Ответ, оставшийся без вопроса | Блог
В 1906 году классик американской музыки Чарлз Айвз написал знаменитую оркестровую пьесу под названием «Вопрос, оставшийся без ответа». Это сочинение со временем стало считаться чуть ли не эмблемой всей академической музыки Соединенных Штатов. И не только потому, что оно стало вехой в истории американской и мировой музыкальной культуры. Эмблемой стало и само название.
Думаю, не зря. Думаю, что «вопрос, оставшийся без ответа» — это и вообще емкая формула всего того, чем занимается искусство. Во всяком случае — современное.
Искусство занято тем, что оно задает вопросы. Иногда — ужасно неприятные. Не потому ли оно, современное искусство, так часто раздражает, а иногда и искренне возмущает многих? Кому охота выслушивать бесконечные вопросы, особенно мучительные? Особенно те, на которые ты не готов дать немедленный ответ.
Читатель, зритель и слушатель ждут уж рифмы «розы», а ему предлагают рифмовать самому. Вот еще!
Та цельность картины мира, которую предлагают обществу и которую значительная часть общества с облегчением принимает, начинает расползаться по швам от любого вопроса.
А если кто-нибудь и решится ответить на тот или иной вопрос, то ответы будут примерно такими: «Ты что, сам, что ли, не понимаешь?», «Сам-то как думаешь?», «Дурак ты, что ли, такие вещи спрашивать?» Или, допустим, «Кто не понял, тот поймет».
Ну а самым традиционным и испытанным ответом на всякие вопросы, конечно же, является универсальный ответ: «Здесь вопросы задаю я».
А иногда еще вопросами называют претензии, «предъявы». «Есть у нас к нему кое-какие вопросы» — звучит довольно зловеще. А еще есть выражение «порешать вопрос». Есть, есть различные «вопросы», означающие что угодно, но только не вопросы.
Так называемая общественная и политическая жизнь нашего места и нашего времени строится на основах своеобразной этикетности, не предполагающей вопросов. Вопрос — это сомнение. А сомнениям тут не место. А потому и любой нарушитель этого этикета не может не вызвать разной степени агрессии. А потому любой человек, упорно задающий вопросы, обозначается, как правило, различными синонимами слова «враг».
«Враг», «русофоб» или «пятая колонна» — это абсолютно исчерпывающие ответы на все вопросы. В общественном обиходе все большее и большее распространение приобретают разные слова, наделенные определенной эмоциональной энергией, но начисто лишенные какого бы то ни было смысла. Впрочем, их бессмысленность в каком-то смысле и является причиной их инструментальной успешности.
Поэтому такие вопросы, как «что такое «враг» и кому он враг?», «кто такие в данном случае «мы»?», «что вы понимаете под словом «хунта?», «в чем, по-вашему, конкретно выражаются «национальные интересы» и, вообще, что это такое?», и очень многие другие вопросы только кажутся социально и культурно ответственному человеку разумными и даже необходимыми. На самом деле они в лучшем случае неприличны.
То безоглядное, казалось бы, доверие к нескончаемому потоку самозарождающегося и передаваемого электронным путем собачьего бреда, это, в общем-то, никакое не доверие.
Это вообще не вопрос веры. Это добровольное коллективное согласие жить в условном, в символическом, в фантастическом мире.
Этот мир привлекателен не только тем, что в нем на самые сложные и мучительные вопросы даются самые простые ответы, рассматривать которые с точки зрения даже не правды, а, прямо скажем, самого элементарного правдоподобия считается вопиющим нарушением общественных приличий.
И нет, мне кажется, никакого плана. И стратегии никакой нет. А есть безумная попытка (это иногда называют геополитикой) создать параллельный, альтернативный, «бумажный» мир, сляпанный при поддержке всех родов пропагандистских войск и всех видов медиаорудий.
Параллельный мир, идея, этика и эстетика которого восходят либо к компьютерным играм, либо к классическим играм времен моего детства, когда двое приятелей выдумывали страну наподобие хрестоматийной Швамбрании, страну, в которой один из них — уж как умеет — играл роль строгого и мудрого короля, а второй, допустим, великого полководца, не ведавшего преград ни в море, ни на суше.
Эта страна великая и могущественная. В ней до хренища лесов, полей и рек.
Ее все вокруг боятся и уважают. Эта страна с легкостью завоевывает соседние, тоже придуманные, страны, и король с маршалом становятся все могущественнее и могущественнее. А их великое государство становится все мощнее и мощнее, все обширнее и обширнее, покуда хватает площади ватманского листа, на котором оно в состоянии уместиться.
