Базарят бабки на базаре а я с тобой веду беседу: базарят бабки на базаре? а мы по жизни речь толкуем?

базарят бабки на базаре? а мы по жизни речь толкуем?

Это чужой компьютер Забыли пароль?

1. Главная
2. Отдельная Категория
3. Юмор
4. Закрытый вопрос

1. Юмор
2. Закрытый вопрос

• Бизнес, Финансы
• Города и Страны
• Досуг, Развлечения
• Животные, Растения
• Здоровье, Красота, Медицина
• Знакомства, Любовь, Отношения
• Искусство и Культура
• Компьютеры, Интернет, Связь
• Кулинария, Рецепты
• Лингвистика
• Наука и Техника
• Образование
• Общество, Политика, СМИ
• Отдельная Категория
• Юмор
• Прочее
• Путешествия, Туризм
• Работа, Карьера
• Семья, Дом, Дети
• Спорт
• Стиль, Мода, Звезды
• Товары и Услуги
• Транспорт
• Философия, Психология
• Фотография, Видеосъемка
• Юридическая консультация

Юмор

Закрыт 3 года

ГОПНИК

Магистр (1013)

#базар

Мы платим до 300 руб за каждую тысячу уникальных поисковых переходов на Ваш вопрос или ответ Подробнее

ЛУЧШИЙ ОТВЕТ ИЗ 3

3 года

Я Вам не детский сад.

Наставник (33971)

Ну да, ну да…
Подобной гопотой забита уж Дума

ЕЩЕ ОТВЕТЫ

3 года

Sanus

Верховный Наставник (190398)

По душам

3 года

volons

Хранитель Истины (252856)

Ага…. Кого е.б.е.м, порой, в амбаре….
А с кем в густых кустах кукуем…

ПОХОЖИЕ ВОПРОСЫ

В интернете за базаром не следят те которые по зубам в реальной жизни боятся получить?

Зачем бабка на базаре пулимёт купила?

Что заставляет взрослого мужчину вести себя как бабка на базаре?).. ну ей, понятно—поговорить не с кем порой, а вот мужчина… он же мужчина..или не?)

Почему Беня не следит за базаром? Как с такой речью человек может быть губернатором?

2.

Несла бабка на базар сто яиц, одно (а дно) упало. Сколько яиц осталось в корзине?

Эй, Русияне. Чё там с вашими бабками?уже 13% тю тю. Греф ответит за свой гнилой базар?

Почему речь Путина похожа на «базар» со своим народом?

О чем базарят птицы на птичьем базаре?)

Иду на базар базарить ..Вам чо притарабанить ?

Ну тупари и шуточки бабок с базара

Педагог Дима Зицер: Почему «Я горжусь тобой» — это фраза-ловушка

«Ты же девочка», «Получил пять – молодец» – как оценочные фразы обесценивают личность и достижения ребенка. Педагог Дима Зицер о привычных родительских словах, которые таят в себе опасность.

«Я горжусь тобой»

С годами понимаешь, что, как сказал Борис Борисыч Гребенщиков, «нет ни печали, ни зла, ни гордости, ни обиды». Гордость – чувство иррациональное, оно никуда нас не ведет. Я горжусь, что я – русский, еврей, женщина, мужчина. Примеры довольно простые, но очень частые. И идеально демонстрируют гордость в чистом виде. Ну что мне гордиться, что я – мужчина? Или что я родился в той или иной стране?

Пример того, как я существую не сам по себе, а связанный с какими-то факторами, чаще всего внешними. Здесь очень сильная привязка к собственному эго. Гордость и эго – неразрывные вещи. То, что связано с работой над собой, с талантами, которыми я пользуюсь и которые развиваю, это самость. А если я говорю, что горжусь тем, что я – дяденька или тетенька, я говорю не о самости, а о данности.

Дима Зицер. Фото: detki.cz

Совсем другой разговор может возникнуть, если мы скажем: «Моя женственность проявляется в конкретных вещах», «Моя русскость проявляется в том, что на каждый случай у меня есть цитата Александра Сергеевича, я над этим работаю, я понимаю, что такое сложный и интересный русский характер». Тогда появляюсь я.

