Да ведь она простовата не глупа а хитрости нет: Кнуров. Я все удивляюсь, неужели у Ларисы Дмитриевны, …➤ MyBook

Тест для 10 класса по драме А.Н.Островского «Бесприданница» | Тест по литературе (10 класс) по теме:

Тест для 10 класса.А.Н.Островский. «Бесприданница»

Автор Нуанзина Е.А., ГБОУ СОШ 185, г. Санкт-Петербург

1. «Всякому товару цена есть… Я хоть молод, а не зарвусь, лишнего не передам».

Эти слова принадлежат:

А)Кнурову

Б)Вожеватову

В)Робинзону

Г)Паратову

2. Вожеватов:  «Да ведь она простовата.

             Не глупа, а хитрости нет… вдруг, ни с того ни с сего, и   скажет, что не надо».

             Это характеристика:

             А) Хариты Игнатьевны  

             Б) тетки Карандышева

             В) Ларисы

             Г) Катерины Кабановой

3.  «Раз  застрелиться  хотел,  да  не

           вышло ничего, только насмешил всех»

       Речь идет о

       А) Робинзоне  

       Б) Илье-цыгане  

       В) Карандышеве  

       Г) Гавриле

4. Кнуров сравнивает Ларису с

             А) Красным рубином    

             Б) дорогим бриллиантом    

             В) елизовским гранитом    

             Г) белым мрамором

5. «Сердца нет, оттого он так и смел». Так Карандышев высказывается о Паратове оттого, что тот

А)Стрелял в Ларису  

Б) Переплывал Волгу  

В) Пил плохое вино Карандышева  

Г) продал «Ласточку»

6. Паратов. «Ну, нет, какой хороший! Он все амплуа прошел и в суфлерах был;           а теперь в оперетках играет. Ничего, так себе, смешит».

  Это сказано о

  А) Гавриле  

  Б) Робинзоне  

  В)Кнурове  

  Г)Вожеватове

   7) «Что такое «жаль», этого я не знаю.  У  меня…

ничего заветного нет; найду выгоду, так все продам, что  угодно».

           Это самохарактеристика  

            А) Хариты Игнатьевны  

            Б) Кнурова  

            В) Паратова

            Г) Ларисы

8)Кнуров.  «Ведь в Ларисе Дмитриевне  …нет»

А) порядочности ,  чести  

Б) земного, житейского  

В) мечтательного, романтического  

Г) хорошего, привлекательного

9. «В  таких  случаях  доброго  друга,

солидного, прочного иметь необходимо».

              Кнуров имеет в виду  

              А) Вожеватова  

              Б) Паратова  

              В) Карандышева  

              Г) себя

10. Лариса: «Опять притворяться, опять лгать!»

       Ей не хочется  

       А) видеться с гостями  

       Б) гулять вдоль Волги с Карандышевым  

       В) ехать кататься на «Ласточке»  

       Г) идти в трактир с купцами

11. «Пожалейте вы меня хоть сколько-нибудь!  Пусть  хоть  посторонние-то думают, что вы любите меня, что выбор ваш

             был свободен»

             Сказанное принадлежит  

             А) Карандышеву  

             Б) Ларисе  

             В) Паратову  

Г) Проворовавшемуся кассиру.

12. «Я,  Лариса  Дмитриевна,  человек  с

правилами, брак для меня дело священное. Я этого  вольнодумства  терпеть  не могу».

            Паратов под вольнодумством разумеет

      А)Брак  

       Б) Обручение  

       В) Вольные связи с женщинами  

       Г) Неверность Карандышева Ларисе

. 13) Паратов получает приданое за невестой  

           А) миллион  

           Б) миллиард  

           В) полмиллиона    

           Г) сто тысяч

14) «Для несчастных людей много простора в божьем мире: вот сад, вот Волга. Здесь на   каждом сучке удавиться  

      можно,  на  Волге  —  выбирай  любое место, если есть желание

       да сил достанет».

     Эти слова произносит  

          А) Катерина Кабанова  

          Б) Лариса Огудалова  

          В) Варвара Кабанова    

          Г) Мокий Парменыч Кнуров

15. «Наконец слово для меня найдено, вы нашли его».

Это слово  

 

А) жена      

Б) распутница      

В) вещь      

Г) человек

Критерии оценивания: «5» — 14 – 15 баллов, «4» — 11 – 13 баллов, «3» — 9 – 10 баллов, «2» — 8 и менее баллов

Практическая работа. Островский «Бесприданница». Эпизоды 3-5

Отрывок 2 Охарактеризуйте Вожеватова. Как он относится к Ларисе? Почему он все время смеется, когда говорит о бедах Ларисы? Что это о нем говорит? (примеры из текста)

Кнуров. А хорошо бы с такой барышней в Париж прокатиться на выставку.

