Отрывок из книги «Дядя Фёдор, пес и кот». Серия «Сказки с рисунками В.Чижикова»
28 июня, 2019
Серия «Сказки с рисунками В.Чижикова» — это знаменитые книги самых известных отечественных и зарубежных писателей: Э.Успенского, С.Михалкова, К.Чуковского, И.Токмаковой, Д.Биссета и других. Серия открывается одной из самых популярных сказочных повестей Э.Успенского «Дядя Фёдор, пёс и кот». Очень самостоятельный дошкольник обиделся на родителей, которые не захотели приютить говорящего кота, и ушёл из дома. Вместе с котом. И началась у него совсем другая жизнь — свободная и счастливая, деревенская…
Глава первая
ДЯДЯ ФЁДОР
У одних родителей мальчик был. Звали его дядя Фёдор. Потому что он был очень серьёзный и самостоятельный. Он в четыре года читать научился, а в шесть уже сам себе суп варил. В общем, он был очень хороший мальчик. И родители были хорошие — папа и мама.
И всё было бы хорошо, только мама его зверей не любила. Особенно всяких кошек.
А дядя Фёдор зверей любил, и у него с мамой всегда были разные споры.
А однажды было так. Идёт себе дядя Фёдор по лестнице и бутерброд ест. Видит — на окне кот сидит. Большой-пребольшой, полосатый. Кот говорит дяде Фёдору:
— Неправильно ты, дядя Фёдор, бутерброд ешь. Ты его колбасой кверху держишь, а его надо колбасой на язык класть. Тогда вкуснее получится.
Дядя Фёдор попробовал — так и вправду вкуснее. Он кота угостил и спра-шивает:
— А откуда ты знаешь, что меня дядей Фёдором звать?
Кот отвечает:
— Я в вашем доме всех знаю. Я на чердаке живу, и мне всё видно. Кто хо-роший и кто плохой. Только сейчас мой чердак ремонтируют, и мне жить негде. А потом и вовсе могут дверь запереть.7
— Да так, — говорит кот. — Где слово запомнишь, где два. А потом, я у профессора одного жил, который язык зверей изучал. Вот и выучился. Сейчас без языка нельзя. Пропадёшь сразу, или из тебя шапку сделают, или воротник, или просто коврик для ног.
Дядя Фёдор говорит:
— Пошли ко мне жить.
Кот сомневается:
— Мама твоя меня выгонит.
— Ничего, не выгонит. Может, папа заступится.
И пошли они к дяде Фёдору. Кот поел и весь день под диваном спал, как барин. А вечером папа с мамой пришли. Мама как вошла, сразу и сказала:
— Что-то у нас кошачьим духом пахнет. Не иначе как дядя Фёдор кота притащил.
А папа сказал:
— Ну и что? Подумаешь, кот. Один кот нам не помешает.8
Мама говорит:
— Тебе не помешает, а мне помешает.
— Чем он тебе помешает?
— Тем, — отвечает мама. — Ну ты вот сам подумай, какая от этого кота польза?
Папа говорит:
— Почему обязательно польза? Вот какая польза от этой картины на стене?
— От этой картины на стене, — говорит мама, — очень большая польза. Она дырку на обоях загораживает.
— Ну и что? — не соглашается папа. — И от кота будет польза. Мы его на собаку выучим.
Будет у нас сторожевой кот. Будет дом охранять. Не лает, не кусает, а в дом не пускает.Мама даже рассердилась:
— Вечно ты со своими фантазиями! Ты мне сына испортил… Ну вот что. Если тебе этот кот так нравится, выби¬рай: или он, или я.
Папа сначала на маму посмотрел, потом на кота. Потом опять на маму и опять на кота.9
— А ты, дядя Фёдор, кого выбираешь? — спрашивает мама.
— А никого, — отвечает мальчик. — Только если вы кота прогоните, я тоже от вас уйду.
— Это ты как хочешь, — говорит мама, — только чтобы кота завтра не было!
Она, конечно, не верила, что дядя Фёдор из дома уйдёт. И папа не верил. Они думали, что он просто так говорит. А он серьёзно говорил.
Он с вечера сложил в рюкзак всё, что надо. И ножик перочинный, и куртку тёплую, и фонарик. Взял все деньги, которые на аквариум копил. И приготовил сумку для кота.
Кот как раз в этой сумке помещался, только усы наружу торчали. И лёг спать.Утром папа с мамой на работу ушли. Дядя Фёдор проснулся, сварил себе каши, позавтракал с котом и стал письмо писать.
Дорогие мои родители!
Папа и мама!
Я вас очень люблю. И зверей я очень люблю. И этого кота тоже. А вы мне не разрешаете его заводить. Велите из дома прогнать. А это неправильно. Я уезжаю в деревню и буду там жить. Вы за меня не беспокойтесь. Я не пропаду. Я всё умею делать и буду вам писать. А в школу мне ещё не скоро. Только на будущий год.
До свиданья.
Ваш сын — дядя Фёдор.
Он положил это письмо в свой собственный почтовый ящик, взял рюкзак и кота в сумке и пошёл на автобусную остановку.
Глава вторая
ДЕРЕВНЯ
Дядя Фёдор сел в автобус и поехал. Ехать было хорошо. Автобусы в это время за город совсем пустые идут. И никто им не мешал разговаривать. Дядя Фёдор спрашивал, а кот из сумки отве¬чал.
