Кадзуо Исигуро «Безутешные»: chto_chitat — LiveJournal
Кадзуо Исигуро «Безутешные»: chto_chitat — LiveJournal ?- Музыка
- Литература
- Общество
- Cancel
Многие читатели в своих рецензиях на эту книгу упоминают о том, что она слишком затянутая и оттого нудная. Не буду спорить, «Безутешные» перенасыщены кажущимися на первый взгляд ненужными деталями, особенно это касается монологов жителей города, которые с легкостью и без потери основной мысли можно было бы сократить минимум вдвое. Но пробираясь через дебри повествования, мы можем понять, что это — специальный прием, используемый автором, чтобы подчеркнуть атмосферу болотной вязкости, в которой утопает главный герой. Сократи их — и мы потеряем саму Суть города. Но меня расстраивает другое. До последних страниц я надеялась, что Кадзуо Исигуро приоткроет завесу тайны и даст-таки ответы на вопросы, мучавшие меня на протяжении всего действа:
— что происходит с мистером Райдером? У него какое-то психическое расстройство? Он страдает амнезией или раздвоением личности? Его возможность «смотреть сквозь стены», становясь свидетелем диалогов, что происходят не при нем, — это налет мистицизма или просто литературный прием, нужный для связки двух сюжетов, но не имеющих ничего общество с реальностью «Безутешных»?
— какие отношения связывают его с родителями? живы ли они вообще? случайна ли параллель между им и Штефаном?
— сколько лет на самом деле Борису? Он просто маленький мальчик или у него есть задержка в развитии?
— что имела в виду София, говоря, что у них остается мало времени? Имелось ли в виду, что Борис просто выйдет из детства или здесь кроется что-то более серьезное?
— был ли Райдер отцом мальчика? какие отношения их связывают? почему он не разговаривал с ним?
— что за рана была у Бродского? при каких обстоятельствах он ее получил? была ли она действительно серьезной? почему упоминание о ней так вывело из себя мисс Коллинз?
— что произошло с Райдером во время визита к дамам из попечительского совета? почему он не помог подруге детства? была ли она отмщена в итоге?
— что такого страшного сотворил Макс Заттлер?
— о чем говорил на собрании господин Кристофф? доказательства чего он собирал в своей папке?
Но, к сожалению, на эти вопросы ответов мы так и не получим.
..
Tags: Исигуро
SubscribeИщу мрачного мифологического чтива
Посоветуйте, пожалуйста, авторов в духе Нила Геймана и Джеральда Брома, чтобы в сюжет вплеталась мифология или различные верования и подача была…
1984 различные переводы на русский язык.
Здравствуйте. Собираюсь прочесть Оруэлла 1984. К моему стыду, я его не читала ранее… Посоветуйте, пожалуйста, какой перевод лучше, ближе к…
Книга про современную жизнь со смартфонами и мессенджерами
Посоветуйте, пожалуйста, современную русскую книгу с хорошим языком, про обычную современную жизнь, отношения людей, повседневные события. Не…
Photo
Hint http://pics.livejournal.com/igrick/pic/000r1edq
- 4 comments
«Безутешные» Кадзуо Исигуро — роман о памяти и природе сна.
booksonline.com.uaВ 2017 году Кадзуо Исигуро получил Нобелевскую премию по литературе. Это мировое признание подтвердило его статус, как одного из главных английских писателей современности, задающего тон интеллектуальной прозе, и меняющей ее в каждом своем новом произведении.
Британский японец
Кадзуо Исигуро родился в 1954 году. Его малой родиной был печально известный город Нагасаки. В шестилетнем возрасте родители будущего писателя переезжают в Англию. Изначально этот переезд, связанный с работой отца, воспринимался, как временная мера, но Исигуро так и не довелось вернуться в Японию.
Культура родной страны оставалась с ним на протяжении всего раннего творчества. Дома он разговаривал с родителями на японском, в новой школе осваивал для себя английский, изучением которого займется и позже, уже в колледже.