Вожеватов. Да, не скучно будет, прогулка приятная. Какие у вас планы-то, Мокий Парменыч!

Кнуров. Да и у вас этих планов-то не было ли тоже?

Вожеватов. Где мне! Я простоват на такие дела. Смелости у меня с женщинами нет: воспитание, знаете, такое, уж очень нравственное, патриархальное получил.

Кнуров. Ну да, толкуйте! У вас шансов больше моего: молодость – великое дело. Да и денег не пожалеете; дешево пароход покупаете, так из барышей-то можно. А ведь, чай, не дешевле «Ласточки» обошлось бы?

Вожеватов. Всякому товару цена есть, Мокий Парменыч. Я хоть молод, а не зарвусь, лишнего не передам.

Кнуров. Не ручайтесь! Долго ли с вашими летами влюбиться; а уж тогда какие расчеты!

Вожеватов. Нет, как-то я, Мокий Парменыч, в себе этого совсем не замечаю.

Кнуров. Чего?

Вожеватов. А вот, что любовью-то называют.

Кнуров. Похвально, хорошим купцом будете. А все-таки вы с ней гораздо ближе, чем другие.

Вожеватов. Да в чем моя близость? Лишний стаканчик шампанского потихоньку от матери иногда налью, песенку выучу, романы вожу, которых девушкам читать не дают.

Кнуров. Развращаете, значит, понемножку.

Вожеватов. Да мне что! Я ведь насильно не навязываю. Что ж мне об ее нравственности заботиться: я ей не опекун.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Отрывок 3 Охарактеризуйте Ларису

Кнуров. Я все удивляюсь, неужели у Ларисы Дмитриевны, кроме Карандышева, совсем женихов не было?

Вожеватов. Были, да ведь она простовата.

Кнуров. Как простовата? То есть глупа?

Вожеватов. Не глупа, а хитрости нет, не в матушку. У той все хитрость да лесть, а эта вдруг, ни с того ни с сего, и скажет, что не надо.

Кнуров. То есть правду?

Вожеватов. Да, правду; а бесприданницам так нельзя. К кому расположена, нисколько этого не скрывает. Вот Сергей Сергеич Паратов в прошлом году, появился, наглядеться на него не могла; а он месяца два поездил, женихов всех отбил, да и след его простыл, исчез, неизвестно куда.

Кнуров. Что ж с ним сделалось?

Вожеватов. Кто его знает; ведь он мудреный какой-то. А уж как она его любила, чуть не умерла с горя. Какая чувствительная! (Смеется.) Бросилась за ним догонять, уж мать со второй станции воротила.

Кнуров. А после Паратова были женихи?

Вожеватов. Набегали двое: старик какой-то с подагрой да разбогатевший управляющий какого-то князя, вечно пьяный. Уж Ларисе не до них, а любезничать надо было, маменька приказывает.

Кнуров. Однако положение ее незавидное.

Вожеватов. Да, смешно даже. У ней иногда слезенки на глазах, видно, поплакать задумала, а маменька улыбаться велит. Потом вдруг проявился этот кассир… Вот бросал деньгами-то, так и засыпал Хариту Игнатьевну. Отбил всех, да недолго покуражился: у них в доме его и арестовали. Скандалище здоровый! (Смеется.) 

С месяц Огудаловым никуда глаз показать было нельзя. Тут уж Лариса наотрез матери объявила: «Довольно, – говорит, – с нас сраму-то; за первого пойду, кто посватается, богат ли, беден ли – разбирать не буду». А Карандышев и тут как тут с предложением.

 

 

 

 

 

 

 

 

Отрывок 4 Охарактеризуйте Карандышева  Как он относится к Ларисе? Кто она для него?

Вожеватов. Квартиру свою вздумал отделывать, – вот чудит-то. В кабинете ковер грошевый на стену прибил, кинжалов, пистолетов тульских навешал: уж диви бы охотник, а то и ружья-то никогда в руки не брал. Тащит к себе, показывает; надо хвалить, а то обидишь: человек самолюбивый, завистливый. Лошадь из деревни выписал, клячу какую-то разношерстную, кучер маленький, а кафтан на нем с большого. И возит на этом верблюде-то Ларису Дмитриевну; сидит так гордо, будто на тысячных рысаках едет. С бульвара выходит, так кричит городовому: «Прикажи подавать мой экипаж!» Ну, и подъезжает этот экипаж с музыкой: все винты, все гайки дребезжат на разные голоса, а рессоры-то трепещутся, как живые.

Кнуров. Жаль бедную Ларису Дмитриевну! Жаль.

Вожеватов. Что вы очень жалостливы стали?

Кнуров. Да разве вы не видите, что эта женщина создана для роскоши? Дорогой бриллиант дорогой и оправы требует.

Вожеватов. И хорошего ювелира.

________________________________________________________________________________

Кнуров. Ну, а этот молодой человек, как, по-вашему: хорошо поступает?