Когда мы говорим про детей, у нас огромный, почти неизбывный соблазн гордиться точно так же.

Гордость – определенные ощущения в теле. Где-то во мне существует этот кайф. Как любое живое существо, я хочу повторить то, что мне приятно. Как я могу достичь этого чувства? Примитивным образом: «Вы все – узбеки, а я – русский!», «Вы все – бабы-дуры, а я – мужик».

Или же «У вас у всех дети как дети, а у меня хоккеист». В этот момент я хоккеиста должен привести в состояние своей системы координат, своей фантазии, чтобы этот кайф внутри меня случился. Для возникновения ощущения, не связанного с моей работой над собой, я должен организовать ситуацию вовне. И в этом смысле почти одно и то же: гордиться сыном-хоккеистом или своим грузинским, еврейским или русским происхождением. Это не моя работа, это не зависит от меня. Я говорю ребенку: «Стань таким, чтобы этот кайф внутри меня возник». Очень странная система координат.

У человека помимо гордости существует удовлетворение. Когда Пушкин восклицает: «Ай да Сашка, ай да сукин сын!», мне кажется, это не гордость. Он сделал что-то, чего от себя не ожидал.

Чаще всего в этот момент мы не гордимся, а обалдеваем от счастья. Это совсем другое ощущение. Почему нам радостно, когда у близкого человека есть какое-то сумасшедшее достижение, важное для него? Потому что это часть меня, часть моей жизни.

Но гордиться, в смысле «Поднажми еще немного, и я тобой загоржусь» – здесь опасность попасть в ловушку очень, очень велика. Потому что с другой стороны лежит «Ты так меня огорчил!».

Две стороны одной медали. Это учит нас жить для того, чтобы мама либо гордилась, либо не огорчалась.

«Я так тобой горжусь» для ребенка, конечно, конфетка, как любая похвала, на психологическом и химическом уровне. Здесь сразу происходит закрепление. И это ощущение хочется повторить. Особенно до семи лет, в ту пору, когда мама и папа очень-очень важны. Когда настолько важно мамино поощрение, улыбка, что я физически себя хорошо чувствую от этого.

Давайте вернемся к примеру с хоккеистом. Итак, человек играет в хоккей.

И во время последнего матча всего один день в их городе проходят гастроли японского театра. У него есть возможность отыграть матч или сходить на блистательный спектакль, который только сегодня и здесь, и вообще интерес его жизни. Пойти в театр прикольно. Но мама гордиться не будет.

А вообще-то, если мы переходим на язык гордящихся, повод для гордости огромный: осознать мои ощущения, мой интерес! Это такая крутость, что я способен отложить что-то и за этим интересом пойти. Не на мордобитие, не на стриптиз, заметьте, а в театр. Но мама не будет гордиться! Мама так ждала, так ждала, что ее Саша/Вася/Петя/Дима наконец-то блеснет! Тетю Розу позвала из соседнего города посмотреть. И вместо гордости возникает позор. Ловушка, конечно, более сложная, чем «Ты – молодец» или «Ты – идиот». «Я тебя одобряю», вот что это такое с точки зрения месседжа.

Я далек от того, чтобы сказать: «Нельзя этого говорить». Все слова в русском языке прекрасны. Важно, чтобы ребенок понимал, что вы имеете в виду.

Расскажите, что значит «Я тобой горжусь». Как грудь вашу переполняет теплом, как вы хотите улыбаться, как вам хочется его обнять, потому что ему так круто.

«Ты – молодец»

Когда мы говорим короткими фразами, речь идет о сигнальной системе. «Я получил пять». – «Молодец!» Все, мы хотим быстрее закончить разговор и обратно в фейсбук или к котлетам. Человеческая обратная связь предполагает более сложное погружение. «Ты – молодец» – самая простая оценка, самый простой капканчик.