Интерес к искусству проявился у Исигуро с ранних лет. Он увлекался музыкой, писал тексты песен другим исполнителям. После школы занялся философией и теорией искусств.
В это же время пробует себя на литературном поприще, печатая свои рассказы в различных сборниках.
Первые два романа Исигуро во многом основывались именно на японском материале, и были тесно связанны с Нагасаки и трагедией, постигшей этот город, да и весь японский народ в целом.
В 1983 году выходит его дебютная книга «Там, где в дымке холмы». Молодой автор рассуждает о судьбе людей, вынужденных покинуть свою родину и их попытках начать жизнь в новой стране, будь то Англия или США. Во втором романе, «Художник зыбкого мира», Исигуро препарирует отношения японцев к своим традициям, а также тот груз ответственности, который наложила на них Вторая мировая война.
Исигуро и память
Уже второй роман молодого писателя был замечен и хорошо встречен, получив звание книги года в Англии. Но безусловный успех автору принесла лишь его третья работа — «Остаток дня». Отойдя от японского антуража, Исигуро написал настоящий английский роман, в центре которого старый дворецкий, вспоминающий свою жизнь.
Здесь писатель еще в большей степени разрабатывает главную тему всего своего творчества – память. Его герои постоянно возвращаются в прошлое, вспоминают свою жизнь, и пытаются оценить ее.
И почти всегда приходят к неутешительному выводу, что их жизнь прошла зря, что они не смогли реализовать ее. Будь то старый японский художник, которого не могут отпустить военные события прошлого, или не менее старый английский дворецкий, потративший все свои годы на прислуживание другим людям.
Одним из мотивов творчества Исигуро становится игра с памятью, и в том случае, когда она искажается и обманывает персонажей, и в том, когда люди сами, намеренно, забывают и меняют события в своем восприятии.
Тема памяти, ее важности и сложности, присутствует во всех произведениях писателя:
- «Остаток дня»;
- «Погребенный великан»;
- «Там, где в дымке холмы»;
- «Не отпуская меня»;
- «Художник хрупкого мира»;
- «Безутешные».
Сюжет книги «Безутешные»
В 1995 году выходит роман «Безутешные» — самая спорная его на сегодняшний день работа Исигуро.
После безусловного успеха «Остатка дня», получившего Букеровскую премию и доказавшего, что этот японский автор способен написать «настоящий» английский роман, Исигуро разворачивается в другую сторону и шесть лет создает совершенно сюрреалистический роман, действие которой происходит где-то в центральной Европе.
От реализма серьезной литературы не остается и следа. Главный герой романа — известный пианист мистер Райдер — прибывает в город, который не называется. Он снимает номер в отеле, и читатель начинает понимать, что здесь у времени и пространства свои законы.
При этом романе Исигуро не отказывается от своей любимой темы — препарирования памяти, но добавляет к этому и исследование природы сна, которому присуща абсурдная логика.
Книга была встречена негодованием критики, не принявшей радикальных изменений в творчестве Исигуро, но спустя годы отношение к ней было пересмотрено, и «Безутешные» стали часто фигурировать в списках лучших романов последних лет.
«Безутешные» Кадзуо Исигуро: вопросы без ответов | Кадзуо Исигуро
«Безутешные» — сложная, запутанная и уникальная книга.
Я пытаюсь. Не потому, что я не восхищаюсь этим или не получаю от этого удовольствия; возможно, к концу я даже соглашусь с теми, кто считает это шедевром. Есть сцены, связанные с небольшой семьей рассказчика Райдера (если они действительно его семья), которые я нахожу почти невыносимо острыми. Есть и моменты изысканной комедии. Чтобы привести ранний пример, я обожал невозмутимую манеру, с которой Райдер жалуется на мисс Стратманн, которая не дала ему копию его загадочного расписания («во всем виновата она»), а затем, всего несколькими строками позже, без комментариев, начинает рассказывать о своем недавнем путешествии на самолете, в котором он «тщательно изучал» то же самое расписание.
