожидание, будто сидишь и ждешь, что вот-вот случится что-то ужасное. Вся жизнь приобретает постоянный привкус временности. Не стоит ничего начинать. Я никак не могу угомониться, меня одолевает зевота, я не могу найти себе места, я слишком много курю. До сих пор мне вечно не хватало времени, теперь в жизни не осталось ничего, кроме времени. Чистое время, пустое бесконечное время

Единая плоть. Или, если вам больше нравится, другое сравнение — корабль. Потерян мотор с правого борта, я — оставшийся мотор с левого борта, должен как-то дошлепать до пристани. Вернее, пока не закончится плавание. Как я смею даже мечтать о пристани? Скорее всего меня встретит пронизанный ветром пустынный берег, черная ночь, оглушающий грохот шторма, впереди показались сваи, а мелькнувший на берегу огонек — скорее всего, размахивающий фонарем пьяный забулдыга. Так выглядит ее подход к берегу. Такой же был у моей матери. Я называю это — их подход к берегу, а не прибытие.

3

На самом деле я думаю о ней не все время. Например, во время работы или разговора это просто невозможно. Но эти периоды, когда я не думаю о ней, пожалуй, хуже всего. Потому что еще даже не осознав причины, я чувствую, что мне не по себе, мне чего-то не хватает. Бывают такие сны, в которых вроде бы не происходит ничего страшного, ничего значительного, о чем можно было бы рассказать за завтраком, но в то же время вся атмосфера сна, особый привкус кошмара оставляют впечатление ужаса. Также и здесь. Я замечаю, что ягоды рябины начинают краснеть, и на секунду не могу сообразить, почему именно рябина ввергает меня в депрессию. Слышу бой часов, и в нем чего-то не хватает, какой-то не такой звук. Что случилось с миром, почему все выглядит таким плоским, бесцветным, изношенным? И тут я вспоминаю.

Вот еще что меня пугает. Природа возьмет свое, постепенно утихнет мучительная боль, пройдут ночные кошмары, но что потом? Просто апатия, мертвая скука? Наступит ли когда-нибудь время, когда я перестану вопрошать, почему весь мир превратился для меня в убогую улочку, потому что грязь и мерзость запустения стали для меня нормой? Неужели за скорбью следует скука с налетом легкой тошноты?

Чувства, чувства и чувства. Начну-ка я думать. Если трезво подумать, что нового привнесла смерть Х. в мое восприятие мира? Какое основание для сомнений в том, во что я всегда верил? Мне прекрасно известно, что каждый день во всем мире умирают люди, происходят вещи и пострашнее. Должен сказать, что я это учитывал, меня предостерегали, да я и сам себя предостерегал — не рассчитывай на всемирное счастье. Более того, страдания предусмотрены, они — часть плана. Нам было сказано: «Благословенны те, кто скорбят», и я соглашался с этим. Я не получил ничего, чего бы я не ожидал. Конечно, большая разница, когда это случилось с тобой, а не с другими, и не в воображении, а в действительности. Да, но как может человек в здравом уме понять эту разницу? Тем более, если его вера была истинной и его сочувствие к горестям других было искренним? Объяснение достаточно, даже слишком, простое. Если мой дом рухнул от одного дуновения, значит это был карточный домик. Вера, которая «все принимала во внимание», была воображаемой. «Принимать во внимание» не значит «сопереживать». Если бы меня действительно волновали чужие горести, как я полагал, я не был бы так придавлен собственным горем. Это была воображаемая вера, играющая с безобидными фишками, на которые наклеены бумажки со словами: «болезнь», «боль», «смерть» и «одиночество». Я верил, что моя веревка достаточно крепка, пока это было не так уж важно, но когда встал вопрос, выдержит ли она мой вес, выяснилось, что я никогда и не верил в ее крепость.

Любители бриджа утверждают, что надо непременно играть на деньги, иначе теряется интерес. Так же и здесь. Если вы ничего не ставите на кон, то и неважно, есть Бог, нету Бога, милосердный Он, или злобный космический садист, есть ли вечная жизнь или ее нет. И вы никогда не осознаете, насколько это для вас важно, пока не начнете играть не на фишки и не на шестипенсовики, а поставите на кон все, что имеете, до последнего пенни. Только это может встряхнуть такого, как я, и заставить пересмотреть свои взгляды, начать думать и верить по-новому. Такому требуется дать хорошего тумака, чтобы привести в чувства. Иногда правды можно добиться только пытками, и только под пытками ты сам узнаешь правду.

Я должен признаться (сама Х. добилась бы этого признания в два счета), что если мой дом построен из карт, чем скорее его развалить, тем лучше. И развалить его может только страдание. И тогда все рассуждения о Космическом садисте и Вечном вивисекторе становятся бессмысленной и никчемной гипотезой.

Не говорит ли моя последняя запись о том, что я неизлечим, даже когда реальность разбивает мою мечту на мелкие куски, я все равно продолжаю хандрить, запутываю все еще больше, пока еще не прошел первый шок, а уж потом тупо и терпеливо начинаю склеивать осколки. И так будет всегда? каждый раз, когда разваливается мой домик, я должен строить его заново? Не этим ли я занимаюсь сейчас?

Конечно, не исключено, что как только произойдет то, что я называю «восстановлением веры», окажется, что это очередной карточный домик. Я не узнаю этого до очередного щелчка, скажем, когда я сам заболею неизлечимой болезнью, или грянет война, или я погублю себя, совершив какую-нибудь ужасную ошибку на работе. Но возникают два вопроса: в каком смысле это можно назвать карточным домиком, потому что то, во что я верю, всего лишь сон, или мне только снится, что я верю?

Если посмотреть правде в глаза, на каком основании можно больше доверять тому, что я думал неделю назад, чем тому, что я думаю теперь? Я почти уверен, что в основном, я сейчас более нормален, чем был в первые недели. Как можно доверять отчаянному воображению человека, находящемуся в полубессознательном состоянии, как после сотрясения мозга?

Потому лишь, что тут не было никакой попытки выдавать желаемое за действительное? Потому что мои мысли были настолько ужасны, что именно поэтому они скорее всего наиболее приближаются к истине? Ведь исполниться могут не только приятные, но и страшные сны. Так уж они были отвратительны? Нет, мне они даже по-своему нравились. Я отдаю себе отчет, что я слегка сопротивляюсь более приятному варианту. Все мои рассуждения о Космическом Садисте были скорее всего не отражением мыслей, а выражением ненависти. Я получал от них мстительное удовольствие, единственное удовольствие, доступное человеку, испытывающему мучения, удовольствие дать сдачи. Просто оскорбительное ругательство — выложил Богу начистоту все, что я о Нем думаю. И конечно же, как всегда, оскорбив кого-нибудь в сильных выражениях, добавляешь: «Я на самом деле сам не верил в то, что говорил». Я только хотел оскорбить Его и Его последователей. Подобные высказывания всегда доставляют некоторое удовольствие. Высказал все, что накипело. После этого чувствуешь себя получше некоторое время.

Но настроение еще не доказательство. Конечно, кошка будет визжать и царапаться, пытаясь вырваться из рук ветеринара, а если удастся, то и укусит. Вопрос в том, кто он: врачеватель или вивисектор. Поведение кошки не проливает света на этот вопрос.

Я могу поверить в то, что Он — врачеватель, если я думаю о моих собственных страданиях. Сложнее, когда я думаю, как страдала она. Муки горя не сравнить с физической болью. Только дураки утверждают, что моральные страдания во сто крат страшнее физических. Разум всегда обладает способностью восстанавливаться. Самое худшее, что может произойти, тяжелые мысли возвращаются снова и снова, но физическая боль может быть абсолютно бесконечной. Горе — это бомбовоз, летающий кругами и сбрасывающий очередную бомбу, описав очередной круг и возвращаясь к цели. Физические страдания подобны постоянному огневому валу в окопах первой мировой войны, обстрелы, длящиеся часами, без передышки. Мысли не бывают статичными, тогда как боль часто статична.

Что из себя представляет моя любовь, если я думаю больше о своих, а не ее страданиях? Даже мои безумные мольбы «Вернись, вернись!» — прежде всего то, чего я хочу для себя. Я никогда не задумывался, если бы такое оказалось возможным, было ли бы это хорошо для нее? Я хочу ее возвращения ради восстановления моего прошлого. Для нее я не мог пожелать ничего худшего: испытать смерть и вернуться на землю, чтобы снова, пусть позже, пройти через умирание? Первым мучеником считается Стефан, может быть, мучения Лазаря были похуже?

Я начинаю понимать. По силе моя любовь к ней была приблизительно такой же, как моя вера в Бога. Правда, не буду преувеличивать. Насколько моя вера была воображаемой, а любовь эгоистичной, знает только Бог. Я не знаю. Может, слишком сильно сказано, особенно, что касается моей любви. Но ни то, ни другое не было, как я полагал, истинным, и в том и в другом было довольно много от карточного замка.

Какая разница, как я скорблю и что я делаю со своим горем? Какая разница, как я ее помню и помню ли вообще? Ничто не облегчит ее прошлых страданий. Прошлых страданий. Откуда я знаю, что все ее страдания в прошлом?

Я никогда не верил, считая это абсолютно невероятным, что самая преданная Богу душа немедленно, как только из горла умирающего вырвется последний хрип, обретает мир и покой. Поверить в это теперь — это выдавать желаемое за действительное. Х. была яркой личностью, прямая, светлая душа, как шпага из закаленной стали. Но она не была святой. Грешная женщина, замужем за грешным мужчиной. Два пациента Бога, которых еще надо излечить. Я знаю, требуется не только осушить слезы, но и отчистить пятна, чтобы шпага заблистала еще ярче.

Но пожалуйста, о, Боже, осторожнее, осторожнее. Месяц за месяцем, неделю за неделей Ты растягивал ее бедное тело на дыбе, когда она еще в нем находилась. Не хватит ли?

Самое ужасное, что совершенный милосердный Бог в данном случае ничуть не лучше Космического Садиста. Чем больше мы верим, что Бог причиняет боль, только чтобы излечить, тем меньше мы надеемся, что он услышит наши страстные мольбы быть «поосторожней».

Жестокого можно задобрить взяткой, или он сам, наконец, устанет от своего утомительного занятия, или на него может найти неожиданный приступ милосердия, как у алкоголика вдруг наступает период трезвости. Но предположим, что вы имеете дело с искусным хирургом, у которого самые лучшие намерения. Чем он добросовесней и добрей, тем безжалостней он будет резать. Если он приостановится в ответ на ваши мольбы, или вообще прекратит операцию, не закончив, то все страдания, которые вы испытали вплоть до этого момента, окажутся напрасными. Но так ли уж необходимы эти запредельные пытки? Что ж, решайте сами, на выбор. Мучения неизбежны. Если они бессмысленны, значит нет никакого Бога, а если Он есть, то Он злой. Но если Бог есть и он справедлив, значит пытки необходимы. Потому что никакое хотя бы мало-мальски порядочное существо не допустило бы ненужных страданий.

В любом случае, мы обречены страдать

Что имеют в виду те, что говорят: «Я не боюсь Бога, потому что я знаю, что Он милосерден»? Они никогда не бывали у зубного врача?

Там не менее страдания нестерпимы. И ты лепечешь: «Если бы я смог принять эти муки, пусть самые ужасные, вместо нее». Но никто не знает, насколько серьезна такая высокая ставка, потому что в действительности ты ничем не рискуешь. И если бы такая возможность вдруг представилась, мы бы открыли для себя, насколько серьезно мы были готовы к такой жертве. Да и позволен ли нам подобный выбор?

Это было позволено только Одному, сказано нам, и я снова начинаю верить, что Он сделал все возможное во искупление грехов. Он отвечает на наш лепет: «Ты не можешь и не смеешь. Я мог и я посмел».

Сегодня утром случилось нечто неожиданное. По многим причинам, которые сами по себе отнюдь не таинственны, я почувствовал какую-то легкость на сердце, чего не чувствовал много недель. Во-первых, я думаю, что начинаю приходить в себя физически после огромного напряжения и усталости. Накануне я проработал 12 часов и не очень устал, ночью неплохо поспал; и после двух недель низкого серого неба и неподвижной влажной духоты, вдруг выглянуло и засияло солнце, подул свежий ветерок, и вдруг в тот самый момент, когда я впервые за все это время тосковал о ней меньше, я вспомнил ее особенно хорошо. И это, действительно, было нечто, почти лучше чем воспоминание; какое-то внезапное и необъяснимое видение. Сказать, что я увиделся с нею, было бы чересчур, тем не менее напрашиваются именно эти слова. Как будто кто-то приподнял завесу горя, и исчез разделявший нас барьер.

Почему мне никто не говорил обо всем этом? Как легко я осудил бы другого в такой же ситуации? Я мог бы сказать: «Он оправился после своей утраты. Он стал забывать свою жену», а истина вот в чем: «Он помнит ее лучше, потому что он частично оправился». И это факт. Мне кажется, я могу объяснить, почему это имеет смысл. Вы не можете ясно видеть, если ваши глаза затуманены слезами. И вы никогда не получите именно того, чего вы хотите, если вы слишком сильно хотите, а если даже и получите, то не сумеете толком распорядиться полученным.

«Нам необходимо серьезно поговорить» — подобное вступление заставляет всех погрузиться в молчание. «Сегодня я непременно должен хорошенько выспаться» — и вы, скорее всего, проведете бессонную ночь. Лучшие напитки бездарно переводятся, когда испытывают особенно мучительную жажду. Не происходит ли то же самое, когда мы думаем о наших умерших, и именно из-за нашего отчаяния опускается железный занавес, и нам кажется, что мы взираем в пустоту? Те, кто просит (тем более, кто очень просит), ничего не получат. И возможно, не сумеют.

И так же, наверное, с Богом. Постепенно я начал ощущать, что дверь приоткрыта, нет больше замка и засова. Может, моя отчаянная нужда была виновна в том, что дверь захлопнули перед моим носом? Может быть, как раз тогда, когда ваша душа вопит о помощи, Бог не может дать ее вам? Так же как тонущему трудно помочь, если он барахтается и хватается за все подряд. Может быть, вы оглохли от своих собственных воплей и поэтому не слышите голоса, который жаждете услышать?

С другой стороны, «стучи, да отверзнется». Но «стучать» не значит барабанить и пинать двери ногами, как безумный. И еще: «Воздастся тому, кто имеет». Прежде всего, нужно обладать способностью получать. Если у вас нет этого умения, то никто, даже самое могущественное существо, не сможет вам ничего дать. Может быть, именно страстность вашего желания временно разрушает вашу способность получать.

Любые ошибки возможны, когда вы имеете дело с Ним. Очень давно, когда мы еще не были женаты, однажды утром, когда она собиралась на работу, ее вдруг охватило необъяснимое чувство, что Он находится здесь, рядом, буквально за ее плечом, как бы требуя ее внимания. Конечно, не будучи святой, она подумала, как водится, что от нее требуется исполнить какой-то долг, или в чем-то покаяться. Наконец, она сдалась- мне известно, как мы стараемся это отсрочить — и предстала пред Ним. Оказалось, наоборот, Он хотел воздать ей, и ее мгновенно наполнила радость.

Мне кажется, я начинаю понимать, почему горе похоже на ожидание страха. Потому что нарушение целого комплекса самых разных импульсов становится привычным. Каждая моя мысль, каждое чувство, каждое движение души были связаны с Х. Она была их мишенью, ее нет больше. Я по привычке беру свой лук, прилаживаю стрелу, натягиваю тетиву и вдруг вспоминаю…и кладу лук на место. Столько дорог могут привести меня к ней. Я же упорно иду единственной, одной из многих. Но я наткнулся на пограничный заслон, дальше ходу нет. Передо мной открывалось столько дорог; теперь, куда не повернись — сплошной тупик.

Ибо хорошая жена соединяет в одном лице всех, кто тебе необходим на жизненном пути. Кем она для меня не была? Она была мне дочерью и моей матерью, моей ученицей и моим учителем, моей слугой и моим господином. И всегда, соединяя в себе все эти качества, она еще была мне верным товарищем, другом, спутником, однополчанином. Моей возлюбленной; и в то же время она давала мне все то, чего мне не могла дать никакая мужская дружба (а у меня было немало друзей). Более того, если бы мы никогда не влюбились друг в друга, мы все равно были бы всегда вместе и наделали бы много шуму. Это я имел в виду, когда однажды похвалил ее за «мужские достоинства». Она немедленно заставила меня замолчать, спросив, как мне понравится, если она сделает комплимент моим женским качествам. Это был хороший ответный выпад, моя дорогая. Но тем не менее, было в ней что-то от амазонки, от Пентесилии и Камиллы. И ты, как и я, гордилась этим и была рада, что я заметил и оценил это.

Соломон называл свою жену Сестрой. Можно ли считать женщину совершенной женой, если хоть один раз, в определенный момент, в определенном настроении, мужчина не почувствует потребности назвать ее Братом?

Меня все время тянет сказать о нашем браке: это было слишком хорошо, чтобы продолжаться вечно.. Хотя на это можно посмотреть по-разному. Если посмотреть пессимистически — как только Бог увидел, насколько счастливы Его создания, Он сразу решил положить этому конец. «Не разрешается!». Так хозяйка званого вечера, пригласившая вас на шерри, немедленно разлучает двух гостей, как только те увлеклись по-настоящему интересным разговором. А с другой стороны, это может означать: «Они достигли совершенства. Это стало тем, чем должно было стать. Посему дальше продолжать не имеет смысла». Как будто Бог сказал: «Молодцы! Вы достигли мастерства. Я очень вами доволен. А теперь переходим к следующему упражнению». После того как вы научились решать квадратные уравнения, вам даже нравится их решать, но тема пройдена, учитель переходит к очередному материалу.

Потому что мы выучили что-то и достигли какой-то цели. Между мужем и женой всегда происходит скрытая или явная борьба полов, до тех пор, пока совместная жизнь не стирает все противоречия. Считать женскую верность, прямоту и храбрость признаками мужественности — такое же высокомерие, как нежность и чувствительность мужчины называть женственностью. Какой же несчастной и извращенной частью человечества должно быть большинство мужчин и женщин, допускающих подобную самонадеянность! Брак излечивает ее. Соединяясь в браке, двое сливаются в одно полноценное человеческое существо. «Он сотворил их по образу своему и подобию». Как это ни парадоксально, но торжество сексуальности приводит нас к тому, что гораздо выше пола.

И вот один из них умирает. И мы думаем, что любовь срезали на корню; так танец прерывается посреди па, или сорван только распустившийся цветок, что-то вмешивается извне и нарушает естественное развитие вещей. Не знаю. Если, как я упрямо предполагаю, мертвые испытывают боль разлуки не меньше, чем живые (это может быть одним из испытаний, которым мы подвергаемся в чистилище), тогда для всех любящих без исключения горе — универсальная и неотъемлимая часть любовного опыта. Оно следует за браком так же, как брак является естественным следствием периода ухаживания, как осень сменяет лето. Это не конец процесса, а очередная его фаза, не прерывание танца, а следующее па. Мы отдаем часть самого себя своей любимой, пока она жива. Затем мы начинаем исполнять следующее, трагическое па нашего танца, когда мы должны научиться отдавать часть самих себя, несмотря на то, что исчезла телесная оболочка партнера, научиться любить саму суть покойного, а не нашу память, или собственное горе, или освобождение от него, или нашу собственную любовь.