Огудалова. Что ж, я нахожу, что это похвально с его стороны.

Кнуров. Ничего тут нет похвального, напротив, это непохвально. Пожалуй, с своей точки зрения, он не глуп. Что он такое, кто его знал, кто на него обращал внимание! А теперь весь город заговорит про него, он влезает в лучшее общество, он позволяет себе приглашать меня на обед, например… Но вот что глупо: он не подумал или не захотел подумать, как и чем ему жить с такой женой. Вот об чем поговорить нам с вами следует.

_____________________________________________________________________________________

Лариса. Благодарю тебя. Но пусть там и дико, и глухо, и холодно; для меня после той жизни, которую я здесь испытала, всякий тихий уголок покажется раем. Что это Юлий Капитоныч медлит, я не понимаю.

Огудалова. До деревни ль ему! Ему покрасоваться хочется. Да и не удивительно: из ничего, да в люди попал.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Отрывок 5 Что Ларису привлекло в Паратове? Почему автор пьесы опять вводит деталь денег: монетку?

Лариса.

С кем вы равняетесь! Возможно ли такое ослепление! Сергей Сергеич… это идеал мужчины. Вы понимаете, что такое идеал? Быть может, я ошибаюсь, я еще молода, не знаю людей; но это мнение изменить во мне нельзя, оно умрет со мной.

Карандышев. Не понимаю‑с, не понимаю, что в нем особенного; ничего, ничего не вижу. Смелость какая-то, дерзость… Да это всякий может, если захочет.

Лариса. Да вы знаете, какая это смелость?

Карандышев. Да какая ж такая, что тут необыкновенного? Стоит только напустить на себя.

Лариса. А вот какая, я вам расскажу один случай. Проезжал здесь один кавказский офицер, знакомый Сергея Сергеича, отличный стрелок; были они у нас. Сергей Сергеич и говорит: «Я слышал, вы хорошо стреляете». – «Да, недурно», – говорит офицер. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. «Стреляйте», – говорит.

Карандышев. И он стрелял?

Лариса. Стрелял и, разумеется, сшиб стакан, но только побледнел немного. Сергей Сергеич говорит: «Вы прекрасно стреляете, но вы побледнели, стреляя в мужчину и человека вам не близкого. Смотрите, я буду стрелять в девушку, которая для меня дороже всего на свете, и не побледнею». Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой, стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее.

Карандышев. И вы послушали его?

Лариса. Да разве можно его не послушать?

Карандышев. Разве уж вы были так уверены в нем?

Лариса. Что вы! Да разве можно быть в нем неуверенной?

Карандышев. Сердца нет, оттого он так и смел.

Лариса. Нет, и сердце есть. Я сама видела, как он помогал бедным, как отдавал все деньги, которые были с ним.

 

 

 

ChatGPT глупее, чем вы думаете

Технология

Относитесь к нему как к игрушке, а не инструменту.

Ян Богост

Тайлер Комри / The Atlantic; Getty

7 декабря 2022 г.

Как критик технологий я должен сказать, что энтузиазм по поводу ChatGPT, широкоязычной модели, обученной OpenAI, неуместен. Хотя это может быть впечатляющим с технической точки зрения, идея полагаться на машину для общения и получения ответов вызывает серьезные опасения.

Прежде всего, ChatGPT не может по-настоящему понять сложность человеческого языка и разговора. Он просто обучен генерировать слова на основе заданных входных данных, но у него нет возможности по-настоящему понять значение этих слов. Это означает, что любые ответы, которые он генерирует, скорее всего, будут поверхностными, лишенными глубины и проницательности.

Кроме того, использование ChatGPT для общения вызывает этические проблемы. Если люди начнут полагаться на машину, чтобы разговаривать за них, это может привести к потере подлинной человеческой связи. Способность общаться с другими посредством разговора является фундаментальным аспектом человеческого бытия, и передача этой функции машине может иметь пагубные побочные эффекты для нашего общества.

Но подождите. Я, Ян Богост, на самом деле не писал предыдущие три абзаца. Друг прислал их мне в виде скриншотов своего сеанса с ChatGPT, программой, выпущенной на прошлой неделе OpenAI, с которой можно взаимодействовать, вводя текст в окно чата. Это действительно большая языковая модель (или LLM), тип программного обеспечения для глубокого обучения, которое может генерировать новый текст после обучения на огромном количестве существующего письменного материала. Подсказка моего друга была такой: «Создайте критику энтузиазма по поводу ChatGPT в стиле Яна Богоста».

ChatGPT написал еще, но я избавил вас от остального, потому что это было так скучно. ИИ написал еще один абзац об ответственности («Если ChatGPT говорит или делает что-то неуместное, кого винить?»), а затем заключительный абзац, который повторил все остальное (он даже начинался со слов «В заключение…»). Короче говоря, он написал базовое эссе из пяти абзацев в школьном стиле.