Какими бы впечатляющими ни были эти моменты, эта книга настолько требовательна, что я не продвинулся далеко вперед. Я могу почти согласиться с участником группы чтения, который заявил, что «это была рутинная работа» — до тех пор, пока я также могу добавить оговорку о том, что некоторые хлопоты довольно приятны.
В любом случае, дело в том, что я должен делать это медленно и осторожно. На момент написания я как раз подходил к 200-й странице — не лучший обзор, чтобы комментировать такую сложную и запутанную книгу. Опять же, эта позиция также потенциально интересна; отчасти потому, что это книга с таким высоким процентом отсева, что теперь я знаю столько же, сколько некоторые читатели когда-либо узнают, а отчасти потому, что на данном этапе у меня с Райдером так много общих вопросов. В настоящее время у меня та же проблема, что и у рассказчика, когда он продвигается по истории. Как и он, я не знаю, куда меня ведут и почему. Короче говоря, я не знаю, что, черт возьми, происходит. Но это замешательство заставляет меня чувствовать себя еще более любопытным и чутким, и еще более склонным к предположениям. Как ни странно, в блоге на прошлой неделе рецензент Джон Селф задал ряд отличных вопросов, чтобы еще больше подогреть эту спекуляцию, и мне пришла в голову забавная идея поиграть с формулой этой статьи и приступить к ним прямо сейчас.
1. Джон Кэри (который с самого начала признал книгу «шедевром» (и защитил ее на той же панели Late Review, где Тони Парсонс призывал ее сжечь) говорит: «Это книга о стрессе, проблеме масштабов эпидемии в нашей культуре, которые современная художественная литература по большей части игнорирует».
На данном этапе, как уже отмечалось, я не уверен, о чем эта книга, если вообще что-то знаю. Однако о стрессе я могу сказать одно: насколько эффективно его переживает читатель. Тот факт, что события не объясняются в книге обычным образом, подрывает обычные ожидания от прохождения романа.
Между тем, если Райдер в романе сбит с толку окружающим его миром, то и мы тоже. Если его беспокоит то, что он продолжает отвлекаться и никогда не может довести что-либо до намеченного, то и мы тоже. Особенно расстраивает то, что эпизоды в книге никогда не разыгрываются в полной мере — что так много сюжетных нитей остаются висящими, в то время как повествование тянется в неожиданных направлениях.
И дело не только в простом затруднении чтения. Я также обнаружил, что неоднократно беспокоился о маленьком мальчике Райдера Борисе, навсегда оставленном в кафе и гостиничных номерах или доведенном до изнеможения вечно движущейся нитью повествования.
Точно так же, если Райдер навсегда чувствует, что моменты передышки и размышлений украдены у него, то же самое и с нами. Меня начинает утомлять тот факт, что каждый раз, когда бедняга ложится, звонит телефон, и кто-то подходит, чтобы втянуть его в очередной круг вопросов без ответов.
Между тем, что касается этих вопросов, то удивительно неприятно, когда перед нами появляется так много очевидных подсказок, а затем их выхватывают. На данном этапе я даже не знаю, является ли рассказчик тем, кем его считают большинство людей. На первой странице есть соблазнительное предположение, что портье не узнает Райдера — что вся путаница в книге могла возникнуть из-за ошибочного опознания. Я же говорю — стресс.
К счастью, эта погоня за дикими гусями не только тревожит, но и веселит.
Я могу понять, почему людей может раздражать ощущение, что автор играет с ними. Но также забавно, когда он ставит нам подножку, закрывает двери перед нашим носом и указывает не в том направлении. Этими последовательностями событий, которые отказываются следовать какому-либо порядку, руководит своеобразное остроумие. Последовательности, которые позволяют Райдеру, скажем, пройти в одно место за много миль от своего отеля, пройти через комнату, выйти через заднюю дверь и снова войти в свой отель.