Теперь, когда я возвращаюсь мыслями назад, я вижу, что совсем недавно я был больше всего озабочен памятью и опасениями, не обманывает ли она меня. Непонятно почему (единственное, что приходит на ум — Божие милосердие), я перестал об этом беспокоиться. И что интересно, как только меня перестал занимать этот вопрос, я стал встречать ее на каждом шагу. «Встречать» — может, слишком сильно сказано. Я не имею в виду, что я вижу ее или слышу ее голос, ничего подобного. Я даже не имею в виду особенно сильное эмоциональное переживание в какие-то определенные моменты. Скорее, это постоянное неясное, но глубокое чувство, что она всегда со мной — факт, который требуется принять во внимание. «Принять во внимание» — возможно, неудачная формулировка. Звучит так, как будто она была этакой бой-бабой. Как бы выразиться поточнее? Как насчет «серьезная реальность», «упрямая реальность»? Как будто все пережитое говорит мне: «Так уж случилось, что ты страшно рад, что она — есть. Но помни, она есть и будет всегда, хочешь ты этого или не хочешь. Твои желания в расчет не принимаются».

Ну, и к чему я пришел? К тому же, что и любой другой вдовец, который остановится, облокотившись на свой заступ, и скажет: «благодарю Тебя, Господи. Я не должен жаловаться. Я тоскую по ней безмерно. Но сказано — испытания ниспосланы нам». Мы пришли к тому же самому: простой парень со своей лопатой и я, который вообще не мастер копать, ни лопатой, ни чем бы то ни было. И, безусловно, то, что нам «ниспослано испытание», нужно правильно понимать. Бог не не пытается проверить, насколько истинна или сильна моя вера или любовь, Он это и так знал. Этого не знал я. Он сажает нас одновременно на скамью подсудимых, место свидетеля и в кресло судьи. Он знал с самого начала, что мой храм — это карточный домик. И единственный способ заставить меня это понять — развалить его.

Так быстро пережить горе? Но слова двусмысленны. Скажем, больной оправился после операции по поводу аппендицита. Совсем другая история, если ему ампутировали ногу, после такой операции либо культя заживет, либо больной умрет. Если рана заживет, утихнет невыносимая и бесконечная боль. Больной окреп и ковыляет на своей деревянной ноге. Он поправился. Но он наверняка будет испытывать боли в культе всю оставшуюся жизнь, и временами довольно сильные. Он всегда будет одноногим. Вероятнее всего, он не забудет об этом ни на минуту. Для него изменится все: как он будет умываться, одеваться, садиться и вставать, даже лежать в постели он будет по-другому. Вся его жизнь изменилась. Он лишился многих удовольствий и занятий, которые раньше принимал как должное, даже обязанности его изменились. Я сейчас только учусь пользоваться костылями. Может, со временем мне выдадут протез. Но у меня уже никогда не будет двух ног.

Все же я не стану отрицать, что в каком-то смысле я «чувствую себя лучше» и это ощущение связано с чувством стыда, будто я был обязан лелеять и разжигать в себе свое горе и оставаться несчастным. Я когда-то читал об этом, но никогда не предполагал, что это произойдет и со мной. Уверен, что Х. этого бы не одобрила, она бы сказала, что это глупо. И я почти уверен, что этого не одобряет Бог. Что скрывается за этим?

Отчасти, безусловно, тщеславие. Мы хотим доказать самим себе, что мы возлюбленные в самом высоком смысле, трагические герои, а не простые рядовые в огромной армии лишившихся своих близких, плетущиеся с трудом и просто старающиеся выжить. Но и это не объясняет всего.

Думаю, тут еще и путаница в мыслях. На самом деле, мы не хотим продолжения этих мук горя, которые мы испытываем в первые недели после смерти близких, этого не хочет никто. Мы хотим, чтобы наша скорбь была чем-то вроде часто повторяющегося симптома, и мы путаем симптом с самой болезнью. Прошлой ночью я записал, что горе после потери супруга не есть конец любви, а ее очередная фаза, как медовый месяц. Мы хотим пройти эту фазу, сохраняя нашу любовь и верность. И если это доставляет нам боль (что, безусловно, правда), мы должны принять эту боль как неотъемлимую часть данной фазы. Мы не хотим избежать боли, скажем, ценой развода. Это значило бы убить мертвого еще раз. Мы были одной плотью. Теперь, когда половину ее отрезали, мы не станем притворяться, что мы по-прежнему единое целое. Мы по-прежнему муж и жена, мы по-прежнему любим и поэтому мы по-прежнему будем испытывать боль. Но мы, конечно же, если хорошо понимаем самих себя, не хотим этой боли ради самой боли. Чем меньше болит, тем лучше, тем крепче брачные узы. И чем больше остается радости между мертвым и оставшимся жить, тем лучше.

Лучше во всех смыслах. Потому что, как я обнаружил, страстность нашего горя не приближает нас к умершим, а наоборот, отдаляет от них. Это становится для меня все яснее и яснее. Когда я меньше всего горюю — чаще всего по утрам, принимая ванну — она врывается в мои мысли, во всей своей реальности и уникальности. Совсем не так, как в самые плохие моменты, когда мое отчаяние заставляяет видеть все в одном ракурсе и придает всему излишнюю жалостность, напыщенную торжественность, а когда она является сама, во всей своей правде. Такие моменты самые лучшие и освежающие.

Я помню, хотя сейчас не могу припомнить точно, откуда, что в разных народных сказаниях и балладах мертвые не хотят, чтобы мы горевали по ним, они умоляют нас перестать оплакивать их. Смысл этого может быть гораздо глубже, чем я думал. Если это так, значит, наши деды заблуждались. Все эти (иногда всю оставшуюся жизнь) траурные ритуалы — посещение могил, отмечание годовщин, или когда оставляют нетронутой комнату покойного, чтобы «все было, как при нем», никогда не упоминают его имени, или упоминают, но особым голосом, или даже приготовляют покойному наряд (как королева Виктория) каждый вечер перед ужином — все это отдает мумификацией. Это делает мертвых еще более мертвыми. Может, это и было (пусть бессознательно) целью? Тут срабатывает что-то очень примитивное. Пусть мертвые остаются мертвыми, для примитивного разума дикаря важно быть уверенным, что они незаметно не пробрались в мир живущих. Любой ценой заставить их оставаться там, где им надлежит быть. Безусловно, все эти ритуалы подтверждают смерть. И может быть, именно такой результат желателен, по крайней мере, для тех, кто совершает эти ритуалы.

Но я не имею права их осуждать. Все это лишь догадки; Я бы лучше побеспокоился о себе. У меня, как ни посмотреть, простая программа. Я буду по возможности часто обращаться к ней с радостью. Я буду приветствовать ее, смеясь. Чем меньше я оплакиваю ее, тем я к ней ближе. Программа, достойная восхищения. К сожалению, невыполнимая. Сегодня снова возвратились адские муки первых дней; безумные слова, горькое чувство обиды, внутренняя дрожь где-то в животе, нереальность ночного кошмара., я захлебываюсь слезами. Ибо горе никогда «не стоит на месте». Ты только вышел из очередной фазы, но возвращаешься в нее, снова и снова. Все повторяется. Смею ли я надеяться, что я двигаюсь не по кругу, а по спирали?

А если по спирали, то вверх или вниз?

Как часто (будет ли это всегда?) ощущение пустоты будет ошеломлять меня, как-будто это происходит впервые, и заставит меня воскликнуть: «Никогда, вплоть до этого самого момента я не осознавал всего ужаса моей потери»? Снова и снова отрезают мне ту же ногу. Снова и снова я чувствую, как нож режет мою плоть.

Говорят, трус умирает много раз, это можно сказать и о смерти близкого. Находил же орел каждый раз новую печень у Прометея, снова и снова вырывал и поедал ее?

4

Это четвертая и последняя чистая тетрадь, которая нашлась в доме, почти чистая, если не считать нескольких страниц, заполненных рукой Дж. древними арифметическими упражнениями. Я решил для себя, закончится тетрадь, и я прекращу свои записи. Я не буду специально покупать новые блокноты. До сих пор эти записки служили мне спасением от полного краха, моим последним прибежищем, они в какой-то мере помогали мне. С другой стороны, выясняется, в их основе заключена какая-то путаница.. Я полагал, я могу описать состояние, начертить географическую карту своего страдания. Но оказалось, горе — это не состояние, а процесс. Тут нужна не география, а история. И если я не перестану писать эту историю, поставив произвольную точку, то тогда нет никакого резона останавливаться. Ведь каждый день происходит что-то новое, что требуется занести в дневник. Горе — как длинная извилистая долина, где за каждым поворотом вам открывается новый ландшафт, но, как я уже говорил, это не обязательно, иногда, наоборот, за очередным поворотом вас ожидает сюрприз другого рода: повернув, вы с изумлением обнаруживаете, что вы оказались в том же самом месте, которое вроде бы прошли несколько часов назад. Вот тут вы начинаете задумываться, может это вовсе не долина, а траншея в виде замкнутого круга. Нет это не так, если даже что-то и повторяется, то в другой последовательности.

Вот, например, еще одна новая фаза, новая потеря. Я стараюсь побольше гулять, глупо даже пытаться заснуть, если хорошенько не устанешь. Сегодня я решил навестить любимые места, по которым я бродил часами в холостые годы. На этот раз лицо природы не выглядело пустым и лишенным красоты, мир больше не казался убогой улочкой (как я жаловался буквально несколько дней назад). Наоборот, каждый вновь открывшийся вид, каждый куст или группа деревьев наполняли меня прежним счастьем, какое я испытывал до встречи с Х. Но это приглашение к счастью показалось мне ужасным. Счастье, которое мне предлагалось, не имело вкуса. Я понял, что не хочу такого счастья. Меня пугает сама возможность возвращения в прошлое. Такая участь — самая ужасная из всех возможных — достичь состояния, когда любовь и женитьба в ретроспективе оказываются всего лишь милым эпизодом — как праздник, ненадолго нарушивший привычную, монотонную жизнь, который закончился, и я снова такой, каким был, неизменившийся, обыкновенный. И со временем, прошедший праздник кажется далеким и нереальным, настолько инородным в самой ткани моей истории, что кажется, все это было не со мной, а с кем-то другим. Это значило бы, что она умерла для меня второй раз, и эта потеря была бы еще страшнее, чем первая. Что угодно, только не это.

Дано ли тебе знать, любимая, что ты унесла с собой, когда покинула меня? Ты унесла с собой мое прошлое, даже то прошлое, которое у меня было до встречи с тобой. Я ошибался, считая, что моя культя заживает после ампутации. Я был обманут, ибо есть столько видов боли, что раз за разом она застает меня врасплох.

Зато я сделал для себя два важных открытия — я, правда, слишком хорошо себя знаю, чтобы поверить, что польза от них будет «продолжительной». Мой разум, обратившись к Богу, больше не упирается в закрытую дверь; обращаясь к Х., он не встречает абсолютную, как прежде, пустоту, я больше не озабочен тем, как мысленно вызвать ее образ. Мои записи не отражают всего процесса, как я надеялся, а лишь отдельные моменты. Может быть, эти изменения трудно уловить. Это не было внезапным озарением и полной эмоциональной перестройкой. Так, к примеру, нагревается холодная комната, или светлеет поутру, когда впервые обращаешь внимание, что заметно потеплело или посветлело, оказывается, что теплее и светлее становилось постепенно, до того как ты это заметил.

Я писал о себе, и о Х., и о Боге. Именно в этом порядке. Такой порядок и такие пропорции как раз абсолютно недопустимы. Ни разу мне не пришло в голову воздать им хвалу. А это было бы весьма полезно для меня. Хвала — это одно из проявлений любви, вносящее в нее какой-то элемент радости. И восхвалять нужно в следующем порядке: Его как дарующего, и ее как дар. Ведь воздавая хвалу, мы мы в какой-то степени получаем удовольствие от предмета восхваления, как бы далеко от нас он ни был. Я должен чаще воздавать хвалу. Я утратил способность испытывать наслаждение, которое давала мне Х. И я так заблудился в своих сомнениях, что лишил себя радости, которую (если Его милосердие безгранично) мог иногда получать от Бога. Воздавая хвалу, я могу в какой-то степени радоваться ей, и в то же время, в какой-то степени радоваться Ему. Это лучше чем ничего.

Но возможно, я лишен этого дара. Я как-то сравнил ее со шпагой. До какой-то степени это верно. Но по сути совершенно не соответствует истине и вводит в заблуждение. Тут требуется сохранять равновесие. Мне надо было добавить: «но в то же время она как цветущий сад, как лабиринт, садовая куща, стена в стене, загородь за загородью, чем дальше в него углубляешься, тем больше тайны, больше благоухающей и плодоносящей жизни».

И восхваляя и все созданное Богом, я должен воскликнуть: «Хвала тебе, Господи, ибо все это создал Ты!»

И восхваляя сад, мы славим Садовника, восхваляя меч — кузнеца, что выковал его. Хвала Жизни, дающей жизнь, и Красоте, дарящей красоту.

«Она в руках Господних». И когда я сравниваю ее со шпагой, это сравнение наполняется новой энергией. Может быть, земная жизнь, которую я с ней делил, была лишь частью искушения. Может быть, Он уже берется за эфес новой шпаги и размахивает ею в воздухе, вызывая молнии. «Настоящая иерусалимская сталь».

Вчера ночью был один момент, который нельзя описать словами, можно только привести какие-то сравнения. Представьте себе человека в кромешной тьме. Он думает, что находится в каком-то подвале или в темнице. И вдруг послышался непонятный звук. Он предполагает, что звук доносится откуда-то издалека — то ли шум волн, то ли шелест деревьев на ветру, а может, кипит чайник где-то в полумиле от него. Если он все это слышит, следовательно, он не в подвале, а на воле, он свободен. Или этот звук где-то рядом, это чей-то сдавленный смех., если это так, значит, он не один, рядом с ним во тьме — друг. В любом случае, это добрый звук. Я все-таки не сумасшедший, чтобы считать, что это переживание что-нибудь доказывает. Это лишь попытка представить некую идею, которую я всегда допускал теоретически, идея состоит в том, что я, как и любой смертный, могу неправильно понять ситуацию, в которой нахожусь.

Пять чувств; неизлечимо абстрактное мышление; избирательная наугад память; целый набор предубеждений и ничем не обоснованных предположений, их столько, что я могу исследовать лишь некоторую, самую малую часть, а иногда даже не подозраваю о их существовании. Какую же часть реальности способен пропустить через себя столь несовершенный аппарат?

Я постараюсь, насколько смогу, не залезать в дебри. Все сильнее и сильнее меня одолевают два очень разные убеждения. Одно из них — Вечный Ветеринар гораздо более жестокий и безжалостный, чем мы можем себе представить в самом худшем воображении.. Второе — «все будет хорошо, все будет хорошо, все будет прекрасно»

Не важно, что у меня не осталось удачных фотографий Х. Не имеет значения — почти никакого — если ее образ в моей памяти несовершенен. Изображения, запечатлены они на бумаге или в нашей памяти, не важны сами по себе. Они лишь немного похожи на оригинал. Проведите параллель на более высоком уровне. Завтра утром священник даст мне маленькое кругленькое, тонкое, холодное и безвкусное печенье. Хорошо ли это, или плохо, что просвирка даже приблизительно не напоминает то, с чем она меня воссоединяет? Мне нужен Христос, а не что-то, что его напоминает. Мне необходима сама Х., а не что-то, похожее на нее. По-настоящему хорошая фотография со временем может стать ловушкой, ужасом и помехой.

Изображения, наверное, полезны, иначе они не были бы так популярны. (Не имеет значения, существуют ли статуи и картины вне нашего разума, или являются образными конструкциями внутри него). Лично я считаю, что их опасность более чем очевидна. Изображения святого становятся святыми изображениями, они сами становятся святынями. Моя идея Бога — не идея божественности. Она должна время от времени подвергаться сомнению. Он сам расшатывает ее. Он сам великий иконоборец. Не является ли постоянное сомнение одним из признаков Его существования? Прекрасный пример — инкарнация, она не оставляет камня на камне от ранних идей пришествия Мессии. Большинство людей иконоборство оскорбляет, благословенны те, кого оно не задевает. Но то же самое происходит, когда мы творим свои собственные молитвы. Сама реальность является иконоборческой. Ваша земная возлюбленная даже при жизни постоянно торжествует над вашей идеей о ней. Вы именно этого и хотите; вы хотите именно ее, с ее сопротивлением, ее ошибками, ее недостатками, с ее непредсказуемостью. Вот именно: живую, настоящую ее, а не ее изображения или память о ней, мы продолжаем любить и после ее смерти.

Но «это» пока не поддается воображению. В этом отношении она и все мертвые подобны Богу. В этом отношении продолжать любить ее в какой -то мере все равно как любить Его. И в том и в другом случае я должен простирать руки любви — глаза любви тут не годятся — навстречу реальности, наперекор и сквозь зыбкую фантасмагорию всех моих размышлений, страстей и воображения. Я не должен оставаться с самой фантасмогорией и поклоняться ей вместо Него, или любить ее вместо Х. Не мою идею Бога, а самого Бога. Не мою идею Х., а ее самое. Да, и также не идею соседа, а самого соседа. Не совершаем ли мы ту же ошибку по отношению к живым, даже к людям, находящимся рядом с нами в той же комнате? Разговариваем ли и ведем себя, будто мы имеем дело не с самим человеком, но с его образом — почти точным, созданным нашим воображением? И разница между истинным и воображаемым нами человеком становится довольно разительной, прежде мы себе в этом, наконец, признаемся. В реальной жизни (а не в романах), если внимательно присмотреться, он в своих высказываниях и поведении выходит из «характера», из того, что мы называем его характером. Он всегда неожиданно выкладывает карту, о которой мы и не подозревали.

Я полагаю, что я неправильно оцениваю окружающих на основании того факта, что они совершают ту же ошибку по отношению ко мне. И все мы думаем, что раскусили друг друга.

Может оказаться, что все это время, в очередной раз, я складывал карточный дом. Если это так, то Он снова развалит его одним щелчком. И будет делать это каждый раз, когда сочтет необходимым. Если только не убедится, что я неисправим, и я не окажусь в аду, где буду вечно строить карточные дворцы, «свободный среди мертвых».

А что, если я и прихожу постепенно к Богу, то лишь в надежде, что Он приведет меня к ней? Но при этом я прекрасно понимаю, что нельзя использовать Бога как путь для достожения своей цели. Он должен быть целью, а не средством, Он — конец пути, а не сам путь, иначе вы никогда не приблизитесь к Нему. Это и есть главная ошибка разных популярных картинок, изображающих счастливые воссоединения с родными и близкими «в запредельном будущем», ошибка не в самих простых и очень земных образах, а в том факте, что то, что они называют окончанием пути, на самом деле лишь промежуточный пункт на пути к истинному концу.

О, Боже, неужели только на этих условиях? Неужели я смогу встретиться с ней, если только я возлюблю Тебя так, что мне станет все равно, встречусь ли я с ней или нет? Подумай, о, Господи, ведь именно так это видится нам. Что можно было бы подумать обо мне, если я сказал бы детям: «Никаких конфет! Вот вырастите большими и перестанете их хотеть, тогда вы сможете есть столько конфет, сколько угодно!»

