25.11.2024
Разное

Географ глобус пропил о чем: Российские критики назвали «Географ глобус пропил» лучшим фильмом года

alexxlabАвтор: alexxlab

Содержание

«Географ глобус пропил». Критика о фильме – Журнал «Сеанс»

В 2013 году все еще страшнее, куда страшнее, чем двадцать лет назад, когда Иванов задумывал «Географа»: нам противостоят уже не хищники, а протоплазма. Она тотально равнодушна. Ей ничего не хочется. Ее не проймешь обвинительными монологами. И даже когда Служкин пинками выпихивает из класса злодея Градусова, заткнув ему нос обоссанной им же тряпкой, — до Градусова и его команды так ничего и не доходит.
Так что делать-то? Неужели единственный способ чему-то научить их — это умереть на их глазах, как придется в конце концов сделать Румате у Германа, как решился Носов из «Отягощенных»? Неужели, кроме этого евангельского выхода, никаких вариантов нет?
Но ведь Служкин к такому не готов. Святость его — скорее юродская. И тут выясняется, что есть еще один способ, к которому и прибегает герой Иванова и Велединского. Прибегает, конечно, бессознательно — но он ведь вообще ничего сознательно не делает, судьба сама правильно им рулит.

Он в буквальном и переносном смысле проводит их через порог, да еще все получается так, что в решительный момент самоустраняется. И тогда, хочешь не хочешь, им приходится становиться людьми, то есть начинать действовать самостоятельно, решительно и дружно.?

Дмитрий Быков, Московские новости

 

Грань между грехом и праведностью пролегает здесь не по Библии, и уж тем более не в соответствии с представлениями современного общества о морали и нравственности. Служкин может много пить, 22 резаться с учениками в карты, заниматься рукоприкладством, «через не хочу» переспать с приятельницей жены и чуть не забыть забрать дочку из детского садика. Но он никогда не ущемит ничьей свободы и не будет из собственных эгоистических побуждений мешать чужому счастью. В отличие от лузеров, безоглядно рвущихся только вперед, он умеет уступать, но всегда из любой ситуации внутренне выходит победителем.
Одна из лучших ролей Хабенского, за которую он получил главный приз «Кинотавра», стала очень важной не только для актера, но и для всего современного российского кинематографа: не сильно богатый на интересные характеры, в лице Служкина он приобрел явление уникальное.

Лариса Юсипова, Известия

 

Ни Данелии, ни Балаяну, ни Мельникову в голову не приходило, что героев надо как-то подчистить, обелить; наоборот — и Даль, и Янковский (Басилашвили в меньшей степени) из кожи лезли вон, чтобы показаться во сто крат хуже, чем они есть на самом деле, вызвать огонь на себя, довести отношение к себе окружающих до ярости. Единственная фора, которую давали «героям времени» режиссеры, — выбор на главные роли актеров с пробойным обаянием.
С обаянием у Хабенского дела вроде бы обстоят неплохо, хотя масштаб актерской личности и вызывает вопросы — особенно когда режиссер провоцирует зрителя на прямые аналогии. Например, Хабенский в финале дня своего рождения (ровно как и Янковский в «Полетах») качается на качелях — правда не на тарзанке, а на обычных, детских, и падает не в воду, а в снег. В романе этой детали, разумеется, нет. Качели нужны Велединскому, чтобы определить родословную — и сравнение Хабенского с Янковским вызывает острое желание пересмотреть фильм Балаяна: оказывается, актуальности он не утратил, разве что ездил бы сейчас герой не на «Жигулях».

Жанна Зарецкая, Фонтанка. ru

 

У географа нет зазора между «внутри» и «снаружи», между тем, кем он был или мог бы быть, и тем, кем является, — что отличает его даже от собственной жены в блистательном исполнении Елены Лядовой, которая одним презрительным изгибом рта играет целую судьбу. И здесь же — главное отличие от позднесоветского экзистенциального кино, которому почтительно поклоняется «Географ»: Янковский-Даль-Басилашвили всегда играли дистанцию, просвет между нынешней потерянностью и недостижимым идеалом, выпадение из окружающего мира с его лживой механикой, от которой хочется то выть, то пить. Географ же и воет, и пьет вполне в согласии с бытовым блядством и пьянством, которое его окружает; единственное, что вызывает у него (не слишком явный, впрочем) протест — мелкое политмошенничество на ниве пермского культурного проекта, которым промышляет его друг-одноклассник (еще одна точная деталь, вроде узора обоев, в которой безошибочно узнается место и время действия).