Мы в школе с учителями много говорили о том, что такая прямая, сигнальная похвала – ровно то же самое, что сказать человеку: «Ты – идиот!», просто работает в разные стороны. Это обесценивание. Включение минимальной рефлексии, очень простой путь.

Мы все так действуем не потому, что мы плохие. Мы срезаем углы, любую фигуру стремимся сделать более простой.

В семейной жизни, например, скорчил рожу, и она поняла, что не так себя ведет.

А так, надо же поговорить, подумать, что ты хочешь сказать. Может, это вообще твой личный «баг». В этот момент начинается рефлексия. И вместо секунды я трачу десять минут. А я ведь стремлюсь к упрощению: «Я это сказал, и ребенок так поступил». «Не прочтешь стишок, гулять не пойдешь». Отлично! Простейшая система, и он ведь, действительно, до поры до времени прочтет вам этот стишок, потому что хочется гулять. Это плохо? Да, плохо. Но для того, чтобы мы открыли, что это больше вредит, чем приносит пользу, нам хотя бы минимально нужно усомниться.

Мы не должны бояться разговаривать. Мы привыкли не разговаривать, привыкли существовать в рамках сигнальной системы координат: сейчас я доволен, сейчас я недоволен, сейчас у меня, как у Стругацких, пароксизм довольства. Я посмотрел твой дневник: «Пять, пять, пять, отлично, все, молодец, иди, поиграй со сверстниками, папа смотрит КВН». И это происходит не потому, что мы плохие, а потому что мы привыкли. Эта система координат диктуется отовсюду: из телека, из радио, с билбордов.

Конечно, дети чувствуют, когда мы говорим им это, лишь бы отвязаться. Но они с такой скоростью учатся! Сколько раз нужно повторить «Ты – молодец», чтобы ребенок сказал себе: «Так это я ошибаюсь. Мама ведь не может ошибаться».

Фото: Unsplash

Это все тот же вечный пример с едой: когда я встаю из-за стола и ухожу, а мама говорит: «Надо доесть». В первый раз я точно знаю, что не хочу есть, но мама же так говорит. Жизнь сложнее, чем я думал! Второй раз, третий, четвертый, на пятый я делаю однозначный вывод: «Надо доесть». Мы очень талантливые все. И в этом смысле вспоминаем Жванецкого: «Сел на мое место, сам заговорил». Ребенок оказывается в понятной системе координат, сигнальной.

Это вообще не обратная связь, к обратной связи эта фраза не имеет никакого отношения. Мама спрашивает: «Как дела в школе?» В какой-то момент даже заклятый двоечник перестает бояться этого вопроса: мама ничего не имеет в виду, всего лишь надо сказать: «Нормально», и продолжения разговора не последует.

Мы говорим о плохой маме сейчас? Нет, мы говорим об очень хорошей маме, которая находится в этой сигнальной системе.

«Куда отдать ребенка?»

Я по первому образованию филолог, соответственно мне кажется, что слова очень важны. В частности, глаголы. Удивительным образом все начинает меняться, если мы меняем форму глагола. Попробуйте сказать: «В какую школу он пойдет», честное слово, в этот момент меняется содержание. Вместо объекта появляется субъект. «Я отправляю его в лагерь». Ну вот, дальний багаж я куда-то отправляю. Или «в какой лагерь он едет?».

На это нужна еще меньшая рефлексия. Более того, это можно делать сознательно. Можно дочитать этот текст, пораздражаться, а потом сказать: «Я попробую». В разговоре с подружкой вместо «Я отправила его в кружок» сказать «Он пошел в кружок».

Это изменит разговор. Самое прикольное, что вся эта объектность наблюдается не у каких-то необразованных, диких родителей, это происходит у всех. Это и про меня пример тоже, я сам себя рулю бесконечно.

В тот момент, когда меняется глагол, возникает возможность выбора. Почему? Это же та же самая пресловутая родительская ответственность, про которую никто не может объяснить. Перед кем ответственность? Что за ответственность?

Если я выбираю ему школу, значит, я – несчастная мать или отец, ужасно страдаю, хочу, чтобы в школе все было хорошо. Другое дело, если он выбирает школу, а я на его стороне.