Этот факт может утешить или напугать вас, в зависимости от ваших пристрастий. Когда на прошлой неделе OpenAI выпустила ChatGPT для публики, первой и самой распространенной реакцией, которую я увидел, был страх, что это перевернет образование. «Вы больше не можете сдавать экзамены на дом», — написал в Twitter Кевин Брайан, профессор Университета Торонто. «Я думаю, что chat.openai.com может фактически означать конец письменных заданий», — написал Сэмюэл Бэгг, политолог из Университета Южной Каролины. Это страх.

Но вы можете найти утешение в том, что вывод бота, хотя и беглый и убедительный как текст, неизменно неинтересен как проза. Он шаблонен по структуре, стилю и содержанию. Джон Уорнер, автор книги «Почему они не могут написать », годами выступал против эссе из пяти абзацев и написал в Твиттере ветку о том, как ChatGPT отражает эту стандартизированную форму письма, основанную на правилах: «Студенты были по сути обучены имитировать письмо», — написал он в Твиттере. ИИ может генерировать заслуживающие доверия письма, но только потому, что письмо и наши ожидания от него стали такими скучными.

Даже попытки одурачить читателя, выдавая копию ИИ за свою, как я сделал выше, превратились в избитый клише, ожидаемый поворот в слишком длинной ветке Твиттера о будущем генеративного ИИ, а не поразительное откровение. о его возможностях. С одной стороны, да, ChatGPT способен создавать прозу, которая выглядит убедительно. Но, с другой стороны, то, что значит быть убедительным, зависит от контекста. Проза, которую вы могли бы найти увлекательной и даже поразительной в контексте генеративной встречи с ИИ, внезапно кажется всего лишь ужасное в контексте профессионального эссе, опубликованного в таком журнале, как The Atlantic . И, как поясняют комментарии Уорнера, письмо, которое вы могли бы найти убедительным как учитель (или менеджер по маркетингу, юрист, журналист или кто-то еще), могло быть убедительным в силу положения, а не смысла: эссе было существующим и компетентным; отчет был в вашем почтовом ящике вовремя; в газетной статье сообщались очевидные факты, которые вы могли принять или отвергнуть.

Возможно, ChatGPT и технологии, лежащие в его основе, меньше связаны с убедительным письмом, а больше — с превосходной чушью. Бред играет с правдой по плохим причинам — чтобы что-то сошло с рук. Первоначальный ответ на ChatGPT предполагает одно и то же: это инструмент, помогающий людям придумывать студенческие эссе, писать новости или что-то еще. Это простой вывод для тех, кто полагает, что ИИ призван заменить человеческое творчество, а не изменить его.

Интернет и весь технологический сектор, в котором он плавает, кажется гигантским органом для чуши — для расширения человеческого доступа к речи и усиления лжи. В сети люди обманывают, обманывают и ссорятся друг с другом. ИИ с глубоким обучением усугубляет все это, скрывая работу программного обеспечения, такого как LLM, так, что никто, даже их создатели, не может объяснить, что они делают и почему. OpenAI представляет свою работу как не зависящую от контекста и экспериментальную, без конкретных вариантов использования — она утверждает, что опубликовала ChatGPT только для того, чтобы «получить отзывы пользователей и узнать о его сильных и слабых сторонах». Неудивительно, что первое и наиболее очевидное предположение о ChatGPT состоит в том, что это угроза чему-то, всему.

Но ChatGPT — это не шаг на пути к общему искусственному интеллекту, который понимает все человеческие знания и тексты; это просто инструмент для игры со всеми этими знаниями и всеми этими текстами. Игра просто включает в себя работу с сырьем, чтобы увидеть, на что они способны. Вы играете в игру или на инструменте, чтобы неожиданным образом воспользоваться знакомыми материалами. Конечно, LLM не заменят колледжи, журналы или менеджеров среднего звена. Но они предлагают тем и другим областям новый инструмент — это действительно правильное слово — для игры с непостижимым количеством текстового материала.

Я говорил с ChatGPT на самые разные темы, включая поэзию, поведенческую психологию и компьютерное программирование, чтобы проверить эту теорию. Сейчас ChatGPT — это просто техническая демонстрация, исследовательский эксперимент. Менее ясно, как его можно использовать, если не считать мрачных прогнозов о том, какие секторы его технология может перевернуть с ног на голову. Почти в каждом случае ИИ обладал как знаниями, так и средствами их выражения. Но при нажатии — а интерфейс чата позволяет легко это сделать — бот почти всегда должен был признать, что он просто выдумывает.