Если бы я точно знал, что нас разлучили навечно, и что она навсегда забыла о моем существовании — но это принесет ей радость и успокоение, я бы, конечно, сказал: «Пожалуйста, я согласен, валяйте!» Так же, как если бы в земной жизни я мог бы излечить ее от рака, согласившись никогда больше не увидеть ее, в ту же секунду я бы устроил все возможное, чтобы никогда больше ее не видеть. Я бы должен был согласиться, как любой порядочный человек. Но, к сожалению, мне не дано этого выбора.

Когда я задаю все эти вопросы Богу, я не получаю ответа. Но это не прежнее «Ответа не будет!». Это не захлопнутая перед носом дверь. Скорее, это спокойный, явно без всякого сочувствия, взгляд. Как будто Он покачал головой не в знак отказа, а как бы не желая обсуждать вопрос. Как бы говоря: «Успокойся, дитя мое, ты не понимаешь». Может ли смертный задавать Богу вопросы, на которые Он не считает нужным отвечать? И очень даже просто, думаю я. Бессмысленные вопросы не требуют ответа. Сколько часов в одной миле? Желтый цвет круглый или квадратный? Боюсь, что добрая половина наших великих теологических и метафизических проблем подобна этим вопросам.

А если хорошенько подумать, то передо мной вообще не стоит никаких практических задач. Я знаю две великих заповеди и буду-ка их и придерживаться. С ее смертью ушла одна проблема. Пока она была жива, она практически могла быть для меня важнее Бога, я мог делать то, чего хотела она, а не Бог; если бы возник вопрос выбора. Теперь я оказался перед лицом проблемы, где я ничего не могу поделать. Остался только груз чувств, мотивов и прочее того же рода. С этим я должен разобраться сам. Я не верю, что это проблема Бога.

Дар Бога. Свидание с умершими. Сколько я ни размышляю, ничего не приходит на ум, кроме ассоциации с игральными фишками. Или незаполненными чеками. Моя идея, если это можно назвать идеей, что фишки — это рискованная попытка экстраполирования всего нескольких очень коротких земных эпизодов. И подозреваю, что эти эпизоды не самые значительные, может быть даже менее важные, чем те которые учитываю я. Идея пустого чека — тоже экстраполирование. В реальности и то и другое (попытка выиграть или получить наличные по чеку) вероятнее всего разобьет вдребезги все идеи, касающиеся и фишек и чеков, (более того, соотношение обеих идей между собой).

Мистическое воссоединение, с одной стороны. Воскрешение из мертвых, с другой. Я не могу достичь хотя бы намека на образ, или найти формулу, или даже только почувствовать, что их объединяет. Их объединяет реальность (и нам дано это понимание). Реальность — еще один иконоборец. Да, небеса разрешат все наши проблемы, но, думаю, не демонстрируя искусное сглаживание всех наших явно противоречивых представлений, нам с нашими представлениями сразу выбьют почву из-под ног. Мы увидим, что и проблемы-то никакой не было.

И снова не раз возникнет то же самое переживание, которое мне никак не удается описать, кроме как сравнить с приглушенным смехом в темноте. Догадка, что единственно верный ответ — сокрушающая и обезоруживающая простота.

Часто мы думаем, что мертвые нас видят. И заключаем из этого, неважно, имеются ли на это основания, что если это правда, то они видят нас более ясно, чем при жизни. Видит ли теперь Х., сколько пены и мишуры было в том, что мы оба называли «моей любовью»? Да будет так. Смотри изо всех сил, родная. Я не стану ничего от тебя утаивать, даже если бы мог. Мы не идеализировали друг друга. У нас не было секретов друг от друга. Ты знала все мои слабости. И если сейчас, оттуда ты увидишь что-нибудь похуже, я могу это принять. И ты тоже можешь. Отчитать, объяснить, подразнить, простить. Потому что одно из чудес любви — то, что она дарит обоим, в особенности, женщине, способность видеть партнера насквозь, несмотря на околдованность любовью, в то же время не освобождаясь от ее чар.

В какой-то степени это способность все видеть, как Бог. Его любовь и Его знание неразделимы и неотделимы от Него самого. Мы всегда можем сказать: Он видит, потому что любит, и любит, потому что видит.

Иногда, о, Господь, мы склонны спросить у Тебя, если Ты хотел видеть нас чистыми, как лилии, то почему Ты не создал мир, подобный лилейному лугу? Я полагаю, потому что Ты поставил великий эксперимент. Хотя нет, Тебе не нужны эксперименты, Ты и так все знаешь. Скорее это было великим предприятием: создать организм, но в то же время дух, создать ужасный оксюморон, «духовное животное». Взять бедное примитивное создание, существо с обнаженными нервными окончаниями, с желудком, постоянно требующим пищи, животное, которому требуется самка, чтобы размножаться, и приказать: «Теперь живи сам. И стань богом.»

В одной из предыдущих тетрадей я написал, что если бы мне вдруг было представлено что-нибудь хоть отдаленно похожее на доказательство существования Х., я бы все равно не поверил. Проще сказать, чем сделать. Даже сейчас, после того, что я испытал прошлой ночью, я не собираюсь рассматривать это как свидетельство связи с ней. Но само «качество» переживания, хоть оно ничего не доказывает, стоит того, чтобы попытаться его описать. Оно было начисто лишено каких-либо эмоций. Это было ощущение, будто ее разум на какой-то момент столкнулся с моим. Именно разум, а не «душа», то, что мы обычно считаем душой. Абсолютная изнанка того, что мы называем «слияние душ». Совсем не пресловутая встреча двух любящих, скорее, похоже на телефонный звонок или телеграмму от нее, с каким-то известием или распоряжением. Никакого конкретного сообщения — просто ум и внимание. Не было ощущения радости или печали, ни любви в обычном смысле, ни отсутствия любви. Никогда до сих пор я не мог вообразить, что мертвый может быть таким, что ли, деловым. И в то же время я ощутил необыкновенное чувство бесконечной и радостной близости. Близости, не имеющей отношения ни к чувствам, ни к эмоциям.

Если это и были отголоски моего бессознательного состояния, то мое «бессознание» оказывается по своей глубине гораздо интереснее, чем представляют себе психологи. Прежде всего, оно гораздо менее примитивно, чем мое сознание.

Неважно, что это было, но мой разум просветлел, как дом после генеральной уборки. Такими и должны быть мертвые — чистый разум. Любой греческий философ не удивился бы тому, что я испытал. Он бы и не ожидал ничего иного: если что-нибудь и остается после нашей смерти, то именно это — разум. До сих пор такая идея бросала меня в дрожь Отсутствие эмоций отвращало меня. Но при моем контакте (не знаю, реальном или воображаемом) я не почувствовал никакого отвращения, так как понял, эмоции здесь больше не нужны. Это была полная, бесконечная близость, всеобъемлющая и оздоровляющая, но лишенная чувств. Может быть, эта близость и есть сама любовь, которой в жизни всегда сопутствуют эмоции, не потому что любовь сама по себе является чувством, или потому что она всегда сопровождается эмоциями, но потому что наша живая душа, наша нервная система, наше воображение поневоле должны по-своему реагировать на любовь? Если это так, то сколько еще предрассудков мне следует отмести! Общество или комунна, где царит чистый разум, не может быть холодным, серым и бесчувственным. С другой стороны, это не должно быть тем, к чему люди привязывают такие определения как «духовный», или «мистический», или «святой». Если бы я смог только заглянуть, бросить один взгляд, то я бы употребил (я немного опасаюсь употреблять их) другие определения. Яркий? Радостный? Смелый? Внимательный? Острый? Бдительный? Прежде всего, цельный. Абсолютно надежный. Никакого вздора, когда это касается мертвых.

И когда я говорю «интеллект», я имею в виду и волю. Внимание — это волевой акт. Разум в действии — это, в основном, воля. И для меня это и есть полное разрешение всех вопросов.

Незадолго перед концом я спросил ее: «Ты могла бы придти ко мне — если это разрешается — когда придет моя очередь умирать?» «Разрешается!», сказала она, «Если я окажусь в раю, меня трудно будет удержать, а если в аду, я там все разнесу на куски». Она понимала, что мы говорили на условном мифологическом языке с некоторым элементом комедии. И она даже подмигнула мне сквозь слезы. Но не было никакого мифа и ни тени шутки в воле, которая пронизывала все ее существо, в воле, которая глубже любого чувства.

Однако, хотя я уже меньше путаюсь в определении, что из себя представляет чистый разум, я не должен прегибать палку. Не следует забывать о воскрешении из мертвых, хотя мы не понимаем, что это значит. Мы не можем этого постигнуть, что, наверное, и к лучшему.

Человечество уже раздумывало когда-то над вопросом, является ли последнее видение Бога актом любви или разума. Впрочем, это скорее всего очередной бессмысленный вопрос.

Не грешно ли призывать мертвых вернуться, если бы такое оказалось возможным! Она сказала не мне, а исповеднику,- «Я в мире с Богом». Она улыбалась, но не мне. Poi si torno all’’ eterna fontana. Она припала к вечному источнику.

«Я не пойду общаться с RT и не буду избираться от „Единой России”». Егор Жуков — о том, почему удалял «пьяные танцы» в инстаграме, и смог бы работать с Собчак и Навальным

В гостях у Натальи Синдеевой — политик Егор Жуков. Он рассказал о том, что такое бренд «Егор Жуков», смог бы он работать с Собчак, Навальным и «Единой Россией», почему перед выборами в Мосгордуму удалил из своего Instagram «пьяные танцы», влюбился бы он в девушку противоположных взглядов, и что думает о расовых протестах в США и деле против Кирилла Серебренникова и «Седьмой студии». 

Синдеева: У меня в гостях Егор Жуков. Мы хлопнем, но мне надо все, пожалуйста! Егор, ты у нас буквально вчера был в эфире после, ну, программа выйдет чуть попозже, это было сразу в день подведения итогов голосования. И ты там сказал такую штуку, меня резануло, честно говоря, слушайте, я работаю сейчас на свое имя, на свой бренд, и бренд будет потом работать на меня. Что такое бренд «Егор Жуков», и почему ты так? Тебя самого не покоробило вот это?

Жуков: Я сказал там, по-моему, даже не «бренд», а «имя», но это то же самое. Тут, постольку-поскольку я понимал, что у нас там остается типа секунд 30, да, я пытался максимально кратко сказать, чем я буду заниматься, и чем я на самом деле занимался все это время, да? Раскрою сейчас. Ело в том, что это же имя, я же работаю не просто вот на себя, я Егор Жуков, как Егор Жуков. Я нему определенные идеи как раз, определенный принцип, определенные убеждения, которые ассоциируются. Потому что вот это условное имя, это не просто вот написанное имя и фамилия, да? Это определенная совокупность взглядов. Вот это, наверное, самое правильное слово. И как бы я, работая на условно там свои соцсети, которые мне сейчас нельзя администрировать, ну, и так далее, да? Я работаю на популяризацию этих идей. Потому что в политике Егор Жуков — это взгляды. Это не парень просто, которому 21 год.

Синдеева: Ну, давай так. Мне кажется, что надо быть все равно очень аккуратным в выражениях, потому что я знаю, что это покоробило не только меня, а еще какое-то количество людей, которые относятся к тебе с большой симпатией.  

Жуков: Я понимаю. Может быть, я не самым правильным образом выразился. Просто это несет в себе не меня как меня. Это всегда за собой что-то…

Синдеева: А ты не боишься, что ты станешь заложником потом этого?

Жуков: Ну, базовые принципы не будут меняться. Это самое главное. То есть, есть как бы…

Синдеева: Почему ты так уверен?

Жуков: Нет, ну, ок, хорошо. Никогда нельзя отрицать.

Синдеева: Перед тобой не стоял какой-то выбор серьезного компромисса, возможно.

«Почему вы хотите работать у нас?» — Work.ua

Что на самом деле хотят услышать менеджеры по подбору персонала, задавая его соискателю, и как на него правильно ответить.

Как известно, собеседование чаще всего сводится к 15 стандартным вопросам. Некоторые из них менеджер по набору персонала может не задать вовсе. Но когда вы откликнулись на вакансию, вопрос «Почему вы хотите работать у нас?» прозвучит 100%. Если вы скажете то, что хочет услышать рекрутер, то значительно увеличите свои шансы получить желаемую должность.

Чтобы дать нужный, правдивый и тактичный ответ, Work.ua предлагает вам подготовиться заранее.

Для чего рекрутер задает данный вопрос

Менеджер по подбору персонала занимается поиском квалифицированного и мотивированного сотрудника, который будет трудиться лучше и дольше других кандидатов. Его задача выяснить, что вами движет при выборе места работы, почему вы выбрали именно эту компанию, а не другую.

Этим вопросом интервьюер хочет:

• выяснить, что вам известно о компании, в которую вы пришли на собеседование;
• убедиться, что ваш интерес к потенциальному месту работы не равняется нулю;
• узнать, пересекаются ли ваши внутренние убеждения с корпоративными ценностями компании, насколько вы лояльны к ней;
• определить, что вас привлекло в вакансии;
• проверить, понимаете ли вы, что входит в ваши обязанности, и как именно вы будете их выполнять.

При этом учитывается, как быстро был дан ответ. В какой манере говорил соискатель — неуверенно, затрудняясь или легко, четко, с энтузиазмом.

NB! О том, почему вы хотите работать в той или иной компании, HR-менеджер может спросить по-разному.

Существуют такие вопросы-двойники:

• Чем вас привлекает наша компания?
• Чем вас привлекает эта работа?
• Почему вы выбрали нашу компанию?
• Почему вы хотите работать в нашей компании?

Поэтому учитывайте эту особенность, и будьте готовы, что данный вопрос может задаваться в разном изложении.

Как не нужно отвечать

Универсального рецепта, как ответить на вопрос «Почему вы хотите работать в нашей компании?», не существует. Чтобы дать честный ответ, нужно готовиться к собеседованию в целом, изучать информацию о потенциальном месте работы, обдумывать, что вы как специалист можете ей дать. И быть честным самим с собой.

Но есть несколько формулировок, которых лучше избегать при ответе.

• Не будьте слишком прямолинейны.

«Хочу к вам попасть, потому что я безработный. Мне нужна работа. Вы предлагаете хорошую зарплату. А еще ваш офис находится недалеко от моего дома».

• Не давайте ответ общего характера, который не показывает ваших знаний о компании и желаемой позиции.

«Похоже, ваша фирма очень крутая, было бы здорово получить здесь работу».

«У вашей компании хороший сайт, мне очень нравится логотип и цветовая гамма, в которой он оформлен. Дайте мне шанс стать частью вашего коллектива».

• Не отвечайте апатично или раздраженно.

«Я не знаю. Я увидел вашу вакансию. Думаю, вы бы не давали объявление, если бы у вас не было свободных рабочих мест. Я бы попробовал поработать здесь. Может, перейдем к конкретике?».

Не говорите штампами, размыто, не льстите, не повторяйте слово в слово текст, написанный на корпоративном сайте.

Как лучше отвечать

Технология ответа, почему вы выбрали именно эту компанию для работы, достаточно проста:

1. Поговорите о потребностях потенциального работодателя, что вы можете для него сделать.

2. Выделите сильные стороны фирмы, покажите свои знания о ней и ее руководстве, продукции и услугах.

3. Поговорите о задачах, которые вам интересно решать на конкретной позиции, продемонстрируйте, как вы их сможете решить.

4. Проведите параллель между своими целями и целями компании, докажите, что они совпадают.

В общем, ваша задача — не говорить о том, чего хотите вы, а показать себя идеальным кандидатом, который сопоставляет свои навыки и качества с ценностями и потребностями компании. Попробуйте связать между собой собранную информацию о потенциальном работодателе со своим опытом и умениями, профессиональными целями.

Вот несколько примеров ответов, которые вы можете объединить, сократить или адаптировать под свой случай.

Пример № 1

«За 7 лет работы ваша компания заслужила солидную репутацию на рынке (каком именно) и до сих пор удерживает лидерские позиции в этой отрасли. Это была бы большая честь для меня работать в фирме с такой интересной историей. Предлагаемая позиция идеально подходит для продолжения моей карьеры. Она удачно сочетает те сферы деятельности (перечислить какие), в которых у меня есть опыт работы. Это хорошая возможность применить свои навыки, поделиться опытом и принести пользу компании».

Пример № 2

«Недавно я видел интервью вашего руководителя на канале H, в котором он рассказал, что компания в связи с расширением ассортимента выпускаемой продукции собирается осваивать новые рынки сбыта. У меня есть наработки в этой сфере, мне интересно данное направление, и я с радостью поделюсь опытом, как найти торговых партнеров в странах Азии».

Пример № 3

«Я знаю, что миссия вашей компании — не только содействовать людям в поиске работы, но и помогать им учиться, развиваться, становиться лучше. Эти ценности близки мне, они пересекаются с моими внутренними убеждениями. Я буду рад присоединиться к вашей команде».

Пример № 4

«Я наслышан о корпоративной культуре компании. Система мотивации и условия работы существенно отличаются от тех, с которыми мне довелось столкнуться ранее. Кроме того, вы предоставляете сотрудникам возможность повысить свою квалификацию, компенсируете расходы на обучение. Это дорогого стоит, особенно для специалиста, который хочет развиваться в своем направлении. А я хочу это делать».

Пример № 5

«Я много лет пользуюсь такой-то услугой вашей компании. Мне нравится, потому что это быстро и удобно. Но у меня есть идея, как ее усовершенствовать. Готов обсудить этот проект в ближайшем будущем».

Как подготовить ответ

От того, сколько информации о компании у вас есть, зависит успех ответа на вопрос, почему вы ее выбрали. Заполучить необходимые данные помогут следующие инструменты исследования.

1. Определите акценты

Выберите темы, на которых вы хотите сделать акценты, отвечая на этот вопрос:

• имя, успех, величина компании;
• направление ее деятельности, продукт или услуга;
• ценности, миссия, корпоративная культура фирмы;
• возможность применить свой опыт и получить развитие, работая в этой структуре.

2. Используйте интернет

Сегодня без собственного сайта не обходится ни одна солидная фирма. Начните исследование именно с него. Изучите историю, миссию, корпоративные ценности компании; продукты или услуги; награды и достижения. Заочно познакомьтесь с руководством и коллективом — данный раздел добавляют на сайт все чаще.

Промониторьте социальные сети, возможно, компания присутствует в LinkedIn, Twitter, Facebook, YouTube или других сетях.

Еще больше информации вы найдете, используя поисковые системы.

3. Обратитесь к СМИ

Интернет интернетом, но традиционные средства массовой информации никто не отменял. Почитайте статьи о компании в прессе, посмотрите интервью или комментарии ее руководителя на телевидении. Не поленитесь полистать печатные издания, чтобы быть в курсе последних тенденций, которые происходят в отрасли, изучите конкурентов.

4. Подключите связи

Обратитесь к собственным деловым и личным контактам. Может быть, кто-то из ваших друзей работает в компании, на должность в которую вы метите, или знает людей, там работающих. Через социальные сети выявите нынешних сотрудников фирмы. Расспросите их о потенциальном месте работы. Но будьте осторожны с упоминанием их имен во время беседы с рекрутером.

Work.ua советует отвечать на вопрос «Почему вы хотите работать у нас?» осмысленно и честно. Если вас привлекает заработная плата, то так и говорите. В этом нет ничего плохого. Однако помните, что ваша мотивация должна сопровождаться и другими порывами, например, желанием развиваться, стремлением усовершенствовать продукт или услугу.

Чтобы ни один вопрос на собеседовании не сбил вас с толку, подготовьтесь. А помогут вам в этом статьи по теме:

Отвечаем на вопрос рекрутера: «Почему мы должны нанять именно вас?»

