Упорядоченный хаос залива Монтерей — ФПФЭ
Если среди движущихся случайных вихрей найти когерентную структуру, то их движение больше не будет казаться таким уж случайным
США сейчас самая богатая страна в мире. Даже если бы от нее отделилась Калифорния, она все равно осталась бы самой богатой. Но Калифорния была бы второй. Среди главных ее богатств были бы богатства природные. Фото ( Creative Commons license ): gailf548
Залив Монтерей представляет собой одно из самых живописных мест
калифорнийского побережья США. Здесь
находится знаменитый Монтерейский аквариум (The
Monterey Bay Aquarium in Monterey) и очень крупный подводный каньон,
из-за которого возникают резкие перепады глубин. Хотя на 82%
площади акватории глубина воды не превышает 100 м, под 5% она
превышает 400 м.
Дополнительная сложность в решении поставленной задачи связана
с тем, что как преобладание мелководья, так и резкие перепады глубин
приводят к преимущественно турбулентному движению воды.
Турбулентности, неустойчивые вихри в атмосфере играют определяющую роль в формировании погоды. Фото: NOAA, OAR/ERL/National Severe Storms Laboratory
Структуры хаоса
В истории теоретического проникновения в тайны хаоса обычно
выделяется несколько важных этапов. Сначала немецкий физик XIX века Рудольф
Клаузиус (Rudolf
Julius Emanuel Clausius, 1822–1888) обнаружил новую физическую
величину — энтропию. Как и температура, энтропия является функцией
термодинамического состояния системы, однако в отличие от температуры
её смысл долгое время оставался неясным. Ситуация значительно прояснилась
после того, как другой немецкий физик Людвиг Больцман (Ludwig
Boltzmann, 1844–1906) нашел связь между термодинамикой и статистической
физикой. Он, в частности, обнаружил, что энтропия довольно просто связана
с количеством способов, которыми заданное макросостояние системы (например,
известные температура и давление идеального газа) реализуется
на микроуровне (например, скоростей и положений атомов или молекул),
и поэтому её можно было использовать как меру хаоса.
И хотя на теоретическом уровне программу Больцмана реализовать
в полной мере не удалось, его идеи привели к появлению
в ХХ веке целой новой науки — теории хаоса.
В её развитии сыграли большую роль усилия физиков и химиков
брюссельской школы, а их результаты получили широкий общественный
резонанс после выхода в свет интеллектуального бестселлера «Порядок
из хаоса», принадлежащего перу главы этой школы, лауреата Нобелевской
премии по химии Ильи Романовича Пригожина (Ilya
Prigogine, 1917–2003), и журналистки и философа Изабеллы
Стенгерс (Isabelle
Stengers). Особенно идеи Пригожина полюбились философам
и культурологам. Среди тем, исследовавшихся физиками, а потом
перекочевавших в книги философов, процессы самоорганизации — иначе
говоря, спонтанное возникновение порядка в хаотических структурах,
— и проявление хаотического поведения в системах, которые ранее
считались абсолютно предсказуемыми.
При турбулентном движении жидкости образование и распад каждого конкретного вихря — случайный процесс. Но когерентные структуры ведут себя вполне регулярным и предсказуемым образом. Только увидеть их можно исключительно в компьютерной модели. Фото: G HallerDepartment of Mechanical Engineering, MIT
Частым наглядным примером аттрактора служит кольцо дыма, выдыхаемого
курильщиком. Хотя частицы дыма беспорядочно «растаскиваются» потоками воздуха,
они некоторое время движутся вокруг замкнутых линий, создавая иллюзию объемного
тела. Но кроме такого аттрактора, возникающего из некоторого
статистического «притяжения» (от латинского слова adtrago —
притягиваю), существуют и прямо противоположные по смыслу
структуры — отталкивающие движущиеся частицы прочь. Для таких
структур — их стали называть «отталкивающими когерентными структурами»
(repulsive coherent structures) — уже нет наглядного образа, вроде дымового
кольца или даже «бабочки Лоренца» (Lorentz’s
Butterfly).
Понятие «когерентной структуры» используют не только физики. Вот что, к примеру, пишет в книге «Динамика неоднозначности» нейробиолог Джузеппе Кальоти (Giuseppe Caglioti): «Неупорядоченные в начале сенсорные стимулы начинают коррелировать и организуются в мозгу в упорядоченные когерентные структуры, которые затем и превращаются в мысль».
Подсматривание за теоретическими концептами
Только относительно недавно выяснилось, что увидеть отталкивающую когерентную
структуру все-таки можно, хотя сделать это значительно сложнее, чем
просто пускать дым кольцами. Подходящую экспериментальную установку создали
Джордж Галлер (George Haller)
и Гарри Суинни (Harry
Swinney): это наполненный водой цилиндрический сосуд полуметровой высоты
с проделанными в днище специальными отверстиями, через которые воду
можно было и закачивать в сосуд, и сливать из него.