Хочется увидеть в нем тоску по прошлому, которое потеряно, или идеалу, который недостижим, но его страдание — не от того, что «все совсем не то» или «все не как у людей», это страдание вообще, ни по чему, и в общем, довольно веселое такое страдание.

Юрий Сапрыкин, Афиша-Воздух

 

Помимо вымученных выпускниками ВГИКа историй у нашего кино в последние двадцать лет было много объективных проблем, главная из которых — весьма условное качество; критики на него часто закрывают глаза, просто от радости, что эти фильмы хоть как-то, но существуют. И как только индустрия худо-бедно обросла мускулатурой, как только кинематограф восстановился до среднего советского уровня, мгновенно появился фильм о том, кого нельзя называть (интересно, что победитель «Кинотавра» зарифмовался с победителем Каннского фестиваля: ведь «Жизнь Адель» не про долго ***** синеволосых женщин, а, скорее, про то, что не всем обязательно надо становиться писателями и художниками, кто-то должен оставаться учителем).

«Географ» Велединского — это какой-то другой вектор русской жизни, которого годами не было видно. Это интеллигент, который не вписался (и здесь принципиальное отличие от исходной книги Иванова — она была про девяностые, про слом формаций). Это провинция — не Сайлент Хилл, проглотивший оперную певицу из «Юрьева дня» и братков из «Бумера», и не проекции фестивальных конъюнктурщиков, а просто мир людей, которые здесь живут, иногда оглядываясь на Москву, но по большей части ее не замечая. Это перевернутая пирамида Маслоу — сначала надо Пушкина почитать, а уже потом выяснять, будет ли сегодня обед (Служкин цитирует Пушкина постоянно, почти маниакально, перекладывая даже на рэп; так же маниакально он увлечен разглядыванием своего мира, то есть, попросту говоря, краеведением).

?Мария Кувшинова, Сеанс

Читайте также

тень советского кино – Архив

Главное достоинство «Географа», которое в буквальном смысле бросается в глаза — он достоверен. На уровне картинки, фактуры, деталей. Постсоветское кино вызывает инстинктивное недоверие одними интерьерами, где происходит действие, — кажется, что все это снято в безвоздушном экстерриториальном пространстве вне времени; за редким исключением, вроде «Бумера» или балабановских работ, там нет деталей, в которых бы узнавалась Россия здесь и сейчас. Место действия «Географа» опознается сразу — цвет штор, фасон халата, узор ковра, коробка из-под телевизора, в которой играют дети, степень ободранности стен и растянутости свитеров, даже тот факт, что в мире «Географа» никогда не светит солнце, все как бы говорит — мы дома. Это само по себе достоинство — и крайне редкое.

Авансы, выданные «Географу» еще на «Кинотавре», где фильм получил главный приз и вызвал всеобщий восторг, предполагают, что радостное чувство узнавания должно не отпускать зрителя ни на минуту: незадачливый учитель Служкин — новый герой нашего времени, в котором так легко узнать незадачливого себя; сам фильм — этакий трибьют «Полетам во сне и наяву», «Отпуску в сентябре» и «Осеннему марафону», позднесоветскому кино про жизненный кризис, метание и отчуждение; «Географ», по первым отзывам, соединяет распавшуюся связь времен; кино, пренебрегая спецэффектами и клиповым монтажом, снова смотрит в душу обычного человека (и находит там более-менее все то же).

 

  • Географ Служкин (Константин Хабенский) покупает пиво на фоне одного из символов пермского культурного проекта — установленной на берегу Камы инсталляции Бориса Матросова «Счастье не за горами»

    Фотография: Наше Кино

    1/3

  • Ученики 10-го класса, которых географ взял в поход, быстро приходят в бешенство от его выходок

    Фотография: Наше Кино

    2/3

  • При первой же возможности Служкин (Хабенский) старается принять горизонтальное положение

    Фотография: Наше Кино

    3/3

Географ Служкин в исполнении Константина Хабенского — действительно, почти прямое продолжение экзистенциальной линии Янковского-Даля-Басилашвили: неустроен, непрактичен, пьет, чудит, мечется между женщинами (тоже в разной степени неустроенными), и ни с одной ничего толкового не получается, занят на непыльной интеллигентной работе (правда, курс географии изучает по школьному учебнику перед началом урока), читает стихи (правда, все время одну и тоже строфу из «Сказки о мертвой царевне» и, как правило, не к месту) и, вообще, обладает богатым внутренним миром (правда, практически его не обнаруживает).

