Читать онлайн «Проклятые», Чак Паланик – Литрес
Жизнь коротка.
Смерть бесконечна
I
Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон. Попала я сюда – в смысле, в ад – совсем недавно. Только я ни в чем не виновата. Ну если не считать того, что умерла от передоза марихуаны. Или того, что я толстая – настоящий жиртрест. Если в ад попадают из-за низкой самооценки, это как раз мой случай. Я бы с удовольствием наврала, что я стройная блондинка с большими булками. Но я толстая, и у меня есть на то веские причины.
Для начала позволь мне представиться.
Как бы точнее вербализовать ощущение себя мертвой…
Да, я знаю слово «вербализовать». Я мертвая, а не умственно отсталая!
Честное слово, быть мертвой гораздо проще, чем умирать. Тому, кто часто и долго смотрит телевизор, быть мертвым покажется совсем легко. Вообще-то и телик, и блуждание по Интернету – самая лучшая подготовка к жизни после смерти.
Очень хорошо посмертное существование иллюстрирует такая картинка: моя мама загружает ноутбук и подключается к охранной системе нашего дома в Масатлане или Банфе.
– Смотри! – Она разворачивает экран ко мне. – Снег идет!
На экране мягко светится наш дом в Милане, где за огромными окнами падает снег. Мама дистанционно, нажимая клавиши Ctrl, Alt и W, распахивает шторы в большой комнате. Нажимая Ctrl и D, она приглушает свет, и вот мы прямо из поезда, машины или самолета любуемся зимним пейзажем на экране. Клавишами Ctrl и F мама зажигает газовый камин, и мы слушаем через аудиомониторы охранной системы, как в Италии с шорохом падает снег и потрескивает пламя.
Потом мама загружается в наш дом в Кейптауне. Потом – в Брентвуде. Она может жить везде и нигде, вздыхать по закатам и листьям в любом уголке земного шара, только не там, где находится прямо сейчас. В лучшем случае – бдительная хозяйка. В худшем – вуайеристка.
Моя мама полдня могла убить за компьютером, рассматривая пустые комнаты, заполненные только мебелью. Дистанционно подстраивая термостат. Приглушая свет и подбирая под каждое помещение музыку нужной громкости.
– От взломщиков, – говорила она мне и переключалась на новую камеру, чтобы понаблюдать, как сомалийская горничная убирает в наших парижских апартаментах.
Ссутулившись над экраном компьютера, мама вздыхала:
– А в Лондоне у меня цветут рододендроны…
– Рододендроны, – поправлял ее отец, лица которого не было видно за «Таймс», открытой на разделе бизнеса.
Иногда мама хихикала и нажимала Ctrl+L, чтобы запереть в ванной находившуюся в трех континентах от нее горничную – за то, что та плохо отчистила кафель. Мать считала это забавными проказами. Этакое воздействие на окружающую среду без физического присутствия. Заочное потребление. Как хит, записанный тобой десятки лет назад, еще крутится в голове какого-нибудь китайца с дешевой фабрики, с которым ты никогда не познакомишься. Вроде бы власть, но какая-то бессмысленная и бессильная.
На компьютерном экране в нашем дубайском доме горничная ставила на подоконник вазу со свежими пионами. Мама, которая шпионила за ней по спутнику, нажимала кнопки, чтобы охладить комнату до температуры морозилки или лыжного курорта, и тратила на фреон и электричество целое состояние, пытаясь хоть на день продлить жизнь несчастному десятидолларовому букетику.
Вот что такое быть мертвой. Да, я знаю слово «заочное». Я тринадцатилетняя девочка, а не дура! А умерев, я прочувствовала «заочность» в полной мере.
Быть мертвой – это совсем как путешествие без багажа.
Быть мертвой – это по-настоящему быть мертвой, постоянно, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году… всегда.
Как передать ощущение, когда из тебя выкачивают всю кровь? Лучше не стану вам описывать. Наверное, даже не надо было говорить, что я мертвая, ведь сейчас вы, конечно, считаете себя гораздо круче. Даже толстые считают себя круче мертвых. И все-таки… Читайте. Вот оно, Мое Ужасное Признание. Сознаюсь во всем и очищу совесть, не буду ничего скрывать. Да, я мертвая. И не надо тыкать мне этим в нос.
Конечно, все мы кажемся друг другу странными и непонятными, но мертвые – страннее всех. Мы еще поймем, если какая-нибудь девица ударится в католичество или гомосексуализм, но если она сознается в собственной смерти… Мы ненавидим тех, кто не может избавиться от дурной привычки.
Смерть хуже пристрастия к алкоголю или героину, смерть – самая большая слабость. В мире, где тебя считают лентяйкой, если ты не бреешь ноги, быть мертвой и вовсе за гранью.
Будто ты сачкуешь от жизни. Плохо старалась и не реализовала свой потенциал. Слабачка! Толстая да еще и мертвая – двойная засада, уж я-то знаю.
Да, так нечестно, но даже если вам меня жалко, вы все равно чертовски довольны, что еще живы. Сидите себе и жуете кусок бедного животного, которому не повезло оказаться в пищевой цепочке ниже вас.
Я все это вам говорю не для того, чтобы вызвать сочувствие. Я девочка тринадцати лет, и я мертва. Меня зовут Мэдисон, и мне ни к чему ваша дебильная снисходительность. Да, нечестно, но люди именно такие. Каждый раз во время знакомства у меня в голове пищит язвительный голосок: «Да, я очкастая, жирная и к тому же девчонка… Но я хотя бы не гей, не негр и не еврейка!» В смысле: хотя бы такая, как есть, мне хватило ума не быть такой, как вы. Так что я не рада признаваться, что я мертвая.
Покойников все считают ниже себя, даже мексиканцы и больные СПИДом. Как в седьмом классе, когда на уроке «Влиятельные фигуры западной истории» рассказывают про Александра Великого, а в голове постоянно звучит: «Если он был таким смелым, умным и, типа, великим… чего ж он тогда умер?»
Да, я знаю слово «язвительный».
Смерть – это та Большая Ошибка, которую никто не собирается совершать. Отсюда все ваши булки с отрубями и колоноскопия. Отсюда витамины и мазки с шейки матки. Да что вы, вы никогда не умрете, круче вас только яйца. Ну и на здоровье. Натирайтесь себе дальше солнцезащитным кремом и ощупывайте, нет ли где припухлостей. Не буду портить вам Великий Сюрприз.
Только учтите: когда вы все-таки умрете, даже бомжи и умственно отсталые вряд ли захотят поменяться с вами местами. Вас слопают черви – вопиющее нарушение прав человека! Смерть наверняка незаконна, но почему-то «Международная амнистия» не собирает против нее подписи. Рок-звезды не проводят благотворительные концерты, не записывают синглы и не обещают отдать всю выручку на решение этой проблемы.
Мама сказала бы, что я опять юморю не по делу и слишком легкомысленно ко всему отношусь.
– Мэдисон, пожалуйста, перестань умничать, – вздохнула бы она. – Ты покойница. Так успокойся.
А для отца моя смерть, наверное, стала огромным облегчением. Теперь он хоть перестанет дергаться, что я его поставлю в неловкое положение… гм, своим положением. Отец часто говорил:
– Ох, Мэдисон, твоему будущему парню мало не покажется…
Это уж точно.