Визуализировать турбулентное движение можно при помощи высокоскоростной цифровой кинокамеры. Мелкие шарики берутся с каждого второго кадра, крупные — с каждого тридцатого. Цветом шарика обозначена его скорость — синие движутся очень медленно, а скорость красных достигает 1м/с. Фото: Max Planck Institute for Dynamics and Self-Organization
Численная имитация процесса движения шариков позволяет определить, при каких
условиях возникают те или иные когерентные структуры. При этом эволюция
системы может проходить так, что притягивающие структуры могут превращаться
в отталкивающие и наоборот.
Утонувший аттрактор
Совершенно очевидно, что и хаотичное движение воды в заливе Монтерей — одна из таких же иллюзий. Надо только научиться находить невидимые когерентные структуры. В ходе исследований выяснилось, что условия существования населяющих бухту морских форм жизни в значительной степени определяются тем, как именно расположены по отношению к берегам залива притягивающие и отталкивающие когерентные структуры. В частности, масштаб губительных последствий сброса воды от стоящего на берегу завода определяется тем, позволяет ли сложившаяся конфигурация когерентных структур сбросам вытекать из залива в океан.
Фотография залива Монтерей, выполненная со спутника
NASA.
Спутниковые наблюдения позволяют постоянно следить и за переменами
поверхностной температуры воды в заливе, и ее циркуляцией. Фото: MODIS
Airborne Simulator/NASA
Радары стоят на берегу залива с 2003 года, когда исследователи
из Принстонского университета (Princeton University) надеялись
с их помощью непосредственно установить, где именно в заливе
находятся когерентные структуры. Тогда-то и выяснилось, что
перемещающаяся по акватории залива отталкивающая когерентная структура
периодически загораживает место сброса горячей воды, препятствуя
её проникновению в открытое море. Основываясь на информации
радарного зондирования, группе под совместным руководством Галлера и физика
Франсуа Лекьена (François
Lekien) удалось определить, что «период» этого движения равен приблизительно
четырем дням. И даже этот очень приблизительный результат позволил Лекьену
и Галлеру сделать предложение по минимизации урона, наносимого
экосистеме залива заводом: сброс отходов надо вести не в непрерывном
режиме, а в импульсном, делая перерывы на то время, когда
путь в открытое море открыт.
Оборона рубежей
В августе 2007 года начался новый этап в исследовании когерентных структур в заливе Монтерей. По инициативе океанографа Стивена Рампа (Steven Ramp) из Высшей военно-морской школы Монтерея (Naval Postgraduate School) и инженера Наоми Эрих Леонард (Naomi Ehrich Leonard) из Принстона в акваторию залива была направлена целая флотилия торпедообразных роботов — автоматических устройств для сбора детальной информации о движении частиц воды в разных его участках.
Сведения, собранные роботами, позволили уточнить конфигурации когерентных структур в заливе. Точность расчетов, судя по всему, вполне достаточна для осуществления контроля за экосистемой и снижения пиковых концентраций выбросов в заливе как минимум вдвое.
Но если экологи пока ещё только обсуждают предложения физиков
и математиков, то военные уже активно пользуются результатами
их исследований. Как сообщает журнал New Scientist, ВВС США поддержали
проект Галлера по исследования весьма важной для них проблемы:
размещать ли на борту самолетов LIDAR — новый тип радара.
В отличие
от обычных радаров, LIDAR работает в диапазоне видимого света,
отыскивая так называемые «турбулентности чистого неба» (clear-air
turbulence), не замечаемые обычным радаром. По мнению же
Галлера, границы участков «турбулентности чистого неба» можно определить
по конфигурации когерентных структур.
Методами численного моделирования удается не только определить положение отталкивающей когерентной структуры в заливе, но и следить за там, как она то открывает путь нагретой воде в океан, то перекрывает его. Иллюстрация: F. Lekien. N. Leonard. Dynamically Consistent Lagrangian Coherent Structures // American Inst. of Physics: 8th Experimental Chaos Conference, CP 742. 2004. P. 132–139
Однако особое значение имеют когерентные структуры в медицине. Они могут
возникать, например, в разветвлении каротидной артерии, после которого одна
артерия идет к мозгу, а другая — в область лица и шеи.
По мнению математика Шона Шаддена (Shawn Shadden) и кардиолога
Чарлза Тэйлора (Charles
Taylor), выполняющих совместный проект в Стэнфордском университете (Stanford University in California),
именно в зоне застоя, возникающей вблизи отталкивающей когерентной
структуры, образуются атеросклеротические бляшки.