Служкин из повести Алексея Иванова действительно был странен и сложен — и далеко не так трагичен, как его предшественники из 80-х: книга про географа покоряла когда-то именно легким дыханием, иронией, с которой географ относился к своим неурядицам, поэзией, которую он находил даже в ржавых остовах кораблей на Каме, — и ощущением, что все, в общем, перемелется; в конце концов, в книжке ему было 28. Герой Хабенского заметно старше — можно даже предположить, что это не экранизация книжки, а ее сиквел, что географ заходит на очередной виток своей жизненной драмы, уже с четким пониманием, что ничего хорошего из этого не выйдет, любая попытка хоть как-то устроиться в жизни обречена, друг предаст, женщина обманет, поход с учениками обернется нескончаемым кошмаром, живи еще хоть четверть века, все будет так — поэтому, собственно, остается пить и чудить. Повесть Иванова — в конечном счете, про путь, движение сквозь бытовые безобразия к внутренней гармонии; фильм Александра Велединского — про бесконечный каскад безысходных чудачеств, на одной томительной ноте, без потрясений, вдохновений, горизонтов и праздников.
Редкие знаки душевной работы, которые подает географ Хабенского, — вроде монолога про любовь и святость (произносится он, что характерно, между лепкой пельменей и сексом с чужой женой) — выглядят очередной похмельной истерикой; даже гопники-десятиклассники, общающиеся друг с другом посредством выражений «слышь, ты, бивень» и «ваще жара», ведут себя как-то последовательнее.  

  • Экскурсия по Каме, которую Служкин устраивает для десятиклассников, по-настоящему увлекает только влюбленную в него Машу (Анфиса Черных)

    Фотография: Наше Кино

    1/3

  • Географ все время чувствует себя потерянным — иногда даже в прямом смысле

    Фотография: Наше Кино

    2/3

  • Участники похода преодолевают опасный порог Долган — пока географ, волею судеб, смотрит на них с высоты

    Фотография: Наше Кино

    3/3

У географа нет зазора между «внутри» и «снаружи», между тем, кем он был или мог бы быть, и тем, кем является — что отличает его даже от собственной жены в блистательном исполнении Елены Лядовой, которая одним презрительным изгибом рта играет целую судьбу. И здесь же — главное отличие от позднесоветского экзистенциального кино, которому почтительно поклоняется «Географ»: Янковский-Даль-Басилашвили всегда играли дистанцию, просвет между нынешней потерянностью и недостижимым идеалом, выпадение из окружающего мира с его лживой механикой, от которой хочется то выть, то пить. Географ же и воет, и пьет вполне в согласии с бытовым блядством и пьянством, которое его окружает; единственное, что вызывает у него (не слишком явный, впрочем) протест — мелкое политмошенничество на ниве пермского культурного проекта, которым промышляет его друг-одноклассник (еще одна точная деталь, вроде узора обоев, в которой безошибочно узнается место и время действия). Хочется увидеть в нем тоску по прошлому, которое потеряно, или идеалу, который недостижим, но его страдание — не от того, что «все совсем не то» или «все не как у людей», это страдание вообще, ни по чему, и в общем, довольно веселое такое страдание. 

Хотя — как знать, может быть, если бы в эти ободранные сегодняшние стены поместить условного Даля, в этом и была бы высшая неправда; может быть, это заторможенное выморочное состояние («и труд нелеп, и бестолкова праздность»), когда единственное, чем хочется заниматься — это валиться при первой возможности оземь и лежать, раскинув руки, или снимать на телефон, как медленно уходит под воду бумажный листок, — и есть адекватный портрет времени; и то, что герой не проходит никакого пути — не то чтобы сценарная недоработка, а точный и безжалостный знак, что все, уже приехали.

Недаром в сцене, где пьяный Хабенский раскачивается на качелях, — привет полетам Янковского на тарзанке — в итоге спрыгивает с качелей не он, а его тень на стене.

Фильм «Географ глобус пропил» оказался жестче, чем книга — Амурская правда

Кинолента «Географ глобус пропил» по одноименному роману Алексея Иванова вышла на широкий экран. Жаль, что в Благовещенске фильм идет в одном лишь кинотеатре и всего три сеанса в день. По тому, что на выходных этот зал был полон, можно судить об интересе к фильму.