Как ответить на вопрос рекрутера: «Кем вы видите себя через 5 лет?»

Отвечаем на вопрос рекрутера: «Что вас раздражает в работе?»

Отвечаем на просьбу рекрутера: «Продайте мне этот товар»

---

---

Чтобы оставить комментарий, нужно войти.

ТВ и радио: Интернет и СМИ: Lenta.ru

Жанр стендапа в России фактически принадлежит мужчинам, как и вся индустрия юмора, выросшая из мужского клуба. Как следствие — в России до сих пор считают, что женщины не умеют шутить. Самодостаточных женщин-комиков практически не встретить ни на телевидении, ни в комедийных YouTube-шоу. В этом году на ТНТ запустился «Женский стендап», который, как предполагается, реабилитирует женский юмор. Однако с самого начала к проекту много вопросов — и по форме, и по содержанию. «Лента.ру» поговорила с креативным продюсером проекта Зоей Яровицыной — одной из самых ярких представительниц женского стендапа — о том, почему на российском телевидении допустимо третировать женщин, почему комикессы яростно открещиваются от феминизма, и о навязанных стереотипах, которые мешают российским женщинам жить и развиваться. А также о нелегком детстве в провинции, отношениях с коллегой по цеху и страхе постареть.

«Лента.ру»: Какой твоя жизнь была до стендапа?

Зоя Яровицына: Плохой. Для меня это две большие жизни: до «Comedy Баттла» и после (в 2015 году Яровицына стала победителем проекта — прим. «Ленты.ру»). Я работаю с 12 лет. Я очень хорошо училась в школе и окончила универ с красным дипломом. Пока я училась, все время подрабатывала — официанткой, бариста, кассиром в кинотеатре.

Это была необходимость?

Необходимость, конечно. Из желаний…. я, наверное, скорее, лишний раз полежала бы. Родители развелись, когда мне было пять. Отец — экономист, на тот момент это ему ничего не приносило. Мама — учитель английского языка, но после моего рождения она в школу не возвращалась, потому что это была уже не та профессия, которая ей нравилась. Ей очень понравилось заниматься торговлей, когда в стране появилась такая возможность. Она возила вещи из Турции, у нее было место на рынке, где я тоже проводила много времени. После дефолта эти все блузоны и платья еще долго оставались у нас дома. А также долги. Мой старший брат, когда ему было 19, организовал фирму по украшению воздушными шариками. Когда ему было 21, компания уже была успешной, приносила деньги и обеспечивала нашу семью. Это то, что несколько лет нас кормило, хотя мама имела постоянную работу и я, когда могла, подрабатывала.

Это ведь брат привел тебя в юмор?

Да. После универа у меня случился затяжной кризис: я не понимала, что буду делать. По специальности «Экономика и управление в здравоохранении» работать не хотела. Я могла быть либо бухгалтером в больнице, или работать в страховой компании — сидеть бумажки заполнять. Я пошла на эту специальность только потому, что на бюджет поступила. Сил перебиваться мелкими подработками у меня уже не было. В результате я не видела, чем хочу заниматься, поэтому не занималась ничем. Сидела на шее у мамы, у которой и у самой денег не было. Мне было от этого очень плохо, но я ничего не могла с этим поделать.

Брат играл в КВН, начиная со второго курса университета. Они выигрывали в местных лигах, но выше не проходили. В какой-то момент, как это обычно бывает, один его знакомый пробился и предложил им с напарником пописать скетчи и ситкомы. Сначала он делал это из Новосибирска, а потом перебрался в Москву. У нас довольно близкие отношения, нам не плевать друг на друга. И вот в какой-то момент ему тоже надоело, что я не работаю, он посмотрел на меня и сказал: «Ты будешь теперь делать это. У меня работы до задницы, вот бери и помогай мне. Ты моя сестра, у тебя должна быть какая-то предрасположенность к юмору». Так я и начала.

Брат сам учил тебя писать шутки?

Поначалу вообще не понимала, как делается шутка. Он мне объяснял, а я просто не могла понять. Но ты пробуешь вновь и вновь, и в результате что-то начинает получаться. У меня это случилось после нескольких месяцев. Он мне говорит: «Вот, у тебя получилась шутка». Пишу дальше — и ни черта не выходит, потому что я на самом деле не поняла, как предыдущая шутка у меня получилась. Но потом с опытом пришло.

То есть юмору научиться все-таки можно? Все эти книжки, курсы помогают?

Я убеждена, что нельзя. Если у человека нет предрасположенности, то все будет зря. Возможно, он поймет, как строится шутка, но когда начнет писать, будет несмешно. Будут видны эти схемы. Не поможет ни «Камеди Библия», ни курсы. Во время выступления все видно. Видно, что выступает бухгалтер, который поучился на курсах после работы. Я начала читать «Камеди Библию», а потом задалась вопросом: если мы все ее читаем, то что получается — мы все в результате будем одинаково писать? Я оставила книгу, и со временем у меня выработался свой стиль. Поэтому, когда меня просят научить, я отказываюсь. Мы пробовали как-то в Новосибирске учить людей юмору, набрали группу человек из десяти. И я увидела это своими глазами — учить бесполезно. Кому надо выстрелить, он и так выстрелит, без обучения. Найдет в интернете, почитает и станет смешным.

Когда ты начала зарабатывать деньги юмором?

Я начинала писать шутки для сериалов и ситкомов. На тот момент на канале «Пятница!» шли сериалы «Рыжие» и «Супергерои». Было море проектов, которые просто не снялись или снялись, но не пошли в эфир. Ты тратил на это время и силы, но тебе в итоге за это не платили. Не дали бюджет на съемку — и все, извините.

Очень много писала в Comedy Woman, но ничего не брали. Очень сложно было написать что-то, что бы им понравилось. Но в итоге они даже взяли один мой номер — про переводчика с женского на мужской язык.

Тебе не кажется, что юмор Comedy Woman дико сексистский и вообще вредный? Они укрепляют стереотипы о женщине-истеричке, блондинке, «пиле», женщине, которая только и думает, как быть красивой и выйти замуж? Стигмы, с которыми борются современные феминистки.

Ну, во-первых, расскажи мне про российских феминисток, которые что-то разрушают. Их же нет, это же неправда.

Материалы по теме

00:01 — 17 марта 2018

Ну как нет? Залина Маршенкулова хотя бы.

А чем она занимается, кроме эпатажа и того, чтобы о ней два-три дня разговаривали в соцсетях? У нас в стране нет феминизма. Я абсолютно в этом убеждена. У нас нет харизматичных лидеров, нет никакой программы, где будут обозначены проблемы и план борьбы с ними на ближайшие годы. Да хотя бы на год.

Ну, это ты уже о партии говоришь.

Я говорю просто про сформированное движение с пониманием, к чему мы стремимся. Сейчас, на мой субъективный взгляд, у нас есть просто высказывания ради высказываний. Эпатировать, завоевать популярность, интересно покрасить волосы, что-то сказать про сидение на лице и потом называть себя феминисткой. Я это так вижу. Поэтому, даже когда я в стендапе говорю вещи с условно феминистским посылом — что женщинам сложнее живется, чем мужчинам, — я всегда перед этим отмечаю: «Я не феминистка, но я считаю…» Потому что не хочу ассоциироваться с тем, что у нас в России понимается под феминизмом.

Возможно, ты имела в виду Никсель-Пиксель, когда говорила про накрашенные волосы. Но она ведь рассказывает тысячам девочек о том, что женщина — не просто про семью, уборку, готовку. Разве это плохо?

Тогда они просто не попадают в мою аудиторию, моих ровесниц, моих подруг. Они попадают в своих 15-летних девочек. Но для меня и моего круга общения они выглядят несерьезными, по-детски, словно ничего реального там не происходит. Мне бы хотелось, чтобы у нас был феминизм, и мне жаль, что его у нас нет.

С чего, по-твоему, стоит начинать?

Мне кажется, в первую очередь надо сформировать само понятие. Сейчас у большинства взрослого населения резко негативное отношение к феминизму. Это еще одна причина, почему я как комик не хочу с ним ассоциироваться. Потому что ты скажешь «я феминистка» — и все, триггеры будут вести на плохие примеры. Когда я выхожу на сцену делать людям смешно, они должны быть за меня. Даже если надо рассказывать мужчинам, что они тупые, нужно рассказать это так, чтобы они сказали: «Да, блин, бывает, что мы тупим». Они должны быть на моей стороне. Если я выйду и скажу, что я феминистка, то никто не будет на моей стороне.

В одном интервью ты говорила, что всегда любила шокировать. Почему бы не выйти на сцену и не сказать: я феминистка, смотрите, феминистки — такие.

Я в первую очередь комик. У меня нет задачи быть лидером мнений или движений.

Но комик — это лидер мнений.

Хорошо, но моя главная задача — чтобы было смешно. Я наполняю выступление тем, что меня волнует. Это ведь и является отличительной чертой жанра стендап. Я не могу просто сесть и написать про ДСП. Если меня волнует то, что мой муж храпит, то я сяду и напишу про то, как он храпит. Или если меня волнует, что меня как женщину меньше ценят на работе, то я шучу и про это. Но я не буду специально делать монологи на феминистские темы, если я так не чувствую. Был у меня раза два-три такой сильный порыв, сильные чувства, сильные шутки, и это будет снято и показано. Но у меня нет цели специально этим заниматься. Когда тема меня цепляет, я об этом говорю. Я расту как комик: чем сложнее тема, тем сложнее на нее пошутить. Куда проще пошутить про голубей, ссору с мужем или уколы в лицо. Я в процессе развития сейчас. Понимаю, что могу делать монологи на более серьезные и глубокие темы. Но этот скилл еще не развит настолько, чтобы взять любую тему и по щелчку пальцев написать — например, о неравноправии в оплате труда. Нет, выйдет уныло и несмешно. Я еще «плаваю» в этом вопросе.

Материалы по теме

00:02 — 21 мая 2019

Кривое зеркало

Российские юмористы шутят над жертвами насилия. Почему это опасно?

Возвращаясь к юмору Comedy Woman. Ты ответила на вопрос, но твое неверие феминисткам не отрицает того, что вредно укреплять стереотипы о женщинах.

Я не буду критиковать Comedy Woman, это некорпоративно. Во-вторых, опять же, их задача не феминистская, они не общественной деятельностью занимаются. Их задача — смешить людей. И большинство людей в нашей стране считает шаблоны, которые ты перечислила, смешными.

По-твоему, делать то, что называется «пипл хавает», допустимо?

Это вопрос вкуса. Надо учитывать, что передача — это всегда субъективный взгляд ее авторов. К примеру, «Женский стендап» — отражение нашего с Ирой вкуса в юморе. Мы 2,5 года готовились в закрытом режиме, вели подготовку. Мы наконец вышли в эфир, и я не могу не читать комментарии. Понимаю, когда кто-то пишет, что ему не понравилось. Но когда пишут «Я посмотрел и ни разу не улыбнулся за час», хочется сказать: «Проверь, может быть, у тебя рот сломан, может, ты буквы не знаешь». То есть человек говорит, что канал ТНТ, который занимается исключительно юмором последние 20 лет, приобрел передачу, в которой ни одна из шести девочек тебя не рассмешила. Мне кажется, ты либо врешь, либо изначально сел с настроем, что это женщины, а значит, смеяться ты не будешь.

Тебе вообще нравится, как шутят о женщинах в России по телевизору? Помнишь выступление Павла Воли, который поделил женщин на феминисток и нормальных? Допустимо ли такое на федеральном канале?

Стендап — это жанр, где человек излагает свое мнение, но нельзя до конца воспринимать сказанное в рамках юмористической передачи как убеждение комика, аналогичное тому, что он высказал, например, в интервью. Не нужно относиться к юмору слишком серьезно и в лоб. Павел Воля тоже имеет право на мнение. У него традиционный взгляд на женщину, хотя его жена работает не меньше его. Я не должна быть согласна с его мнением, как и он с моим. Он занимается этим 20 лет — у него огромная армия фанатов, которым он дает то, с чем они согласны. Тебя как комика любят за то, что ты в юмористической форме сообщаешь информацию, с которой согласна твоя аудитория. Ты не можешь преподносить кардинально другую идею, потому что в этом случае они просто уйдут к другому комику. Ты можешь говорить, что думаешь, но понимать, что за резкими высказываниями последует полемика. Если тебе это не нравится, шути про голубей или ковры. Это тоже твой выбор. Есть комедия наблюдений, абсолютно безопасная и уютная.

Фото: страница Зои Яровицыной во «ВКонтакте»

Симпатия к комику заставляет ему доверять. Когда ты знаешь, что аудитория тебя любит, — ты можешь сказать все, что угодно, и она тебе поверит. Но из всего разнообразия тем ты транслируешь именно разжигание вражды. Правильно ли это?

Мы ведь не гипнотизеры. У человека есть свое критическое мышление. Ему сообщают мысль, он ее обдумывает и решает, согласен или нет. У нас нет силы заставить человека верить во все, что ты сказал. Ты либо выражаешь мнение, близкое своей аудитории (например, что женщины не должны выходить замуж), и полный зал смеется. Либо выходишь, заведомо зная, что половина зала не будет с тобой согласна. Я говорю, что женщинам живется сложнее, чем мужчинам. Женщины согласны, а мужчины нет. Бывают ситуации, когда ты рискуешь столкнуться с залом, который вообще с тобой не согласен. Моя цель: взять зал и провести его через монолог так, чтобы он согласился. Но всегда есть вероятность, что даже если во время выступления человек был со мной согласен, он выйдет на улицу и осознает, что это был обман и он смеялся только под влиянием остального зала. Он выходит — и снова считает, что мужикам живется сложнее. А может, часть задумалась, почему вообще женщина должна работать, а потом еще всю работу по дому выполнять и детьми заниматься.

Насколько часто ты сталкиваешься с мнением, что женский юмор — отстой?

Намного чаще, чем хотелось бы. До того, как мы начали делать «Женский стендап», меня миновал этот стереотип. Ко мне другие вопросы были: что я слишком откровенно и слишком жестко шучу. Это было еще в 2014 году, в Новосибирске. Когда я начинала, я искала эту грань: иногда ты до нее не доходишь, а иногда — прямо вываливаешься за нее. И тогда люди могли сказать: «А может быть, ты так не будешь говорить? Ты же девочка». Но сейчас я не представляю, чтобы ко мне подходили с такими словами.

Вообще, в моем окружении никогда не было разговоров, что девочки не умеют шутить. Когда я начала, двумя самыми смешными комиками в Новосибирске были две девочки. В юморе в принципе меньше девочек, но никакой дискриминации я не чувствовала. Но все равно с таким тотальным неверием в женский юмор, с которым я столкнулась сейчас, я раньше никогда не сталкивалась.

Ты имеешь в виду нападки в сети?

Негатив исходил даже от коллег по цеху. Как правило, люди, чья основная профессия — юмор, имеют менее стереотипное мышление, они открыты ко всему. У них более живой, подвижный ум, который необходим, чтобы писать. Нужно приобрести цинизм, самоиронию. И меня очень поразило, что было так много вопросов «Зачем, у вас же все равно не получится?»

Зависть?

В какой-то момент я поняла, насколько в общественном сознании укоренен шаблон, что женщины не могут шутить. Или же, как мне говорили, будут одинаково рассказывать. Это поражает сильнее всего, ведь у нас в шоу шесть разных девочек: одна замужем, другая разведена, у одной трое детей, другая чайлд-фри, одна казашка… И все мы будем об одном и том же рассказывать, серьезно? Почему про мужчин так не говорят? Именно такие комментарии меня задевают больше всего, а не мнение, что у меня несмешной стендап.

Что за инцидент у тебя произошел с комикессой Татьяной Щукиной? Твой муж достаточно грубо ей ответил на реплику о том, что вы делаете сексистское шоу.

Не хочу про Таню говорить. Жизнь ее и так достаточно побила. Это человек, с которым мы работали, к которому хорошо относились, помогали, она участвовала в «Открытом микрофоне», где получила известность. И здесь два момента: неблагодарность и банальная неправда. Она написала: «Я всю жизнь боролась со стереотипами о женщинах». Но она не боролась, это неправда. Рому повеселило, что она написала, будто своими стендапами пыталась доказать, что женщины — такие же люди. У нее в профиле закреплена ссылка на видео. Он открыл, а там шутки про то, как бабка голубей кормила. Что ты разрушала этим, расскажи, пожалуйста! Вот он и отреагировал так, плюс это был день долгожданной премьеры, мы одновременно были в приподнятом и испуганном состоянии. Мы собрались с близкими людьми, чтобы посмотреть премьеру. И вот он открывает Twitter, а там какая-то девочка, которая все, что у нее есть, получила на «Открытом микрофоне», пишет, что мы плохие, а она разрушала стереотипы.

Он жестко ответил. Писал, что каким говном она была, таким и осталась…

Он жестко ответил, потому что он меня любит. А еще он все эти два года видит меня либо в состоянии ужаса, либо усталости, когда я захожу домой и засыпаю в коридоре. А потом двадцатилетняя девочка пишет, что я создала продукт, который недостоин существовать… Если бы так кто-то про его работу написал, я бы хуже отреагировала.

Тебе не кажется, что здравое зерно в ее рассуждениях все-таки есть? Ты признаешь, что мужчины и женщины равны. Но при этом вы сознательно отделяете мужской юмор от женского, выпуская исключительно женское шоу.

Это каждый третий-пятый комментарий, который я вижу в сети. Хорошо, зачем нам тогда много журналов в России? Пусть будет один. На ТНТ есть разные шоу: есть юмористические, есть «Танцы», есть «Песни», теперь вот появился «Женский стендап». И то, что у нас одни женщины, — это просто наша фишка. В «Открытом микрофоне» — команда и наставники. В «Comedy Баттле» — сцена поднимается, и ты падаешь. Сделать еще один Stand Up мы не могли, но мы могли сделать свое оригинальное шоу.

Вопрос в том, что если ты выступаешь за равноправие, не считаешь ли ты несправедливым такое разделение юмора? Логичнее ведь, чтобы была одна площадка без разграничений по половому признаку? К примеру, проект Stand Up, который котирует преимущественно комиков-мужчин.

Я не понимаю. Мы же не решаем, кто в России может заниматься юмором, а кто нет. Это просто наш творческий продукт с такой вот фишкой. И она соответствует тому, что мы хотим делать. И мне, и Ире реально нравится больше работать с женщинами. Нам с ними комфортнее, мы больше в них верим. Они ответственные, больше отдаются работе, будут работать независимо от недостатка обеда или сна. При необходимости они в семь утра будут на месте. Никто из девочек не включает Playstation на работе. Не будет никакого часового перерыва на «Ведьмака» или ситуации, когда мы час едим, а потом еще час перевариваем.

Команда «Женского стендапа»

Фото: @zoya_zoo

Со стороны запуск такого шоу смотрится как желание ТНТ хайпануть на теме феминизма (в новом сезоне на ТНТ у комикессы Юлии Ахмедовой вышло женское шоу «Нам надо серьезно поговорить» — прим. «Ленты.ру»).

Если бы ТНТ на коленке решил за полгода состряпать какой-то проект, это был бы хайп. Но наше шоу не такое. Мы начали разрабатывать его в 2017 году. У нас за это время некоторые шутки устарели, их пришлось убрать. Какой хайп?

Что в «Женском стендапе» делает гей Павел Залуцкий?