Я – его помощник, я умею что-то, чего он еще не умеет, могу ему это передать, поддержать, дать сил. Он выбирает, я с ним иду в эту школу.

И тогда возникает странная история: можно с людьми поговорить, посомневаться, показать ему то и это, вот здесь он не заметил, а тут я не заметила, он мне показал. Счастье. В противном случае мы опять срезаем углы, делаем дорожку более ровной и понятной. А ведь в углах самое интересное и происходит. Это же и есть общение, вообще-то.

«Ты же девочка»

Я вообще не понимаю, зачем надо говорить на уровне гениталий. Мы в этот момент говорим не о личности, ей-богу, а о первичных половых признаках. Это очень странно и влечет за собой дикое ограничение. Расскажу историю про собственную дочь. Это было в школе, день рождения у какого-то ребенка. И пришли его бабушка и дедушка. Дедушка – бывший военный и бабушка, жена полковника, все как положено. Эмме моей было лет шесть-семь. У Эммы с волосами всегда сложная история, тогда она их не расчесывала, у нее была идея, что они должны сами расти. И вот нерасчесанная Эмма идет мимо бабушки, которая проглотила стержень. А мы наблюдаем это с другой стороны коридора.

– Девочка, почему ты не причесана?

Эмма вместо вопроса «Зачем?» корчит рожу. Бабушка продолжает:

– Любая девочка должна быть причесана!

– Почему?

Бабушка, теряясь:

– Но это тебе любой доктор скажет!

Эмма, уже уходя, через плечо смотрит на нее и с такой жалостью говорит:

– Ну а доктор-то здесь при чем?

Вот, собственно, и все. В этот момент бабушка надавила на все кнопки, а они оказались недействующими. Уверен, что это лучшая бабушка в мире. Что она хотела сделать? Она хотела включить те самые сигналы, которые должны быть сформированы, в ее фантазии, у человека женского пола в шесть лет.

Родитель в этот момент, конечно, создает огромный комплекс на будущее. Лишает человека права на собственные проявления вообще. Потому что это очень быстрая форма, я научаюсь этому мгновенно: «А вот сейчас я веду себя как девочка? А может, нет?» Причем «не как девочка» – автоматически плохо.

Фото: Unsplash

С мальчиками та же история. Почему возникает грубость и агрессия? Потому что мы «должны». Должны нести на себе гордое звание мужика. Не плакать – полбеды. Мне обязательно надо быть циничным и грубым. Я не могу позволить себе нежность. И в какой-то момент я понимаю, что только так и могу жить. Я должен, потому что это обязательный набор. Это закрепляется очень быстро, за два-три раза. Потому что, к сожалению, мы это произносим, пока они совсем маленькие, когда каждое наше слово – это слово богов с Олимпа или с горы Сион и безусловно накладывается на все остальное.

По себе помню: ты стоишь, плачешь, а взрослые, желая тебя поддержать, говорят: «Ты же мужик, не плачь». А тебе четыре года. И тебе еще горше.

Что еще? Что взрослые, которые произносят эту фразу, сами в нее верят, бедняги. И здесь возникает история про подражание: «Хочу быть, как мама, хочу быть, как папа», и получается «Не женское это дело, не мужское это дело». Эта фраза страшнее, чем все, про что мы говорили до сих пор.

Любые гендерные штуки, которые закладывают комплексы и принижают другой пол, опасны. «Ты че, баба?» – говорит папа мальчику. В этот момент у ребенка закладывается дикая модель: я не имею права на чувства, я не должен быть, как они. Более того, у мужиков возникает еще более сложное чувство в нынешнем нашем обществе: «Я здесь решаю!»

Когда мы говорим: «Ты же девочка», что мы имеем в виду? «Ты должна выглядеть так, чтобы понравиться!» А для чего еще девочке причесываться?!

Так мы и закладываем отношение девочки к себе как к объекту. И с мальчиками то же самое. Он ведь должен быть мужиком и не имеет права на собственные чувства. И она тоже всегда должна быть совершенно определенной. Роли расписаны, все «можно» и «нельзя» уже известны. Мы лишаем их права на себя, возможности завернуть за угол, подумать, остановиться, удивиться тому, какие они.