Сегодня по современной литературе кино почти не снимают. «Географ глобус пропил» — тот редкий случай, когда в основу фильма лег ранний роман Алексея Иванова. Эта книга о маргинале-неудачнике, который не вписался в действительность и от безысходности (жена пилит, денег нет) устраивается в школу. В книге события происходят в 90-е, но действие фильма режиссер Александр Велединский перенес в современность. Как объяснили создатели, проблема была в детях, которые снимались в этой картине. Сегодняшним школьникам было бы трудно сыграть своих сверстников из 90-х, незнакомых с айпадами и социальными сетями. А ситуация с главным героем, который ищет себя в этой жизни и не находит, вечна и легко проецируется на любой временной отрезок.

Итак, Виктор Служкин (Константин Хабенский), мастер прибауток и выпивки, устраивается в школу. Девятиклассники, проверяя нового учителя на лояльность, ведут себя жестко, если не сказать жестоко, и Служкин платит им той же монетой. Это не дети — это ватага чудовищ, готовых растерзать в клочья все и вся. И Служкин, вступая в противоборство с этой массой, не стесняется в методах — может загнать главного неслуха Градусова в шкаф с картами и запереть его там, а может уверенным пинком выставить за дверь. При этом Служкин вступает в негласное противоборство с завучем — он позволяет себе в школьных стенах оставаться собой: курить в окошко на переменах, мечтать на педсоветах.

Градусов и компания неожиданно берут верх над географом: он проигрывает в карты и вынужден вести ватагу в поход. В соревновании «кто кого ужаснее» Служкин выигрывает: он пьет беспрерывно, нечаянно угоняет катамаран, оставив команду на берегу, и совершает прочие проступки, заставив своих подопечных хором читать рэп: «Географа посадят за мертвых детей».

Если сравнивать книгу и фильм в плане отношений «географ — ученики», то в книге прослеживается воспитательная линия. «Зондеркоманда» и «красная профессура», на момент начала похода представляющая собой противоречивую скандалящую массу, к концу путешествия становится единой командой с новыми лидерами и сформированными ценностями. В фильме, к сожалению, этот момент упущен. И ребята, идущие в поход, мало чем друг от друга отличаются. Разве что степенью ненависти к географу. И перемены, которые с ними произошли после того, как они справились со смертельной опасностью (прошли порог Долган), в фильме не акцентированы. Ну, справились, и молодцы, а географ ни при чем. Поэтому и родилось в финале глумливое «хоум-видео», поставившее крест на школьной карьере Служкина. В общем, и тут потерпел фиаско — не перевоспитал.

В фильме осталась за бортом еще линия, важная для понимания героя и романа в целом, — школьное детство и первая любовь Служкина. Лену географ случайно встречает в детском саду, куда он приводит дочку, а она — сына. Лена была самой красивой девочкой в классе, и все думали, что она выйдет замуж за олигарха и будет жить в Париже. А Служкин писал прекрасные стихи, и все думали, что он станет великим поэтом. Но реальность оказалась весьма обыденной. Ни Парижа, ни поэзии — безденежье и замороченность. Лена с этой жизнью смирилась. А Служкин пытается закрыться от нее своими прибаутками и алкоголем.

Любимое место Служкина — затон Камы (действие происходит в Перми, там и были съемки фильма), где вмерзли в лед ржавеющие корабли, которым, вероятно, тоже когда-то было суждено большое плавание. И даже если наступит весна и растает лед, вряд ли им доведется бороздить просторы океанов. Из той же породы и географ. И влюбленная в него отличница Маша, которая ему небезразлична, для него только повод грустно пошутить в рифму, и не более.

Фильм «Географ глобус пропил» режиссера Александра Велединского получил главный приз за лучший художественный фильм на кинофестивале стран Восточной Европы в немецком городе Котбус. Летом фильм стал триумфатором «Кинотавра».


Материалы по теме

Режиссер «Географ глобус пропил» — о съемках, Голливуде и новом фильме – Москва 24, 21.05.2014

Недавно клуб «Кинопризыв» впервые показал зрителям фестивальную версию фильма «Географ глобус пропил». Во время показа корреспондент M24.ru встретилась с режиссером картины Александром Велединским, который рассказал, что бы стало, если «Географа» снимали в Голливуде, сложно ли было Константину Хабенскому «стать» Служкиным и с кем из актеров работать было тяжелее всего.

— Как происходит так, что у фильма появляется две версии: режиссерская и прокатная? Некоторые картины обходятся и без этого.

— Я не знаю, у нас одна версия фильма.

— Но зрителям показали «другую» версию «Географа».