Мы знаем его с «Открытого микрофона», подумали, что можно позвать. Тоже как фишку, никто ведь этого не ожидает. Он согласился сразу. Его участие в женском стендапе может смущать только комментаторов в Twitter, самого Пашу это не смущает. Его же позвали в основу регулярного проекта, это шанс. Люди переезжали ради участия, потому что это может полностью изменить жизнь. Паша из Минска переехал в Москву.

На записи видно, что мужчины в зале крайне неоднозначно реагируют на его шутки.

Часто после выхода Паши мужчины в зале сразу напрягаются. Они реагируют, словно увидели льва. Но уже к середине выступления они понимают, что они в безопасности и никто на них не нападет. Иногда после съемок они подходят и благодарят Пашу либо просто смеются и уходят. Наш режиссер все эти моменты подмечает, поэтому зритель видит, как поначалу мужчины напрягаются, а в финале — гомерически смеются вместе с остальными.

Девочки и Залуцкий представляют как бы притесняемые слои в обществе и в юморе в частности — женщин и ЛГБТ. Но вы сами с удовольствием шутите над угнетаемыми группами. К примеру, над толстыми людьми. (В одном из выпусков работавшая врачом комикесса говорила, что никогда не видела тучного суицидника. «Прыгают все худые: то ли толстый не может на окно залезть, то ли он подходит, а там вафли», — подытоживала она.) Или, к примеру, насмешка Иры Мягковой над маленькими членами. Знаешь, на что это похоже? Нам не давали слова, вот мы сейчас как соберемся, как пошутим назло!

Во-первых, это стеб. А во-вторых, давай обсудим лишний вес. Ты не родился таким, к этому привели твои действия. Я не понимаю, когда людей гнобят за то, чего они сами не выбирали, чего не могут изменить. Этого не скажешь про людей с лишним весом. Кроме того, это было сказано в контексте, не унижая никого конкретного.

Это смешная шутка. Но только для худых.

Сделать смешную передачу и никого не задеть — невозможно. Юмор создается из конфликта. Не будет конфликта — не будет юмора. Ради этой цели иногда даже преувеличиваешь свое отношение к чему-либо. Если ты выходишь и говоришь: «У меня муж хороший, мне все нравится, до свидания» — то в чем твой монолог? Ты можешь преувеличить, насколько тебе не нравятся какие-то его черты, — так и рождается юмор.

Что касается шуток про маленькие члены. Я женщина, я имею право об этом говорить как пострадавшая сторона. Это часть моего жизненного опыта, почему я не могу этим делиться, когда стендап — просто созданный для этого жанр? Это мнение одного конкретного человека, сказанное в юмористической передаче. Разбирать юмор всерьез — не то, чем надо заниматься.

Почему в российском юморе так мало женщин?

Отчасти — потому что это ужасная и тяжелая жизнь. Она не соответствует принятой у нас традиционной женской модели: женщина как жена и мать. Если женщина работает, то не убивается. Пошла на полдня, поработала на полставки, все равно для нее дом — это главное.

По моему наблюдению, у нас больше женщин-работяг, которые еще и детей вытягивают.

Хорошо. Опишу тебе тогда день женщины-комика. Неважно, устроена ты или пытаешься пробиться. Ты каждый вечер выступаешь, и в лучшем случае ты будешь дома в 23:00. Ты можешь выступать где-то далеко, будешь 25-й в очереди, но дождешься, выступишь и только потом поедешь домой. Ты пришла, а тут муж, значит: «Мне нужно внимание, мне нужна еда». Плюс стендап — это нестабильная сфера, даже если ты устроена. Сейчас есть работа, завтра уже нет, ты опять никто, надо начинать сначала. Строить какие-то планы на основе занятия юмором невозможно. Большинству женщин такой образ жизни не подходит, как и людям вообще. Это постоянный стресс. Как правило, неудачных выступлений больше.

Каждый вечер ты плохо выступаешь, едешь домой, тебе надо собраться, завтра снова написать что-то и идти выступать. А любой съемочный проект — это еще больше стресса. Ты приносишь все лучшее из написанного за жизнь, а тебе говорят, что одна шутка смешная, а остальное надо написать заново за два дня. Это тяжело морально

Но женщины лучше справляются со стрессом.

Мы с мужем постоянно находимся в стрессе, у него стресс даже больший, но он постоянно в хорошем настроении, а я регулярно запариваюсь и болею. У меня постоянно эмоции уходят в психосоматику. Чем больше ответственности, тем больше болею и тем больше проблем. Из этого делаю выводы.

Кто твой муж? Как вы познакомились?

Это произошло на съемках «Comedy Баттла», он был моим редактором. Начали переписываться, стали встречаться, я прилетала к нему из Новосибирска. Закончился финал, мы выиграли деньги и сели решать, что делать. Я поняла, что если сейчас уеду, то в чем тогда наши отношения, что дальше? Надо было принимать решение, причем без промедления, паузы делать было нельзя. Если ты хочешь, чтобы тебя продолжали показывать по телевизору, нужно ковать железо, пока горячо. Я поняла, что надо оставаться: пробовать со стендапом и строить отношения с человеком, чего я не могла делать из Новосибирска. Мы сняли квартиру, и все — приехала домой только через полгода. Просто купила другие вещи и жила здесь, в Москве. Был снят финал «Comedy Баттла», и через три дня я уже выступала в техничке шоу Stand Up. Это был шанс, грех было им не воспользоваться. Мне сказали: «Получится — снимешься, не получится — не снимешься».

Роман с редактором мог повлиять на твою дальнейшую карьеру?

Я думаю, что это могло повлиять просто на отношение окружающих ко мне. К нему очень хорошо относятся, потому что он хороший человек, и мне кажется, это накладывает отпечаток на отношение к партнеру. У нас интересная ситуация: мы работаем в одном продакшене. Если я что-то не так делаю, это будет отражаться на нем, и в обратную сторону. Отношения могли повлиять, но не на выступления. Тут критерий простой: люди либо смеются, либо не смеются.

Зоя Яровицына вместе с сопродюсером «Женского стендапа» Ириной Мягковой в шоу «Импровизация» на ТНТ

Фото: страница Зои Яровицыной во «ВКонтакте»

Толчок для карьеры я получила на «Comedy Баттле». На тот момент о том, что мы с Ромой вместе, никто не знал. Мы это не афишировали, потому что мы сами не знали, к чему это приведет, отношения на расстоянии очень ненадежны. Об отношениях мы объявили уже позже, когда сняли квартиру и начали жить вместе.

Как на это отреагировали?

Было некоторое удивление, потому что мы не так долго были знакомы. Мы начали жить вместе спустя почти полгода отношений и скоро поженились. Был вопрос в плане уверенности, потому что слишком быстро, но не в плане моей и Роминой кандидатур. Никто ничего не мог сказать. Да и я такой человек, что сама знаю, что мне надо; чужое мнение о том, с кем встречаться и чем заниматься в жизни, мне не нужно.

Как ты поняла, что хочешь замуж? Это сейчас не самая популярная идея среди молодых независимых людей, предпочитающих просто встречаться.

Как, наверное, и большинство девочек, я была выращена в понимании, что я стану полноценным человеком, только когда выйду замуж.

Я училась готовить для мужа, училась убираться для мужа. Все, что я делала, — это для будущего мужа. О том, кем я стану, говорилось гораздо меньше, чем о том, что главное — найти мужа

Плюс я в подростковом возрасте сильно увлеклась историческими романами из большой библиотеки моей бабушки. Романтическая подоплека тоже сказалась. Но основой, я уверена, было воспитание. Мысль о муже закладывали с детства. Отчасти я пошла на этот шаг, чтобы закрыть гештальт. Если бы мы жили гражданским браком, меня бы постоянно преследовала мысль, что я не замужем, а надо бы.

Второй момент: моя заниженная самооценка. До Ромы у меня был опыт только деструктивных отношений. Зачастую я гонялась за человеком, которому не нужна, все больше убеждаясь в этом, но мне нужно было много раз это понять. Меня бросали, мне изменяли, и весь мой опыт — не такой, от которого ты себя чувствуешь хорошо. Я оставляла в Новосибирске очень близких друзей, свою семью, наше стендап-движение, к которому я относилась с душой, и переезжала в неизвестность к человеку. Мне нужна была гарантия, что он меня послезавтра не выкинет на улицу. На тот момент я не зарабатывала, у меня был выигрыш, но еще не было работы. В Новосибирске меня все равно знали, как и в окрестных городах, у меня были выступления: тут пять тысяч, там пять тысяч — и какая-то денежка есть. Когда я переехала, у меня вообще не было денег. Все, на что мне нужно — на продукты, на прокладки, — я должна была у него просить. Я полностью от него зависела. Если бы завтра мне сказали уходить, куда мне идти? На вокзал. Я хотела иметь гарантию, что он берет за меня ответственность.

Сейчас ты встала на ноги. Твое отношение к браку поменялось?

Я понимаю, что мы могли бы так же жить, но у меня было бы ощущение, что мы неполноценные, мы не совершили свое предназначение.

Материалы по теме

00:03 — 30 января 2020

Настолько силен стереотип из детства?

Да, я просто сделала так, как мне лучше. Но отношения бывают деструктивными и у женатых людей, а бывают замечательными у тех, кто просто встречается — это не имеет значения. Но если бы я этого не сделала, я рано или поздно своим поведением сделала бы плохо и мужу, и нашим отношениям. Мне бы не хватало брака. Сейчас я чувствую себя очень комфортно и реализована как женщина. Но я бы хотела, чтобы в детстве мне про брак ничего не говорили. Говорили бы больше о том, кем стать, о необходимости учиться, развиваться, узнавать, что мне нравится и чем я хочу заниматься.

Ты бы так воспитывала своих детей?

В идеале — да. Хочу, чтобы ни одной девочке изначально не давали установок в духе «ты должна, это у тебя должно быть». Кому-то это нужно, кому-то вообще не нужно. Кто-то будет счастливее, если не выйдет замуж.

Тебе 31. Как ты преодолевала кризис 30-летия?

Очень тяжело. Думаю, это еще один стереотип, оказавший на меня влияние. У меня не было кризиса из-за ощущения того, что я чего-то не успела. Было другое: мне 30, а это старость — и меня накрыло. В ночь на тридцатилетие я разрыдалась, чего обычно со мной не происходит. У меня появился страх старения. С момента, когда это началось, я начала писать и продолжаю писать на эту тему. Меня очень пугают возрастные изменения, пугает утрата здоровья. Но ты продолжаешь жить, люди говорят, что ты не выглядишь на тридцать. Я не напрашиваюсь, но говорят. Но это одна из проблем: общество нереально давит на женщин в плане внешности, иногда это давление просто невыносимо.

Меньше всего я бы хотела сейчас быть девочкой-подростком. В наше время просто были более красивые девочки и ты, которая должна была с этим справляться. Я поняла, что должна брать чем-то другим и ударилась в развитие интеллекта и чувства юмора. Сейчас же расти среди разнообразия социальных сетей, Instagram, где все отфотошопленные, красивые и успешные, где буквально все лучше, чем ты, просто страшно. Даже при том, что я росла задолго до этого, я жутко фокусируюсь на своей внешности. Ведь все успешные вокруг — все молодые. Как только женщина начинает выглядеть на свой возраст и становится видно, что она немолода, она пропадает. Либо идет на предпоследний с конца канал, если речь о медийности, либо просто перестает существовать. Меня это пугает.

Очень интересно, до каких пор меня будут люди воспринимать с признаками старения на лице. Не скажут ли в какой-то момент, что мне лучше бы уйти в продюсирование, оставив сцену молодым девушкам. Страх старения для меня — страх лишиться возможности заниматься любимым делом.

У мужчин не так?

К нам в обществе применяются абсолютно разные стандарты — и по весу, и по одежде, и по ухоженности. Не все стандарты навязаны нам социумом или мужской частью общества. Даже если убрать в сторону общественное давление как фактор, окажется, что русские женщины очень любят за собой ухаживать: меряться, у кого ногти лучше, ресницы, брови, волосы. Сколько раз я была в Европе, слушала людей, которое переехали, — нигде женщины так не заморачиваются по поводу внешности, как в России. Это же творчество, ты создаешь себя: берешь красивые красочки и рисуешь ими, берешь какие-то вкусно пахнущие штучки и духаришься. Что-то подобное и я делаю, потому что чувствую внутри себя, что должна. Например, в 30 лет колоть себе что-то (имеются в виду уколы красоты — прим. «Ленты.ру») — и я пошла.

В своем стендапе ты говорила, что выглядишь, как непризнанный лидер лесбиянок. Тебе нравится твоя внешность сейчас?

Я себя никогда сильно комфортно не чувствовала. У меня был этап, когда я одевалась так, как должна, по моему мнению, одеваться женщина. У меня были сапоги на каблуках, длинные черные волосы… Это было до появления на телевидении. В 2012-2013 годах я постепенно начала приходить к стрижке, параллельно шло понимание, что каблуки — вообще не моя тема. Платья, если как толстовка или как рубашка, — мое, если что-то розовое и с рюшками — нет. Были в моей жизни и стразики, и прозрачное, и пушапчик носила с вырезом. Это все мне совершенно не шло: смех и стыд для человека с лишним весом и со стрижкой, которая ему не идет.

Ты говорила про нависающий над всеми женщинами в России стандарт — построить карьеру, создать семью, родить ребенка к 30 годам. Не переживаешь из-за того, что у тебя нет детей?

В том числе и потому, что я потеряла три года, не понимая, кто я и кем хочу быть, я достаточно поздно начала строить карьеру — только в 25 лет. Слава богу, что я вообще нашла свое направление.

Но сейчас, если посмотреть объективно, у меня ненормированный рабочий день. Мои варианты — это либо не рожать совсем, либо рожать, но поручить воспитание другому человеку, например, няне. Последний вариант я не рассматриваю. Но и оставить карьеру я не готова. Я сейчас четко осознаю свои приоритеты — юмор, стендап, карьера. Может быть, когда-то это ударит меня по голове. Когда вкладываешь во что-то слишком много смысла — однажды у тебя это забирают. Но дело в том, что для меня материнство — это очень ответственный шаг. Мои родители, к сожалению, так об этом не думали. Они поженились в 18 лет и не задумывались, какими родителями станут. Я стала свидетелем негативного опыта воспитания детей, из-за которого я потом не общалась с отцом. Я очень амбициозный человек, но, думаю, когда-то я должна насытиться. Тогда у меня появится ресурс думать о чем-то еще, но сейчас ничего важнее для меня нет. А рожать из-за того, что у меня яйцеклеток меньше становится, я не буду. У меня было несчастное детство, я не хочу родить человека, у которого будет такое же. А оно будет, потому что на первом месте будет не он.

Если отвлечься от общественных установок: ты вообще хотела бы иметь детей?

Не знаю. Сложный вопрос. У меня есть один ребенок. Сейчас он выходит по субботам на ТНТ.

известных цитат и высказываний о том, что я не буду говорить

Я не буду говорить известные цитаты и поговорки

Список из 100 самых известных цитат и высказываний о том, что я не буду говорить , чтобы читать их и делиться с друзьями на Facebook, Twitter, блогах.

Топ 100 цитат «Я не буду говорить»

№1. Часто я просто выполняю работу и говорю своим агентам: «Я сейчас взаперти». Я не буду пока никому говорить о ни о чем другом, и я думаю, что это вообще правильный путь, потому что мне также нравится иметь перерывы между работой.- Автор: Domhnall Gleeson

№2. Ни один мужчина, который пил или курил, никогда не мог подойти ко мне ближе, чем телефон. Я бы сказал, я не позволю тебе — пропитанный никотином, смазанный пивом, смазанный виски, красноглазый дьявол — поговорить со мной лицом к лицу … — Автор: Кэрри Нейшн

№3. Я не пишу анекдоты первым. Записываю темы.Я думаю о том, о чем хочу поговорить, а потом пишу анекдоты — мне не пишут … И даже если ты не думаешь, что это смешно, ты не подумаешь, что это скучно. Вы можете не согласиться, но вы будете слушать. И, может быть, даже посмеяться, если вы не согласны. — Автор: Крис Рок

№4. Я теперь замолчал. Ты больше не услышишь, как я говорю о тебе. Это не так больно, как раньше. Полагаю, за это стоит быть благодарным.- Автор: Lang Leav

№ 5. Должен сказать, у вас совсем другая техника. Курран бил заклинание, пока оно не сломалось. Вы просто говорите. Помогите мне здесь, какова стратегия? Вы надеетесь, что подопечный устанет и убьет себя, чтобы больше не слушать вас? — Автор: Илона Эндрюс

№6. Доверие имеет огромное значение в корпорации.Люди не будут стараться изо всех сил, если не верят, что с ними будут обращаться справедливо. Единственный способ, которым я знаю, как создать такое доверие, — это изложить свои ценности и затем продолжить разговор. Вы должны делать то, что обещаете, постоянно, с течением времени. — Автор: Джек Уэлч

№ 7. Когда люди говорят о великих квотербеках, это почти исключительно ребята, выигравшие Суперкубок. Были некоторые очень хорошие игроки, о которых почти не упоминали, потому что они никогда не выиграли крупный турнир.Не знаю, честно ли это, но так оно и есть. — Автор: Уоррен Мун

№8. В бейсболе я не дружу с игроками, когда пора ударить. Готовлюсь к игре. Это самое важное время дня. И я знаю, что если не попаду, у меня не будет работы в высшей лиге. Вот почему я очень расстраиваюсь, когда люди пытаются со мной заговорить. — Автор: Альберт Белль

№ 9. Я знаю в своем уме
Я бы оставил вас сейчас
Если бы у меня хватило сил на
, я бы оставил вас
Для ваших собственных устройств
Вы не будете говорить
Можете ли вы пожалеть
Я не прошу много
Но выиграл Ты говоришь
Пожалуйста. — Автор: Дэйв Мэтьюз Бэнд

№ 10. Мне жаль, что он не разговаривает с вами. И мне жаль, что он продолжает причинять тебе боль. Я действительно. Я не знаю, как исправить отношения между вами двумя, но я думаю, что для начала вам следует перестать указывать на то, насколько он ущербен, и начать искать в нем хорошее.- Автор: Мелисса Катлер

№11. Нам нужно поговорить о некоторых вещах, но не здесь. Увидимся позже, дорогая. «
» Нет, ореховый маффин! — Автор: Жанин Фрост

№ 12. Слушай, тупица, у меня докторская степень по физике. Я могу справиться со «сложным». Вам даже не придется говорить медленно или использовать элементарную лексику. — Автор: Джевел Э.Энн

№ 13. Ну, я знаю об одиночестве. Я не буду говорить об этом , но мне было очень одиноко после войны. Я знаю, каково это — провести целые выходные в одиночестве, и ты никому не нужен. — Автор: Чарльз М. Шульц

№ 14. Но я расскажу вам об этом позже … или, может быть, не стану, потому что некоторые раны просто не заживают, даже если вы их выговорите.Напротив, чем больше вы наряжаете их в слова, тем больше они истекают кровью. — Автор: Субкоманданте Маркос

№15. У меня есть дополнительная мотивация, о я не буду сейчас говорить о . — Автор: Леброн Джеймс

№16. Если вы думаете, что у вас будет вечность, в которой вы сможете разговаривать с Моцартом, Шопеном и Шопенгауэром в облаке и изучать материал, и вы действительно знаете, что действительно овладеете знаниями и пониманием, и поэтому вы не будете беспокоиться сейчас, я думаю, это ужасная, ужасная ошибка.- Автор: Стивен Фрай