Дядя Фёдор спрашивает:
Кот говорит:
— И не знаю как. И Барсиком меня звали, и Пушком, и Оболтусом. И даже Кис Кисычем я был. Только мне всё это не нравится. Я хочу фамилию иметь.
— Какую?
— Какую-нибудь серьёзную. Морскую фамилию. Я же из морских котов. Из корабельных. У меня и бабушка и дедушка на кораблях плавали с матросами. И меня тоже в море тянет. Очень я по океанам тоскую. Только я воды боюсь.
— А давай мы дадим тебе фамилию Матроскин, — говорит дядя Фёдор. — И с котами связано, и что-то морское есть в этой фамилии.
— Да, морское здесь есть, — соглашается кот, — это верно. А чем же это с котами связано?
— Не знаю, — говорит дядя Фёдор. — Может быть, тем, что коты полосатые и матросы тоже. У них тельняшки такие.
И кот согласился:
— Мне нравится такая фамилия — Матроскин. И морская, и серьёзная.13
Он так обрадовался, что у него теперь фамилия есть, что даже заулыбался от радости.
Он поглубже в сумку залез и стал свою фамилию примерять.«Позовите, пожалуйста, кота Матроскина к телефону».
«Кот Матроскин подойти к телефону не может. Он очень занят. Он на печи лежит».
И чем больше он примерял, тем больше ему нравилось. Он из сумки высунулся и говорит:
— Очень мне нравится, что фамилия у меня не дразнительная. Не то что, например, Иванов или там Петров.
Дядя Фёдор спрашивает:
— Чем это они дразнительные?
— А тем, что всегда можно говорить: «Иванов без штанов, Петров без дров». А про Матроскина ничего такого не скажешь.
Тут автобус остановился. Они в деревню приехали.
Деревня красивая. Кругом лес, поля, и речка недалеко. Ветер дует такой тёплый, и комаров нет. И народу в деревне очень мало живёт.
Дядя Фёдор увидел одного старичка и спрашивает:
Старик говорит:
— Да сколько хочешь! У нас за рекой новый дом построили, пятиэтажный, как в городе.
Так полдеревни туда переехало. А свои дома оставили. И огороды. И даже кур кое-где. Выбирай себе любой и живи.И пошли они выбирать. А тут к ним пёс подбегает. Лохматый такой, взъерошенный. Весь в репьях.
— Возьмите меня к себе жить! — говорит. — Я буду вам дом охранять.
Кот не согласен:
— Нечего у нас охранять. У нас и дома-то нет. Ты к нам через год прибегай, когда мы разбогатеем. Тогда мы тебя возьмём.
Дядя Фёдор говорит:
— Ты, кот, помолчи. Хорошая собака ещё никому не мешала. Давай мы лучше узнаем, где он разговаривать научился.15
— Я дачу охранял одного профессора, — отвечает пёс, — который язык зверей изучал. Вот и выучился.
— Это, наверное, мой профессор! — кричит кот. — Сёмин Иван Трофимович! У него ещё была жена, двое детей и бабушка с веником. И он всё словарь составлял «Русско-кошачий».
— «Русско-кошачий» не знаю, а «Охотничье-собачий» составлял. И «Корово-пастухачий» тоже. А бабушка теперь уже не с веником.
Ей пылесос купили.— Всё равно это мой профессор, — говорит кот.
— А где же он сейчас? — спрашивает мальчик.
— Он в Африку уехал. В командировку. Язык слонов изучать. А я с бабушкой остался. Только мы с ней характерами не сошлись. Я люблю, когда у человека характер весёлый — колбасно-угощатель¬ный. А у неё наоборот — тяжёлый харак¬тер. Венико-выгонятельный.
— Это точно, — поддерживает кот, — и характер тяжёлый, и веник тоже.16
— Ну что? Возьмёте меня к себе жить? — спрашивает пёс. — Или мне потом прибегать? Через год?
— Шарик, — говорит пёс. — Я из простых собак. Не из породистых.
— А меня дядя Фёдор зовут. А кота — Матроскин, это фамилия такая.
— Очень приятно, — говорит Шарик и кланяется. Сразу видно, что он воспитанный. Из хорошей семьи пёс. Только запущенный.
Но кот всё равно недоволен. Он у Шарика спрашивает:
— Что ты делать умеешь? Просто дом сторожить и замок может.
— Я могу картошку окучивать задними лапами. И посуду мыть — языком облизывать. И места мне не надо, я могу на улице спать.
Очень он боялся, что его не возьмут.
А дядя Фёдор сказал:
— Сейчас будем дом выбирать. Пусть каждый по деревне пройдёт и посмотрит. А потом мы решим, чей дом лучше.
И стали они смотреть. Каждый ходил и выбирал, что ему больше нравится. А потом они снова встретились. Кот говорит:
— Я такой дом нашёл! Весь проконопаченный. И печка там тёплая! На полкухни! Пошли туда жить.
Шарик как засмеётся:
— Что твоя печка! Чепуха! Разве это в доме главное? Вот я дом нашёл — это дом! Там такая будка собачья — загляденье! Никакого дома не надо. Все мы в будке поместимся!
Дядя Фёдор говорит:
— Не о том вы оба думаете. Надо, чтобы в доме телевизор был обязатель-но. И окна большие. Я как раз и нашёл такой дом. Крыша красная. И сад с огородом есть. Пошли его смотреть!
И пошли они смотреть.
Как только подошли, Шарик кричит:— Это же мой дом! Я про эту будку говорил.