— Это фестивальная. Она ничем не отличается от версии прокатной, кроме того, что на фестивальной версии не «запикана» одна реплика, которая по закону сегодня должна быть «запикана», когда идут коммерческие показы. Существует одна-единственная версия, она и есть режиссерская.

— В чем мораль фильма, или морализаторство – не ваша задача?

— Естественно, не моя задача. Я отвечу, как сказал Алексей Иванов, автор романа. Он сказал, что «Велединский сделал фильм неморализаторский, и каждый зритель имеет полную свободу представить то, что он представлял». Но мораль, естественно, есть, потому что кино без морали – это аморальное кино. И она, на мой взгляд, на поверхности – будь человеком и все.

— Это фильм про школу и для школьников?

— Для всех. Это подтвердил прокат. Это первый фильм, на который вдруг пошли люди старше 30 лет, но очень много и молодых было в кинозалах. Статистика об этом говорит.

Школьница Маша. Фото: nkino.ru

— Легче ли работать с картиной, когда для нее уже фактически есть готовый сценарий? Я имею в виду одноименный роман Иванова.

— Это обманчивая, кажущаяся простота: поскольку у тебя есть первооснова, ты можешь спокойно переносить ее на экран. Чем лучше книга, тем сложнее ее переносить, это сто процентов. Я экранизировал Лимонова, Пьецуха, Иванова и всегда одна и та же проблема. Кино – это другой способ передачи информации, чем литература, вот и все.

— Как вы познакомились с романом «Географ глобус пропил»?

— Я познакомился с ним забавно, потому что читал все книги Алеши, кроме этой. И когда я приходил в книжный магазин и видел название книги, я все время проходил мимо: «Ну, успею еще, успею». Название мне казалось несерьезным для автора «Сердца Пармы», «Золота бунта» и вдруг «Географ глобус пропил». И не решался я ее купить, а потом мне позвонил Валера Тодоровский, продюсер нашей картины, и сказал: «Почитай и скажи что-нибудь». Я купил, вечером позвонил Валере и сказал: «Да, я это хочу».

— «Географ глобус пропил» – это абсолютно русская история? Мог бы такой фильм появиться в Голливуде?

— Он бы имел, наверное, другие акценты, и герой в итоге, если бы в Голливуде, чего-нибудь добился бы и стал директором школы или президентом страны. Все-таки это русская картина.

Географ Виктор Служкин. Фото: nkino.ru

— Почему главным героем стал Константин Хабенский?

— Он абсолютно подходил на эту роль, потому что его портрет нарисовал художник Ломаев на обложке еще в 2003 году, не зная, что будет фильм, и Хабенский будет сниматься. Есть незаменимые. Вот это абсолютно Костина роль.

— В романе герой моложе Хабенского практически на 10 лет. Вас это не остановило?

— Нет, ни капли, даже наоборот. И нас поддержал в этом автор романа Алексей Иванов, который, узнав, что будет Хабенский, сказал: «Прекрасно, я только рад. Повышайте возраст, переносите время действия в наше время, пожалуйста, вы вольны. Я продал права, книга все равно останется хорошей. Если вы сделаете хороший фильм, я буду рад. Если у вас не получится, значит, не получится». Но Иванов очень любит наш фильм, всячески поддерживает и даже защищает его от своих собственных фанатов.

— Есть ли такие моменты, которые Хабенскому не удались?

— Нет.

Географ Виктор Служкин и его друг Будкин. Фото: nkino.ru

— То есть абсолютно все получилось…

— Абсолютно, да, еще даже больше. Он столько придумал сам для этой роли и настоял, например, на прыжке в ледяную воду. Я был категорически против, потому что у него была температура 38, а вода была 5 или 6 градусов. То есть Костя просто жил этой ролью, он был Служкиным.

— Вы сейчас упомянули сцену, в которой географ Служкин и его ученица Маша перебираются через холодную воду. Как она снималась? Это натурные съемки?

— Да, натурные. Она снималась в Пермском крае. Это был один дубль с двух камер. Оставили камеры, объяснили задачу актерам.

— Актеры на самом деле ныряли в воду?

— Конечно. Анфиса (Анфиса Черных — исполнительница роли школьницы Маши — M24.ru) пошла, поскользнулась, упала на камни, Костя бросился к ней, и они стали бороться. Она его била, реально ударила его по лицу во время съемок. С ней была настоящая истерика, вода была ледяная. Я только кричал: «Голову, голову намочи!» Она меня слышит и просто берет и голову в воду опускает.

— Какие эпизоды, на ваш взгляд, труднее всего снимались?