«А вот Петя…»

Во всем, о чем мы сегодня разговариваем, есть одна и та же история: ты неважен. Важен Петя, либо то, что скажет папа, либо родительское «я тобой горжусь», что угодно еще, кроме тебя самого.

В ситуации с Петей это немножко другая модель: я начинаю жить для Пети в этот момент. Петя получил пять, а я получил три. Отлично. Меня перестает в этот момент интересовать, собственно, содержание, мне надо обогнать Петю. «Может, ему руку сломать? Неплохая, кстати, идея. А я за месяц, пока рука будет заживать, дотянусь до Петиного уровня».

Происходит очередное обесценивание меня в собственных глазах. Понимание того, что я для мамы и папы важен, только если я существую в системе координат пятерок, четверок и уборки мусора. Я сам с собой могу играть в любые игры. Человек имеет право на все что угодно, если это не несет вреда другим людям. Есть только вопрос минимальной рефлексии, я настаиваю на этом.

Мужчинам будет понятен пример, если они будут это читать. Едем мы, скажем, по трассе, и вдруг почему-то нам очень хочется обогнать машину справа! Он нас подрезал, а мы его сейчас догоним и подрежем в ответ. Это не азарт, это просто базисный, животный инстинкт первым прийти к водопою. И больше ничего там нет. Значит ли это, что подобные чувства мы не должны испытывать? Вовсе нет. Только давайте дадим себе эти полсекунды на рефлексию: зачем я хочу это сделать?

Мальчик один в сочинении написал когда-то: «Я больше всего люблю бежать по высокой траве и орать». Отлично! Теперь иди и беги, и пусть тебя это радует на 100 процентов. А если я бегу, чтобы Петю обогнать, эта трава доставит намного меньше удовольствия. А если мне про этого Петю еще и твердят все время, что я ДОЛЖЕН его обогнать, меня начисто лишают удовольствия самому себе построить игру.

Я думаю, потенциально «опасных» фраз много, но по сути мне кажется важным совсем другое.

Можно говорить все что угодно. Почти. Но надо понимать, что при этом мы имеем в виду.

А для того, чтобы это понять, нужно остановиться на те самые полминутки и подумать, дать себе время для минимальной рефлексии. Просто проверить себя, подумать еще разок, чего мы хотим.

Поскольку вы здесь…

У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.

Сейчас ваша помощь нужна как никогда.

Слезы из бабушкиной истории

Жарким весенним днем ​​мама привела нас с сестрой навестить бабушку. Мы втроем сидели за кухонным столом с нашим единственным живым дедушкой. Такой прекрасный день был, солнце светило сквозь окна на чистый пол, Скалистые горы вдалеке и холмы рядом. Конечно, я не мог бы попросить Создателя о лучшем дне, чтобы услышать историю моей бабушки.

Она готовила ягодный суп из ягод Саскатун, замороженных прошлым летом. Мы все уже рассказывали истории из прошлого. Когда мы с сестрой говорили о жизни в городе, смеялись и веселились, проводя время с бабушкой, я спросил ее: «Мама, а каково было, когда ты была ребенком?» Я называю свою бабушку «мама» из-за того, насколько она похожа на мою собственную мать.

«Ну, сын мой. Это было трудное время», — сказала она. Я сразу понял, что она говорит о том, когда ей пришлось уйти из дома, чтобы поступить в школу-интернат. «Какое трудное время, бабушка?» — спросила моя сестра, которая понятия не имела о тревожном времени колонизации и интерната. «Когда мне, моим братьям и сестрам пришлось уехать из семьи, чтобы учиться в школе-интернате», — ответила бабушка. Выглядя немного неловко, она встала со стула, чтобы заняться супом. «Но я не буду утомлять тебя своим старым депрессивным прошлым», — сказала бабушка.