— И печка моя! — говорит кот. — Я о такой печке всю жизнь мечтал! Когда холодно было.
— Вот и хорошо! — сказал дядя Фёдор. — Мы, наверное, и в самом деле лучший дом выбрали.
Осмотрели они дом и обрадовались. Всё в доме было. И печка, и кровати, и занавесочки на окнах! И радио, и телевизор в углу. Правда, старенький. И котелки разные на кухне были, чугунные. И в огороде всё было посажено. И картошка, и капуста. Только всё запущено было, не прополото. А в сарае удочка была.
Потом они поели, радио послушали и спать легли. Очень им в этом доме понравилось.
Отрывок из книги «Дядя Фёдор, пес и кот». Серия «Сказки с рисунками В.Чижикова»
«Создание текстов» на личном опыте
Написать критическую заметку — несложно: просто критикуй. Взять интервью — элементарно: просто задавай вопросы.
Создать «нативку» — просто: сделай интересную историю про продукт, этого хватит. Но все немножко (сильно) не так.
На своем курсе «Создание текстов» Сима Питерская рассказывает, как писать микротексты и лонгриды, которые вовлекают аудиторию и мотивируют ее не просто читать, но и шерить.
Поговорили с четырьмя студентками первого потока курса, чтобы узнать, как они погружались в новые форматы, избавились от синдрома самозванца и прокачивали райтинг-скилы.
«Слушай Ильяхова, но делай по-своему»
Шура Кузнецова — 29 лет — райтер
Расскажи о себе в трех предложениях.
У меня большая семья и ипотека в другом городе. Я люблю умничать. И набивать дурацкие татуировки.
За какими знаниями или скилами ты пошла на «Создание текстов»?
Год назад я решила, что хочу заниматься «настоящим копирайтингом» — то, чем я занималась раньше, было без особого вектора и понимания, что я делаю и зачем.
Хотелось, чтобы это появилось.
Так как начинала я, по сути, с нуля, и знала, что за короткий срок мне нужно вникнуть во многое. Я влетала (почти) во все курсы в теме текстов, которые видела, — например, прошла SKVOT-курс по креативному копирайтингу Юли Андрияновой. И как только увидела, что школа выкатывает новый курс по написанию текстов, сразу пошла.
Я не особо вчитывалась в программу и не строила ожиданий — просто посмотрела портфолио лекторки, Серафимы, и захотела у нее учиться. Курс казался довольно нейтральным (просто создание текстов), а вышел творческим, журналистским — и очень эмоционально окрашенным.
Какая работа на курсе запомнилась больше всего?
Мне понравилось задание написать репортаж о походе в магазин — я написала о том, как ходила с сыном в аптеку. Приближался дедлайн, у сына заболел живот, мы пошли за лекарством — и я взяла эту историю за основу.
Когда вся эта ситуация разворачивалась, я поняла, что можно превратить ее в текст.
Начала фиксировать какие-то детали, запоминать свои ощущения. И как только мы вернулись и решили все наши вопросы, я села — и все записала:
Конечно, я немножко считерствовала (сфокусировалась на том, что происходило со мной), но так тоже можно. Мне понравилось, как все получилось. И Симе понравилось — она добавила мелкие комментарии по развитию сюжетной линии, но вообще хорошо оценила.
Самым сложным во всех заданиях было подгонять текст по количеству знаков, сжимать его. Поэтому я делала так: сначала расписывала, а потом подгоняла «всю эту красоту» до 500–1000–1500 знаков с пробелами.
Какой формат текстов ты полюбила после курса?
Все домашние задания были связаны с чисто журналистскими текстами — репортаж, интервью, критическая заметка, — а я не журналист, никогда в жизни этой профессии не касалась. Но мне было интересно попробовать.
Формат критики был мне знаком — по диплому я филолог и знаю, что такое анализ литературы и объектов искусства.
И в жизни этот подход тоже использую. Например, когда смотрю кино, сначала составляю свое мнение — а потом читаю разбор фильма от (условно) Антона Долина. И анализирую, совпали мы или нет: «Оп! У нас с Долиным один взгляд, значит, мы почти что creative couple» или «Оп! Не совпали. Интересно, почему».
После курса я стала еще внимательней относиться к этому формату. Например, у нас было задание написать критическую заметку (пускай о своем завтраке, но все равно). И я начала быть внимательнее к деталям — с «развлекательного» режима переключилась на более «обязательный».
Еще у меня изменилось отношение к интервью. Серафима описывала, как происходит интервью, в мельчайших деталях. После этой лекции я перестроила оптику: пытаюсь увидеть в том, что говорит журналист, систему — а не просто набор вопросов.
Главные takeaways курса.
«Бля, короче!». Можно много чего учить, но новое запоминается не все и не сразу — память-то не резиновая.
Поэтому, чтобы запомнить курс, я ищу в лекциях одну фразу или мысль, которая меня сильно цепляет и несет основную ценность программы. Такой фразой на этом курсе для меня стала фраза «Бля, короче».
Это лайфхак, которым с нами поделилась Серафима: если долго сидишь над текстом и не можешь его нормально дописать, скажи себе: «Бля, короче» — и продолжай писать, но уже с такой энергией. У меня эта фраза засела в голове. И теперь, если что-то не получается, я говорю себе «бля, короче!» — и пишу.
Слушай Ильяхова, но делай по-своему. Всегда найдется кто-то лучший в своей сфере — и ты будешь его читать и слушать, следовать его советам и считать референсом. Но при этом важно продолжать делать так, как близко тебе. Не нужно искать идеальную формулу и пытаться делать все суперправильно — важно оставаться собой.