— Наверное, в классе. 30 человек детей и не актеров. Хотя они все очень хорошие, замечательные, но пришлось побороться с ними.

Школьница Маша. Фото: nkino.ru

— А что это за дети были?

— Это пермские школьники и студенты первых курсов. Их отобрали из полутора тысяч, кастинг был очень жесткий.

— Насколько сложно было снимать натурные съемки зимой? Погодные условия не мешали?

— Какая разница, в какое время снимать? Погодные условия нам помогали, потому что нам нужен был снег – шел снег. Зимой световой день короткий, все сцены не успеваешь снять. На следующий день надо снимать продолжение, а мы половину сцен отсняли в снег. Значит, на следующий день тоже должен был быть снег. И он идет как по заказу. Но в сценарии у меня было написано: идет снег, и вдруг вышло солнце, и девочка его фотографирует. Как по заказу оно вышло, мы сразу все бросили, сняли это солнце, как она его фотографирует. То есть сценарий кто-то, кроме нас, там (смотрит наверх) прочитал, у меня такое ощущение. Нам кто-то постоянно помогал с погодой. Кто-то — с большой буквы.

— Сцены на балконе в квартире главного героя — тоже натурные съемки? Это не декорации?

— Да, это не декорации, это благодаря нашему замечательному оператору Володе Башта, который просто настоял снимать именно так. Он и его ассистент висели на люльке на 30-метровой высоте, был страшный ветер, их колбасило. Они, конечно, были застрахованы, «загрипованы», но натерпелись страхов.

— А часто ли вы пересматриваете «Географа»?

— Ни разу еще не смотрел.

— Это принципиальная позиция?

— Да. Года через два.

Заведующая детсадом Сашенька и географ Виктор Служкин. Фото: nkino.ru

— У вас и «Кинотавр» и пять наград на на «Нике»…

— …И «Орел», и «Белый слон» критики. Все что можно.

— Вы этого ожидали, когда работали над фильмом?

— Мы этого хотели, мы на это были нацелены и все делали для этого, естественно. Я шучу сейчас, вы же понимаете. Когда снимаешь фильм, нельзя думать о призах. Думаешь только о том, чтобы честно сделать и успеть снять. Мы весь фильм сняли за 34 съемочных дня. Это очень мало.

Ссылки по теме

— Над каким фильмом вы сейчас работаете?

— Сейчас я приступаю к работе над сценарием по роману Захара Прилепина «Обитель», свежий его роман. Мы с ним три года назад летали на Соловки, придумали тему, вокруг которой будут развиваться действия, и Захар три года писал роман. Сейчас он его закончил. Очень мощное произведение. И вот к этому мы сейчас подбираемся потихоньку с продюсерами.

— Какие русские фильмы нравятся лично вам?

— Я всеядный. Обожаю фильм «Зеркало» и люблю «Белое солнце пустыни», «Осенний марафон» и «Полеты во сне и наяву», «Андрея Рублева» и «Бриллиантовую руку». Мои вкусы очень широки.

— Вы смотрели картины конкурентов, например, на «Нике», «Кинотавре»?

— Да, много видел, мне очень понравилась картина «Горько!». Мне нравится то, что делает Боря Хлебников вообще и, в частности, эта картина. Мне очень понравился фильм «Рассказы» Миши Сегала, но он был раньше на год. Я боюсь кого-то забыть. Мне нравится, что делает Попогребский, Герман-младший, то есть все те имена, которые вы и так знаете. Это все мои товарищи и коллеги.

Екатерина Кадушкина

Географ глобус пропил (роман) — Википедия. Что такое Географ глобус пропил (роман)

«Географ глобус пропил» — роман российского писателя Алексея Иванова, написанный в 1995 году.

Сюжет включает три основные линии. Первая — это жизнь главного героя в настоящее время, вторая — его воспоминания о школьных годах, третья — его поход с учениками. Узловые моменты романа — пересечение этих линий.

Автор романа Алексей Иванов

Выход в свет

В 1997 году главы, посвящённые сплаву Географа с учениками по рекам, были напечатаны в журнале «Уральский следопыт» как самостоятельное произведение — в виде повести под названием «Оба берега реки».

В 2001 году альманах «Лабиринт» опубликовал главы, рассказывающие о школьных годах главного героя.

В 2003-м издательство «Вагриус» выпустило полный текст романа[1], однако редакторы, по словам автора, «сломали всю структуру», раздробив школьные воспоминания героя на несколько частей.