№ 17. Мне очень любопытно, почему люди в школе все время с 2-3 до последних 6-7 классов говорят о футболе. Что можно сказать ??
Рассказывая о команде несколькими предложениями, кто выиграл, и выиграл, сказал, что все. Но почему люди растягивают его, как рахат-лукум, с тем же концом ??? — Автор: Deyth Banger

№ 18. Мне нравится следить за своей любимой командой и говорить о спорте со своей группой или фанатами. Вы не поверите, сколько музыкантов являются любителями спорта. У нас так много времени в туре, что нам нужны эти места для отдыха. — Автор: Гарт Брукс

№ 19. Даже если я играю в нарды со своим тренером, я ненавижу проигрывать. Я не буду разговаривать с ним около часа. Так что представьте, каково это, когда вы проигрываете в теннисе. Это заставляет меня решительно не проигрывать, потому что я это очень ненавижу.Я всегда верю, что смогу вернуться, даже если проиграю матч-пойнт. — Автор: Ана Иванович

№20. Я больше не могу с тобой разговаривать.
Я не могу говорить с вами
словами
мыслями
молчанием.
Я не могу больше с тобой разговаривать
(она больше с тобой не разговаривает). — Автор: Коко Дж. Джинджер

№ 21. Я расстроена, Элли! Потому что ты не будешь со мной разговаривать! Потому что ты всегда причиняешь мне боль! Тебе так сложно любить тебя! — Автор: Мередит Уолтерс

№ 22. итальянских девушек известны тем, что они снобы и ждут от мужчин первого шага. В Америке, если я не смотрю в глаза, ребята не подходят и не разговаривают. Американские девушки просто идут на это. Вы, мужчины, испорчены. — Автор: Сильвия Коллока

№ 23. Я напишу о своем прошлом, но не буду говорить о нем . Я превращу это в искусство, если смогу, но я не буду говорить об этом . — Автор: Энн Райс

№ 24. Это, наверное, самый скучный разговор, который вы могли слышать — актерский разговор о политике. Я не пойду туда. — Автор: Энн Хеч

№ 25. Вы ничего не сделали. Но я не позволю никому так с тобой разговаривать … Мне все равно, кто они. «
» Значит, ты готов драться со всем городом, дорогая? «
Она поджала губы и сказала без единого слова. колебания: «Если придется. — Автор: Шелли Лоренстон

№ 26. Сегодня я собираюсь встретиться с людьми, которые слишком много говорят — людьми эгоистичными, эгоистичными, неблагодарными. Но я не буду удивлен или обеспокоен, потому что я не могу представить мир без таких людей. — Автор: Марк Аврелий

№ 27. Когда меня спрашивают о том, чему я научился из боевых искусств, я не говорю о любимых ударах руками или ногами или о выигранных или проигранных боях. Я говорю об обучении самодисциплине, об этике и манерах, о доброжелательности и справедливости.- Автор: Джонатан Маберри

№ 28. Я уверен, что очень благодарен тебе, Филип. Я очень польщен вашим предложением.
‘Ой, не говори ерунду. Ты выйдешь за меня замуж, правда?
‘Как ты думаешь, мы должны быть счастливы?’
‘No. Но какое это имеет значение? — Автор: У. Сомерсет Моэм

№ 29. Конечно, женщины могут иметь все — если они хотят всего этого.Я не услышу пораженческих разговоров. Если вы будете просто зацикливаться на проблемах, быстро никуда не денетесь. — Автор: Луиза Менш

№ 30. Сегодня я хочу поговорить с вами, а у вас нет времени. Завтра ты отчаянно захочешь поговорить со мной, а меня не будет рядом — Автор: Кунал Бхардвадж

№ 31. Не скажу, что я был медленным разработчиком, но наш учитель был очень доволен, что в классе есть с кем поговорить.- Автор: Chic Murray

№ 32. Я автоматически предполагаю, что я не нравлюсь людям, поэтому я не разговариваю с ними, пока они не подойдут ко мне сначала. Я не могу стать частью толпы, потому что не могу избавиться от чувства, что я не принадлежу. — Автор: Стефани Кюнерт

№ 33. До того, как я стал актером, жизнь была такой легкой. Я мог поговорить с кем угодно, и это никого не беспокоило.Я все время думаю про себя: «Не быть ли мне самим собой», но я не буду этого делать. — Автор: Анушка Шарма

№ 34. Нам нужно снова говорить «не лги телепату»? Это не займет много времени. Я говорю: «Не лги телепату, это никогда не сработает», ты смотришь на меня, а потом идёшь и найдешь что-нибудь, в что сможешь ударить. — Автор: Шонан Макгуайр

№ 35. Что мне было делать? Я застрял между вами и наковальней … не будем говорить о наковальне — Автор: MoZella

№ 36. Я не знаю, что значит быть в порядке. Я никогда не знал и, может быть, никогда не узнаю.
Хорошо — это просто слово, которое я использую, поэтому мне не придется говорить о том, что внутри.
Хорошо, это слово означает, что я буду хранить свои секреты. — Автор: Бенджамин Алире Саенс

№ 37. Я думаю, вам и ему нужно поговорить. И как только вы это сделаете, мне больше не придется беспокоиться о том, что меня снова подпрыгнет, как преступника.
Блей нахмурился. шея предполагала бы иное. — Автор: J.R. Ward

№38. У меня есть девушка, но я не хочу о ней говорить. Я не буду называть ее имени. Она не в шоу-бизнесе, не имеет к этому никакого отношения.Так что я бы предпочел просто держать ее подальше от этого. — Автор: Люк Перри

№ 39. У тебя есть платье, в котором мой член не станет твердым? »
Ее глаза прищурились, но рот оставался закрытым.
« Могу я принять это как «нет»? »- настаивал он. нравится, когда мужчины так говорят, Бенни Бьянки. «
» Чушь собачья, Франческа Кончетти. Они чертовски любят это дерьмо. — Автор: Кристен Эшли

№40. Я мало знаю ни о каких хасидах, потому что мужчины не разговаривают со мной, потому что я женщина, а женщины не разговаривают со мной, потому что, хотя я еврей, я не хасид. — Автор: Джами Аттенберг

№41. Если только вы не сядете и не поговорите со своим отцом и не спросите: ‘Почему тебя там не было?’ и он говорит: «Я действительно скажу тебе правду», тогда ты не узнаешь. — Автор: Дуэйн Уэйд

№ 42. Я вообще не играю. И нахуй, ты пытаешься втянуть меня во влагалище. Я не буду этого делать. У меня нет чувств. Вовсе нет. И я так и оставлю. — Автор: Лекси Блейк

№ 43. Я должен обращать внимание на то, что знаю, и не говорить больше только потому, что я получил Нобелевскую премию. — Автор: Жан Тироль

№ 44. Я не буду рассказывать тебе о моей семье, и ты не будешь говорить мне о своей.Семейные разговоры либо скучны, либо жалки к себе. Или это готика, как роман Фолкнера. Кому нужно об этом говорить? Достаточно прожить это. — Автор: Хаим Поток

№ 45. Мы не можем об этом говорить, или я знаю, что она не станет, поэтому я даже не пытаюсь, но это то, о чем люди не говорят, что строится как кладка. Вы должны либо выбить кирпичи другими предметами, либо позволить им складываться, пока в конце концов вы не останетесь одни в комнате.- Автор: Джастин Тейлор

№ 46. Больше ни слова не скажу
ни разу. Я знаю, что говорю слишком много, но я действительно пытаюсь преодолеть это, и хотя я говорю слишком много, все же, если бы вы только знали, как много я хочу сказать, и не делайте этого, вы бы поверили мне в этом. — Автор: Л.М. Монтгомери

№ 47. Чтобы быть прозрачным, вы действительно должны быть полностью честными и открытыми, вот как я прожил свою жизнь, и вот где я нахожусь сейчас.Я полностью прозрачен. Нет ничего, о чем вы не могли бы спросить меня, и ничего , о чем я бы не стал говорить . — Автор: Дон Лимон

№ 48. В живых нет ни одного человека Я не буду разговаривать с . Есть довольно простое правило. Если кто-то вам нравится больше, чем он вам не нравится, у вас могут быть отношения. Если вам нравится 75 процентов, но 25 процентов вас раздражает по той или иной причине, вы просто должны игнорировать эти 25 процентов.- Автор: Роберт Пауэлл

№ 49. Слава богу, меня никогда не брали в расчет на ток-радио. Я не пойду на ток-шоу на радио. — Автор: Гай Маддин

№ 50. Я читал, где собираются ограничить дебаты в Сенате. Раньше мужчина мог говорить весь день, но теперь, как только он расскажет все, что знает, он должен сесть.Большинство этих птиц сейчас просто встают и кивают. Почему некоторые из них не смогут ответить на перекличку. — Автор: Уилл Роджерс

№ 51. Диссонанс, н.
Ночей, когда мне нужно спать, а ты не можешь. Дни, когда я хочу поговорить с тобой, а ты нет. Часы, когда каждый твой шум нарушает мою тишину. Недели, когда в воздухе гудит, и мы оба делаем вид, что его здесь нет. — Автор: Дэвид Левитан

№ 52. Сначала драматично — так я справляюсь с эмоциональной болью. Если бы за эти моменты давали награду, то у меня была бы мантия, полная золотых статуэток. Затем я подхожу к заключению и ищу совета у людей, которым доверяю, и заставляю себя задуматься и помнить, что это не будет длиться вечно. — Автор: Даниэль Кормак

№ 53. Детка, хочешь поговорить о том, что случилось, дерзай. Я слушаю.Но знаете, я не ангел, и я еще не закончил танцевать с дьяволом. Если кто-нибудь когда-нибудь снова причинит тебе такую ​​боль, я ничего не сделаю, чтобы защитить тебя. Чтобы убедиться, что тебе больше никогда не причинят вреда. — Автор: Кристин Харбер

№ 54. Иногда я говорю, говорю что-то и думаю: «Может, этого и не произойдет, но я заставлю себя поверить в это». — Автор: Брэндон Джейкобс

№ 55. Я знаю даму, которая любит так беспрерывно говорить, что ей не понравится честная игра; у нее такое непрекращающееся вращение языка, что эхо должно ждать, пока она умрет, прежде чем оно сможет уловить ее последние слова! — Автор: Уильям Конгрив

№ 56. На самом деле я не актер Метода. Я всегда боюсь работать с кем-то, кто боится [сломать характер] и ни с кем не разговаривает, потому что он в характере. — Автор: Кейтлин Девер

№ 57. Вы не услышите, как я говорю о моей политике, вы не услышите, как я говорю о моем вегетарианстве, вы не услышите, как я комментирую войну в Ираке. Вы только слышите, как я говорю о том, что я гей и актер. Я открыто говорю об этих двух вопросах. — Автор: Ян МакКеллен

№58. Мне интересно думать о том, каким будет мир, когда люди перестанут разговаривать. — Автор: Бет Хенли

№ 59. Завтра … не напоминай мне, что я это сказал. Я не хочу об этом говорить, но сегодня … берегите меня. — Автор: Nyrae Dawn

№ 60. Вы даже не знаете его
-Нет, но я вас знаю, и вы были счастливы
-Что, если он не станет говорить со мной?
— Он будет
— Откуда ты знаешь?
-Потому что я смотрел, и он тоже был счастлив. — Автор: Николас Спаркс

№ 61. Я всегда знал, что у тебя хороший вкус, Миа. Тебе следует поговорить с ним ».« Я должен пойти поговорить с ним. Я также должен вовремя подавать налоговую декларацию, не забывать регулярно пользоваться зубной нитью и унаследовать семь миллионов долларов. Но я не буду. Всегда. — Автор: Сара Вольф

№ 62. Я никогда не буду снимать фильм. И уж точно не буду писать автобиографию. Только зацикленные на себе люди хотят писать или говорить о себе! — Автор: Kajol

№63. Скоро говорить вечно, не правда ли? «
» Если вас это пугает, Я не буду так говорить ; но нет, не думаю, что это слишком рано. Наше прошлое могло быть тяжелым, но я думаю, что наше будущее неизбежно. — Автор: Lynetta Halat

№ 64. Никто никогда не спрашивает. Как будто они думают, что делают мне одолжение. Что, если они не поднимут этот вопрос, мне не придется об этом думать. То, что я не говорю об этом, не означает, что я забываю.Я не говорю об этом, потому что никто никогда не спрашивает. — Автор: Катя Миллей

№ 65. Я хочу, чтобы люди вдохновлялись делать то, что перед ними. Если вы не дадите ни цента из доллара, не говорите с миллиардером о том, чтобы отдать его деньги, потому что, если вы не дадите ни цента из доллара, я могу обещать вам, что вы не собираетесь дать 100 миллионов из миллиарда. Это ложь. — Автор: Тони Роббинс

№ 66. Вам не нужно говорить со мной о пенсиях. Я не пробуду достаточно долго, чтобы его забрать. — Автор: Микки Мантл

№ 67. Пришло время для напутствия в зеркале.
«Хорошо, Мэгги», — сказал я себе после душа, вытирая пар с аптечки.
«Вы можете съесть этих детей на завтрак. Но вы не будете, потому что это было бы каннибализмом и
неправильно. — Автор: Робин Бенвей

№ 68. Прикоснувшись к ее уху, он сказал: «Я собираюсь оседлать тебя, детка, но тебе все равно. Это будет так хорошо, все, о чем ты будешь думать, — это вернуть меня внутрь себя. Держать меня здесь, плотно и глубоко запакованным, ввинчиваться в тебя так сильно, что ты хрипишь от криков … — Автор: Райаннон Берд

№ 69. ночей, когда мне нужно поспать, а ты не можешь. Дни, когда я хочу поговорить, а ты нет.Часы, когда каждый твой шум нарушает мою тишину. Недели, когда в воздухе гудит, и мы оба делаем вид, что не слышим его. — Автор: Дэвид Левитан

№70. Мне трудно с ней разговаривать. Все, что я могу сделать, глядя на нее, — это думать о том дне, когда я не смогу этого сделать. Поэтому я провожу все свое время в школе, думая о ней, желая увидеть ее прямо сейчас, но когда я добираюсь до ее дома, я не знаю, что сказать.- Автор: Николас Спаркс

№ 71. Не волнуйтесь. С ним будет несложно поговорить. Одно из его любимых занятий — создание ребенка ».
« Одно из них? »- поддразнил я. делать младенцев. — Автор: Кристен Эшли

№ 72. Я большой поклонник спорта, но меня не интересуют мелочи. Я не помню, кто выигрывал Суперкубок пять лет назад, и не помню, как слушали спортивные радиопередачи. — Автор: Норм Макдональд

№ 73. Я никогда не говорю о кастингах. Даже если у меня есть роль, я не скажу людям, пока мы буквально не снимаем ее. — Автор: Бритт Робертсон

№ 74. Я бы побоялся лечь под нож, но знаете, поговорите со мной, когда мне исполнится 50. Я попробую все. Вот только я больше не буду делать ботокс, потому что выглядела сумасшедшей. Я была похожа на Джоан Риверс! — Автор: Гвинет Пэлтроу

№ 75. Я хотел поговорить, — сказал он.
— Я не хочу говорить, — сказал Джаред. — И я не хочу говорить. Никогда. «
» Мы можем просто… «
» Поговорить? »- спросил Джаред.« Хорошо, если ты настаиваешь. Давайте поговорим о множестве определений слова «нет».- Автор: Сара Рис Бреннан

№ 76. Я вроде как стараюсь все писать за себя. Я большой поклонник спорта, но меня не интересуют мелочи. Я не помню, кто выигрывал Суперкубок пять лет назад, и не помню, как слушали спортивные радиопередачи. Я стараюсь, чтобы шутки были самодостаточными, чтобы они были доступны каждому. — Автор: Норм Макдональд

№77. Как мама, я всегда чувствую, что должна их защищать. Я говорю о них, потому что это самые важные вещи в моей жизни, но они частные люди. Я не буду использовать их для своей прессы. — Автор: Джами Герц

№ 78. Но у тебя в паху сочная артерия, — сказал он после паузы, чтобы перегруппироваться, его голос был скользким, как змея на горке.
«Не говори грязно, — сказал я ему. — Я не буду слушать. к тому, что.- Автор: Шарлен Харрис

№ 79. Они не будут разговаривать с вами, потому что я под прикрытием. — Автор: Шакил О’Нил

№ 80. То, что ты моя принцесса, не означает, что я не буду трахать тебя как шлюху. — Автор: Элла Домингес

№ 81. Вы не будете разговаривать ни с кем, кто разбирает текст более тщательно.Это просто полная деконструкция, и когда вы начинаете перестраивать, никто не в состоянии сделать это так, как я. Это не значит, что я лучше, просто каждый обладает уникальным качеством. — Автор: Гарри Конник мл.

№ 82. Было много разговоров о том, что я — театр одного актера, но это не совсем так. Мы выигрываем, когда я набираю 40 очков, и мы выигрываем, когда я набираю 10. — Автор: Коби Брайант

№ 83. Трудно говорить об оружии, не защищаясь и не вызывая шума. Я выступаю за оружие, как и за картофельную вилку. Я использую их обоих, чтобы собирать еду на год, с оговоркой, что если вы ворвитесь в мой дом, я не буду ждать вас наверху лестницы с картофельной вилкой. — Автор: Майкл Перри

№ 84. Я не понимаю — почему ты со мной не разговариваешь?
Ты сидишь в углу весь день, пишешь в своей книге и смотришь на все, кроме моего лица.Вам так много нужно сказать листу бумаги, но я стою прямо здесь, а вы даже не замечаете меня. Джульетта, пожалуйста — — Автор: Tahereh Mafi

№ 85. Не разговаривайте со мной и не беспокойте меня, и я не буду беспокоить вас. Все в порядке? — Автор: Чарльз Буковски

№ 86. Вы не найдете меня в романтической комедии. Эти фильмы со мной не разговаривают.Люди не приходят поговорить со мной об этих сценариях, потому что они, вероятно, думают, что я такой мрачный, извращенный, несчастный человек. — Автор: Наоми Уоттс

№ 87. Я не буду рассказывать о том, каково было в тюрьме, кроме как сказать, что я рад, что меня нет, и что я не планирую никогда возвращаться и платить налоги каждый день. — Автор: Ричард Прайор

№ 88. Я не буду говорить о чьей-то матери. Я не буду рассказывать об их девушке или их жене, но если у вас есть уродство, я бы поговорил об этом. — Автор: Шеннон Шарп

№ 89. Сирень больше со мной не разговаривает. Есть тремор. Сирень больше меня не поцелует. Я не услышу ее смеха. Мои легкие сжимаются. Почему я делаю это с собой? — Автор: Эми Кауфман

№ 90. Каждую женщину, с которой у меня были отношения, это сводило с ума; тот факт, что я буду говорить о чем угодно на сцене и раскрою все это, и все же, когда я дома, я замолкаю и не буду обсуждать ничего интимного или личного. — Автор: Джарвис Кокер

№ 91. Я очень злюсь, когда проголодался. Если ты не накормишь меня, , я не буду говорить с тобой о . Вот тогда и проявляются мои проблемы с гневом. — Автор: Даниэла Бобадилла

№ 92. На каком-то уровне мне все еще трудно признать, что мой отец умер. Я могу говорить об этом и вокруг, но эти два слова. ‘Он умер.’ Что это может значить? Что я больше не услышу его голос? — Автор: Дженнифер Грант

№ 93. Что ж, похоже, вы собираетесь кого-то убить, — сказала Грейс. — А так как вы не будете хорошо выглядеть в оранжевом комбинезоне, я подумала, что мы могли бы обсудить.
комбинезон.«
» Никто не качает апельсин. Поговори со мной. — Автор: Джилл Шалвис

№ 94. Не поддавайтесь своим страхам, — сказал алхимик странно мягким голосом. — Если вы это сделаете, вы не сможете говорить со своим сердцем. ветер ».« Если человек живет своей личной легендой, он знает все, что ему нужно знать. — Автор: Пауло Коэльо

№ 95. Услышь меня сейчас и пойми меня, мы поговорим, но ничто из того, что ты скажешь, не изменит того факта, что мы с тобой происходим. Я не отпущу тебя, Иззи. Никогда. Ты моя, принцесса? — Автор: Харпер Слоан

№ 96. Если станет известно о случившемся, если возникнет ощущение, что, разговаривая с журналистом CBS, вы неизбежно немедленно обращаетесь в полицию, я не думаю, что есть какие-либо сомнения в том, что люди не будут разговаривать.И, следовательно, публика не узнает. — Автор: Флойд Абрамс

№ 97. Говорят, вы можете читать рэп обо всем, кроме Иисуса, это означает оружие, секс, ложь, видеокассеты, но если я буду говорить о Боге, моя пластинка не будет проиграна А? — Автор: Канье Уэст

№ 98. Не забывай Мер. Это правительство просидело, пока вы остались без еды.Они позволили моему брату быть избитым на площади. Все разговоры в мире не отменят того, кем мы являемся. Они загнали нас в угол, из которого мы не сможем выбраться в одиночку, и это не я, чтобы нас вытащить. Мер, они этого просто не понимают. — Автор: Kiera Cass

№ 99. Я знаю, что не буду моделировать вечно, но думаю, что буду работать в индустрии развлечений. Я хотел бы однажды провести ток-шоу или кулинарное шоу.Я люблю готовить … Я действительно открыта, так что посмотрим. — Автор: Джиджи Хадид

№ 100. Люди сплетничают. Люди неуверены в себе, поэтому они говорят о других людях, чтобы о них не говорили. Они указывают на недостатки других людей, чтобы заставить их чувствовать себя хорошо. Я думаю, что это присутствует в любом возрасте и в любом социальном классе. — Автор: Блейк Лайвли

7 советов для аутентичного и продуктивного процесса письма

Звучит знакомо?