Что изменилось после курса — в тебе и твоей работе?
Этот курс завершил предыдущий этап и дал старт новому.
До курса я думала, что должна механически решать чужие задачи в ущерб своему «я».
Казалось, что мои мысли и чувства достойны разве что поста в моем инстаграме.
Но на курсе я поняла, что у меня может быть свой язык и стиль — и я должна их придерживаться. Нужно просто найти тех, с кем смэтчишься, — в этом вся фишка. Это сложно и небыстро, но как только таких людей найдешь, будет и самореализация, и удовольствие от работы, и польза от нее.
Я попробовала интернет-маркетинг (проработала в нем почти год) и поняла: не хочу делать «продающие тексты», писать «правильно». Мне ближе не контент-копирайтинг, а райтинг — я на это заточена. Но хочется попробовать и креативный копирайтинг — сейчас периодически напрашиваюсь в разные агентства на стажировки.
А еще я попала в SKVOT MAG — мой курсовой текст там опубликовали, и я осталась в журнале автором. Вот так все круто сложилось.
«Теперь я подхожу к написанию текстов спокойнее, но внимательнее»
Маша Лысова — 24 года — преподаватель английского, подкастер
Расскажи о себе в трех предложениях.
Переехала из Екатеринбурга в Москву. Уже 5 лет работаю преподавателем английского. Люблю проходить курсы — изучать что-то новое.
За какими знаниями или скилами ты пошла на «Создание текстов»?
Кажется, многие лингвисты мечтают стать журналистами, и я — тоже лингвист — не исключение. У меня всегда была такая мечта на фоне, и хотелось однажды сопоставить ее с реальностью.
Конечно, курс — это не полноценная работа журналистом. Но все-таки в программе были важные пункты, погрузившись в которые можно было понять, подходит тебе сфера или нет.
Мне хотелось научиться писать разные тексты: пост в инстаграм, лендинг, тексты для таргетированной рекламы. Жизнь меняется, никогда не знаешь, что пригодится — и хорошо уметь все, быть «универсальным солдатом».
Еще я веду подкаст — а он создается по тем же правилам, что и другие медиапродукты. И хотелось узнать на курсе лайфхаки, которые помогли бы мне развивать проект.
Какая работа на курсе запомнилась больше всего?
Сложно выделить одно задание, но все-таки ярче запомнилось интервью: там был самый большой разрыв между ожиданием и реальностью.
Мы все смотрим интервью на ютубе и думаем: «Плохо раскрыли героя! Не докрутили!». Но нам в голову не приходит, насколько это на самом деле сложно. Мне кажется, тот, кто ни разу не брал интервью, просто неспособен оценить масштабы этой задачи. Я теперь не критикую интервьюеров — даже мысленно.
У нас была задача: взять интервью у кого-то другого из группы. И я созванивалась со студенткой, у которой двое детей и огромная любовь к мотоциклам (она прямо такой байкер). Она выглядит очень феминно, хрупко — а хобби вот такое брутальное. И по постам моей героини в инстаграме понятно, что она — человек бесстрашный, волевой, решительный.
В интервью я пыталась сделать акцент на этом контрасте — но у меня ничего не получилось. Я не нащупала какие-то интересные детали, не смогла раскрыть историю.
Интервью получилось достаточно серое, без красок.
Сима тоже деликатно сказала, что героя можно было раскрыть чуть по-другому — подойти вот с этой и с этой стороны. Она предложила или «дожать» героиню («А как же у тебя получается сочетать такие стороны?»), или уйти в сторону, или что-то гиперболизировать.
Но я не воспринимаю этот результат как провал — просто есть удачные задания, а есть неудачные.
Какой формат текстов ты полюбила после курса?
Я могу выделить два формата: репортаж и спецпроект.
Репортаж оказался неожиданно увлекательным. В этом формате у нас было творческое задание — и Сима сказала, что там все оторвались и читать наши домашки было весело. Наверное, мне бы не хотелось писать репортажи постоянно, но было интересно попробовать.
Спецпроекты — формат, который я полюбила и готова писать часто. Тут не только про создание текста, но и про формулирование и проверку идеи, а еще про маркетинговое понимание, как представить продукт.
Мне интересен именно такой сложносочиненный формат — когда нужно учитывать много разных элементов.
Главные takeaways курса.
Все ошибаются. Даже светила журналистики делали или делают факапы — но проживают ситуацию и спокойно работают дальше. Сима много рассказывала об ошибках и даже сделала отдельную лекцию на эту тему с приглашенными спикерами из разных изданий.
Practice makes perfect. В обучении иностранному языку есть такой тезис: чтобы начать говорить, нужно говорить. А тут — чтобы начать писать, нужно писать. На курсе мы пробовали много разного — что-то получалось проще, что-то было сложным. В итоге появилось понимание: вдохновение само не придет, и если хочешь развиваться — садись и пиши.
Что изменилось после курса — в тебе и твоей работе?
Я стала активнее развивать свой подкаст — и пригласила Симу как гостью. В нашей группе было много интересных, вдохновляющих людей — и с некоторыми из них я тоже поддерживаю контакт.
Еще я чуть-чуть изменила подход к задачам. Я пишу много текстов — планы уроков, посты в инстаграм, сценарии для подкаста, и если раньше сильно переживала («А что, если текст какой-то не такой? Что, если я бездарь?»), то сейчас уже нет. В целом я перестала сомневаться — теперь подхожу к написанию текстов спокойнее, но внимательнее.