И да, мне трудно объяснить, почему я нахожу такие моменты забавными, но это не уменьшает моего удовольствия. Участница группы чтения Лиза Саммерс прекрасно подытожила это:
. «Мне очень понравилась эта книга, когда я прочитал ее несколько лет назад и подумал, что это шедевр. Я рекомендовал ее всем, кого знал, кто читал художественную литературу, но все они ненавидели ее и так и не смогли пройти первые пару глав. В конце концов я спросил одну из них: «Значит, тебе это совсем не показалось смешным?» Она не подумала.Я не могу представить, как продираюсь через все это без смеха — тихо и вслух, — но с другой стороны, просто перечитывая сейчас несколько страниц, я не могу объяснить, что именно смешного. Тем не менее, я предполагаю, что он получает или не получает юмор, который создает большой разрыв ».
Я не могу представить, как продираюсь через все это без смеха — тихо и вслух, — но с другой стороны, просто перечитывая сейчас несколько страниц, я не могу объяснить, что именно смешного. Тем не менее, я предполагаю, что он получает или не получает юмор, который создает большой разрыв ».Как и Лиза Саммерс, я бы сказал, что здесь есть нечто большее, чем просто стресс.
2. Не выдавая слишком многого, повествование романа очень точно следует логике сна. (Рабочее название — Piano Dreams…) Исигуро говорит, что хотел исследовать, как работает память, подобно сновидениям. Повествование — это сон?
Уже упомянутое отсутствие руководящей логики кажется мне особенно похожим на сон. Кроме того, на протяжении всей книги вещи то размываются, то расплываются, лица появляются из ниоткуда и снова исчезают в тумане, время выбивается из колеи, вещи, которые кажутся насущно срочными, могут быть немедленно забыты… Так что да, это похоже на чтение. мечта.
Однако означает ли это, что Райдер спит, я пока не осмеливаюсь сказать.
3. Исигуро описал одну из техник в романе как «присвоение», когда разные персонажи, которых встречает Райдер, представляют его самого на разных этапах его жизни или его впечатления о себе. Помогает ли это пониманию того, что, несомненно, является несколько запутанной книгой? Важно ли понимание в обычном повествовательном смысле?
Пока я читал, меня осенило, что это может быть путешествие в голове Райдера — что он копается в воспоминаниях и символически важных эпизодах не меньше, чем в физическом пространстве. Номера в отеле представляют собой покои его разума? Разговоры, которые он ведет с маленьким милым мальчиком по имени Борис, как-то связаны с семьей, которую он потерял в реальном мире? Являются ли его попытки вспомнить телефонные разговоры воспоминаниями внутри воспоминаний?
Точно так же, я полагаю, вы могли бы увидеть, например, персонажа по имени Бродский, который является дирижером-алкоголиком, как старую версию Райдера, который пошел на семя и растратил свой талант.
Маленький потерянный мальчик Борис вполне может быть маленьким мальчиком, потерянным среди всех нас… И все же в данный момент эта мысль приводит меня в большее замешательство, чем когда-либо прежде. Могут ли все эти люди представлять Райдера? В таком случае зачем прилагать столько усилий, чтобы представить их и придать им совершенно разные личности? Как, например, женщина, которую он встречает, проверяя билеты в трамвае, которая оказывается другом детства и которую раздражает, что он не явился на ужин, тоже может быть Райдер?
Я просто задаю дополнительные вопросы, не так ли? Я полагаю, что общий вывод, который можно сделать из этой ранней попытки ответить на вопросы о «Безутешных», заключается в том, что я не слишком разбираюсь в этом. Что меня интересует, так это то, буду ли я чувствовать себя по-другому к тому времени, когда дойду до конца. Начнет ли это иметь смысл? Будут ли вообще ответы? Стоит ли вообще пытаться задавать вопросы о книге как о едином целом, а не просто принимать каждую страницу за чистую монету, одну за другой? Посмотрим…
Безутешные занимаются разрушением и разочарованием | Кадзуо Исигуро
Одним из многих приятных откровений в онлайн-чате на прошлой неделе с Кадзуо Исигуро был его «грязный секрет»: его тема не сильно меняется от книги к книге.