Иногда он просто использовал шаблоны. Когда я попросил ChatGPT создать сопроводительное письмо для работы в университете, он сделал это грамотно, но скучно. Он также подготовил точно такое же письмо для работы в качестве редактора журнала, что и для работы в качестве новатора каннабиса в пространстве Web3 («У меня есть глубокое понимание пространства Web3 и уникальных проблем и возможностей, которые оно представляет»). Достаточно справедливо: в конце концов, большинство сопроводительных писем ужасны, они повторяют одни и те же банальные строки и абстрактные жесты.

В других случаях бот производил творческий результат, который был на удивление искусственным, но полным недостатков. Когда я попросил его сочинить воображаемое стихотворение о гамбургерах в духе Эзры Паунда или Уильяма Карлоса Уильямса, он ответил коротким рефреном:

Сочная котлета, обжигающе горячая
Поджаренная булочка, хрустящий салат и помидор
Симфония вкусов , праздник для чувств
Пикантный, сытный, настоящая
американская классика.

Думаю, неплохо, особенно для компьютера. Но также это стихотворение не совсем пример имажинизма, который стремится вызвать точный образ с помощью обдуманного языка (что-то вроде «Глубокой честности / Гамбургера».) Поэтому я позвонил по этому поводу в ChatGPT. «Это не имажинистская поэма». Его ответ стоит воспроизвести полностью:

Вы правы, стихотворение, которое я сочинил, все же не имажинистское стихотворение. Стихотворение имажинистов использует точные, яркие образы для передачи определенной идеи или эмоции и фокусируется на одном образе или моменте. Стихотворение, которое я создал, использует более повествовательный и описательный стиль и не фокусируется на одном конкретном образе. Он описывает ингредиенты и вкус гамбургера, но не использует точные и яркие образы для передачи конкретной идеи или эмоции. Я прошу прощения, если мои предыдущие ответы не оправдали ваших ожиданий, и я сделаю все возможное, чтобы помочь вам с любыми дальнейшими вопросами или подсказками, которые могут у вас возникнуть.

Я также призвал ИИ создать лай (средневековую поэму) в стиле Марии де Франс о любимой техасской сети ресторанов быстрого питания Whataburger. Это было чертовски похоже на лай, начинавшееся так:

В стране Whataburger, где гамбургеры и картошка фри являются королем,
Незнакомец пришел в гости и принес с собой кольцо.
На нем был бархатный плащ и шляпа на голове,
И он улыбался с огоньком в глазах, подходя к прилавку, где подают горячие и свежие бургеры, а картофель фри хрустящий и золотистый.

За исключением последней строки, которая представляет собой метрическую путаницу. ИИ не мог (или не хотел) оценивать свою работу («Я большая языковая модель, обученная OpenAI, и у меня нет возможности оценивать качество литературных произведений или выносить эстетические суждения»). смог рассказать мне о типичной структуре лай — короткой повествовательной поэмы XII века с особой структурой и формой, обычно написанной восьмисложными двустишиями. Лирические ошибки в сгенерированном лай возникают из-за того, что он не придерживается этой метрической формы.

Когда я спросил об этом, он снова признал, что нет, написанный им лай не был структурирован восьмисложными двустишиями, заявив, что он создал «более современный и игривый взгляд на форму лай». Мне начало казаться, что я веду переговоры со студентом, который пришел в рабочее время, чтобы пожаловаться на свою оценку.

Это повторялось снова и снова. Я попросил исходный код игры Atari о уборке кошачьего туалета, и ИИ прислал мне правильные инструкции по программированию — он понял задание — но только несвязанные фрагменты фактического кода с заголовком комментарий «Эта программа создает простую игру, в которой игрок должен используйте совок, чтобы собрать кошачий туалет и выбросить его в мусорное ведро». Это была икона ответа, который я искал, а не сам ответ.

Затем я попросил набор диагностических критериев выдуманного психологического состояния, которое я назвал «Унаследованная жестокость». ИИ немедленно выполнил:

Диагностические критерии унаследованной жестокости:

1. Склонность испытывать и выражать агрессивные или враждебные мысли и чувства, особенно в ответ на предполагаемые угрозы или вызовы.
2. История агрессивного или враждебного поведения, особенно в межличностных или социальных ситуациях.
3. Семейная история агрессивного или враждебного поведения, указывающая на возможный генетический или наследственный компонент состояния.
4. Нарушение в социальной, профессиональной или других важных сферах жизнедеятельности в результате агрессивного или враждебного поведения.
5. Симптомы нельзя лучше объяснить другим психическим расстройством или действием вещества (например, наркотиков или медикаментов).

За исключением того, что жестокость на самом деле не означает «агрессивные и враждебные мысли и чувства», не так ли? — спросил я, и ИИ согласился, в конце концов соответствующим образом пересмотрев свою диагностику по моему дальнейшему запросу («Склонность испытывать и выражать вызывающие или конфронтационные мысли и чувства» и т. д.).