«Теперь у меня нет синдрома самозванца — неплохая психотерапия получилась»
Катя Рубан — 30 лет — райтер в IT
Расскажи о себе в трех предложениях.
Я преподавала русский и украинский языки и литературу в школе, работала в книжном магазине, сейчас — райтер в IT-компании. У меня есть два кота — Кот и Кот. С 2014 года живу в Луцке. 16 лет как вегетарианка. Получилось немножко больше, чем три предложения 🙂
За какими знаниями или скилами ты пошла на «Создание текстов»?
У меня был жесткий синдром самозванца. Много лет подряд я не позволяла себе даже пробовать писать длинные тексты.
Думала: «Я в этом недостаточно хороша — а значит, зачем пробовать?».
Двух филологических дипломов мне было недостаточно. Казалось, нужно срочно еще что-то выучить — потому что «все вокруг знают, а я не знаю». В процессе учебы выяснилось, что я все-таки умею писать — на самом деле все не так плохо 🙂
Теперь у меня нет синдрома самозванца — неплохая психотерапия получилась.
Какая работа на курсе запомнилась больше всего?
У нас была задача написать репортаж про поход в магазин. У меня вышел не репортаж, а целый рассказ о том, как я ходила за хлебом.
Я неделю думала, как же написать репортаж о походе в магазин, — и включился синдром самозванца. Я решила, что эта тема не моя (в последнее время покупаю все онлайн). В итоге я решила, что просто не умею ходить в магазин 🙂 А потом собралась, пошла — и написала текст за полчаса.
Я даже не знала, правильно я написала текст или неправильно. Интуитивно собирала структуру репортажа — и получилось, что все легло как надо.
Через 2 недели после сдачи Сима написала фидбек — и, если коротко, то ей все очень понравилось.
Какой формат текстов ты полюбила после курса?
После этого курса я начала писать подкасты. Поняла, что в них можно выстраивать драматургию так же, как в репортаже. Вот недавно я написала подкаст про луцкие архитектурные памятники для Megogo — сейчас текст на фактчекинге у историков.
Раньше я бы за это не взялась — я же «не умею, не знаю». А теперь могу.
Главные takeaways курса.
У всех бывают факапы. Даже если ты ошибся, просто правильно подай эту историю — и тогда она может быть не факапом, а хорошим анекдотом, вокруг которого ты выстроишь хороший текст.
Нужно писать по-своему. У меня есть коллега, которая пришла в компанию недавно и с небольшим опытом в копирайтинге. И вот я заметила, что лучшие тексты у нее получаются тогда, когда она не пытается следовать чьим-то ожиданиями.
Учитывать рамки важно — но нужно писать так, как это делаешь только ты. На курсе я все время сравнивала себя с другими — и казалось, что у меня вообще ничего не получается (а у других получается). А потом перестала сравнивать и оценивать все с точки зрения вечности — и начало выходить намного лучше.
Важно ориентироваться на аудиторию. Раньше тексты я (и это очень эгоистично) писала «для себя», а теперь — представляю людей, которые будут эти материалы читать.
Мой первый подход был не особо эффективным — потому что у нас с целевой аудиторией часто разные вкусы и жизненный опыт. Сима много говорила про то, как важно понимать целевую аудиторию — поэтому я начала изучать тех, для кого пишу (и для этого пришлось залезть в тикток и инстаграм). Пусть они и не похожи на меня.
Что изменилось после курса — в тебе и твоей работе?
Я перестала гнаться за недостижимым идеалом и начала уделять больше времени своему эмоциональному и физическому здоровью.
Раньше я как будто бежала марафон — могла неделями работать над одним проектом, почти не вставая из-за компьютера. В теории знала, что гигиена труда — это важно, но только после курса начала все это реально соблюдать. Думаю, это потому, что пропала уверенность, что я ничего не умею. Я поняла, что умею достаточно на данный момент.
Учиться всегда нужно — но для того, чтобы это делать, нужно чувствовать себя живым человеком.
«Не все “умные” вопросы — умные. Не все “глупые” вопросы — глупые».
Ксения Кокорина — 31 год — химик-райтер
Расскажи о себе в трех предложениях.
Интроверт. Химик-инженер, который учится писать. Мечтатель.
Зачем тебе был нужен курс?
Я давно писала в стол, но понимала: мне не хватает навыков оформлять мысли так, чтобы они приобретали правильный смысл. И еще меня очень привлекали искусство кино и сценаристика — и хотелось научиться точнее переносить свои миры на бумагу.
В 2021 году я все-таки решила освоить эти навыки. Начала с текстовых марафонов, потом пошла на онлайн-курс по сценаристике, а потом к Симе — чтобы прокачать умение создавать истории, работать с текстом. И сейчас начинаю учиться на двухлетнем курсе по сценарному мастерству в киношколе «Индустрия» Сергея Бондарчука.
На курсе у Симы я получила больше, чем думала. Я представляла себе обучение у нее (и в SKVOT в целом) как более сухую, строгую систему, где студенты и наставники — мегапрокачанные, а я новичок. Мне было безумно страшно, но на деле все оказалось теплее и понятнее.
Какая работа на курсе запомнилась больше всего?
Сложнее всего мне далась работа по написанию текста про предмет. Сима говорила, что с позиции драматургии можно интересно рассказать даже про смятую бумажку. И тогда первое, что мне пришло в голову, — телефон моей мамы.