Нашим фантазерам почти удалось создать этот «ватманский» мир. И им удалось заставить поверить в реальное существование этого мира множество так и не выросших из тревожного и буйного подросткового возраста местных мужчин и женщин. И, похоже, они заигрались настолько, что в этот свой фантомный мир уже поверили и сами.
Когда негодяи очень долго и очень интенсивно морочат головы идиотам, то рано или поздно происходит злокачественная диффузия: безвредные поначалу идиоты постепенно становятся еще и вредоносными негодяями, а негодяи неизбежно впадают в беспокойный идиотизм.
Традиция-то эта, в общем, давняя. Вот была, например, в истории отечественной культуры такая причудливая штука, как «социалистический реализм».
Это был такой как бы художественный метод, предполагавший изображение действительности не такой, какая она есть, а такой, какая она по идее должна была бы быть. Или «действительность в ее развитии», как с лукавым изяществом формулировали тогдашние теоретики. Я же главную особенность этого метода обозначил бы как «специфическое культурное явление, которое не задает вопросов, а дает лишь ответы на никем не поставленные вопросы».
И мало кому тогда могло прийти в голову сравнивать, например, веселые картинки из ярчайшего образца этого самого «метода», прославленного кинофильма «Кубанские казаки», вышедшего на экраны вскорости после войны, с реальными картинками из реальной жизни.
Вы что! Это же сказка. А сказка — ложь. Но красивая. А фрукты там какие! А рояль — практически «в кустах»! А песни Дунаевского на стихи Исаковского! А скачки-то, скачки! А изобилие! Почти как в «Книге о вкусной и здоровой пище».
Какая еще правда жизни? Ну ее, эту правду, без нее тошно.
Параллельный мир заманчив еще и тем, что он по-детски красочен и сказочно героичен.
Там чудеса. Там леший бродит… И тридцать три богатыря… И ступа с Бабою-Ягой…
Это, в сущности, нечто вроде бахтинского карнавала, бесконечно растянутого во времени и пространстве.
Карнавал — явление старинное и, в общем-то, душеполезное. Он существует не только для того, чтобы перевести дух от постылой повседневности, постоянно докучающей разными вопросами.
Он и для того еще, чтобы грань между реальным миром и миром карнавальным, сказочным проявилась еще очевиднее.
Когда же карнавал подменяет саму жизнь, а его красочные условности воспринимаются как пресловутая «правда жизни» — это уже, прямо скажем, социальная и антропологическая катастрофа.
Но начали-то мы с Чарлза Айвза и его музыкального сочинения с многозначительным названием. А также с того, что «вопрос, оставшийся без ответа» — это в каком-то смысле формула искусства вообще. И с того, что очень трудно, хотя и совершенно необходимо понять, что искусство — это прежде всего искусство задавать вопросы, умение их задавать.
И именно поэтому в тех обществах, где легитимными признаются только ответы, не предполагающие вопросов, искусство всегда под подозрением.
И это касается не только современного искусства. Это касается и классического искусства тоже. Просто те, старые вопросы настолько со временем уплотнились в культурном сознании, настолько стерлись от многократного употребления, что уже стали восприниматься как вопросы риторические, то есть в каком-то смысле — ответы.
Но если заново, непредвзято вчитаться, вслушаться и вглядеться, то легко можно будет заметить, что все эти вопросы вполне актуальны и что они по-прежнему остаются без ответа. Разве, например, кто-нибудь ответил на вечный гоголевский вопрос «куда несешься ты?»
Но многие живут не в мире вопросов, а в мире ответов. Особенно ответов на те вопросы, которые сами они не задавали и задавать не собираются. Да и зачем решать задачу, если в конце задачника уже дан ответ? Ответ, оставшийся без вопроса.
Чарльз Айвз. «Вопрос, оставшийся без ответа»
Чарльз Эдвард АЙВЗ (1874–1954)
«Вопрос, оставшийся без ответа»
(1908, версия для симфонического оркестра 1935)
Текст на экране — Андрей Устинов
Может быть, начнем все сначала? Почему все повторяется?
Можем ли мы что-то изменить, повлиять на людей и окружающий мир?
Почему мы всю жизнь ставим вопросы, ищем ответы и не можем их найти?
О чем ты думаешь? Мне ждать тебя или уходить?
Встретимся ли мы еще когда-нибудь?
Почему ты вчера так внезапно ушел?