Когда умерла моя золотая рыбка Мистер Плюх, мы смыли его в унитаз. Когда умер мой котенок Тиграстик, я попыталась сделать то же самое, и пришлось вызывать сантехника, чтобы тот прочистил трубу тросом. Душераздирающее зрелище. Бедный Тиграстик!
Когда умерла я – не буду вдаваться в подробности, но скажем так: один мистер Изврат Извраткинс получил мое голое тело в полное распоряжение. Этот прозектор спустил мою кровь, а потом вытворял Бог знает что с моим девственным тринадцатилетним вместилищем.
Вот что я вам скажу: умершие вынуждены отказаться от всех претензий на личное пространство. И вообще, я умерла не потому, что ленилась жить. И не потому, что хотела наказать родных. Как бы я ни поливала своих предков, не думайте, что я их ненавижу.
Я даже какое-то время потусовалась рядом, посмотрела, как мама, ссутулившись над ноутбуком, нажимает на Ctrl, Alt и L, чтобы запереть двери моей комнаты в Риме, моей комнаты в Афинах, всех моих комнат по всему миру. Потом она закрыла с клавиатуры все мои шторы, включила кондиционер и электростатическую фильтрацию воздуха, чтобы на мои игрушки и одежду не села ни одна пылинка.
Понятное дело, я скучаю по родителям больше, чем они по мне: ведь они любили меня только тринадцать лет, а я их – всю жизнь. Уж простите, что не проболталась с мамой подольше, но я не хочу тупо на всех смотреть, морозить комнаты, включать и выключать свет и дергать шторы.
Я не хочу быть просто вуайеристкой.
Да, так нечестно, но земля кажется нам адом именно потому, что мы надеемся найти тут рай. Земля – это земля. Мертвые – это мертвые. Вы сами довольно скоро во всем убедитесь. И расстраиваться нет никакого смысла.
II
Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон. Только не подумай, что мне в аду совсем не нравится. Правда-правда, тут даже круто. Куда круче, чем я думала. Сразу видно, как тщательно ты продумал эти пузырящиеся, бурные океаны обжигающе горячей рвоты, эту сернистую вонь и жужжащие тучи черных мух.
Если такое описание ада вас не впечатлило, считайте это моей недоработкой. В смысле, что я вообще знаю? Любой взрослый, наверное, обмочится от страха при виде летучих мышей-вампиров и величественных каскадов вонючего дерьма. Я сама виновата: если я когда-то и представляла себе ад, то лишь как более жаркую версию «Клуба “Завтрак”»[1] – классического фильма про популярную смазливую чирлидершу, бунтаря-нарика, тупого спортсмена, парня-заучку и девчонку-психопатку, которых в наказание заставили приехать в школу в субботу и заперли в библиотеке.
Только в моей версии все книги и стулья загорелись.
Да, может, вы живой, гомосексуалист, старик или мексиканец, может, вы считаете себя круче, но зато у меня есть практический опыт. Я-то помню, как проснулась в первый день в аду, и вам придется поверить мне на слово. Да, так нечестно, но забудьте про знаменитый туннель яркого призрачно-белого света и давно усопших бабуль и дедуль, которые встречают вас с распростертыми объятиями. Кто-то, может, и сообщал вам о подобных радужных перспективах, но учтите: эти люди еще живы или прожили достаточно долго, чтобы успеть обо всем рассказать. Я вот к чему: у них было то, что называется «околосмертными переживаниями». Я же, с другой стороны, мертва. Мою кровь давно выкачали, меня давно глодают черви. По-моему, я тут больший авторитет. Ну а остальные, вроде великого итальянца Данте Алигьери, впаривают читающей публике щедрые порции наивнятины.
Так что не хотите – не читайте, только потом сами будете виноваты.
Для начала вы очнетесь на каменном полу, в мрачной клетке из железных прутьев.
Настоятельный совет: ничего не трогайте! Эти прутья ужасно грязные. На вид они даже немного склизкие, то ли от плесени, то ли от крови. Если случайно вы их все-таки коснетесь, держите руки подальше от лица и одежды – надо ведь хоть к Судному дню сохранить более или менее приличный вид.
И ни в коем случае не ешьте разбросанные повсюду сладости.
Как именно я попала в подземный мир, я еще не разобралась. Помню, где-то у обочины стоял лимузин, перед ним – шофер с белым плакатом и надписью кривыми буквами: «МЭДИСОН СПЕНСЕР». Шофер – такие никогда не говорят по-английски – был в зеркальных очках и фуражке, так что лица я почти не увидела. Помню еще, как он открыл мне заднюю дверь. Потом мы долго ехали, и сквозь темные стекла я толком ничего не рассмотрела. Впрочем, это время особо не отличалось от тысяч и тысяч часов, которые я провела между аэропортами и городами. Привез ли меня лимузин в ад, поклясться не могу, но потом я проснулась в грязнющей клетке.
Видимо, разбудил меня чей-то крик.
В аду постоянно кто-то кричит. Если вы когда-нибудь летали из Лондона в Сидней рядом с капризным младенцем, вы и так прекрасно знаете, как все в аду устроено. Незнакомцы, толпы, бесконечное ожидание и никаких событий – короче, ад покажется вам одним большим и ностальгическим приступом дежа-вю. Особенно если в самолете показывали фильм «Английский пациент». В аду, если демоны объявят, что сейчас порадуют всех голливудским фильмом, расслабьтесь: это будет или «Английский пациент», или «Пианино». Хоть бы раз показали «Клуб “Завтрак”»!
А что касается вони, вы бы побывали летом в Неаполе во время мусорного кризиса.
Я думаю, в аду кричат просто для того, чтобы послушать собственный голос и как-то развлечься. И вообще: жаловаться на ад слишком уж пошло и эгоистично. На свете есть много гадостей, которые доставляют удовольствие именно своей гадостностью. Например, мороженые пирожки с курятиной или стейк «Солсбери», которые лопаешь, когда у поварихи в интернате выходной. Или любая еда в Шотландии.
Я думаю, единственная причина, по которой мы получаем удовольствие, например, от просмотра «Долины кукол»[2], – нам комфортно убеждаться в ее низком качестве.
А вот «Английский пациент» изо всех сил старается быть проникновенным, только выходит зубодробительная скука.
Простите, что повторяюсь, но земля кажется нам адом именно потому, что мы надеемся найти тут рай. Земля – это земля. Ад – это ад. А теперь хватит выть.
Если про это помнить, то не будешь рыдать, скрипеть зубами и рвать на себе одежду, оказавшись в аду в канализационном стоке или на раскаленных добела бритвенных лезвиях. Слишком банально. Слишком… лицемерно. Словно купить билет на фильм «Жан де Флоретт», а потом громко жаловаться и возмущаться, что все актеры говорят по-французски. Или поехать в Лас-Вегас, а потом ныть о том, как там все вульгарно. Конечно, ведь даже в элегантных казино с хрустальными люстрами и витражами стоит целая армия пластмассовых игровых автоматов, которые гудят и мигают всеми огнями, чтобы привлечь ваше внимание.
В таких ситуациях те, кто воет и скулит, наверное, думают, что кому-то полезны, но на самом деле просто всех раздражают.
Второе важное правило, которое стоит повторить, – не ешьте сладости. Впрочем, вам вряд ли захочется, потому что они валяются прямо на земле и не соблазнят даже толстяков и героиновых наркоманов: всякие леденцы, затвердевшая жевательная резинка «Базука», пастилки «Сен-Сен», ириски с морской солью, лакричные желатинки «Кроуз» и шарики сладкого поп-корна.