Мама умерла в 2020 году, и в память о ней мне остался ее телефон — я забрала его из больницы.
Мне было непросто писать этот текст даже не потому, что я заново переживала моменты, связанные с мамой, — а потому, что другой предмет для описания даже не мыслила. И при этом мне было непросто описать его именно так, как я чувствовала, — со всем тем значением, которое он для меня имеет.
У меня это не получилось. Хотелось сделать больший акцент на том, кому он принадлежит, а меня куда-то понесло — и я стала рассказывать о том, что не имеет к маме отношения. Сима тоже это отметила. После ее фидбека я решила, что обязательно вернусь к этому тексту — перепишу его.
Какой формат текстов ты полюбила после курса?
Самым интересным форматом для меня стало интервью — и это удивительно. Когда я читала программу и увидела, что мы будем делать и такой текст тоже, я подумала: «Господи, где я — и где интервью!». Но во время выполнения домашнего задания я по-другому посмотрела на этот формат.
Я поняла, что умение брать интервью — уникальный навык, который пригодится и в писательстве, и в сценарном мастерстве.
Эти приемы позволяют раскрыть человека, найти в нем что-то новое. И еще: раньше, когда я смотрела интервью, меня интересовал герой — а теперь я смотрю на интервьюера, формат вопросов и то, как в целом проводится интервью.
Главные takeaways курса.
Принципы драматургии универсальны. Я всегда считала, что эти законы применимыми только к художественному тексту или сценарию. Но Сима показала, что на базе драматургии можно строить любые тексты. Сейчас я стараюсь использовать такой подход даже в дневниках и анкетах — это сложно, но интересно.
Критика — это не что-то негативное. Я всегда воспринимала критику как жанр, в котором автор пытается поругать то, о чем пишет. А Сима объяснила, что критика — это не про «ругать», а про «критически мыслить». Когда пишут рецензию, фокус держат на деталях — что на сцене, какой цвет, как что пахнет (если говорим о театре), — чтобы указать на работу режиссера, постановщика.
Не все «умные» вопросы — умные.
Не все «глупые» вопросы — глупые. Оказывается, «глупые» (очевидные, наивные) вопросы журналист задает не потому, что он глупый. Это для того, чтобы дать аудитории возможность познакомиться с темой или человеком. Кому-то ответ на этот вопрос может показаться важным, а не элементарным.
Удивительно, но «умные» (серьезные, глубокие) вопросы — не всегда к месту. Задавая такой вопрос, нужно подумать: «Я хочу раскрыть героя — или просто умничаю?».
Что изменилось после курса — в тебе и твоей работе?
У меня теперь меньше страхов — я позволяю себе больше свободы, когда пишу. Я достаю тексты, которые писала раньше, на свет — дорабатываю и делюсь ими с другими. Теперь, мне кажется, я имею на это право. Мне показали, как с ними работать, чтобы их могли читать другие.
Я действительно ожидала от курса чего-то более строгого, институтского, а передо мной открылся целый мир в плане свободы творчества, поиска себя как личности — передаче себя через текст.
Это вдохновляет.
Почему письмо как кошка сделает вас лучшим писателем
Новый курс письма! Узнайте, как писать больше F aster в нашем предстоящем уроке из двух частей, который ведет автор Дж. Д. Эдвин. Узнайте больше и зарегистрируйтесь здесь.
Я знаю, что значит быть кошкой. Потому что я кошка. Я знаю, каково есть сухой кошачий корм на полу. Я знаю, каково это есть траву. Я знаю, каково это — не иметь больших пальцев и ждать, пока кто-нибудь откроет мне дверь или банку с едой.
Почему письмо с точки зрения кошки поможет вам стать лучшим писателем
История оживает в деталях. Тем не менее, часто мы принимаем свою точку зрения как должное. Делаем предположения о мировоззрении читателя. Я часто забываю, что читатель не может визуализировать то, что я воображаю, и я не добавляю достаточно деталей, чтобы четко описать, что происходит в истории.
На уроке творческого письма в университете, где я получил степень бакалавра по охоте на мышей, я написал рассказ о котенке, которого помог вырастить.
В рассказе я сказал, что везде носил с собой котенка. Другие писатели в моем классе думали, что котенок инвалид, потому что я все время носил его с собой.
Котенок не отключен. Однако он был непослушным и продолжал бежать к дороге.
Не забывайте о точке зрения читателя, когда пишете
Если вы пишете рассказ о том, как кто-то ест, вы можете писать. — Он съел свой обед. Вы предполагаете, что читатель может представить себе человека, сидящего за столом, сидящего на стуле. Едят ножом и вилкой с салфеткой на коленях.
А что, если я напишу: «Он съел свой обед»? Я предположил бы, что читатель знает, что я говорю о кошке, поскольку я кошка. Кот, который пишет. Я бы предположил, что вы можете видеть то, что я визуализирую. Кот ест свой обед из сухих кормов на тарелке на полу. Он не пользуется ножом и вилкой, и у него нет салфетки, чтобы вытереть лицо после еды.
Хорошее упражнение для того, чтобы замечать детали, — писать с точки зрения другого вида.
Давайте напишем историю с точки зрения животного
Написание с точки зрения другого вида поможет нам писать, так как мы должны замечать детали. И именно в деталях наша история оживает. Человек ел руками? Был ли стол карточным? Дубовый стол? Был ли их единственный стул за столом? Человек ел один или с друзьями? Кошка съела всю свою еду?