Аналогично, моя подсказка предлагает как онтологический, так и эпистемологический ответ на вопрос Когда хлеб становится тостом? дал в целом беглый, казалось бы, философский ответ. Частично он гласил: «когда мы сможем распознать тост по внешнему виду, текстуре и другим сенсорным характеристикам».

Но философия тостов — это область моих знаний, поэтому я смог различить, что этот отрывок, предположительно эпистемологический аргумент, на самом деле был о восприятии. «Разве второе не является феноменальным, а не гносеологическим аргументом?» Я бросил вызов. И еще раз ИИ воскликнул дядя без колебаний: «Вы правы, второй аргумент, который я привел, является феноменальным, а не гносеологическим аргументом. Эпистемологический аргумент фокусируется на том, как мы узнаем или понимаем что-то, тогда как феноменальный аргумент фокусируется на нашем опыте или восприятии чего-либо».

В этот момент общение с ChatGPT стало ощущаться как любое другое общение в Интернете, где какой-то парень (всегда парень) пытается превратить беглый просмотр статьи из Википедии в пример окончательного опыта. За исключением того, что ChatGPT всегда был готов признать, что это было неправильно. Мгновенно и без споров. И в каждом случае бот также знал, с достаточной точностью, , почему был неправ. Это звучит хорошо, но на самом деле довольно ужасно: если уже нужно обладать опытом для выявления проблем с текстом, сгенерированным LLM, но цель текста, сгенерированного LLM, состоит в том, чтобы устранить необходимость в таких знаниях, то мы находимся в затруднительном положении. кислый огурец на самом деле. Может быть, все-таки пришло время для этого абзаца об ответственности.

Но это не цель ChatGPT. Он не приводит точных аргументов и не выражает творчества, а вместо этого создает текстовый материал в форме, соответствующей явному или неявному намерению запрашивающего, который также может содержать правду при определенных обстоятельствах. Это, увы, точный отчет о текстовом материале всех видов: в Интернете, в книгах, в Википедии и далеко за его пределами.

Сторонники генеративности LLM могут отмахнуться от этой проблемы. Некоторые будут делать это, прославляя очевидный и полностью реализованный гений GPT смущающими способами, на которые я могу только ссылаться, а не повторять. Другие, более сдержанные, но не менее зачарованные, могут заявить, что «все еще рано» для технологии, которой всего несколько лет, но которая уже может создавать достаточно хорошие лирические поэмы XII века о Whataburger. Но это чувства айтишников, которые больше всего испортили вычислительную и онлайн-жизнь, то есть саму жизнь. OpenAI предполагает, что его работе суждено превратиться в искусственный общий интеллект — машину, которая может делать все что угодно. Вместо этого мы должны принять менее амбициозную, но более вероятную цель для ChatGPT и его преемников: они предлагают интерфейс в текстовую бесконечность оцифрованной жизни, иначе непроницаемое пространство, которое немногие люди могут эффективно использовать в настоящем.

Чтобы объяснить, что я подразумеваю под этим, позвольте мне показать вам совершенно другой обмен, который у меня был с ChatGPT, в котором я использовал его, чтобы помочь мне найти свой путь в текстовом мраке, а не одурачить меня его мастерством как мастера слов .

«Я ищу определенный вид оконного покрытия, но не знаю, как оно называется». Я сказал боту. «Это своего рода слепота, я думаю. Какие виды существуют?» ChatGPT ответил бесконечным набором показух, и это было нормально. Я уточнил, что имел в виду что-то вроде рулонной шторы, но сделанной из ткани. «Исходя из предоставленного вами описания, похоже, вы думаете о римской шторе», — ответил он, предложив более подробную информацию и мини-рекламу для этой фенестральной технологии.

Мой дорогой читатель, я действительно знаю, что такое римская штора. Но отсутствие этих знаний и, тем не менее, необходимость использовать их, чтобы понять мир — это именно то, что сегодня очень сложно сделать с компьютерами. Чтобы добиться чего-то в мире, часто сводится к тому, чтобы собрать набор исходных материалов в ожидаемую языковую форму. Это верно для Google или Amazon, где поиск оконных покрытий или чего-либо еще в настоящее время терпит неудачу большую часть времени, требуя трудоемких, похожих на натянутую веревку, чтобы заставить механизм указать вам хотя бы общее направление ответа. Но это также верно для студенческих эссе, благодарственных записок, сопроводительных писем, маркетинговых отчетов и, возможно, даже средневековых лаев (если кто-то захочет их создать). Мы все уже притворяемся словами. Мы тонем в океане содержания, отчаянно нуждаясь в спасательном плоту формы.

ChatGPT предлагает такую ​​форму, но — и вот где бот частично случайно определил мою позицию правильно — он делает это не с помощью знаний. ИИ не понимает и даже не составляет текст. Он предлагает способ исследовать текст, играть с текстом, формировать и формировать бесконечность прозы в огромном разнообразии областей, включая литературу, науку и шитпостинг, в структуры, в которых можно задавать дополнительные вопросы и, при случае, отвечать на них. .