Напоминаю: раз вы живы, негр, еврей или кто-то в этом роде (вот и славно, налегайте дальше на булки с отрубями), вам придется верить мне на слово, так что слушайте меня хорошенько.
В обе стороны от вашей клетки тянутся другие такие же, до самого горизонта. Почти во всех по одному заключенному, и почти каждый орет благим матом.
Не успела я открыть глаза, как услышала голос другой девочки:
– Не трогай прутья!
В соседней клетке стоит девочка-подросток и показывает мне свои руки, растопыривает пальцы, демонстрируя измазанные грязью ладони.
В аду, кстати говоря, ужасная плесень. Словно весь подземный мир страдает синдромом больных зданий.
Моя соседка наверняка старшеклассница, потому что на ее бедрах вполне удерживается прямая юбка, а блузку спереди оттопыривает настоящая грудь, а не какие-то там оборки или плиссировка. Тут, правда, в глаза лезет дым, да еще и летучие мыши-вампиры, но я вижу, что ее туфли от Маноло Бланика – поддельные, какие тайком покупают в Интернете за пять долларов на пиратской фабрике в Сингапуре. Если вы еще не устали, новый совет: не вздумайте умирать в дешевой обуви. Ад для обуви… в общем, ад. Все пластмассовое плавится. Так что если не хотите остаток вечности шлепать по битому стеклу босиком, когда по вас зазвонит пресловутый колокол, серьезно подумайте, не надеть ли мокасины. Желательно темные, чтобы не было видно грязи.
Девушка из соседней клетки спрашивает:
– За что тебя прокляли?
Я встаю и отряхиваю свою юбку-шорты.
– Да за курение травки, наверно.
Скорее из вежливости, чем из искреннего интереса я спрашиваю девушку о ее главном грехе.
Она пожимает плечами, тычет грязным пальцем в свои ноги.
– Носила белые туфли осенью.
Печальные туфли, однако. Эрзац-кожа уже потертая, поддельные «маноло» ни за что не отчистишь.
– Красивые туфли, – вру я, кивая на ее ноги. – Это «маноло бланики»?
– Ага, – врет она в ответ. – Дорогущие!
Еще одна примечательная особенность ада:
каждый раз, когда спрашиваешь кого-то, почему его или ее сюда сослали, в ответ услышишь «переходил улицу в неположенном месте», или «носила коричневые туфли с черной сумочкой», или еще какую-нибудь ерунду. Глупо рассчитывать на честность в аду. Впрочем, это относится и к земле.
Девушка из соседней клетки делает шаг в мою сторону и, глядя на меня, говорит:
– А ты очень хорошенькая!
Что доказывает ее беспросветную и наглую лживость. Я молчу.
– Нет, правда! Тебе нужно только ярче подвести глазки и наложить тушь!
Она уже роется в сумочке – тоже белая, поддельный «Коуч» из искусственной кожи – достает тюбик туши и компактные бирюзовые тени «Эйвон».
Грязной ладонью машет мне, чтобы я просунула лицо между прутьями.
Как показывает мой опыт, обычно девочки чрезвычайно умные – пока у них не вырастает грудь. Можете счесть это наблюдение моим предрассудком и списать все на мой юный возраст, но мне кажется, что к тринадцати годам люди достигают полного расцвета ума и личностных качеств. Как девочки, так и мальчики. Не хочу хвастаться, но думаю, что человек в возрасте тринадцати лет доходит до своей максимальной исключительности. Вспомните Пеппи Длинныйчулок, Поллианну[3], Тома Сойера и Денниса-мучителя[4]. Потом начинаются душевные конфликты, играют гормоны и рушатся гендерные ожидания. Дайте только девочкам пережить первую менструацию, а мальчикам – первую ночную поллюцию, и они мгновенно лишатся ума и таланта. Опять-таки ссылаюсь на тему «Влиятельные фигуры западной истории»: после пубертации, как между древнегреческим Просвещением и итальянским Ренессансом, надолго воцаряются темные века. Когда у девочек появляется грудь, они забывают, какими были смелыми и сообразительными.
Мальчишки тоже бывают по-своему умными и веселыми, но после первой эрекции становятся полными дебилами на ближайшие шестьдесят лет. Для обоих полов подростковый возраст превращается в ледниковый период тупости.
И да, я знаю слово «гендерный». О боги! Может, я и толстая, безгрудая, близорукая покойница, но я не дебилка.
И я в курсе: когда суперсексуальная девица старшего возраста, у которой есть бедра, груди и пышные волосы, хочет снять с тебя очки и нарисовать «дымчатые глаза», она просто пытается отправить тебя на конкурс красоты, в котором уже победила. Этакий подлый снисходительный жест. Совсем как когда богатые спрашивают бедных, где те проводят лето. Весьма попахивает бестактным шовинизмом а-ля «если у них нет хлеба, пусть едят пирожные».
Или же эта мадам – лесбиянка. В любом случае я не подставляю ей лицо, хоть она и стоит наготове, размахивая щеточкой с комками туши, как Фея Крестная – волшебной палочкой, чтобы превратить меня в дешевую версию Золушки. Если честно, всякий раз, когда я смотрю «Клуб “Завтрак”» Джона Хьюза и Молли Рингуолд заводит бедную Элли Шиди в туалет, а потом выводит с уродливыми мазками румян под каждой скулой в стиле восьмидесятых, с мажорной ленточкой на волосах, раскрасив ей губы в старомодный ярко-красный цвет, как у фарфоровой куклы (дешевая имитация самой Рингуолд, настоящей Сучки фон Сучкинс, прозомбированной журналом «Вог»), – так вот, когда бедная Элли превращается в живой рекламный постер, я всегда кричу в телевизор: «Элли, беги!» Нет, честно, я кричу: «Элли, умойся и беги оттуда скорее!»
Вместо того чтобы подставить соседке лицо, я говорю:
– Да не, не надо, пусть моя экзема немного подсохнет.
Волшебная палочка-тушь мигом отдергивается, тени и помады с грохотом падают в поддельную сумку, а их хозяйка сощуривается и ищет на моем лице красноту воспалений, чешуйки и язвочки.
Как сказала бы моя мама:
– Каждая новая горничная хочет складывать ваше белье по-новому.
Это значит: будь умнее и не позволяй другим тобой командовать.
Вокруг нас клетки, одни пустые, в других сидят одиночки. Конечно же, тупые спортсмены, бунтари-наркоманы, зануды и мизантропы – все отбывают тут вечное наказание.
Да, так нечестно, но я наверняка просижу в этой клетке много веков, притворяясь, что у меня псориаз, вокруг всякие лицемеры будут кричать и жаловаться на сырость и вонь, а моя соседка Сучка фон Сучкинс будет садиться на корточки и полировать слюной и скомканной бумажной салфеткой свои дешевые белые туфли. Даже сквозь вонь дерьма, дыма и серы я слышу аромат ее духов из магазина «Всё за доллар», похожие на фруктовый запах жевательной резинки или шипучки. Если честно, лучше бы пахло просто дерьмом, но кто сможет задерживать дыхание миллион лет подряд?
Так что я говорю просто из вежливости:
– Все равно спасибо.
Ну, что хотела меня подкрасить. – Как воспитанная девочка, я выдавливаю из себя улыбку: – Я Мэдисон.