Вы сидите перед ноутбуком и смотрите на пустой экран.

Приближается крайний срок для статьи, которую вам нужно написать, и вы изо всех сил пытаетесь начать работу, когда должны быть на заключительной стадии редактирования.

Когда вы сидите и пытаетесь выразить свои знания в письменной форме, странная неуверенность подкрадывается к вам по спине. Вы видите, как вы меняетесь на глазах, превращаясь из уверенного эксперта в застенчивого любителя.

Это ваш собственный опыт трансформации из доктора Джекила в мистера Хайда.

Я был там.

Раньше я ненавидел писать

Ну, вообще-то, это было больше похоже на отвращение, чем на ненависть.

Каждый раз, когда мне нужно было что-то написать, я откладываю на потом, делая вид, что отказ от проекта заставит меня уйти. Излишне говорить, что промедление привело к потоку поспешных писем в последнюю минуту, чтобы уложиться в сроки, что привело к тому, что моя работа была не самой лучшей.

Но настоящая моя проблема заключалась не в том, чтобы писать. Это был страх. Страх сделать ошибку, страх, что то, что я написал, покажется глупым, страх, что мое письмо не будет иметь смысла для читателя и т. Д.

Моя неуверенность превращала меня в монстра

Вот и я, парень с более чем 15-летним опытом, выигрывавший несколько наград и даже судья трех международных конкурсов дизайна, беспокоился о том, чтобы показаться глупым.

Звучит нелепо, но из-за страха облажаться писать для меня стало невыносимо.

Я даже пытался компенсировать свои страхи. Я использовал жесткие, формальные предложения и большие, важные слова, чтобы попытаться «доказать», что я знаю, о чем говорю.К сожалению, все это заставило меня выглядеть претенциозным придурком.

Как будто я превращался из доктора Джекила в мистера Хайда каждый раз, когда мне приходилось что-то писать.

Потом одно предложение профессора моего колледжа изменило все

У меня была работа, которая предлагала компенсацию за обучение, поэтому я решил пойти на несколько уроков в колледже. Одним из моих уроков был класс композиции, и профессор дал мне лучший письменный совет, который я когда-либо слышал.

«Пишите так, как вы говорите.”

Подождите. Какие?

Это не может быть так просто! Шутки в сторону? Какая освобождающая идея! Этот совет помог мне освободиться от страхов и смягчить мой стиль письма. Больше никаких промедлений. Больше не нужно использовать длинные, ненужные слова, чтобы произвести впечатление на читателя. Я мог просто расслабиться, быть собой и писать.

Теперь, прежде чем у вас сложится неправильное впечатление, позвольте мне кое-что объяснить: то, как вы говорите, не дает вам права писать плохо или публиковать отстойный контент.

Он помогает разрушить ментальные барьеры страха и прокрастинации, которые мешают вам стать более интересным и продуктивным писателем.

Вот как использовать «пиши так, как ты говоришь», чтобы избавиться от неуверенности и не выглядеть напыщенным идиотом:

1. Представьте, что вы разговариваете с надежным другом

Хорошее письмо — это как разговор между писателем и читателем. Поэтому, когда вы пишете, подумайте, как бы вы объяснили свою тему близкому другу, который сидел рядом с вами.

Если бы вы разговаривали с этим человеком, какие слова вы бы использовали? О чем бы вы поговорили в первую очередь? Какие примеры вы бы привели, чтобы помочь им понять вашу тему? Какие вопросы они могут задать?

Такой подход к письму поможет вам написать текст, который будет более неформальным и разговорным по тону, который лучше привлекает вашу аудиторию. Как оказалось, это также лучший способ написать коммерческий текст.

2. Запишите, как вы говорите на вашу тему.

Не знаете, как вы говорите в разговоре? Попробуйте записать, как вы говорите на вашу тему.

Это особенно полезно для людей, у которых есть клиенты, с которыми они регулярно разговаривают по телефону. В следующий раз, когда вы будете что-то объяснять клиенту по телефону, запишите звонок и послушайте его позже (сначала обязательно ознакомьтесь с законами своего штата. В некоторых штатах перед записью необходимо получить разрешение другой стороны). Самый простой способ сделать это — использовать один из множества доступных плагинов для Skype, которые выполняют запись разговоров.

3. Сделайте глубокий вдох, расслабьтесь и просто будьте собой

Если вы пишете так, как вы говорите, вы не можете не привнести немного своей индивидуальности в то, что вы пишете.В конце концов, вы будете писать своим голосом, используя простой английский, понятный каждому, и тон, который заставит вас казаться более человечным, чем учебник.

Добавьте к этому несколько релевантных, хорошо продуманных личных историй, и вы получите непреодолимый контент.

4. Используйте те же слова, что и в повседневной жизни.

Если вы будете писать так, как вы говорите, вы будете более склонны использовать обычные, повседневные слова, которые вы обычно используете в разговоре.

Это мешает вам походить на капитана Джека Воробья, использующего (в моем лучшем воплощении Джонни Деппа) тупую и в целом сбивающую с толку речь , которая заставляет ваших читателей желать, чтобы они пили ром.

Так что пишите просто и ясно, без искусственно завышенной лексики. Хорошее практическое правило: если обычному человеку понадобится словарь, чтобы знать, что означает ваше слово, то вам нужно другое слово.

5. Выбросьте книгу правил и просто начните писать

Если все правила грамматики, стилей письма, активного и пассивного озвучивания и пунктуации усугубляют вашу неуверенность при письме, выбросьте на время «свод правил» и просто пишите.

Сосредоточьтесь на изложении основных моментов своей идеи в первом черновике и не беспокойтесь ни о чем другом.

Как только вы это сделаете, вы можете вернуться и отредактировать то, что вы написали.

Вы заметили очевидные ошибки? Есть ли что-нибудь, что можно было бы изменить, чтобы внести больше ясности в то, что вы написали? Если да, то сейчас самое время исправить это вместе с любыми грамматическими, орфографическими или другими проблемами письма.

После внесения этих исправлений оставьте статью на ночь и посмотрите на нее утром свежим взглядом. Есть ли что-нибудь, что вы можете сделать, чтобы сделать его еще лучше?

6.Заручитесь помощью близкого друга, чтобы сохранить честность

Хотите убедиться, что то, что вы пишете, на самом деле звучит как вы, а не кто-то другой?

Заручитесь помощью близкого друга. Попросите их прочитать то, что вы пишете, и скажите, похоже, что это написал кто-то другой. Это поможет вам оставаться верным себе и заставит вас быть искренними в написании.

7. Прочтите вслух написанное

Один из первых тестов по редактированию, который я прошел, — это чтение вслух.Это сделает неудобные предложения и неправильную пунктуацию очевидными, потому что, читая, вы, естественно, «споткнетесь» о частях, которые необходимо исправить.

Итак, читая вслух, обращайте внимание на те места, которые могут сбить вас с толку — они могут потребовать дополнительной работы.

Мораль истории

Преодолейте страх сделать ошибку или показаться глупым. Просто напишите так, как вы говорите, и вы сможете сделать свой первый черновик в кратчайшие сроки.

Если вы захотите это сделать, вы обнаружите, что гораздо меньше боитесь писать и сможете писать больше, потому что вы работаете над этим, а не боитесь этого.

Я использую эти советы в качестве ориентира в своем письме уже несколько лет, и сегодня я получил лучшее доказательство того, что они работают.

Я разговаривал с одной из моих клиентов по телефону о ведении блога, и когда мы обсуждали содержание ее блога, она сказала мне: «Когда я читаю что-то, что вы написали, вы всегда говорите как такой эксперт. Как будто вы действительно знаете, о чем говорите. ”

Мне нужно сказать больше?

Так что вперед. Нырнуть. Кто знает? Вы даже можете начать писать с , как с .

Хотите узнать больше по этой теме?

Затем послушайте этот короткий эпизод подкаста под названием «Как быть аутентичным с Джеродом Моррисом и Демианом Фарнвортом». И не забудьте подписаться на The Lede, когда закончите!

Нет, я не буду выступать на вашем мероприятии или писать за вас для «разоблачения» — Гай Клаппертон

Вот большая дрянная фотография моего выступления на прошлогодней церемонии Guardian Small Business Awards, которую мне было очень приятно вести. В реальной жизни у меня уши меньше, обещаю.Я много говорю, и, как вы поймете из моего присутствия на мероприятии Guardian, я тоже немало пишу для Guardian (обещаю, я куда-то пойду с этим).

Одна вещь, которую эта газета, которая распространяется чуть более четверти миллиона человек и которая имеет большой престиж, никогда не просила меня делать, — это писать просто так. Несколько других потенциальных клиентов говорят мне, что это будет неоценимо. Я получаю людей, которые просят меня выступить или написать, потому что читатели или люди, посещающие мероприятие, будут полезными контактами и вполне могут предложить мне некоторую работу.

Логика настолько ошибочна, что просто ошеломляет — но давайте пробежимся по ней на мгновение.

Разговорная

Итак, вы хотите, чтобы я выступил на вашем мероприятии. Это нормально, если я могу добавить какую-то ценность, которую хотел бы. Вы хотите, чтобы я был всего на полчаса, и вы скажете, что это приведет к хорошей открытости. Вы не видите, что оплата всего за полчаса — это реалистичное ожидание.

ОК. Я согласен, пока эта получасовая речь у меня в гостиной, это будет всего полчаса.Но предупреждаю, у вас не будет особенно хорошей публики. Парковка для толпы — это ужасно. Лучше было бы заставить меня куда-нибудь поехать, и в этом случае мне придется выделить около полдня.

Мне, наверное, лучше попрактиковаться в речи. О, и, может быть, напишу это и сделаю немного PowerPoint, или, по крайней мере, знаю, куда я собираюсь с этим работать. Надеюсь, к этому времени вы заметите, что «полчаса» — это не так, и это прежде, чем я начну рассматривать свою цену, основываясь на опыте или релевантности.

А как насчет аудитории, скажете вы? Они могут меня заказать, и они, очевидно, будут очень полезными контактами. Ну, хорошо, но эта аудитория наблюдает, как я говорю напрасно в вашем сценарии. Они не собираются платить мне за то, чтобы я снова сделал то же самое на их мероприятии.

Иногда я слышу аргумент, что аудитория не платит за то, чтобы прийти на мероприятие, поэтому платы не может быть; Я предлагаю аудитории платить, и гонорар докладчика должен исходить из этого, и мне говорят, что аудитория этого не наденет.Так что теперь от меня ожидают, что я бесплатно приму участие в мероприятии с аудиторией, которая могла бы нанять меня , но на самом деле у вообще нет бюджета, чтобы посетить это мероприятие.

Вы видите, как это не складывается? Конечно, некоторые ораторы так и поступают, но они, как правило, в конечном итоге продают аудиторию, потому что должны сделать мероприятие стоящим для них. Вы не хотите, чтобы я сосредоточился на своем бизнесе и думал о вашей аудитории как о своей торговой площадке, вы хотите, чтобы я добавлял подлинную ценность и был полностью сосредоточен на вашем мероприятии.

Запись

Написание статей для вашего блога или публикации — это то же самое. Вы хотите использовать мое время и опыт, чтобы повысить ценность, вы должны заплатить мне за это, если только вы не товарищ, пытающийся начать бизнес и вам не нужен контент — я сделал много такого — или вы работаете на благотворительность, которую я хочу поддержать. Мой отец умер от сердечного приступа, когда он был моложе меня сейчас, и если Британскому фонду сердца когда-либо понадобятся какие-либо бесплатные услуги, дверь будет твердо открыта.

Если вы занимаетесь коммерческой деятельностью, но если вы хотите получать прибыль от контента, который хотите получить от меня или моих коллег, пожалуйста, не опекайте нас, заявляя, что платеж не является необходимым, потому что мы получим разоблачения или налаживания полезных связей.

Есть способы обойти проблему. Если у вас действительно нет бюджета, но вы можете предложить мне хорошие фотографии для этого веб-сайта или видео для моего шоурила, я вполне могу это рассмотреть. Если у вас нет бюджета на докладчиков, но вы предлагаете подарочную сумку 500 делегатам, я могу заключить сделку на одну из моих книг и таким образом извлечь пользу.

Но, пожалуйста, не сидите в офисе, когда вам платят за ваше время, и не просите нас работать бесплатно — это говорит о том, что вы цените свое время в чем-то, а мое — ни в чем. Видите, почему это плохо? Клиенты с самым высоким статусом, включая Guardian, никогда не спрашивают.

Для получения информации о бронировании Гая Клэппертона в качестве докладчика или модератора мероприятия щелкните здесь.

3 причины, по которым не следует писать так, как вы говорите • Продажа без трения

Дэвид Огилви, легендарный рекламщик, написал:

«Пишите так, как вы говорите.Естественно.

Это взято из знаменитой служебной записки, отправленной его сотрудникам.

Мне нравится эта идея, и я считаю ее прекрасным советом. Однако, прежде чем нажать кнопку «Опубликовать», просмотрите слова и выполните быстрый просмотр. Не используйте совет Огилви как оправдание ленивому письму.

Слова, которые вы только что вырвало на страницу, здесь не случайно. Если вы хотите писать, чтобы вдохновить, убедить или просто четко изложить свою точку зрения, я рекомендую вам внести несколько изменений.

Затем подумайте о том, как вы говорите. Если вы говорите так, как пишете, вы поймете, почему ваши методы убеждения не работают так хорошо, как могли бы.

1. У вас есть глагол получше?

Когда Огилви писал свою записку, слово «получил» не использовалось так часто, как сегодня. Он ленив, и в вашем предложении передается расплывчатое действие.

Глаголы — это действия в вашем письме. Они посыпают волшебную пыль и позволяют вашим словам рисовать мысленный холст для вашего читателя.В качестве примера, что вам приятнее читать?

1. Джон получил ключи от машины.
2. Джон забрал ключи от машины.

Надеюсь, второе предложение доставило вам немного больше удовольствия. Вместо захваченного можно использовать десятки других глаголов. Вы можете использовать схватил, схватил, схватил, схватил, зацепился и т.д. И в этом суть.

Еще одно неправильное употребление, «получил» часто является лишним словом. Чаще всего его добавляют к слову «иметь» (или к форме слова «иметь», например, «иметь» или «иметь».») Как ненужное слово в предложении. Пример:

• У Джона были ключи, чтобы он мог завести машину.

Слово «получил» совершенно не нужно. Вы могли бы написать: «У Джона были ключи», и все было бы хорошо. Добавление «получил» делает предложение громоздким и неприятным для чтения.

Возьмите тезаурус (хотя я предпочитаю печатный тезаурус) и найдите изящные глаголы. Сделайте так, чтобы ваше действие появилось на странице. Понятно?

2. Пассивный голос, создавший путаницу, написал автор

Я не грамматист.Я не думаю, что вам следует беспокоиться о многих строгих правилах грамматики во время письма. Вы понимаете большинство правил естественным образом. К тому же беспокойство не поможет вам создать потрясающий шедевр.

Если вы собираетесь применять одно правило, научитесь писать без пассивного залога. Вы пишете пассивно, когда субъект вашего предложения получает вместо выполняющего действие (или глагол). Когда вы пишете пассивным голосом, читателю сложно понять, что происходит.Еще примеры:

1. Мяч бросил Джон. (Пассивный)
2. Джон бросил мяч. (Активный)

В первом предложении Джон является субъектом, но «мяч» выполняет действие бросания. Во втором предложении Джон выполняет действие. Вы также заметили, что второе предложение более краткое и легкое для понимания?

Часто можно найти пассивный залог, используя глагол «быть», и его различные формы. Это: быть, бытие, есть, был, есть, был, есть, были, и сокращения, образованные из этих слов (напр.Я или нет). Возможно, мне не хватает некоторых, и вы можете прочитать об этом здесь.

Вам не нужно полностью его устранять. Иногда для выражения своих мыслей лучше всего использовать пассивный голос. Большинство из них предпочло бы, чтобы вы безжалостно редактировали свои пассивные предложения и создавали яркие танцующие образы в сознании читателя.

3. «Это» лишнее слово

Я виноват в этом. Я ненавижу это. Ненавижу! (я использовал его в заголовке этого сообщения, прежде чем редактировать.)

Когда я закончу писать статью, первое, что я проверяю, это слово «это» и переписываю почти каждое предложение, где я его нахожу. Я только что провел поиск по этому документу и нашел его в трех местах перед этим разделом. Я изменил одно, чтобы прояснить предложение (я не скажу вам какое, извините), а другие присутствуют, потому что подходят. Я становлюсь лучше.

Слово «это» часто является лишним словом. Многие блоггеры даже не замечают, что бросают это. Они так говорят (я иногда говорю с ним, и, я уже сказал: «Я ненавижу это»? »).«Это» обычно ничего не добавляет к предложению.

Сейчас я попытаюсь привести пару примеров:

1. Важно, , чтобы вы хорошо писали.
2. Вы думаете, что Джон умен, пока не прочитаете то, что он написал.