Он объяснил: «Только на поверхности. Сеттинг и т. д. Я склонен писать одну и ту же книгу снова и снова, или, по крайней мере, я беру ту же тему, что и в прошлый раз, и уточняю ее, или делаю ее немного по-другому».
Пример, который он приводит, состоит в том, что «Остаток дня» был «по существу» «повторением территории, охваченной» в «Художнике плывущего мира»: «Эта последняя книга, когда я дочитал ее до конца, показалась мне с темой потраченной впустую жизни только с точки зрения карьеры. Мне пришло в голову, что есть и другие очень хорошие способы потратить свою жизнь впустую, особенно в личной сфере. Итак, остается Художник Плюс. Стивенс тратит впустую и свою профессиональную жизнь, и личную жизнь. Я установил его в Англии, а не в Японии, и все говорили об огромном скачке. Но это был ремейк или, по крайней мере, усовершенствование предыдущей книги».
Если предположить, что вы можете принять эту идею за чистую монету, вы сможете применить эту теорию к Безутешным.
На первый взгляд кажется нелогичным, что герой Райдер мог потратить свою жизнь впустую. Он состоявшийся артист, известный концертирующий пианист и уважаемый общественный деятель. Но все равно есть веский аргумент, что его жизнь сошла на нет — особенно на «личной арене».
Можно даже сказать, что сама книга является почти физической демонстрацией его рассеянности. Каждая страница — это каталог упущенных возможностей, неумения поймать момент, неумения общаться, безрезультатных размышлений и траты времени. Важно отметить, что он также упускает свой шанс стать человеком.
По запоминающейся фразе, предложенной участником Reading Group theorbys (и дополненной Исигуро), эта книга становится книгой о «разрушительной силе любви без сочувствия». Райдеру никогда не удается проникнуть в сознание окружающих. Он вечно неправильно истолковывает, неправильно понимает и неправильно направляет. И вот Софи, мать его ребенка, говорит ему в конце: «Оставь нас, ты всегда был вне нашей любви».
Так же и то, что ему никогда не удается прийти к намеченному завершению своих приключений. Для Райдера вся книга — гигантская упущенная возможность. Он тратит 510 страниц на то, чтобы сыграть главную роль в концерте, данном в его честь, а потом этого не происходит. Он выходит на сцену и сталкивается с незанятым залом. Его зрители уже собрались и отправились домой. Нет никакого смысла в том, чтобы он был там. Его скитания дошли до гигантского, пустого ничего. Если это не символизирует потраченное впустую время, то что?
Теперь трудный вопрос заключается в том, воспроизводится ли это преднамеренное отсутствие выводов, это бесплодное любопытство, эта бесполезная трата времени при чтении. Это просто история с лохматой собакой? Изобретает ли оно, как однажды сетовал Джеймс Вуд, «свою собственную категорию плохого»?
В конечном счете, я думаю, что ответ на эти вопросы зависит от субъективного мнения о том, насколько вам понравилась книга. Лично мне понравилось. Я любил юмор, человечность, странность и тайну.
Мне нравилось быть сбитым с толку. Мне нравились фразы: «Наконец-то завладев их вниманием, я почувствовал, что мой гнев теперь находится под восхитительным контролем, словно какое-то оружие, которым я могу владеть обдуманно». Видите, как ритм обрывается на повышенном внимании — а потом сглаживается? А насколько хорошо «вкусно»?