ТГП и другие большие языковые модели являются скорее эстетическими инструментами, чем эпистемологическими. Представьте себе странный, нечестивый синтезатор, кнопки которого отбирают текстовую информацию, стиль и семантику. Такая вещь убедительна не потому, что предлагает отвечает в виде текста, а потому, что позволяет воспроизводить текст — почти весь текст — как инструмент.

Такой исход может стать откровением! Но на пути к этому стоит огромное препятствие: люди, которые не знают, что делать с LLM, ChatGPT и всеми другими появившимися системами генеративного ИИ. Их создатели не помогли, возможно, отчасти потому, что они тоже не знают, для чего нужны эти штуки. OpenAI не предлагает рамок для ChatGPT, представляя его как эксперимент, призванный помочь «сделать системы ИИ более естественными для взаимодействия», что является стоящей, но совершенно не амбициозной целью. В отсутствие дополнительной структуры неудивительно, что пользователи ChatGPT представляют свои собственные творения либо как экзистенциальную угрозу, либо как совершенные достижения. Ни один из результатов не является верным, но оба также скучны. Представьте, что вы беспокоитесь о судьбе экзамены на сочинение на дом , глупый формат, который все ненавидят, но ни у кого не хватает смелости убить. Но точно так же представьте, что вы придираетесь к компьютеру, который только что сочинил что-то, напоминающее средневековую поэму о бургерной, потому что не все его строки имеют правильный размер! Конечно, вы можете воспользоваться этой возможностью, чтобы списать на школьных экзаменах или сфальсифицировать свою работу. Так поступил бы скучный человек. Это то, чего ожидает компьютер.

Компьютеры никогда не были инструментами разума, способными решать вопросы, волнующие человека; это всего лишь аппараты, которые структурируют человеческий опыт с помощью очень специфического, чрезвычайно мощного метода манипулирования символами. Это делает их не только функциональными, но и эстетическими объектами. GPT и его родственники дают возможность воспользоваться их предложением — использовать компьютеры не для выполнения задач, а для того, чтобы возиться с миром, который они создали. Или лучше: уничтожить его.

Почему факты не меняют нашего мнения

Среди множества вопросов, о которых не беспокоились наши предки, были сдерживающий эффект смертной казни и идеальные качества пожарного. Им также не приходилось бороться с сфабрикованными исследованиями, фейковыми новостями или Twitter. Неудивительно поэтому, что сегодня разум часто подводит нас. Как пишут Мерсье и Спербер: «Это один из многих случаев, когда окружающая среда менялась слишком быстро, чтобы естественный отбор успел ее догнать».

Стивен Сломан, профессор Университета Брауна, и Филип Фернбах, профессор Университета Колорадо, также являются учеными-когнитивистами. Они тоже считают, что общительность является ключом к функционированию или, что более уместно, к неисправностям человеческого разума. Они начинают свою книгу «Иллюзия знания: почему мы никогда не думаем в одиночестве» (Риверхед) с обзора туалетов.

Практически каждый в Соединенных Штатах, да и во всем развитом мире, знаком с туалетами. Типичный унитаз со смывом представляет собой керамическую чашу, наполненную водой. При нажатии на ручку или кнопку вода и все, что в ней отложилось, засасывается в трубу, а оттуда в канализацию. Но как это происходит на самом деле?

В исследовании, проведенном в Йельском университете, аспирантов попросили оценить их понимание повседневных устройств, включая туалеты, молнии и цилиндрические замки. Затем их попросили написать подробные пошаговые объяснения того, как работают устройства, и снова оценить свое понимание. По-видимому, усилие выявило у студентов их собственное невежество, потому что их самооценка упала. (Туалеты, как оказалось, сложнее, чем кажутся.)

Сломан и Фернбах почти везде наблюдают этот эффект, который они называют «иллюзией объяснительной глубины». Люди считают, что знают гораздо больше, чем на самом деле. Что позволяет нам упорствовать в этой вере, так это другие люди. Что касается моего туалета, то его спроектировал кто-то другой, чтобы я мог легко им пользоваться. Это то, в чем люди очень хороши. Мы полагаемся на опыт друг друга с тех пор, как поняли, как охотиться вместе, что, вероятно, стало ключевым событием в нашей эволюционной истории. Мы настолько хорошо сотрудничаем, утверждают Сломан и Фернбах, что едва ли можем сказать, где заканчивается наше собственное понимание и начинается понимание других.

«Одним из следствий естественности, с которой мы разделяем познавательный труд, — пишут они, является то, что нет «резкой границы между идеями и знаниями одного человека» и «идеями и знаниями других членов» группы.