«Но мама, это прошлое говорит нам, кто мы сейчас». Я вспомнил, как говорил об этом в социальных науках: как важно прошлое, потому что оно говорит о нашей индивидуальности, о том, кто мы сегодня. Я подумал, что было бы удивительно интересно услышать эту историю от кого-нибудь из первых рук, а не из учебника, поэтому я продолжил. — Ну ладно, — сдалась бабушка. — Видишь ли, тогда для нашего народа было время смуты и депрессии. . ».

История была такой:
Пока моей бабушке не исполнилось около семи лет, она жила с матерью, отцом и всеми своими братьями и сестрами. Они жили бедно: у них не было ни денег, ни еды. Ее отец работал, как мог. У них не было никакой электроники, кроме радио, поэтому она проводила время на улице, играя в кустах и ​​просто используя свое воображение.

Однажды днем, играя на равнинах заповедника рядом со своей семьей, она заметила грузовик, едущий по дороге с белым мужчиной внутри. Когда грузовик подъехал к дому, ее отец вышел и поздоровался с мужчиной. Они немного поговорили снаружи, а затем вошли внутрь. Вот тут-то и стало грустно, с чем ни моя сестра, ни я никогда не могли справиться.

Через некоторое время она увидела, как некоторые из ее братьев и сестер плачут и садятся в грузовик. Она видела это раньше с другими братьями и сестрами, которые были ее возраста, когда они уехали. Ее мать плакала, а отец был так расстроен, какого она никогда не видела. В юном возрасте она знала, что теперь уезжает от матери и отца в новое, чуждое место. Она сделала то, на что мало кто из детей ее возраста в те времена и не подумал бы: побежала, побежала прямо в кусты, и по ее щекам текли слезы. Она бежала все глубже и глубже в кусты, боясь, что ее поймает страшный белый человек, которому однажды пришлось преследовать одного из ее братьев, пытавшихся сбежать. Она нашла канаву, в которой лежала, надеясь, что ее никто не найдет.

Около вечера, все еще прячась ото всех и громко плача, она услышала, что в кустах что-то приближается к ней. В страхе она закричала, не зная, был ли это белый человек или дикое животное. В любом случае, он знал, где она. — Моя… моя дочь, — произнес знакомый голос. Отец подошел, сел рядом с ней и обнял ее. «Дочь моя, тебя ждет новая жизнь, и ты должна идти к ней. Просто делайте то, что они говорят, не боритесь с ними и не убегайте от них. В конце концов ты поймешь и снова увидишь свою мать и меня, обещаю. Она была в слезах, но встала. А потом он отвёз её в грузовик. Ее жизнь резко изменилась, с горем и депрессией, пока она была в школе-интернате от детского сада до ее выпускного в 12 классе.

«Когда я учился в школе, мне коротко подстригли волосы и одели одежду из материалов, которые я никогда раньше не ощущал. Нам не разрешалось говорить на нашем традиционном языке или возражать; мы должны были есть все, что было перед нами, нравится нам это или нет; и нас били, когда мы особо не слушали. Я, однако, слушался отца и делал все, что он мне говорил. Меня никогда не били и не оскорбляли, но эмоциональное насилие от того, что я видел, как избивают моих братьев, сестер и друзей, было пыткой. Сидишь там, не в силах ничего поделать с тем, что происходит прямо перед тобой. . ». она посмотрела вниз, выглядя грустной. «Мне повезло. Но многое не получилось. Вот почему после этого многие из нас перешли на спиртное». Она покачала головой и улыбнулась, подавая мне и моей сестре маленькую тарелку ягодного супа, которым мы оба наслаждались.

Она села, глубоко вздохнув. «Мое прошлое было трудным, но я научился справляться с этим, консультируясь и занимаясь самолечением». Я посмотрел вниз, вспоминая кое-что особенно интересное, о чем слышал. «Разве вы не получали деньги от учебы в школе? Деньги на извинения за жилье или школу-интернат? — нервно спросил я, не уверенный, что это будет грубо или оскорбительно, поскольку я уже знал, что она получила деньги. «Да, я говорила», — сказала она. — Я тоже почти не собирался его брать. Моя сестра оторвалась от супа. «Отказаться от халявных денег?» — наивно спросила она.