Ранее среди кардиологов была распространена точка зрения, согласно которой застойная область в каротидной артерии постоянно разрушается пульсациями потока крови. Работы Шаддена и Тэйлор показывают, что ситуация не так проста: когерентная структура проявляет значительно большую устойчивость, практически не меняясь на протяжении целого сердечного цикла. Такая устойчивость противостоящей хаосу когерентной структуры становится при этом опасной для жизни, а вечная тема порядка и хаоса приобретает новое, на этот раз жизненно важное измерение.
Борис Булюбаш
Телеграф «Вокруг Света»: Упорядоченный хаос залива Монтерей
Хорошо упорядоченный хаос — Журнальный зал
Ольга Маркарян родилась и живет в Санкт-Петербурге. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького. Учится в аспирантуре Российского института сценических искусств.
СЕРГЕЙ КУЗНЕЦОВ.
КАЛЕЙДОСКОП: РАСХОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ. – М.: АСТ
(РЕДАКЦИЯ ЕЛЕНЫ ШУБИНОЙ), 2016.
Есть в «Калейдоскопе» такая глава – о парижском шофере. Русский по происхождению, бежал от революции, наблюдает с горечью нетрезвый ночной Париж. Почти Газданов. И вот в этой главе, как в «Ночных дорогах»: ночь, кафе, подвыпившая женщина, болтливый сосед за столиком. И сосед этот говорит: «Я работаю сейчас над романом, который… состоит из… фрагментов. 32 истории, начиная с 1785 года по 1913 год».
«Калейдоскоп» состоит из фрагментов. Тридцать две главы, начиная с 1885 года по 2013-й.
Итак, рядом с почти-Газдановым в ночном Париже – почти-Кузнецов. Эпизодический двойничок. Нарисован нелестно: «Щуплый светловолосый франт с повадками интеллектуального сутенера, из тех, кто кормится, выводя на панель чужие мысли». Самоиронии автору, кажется, хватает.
Еще бы. Ведь он решился
описать историю Европы в ХХ веке от лица этого века.
Рассказчики – люди,
прожившие свою маленькую жизнь внутри больших событий. Жанры – популярные, даже
киношные: мелодрама, блокбастер,
приключения, костюмная драма, научная фантастика (все это – с явной симпатией к
артхаусу). Язык, соответствующий персонажу и жанру.
Названия цитатные. Эрудиция автора впечатляет. Впрочем, по-видимому, это
требование писательской «гигиены в эпоху постмодерна» (пользуюсь одним из кузнецовских заголовков).
Выводя чужие мысли – не на панель, а на бумаге, – без иронии не обойтись. Может быть, даже без злости. Простебать весь этот век, с его прекраснодушием и жестокостью. Как блестяще Кузнецов расправляется с пресловутым высказыванием Ницше. Двадцатая глава: глупая девчонка из Америки приезжает покорять итальянскую киноиндустрию, принимает старого мошенника за Бога, в порыве поклонения отдается ему – и старик умирает в ее объятиях: «Бог умер».
Если бы с иронией всегда
было так хорошо. Если бы все концепты ХХ века Кузнецов вот так вывернул.
Вывел
бы на панель! Ведь материал, казалось бы, взят с расстояния, с которого уже
«можно смеяться» – из беспристрастного будущего. ХХ век окончен и вот теперь
должен быть осмеян. Тогда и открылся бы подлинный ужас времени, из которого
человеку не выйти, которое держит его в узких пределах своих идей и
обстоятельств. А потом проходит – и все эти идеи и обстоятельства кажутся
только смешными. Тогда сработал бы трагизм подзаголовка: не просто
«Калейдоскоп» ‒ «Калейдоскоп. Расходные материалы», со скупой точкой
перед пояснением. Люди даже не разноцветные стеклышки – расходные материалы
истории. Название в каком-то смысле метафизическое: что за страшная сила, не заботясь
о детальках, собирает этот калейдоскоп?
Но в романе метафизического
мало и мало, к сожалению, подлинно иронического. Несмотря на позицию
постмодерниста-скептика, Кузнецову не хватает злости. Чтобы хотя бы прочертить
границу: автор, а не персонаж; стилизация, а не стиль.
За пошлинкой
интонации, за барочными завитками должна маячить кривая тень усмешки. Но тени нет-нет да и исчезают. И думаешь – уж не всерьез ли автор
пишет вот так: «Люди умирали так близко, что моя исступленная душа, временно
покидавшая тело в момент сладостных судорог, могла встретить их испуганные
души, навсегда расставшиеся с изувеченной плотью».
Конечно,
красивости («каблуки, каблуки, каблуки…», «скамья, древняя, как сама любовь»,
«вспыхивание рыжих волос») лишь отражают взгляд обывателей-персонажей – говорит
себе хороший читатель. Нужно все время себе напоминать: это не автор, это герой. Но
в действительности красивости проявляются и в построении сюжетных линий.