Теперь прочтите каждое предложение без слова «это» в них. Это меняет смысл? Нет. Звучит лучше? Да, черт возьми!

Словно фраза покрыта грязью, и когда вы удаляете «это», вы очищаете ее, чтобы она стала сияющей и новой.

Это не заставит ваше сочинение резонировать, как голос главной оперной звезды, но не позволит вашему голосу походить на бездомного, постоянно курящего за всю жизнь.

Многие люди не заметят, что вы соткали «это» на протяжении всего письма. Но посмотрите на тех, кто постоянно создает «потрясающий контент», на тех, кого вы глубоко любите читать, вы заметите, что слово «это» редко используется неправильно.

Но это то, как я говорю

Отлично. Я тоже.

Я делаю все, что могу, чтобы отредактировать себя, когда говорю, и знаю, что не идеален.Однако, когда вы говорите, как только вы произнесли слово, оно исчезает. Когда вы излагаете это письменно, все как раз наоборот. В письменной форме, как они угрожали вам в начальной школе, в вашем постоянном досье.

Если вы пишете, чтобы повлиять, вам нужны яркие движущиеся изображения в сознании вашего клиента. На мой взгляд, эти три распространенные ошибки делают изображения застойными или нечеткими. Они не позволяют вашим словам создать в сознании клиента счастливый танец, которого вы ожидали. И создание счастливого танца — вот в чем дело, не так ли?

Что вы часто читаете, что раздражает нервы?

Образ глагола в чистом виде от Grongar.
Resonate image by Robynejay

Лучшее подтверждение по электронной почте и 15, которых следует избегать

Отправка электронного письма может быть сложным процессом. Если вы отправляете сообщение, связанное с бизнесом, вам необходимо проявлять как можно более уважительное отношение, отправка его учителю вашего ребенка требует искренности, а во многих случаях сообщение члену семьи может быть настолько непринужденным, насколько вы этого хотите.

Идеальное электронное письмо означает, что ваше содержание короткое и по существу, что облегчает его чтение. Ваше согласие должно отражать это, но также и передавать вашу точку зрения.Независимо от того, выражаете ли вы благодарность или ожидаете ответа, мы в первую очередь рассмотрим идеальную профессиональную подписку по электронной почте.

Профессиональные электронные письма

Как указывалось ранее, тип подтверждения, который вы указываете в своем электронном письме, будет зависеть от того, кому вы его отправляете. При отправке любых письменных сообщений важно помнить о своей аудитории. Итак, без лишних слов, вот несколько подписей, которые стоит включить в свои профессиональные электронные письма.

«Жду скорого ответа!»

Этот тип подписи электронной почты позволяет получателю знать, что вы ожидаете ответа.Будь то резюме или коммерческое предложение, ваш ответ будет только вежливым, и если вы включите это в свое электронное письмо, это означает, что вы ожидаете ответа. Вы также можете изменить его, сказав: «Я с нетерпением жду возможности поговорить с вами дальше».

«Мы очень ценим ваше драгоценное время»

Если ваш получатель на работе, скорее всего, у него мало времени, и он получает много писем. Такое одобрение — один из способов выразить искреннюю благодарность, требующую вежливого ответа.

«С наилучшими пожеланиями!»

С наилучшими пожеланиями — отличный способ завершить электронное письмо, потому что оно вежливое и профессиональное. Некоторые могут подумать, что это немного старомодно, но оно простое и идеально подходит для электронных писем.

Подписки, которых следует избегать

Некоторые из них приемлемы при определенных обстоятельствах, но большинство не рекомендуется для официальных или профессиональных электронных писем.

1. Спасибо

«Спасибо» и варианты вместе с этим касательным («спасибо еще раз», «спасибо!», «Большое спасибо» и так далее) — все это выглядит немного лукавым.Мы все не только читаем электронные письма с немного саркастическим тоном в голове, но и если вы пишете письмо, чтобы попросить кого-то о чем-то, а не искренне поблагодарить, это немного неприятно. Избегать.

2. С уважением

Хотя вас, возможно, учили всегда заканчивать письмо — и, следовательно, электронное письмо — искренне, но не делайте этого. Если вы начинаете свое электронное письмо с «Уважаемый», вы можете закончить с «искренне», но в противном случае избегайте этого — даже в некоторых официальных приложениях.

3.… Скоро

«Скоро поговорим», «скоро поговорим с тобой» или даже «скорее» — предоставление взаймы чем-либо «скоро» обычно заставляет вас снова поговорить с этим человеком. Хорошо, если вы намереваетесь отправить дополнительное электронное письмо или встретиться с кем-то лично; менее хорошо, если у вас нет намерения пытаться поговорить с ними. Это случайный ответ, но он может показаться неискренним.

4. Ваше имя

Завершение письма простым выходом из системы считается довольно холодным и резким. Если это не окончательный ответ на электронное письмо, в котором вы ответили на вопрос и получили ответ, в этом письме не будет ничего, кроме «Я закончил с вами разговаривать.«Поэтому лучше не оставлять только свою подпись.

5. Ваши инициалы

Подписывание ваших инициалов или первых инициалов немного удобнее, чем написание вашего полного имени, но все же это так же резко. Это также оставляет людей в неведении относительно того, кто вы, так что лучше всего использовать, если вы разговариваете с кем-то, кого вы уже достаточно хорошо знаете.

6. Ничего подобного

Удивительно, но закончить электронное письмо ничем абсолютно нормально, но вы не можете сделать это в своем первом письме.Всегда сначала заканчивайте свою электронную почту, и, поскольку все больше писем отправляются в быстрой последовательности, вы можете отказаться от формальностей.

7. С уважением

Жесткий и устаревший. Обращайте внимание на это только в том случае, если вы пишете электронное письмо государственному чиновнику или кому-то из духовенства, поскольку «с уважением» — это более точный стандарт в этой ситуации.

8. XX [Kisses]

Если это не член семьи или близкий друг, вам не следует этого делать. Некоторые случайные рабочие отношения находят это приемлемым, но на самом деле это только то, что вы делаете с кем-то, с кем вы уже знаете, что можете это сделать.Не нападайте на кого-то неожиданно, это жутко.

9. Best

Этот ответ, наряду со словами «всего наилучшего» и «наилучшими пожеланиями», является относительно безопасным концом, если вы ведете себя вежливо, но неформально. Чем больше слов вы добавите, например «наилучших пожеланий» или «всего наилучшего», тем более формальным становится настроение. Некоторые считают, что «лучший» и его варианты могут быть слишком обширными, но по большей части они должны служить вам хорошо.

10. Yours

«Yours» и их варианты («ваши искренне», «ваши преданные» и т. Д.) Находятся на более формальном конце спектра.Как и в случае с словом «лучший», чем больше слов вы добавляете, тем более формальным оно становится. Однако у «вашего» есть еще одна сложность: многие задаются вопросом, что именно вы предлагаете, когда говорите «свое», а «с уважением» означает что-то невероятно формальное, например, предстоящее предложение руки и сердца. Избегать.

11. «Твой друг»

Этот может разделить множество людей. Это слишком формально и для некоторых звучит немного близко к «искреннему». Тем не менее, некоторые считают это приемлемым, в основном молодое поколение, поскольку мы все равно дружим с большинством наших коллег.Мы не рекомендуем отправлять «Твоего друга» старшему коллеге или руководителю.

12. Большое спасибо!

Это не только непрофессионально, но и лишено грамматики. В зависимости от получателя это может быть совершенно нормально (например, если это последнее электронное письмо, отправленное вашей команде ИТ-поддержки после того, как они исправили вашу проблему).

14. Ура

Действительно приемлемо, только если вы британец, в остальном это кажется немного покровительственным. То же самое можно сказать и о «та», но «ура», как правило, является предпочтительным ответом, который также приятно непринужден и — для нас, британцев, — вполне приемлем вместо «спасибо» и более формальных подписей по электронной почте.

15. Как всегда

Обычно предпочитаемый способ завершить электронное письмо — «как всегда». Возможно, это не идеальный вариант для первого контакта, но он отлично подходит для ответа кому-то, с кем вы часто разговариваете по электронной почте. В нем нет никаких ожиданий, коннотаций или тона, который можно было бы прочитать. Просто вы соглашаетесь, как и вы.

Часто задаваемые вопросы

Бывают моменты, когда идеальное электронное письмо может оказать большое влияние на ваш следующий шаг в жизни. Вот еще несколько вопросов о подписке на электронную почту, которые помогут вам отправлять идеальные электронные письма.

Действительно ли важна подписка по электронной почте?

Все зависит от контекста, в котором вы отправляете электронное письмо. Если вы отправляете памятку по электронной почте коллеге или какие-то заметки однокласснику, это, вероятно, не такая уж и большая проблема. Однако неправильная подписка на электронную почту может отправить неправильное сообщение. Например, если вы отправите «Да, спасибо» кому-то, кто пытается вам помочь, это может прозвучать ехидно или саркастично.

К сожалению, текстовые сообщения не имеют контекста, что означает, что получатель легко может ошибиться.Итак, остерегайтесь того, как ваш читатель воспримет сообщение, которое вы отправляете, потому что, да, ваш читатель, скорее всего, увидит ваше подписание.

Стоит ли ставить подпись?

Совершенно верно! Если указать свое имя, контактную информацию и компанию, получателю будет намного проще отвечать вам в будущем. Не говоря уже о том, что подпись широко используется как символ человека, который понимает, как работает электронная почта.

Не переусердствуйте

Если вы когда-либо читали и перечитывали важное электронное письмо перед его отправкой, этот раздел относится к вам.

Конечно, естественно подумать, кому вы отправляете электронное письмо и почему. Если это коммерческое письмо, лучше оставить положительный знак, который также побудит вас к ответу. Что-то вроде «Я с нетерпением жду возможности поговорить с вами дальше» здесь идеально. Но эта фраза не подойдет, например, в электронном письме с соболезнованиями.

Хотя отправка важного электронного письма может напугать, большинство людей обычно просматривают свои электронные письма и не будут слишком сильно судить вас по вашему подписанию.

Быстрые ораторы: как сбавить обороты перед аудиторией

Я получил электронное письмо от парня со сломанным компьютером.Выглядело это так:

извините, мое письмо, похоже, это но мой компьютер выпал из меня световой мешок и пробел, штрих-код

Обратите внимание на отсутствие пробелов между словами и на то, как сложно сосредоточиться на содержании сообщения.

Когда вы говорите слишком быстро, вы делаете то же самое со своими произнесенными словами. Вы не оставляете хороших промежутков тишины между фразами и предложениями, что заставляет ваших слушателей слишком много работать.

Помните ключевую проблему: слушатели по своей природе ленивы.Если вы не упростите им задачу, они не будут стараться слушать. Или, если они это сделают, они скоро устанут и отключат вас. Это серьезная проблема для вас, говорящего, потому что люди делают выводы о вас, основываясь на том, как вы говорите, пишете и думаете … в таком порядке.

Лорд Честерфилд красиво резюмировал это. «Манера вашей речи не менее важна, чем предмет, потому что у большего числа людей есть уши, которые нужно пощекотать, чем понимание, чтобы судить».

Наука его подтверждает. Есть явные свидетельства того, что быстро говорящие люди получают признание за то, что они умны, но их также широко критикуют за их спиной.

Люди воспринимают быстрые разговоры как признак нервозности и неуверенности в себе. Из-за вашей быстрой речи может показаться, что вы не думаете, что люди хотят вас слушать, или что то, что вы хотите сказать, не имеет значения.

Тот факт, что вы не делаете пауз между фразами или в конце предложения, означает, что вы не набираете достаточно воздуха, чтобы поддержать свой голос. Ваш поток дыхания становится слабым, а словам в конце произнесения не хватает громкости и ясности.

Есть и другие последствия.Спешка может испортить вашу дикцию. Когда вы летите через слова, ваш язык и губы не успевают за разумом, поэтому вы пропускаете важные гласные и согласные, из-за чего слушатели не понимают вашего значения.

И когда они упускают ваш смысл, большинство не скажет вам, что они не могут вас понять. Они могут сделать это из неуместной доброты или из безразличия к вам и вашему посланию, но независимо от причины вы потеряете их внимание.

Итак, вот упражнение, которое вылечит вас от болезни.Его дала мне Мэриан Рич, преподаватель голоса и речи из Нью-Йорка, которая работала со многими известными актерами, чтобы помочь им улучшить свое вокальное присутствие. Это упражнение научит вас тому, что ваш голос — это духовой инструмент, и для хорошей игры в легких должно быть достаточно воздуха.

Обозначьте абзац / таким образом / максимально короткими фразами. / Во-первых, / шепчу / энергичными губами / дыша / на все следы дыхания. / Потом. / говори это / таким же образом. / Делайте это / с другим абзацем / каждый день./ Держите руку / на животе /, чтобы убедиться, что / она выдвигается / когда вы вдыхаете / и движется внутрь / когда вы говорите.

Перед тем как шептать каждую фразу, наберитесь полного дыхания, а затем влейте весь воздух в эту одну фразу. Держите горло открытым и не пережимайте голосовые связки. Поднимите шепот над своим горлом. Пауза между фразами. Расслабиться. Затем сделайте еще один полный вдох и прошепчите следующую фразу. Шепотом, как если бы вы пытались добраться до дальнего конца комнаты.

После того, как вы прошептали абзац, вернитесь к началу и произнесите его в разговорной манере, но опять же, вылейте весь воздух на каждую фразу и соблюдайте тишину между фразами.Я не могу этого особо подчеркнуть. Не торопитесь с косой чертой.

Кроме того, получите огромное удовольствие от произнесения каждого резонирующего гласного и восхитительного согласного. Дайте своим губам и языку задание сформировать каждый прекрасный слог.

Мне нравится выполнять это упражнение, как будто я стою на второй базе на стадионе Янки. Я делаю это как старомодный оратор. Я поднимаю руки вверх, чтобы обратиться к толпе, говорю громким голосом и притворяюсь, что мне приходится выговаривать каждую фразу очень медленно, потому что на трибунах 60 000 человек, и мой голос должен далеко дойти, чтобы дотянуться до их ушей.

И, пожалуйста, поймите меня правильно. Я не предлагаю вам проводить презентации с паузами между фразами. Скорее, я предлагаю вам использовать это упражнение как инструмент, чтобы научить свой разум и тело замедлять работу.

Повторение — ключ к успеху. Готов поспорить, что если вы будете делать это один раз в день в течение 21 дня подряд, вы излечите себя от слишком быстрой речи. Сообщите мне, если это сработает.

Мнения, выраженные здесь обозревателями Inc.com, являются их собственными, а не мнениями Inc.com.

7 разумных причин, по которым вам следует меньше говорить и больше слушать

Сколько вы в среднем разговариваете в день и сколько слушаете? Я имею в виду настоящее слушание, когда вы сосредотачиваетесь на том, что говорит другой человек, и принимаете это, вместо того, чтобы планировать блестящую вещь, которую вы скажете в тот момент, когда другой человек закончит говорить?

Если вы похожи на большинство из нас, ответ: недостаточно. Большинство людей склонны относиться к разговору как к соревновательному спорту, в котором побеждает человек, который говорит больше всего, высказывает самое умное, убеждает других в своем мнении или даже говорит дольше и громче.Все мы попадаем в эту ловушку. Все мы обнаруживаем, что перебиваем, говорим, настаиваем и придумываем остроту — все для поддержки нашей точки зрения или демонстрации наших превосходных знаний.

Однако если вы остановитесь и подумаете, этот подход будет противоположным тому, который нам следует принять. В большинстве разговоров тот, кто говорит меньше всего, получает больше всего, а тот, кто говорит больше всего — меньше всего.

1. Знание — сила.

На самом деле, в нашем информационном мире, то, сколько вы знаете, имеет большее значение для вашего долгосрочного успеха, чем то, сколько у вас денег или что-то еще.Говорящий раздает информацию — часто больше, чем он хотел. Человек, который слушает, получает информацию. Кто получит лучшую сделку в этом обмене?

2. Вы не раскроете ничего, о чем позже пожалеете.

Если вы не поделитесь информацией сегодня, вы всегда можете поделиться ею завтра. И наоборот, если вы все-таки поделитесь информацией сегодня, вы уже никогда не сможете забрать ее обратно.

Сколько раз вы что-то раскрывали, а потом жалели об этом? Или выразил мысль, которую лучше бы сохранить при себе? У всех нас время от времени случалось подобное.Чем меньше вы говорите, тем меньше шансов, что вы поделитесь информацией и позже пожалеете, что не делали этого.

3. Ничего глупого не скажешь.

Авраам Линкольн сказал: «Лучше хранить молчание и считаться глупцом, чем говорить открыто и устранять все сомнения». Я не предлагаю вам все время молчать. Но слишком легко говорить бездумно, с недостаточной информацией или из неправильных предположений. Это может сделать вас менее умным, чем вы есть на самом деле, и вы минимизируете вероятность этого, если будете больше слушать, чем говорить.

4. Вы не израсходуете свой материал.

Вы когда-нибудь настраивались на интервью или посещали веб-семинар вашего любимого бизнес-гуру только для того, чтобы услышать, как этот гуру рассказывает аудитории историю, которую вы уже читали в его или ее последней книге? Это происходит постоянно, и по простой причине: у большинства из нас ограниченный запас интересных личных анекдотов, переживаний и жемчужин мудрости. Неизбежно, мы снова и снова используем одни и те же.

Истории кажутся самыми свежими и оказывают наибольшее влияние, когда кто-то слышит их впервые.Сохраняя свои на нужный момент, вы даете им максимальную мощность.

5. Человек, который говорит, будет чувствовать, что его понимают и о нем заботятся.

Большинство людей живут, желая, чтобы их слушали больше. Таким образом, слушая, а не разговаривая, вы даете что-то ценное говорящему. Особенно, если вы действительно понимаете, что говорит этот человек, и не думаете ни о чем другом. Оратор оценит этот подарок, и вы создадите связь.Он или она будет чувствовать себя понятым и одобренным. Это мощный инструмент для построения отношений и особенно мощный инструмент продаж.

6. Вы можете получить инсайдерскую информацию.

Как человек, давший тысячи интервью, я могу засвидетельствовать силу молчания. Иногда я использую его случайно, когда источник заканчивает отвечать на вопрос, и меня на мгновение застают врасплох, прежде чем я задам следующий вопрос. Очень часто другой человек вмешивается, чтобы заполнить тишину дополнительной информацией — иногда чем-то, чем он или она не планировал поделиться.

Вы можете или не можете захотеть использовать эту манипулятивную тактику намеренно. Но почти всегда верно, что чем меньше вы говорите, тем больше информации поделится с вами собеседник.

7. Когда вы говорите, люди будут слушать.

Кого вы слушаете более внимательно — того, кто никогда не затыкает рот, или того, кто говорит лишь изредка? Как и во всем остальном, действует закон спроса и предложения: если вы постоянно делитесь своими мнениями, никто не будет их искать.Если вы говорите то, о чем думаете, или говорите только один раз, а не снова и снова, ваши слова, вероятно, будут иметь больший вес.

Для ясности, я не предлагаю вам всегда держать свое мнение при себе. Окружающим людям нужно знать, о чем вы думаете, вдвойне, если вы занимаетесь руководящей ролью. Но если вы уделяете больше времени слушанию, чем разговору, чтобы люди, с которыми вы говорите, чувствовали себя понятыми и привязанными к вам, когда вы все-таки высказываете свое мнение, они будут слушать гораздо внимательнее.