Моя соседка чуть ли не бросается к прутьям, которые нас разделяют. Все ее груди, бедра и туфли на каблуках безмерно благодарны мне за компанию, она широко улыбается, демонстрируя фарфоровые резцы массового производства. В проколотых мочках сверкают серьги, совсем как у Клэр Стэндиш, только вульгарные, размером с монету, не с бриллиантиками, а из циркония с блестящей огранкой.
– Я Бабетт! – Уронив салфетку, она просовывает мне грязную, всю в потеках руку.
«Проклятые» отзывы и рецензии читателей на книгу📖автора Чака Паланика, рейтинг книги — MyBook.
Что выбрать
Библиотека
Подписка
📖Книги
🎧Аудиокниги
👌Бесплатные книги
🔥Новинки
❤️Топ книг
🎙Топ аудиокниг
🎙Загрузи свой подкаст
📖Книги
🎧Аудиокниги
👌Бесплатные книги
🔥Новинки
❤️Топ книг
🎙Топ аудиокниг
🎙Загрузи свой подкаст
org/BreadcrumbList»>отзывов и рецензий на книгу
jonny_c
Оценил книгу
Ты там, Чак? Это я, твой читатель. Вчера я прочитал твой очередной роман и понял, что люди, решившие, что ты исписался, ошибаются в своих выводах. Такого удовольствия от чтения я не получал со времен «Призраков». Да, я обычный среднестатистический житель этой планеты с весьма ограниченными способностями и отсутствием каких-либо талантов, но я не олигофрен и понимаю, что ты хотел сказать своим романом.
Чак, ты говоришь, что единственная причина, отчего земля нам кажется адом, заключается в том, что мы надеемся найти тут рай. Возможно ты посчитаешь меня своим безмозглым фанатом, во всем с тобой соглашающимся и очарованно заглядывающим тебе в рот, ожидая услышать очередное просветляющее изречение, но у меня тоже есть мнение на этот счет, хотя во многом ты прав. Единственное отчего земля нам кажется адом это потому, что мы давно ее превратили в ад. Ведь ты, описывая в романе устройство и сущность преисподней, показываешь нам реальный облик жизни на Земле. В твоем аду есть озера дерьма, пруды рвоты, но и у нас на Земле есть такие водоемы, в которых плавает не только дерьмо, но и всевозможные промышленные отходы, мусор и продукты нефтепереработки. В твоем царстве теней проклятые души работают в сфере телемаркетинга либо снимаются в видеороликах для порносайтов, но и у нас есть работники «Макдональса»и риэлторы, рекламные агенты и курьеры, порноиндустрия и эскорт-агенства. В твоем чистилище есть страждущие души, мечущиеся в исступлении от того, что смерть забрала у них все блага, которыми они когда-то владели, и не желающие с этим смириться, а потому запирающие сами себя в клетках и предающиеся самоуничижению, но и у нас есть индивиды, живущие в постоянном беспросветном страхе потерять то, что у них есть и добровольно загоняющие себя в рамки повседневной рутины и однообразия.
Разве это не ад? Но ведь у нас еще есть оружие массового поражения, бюрократия, коррупция, пробки на дорогах, расизм, много обещающие и мало выполняющие правители. Совсем как сатана, правда?
Чак, возможно я преувеличиваю и нахожусь под воздействием мрачной атмосферы твоего романа, но, хоть мы этого и не осознаем, жизнь на земле кажется для многих адом, а страх перед смертью еще больше усугубляет наше состояние. Возможно нам стоит успокоиться и понять, что ад не так ужасен и что большинство из нас уже сдали вступительные экзамены на зачисление в это увлекательное заведение. Чак, ты говоришь, что когда мы все-таки умрем, даже бомжи и умственно отсталые вряд ли захотят поменяться с нами местами. Конечно, ведь в смерти и в том, что скрывается за ней, нет того привычного хода времени, а неизвестность пугает и леденит душу, заставляет рисовать в воображении мрачные картины. На самом деле мы даже не догадываемся, что нас ждет в послежизни, но там наверняка все будет по-другому.
Чак, я хочу сказать, что у тебя получился чертовски увлекательный роман.
В нем узнаются все атрибуты, соответствующие твоему стилю — обилие фриков, мрачная атмосфера, цинизм, жесткое отношение к окружающей действительности и сюжет, повороты которого очень сложно предугадать. Мне понравился твой вариант ада. Очень атмосферненько знаешь ли. Я слышал, что ты работаешь над продолжением «Проклятых». Что ж с нетерпением жду, когда оно выйдет у нас в России. До встречи, Чак.
8 марта 2013
LiveLib
Поделиться
serz_komarovv
Оценил книгу
Читает в аудиоверсии Евгений Дятлов, чётко и с расстановкой.
ПРОКЛЯТЬЕ – едкое, саркастичное и местами циничное выступление умершей 13-ти летней девочки, попавшей в ад. Поэтому книга сразу напомнила выступление ныне покойного Джорджа Карлина.
ПРОКЛЯТЬЕ – чистосердечное признание во всех злодеяниях. Интересно сколько успела натворить девочка? В свои-то 13 лет?
Прикольной мне показалась разбивка глав фразой:
Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон!
Не люблю писать про персонажей и сюжет, тем более относительно Паланика – его никогда нельзя раскрывать.
Почему? Знание сюжета отобьёт желание к прочтению.
ПРОКЛЯТЬЕ – вымышленный ад, который родился в больной фантазии гения-психа. Было любопытно. Это классический Паланик, здесь есть место грязи, личностной переоценке, несуразностям, которые вы примите за норму. Чак Паланик любить делать даже самые невероятные вещи допустимыми. У вас не будет ощущения, что вы находитесь не в Аду. Вспоминается диалог из другой его книги:
Допустите малейший промах в описании незначительных подробностей – и пеняйте на себя. Во время промотура, посвященного книге «До самых кончиков», я познакомился с молодой читательницей, которая заявила, что главная героиня у меня получилась неправдоподобная. Я попросил привести хотя бы один пример – что именно показалось ей неправдоподобным в Пенни Харриган (девушке из Небраски, которая мастурбирует при помощи мумифицированного пальца покойной наставницы и терпит эротические пытки от крошечных роботов, имплантированных в ее тело самым богатым человеком на свете, пытающимся генетически воспроизвести свою давно умершую жену)
Паланик делает безумство – действительностью.
И знаете, — похоже, я поверил. Но в Аду глупо рассчитывать на честность, поэтому не верьте мне.
Хотя, и правда, верить мне не стоит…
МЫ НАХОДИМСЯ В АДУ ТОЛЬКО ДО ТОГО МОМЕНТА, ПОКА ИЩЕМ РАЙ НА ЗЕМЛЕ.
Самое интересное, как и всегда, был философский дискурс. За едкостью и саркастичностью Паланик всегда скрывает резко негативное отношение к культуре. И то, что мы словарным запасом, смысловыми конструкциями, – пытаемся изменить качество жизни.
Что о самой работе, то я лучше возьму фразу из книги:
Так что не хотите — не читайте, только потом сами будете виноваты
Достойная, но не самая лучшая книга автора.
22 октября 2022
LiveLib
Поделиться
bananamontana
Оценил книгу
«…земля кажется нам адом именно потому, что мы надеемся найти тут рай. Земля — это земля. Мертвые — это мертвые.»
«Проклятые» — одна из лучших книг моего 2013-го.
Я серьезно. Мне понравилось. Ведь я ненароком думала, что старина Чак исписался. Хорошо, что ошибалась.