Наконец, в 2005 году в Санкт-Петербурге («Азбука-классика») «Географ…» впервые был издан в авторской редакции[2].

Роман «Географ глобус пропил» — это роман вовсе не о том, что весёлый парень Витька не может в своей жизни обрести опору, и не о том, что молодой учитель географии Служкин влюбляется в собственную ученицу. Это роман о стойкости человека в ситуации, когда нравственные ценности не востребованы обществом, о том, как много человеку требуется мужества и смирения, чтобы сохранить «душу живую», не впасть в озлобление или гордыню, а жить по совести и любви[3].

— Алексей Иванов

Персонажи романа

  • Виктор Сергеевич Служкин — учитель географии одной из пермских школ;
  • Надя — жена Служкина. Живёт с ним в одной квартире только ради дочери;
  • Тата — дочь Нади и Служкина, дошкольница;
  • Будкин — школьный друг Служкина, ставший с недавних пор соседом. Занимается мелким бизнесом, имеет небольшие деньги и машину;
  • Владимир Колесников — школьный товарищ Служкина и Будкина. Служит в ОВД;
  • Наташа Веткина (Ветка) — жена Колесникова, школьная подруга Служкина и Будкина;
  • Шурка (Шуруп) — сын Колесникова и Ветки, примерно одного возраста с Татой;
  • Саша Рунёва — школьная подруга Будкина, Служкина и Колесникова. Влюблена в Будкина, поддерживает близкие отношения с Колесниковым, Служкина считает лучшим другом;
  • Лена Анфимова (в замужестве Снегирёва) — первая любовь Служкина; теперь её сын Андрюша ходит в один детсад с Татой;
  • Роза Борисовна (Угроза) — завуч школы, мать Маши Большаковой. Невзлюбила Служкина с первого момента его появления в школе;
  • Кира Валерьевна — учительница немецкого языка. Не замужем;
  • ученики 9а класса — «красная профессура»;
  • ученики 9б класса (Овечкин, Чебыкин, Деменёв, Бармин, Тютин) — «отцы»;
  • ученики 9в класса — «зондеркоманда»;
  • Градусов — двоечник, предводитель «зондеркоманды»;
  • Маша Большакова — ученица 9а класса, дочь завуча Розы Борисовны. Вместе с «отцами» отправляется в поход на катамаране;
  • Люся Митрофанова — подруга Маши;
  • Пуджик — кот Служкина.
Обложка авторской редакции романа Алексея Иванова «Географ глобус пропил» (2005). Художник Антон Ломаев

Содержание

Действие происходит в первой половине 1990-х годов в городе Перми. Выпускник Уральского государственного университета Виктор Служкин устраивается работать учителем географии в одну из средних школ.

Служкину достаются девятые классы, учеников которых Виктор Сергеевич разделяет по категориям: 9а — это «красная профессура», 9б — «отцы», 9в — «зондеркоманда», возглавляемая дерзким и неуправляемым подростком Градусовым.

С «отцами» у Служкина складываются приятельские отношения, он даже позволяет себе выпивать с ними на лестничной площадке в день своего рождения. Класс «красной профессуры» замечателен тем, что там учится Маша Большакова — девушка, которая постепенно занимает все мысли географа. Тяжелее всего выстраивается общение с «зондеркомандой», поскольку никакие педагогические меры не воздействуют ни на Градусова, ни на его «присных».

Перед началом учебного года выясняется, что в соседнем доме поселился школьный друг Служкина — Будкин. Его появление вносит путаницу в личную жизнь героев романа, которая и прежде была непростой. Так, жена Надя объявляет Служкину, что прекращает с ним супружеские отношения — отныне их связывают только заботы о дочери Тате. Вскоре у Нади начинается роман с Будкиным.

В сложную цепочку личных взаимоотношений включены также: Саша Рунёва, которая любит Будкина со школьных лет; Колесников —нынешний возлюбленный Саши, ныне женатый на Ветке; Кира Валерьевна, учительница немецкого языка, с которой у Будкина был кратковременный роман. Немного особняком стоит здесь Лена Анфимова — первая любовь Служкина, вышедшая замуж за шофёра-дальнобойщика и полностью посвятившая себя семье.

Ещё осенью Служкин начал рассказывать на одном из уроков про свои водные походы, и, увлекшись собственным рассказом, пообещал «отцам», что поведёт их в такой поход. Весной он выполянет своё обещание, причём в последний момент в группу попали Маша с подругой Люсей и Градусов. Участникам сплава приходится преодолеть много трудностей: они проехали свою станцию и приехали не на ту речку, весь первый день провели без еды, катамаран сломался при прохождении порожистого участка, ночью палатка оказалась затопленной поднявшимися водами реки, заболела Маша. В самых сложных ситуациях двоечник Градусов ведёт себя мужественно и во всём поддерживает учителя.