Кузнецов рисует детей, которые играют в трогательную игру про спасение
несчастных овцелюдей ‒ в Польше накануне
вторжения фашистов. Разве он иронизирует над обреченными смерти детьми? Странно
было бы. Значит, он всерьез дает эту жалостливую сцену? Или, например, любовный
роман на фоне 11 сентября двух застрявших в Европе американцев.
Они оказались в
Португалии, на так называемом краю мира, откуда, по легенде, души умерших отплывали в волшебную страну. Ей нужно понять, что
мир жестче, чем хотелось бы; ему необходимо, чтобы она это поняла. Бойня в
Нью-Йорке помогает им, и их любовь торжествует. (В этой
истории есть замечательная деталь. Героиня не хочет покупать малышу меч,
пусть что-то мирное – кубики. Он, насмотревшись новостей, строит из кубиков
башни и рушит их. В такой детали об эпохе сказано много
больше, чем во всей главе.) Или же символичная встреча двух подростков в
только что получившей самостоятельность Польше. Он – из Советского Союза, она –
из Германии, и на улицах Варшавы они знакомятся, ссорятся раньше, чем успевают
влюбиться, и расстаются. Эта встреча дана в воспоминании
постаревшей немки, которая нарочито-разговорным языком ностальгирует по
молодости.
Есть новелла, в которой
дачная жизнь молодежи – шестидесятников-хиппи – чрезвычайно кроваво обрывается.
Идиллическая картина создается вроде бы для контраста – чтобы жестче обрубить.
Но и это не искупает приторности: в кукольный раек невозможно верить. Вся эта
прекрасность может существовать только в отстранении, а его часто нет. Кузнецов
симпатизирует многим из героев. Замысел ироничен, исполнение сентиментально. Автору
хочется, чтобы любовь закончилась хеппи-эндом. Автор смакует подмосковную
дачную жизнь. Конечно, к хиппующим ребятам он
относится с иронией – да не с той. Он за ними наблюдает, как за котятами.
Удачная ли это позиция для человека, взявшегося записать культурно-исторический
код ХХ века?
Эти симпатичные автору люди
часто оказываются картонными. Уж слишком велика нагрузка на персонажа: в нем
стилизуется какой-то прообраз, кроме того, на его примере должен быть показан
социальный тип. Молодой русский дворянин, парижская богема fin de siècle, физик-теоретик, бизнесмен с Уолл-стрит, вегетарианка
(это она – героиня счастливой истории про любовь).
И действуют эти герои,
исходя из своих функций. Конечно, не все. Хороши, как на подбор, персонажи
шанхайских глав. Англичанин Альберт – неуспокоенный человек, мот и бизнесмен
одновременно, которого тянет к сложным людям. Китаянка Су Линь – строгая,
скупая на слова бизнесвумен с размеренным и темным
восточным мировоззрением. Проститутка Таня (за которой, конечно, целая традиция
русской литературы) – печальная, полная недомолвок, словно бунинская
героиня. Может быть, самобытность места и ситуации (Кузнецов, судя по списку
литературы, специально для романа ознакомился с жизнью Шанхая 30-х годов)
помогает создать полноценных героев. Но хороша, например, и «банальная
американка» из истории о московском студенте Мите, который вырвался за бугор. В
образе Маргарет есть сдвиг. Она – скромная провинциалка за сорок, старая дева,
серая мышь. Но у нее есть брат, который учился в колледже – и ей рассказывал. И
стеснительная Маргарет воображает себя раскрепощенной хиппи.
Митя (вдвое моложе
Маргарет) с восторгом принимает ее за хиппи, видит в ней символ американских
шестидесятых и в объятиях немолодого символа наконец
лишается утомительной девственности. Вот еще пример замечательно удавшейся
иронии.
Однако героев-функций
все-таки больше (в частности, и сам Митя). Это еще и оттого, что Кузнецов
слишком властно с ними обращается. Он использует их, чтобы высказать свои
мысли. Здесь нащупывается значимая проблема. Автор хочет не только показать
самые разнородные явления века, но и высказаться по каждой теме. А философия –
не совсем писательское дело (афористика – вообще не
дело). Нехудожественное осмысление истории – это другая профессия, другой склад
ума и другого рода тексты. Писатель оказывается на этом поле дилетантом.
Конечно, тут легко поспорить – вот Лев Толстой с «Войной и миром», да и вообще
литература интеллектуализируется, а уж
писатель-постмодернист… Но у Кузнецова не получается
дать самобытную философию ХХ века.
То, что он предлагает, – некое резюме историософской мысли. Да еще ведь приложен к роману список
литературы. Что, к слову, очень полезно (собираюсь воспользоваться!), но лишний
раз выдает проблему: автор иногда забывает, что пишет роман, а не трактат.