Мэдисон Спенсер — дочка богатеньких родителей, голливудских звезд, выросших и повзрослевших в 70-е, чуть ли не на самом Вудстоке, купивших по дому в каждой стране, усыновляющих детей ради пиар-акций и раскрутки фильмов. Папа Мэдисон вместо разговора о том, откуда берутся дети, показывает ей порно, а мама — поздравляет дочь с восьмилетием в тринадцатый день рождения.
Тринадцатилетняя мертвая девочка попадает в ад. А, каково? Чак, я уже на крючке. А попадает она туда из-за курения травки. Что? За это отправляют в ад? А что же представляет из себя этот ад?
Ад — это сборище низвергнутых богов, отринутых людьми, которые нашли себе новых идолов. Ад — это залежи перхоти, озера рвоты, реки крови и болота выкидышей. Чак, ты серьезно? Мы и в аду будем плескаться в своих же отходах? То есть, никаких отличий от живого мира? Крючок все глубже вонзается в мою плоть. Чак, ты правда хорошо поработал над описанием ада.
«Оказывается, каждому живому человеку позволяется использовать слово на букву «X» не больше семисот раз.»
И еще куча таких правил. Следует только посигналить больше, чем дозволено, — и вы в аду. Или произнести слово «ниггер». Или бросить окурок мимо урны. Вы считаете, что попали в ад незаслуженно? Тогда к вашим услугам тест на праведность. Иисус — ваш спаситель? Вы не буддист? Гомосексуализм — извращение? Ответьте на эти и многие другие вопросы, и, возможно, ваше дело пересмотрят. Вдруг вы попали в ад по ошибке? Вдруг вы вообще умерли по ошибке?
«Парадокс: неужели Бог расист, гомофоб, ярый антисемит? Или он проверяет на вшивость меня?»
«Проклятых» занятно почитать даже ради списка знаменитостей, попавших в ад. И дело не ограничится Гитлером и Елизаветой Батори. Когда я читала некоторые сцены, мне хотелось попасть в преисподнюю. Кто откажется надрать Адольфу его фашистский зад?
Но самое интересное — это главная героиня и то, как она справляется со смертью.
Для нее это нечто естественное, неизбежное, да и не самое плохое. Точнее, самое лучшее. Хотела бы я уметь рассуждать так же, как она, тогда и бояться будет нечего. Да и кто будет опасаться смерти после такого романа? О, моя грешная душонка попадет в геену огненную, чему я тихонько радуюсь, ведь как гласит до одури популярная цитата: «в раю хорошо, но в аду знакомых больше». Но я этого больше никому не скажу, ведь за сумасшедшую примут.
Чак, у тебя получился отличный экскурс в древнюю мифологию и демонологию и путеводитель по загробной жизни. Мой вывод: читать и наслаждаться/ужасаться.
26 февраля 2013
LiveLib
Поделиться
GreenHedgehog
Оценил книгу
Я не назвал бы себя ярым поклонником этого автора. «Бойцовский клуб» прочитал лишь после просмотра фильма. «Удушье» – на автомате после «Бойцовского клуба» и уже даже и не помню о чем там. Ну а эту книжку тоже совершенно случайно перехватил – как обычно прочитал в «Мире Фантастики» рецензию.
Решил прочитать – завязка этого действия показалась интересной, этакий Данте в современном Аду.
Да, стоит признать, автор нам нарисовал интересную такую картину загробного мира, этого у него не отнять. Неплохо умудрился потанцевать на религиозных ценностях – в его картине мира попасть в ад – проще простого. Пописать в бассейн, например, ну а так как это действует и на детях, то большинство людей уже считай прописаны в аду. Правда, кто при таких условиях оказывается в раю – неизвестно. Не забыл тыкнуть палочкой атеистов – все кости динозавров «силы зла» умудрились специально закопать, чтобы сбить с толку людей. Ну и заодно досталось тем, кого вопросы религии не волнуют. Ведь вся жизнь в аду – это тоже самое, что и жизнь на земле, только в ней куда больше нелогичности и непонятности. Никто никого здесь не жарит на кострах, не варит в котлах и не стегает плетью — люди сами себе строят ад всевозможными способами, по мере сил и способностей.
Автор в этой книги тщательно блюдет свое звание — «мастер эпатажа».
Море насекомых, океан спермы, болото выкидышей – поставки напрямую с Земли. Так что все это растет без остановки. Битва с Гитлером за его усы, и побег от демонов всех видов и национальностей – все это здесь нормальное положение дел. Про способ завоевания расположения демоницы стоит упомянуть отдельно. Очень уж он оригинальный и в стиле автора. Эпатаж так и прет, ага. Туда же идет и смерь героини, её взаимоотношения с родителями, которые подсовывали ей легкие наркотики и вели разговоры о радостях секса. Чак Паланик в своем стиле и образе.
В минусах – главная героиня. Нет, даже не так. В минусах — несоответствие главной героини и её мыслей и действий. Вроде бы и тринадцать лет, и пусть даже какое-то интеллектуальное развитие продвинутое есть. Но не верится в то, что тринадцатилетняя девочка способна так рассуждать о хиппи или о различных социальных явлениях, происходящих в мире. Когда она описывает нам своих подружек Шлюшек де Шлюшкович – это еще нормально и в это веришь. А вот моменты борьбы с обитателями ада и набора собственной армии – это выглядит как-то чужеродно.
С другой стороны, все это лишь усугубляет ощущение ада как чего-то алогичного и непонятного.
Картины ада, на мой взгляд, заслуживают просто отличной оценки. И даже не сами картины, а вот это ощущение, которое нам пытаются нарисовать. Какой-то безысходности и уныния. Никакой логики здесь нет. Клетка открывается с легкостью, главное не касаться решетки. Весь ад – это лишь продолжение Земли. Многие даже могут не заметить разницы, попав сюда после смерти. Всю свою жизнь мы живем в надежде, что все это закончится однажды, и мы попадем в рай, где все будет хорошо. Или куда-нибудь в другое место – реинкарнация или что-то в этом роде. Но, по мнению Чака все наши жизни закончатся в аду, а это все то же самое, только еще более запущенное, чем то, где мы сейчас обитаем. И плюс еще – вот отсюда-то нам уже никуда не деться. Все будет длиться вечность. Никакой надежды на лучшее. Кто-то будет страдать по своей воле, кто-то доводить людей на земле до белого каления своими телефонным звонками, ну а кто-то поставлять порно в мир людей.
Ну и сам Сатана, способный поколебать в уверенности даже главную героиню (кто-то назвал его добрым? Окститесь).
Так что книга для меня оказалась такой вещью в себе. Интересные задумки, какой-то исключительно рваный ритм, который можно было бы как-то сгладить. Очевидные мысли, до которых иногда сложно додуматься, просто за счет их очевидности. Обилие эпатажа в стиле автора. Но при этом – это всего лишь первая часть. Стоит, на мой взгляд, подождать продолжения и уже судить обо всем этом целиком. Пока выглядит, словно несобранный пазл, с вроде бы интересной картинкой. Вергилий с Алисой прогуливаются по аду поколения Макдональдс. Посмотрим, что нам предложат во второй части.
19 января 2014
LiveLib
Поделиться
sleits
Оценил книгу
Старовата я стала для Паланика. Может быть лет двадцать назад книга меня и удивила бы, а сейчас ничего кроме скуки во время прочтения я не испытывала. А может быть просто «Проклятые» далеко не лучшая книга автора и стоит дать автору ещё один шанс меня заинтересовать.