Как кот. Я буду писать пятнадцать минут как человек. И ты будешь писать пятнадцать минут, как будто ты животное. Вы можете быть собакой, если хотите, или енотом. Или любые другие виды, о которых вы хотели бы написать. Однако мне любопытно, любопытно, как кошке, читать ваши рассказы, как если бы вы были кошкой.
Были ли у вас когда-нибудь читатели, которые не понимали, о чем вы пишете в рассказе? Дайте нам знать в комментариях.
ПРАКТИКА
Пишите пятнадцать минут, как будто вы животное. Может кот? Собака? Или, если хотите, другой вид. И увидеть мир их глазами. Давайте замечать детали вместе.
Когда вы закончите, пожалуйста, опубликуйте свою практику в разделе комментариев. С нетерпением жду ваших рассказов.
Всего наилучшего,
xo
Любовь Пух
Пух Ходжес
Веб-сайт
Пух Ходжес — кот, который пишет. Он писатель, предприниматель и провидец. Каждое утро он диктует своей машинистке, прежде чем вздремнуть в лучах солнца. В настоящее время он пишет свои мемуары, трагическую историю потери и искупления.
Пух хотел бы быть вашим другом, и он хотел бы связаться с вами в своем блоге, thecatwhowrites.com
Зачем спасать кота! Не могу написать роман — Mythcreants
Пока Блейк Снайдер спасает кота! (StC) предназначался для сценаристов, его давно рекомендовали рассказчикам всех мастей, так что появление версии специально для романистов было лишь вопросом времени. Честно говоря, я удивлен, что это заняло так много времени. Снайдер опубликовал свою книгу в древнем 2005 году, но только в 2018 году Джессика Броуди вышла на сцену со своим фильмом «Спасите кошку!».
Пишет роман (WaN). Я довольно жестко относился к оригиналу, но, возможно, за прошедшие 13 лет было достаточно времени, чтобы совет выкристаллизовался в более полезную форму.
Шучу. Это все еще ерунда, хотя и немного другая ерунда.
Чрезмерные обещания вышли из-под контроля
Снайдер многообещал, когда писал StC. Слоган книги — «Последняя книга по сценарному мастерству, которая вам когда-либо понадобится». Как только вы его откроете, вы обнаружите расплывчатые заявления о том, что вы можете писать сценарии для фильмов, которые одновременно приветствуются критиками и финансово успешны. Может быть, вы даже добьетесь такого же успеха, как «Мисс Конгениальность». Как-то. Все возможно!
Броди увидел, что это чересчур многообещающе, и попросил Снайдер подержать ей пиво. WaN сохраняет аналогичный слоган, изображая себя последней книгой по написанию романов, которая мне когда-либо понадобится, но это только начало. Вторая глава называется «Конец всех ваших проблем с графикой».
Это довольно амбициозно, учитывая, что у меня задач с графикой. На протяжении всей книги Броуди восхваляет ее и метод Снайдера, описывая его как древнюю мудрость и «секретный код повествования».
Однако вам не нужно слишком много читать, чтобы понять, насколько многообещающим является WaN. На седьмой странице мы сталкиваемся с этой жемчужиной абзаца.
И теперь, после создания бесчисленных романов с помощью «Спасите кота!» методологии и обучая тысячи других авторов тому, как делать то же самое, я придумал простой в использовании пошаговый процесс обучения писателей тому, как использовать силу этого кода повествования и превращать его в убедительный, хорошо структурированные, неотразимые романы. И я делюсь всем этим с вами здесь, в этой книге.
Ну, это должно быть последнее слово, верно? Никто не стал бы делать такие заявления, не имея возможности подтвердить это! Но подождите, согласно веб-сайту Броуди, она ведет онлайн-курсы по написанию романов, в том числе специально посвященный методу WaN.
Зачем они нужны, если эта книга уже представляет собой простой в использовании пошаговый процесс написания романа, от которого невозможно оторваться? Они только для особо неквалифицированных авторов, которые не понимают гениальности WaN?
Сарказм в сторону, я вспомнил крылатую фразу из Sawbones: панацея ничего не лечит. Этот подкаст посвящен разоблачению поддельной медицинской практики, и мы можем применить ту же линзу к написанию советов. Рассказывание историй и медицина чрезвычайно сложны, и любой, кто утверждает, что продает вам полное решение всех проблем, в лучшем случае слишком оптимистичен.
Если бы WaN действительно работал так, как заявлено, мы должны были бы увидеть новую порцию потрясающих книг от новых писателей, которые раньше не понимали истории, но теперь понимают. Прошло четыре года, и, насколько я могу судить, этого не произошло. У WaN есть блестящие рекламные объявления от нескольких авторов на странице продаж*, но все они были довольно успешными до того, как вышла эта книга.
Обычно это смехотворно высокий стандарт для любого источника письменных советов. Но WaN специально утверждает, что может творить чудеса, а я пока не видел никаких чудес.* Также много внимания уделяется собственному успеху Броуди как писателя, что всегда забавно в такого рода книгах. Если бы я думал, что авторский успех помогает кому-то хорошо давать советы, я бы пошел к Стивену Кингу или Джеймсу Паттерсону!