«Нет, видите ли, мне не нужны были деньги, чтобы помочь себе. Я снова встал на ноги, ходил на собрания АА, завел себе большой дом, семью, которую люблю и которая любит меня. Я знал, что если я возьму эти деньги, это покажет, что все страдания, через которые пришлось пройти нашему народу, стоили всего того, что было на чеке, и я думаю, что это просто глупо». Она подчеркнула «глупость» и покачала головой. «Но когда настал крайний срок, чтобы получить деньги, все толкали меня с обрыва, чтобы получить их. Так что я пошел и получил его». Она сделала еще один глубокий вдох; мы все могли чувствовать эмоции в комнате. «И когда я пришел домой, увидев, что дома никого нет, я сел на диван и заплакал». Она вытерла слезу со щеки. «Я не могу вспомнить, как долго я плакала, но, должно быть, несколько часов». И это был первый раз, когда я был по-настоящему тронут историей.

Школа-интернат изменила мировоззрение аборигенов, их идентичность. У нынешнего поколения есть много возможностей помочь нашему народу, но истории, подобные той, что моя бабушка рассказала моей сестре и мне, действительно открыли нам глаза. Представьте себе мир, если такая молодежь аборигенов, как я, сможет изменить мир завтрашнего дня.
Мир, который был бы.

Spiritriver Полосатый Волк, представитель нации пийкани, написал этот отчет о своей бабушке, пережившей как школу-интернат, так и алкоголизм, потому что ее история «действительно тронула меня и позволила мне серьезно отнестись к своей идентичности». говорит. Полосатый Волк считает, что «эту историю нужно рассказать. . . …чтобы показать другим, как некоторых старейшин сегодня нужно уважать, гордиться своим наследием аборигенов и вносить свой вклад в то, чтобы помочь сделать наше израненное наследие лучшим в будущем». Эта история была выбрана победителем конкурса Historica-Dominion Institute 2009 года.Вызов канадских писателей-аборигенов. Для получения информации о вызове посетите сайт www.our-story.ca или www.historica.dominion.ca

Caker Cooking: Bazaar-o-Rama

Базар-о-Рама

Трудно поверить, что Базар-о-Рама подошел к концу. Кажется, всего четыре недели назад я отправился в свое месячное путешествие, чтобы открыть для себя базарный мир вокруг меня. И какое это было время! Мне пришлось исследовать разные районы моего города, купить несколько площадок для свиданий (среди прочего) и даже завести несколько друзей по пути.

Надеюсь, я вдохновил некоторых из вас посетить местные базары. Они действительно отличный способ провести субботнее утро.

Вот некоторые из моих покупок на базаре.

Рюмки
На большинстве базаров есть стол, за которым люди продают свои

барахла

 сокровища. Он называется «Стол белого слона». Почему? Не знаю, хотя в свое время имел дело с несколькими розовыми слониками. Я купил эти рюмки за 1 доллар. Нужны ли они мне? №

Кукла из бисера Thingie
Это стоило всего 1 доллар и поставлялось с коробкой ручной работы, сделанной из журнальных страниц. Но на моей коробке есть мидии и гребешки, на которых на самом деле не написано «Счастливых праздников».

Салфетка для посуды
Эти вязаные салфетки ручной работы — лучшие вещи на свете. Только не мойте им ножи. Я заплатил за это 2,50 доллара.

Пироги с индейкой
Я не возражаю покупать то, что вам нужно приготовить, потому что жара убивает пирожков. Эти пироги с индейкой были очень вкусными. Они стоили 3,50 доллара каждый.

Tea Cozy
Я не пью чай, но купила его, потому что старшая женщина, которая его продавала, была чертовски хорошей продавщицей. Это было 25 долларов. Она делает их на заказ и сказала, что позвонит, когда мои будут готовы. «Мы можем встретиться за кофе», — сказала она. Я думаю, это свидание.