Очень давно я читала три книги автора, но совершенно не помню, понравились они мне или нет. Видимо понравились, если я прочитала целых три книги. «Проклятых» я прочитала ровно треть. Пожалуй хватит. Не впечатляют меня ни мерзости, ни эпатаж, которым автор тычет в нос читателю. Видали и более впечатляющие и мерзкие сцены. А сам сюжет абсолютно неинтересен. Очень жаль…
Инстаграм @kniga_travel
24 января 2019
LiveLib
Поделиться
Александрий
Оценил книгу
Замечательно!
20 октября 2015
Поделиться
gaga_g…@mail.ru
Оценил книгу
Прекрасная книга
21 мая 2017
Поделиться
Вика Жаркая
Оценил книгу
Прочитала большинство произведеий Чака Паланика. Очень его люблю за те книги, но «это» высосано из пальца.
Похоже одновременно и на его «Дневник» и на графоманскую «Гору Фудзи» — Пелевина.
И второе сравнение — не комплимент.
24 ноября 2021
Поделиться
iri…@yandex.ru
Оценил книгу
Само по себе занятно. Но от автора Колыбельной и Удушья ждёшь все же больше
1 октября 2015
Поделиться
Премиум
(419 оценок)
Читать книгу: «Проклятые»
Чак Паланик
О проекте
Что такое MyBook
Правовая информация
Правообладателям
Документация
Помощь
О подписке
Купить подписку
Бесплатные книги
Подарить подписку
Как оплатить
Ввести подарочный код
Библиотека для компаний
Настройки
Другие проекты
Издать свою книгу
MyBook: Истории
Проклятые Чака Паланика, Мягкая обложка
I.
Ты здесь, сатана? Это я, Мэдисон. Я только что попал сюда, в ад, но в этом нет моей вины, разве что я умер от передозировки марихуаны. Может быть, я в аду, потому что я толстый — настоящий поросенок. Если вы можете отправиться в ад за низкую самооценку, то я здесь именно поэтому.
Хотел бы я соврать и сказать вам, что я худой, как кость, со светлыми волосами и большими татами. Но, поверьте мне, я толстая по очень веской причине.
Для начала позвольте представиться.
Как лучше всего передать ощущение смерти . . .
Да, я знаю слово передать. Я мертв, а не умственно отсталый.
Поверь мне, быть мертвым гораздо проще, чем умирать. Если вы можете много смотреть телевизор, то смерть будет легкой задачей. На самом деле, просмотр телевизора и серфинг в Интернете — действительно отличная практика для того, чтобы быть мертвым.
Самый близкий способ описать смерть, это сравнить ее с тем, когда моя мама включает свой ноутбук и взламывает систему наблюдения нашего дома в Мазатлане или Банфе. «Смотрите, — говорила она, поворачивая экран боком, чтобы я мог видеть, — идет снег». На компьютере мягко светился бы интерьер нашего миланского дома, гостиная, за большими окнами падал снег, а на большом расстоянии, удерживая нажатыми клавиши Control, Alt и W, моя мама раздвигала бы шторы в гостиной.
весь путь. Нажимая клавиши Control и D, она приглушала свет с помощью пульта дистанционного управления, и мы оба сидели в поезде, в арендованном городском автомобиле или на борту арендованного самолета, наблюдая за красивым зимним видом из окон этого пустого дома. отображается на экране ее компьютера. Клавишами Control и F она разжигала огонь в газовом камине, а мы слушали тишину падающего итальянского снега, треск пламени через аудиомониторы охранной системы. После этого моя мама вводила в систему наш дом в Кейптауне. Тогда войдите в систему, чтобы посмотреть наш дом в Брентвуде. Она могла быть одновременно всеми местами, но не местом, любуясь закатами и листвой везде, кроме того места, где она была на самом деле. В лучшем случае часовой. В худшем случае вуайерист.
Моя мама убьет полдня за своим ноутбуком, просто глядя на пустые комнаты, забитые нашей мебелью. Настройка термостата с помощью дистанционного управления. Выключение света и выбор нужного уровня тихой музыки для каждой комнаты.
«Чтобы держать грабителей в недоумении», — говорила она мне. Она переключалась с камеры на камеру, наблюдая, как сомалийская горничная убирает наш дом в Париже. Сгорбившись над экраном компьютера, она вздыхала и говорила: «Мои крокусы цветут в Лондоне. . . ».
Из-за открытого делового раздела «Таймс» мой папа говорил: «Множественное число — крокусы».
Вероятно, тогда моя мама хихикнула бы, нажимая клавиши Control и L, чтобы запереть горничную в ванной с трех континентов, потому что плитка не выглядела должным образом отполированной. Ей это казалось безнравственным, хорошим развлечением. Он влияет на окружающую среду, не присутствуя физически. Потребление заочно. Как если бы хит, который вы записали несколько десятилетий назад, до сих пор занимает умы китайского потогонного рабочего, которого вы никогда не встретите. Это сила, но какая-то бессмысленная, бессильная сила.
На экране компьютера служанка ставила на подоконник нашего дома в Дубае вазу, наполненную свежесрезанными пионами, а мама шпионила по спутнику, выключая кондиционер, все холоднее и холоднее, постукивая по клавише через ее беспроводная связь, охлаждающая этот дом, эту единственную комнату, холодную мясную кладовку, холодную лыжную трассу, тратя королевский выкуп на фреон и электроэнергию, пытаясь заставить обреченные десять баксов хорошеньких розовых цветов продержаться еще один день.
Вот что значит быть мертвым. Да, я знаю слово заочно. Мне тринадцать лет, я неглуп — и, будучи мертвым, о боги, понимаю ли я, что такое отсутствие.
Быть мертвым — это суть путешествия налегке.
Быть мертвым-мертвым означает безостановочно, двадцать четыре/семь, триста шестьдесят пять дней в году . . . навсегда.
Каково это, когда из тебя всю кровь выкачивают, не хочешь, чтобы я описывал. Наверное, мне даже не следует говорить тебе, что я умер, потому что теперь ты, без сомнения, чувствуешь себя ужасно превосходящим. Даже другие толстяки чувствуют себя выше Мертвецов. Тем не менее, вот оно: мое отвратительное признание. Я признаюсь и признаюсь. Я из шкафа. Я мертв. Теперь не держи на меня зла.
Да, мы все кажемся друг другу немного таинственными и нелепыми, но никто не выглядит таким чуждым, как покойник. Мы можем простить какому-нибудь незнакомцу его выбор исповедовать католицизм или участвовать в гомосексуальных актах, но не его подчинение смерти.
Мы ненавидим отступников. Хуже, чем алкоголизм или героиновая зависимость, смерть кажется величайшей слабостью, и в мире, где люди говорят, что вы ленивы, потому что не бреете ноги, смерть кажется абсолютным недостатком характера.
Это как если бы вы уклонились от жизни — просто не приложили достаточно серьезных усилий, чтобы полностью реализовать свой потенциал. Вы бросивший! Быть толстым и мертвым — позвольте мне сказать вам — это двойной удар.