Гораздо убедительней
авторская позиция – когда подана художественно. Намеки и рифмы, проявляющиеся
сквозь историю, странная перекличка времен – вот что интересно в романе.
Авторское всезнание здесь – категория временная. Он живет после – и
исподтишка нашептывает своим героям то, чего они не могут знать. Но могут
угадать! Угадывают порой неточно, не понимая, что угадали. Или, наоборот,
горько заблуждаются. И кажется, что прошлое мистически связано с будущим, что
мы на ощупь можем уловить очертания грядущих эпох. А можем ошибиться и
навредить. Альберт в 1934-м предрекает развитие Шанхая: город «будет
модернизирован, рикш заменят автомобили, на месте лачуг будут дома – минимум в
десять этажей».
Или мечта студента-революционера об интернете в 1895-м: «Если
бы мы могли наладить… что-то вроде секретной голубиной почты, только быструю, как телеграф. Чтобы можно было мгновенно послать
короткую записку во все концы мира… Тогда бы люди
одновременно узнавали новости. Они бы могли переписываться, в конце концов объединились бы, и тогда – революция стала бы
неизбежной». Тут с иронией все в порядке, как и в еще одном пророчестве, 1929
года: «Охлажденный аперитив – вот что губит европейцев. Попомни мои слова,
Люси, если так будет продолжаться, не пройдет и полвека, как Европа потеряет
все свои колонии». А вот заблуждение в том же 1929-м: «Для этих африканцев
главное – вождь… С немцами такой трюк бы не прошел». Сколько похожего: война в Афганистане в
конце XIX века, английский язык как самый распространенный – не в
мире, а в колониях… Автор смакует переклички, наслаждаясь возможностью
стороннего взгляда.
Есть у автора не только
временная координата, но и географическая.
Он наш соотечественник, и это
принципиально. Конечно, впечатляет попытка выйти из национальной русской закупоренности, обозреть историю глазами других участников
– это очень важно, особенно сейчас. Но суть «Калейдоскопа» все-таки не в том,
чтобы осмыслить ХХ век европейской цивилизации. Нет, осмыслить судьбу России
внутри европейской цивилизации ХХ века.
Автор питает явную симпатию
к русским и, будто тоскуя в зарубежных главах, всегда ищет своих, пусть
случайных, пусть эпизодических. Но чаще и тосковать не приходится: в
большинстве линий так или иначе обнаруживается русский
след. Порой не сразу догадаешься, а потом сойдется пара фактов – и ясно. Солдат
по имени Серж в окопах Первой мировой – русский.
Мошенник-«бог», появляющийся в разных концах света и в
разных главах под разными именами – русский. Даже бандит по кличке Турок в
мелком американском городишке – не турок, а Никита Туркевич.
Или сами о себе расскажут, или как Серж: начнет среди товарищей шептать молитву
«на незнакомом языке».
Незнакомый язык: «Отче наш, иже еси
на небесех». И сразу видишь улыбку автора: ну как,
читатель? Незнакомый ведь?
Дело не только в том, что Кузнецов русский писатель, но и в том, что его романное альтер эго, автор-рассказчик – русский. Текст пишется на русском языке – всегда, даже если от имени американки, француза, афганца. Нет никакой стилизации под перевод – текст написан русским автором и потом отдан герою-иностранцу. Это помогает создать тот буфер между автором и героем, которого в иных случаях Кузнецову недостает.
Такая определенность позиции
делает автора одним из участников романа. Более того, у него есть неназванный
собеседник. То и дело повествование перебивает некто, вспомнивший к слову
очередную байку. Это, судя по всему, друг автора, первый читатель романа.
Двойник, но уже не Кузнецова – наш. Так формулируется идеальная модель
отношений в «Калейдоскопе». Читатель – активно участвующий, припоминающий,
дополняющий, перебивающий.
Автор –
непременно рассказчик, который будто зачитывает вслух свой роман. Таким, во
всяком случае, хочет видеть себя Кузнецов, разбрасывая по тексту намеки на Шахерезаду.
Но удается ли создать такое
живое повествование? Удается ли заставить разноцветные стеклышки
перемешиваться, блестя гранями? Казалось бы, да: вот непохожие истории, между
которыми на первых порах не видишь связи; вот постепенно ясней отголоски,
прочерчиваются линии, обнаруживаются знакомые герои; и вот все это уже
складывается в единое многоголосное звучание. Но в том-то и дело: слишком
хорошо складывается. Во всем видимом хаосе романа есть странная
прямолинейность, размеренность. Это проявляется и в структуре: вопреки
водоворотному узору калейдоскопа, композиция вполне хронологична.