Эта безграничность или, если хотите, путаница также имеет решающее значение для того, что мы называем прогрессом. Когда люди изобретали новые инструменты для нового образа жизни, они одновременно создавали новые сферы невежества; если бы все настаивали, скажем, на том, чтобы освоить принципы работы с металлом, прежде чем брать в руки нож, бронзового века было бы немного. Когда дело доходит до новых технологий, неполное понимание помогает.

Проблемы, по мнению Сломана и Фернбаха, вызывают у нас проблемы в политической сфере. Одно дело для меня спустить воду в унитазе, не зная, как он работает, и совсем другое — поддержать (или выступить против) запрета на иммиграцию, не зная, о чем я говорю. Сломан и Фернбах ссылаются на опрос, проведенный в 2014 году, вскоре после того, как Россия аннексировала украинскую территорию Крыма. Респондентов спросили, как, по их мнению, должны реагировать США, а также могут ли они идентифицировать Украину на карте. Чем дальше они отклонялись от географии, тем больше вероятность того, что они одобряли военное вмешательство. (Респонденты были настолько не уверены в местонахождении Украины, что среднее предположение было ошибочным на тысячу восемьсот миль, примерно на расстояние от Киева до Мадрида.)

Исследования по многим другим вопросам дали столь же удручающие результаты. «Как правило, сильные чувства по поводу проблем не возникают из глубокого понимания», — пишут Сломан и Фернбах. И здесь наша зависимость от других умов усугубляет проблему. Если ваша позиция, скажем, в отношении Закона о доступном медицинском обслуживании безосновательна, а я полагаюсь на него, то и мое мнение безосновательно. Когда я разговариваю с Томом, и он решает, что согласен со мной, его мнение также безосновательно, но теперь, когда мы втроем согласны, мы чувствуем себя гораздо более самодовольными в своих взглядах. Если мы все сейчас отвергнем как неубедительную любую информацию, которая противоречит нашему мнению, вы получите администрацию Трампа.

«Вот как сообщество знаний может стать опасным», — отмечают Сломан и Фернбах. Эти двое провели свою собственную версию эксперимента с туалетом, заменив государственную политику бытовыми гаджетами. В исследовании, проведенном в 2012 году, они спрашивали людей об их позиции по таким вопросам, как: должна ли существовать система здравоохранения с единым плательщиком? Или оплата труда учителей на основе заслуг? Участникам было предложено оценить свои позиции в зависимости от того, насколько они согласны или не согласны с предложениями. Затем им было поручено как можно подробнее объяснить последствия реализации каждого из них. Большинство людей в этот момент столкнулись с проблемами. Когда их снова попросили оценить свои взгляды, они уменьшили интенсивность, так что они либо соглашались, либо не соглашались менее яростно.

Сломан и Фернбах видят в этом результате маленькую свечу для темного мира. Если бы мы — или наши друзья, или эксперты на CNN — тратили меньше времени на проповеди и больше на попытки проработать последствия политических предложений, мы бы осознали, насколько мы невежественны, и умерили бы свои взгляды. Это, пишут они, «может быть единственной формой мышления, которая разрушит иллюзию глубины объяснения и изменит отношение людей».

Можно рассматривать науку как систему, учитывающую естественные склонности людей. В хорошо управляемой лаборатории нет места моей предвзятости; результаты должны быть воспроизведены в других лабораториях исследователями, у которых нет мотива подтверждать их. Можно утверждать, что именно поэтому система оказалась такой успешной. В любой момент в поле могут доминировать склоки, но, в конце концов, преобладает методология. Наука движется вперед, даже если мы остаемся на месте.

В книге «Отрицание до смерти: почему мы игнорируем факты, которые нас спасут» (Оксфорд) Джек Горман, психиатр, и его дочь Сара Горман, специалист в области общественного здравоохранения, исследуют разрыв между тем, что говорит нам наука и что мы говорим себе. Их беспокоят стойкие убеждения, которые не только явно ложны, но и потенциально смертельны, например, убеждение в том, что вакцины опасны. Конечно, что опасно, так это вакцинация , а не ; именно поэтому вакцины были созданы в первую очередь. «Иммунизация — одно из достижений современной медицины», — отмечают Горманы. Но независимо от того, сколько научных исследований приходят к выводу, что вакцины безопасны и что между иммунизацией и аутизмом нет связи, противники прививок остаются равнодушными. (Теперь они могут рассчитывать на свою сторону — в некотором роде — на Дональда Трампа, который сказал, что, хотя он и его жена сделали прививку своему сыну Бэррону, они отказались сделать это в сроки, рекомендованные педиатрами.)

Горманы тоже утверждают, что способы мышления, которые сейчас кажутся саморазрушительными, в какой-то момент должны были быть адаптивными. И они тоже много страниц посвящают предвзятости подтверждения, которая, как они утверждают, имеет физиологический компонент. Они ссылаются на исследования, показывающие, что люди испытывают истинное удовольствие — прилив дофамина — при обработке информации, которая поддерживает их убеждения.