Нет, это нечестно, но даже если тебе меня жалко, ты, наверное, чертовски самодовольна тем, что живешь и, без сомнения, жуешь набитый ртом какое-то бедное животное, которое имело несчастье жить под тобой на пищевой цепи. Я говорю вам все это не для того, чтобы вызвать ваше сочувствие. Мне тринадцать лет, я девочка, и я умер. Меня зовут Мэдисон, и последнее, что мне нужно, это твоя глупая снисходительная жалость. Нет, это несправедливо, но так поступают люди. В первый раз, когда мы встречаем другого человека, коварный тихий голосок в нашей голове говорит: «Я могу носить очки, быть толстым в бедрах или девушкой, но по крайней мере я не гей, не черный и не еврей».
Значение: я могу быть собой, но, по крайней мере, у меня есть здравый смысл не быть ВАМИ. Поэтому я не решаюсь даже упомянуть, что я мертв, потому что все уже чувствуют себя чертовски выше мертвых людей, даже мексиканцы и больные СПИДом. Это похоже на то, как когда вы изучаете Александра Македонского на уроке «Влияния западной истории» в седьмом классе, в вашей голове постоянно крутится: «Если бы Александр был таким храбрым и умным и… . . Большой . . . почему он умер?
Да, я знаю слово «коварный».
Смерть — это Единственная Большая Ошибка, которую никто из нас НИКОГДА не собирается совершать. Вот почему кексы с отрубями и колоноскопия. Вот почему вы принимаете витамины и делаете мазки Папаниколау. Нет, не ты — ты никогда не умрешь — так что теперь ты чувствуешь себя выше меня. Ну иди и думай так. Продолжайте смазывать кожу кремом для загара и ощупывать себя на наличие комочков. Не дай мне испортить Большой Сюрприз.
Но, если честно, когда ты умрешь, наверное, даже бомжи и дебилы не захотят поменять тебя местами.
Я имею в виду, черви съедят тебя. Это как полное нарушение всех ваших гражданских прав. Смерть должна быть незаконной, но вы не видите, чтобы Amnesty International начинала какие-либо кампании по написанию писем. Вы не увидите, чтобы какие-нибудь рок-звезды объединились, чтобы выпустить хит-синглы, а все вырученные средства пойдут на то, чтобы решить, что МОЕ лицо изгрызено червями.
Моя мама сказала бы тебе, что я слишком легкомысленна и бойка во всем. Моя мама говорила: «Мэдисон, пожалуйста, не будь такой умницей». Она говорила: «Ты мертв; теперь просто успокойся».
Наверное, то, что я умер, стало огромным облегчением для моего отца; таким образом, по крайней мере, ему не придется беспокоиться о том, что я опозорю его своей беременностью. Мой папа обычно говорил: «Мэдисон, какой бы мужчина ни остался с тобой, у него будут заняты руки. . . ». Если бы мой отец только знал.
Когда моя золотая рыбка Мистер Вигглс умер, мы спустили его в унитаз. Когда мой котенок, Полосатый Тигр, умер, я попытался сделать то же самое, и нам пришлось вызывать сантехника, чтобы скрутить трубы.
Какой большой беспорядок. Бедный Тигровый Полосатый. Когда я умер, я не буду вдаваться в подробности, но скажем, какой-нибудь гробовщик мистер Извращенец МакПерверт увидел меня голой, выкачал из меня всю кровь и совершил Бог знает какие безумные плотские шалости с моей девственной тринадцатилетней… старое тело. Вы можете называть меня бойким, но смерть — это самая большая шутка. После всех перманентных завивок и уроков балета, за которые заплатила моя мама, я получаю горячую ванну с языком от какого-то пузатого, развратного парня из морга.
Я могу сказать тебе, что когда ты умрешь, тебе придется отказаться от своих требований о границах и личном пространстве. Просто поймите, я умер не потому, что мне было лень жить. Я умер не потому, что хотел наказать свою семью. И сколько бы я ни поносила своих родителей, не думайте, что я их ненавижу. Да, какое-то время я бродил вокруг, наблюдая, как моя мама сгорбилась над своим ноутбуком, нажимая клавиши Control, Alt и L, чтобы запереть дверь моей спальни в Риме, моей комнаты в Афинах, всех моих комнат по всему миру.
После этого она нажала на клавиатуре, чтобы закрыть все мои шторы, выключить кондиционер и активировать электростатическую фильтрацию воздуха, чтобы даже пыль не оседала на моих куклах, одежде и мягких игрушках. Это просто имеет смысл, что я должен скучать по своим родителям больше, чем они скучают по мне, особенно если учесть, что они любили меня только тринадцать лет, а я любил их всю свою жизнь. Простите меня за то, что я не задерживаюсь дольше, но я не хочу быть мертвым и просто наблюдать за всеми, пока я охлаждаю комнаты, мерцаю светом и открываю и закрываю шторы. Я не хочу быть просто вуайеристом.
Нет, это несправедливо, но то, что делает землю похожей на ад, это наше ожидание, что она должна ощущаться как рай. Земля есть земля. Мертв мертв. Вы узнаете это сами достаточно скоро. Если вы расстроитесь, это не поможет ситуации.
II.
Ты здесь, сатана? Это я, Мэдисон. Пожалуйста, не думайте, что я не люблю ад. Нет, правда, это слишком круто. Тонны лучше, чем я ожидал.
Честно говоря, видно, что вы очень долго работали над бурлящими, бушующими океанами обжигающе горячей рвоты, вонючим запахом серы и тучами жужжащих мошек.
Если моя версия Ада не произвела на вас впечатления, считайте это моим собственным недостатком. Я имею в виду, что я знаю? Наверное, любой взрослый человек глупо обоссался бы, увидев летающих летучих мышей-вампиров и величественные водопады вонючих какашек. Без сомнения, вина полностью лежит на мне, потому что если я когда-либо представлял ад, то это была пламенная версия классического голливудского шедевра «Клуб завтраков», населенный, давайте вспомним, гиперсоциальной, симпатичной чирлидершей, мятежной стоунеркой, тупой футболист, мозговитый выродок и человеконенавистнический психопат, все запертые вместе в своей школьной библиотеке, выполняя отработку в обычную субботу, за исключением того, что каждая книга и стул полыхают в огне.
Да, вы можете быть живым и геем, или старым, или мексиканцем, командующим этим надо мной, но учтите, что у меня был реальный опыт пробуждения в мой первый день в аду, и вам просто нужно принять мой словом, на что все это похоже.
Нет, это несправедливо, но вы можете забыть о легендарном туннеле яркого спектрально-белого света и о том, что вас приветствуют распростертые объятия ваших давно умерших бабушки и дедушки; возможно, другие люди сообщали об этом блаженном процессе, но учтите, что эти люди в настоящее время живы или прожили достаточно времени, чтобы сообщить о своей встрече. Я хочу сказать: этим людям нравилось то, что четко обозначено как «околосмертный опыт». Я, с другой стороны, мертв, моя кровь давно выкачана, а черви жуют меня. В моей книге это делает меня высшим авторитетом. Другие люди, вроде известного итальянского поэта Данте Алигьери, к сожалению, просто подбросили щедрую порцию манерного вымысла на читающую публику.
Таким образом, игнорируйте мой рассказ об аде на свой страх и риск.
Во-первых, вы просыпаетесь, лежа на каменном полу внутри довольно мрачной камеры, состоящей из железных решеток; и прислушайтесь к моему строгому совету — ничего не трогайте. Решетки тюремных камер грязные.