Есть попытка нарушить хронологию, нанизывая иногда на одну главу несколько
других (в оглавлении получается нечто интересное, стилизованное под научный
труд: глава 13.
1, потом главы 14, 15, потом глава 13.2 и т. д.). Но на деле ‒
очень простое решение. Сквозное проведение какой-то из историй лишь возвращает
в лоно привычной повествовательной прозы. Есть, правда, перевернутая рамка:
начинает роман самая современная глава, о наступлении нового, 2013 года. И
завершает – самая старинная, о 1885-м. Но между ними роман движется по этому
отрезку в «правильном» направлении, от прошлого к будущему. А в этой рамке
лишний раз проявляется искусственность, красивость формы, сентиментальность
писательская, когда хочется эффектно завернуть – то, о чем уже говорилось
применительно к стилю.
И отсюда главная, как
кажется, досада: в романе нет тайны. Все превосходно подогнано ко всему. Где-то
со средины ясно: случайных героев не будет, будут только потомки наших
знакомцев, непременно сами знакомые между собой. Будут пояснения об их
дальнейшей судьбе, о том, чем что для кого кончилось.
Обесцениваются переклички, которые обретают прямое рационалистическое
объяснение.
Даже сакральная (еще от древних трагиков) категория родства тут
используется просто для объяснения сходств. Объяснение повторений, отработка
связей между персонажами (никого не оставить случайным, подвешенным)
превращаются в самоцель. Но когда обнаруживаешь столь сильное желание все свести
– уже неинтересно читать. Тут можно было бы написать компьютерную программу,
пусть она сводит…
Метафизика улетучивается,
как газ, и остается схема персонажей, созданных автором для иллюстрации его
взглядов на ХХ век. И во взглядах этих – та самая сентиментальность. Иначе не объяснишь одну из финальных глав, в которой, как в
сериале, даются резюме всем еще не разрешенным линиям. Открывает эту
главу, по-видимому, текст от автора. «Бесплотный белокрылый ангел парит в небе… выше любого осеннего ястреба ангел парит над
Новым Светом… там, где перекрещиваются трассы авиалайнеров, где перекликаются
летчики и диспетчеры, где эфемерной белой полоской тают следы улетевших
самолетов.
Незримый, он проникает сквозь обшивку… склоняется к пассажирам. Он слышит их разговоры, их голоса, их мысли… Наши чувства, воспоминания, надежды… наши страхи, желания, страсти… мы все как на ладони… наши голоса звучат, словно станции в транзисторе, где сбилась настройка, перебивая друг друга, накладываясь, сливаясь в единую полифонию…» Как объяснить такой текст? Где здесь разглядеть спасительную иронию? Думается, что ее нет. Что любовь к красивым интонациям, желание связать все узлы и прекраснодушный поиск утешения – явления одного порядка. Несмотря на мощь замысла и проблески иронии действительно блестящей, это сентиментальный роман. Галина Юзефович писала о мировоззрении Кузнецова применительно к другому его роману, «Хороводу воды», как о «самом оптимистичном из всех возможных взглядов». И этот оптимизм взгляда сохраняется в «Калейдоскопе». Но как он совместим с хаосом ХХ века, о котором, собственно, роман? И с холодностью нового, ХХI, в котором он написан?
Упорядоченный хаос | Nature Physics
- Опубликовано:
Случайная организация
- Даан Френкель 1
Физика природы том 4 , страницы 345–346 (2008 г.)Процитировать эту статью
534 доступа
3 Цитаты
14 Альтметрический
Сведения о показателях
Хотя управляемая коллоидная суспензия не находится в равновесии, систематические исследования показывают, что такая система все еще может подвергаться фазовому переходу — хотя и в случайно организованное состояние.
Когда мы говорим о самоорганизующихся системах, мы интуитивно думаем о ситуациях, когда изначально неупорядоченное состояние спонтанно развивается в упорядоченное. На странице 420 этого выпуска Корте и его коллеги представляют комбинированное численное и экспериментальное исследование 1 движущейся системы сферических частиц, диспергированных в вязкой жидкости. Эта система может самоорганизоваться таким образом, что неустойчивое начальное состояние трансформируется в долгоживущее конечное состояние, не проявляющее ни одного из обычных признаков порядка (см. также ссылку 2). Авторы называют этот процесс возникновением «случайной организации». Интересно, что моделирование предсказывает, а эксперименты подтверждают, что этот динамический переход обладает многими характеристиками непрерывного фазового перехода в системе, находящейся в равновесии. Работа Корте и др. . это важно, потому что случайная организация — очень распространенное явление, однако в большинстве случаев невозможно провести такое систематическое сравнение между экспериментом и теорией, которое можно сделать в случае коллоидных модельных систем.