Глава, рассказывающая о походе, написана, в отличие от остальных частей романа, от первого лица.

Через некоторое время после возвращения в период выпускных экзаменов Служкин узнаёт, что Маша — дочь завуча Розы Борисовны. Та, в свою очередь, о

«Географ глобус пропил» Алексей Иванов: рецензии и отзывы на книгу | ISBN 978-5-389-01745-0, 978-5-9985-0170-8

Книга так себе, а фильм — и того хуже…
Поддался моде и «открыл» для себя и то, и другое. Так вот, что касается романа, то он чётко распадается на две части. Первая очень сильно затянута, просто, я бы сказал, адски. И не удивительно, что многие бросают на середине. Автор хочет написать про «лихие 90-е», про пьянство и разврат? Да пожалуйста, почему нет? Только вот в большинство сцен я не верю. Сам застал 90-е и учился в школе как раз в это время. Знаю, как издеваются над учителями. Но тут процентов 70 — выдумка или написано так, что воспринимается как выдумка. Если автор хотел использовать приём гротеска, чтобы достичь эффекта магического реализма — как у Маркеса в «Сто лет одиночества», например, то это не дожато, если же он хотел показать «жизнь как она есть» (а он более-менее это говорит в многочисленных интервью), то это ни фига не жизнь как она есть, а сплошное фантазёрство. Две главные фразы, которые я произносил про себя во время прочтения, — «так не бывает» и «не верю». Первую часть можно бы сократить раза в 3-4 и убрать оттуда всё это неправдоподобие. А вот вторая часть намного сильнее, но и там есть провалы. На мой взгляд, плюс в том, что написана она в настоящем времени. Создаётся эффект большего погружения (впрочем, возможно, это у меня такое восприятие). Все ключевые сцены и фразы — как раз во второй части, и там автор приблизился к тому, чтобы я ему поверил. И я почти верю ему, и в любовь учителя к девятикласснице тоже верю. И нет в этом, по-моему, ничего такого омерзительно. Но проблема в том, что я не верю в саму возможность такого похода, в то, что 14-летних детей отпустили в какую-то глушь с учителем сомнительной репутации. Через опасные пороги, в плохую погоду… Если это сказка такая (то бишь магический реализм), то, опять же, это не дожато. И на протяжении всего текста автор мечется между реальностью и сказкой, так и не причаливая ни к тому, ни к другому берегу. Но в итоге ему удаётся поставить двух главных героев в такое положение, в котором у него получились действительно сильные сцены. И внутренние переживания несчастно влюбленного человека местами все-таки отражены очень хорошо (Станиславский сказал бы «верю»). Но потом, ближе к финалу, — сразу несколько провальных моментов, просаживающих текст. Во-первых, то, что 14-летние дети сами преодолевают до смерти опасный порог. Если бы кто-нибудь из них погиб, это было бы реалистичнее и сильнее. А так получилось, как в Голливуде. Ну и, конечно, эта сцена, в которой выясняется, что возлюбленная учителя — дочка завуча. Тут мне хочется сказать: уважаемый автор! зачем вы делаете из читателя идиота? А главное — какую смысловую нагрузку несет этот «неожиданный поворот»? Какая-та Санта-Барбара, тьфу! В общем, перечитывать я бы это ни стал и глубоко убеждён, что если бы не фильм, то роман вообще не был бы на слуху. Не думаю, что книга долго проживёт. А фильм получился ещё слабее. Хабенский для роли учителя безнадёжно стар, да и вообще игра актеров — на троечку. Вот в фильмах Германики школа показана такой, какая она есть, а тут — только съёмочная площадка

Географ Глобус Пропил (географ пропил свой земной шар)

Главная Верхняя касса Билеты и расписание DVD и потоковое воспроизведение телевидение Новости Что такое Tomatometer®? Критики ПОДПИСАТЬСЯ | АВТОРИЗОВАТЬСЯ

Фильмы / ТВ

    Знаменитости

      Результатов не найдено

      Посмотреть все
      • Дом
      • Касса
      • телевизор
      • DVD
      • БОЛЬШЕ
      • Новости
      • Моя учетная запись
      • ПОДПИСАТЬСЯ АВТОРИЗОВАТЬСЯ