Думаешь ли ты обо мне? Вспомнит ли кто-нибудь о нас?
Может быть, не надо было об этом говорить?
Любите ли вы театр? Что наша жизнь?
Наступит ли завтра?
Тридцать лет: это много или мало?
Какими мы были тридцать лет назад?
Иногда я спрашиваю себя, слышны ли мы в этом грохоте времени?
Зачем мы все это делаем тридцать лет?
Кто это, а кто вы? Кто он? Откуда вы пришли?
Что вы хотите, что вам нужно?
Зачем вы появились в моей жизни?
Стоило ли сегодня сюда приходить, сидеть и слушать все это?
Что все это значит?
Что я забыл сегодня сделать?
Что думаешь обо всем этом?
Вы хотите, чтобы я сказал все, что думаю о вас?
Нужно ли то, что мы делаем, хоть кому-то, кроме тех, кто нас любит?
Что останется после нас?
Мы наконец договорились?
Вы простите меня? Хорошо?
Вы поняли, что я хотел сказать?
Вы слышите меня?
Шестиминутную пьесу «Вопрос, оставшийся без ответа» для инструментального ансамбля Чарльз Айвз (1874–1954) написал в 1906.
И хотя некоторые исследователи более верней датой создания «Вопроса…» считают 1908 год, общей картины это не меняет (существует предположение, что во время редактирования своих музыкальных текстов Айвз сознательно датировал первые сочинения более ранним временем). The Unanswered Question написан Айвзом в период творческого расцвета, всего за десять лет до opus magnum — Четвертой симфонии и Сонаты для фортепиано № 2 «Конкорд», длящейся невероятные 47 минут. Одновременно с «Вопросом» сочинялись Первая, Вторая, Третья симфонии и симфония «Праздники Новой Англии».
Второй заход, третий, четвертый…
Датировка произведений Айвза в большинстве случаев сомнительна. После первого сердечного приступа (1918), композитор начал задумываться о публикации и исполнительской судьбе своих партитур, а заодно постепенно пересматривать, дописывать или переписывать для иного состава музыкантов (или оркестра) многие из них. Он снабжал работы подробным ироничным описанием — программой, часто содержащей загадочные указания.
Айвз не считал свои произведения раз и навсегда завершенными. В фундаментальном исследовании О. Манулкиной «От Айвза до Адамса: американская музыка XX века» (СПб., 2010; ниже приводятся цитаты из этой же книги) приводится цитата из радиопередачи Джерарда МакБерни (брата знаменитого режиссера Саймона МакБерни), где британский композитор размышляет о том, что есть «музыкальное произведение» в случае Айвза: само звучание его музыки, плотные, почти нечитаемые, рукописи показывают: то, что он писал, было для него в меньшей степени объектом – вещью – пьесой; скорее это было фрагментом или рядом фрагментов более грандиозного замысла. В его сознании сочинение пребывало в нескончаемом процессе — нечто изменчивое, живое, как дерево в саду, постоянно пускающее ростки новых форм и цветов. Изменчивость того, что он слышал внутренним слухом, столь переполняла Айвза, что стала почти что темой его искусства.
Размышление о серьезном
У «Вопроса, оставшегося без ответа» есть брат-близнец.
В пару к нему в 1906 (по другим источникам — в 1908 или 1909) Айвз написал еще одну пьесу — «Центральный парк в темноте» (Central Park in the Dark). В первоначальные названия обеих пьес входил комментарий, поясняющий их содержание: «Размышление о серьезном, или Извечный вопрос, оставшийся без ответа» и «Размышление о несерьезном, или Центральный парк в темноте в старое доброе летнее время» (композиция навеяна вечерней прогулкой с друзьями по тропинке, ведущей от общего дешевого съемного жилья к фешенебельной Пятой авеню). Обе пьесы подверглись позднейшей переработке в 1930–1935 и получили самостоятельную жизнь, исполняются как по отдельности, так и вместе. The Unanswered Question (в версии 1935 для оркестра) впервые был опубликован в 1940 и исполнен силами студенческого камерного оркестра Джульярдской школы музыки (дирижер Эдгар Шенкман) в 1946 вместе с «Размышлением о несерьезном».
Первую аудиозапись The Unanswered Question в СССР осуществил в 1973 Геннадий Рождественский с БСО Всесоюзного радио и телевидения.
Флейты и другие человеческие существа
«Вопрос, оставшийся без ответа» — самое популярное сочинение Айвза.