Это предварительный просмотр содержимого подписки, доступ через ваше учреждение
Варианты доступа
Подписка на этот журнал
Получите 12 печатных выпусков и онлайн-доступ
209,00 € в год
всего 17,42 € за выпуск
Подробнее
Арендуйте или купите эту статью
Получите только эту статью столько, сколько вам нужно рассчитано во время проверки
Рис. 1. Два способа нарушения обратимости во времени в вязкой суспензии больших коллоидов с периодическим сдвигом.Ссылки
Корте, Л., Чайкин, П. М., Голлоб, Дж. П. и Пайн, Д. Дж. Природа физ. 4 , 420–424 (2008).
Артикул ОБЪЯВЛЕНИЯ Google Scholar
Пайн, Д. Дж., Голлуб, Дж. П., Брэди, Дж. Ф. и Лешанский, А. М. Природа 438 , 997–1000 (2005).
Артикул ОБЪЯВЛЕНИЯ Google Scholar
Ссылки на скачивание
Информация об авторе
Авторы и организации
Даан Френкель работает на химическом факультете Кембриджского университета, Ленсфилд-роуд, Кембридж CB2 1EW, Великобритания. [email protected],
Даан Френкель
Авторы
- Даан Френкель
Посмотреть публикации автора
Вы также можете искать этого автора в PubMed Google Scholar
Права и разрешения
Перепечатка и разрешения
Об этой статье
Орден в теории хаоса. Альфа Один | by Universal Intelligence
by Alpha One
В человеческом мире мы всегда фантазируем о том, что можем сказать, что нас ждет. Нам удобнее предсказуемость. Меню каталогизировано с ценами, поэтому мы можем просмотреть его, чтобы найти то, что нам нравится или что нам удобно.
Мы склоняемся к тому, что знакомо и что кажется безопасным. В противном случае, как только мы видим что-то необычное, мы сразу же видим красные флажки. Мы проверяем погоду перед тем, как отправиться в путешествие, пытаясь понять, чего нам следует ожидать.
Опять же, вселенная полна счастливых случайностей, неожиданностей и непредсказуемости. Это подводит итог теории, известной как хаос.
Фрейд считал, что человеческий опыт возникает из прошлого опыта на основе линейной причины и следствия. Теория Хаоса опровергает это убеждение, поскольку утверждает, что природа создана из множества крошечных пульсирующих объектов, которые мы теперь знаем как узоры. Это означает, что мы можем видеть истину только в том, что появляется в данный момент, но никогда не можем ожидать точного определения того, что должно произойти. Тогда мы не можем полагаться на прошлый опыт, чтобы предсказать, что произойдет дальше в нашей жизни.
Отличным примером являются новости о погоде, которые транслируются в новостях.
Это всего лишь приблизительные значения. Обратите внимание, как за 2 дня до того, как вы проверите погоду на этот день, она говорит «солнечно», и в этот день она быстро меняется, вызывая грозы? Неважно, до 6 или 7 знаков после запятой расчеты, пока мы имеем дело с природой, она остается непредсказуемой. Это оправдано Принципом неопределенности , который отвергает точность во всех ее формах. Вот почему системы называются сложными, потому что они неразрешимы ни человеческим разумом, ни каким-либо суперкомпьютером.
[Читайте: Теория относительности Эйнштейна]
Феномен, которым является Вселенная, количественно определяется числами. И подобно тому, что составляет Вселенную, числа уподоблены тем, из которых построен человеческий мир. Простые числа уподобляются атомам, поскольку они являются основной единицей последовательности. Остальные числа, а именно составные, строятся из простых чисел.
Хотя числа неосязаемы, они помогают нам строить мир, который осязаем для нас, людей.
Это помогает нам измерить количество истины, которую мы хотим проанализировать, даже если это приближение и не совсем точная истина, которую мы хотим провозгласить. Бесконечность доказывает, что уровень истины, которую мы раскрываем как люди, находится лишь на поверхности, поскольку существует бесконечное количество истин между числами 1 и 2. Это и есть принцип 9.0137 Случайность делает вывод. В человеческом мире точность — это всего лишь приближение. Математика не может полностью определить с точностью до мельчайших деталей большинство истин . Числа могут сделать лишь ограниченное количество вещей, и они теряют свою сборку при столкновении с ними на квантовом уровне.
[Читать: Сакральная геометрия: как она строит вашу реальность]
Мы любим гадалок за то, что они дают нам представление о возможном будущем. Хотя математика тоже может дать нам возможность заглянуть в возможные результаты нашего будущего. Он измеряется с помощью приближений, что означает, что он почти почти точен, но не совсем.