Но я признаю, что иногда устаю. Я был в восторге, когда Исигуро сказал в веб-чате: «Я не уверен, что мне всегда это нравилось». Безутешный может показаться разочаровывающим, затянутым и, возможно, даже смешным. Утомительно бороться с повествованием, в котором кажется, что каждый момент в настоящем создает свое собственное новое прошлое, а будущее так и не наступает, где на каждый шаг, который вы делаете вперед, вам приходится делать три шага назад и крюк за угол, слишком. Где, если вы попытаетесь вернуться за тот же угол, вы окажетесь в совершенно другом месте.
В предыдущей ветке комментариев Reading Group это растяжение реальности было описано как квантовое время — и не волнуйтесь, это повредило и мой мозг, хотя это объясняет, как, как выразился Диланвольф: «Как во сне, прошлое полностью поглощена настоящим и, следовательно, не дает двусмысленности в толковании.
Таким образом, Райдер может быть отцом Бориса, а затем не отцом Бориса постоянно в течение нескольких минут опыта».
Это хорошо согласуется с тем, что сам Исигуро сказал в интервью Paris Review:
«Я начал спрашивать себя: какова грамматика снов? Только что мы вдвоем разговариваем в этой комнате, и больше никого в доме нет. В эту сцену вводится третье лицо. В обычной работе раздавался стук в дверь, кто-нибудь входил, и мы здоровались. Сновидящий ум очень нетерпелив к такого рода вещам. Обычно происходит следующее: мы сидим здесь одни в этой комнате и вдруг осознаем, что рядом с моим локтем все это время был кто-то третий. Может быть чувство легкого удивления, что мы не знали об этом человеке до этого момента, но мы просто сразу переходили к тому, о чем говорит этот человек. Я подумал, что это было довольно интересно. И я начал видеть параллели между памятью и сном, как вы манипулируете ими в соответствии со своими эмоциональными потребностями в то время. Язык снов также позволил бы мне написать историю, которую люди будут читать как метафорическую сказку, а не как комментарий к конкретному обществу».
Я предоставляю вам возможность предположить, как может работать метафорический аспект книги, но в отношении этой логики сна и структуры книги я хочу привести еще одно очень умное предложение из предыдущего нить. MythicalMagpie предположил, что книга имеет что-то общее с гравюрой Эшера. Все связано, и есть четкие закономерности, просто лестницы, которые идут вверх, также и вниз, и все ведет на себя.
Что очень умно, но также возвращает меня к вопросу о том, является ли The Unconsoled дорогой в никуда. После прочтения книги мой окончательный ответ, я думаю, заключается в том, что существует реальная цель. Один из сюрпризов в конце — осознание того, насколько сильным было повествование. Когда вы переходите от одной страницы к другой, вы почти не чувствуете последовательной логики, движения вперед или даже прогресса во времени. Но есть на самом деле очень сильные сюжеты. Ладно, концерта не будет. Но мы получаем твердое заключение по истории о том, удастся ли Райдеру заставить свою семью работать.
Мы узнаем, что происходит в браке владельца отеля Хоффмана, и мы видим путь в будущее для его сына.
Мы тоже узнаем о непростых отношениях Бродского, и он тоже спешит к финалу. Даже носильщики получают какую-то резолюцию. На самом деле, впечатляет то, как много незавершенных вопросов связано на заключительных страницах, и осознание того, сколько нитей было за все это время. Даже потребность Райдера в еде и кофе достигает прекрасного согревающего решения, когда он, наконец, возвращается, чтобы позавтракать в трамвае, и получает, в самом последнем предложении, «щедро нагруженную тарелку».
Короче говоря, я понял, что в книге были десятки остроумных сюжетов, все с поступательным движением, все с эмоциональным резонансом. По крайней мере, я так думал, пока не случился веб-чат, и Ишигуро не написал:
. «Есть два участка. Есть история Райдера, человека, который вырос с несчастными родителями на грани развода. Он думает, что единственный способ примирить их — это оправдать их ожидания.