Состав:
Четыре флейты (или две флейты, гобой и кларнет)
Труба соло (может быть заменена на гобой, английский рожок, и кларнет)
Струнный квартет (или струнный оркестр с контрабасами, дублирующими партию виолончелей)
Свою, ныне знаменитую, пьесу Ч. Айвз написал в 1908 г., предпослав партитуре небольшой комментарий. Приведем его полностью.
«Две верхние строки флейтового квартета исполняются непременно двумя флейтами, а нижние могут быть исполнены также гобоем и кларнетом. Партию трубы можно играть на английском рожке, гобое или кларнете, если они не заняты в «ответах». Струнный квартет (или оркестр) con sordini размещается за сценой или, по крайней мере, на каком-то расстоянии от трубы и флейт. Труба должна играть с сурдиной, исключая те случаи, когда зал слишком велик или увеличен состав струнных. Если есть контрабас, он дублирует партию виолончели.
Струнные играют все время рр, без изменений в темпе – они выражают «молчание друидов, которые ничего не знают, ничего не видят и ничего не слышат». Труба интонирует «вечный вопрос существования» который каждый раз звучит совершенно одинаково. Но поиски «неведомого ответа», которые ведут флейты, подобно человеческим существам постепенно активизируются (возрастают темп и сила звука), доходя через agitando до con fuoco.
Флейтам нет необходимости играть строго в указанных временных пропорциях: их партии несколько импровизационны. Если нет дирижера, его роль берт на себя один из флейтистов.
Флейты заканчивают свою партию приблизительно там, где указано в партитуре, во всяком случае труба не должна играть «последний вопрос», пока «молчание» у струнных не продлится один-два такта. После того, как труба прозвучит, струнные выдерживают свой последний аккорд на протяжении еще примерно двух тактов. Если струнные подошли к своему последнему аккорду раньше, чем труба начнет «последний вопрос», они выдерживают его до конца пьесы.
Может случиться, что струнные не будут слышны во время некоторых громких пассажей флейт, это не столь важно. «Ответы» могут следовать за вопросами и раньше, чем это указано в партитуре, но на «вопросах» это не должно отражаться. Если играет большой струнный оркестр, можно использовать полный набор высоких деревянных духовых – по усмотрению дирижера, но при любых условиях должна быть только 1 труба». (Из книги А.С Соколов «Введение в музыкальную композицию ХХ века». – М., 2004)
Эхо Кейджа
«Это была первая «тишина» (silence) в американской музыке, обозначенная в программе и воплощенная струнным хоралом. В 1961 Джон Кейдж выпустит свою знаменитую книгу под таким названием, а за девять лет до этого, в пьесе 4′33″ проведет операцию «минус хорал»: весь текст пьесы — это повторяющаяся ремарка tacet — «молчит». У Айвза тишина звучит, у Кейджа «молчание» не означает беззвучия – предполагается, что оно вбирает в себя все звуки. Премьера 4′33″ прошла в зале Маверик в Вудстоке в штате Нью-Йорк.
Конструкция зала сделала аналогию с «Вопросом» Айвза более очевидной: в стоящем посреди леса зале задняя стена была открыта, так что ветер и шум дождя были реальными звуками стихий, попавшими в пьесу Кейджа. 4′33″ — один из ответов на Вопрос Айвза, один из путей поиска ответа на вопрос экзистенциальный. Кейдж считал, что не нужно биться за него с неистовством флейтового квартета, следует умолкнуть и открыть ум божественному влиянию» (О. Манулкина).
Коренной американец
Предки композитора приплыли на открытый Колумбом континент в числе первых переселенцев всего лишь через 30 лет после исторического (1620) рейса судна «Мейфлауэр» из английского порта Плимута в одноименную массачусетскую колонию. Они осели в Коннектикуте в Новой Англии, где в городке Дэнбери в семье военного капельмейстера Джорджа Айвза в 1874 родился сын Чарльз. Айвз-младший прожил там первые двадцать лет жизни до поступления в Йельский университет: служил органистом в церкви с 14 лет, играл на ударных инструментах в оркестре отца, в 12 лет начал сочинять марши для фортепиано и духового оркестра, антемы и песни для церковных служб.
В Йеле Айвз изучал у Горацио Паркера композицию, но по окончании университета принял решение работать в страховой компании, не считая сочинение музыки серьезной профессией, которая позволит содержать семью. Поэтому он переехал в Нью-Йорк, поселился в недорогой «холостяцкой» квартире вместе с другими экс-студентами Йеля, каждый день ходил в контору, а по ночам сочинял музыку.