Сложные системы измеряются в виде аттракторов. Хорошей сложной системой для измерения являются человеческие эмоции. Все идет по кругу: мы чувствуем себя счастливыми, затем находим что-то, что нас угнетает, мы пытаемся восстановить силы и рассудок, решив сосредоточиться на других вещах. Мы находим счастье в наших занятиях, а затем находим что-то, что снова делает нас грустными или одинокими. Говорят, это порочный круг. Но мы достигаем точки, когда мы полностью открыты и понимаем, через что мы проходим, и остаемся неподвижными, чтобы принять это. Этот момент называется аттрактор .
Аттрактор представляет собой состояние, в котором система окончательно устанавливается (Абарим). Это момент равновесия.
Другое измерение называется странным аттрактором . Это еще один порочный круг, который невозможно полностью укротить. Его можно сравнить с серийным свиданием, которое ходит на свидания: он знакомится с добродушными женщинами, некоторое время пробует отношения, не находит в них удовлетворения, снова пытается встречаться, пытается убедить себя, что встретил хорошую пару, попробовать отношения и заставить их работать как можно лучше, но, похоже, никогда не сможет сохранить их вместе.
Так что он продолжает этот порочный круг; найти правильный вариант, бесконечно искать, с треском провалиться, но все же попробовать еще раз, почти всегда просто заставляя его, даже если он знал, что это не сработает. А странный аттрактор является противоположностью аттрактора. Он следует той же порочной схеме, только без остановки.
Представьте, что это математические теории. Вы бы никогда не подумали, что это вообще отражает человеческий опыт!
Еще один великий принцип Теории Хаоса — Самоподобие . Это объясняет, как природа имитирует свою собственную форму и форму, чтобы создать что-то почти идентичное первоначальной форме.
Самоподобие — это повторение фигуры, формы или поведения на разных уровнях сложности. Не как идентичную копию, а как вариант той же базовой формы (Абарим).
Неудивительно, что у нас есть двойники и люди, которые так сильно напоминают нам тех, кого мы знаем.
Но эти люди перемещены в другие части мира, так что по случайности каждый из них может столкнуться друг с другом. Это явление вызвано смешиванием , еще один принцип теории Хаоса, разделяющий две соседние точки в сложной системе в разных, иногда противоположных частях мира. Турбулентность играет важную роль во вселенной, потому что она разделяет два похожих, почти дублирующих друг друга объекта. Это одинаково как в метафорической, так и в реальной деятельности в жизни.
Курт Гедель разработал Теорему о неполноте , которая бросила вызов нашему взгляду на истину. Он считал, что никакая система, даже система логики, не может определить или полностью выразить правду о нашем мире . Тем не менее, это верно, так как до сих пор все ученые пытаются расшифровать, как мир был оживлен и что появилось первым из другого — курица или яйцо.
Определяя свои собственные желания для себя, мы часто пытаемся точно определить правду о том, что составляет наши сны.
У нас есть приблизительное представление о том, что это было бы, но, как и Сократ, мы можем определить только то, чего мы не хотим, очень подробно по сравнению с тем, чего мы действительно хотим.
[Читать: Роль нашего сверхсознательного разума в реализации наших мечтаний]
Теперь только навсегда измениться. Это доказано в фракталах , которые представляют собой сложные узоры, демонстрирующие характеристики самоподобия и бесконечные по своей природе. Это образы постоянно меняющихся систем, которые аттракторы пытаются измерить. Он определяет хаос во всех его формах. Все упомянутые принципы в совокупности составляют фракталы. Таким образом, фракталы составляют знакомое лицо, неопределенную истину, найденную в разных частях мира, отделенную турбулентностью от соседних точек, бесконечный цикл, которому следует серийный датер, и полное принятие жизни, которую мы выбрали для жизни. Но это не останавливается на достигнутом, потому что мир постоянно меняется и развивается.
Фракталы — это бесконечные модели того, что составляет наш мир и нашу реальность.
Важным выводом, который мы можем извлечь из Теории Хаоса, является постоянно меняющийся поток жизни. Мы не можем жить с ожидающими глазами только для того, чтобы обнаружить, что не смогли предсказать определенные результаты. Это часто является причиной нашего горя. Мы должны перестать жить жизнью, которая кажется безопасной. Знать, что будет дальше на каждом шагу, — это не то, как хочется жить. Существует бесконечное количество возможностей между планами и занятиями, которые мы придумываем в наших собственных реалиях. Они называются НАШИМИ реальностями, потому что мы строим их своим разумом, оснащенным нашими собственными истинами.
Правда в единственном числе. Это значит, что мы верим в то, что хотим. Так что, если это так, то жизнь, которую мы прожили, — это жизнь, которую мы выбрали для себя, потому что мы верим, что заслуживаем ее. В случае, если мы обнаружим, что жаждем другой жизни, мы можем вплести ее в чудесный хаос, который является нашей реальностью.