Серебряные туфли на каблуках
Ни один базар не обходится без ассортимента серебряных каблуков. К сожалению, ни один из них не был моего размера.

Статуя Санты
Мне пришлось спрятать это в гараже. Главным образом потому, что я живу с кем-то, кто видит ложку на кухонном столе и кричит: «Я НЕ МОГУ СДЕЛАТЬСЯ С ЭТИМ ХАРАКТЕРОМ!»

Вязаные тапочки
Я думаю, что эти тапочки были созданы специально для людей, у которых одна ступня на два размера больше другой. Они стоят 3,50 доллара. Если вы когда-нибудь увидите меня в них на публике, пожалуйста, позовите на помощь.

Мягкая обложка
Полагаю, если вы думаете, что такие книги являются «историческими романами», вы склонны так писать историю. Я заплатил за это 25 центов.

Говоря о книгах в мягкой обложке…
Моя сестра была на базаре в эти выходные и нашла мою книгу. Как вам эти яблоки? Я подписал его для кого-то с подписью «За маленькие города». Я не помню этого. Над именем человека, которому я его подписал, написано White Out. Было ли это сделано для защиты их личной жизни или для того, чтобы отмежеваться от книги о толстом ребенке с говорящими сосками? Во всяком случае, это карьерный максимум, насколько я понимаю. Вы не добьётесь больших успехов, пока не окажетесь на базаре. Моя сестра заплатила за это 50 центов. Я думал, что это справедливая цена.

Алюминиевая пластина
Я купил это, потому что сосновые шишки сейчас в моде, согласно The Pine Cone Times . Это был 1 доллар.

Country Woman Christmas журнал
В глубине души мы все деревенские женщины. Особенно вокруг праздников. Кто-нибудь видел мой лак для волос? Это был квартал.

Perogies
Я купил это на украинском базаре. Я думал, что 10 долларов — это немного дорого, но я, вероятно, услышу от своего украинского дяди о том, сколько труда уходит на их изготовление. Между прочим, пирожки были хороши. Но 10 долларов хорошо? Мех.

Кофе и кекс
Я купил этот кекс с отрубями и изюмом, чтобы посмотреть, стал ли церковный кофе лучше с годами. Это не так. И в моем кексе не было изюма. Единственное, что угнетает больше, чем булочка с отрубями без изюма, это… ну, нет ничего более угнетающего. Я заплатил 1,50 доллара.

Средство для мытья посуды
Когда я увидела, что эта самодельная жидкость для мытья посуды поставляется с бесплатным стихотворением, мне пришлось ее схватить. Это стоило 1,25 доллара. Хорошая поэзия дешевле не бывает. Надеюсь, он хорошо очищает мои горшки.

Я мочалка, смотри, как я чищу
Если я испачкаюсь, засунь меня в ванну
Также ты можешь отбелить меня,
И я выйду чистым, как новый 1 Если я тебе не нужен
Отдай меня тому, кто «ДЕЛАЕТ»

Джем из ягод Саскатуна
Я купил это, потому что ягоды Саскатун напоминают мне о моем отце, и я скучаю по нему. Я заплатил 2 доллара.

Рисовые шарики Krispies
Я купил их, прежде чем понял, что какой-то неизвестный незнакомец катал эти мячи голыми руками. Для меня это слишком большой контакт с кожей. Я отдам их собаке. Я заплатил 50 центов.

Квадраты для свиданий
Было бы преступлением провести целый месяц на базаре и не заполучить самую святую базарную выпечку. Это были 3 доллара. Немного дорогой, но тем не менее вкусный.

Ручная пишущая машинка
Я нашел это на базаре англиканской церкви Святой Маргариты. Это была последняя остановка в моем путешествии по Базар-о-Раме, поэтому я воспринял это как «большой палец вверх» от самой Святой Маргариты. Пожилая женщина, продававшая его, носила причудливые красные очки, а люди в причудливых очках всегда знают свое дело. Поэтому, когда она попросила меня сделать предложение, я сказал 10 долларов. (Если бы у нее не было причудливых очков, я бы предложил мультяшный.