Если вы случайно прикасаетесь к прутьям, которые выглядят немного склизкими от плесени и чужой крови, НЕ прикасайтесь к своему лицу или одежде, если у вас есть стремление оставаться красивым до Судного Дня.
И НЕ ешьте конфеты, которые вы увидите разбросанными по земле.
Точный способ, которым я попал в подземный мир, остается немного неясным. Я помню, как шофер стоял где-то у обочины, рядом с припаркованным черным «Линкольном Таункаром», держа в руках белую табличку с моим именем, МЭДИСОН СПЕНСЕР, написанным ужасным почерком, написанным заглавными буквами. Шофер — эти люди никогда не говорят по-английски — был в солнцезащитных очках с зеркальными стеклами и в фуражке с козырьком, так что большая часть его лица была скрыта. Я помню, как он открыл заднюю дверь, чтобы я мог войти; после этого была долгая поездка с настолько темными стеклами, что я почти не мог видеть, но то, что я только что описал, могло быть любой из десяти миллиардов поездок, которые я совершил между аэропортами и городами.
Доставила ли меня таункар в ад, я не могу поклясться, но следующее, что я очнулся в этой грязной камере.
Наверное, я проснулся от того, что кто-то кричал; в аду всегда кто-то кричит. Любой, кто когда-либо летал из Лондона в Сидней, сидя рядом с суетливым младенцем или где-то рядом с ним, без сомнения попадет прямо в гущу событий в аду. Что с незнакомцами, толпой и, казалось бы, бесконечными часами ожидания, пока ничего не произойдет, для вас Ад будет ощущаться как один долгий ностальгический приступ дежа вю. Особенно, если вашим фильмом в полете был «Английский пациент». В аду, когда демоны объявляют, что собираются угостить всех знаменитым голливудским фильмом, не слишком радуйтесь, потому что это всегда «Английский пациент» или, к сожалению, «Пианино». Это никогда не клуб «Завтрак».
Что касается запаха, то Ад далеко не так ужасен, как Неаполь летом во время забастовки мусора.
Если вы спросите меня, люди в аду просто кричат, чтобы услышать собственный голос и убить время.
Тем не менее, жаловаться на ад кажется мне несколько очевидным и самодовольным. Как и во многих случаях, когда вы рискуете испытать себя, прекрасно зная, что они будут ужасными, на самом деле основное удовольствие заключается в их самой врожденной вредности, например, есть замороженные куриные пироги Swanson в школе-интернате или банкетный замороженный стейк Солсбери на вечеринке повара. Или есть действительно что-нибудь в Шотландии. Позвольте мне рискнуть предположить, что единственная причина, по которой мы наслаждаемся некоторыми видами времяпрепровождения, такими как просмотр киноверсии «Долины кукол», связана с удобством и фамильярностью присущего ей низкого качества.
Проклятые Чака Паланика – обзор | Чак Паланик
За 15 лет и 11 романов Чак Паланик провел своих персонажей через ад; за знаменитым конфликтным офисным работником в его дебюте «Бойцовский клуб » последовали самоубийства, террористы, одержимые художники, обезображенные модели и встревоженные порнозвезды.
Его работа также наказала публику одним печально известным рассказом «Кишки», прославившимся своей способностью вызывать обмороки на публичных чтениях. Его новый роман буквально погружает 13-летнего рассказчика в преисподнюю, но настроение подмигивающей ностальгии в сочетании с мешаниной культурных отсылок и бесцельно плутовской структурой делают произведение гораздо более солнечным, чем может предложить автор или место действия.
«Ты здесь, сатана? Это я, Мэдисон», — начинает каждую главу отважная героиня, кивая на классику Джуди Блюм о девичьей тревоге подросткового возраста Ты здесь, Боже? Это я, Маргарет . Типичный подросток — настолько эмоционально нуждающийся, что она жаждет внимания дьявола — Мэдисон беспокоится о том, что она слишком толстая и слишком умная, а также слишком мертвая, поскольку она постоянно отпускает поток шуток о загробной жизни. «Если вы можете много смотреть телевизор, то быть мертвым будет несложно. На самом деле просмотр телевизора и серфинг в Интернете — действительно отличная практика для того, чтобы быть мертвым».
Ад Паланика — это сумрачный ландшафт, состоящий из грязных клеток, дрейфующих дюн из перхоти и обрезков ногтей на ногах, а также разбросанных дешевых леденцов (из тех, что «даже толстяки и героиновые наркоманы не едят»). Естественно, он лежит на классических вечных муках, жертвах, регенерирующих после того, как их сожрали демоны или разорвали на части. Когда Мэдисон не вспоминает о своей прошлой жизни со своими родителями-киномагнатами, усыновившими сирот, Мэдисон приглашает нас на экскурсию по своим отвратительным достопримечательностям – пруду с рвотой, дерьмовому озеру, реке горячей слюны, болоту неполных абортов. , Океан израсходованной спермы – в компании «мозговика, спортсмена, бунтаря и королевы бала», заблудших парней, смоделированных по школьным стереотипам из ее любимого фильма, Клуб Завтрак .
Джон Хьюз — не единственный пробный камень культуры. Так же как Данте и Джейн Эйр , Паланик часто ссылается на Свифта, другого сатирика, сильно увлеченного телесным отвращением: есть бробдингнегская сцена, в которой Мэдисон умиротворяет гигантского плотоядного демона, ублажая его отрубленной головой панка-подростка.
Но, несмотря на обильные рассуждения о демонологии («Леонард шепчет мне, что это свергнутый с престола кельтский бог оленей»), ад Паланика больше обязан Южный парк , чем Инферно или Путешествия Гулливера . В его изображении преступного мира также есть чрезмерная фамильярность как место измельчения бюрократии и тривиальных мучений, бесконечных залов ожидания, где сиденья заминированы жевательной резинкой. Ад оказывается версиями ада для других людей.
Путешествие в подземный мир и исповедь девочки-подростка — оба жанра повествования с жесткими условностями, и по мере того, как прогресс Мэдисон продолжается, а Паланик остается верным каждому из них, мы получаем странную смесь между ними. Понимая, что «маленькие милые девчонки вроде меня позволяют мудакам управлять миром», Мэдисон наконец набралась уверенности в себе, чтобы заявить о себе, но вместо того, чтобы противостоять школьным хулиганам, она смахивает Гитлеру усы и публично вербует его нацистских последователей.
работает по осушению Потных Болот. К концу книги она самая популярная девушка в аду.
Его более едкая сатира предназначена для живых, фокусируясь, как всегда, на нашем маниакальном солипсизме и безэмоциональном самомнении; и в этом романе, в частности, о нашем отказе смотреть смерти и старению в глаза, а также о материалистической тактике, которую мы используем, чтобы отвлечься от пустоты. «Не то, чтобы вы когда-нибудь на самом деле собирались умереть», — неоднократно иронизирует Мэдисон над читателем. «Не с вашими часами, потраченными на аэробные упражнения». Режим ухода матери Мэдисон мог способствовать небольшой экономии: «Для моих родителей смерть была просто логическим, хотя и экстремальным результатом недостаточного отшелушивания кожи».
В своих лучших проявлениях Паланик безжалостен, как в длительном лингвистическом эксперименте Пигмей , его романе 2009 года о антиамериканском студенте по обмену, проникающем на Средний Запад. Но «Проклятые » не хватает этого стального фокуса, он скатывается к повторению и несущественной подделке, отмечая время в жанрах, в которых он обитает, а не искажая их из формы.