Музыка была его хобби
В общей сложности он провел в так называемом «дешевом жилье» десять лет (с 1898 по 1908), и за это время в ночном режиме написал «в стол» значительную часть своих лучших сочинений, к которым он вернется через 10–20 лет. В 1900 Айвз получил престижное место органиста в Центральной пресвитерианской церкви Нью-Йорка. Вместе с хорошей работой (хотя для страховщика Айвза она все равно была хобби) появилась возможность исполнять собственные духовные опусы перед прихожанами. Песни и церковные гимны композитор будет сочинять сорок лет из прожитых 79, то есть все время, когда он в принципе писал музыку.
В 1929, после тяжелой болезни Айвз прекращает всякую деятельность и посвящает свое время отдыху и созданию воспоминаний, дневников и комментариев собственных сочинений, собранных после смерти композитора в книгу Memos (на русский переводилась фрагментарно). Единственное сочинение, к которому Айвз возвращался время от времени в последние перед смертью годы – неоконченная симфония «Вселенная». Он надеялся, что она зазвучит на вершинах гор или серди полей (симфония, которая должна была воплотить музыку самой природы, гармонию небесных сфер, сохранилась в набросках).
В браке с Гармонией
В жизни Айвза был один единственный роман, увенчавшийся законным браком. С будущей женой, дочерью священника Гармонией, Твичел познакомился, когда учился на первом курсе университета, но предложение ей сделал только через 13 лет. Перед тем как посвататься он занял крупную сумму денег и основал собственное страховое агентство (оно называлось сначала «Айв&co», затем «Айвз&Майрик»). Перед свадьбой молодые зашли в гости к писателю Марку Твену и тот шутливо предостерег Гармонию: «Ну что же, фасад хорош, а вот что за ним?…».
Брак Айвза оказался счастливым. На протяжении всех тяжелых для самолюбия Айвза лет, когда его музыку не принимали даже близкие друзья, Гармония советовала мужу идти своим путем, никуда не сворачивая (на материальном положении семьи факт непопулярности композитора никак не сказывался).
Отец. Вечность. Космос
«Айвз настойчиво отсылает слушателей к своему детству, в нем сосредоточено все главное: занятия музыкой с отцом (он умер, когда Айвз был на первом курсе университета), провинциальная жизнь, звучание которой он впитал в себя. Его маршруты в прошлое – в историю Америки, – непременно проходят через эту точку. <…>
При этом нужно помнить, что повседневная жизнь американской провинции с ее звуковым бытом для Айвза была непосредственно связана с вечностью и космосом. Это убеждение он унаследовал от своих соотечественников, философов-трансценденталистов. <…> Трансцендентализм декларировал ежеминутную возможность и доступность трансценденции – выхода за пределы повседневной реальности, открытости духовному, «общения со звездами», как утверждал философ Ралф Уолдо Эмерсон, глава кружка трансценденталистов.
<…> Айвз был прямым наследником трансценденталистов. Их принципы проявляются в его образе жизни, их идеи — в его творчестве, их литературный стиль – в его вербальных и даже музыкальных текстах (О. Манулкина).
Маверик, или белая ворона
«И партитуры, и свою жизнь он строил далеко в стороне от принятых профессиональных путей. Многие сочинения Айвза и ошеломляют, и вызывают немного тревожное ощущение: кажется, что у этой музыки нет прошлого, но зато есть большое и многонаселенное будущее. Как в каком-нибудь фантастическом романе, она, эта музыка, кажется, идет по временной ленте в обратном направлении, родившись в том столетии, до которого мы еще не добрались, или, по меньше мере, в конце ХХ века. Пройдя к началу столетия и впитав по дороге большинство его новаций, она является перед растерянными слушателями 1910-х–1920-х годов гостьей из космоса» (О. Манулкина).
Открытия
«Политональность, атональность, кластеры, серии, параллельные звучания оркестров, ритмический словарь, опередивший даже нынешний авангард, микроинтервалы, эффекты перспективы, алеаторика, элемент статистики в композиции, перестановки голосов, прием добавления отдельных частей, хлесткая музыкальная шутка, незафискированная музыкальная импровизация — вот открытия, сделанные Айвзом полвека назад, когда он принялся спокойно поглощать пирог современной музыки прежде, чем каждый из нас нашел себе место за тем же столом» («И.
Стравинский — публицист и собеседник», 1988)
Балетная айвзиана
«Вопрос, оставшийся без ответа» дал название балету американского хореографа Элиота Фельда, который тот поставил на артистов Нью-Йорк Сити Балле в 1988 в Линкольн центре. Ведущие мужские партии в спектакле танцевали молодые звезды труппы Домиан Ветцл и Артур Ивенс. Полное название балета было придумано в духе Айвза и звучало длинно, как «Вопрос, оставшийся без ответа: несколько намеков на американского композитора Чарльза Айвза». Кроме «Вопроса» в нем была использованы другие короткие произведения композитора — «Фуга в четырех тональностях на тему гимна “Сияющий берег”», «Ночь при свете фонарей», «Туманы», «Память», вторая часть («В Амбаре») Второй сонаты для скрипки и фортепиано, «Старая песня прервана» и песня «Хусатоник у Стокбриджа». Кроме того, в репертуаре компании значатся и другие балеты на музыку Айвза: это «Айвзиана» Дж. Баланчина, «Ночь при свете фонарей» П. Мартинса и «Песни Айвза» Дж.
Роббинса.
Курс лекций
Самая растиражированная в сети запись The Unanswered Question принадлежит Л. Бернстайну (продолжительность 5’28”). Выдающийся композитор и дирижер не только исполнял сочинения Айвза, но и прочитал в 1973 в Гарвардском университете курс из шести лекций, которые позже были записаны на видео и изданы книгой под общим названием «Вопрос, ставшийся без ответа: шесть бесед в Гарварде».
Подготовила Екатерина БЕЛЯЕВА
без ответа | значение слова без ответа в словаре современного английского языка Longman
из словаря современного английского языка Longman unansweredun‧an‧swered /ʌnˈɑːnsəd $ -ˈænsərd/ прилагательное
1 неотвеченный вопрос не получил ответа
Многие другие вопросы остаются без ответа2. На письмо, телефонный звонок или просьбу о помощи не ответили.
Детские крики о помощи остались без ответа. Примеры из Корпуса остались без ответа • Но они оставили без ответа многие вопросы.
• Только два вопроса остались без ответа — загадочное отсутствие любой секты и тревожного невозврата Гранта. • Часто ее вопросы оставались без ответа, а ребенок просто смотрел на нее широко открытыми глазами. • Его письма в налоговую службу остались без ответа. • Тем не менее, их просьбы так и остались без ответа. • Первые два звонка остались без ответа. • Эта попытка запутать вопрос осталась без ответа, и Санта-Анна продолжал готовиться к наступлению на капитала.• Первоначальные жалобы Мессера и Ментавлоса и их родителей остались без ответа или были упрощены.Викторины
Викторины
- Пройдите наши быстрые тесты, чтобы потренировать свой словарный запас.
- У нас есть тысячи тестов из шести вопросов.
- Выберите словосочетания, синонимы, фразовые глаголы и многое другое.
Больше результатов
- остаться без ответа / незамеченным / без вознаграждения и т.
д.
д.Посмотреть все результаты
Картинки дня
Что это?
Нажмите на картинки, чтобы проверить.Слово дня умышленно сделано намеренно или запланировано
Работы Обзор записей Биографический Фотографии Цитаты Айвза Часто задаваемые вопросы Очерки и Живой Новости Книги Ссылки Присоединиться к обсуждению | Айвз использовал разные названия для этой работы, в том числе:
Айвз также соединил эту работу с «Центральным парком в темноте». Комментарий Наряду с Three Places in New England , это самый популярный номер Айвза. работа. Это также совершенно революционно, особенно учитывая его состав. Дата (1906 г.). Биограф Ян Сваффорд комментариев:
История композиции Айвз написал «Вопрос без ответа» примерно в 1906 году. поправки к работе где-то около 1930-35 гг. Переработанная версия (также известная как Версия 2), стала самой известной версией. Премьера спектакля Премьера спектакля «Вопрос без ответа» (версия 2) произошло 11 мая 1946 года. Камерный оркестр аспирантов в Джульярдской школе выполнил работу. Теодор Блумфилд дирижировал ансамбль. В этом же концерте состоялись премьеры «Центральной Парк в темноте» и Струнный квартет № 2. Версия 1 произведения не была представлена до марта 1984 года, когда Деннис Рассел Дэвис и Оркестр американских композиторов исполнили его в Нью-Йорке. Город. Запись премьеры Первая запись этого произведения была выпущена в 1951 году. (Это была Версия
2.) Уилл Лорин и Камерный оркестр Polymusic исполнили произведение
на лейбле Polymusic.  |
и назвал набор «Два созерцания». «Безответный
Вопрос» послужил движением №1.