Итак, WaN явно не соответствует своей рекламе, но, может быть, он все же может быть полезен в менее преувеличенной форме? Вероятно, нет, потому что…
Броуди не волнует сюжет
В начале книги Броуди делит истории на внешнюю и внутреннюю арки, «Историю А» и «Историю Б» соответственно. Это совершенно разумно, и, в отличие от Снайдера, она действительно объясняет, что означают эти термины. Удивительный! Конечно, она также утверждает, что все истории имеют это разделение, что является чрезмерным упрощением, но достаточно близким. В большинстве романов есть внешний конфликт, который мы бы назвали сквозной линией, и внутренний конфликт, обычно дуга характера главного героя.
Что менее разумно, так это то, что Броуди затем говорит, что внешний конфликт не имеет значения, и что роман «на самом деле посвящен истории Б». Это смелое утверждение подкреплено… ничем! Броуди просто перечисляет кучу романов, а затем заявляет, что они действительно о сюжетной линии главного героя. Или, по крайней мере, они о том, что, по мнению Броуди, представляет собой арка главного героя.
«Мизери» Стивена Кинга не о писателе, взятом в заложники ядовитым фанатом; это о человеке, который учится писать действительно хорошую книгу! «Первому игроку приготовиться» Эрнеста Клайна не о файтингах в видеоиграх и культурных отсылках 80-х; речь идет о том, что Уэйд учится тому, что реальная жизнь важнее игр. Броуди относится к ее заявлению как к аксиоме, которая служит своим собственным доказательством.
Странно объяснять это, но никто не может в одностороннем порядке объявить, о чем книга. Это все равно, что объявить, что является самой важной частью дома*. Люди часто дают разные ответы, когда их спрашивают, о чем история, и в конце концов достигается консенсус.
Этот консенсус часто отражает внешний конфликт, поэтому большинство людей скажут, что «Властелин колец» — это об уничтожении Кольца Власти и победе над Сауроном, а не о том, что в конце концов он не сможет сопротивляться искушению.
Это пренебрежение является постоянной проблемой для WaN. В то время как Броуди резюмирует кучу разных историй, ей почти нечего сказать о том, как они работают или как их создать. Ряд разделов можно полностью резюмировать как «здесь происходит сюжет», а остальные оставить в качестве упражнения для ученика. Вы можете прочитать все 341 страницу этой книги и иметь не лучшее представление о том, как сделать сюжет, чем в начале.
Для Броуди внешний конфликт — это просто «то, что разыгрывается на поверхности». Это показуха для реального действия арок персонажей, которые она очень любит. В некоторых из своих резюме она даже опускает важные детали сюжета, например, почему злодей убивал людей, потому что это все сюжетные детали, на самом деле не важные.
Если это ее предпочтение как читателя, нет проблем, она может сосредоточиться на том, что ей нравится больше всего. Но для остальных из нас сюжет по-прежнему очень важен. Чтобы дать письменный совет, вы должны отделить свой собственный вкус от объективных критериев, что может быть непросто. Броуди, кажется, не пытается.
Но ей есть что сказать о арках персонажей, так что, может быть, WaN полезен для них? Что ж…
Советы по аркам персонажей запутались
Броуди очень заботится о арках персонажей. Она называет их «истинной душой романа». Они явно ее хлеб с маслом. В большинстве ее романов-примеров есть сложные сюжетные линии персонажей. В тех редких случаях, когда она выбирает книгу, в которой нет таких арок, она пытается сделать так, чтобы арка, в которой она есть, звучала глубже и важнее, чем она есть на самом деле.
С такой страстью стоит начать, и некоторые из ее советов весьма хороши. В частности, WaN подробно описывает процесс, с помощью которого у главного героя возникает внутренняя проблема, которую он сначала пытается решить неправильным путем, только усугубляя ситуацию.
Этот процесс преподает персонажу урок, который помогает ему решить проблему позже. Это классная идея, и она может очень хорошо сработать.
Конечно, он поставляется с вездесущей звездочкой WaN, что полезно для некоторых историй. Броди представляет это как универсальную константу, но она не всегда подходит. Иногда вам нужна арка, в которой персонаж сначала пытается все исправить, но по какой-то причине ему это не удается. Тем не менее, вы можете получить хорошую дугу по методу Броуди.
К сожалению, советы оттуда становятся куда более хаотичными. Броуди использует метод повествования, основанный на цели персонажа, но в очень странной его версии. Она говорит, что всем персонажам нужно…
1. ПРОБЛЕМА (или недостаток, требующий устранения)
2. ХОЧУ (или цель, которую преследует герой)
3. ПОТРЕБНОСТЬ (или жизненный урок)
Это уже сбивает с толку, потому что все эти предметы взаимозаменяемы друг с другом.
Недостаток, который нужно исправить, по своей сути является уроком, который нужно усвоить, и персонаж может легко хотеть и нуждаться в том же самом. Также неясно, могут ли скобки быть чем-то, что персонаж может использовать вместо слова, написанного заглавными буквами, или это объяснение. Броуди говорит, что у персонажа должно быть либо проблема, либо недостаток, который нужно исправить, либо она говорит, что проблема персонажа — это недостаток, который нужно исправить?
Говоря о недостатках, Броди — один из многих авторов советов по писательскому мастерству, который совершенно перебарщивает с ними. Недостатки она описывает как «список белья» и считает, что они должны определять «весь мир персонажа: и его работу, и его быт, и его отношения».*
То есть, мягко говоря, слишком много недостатков. Если вы последуете совету Броуди, то в конечном итоге получите персонажей, у которых гораздо больше проблем, чем может решить история, даже в романе. Это оставит вашу историю рассеянной, а ваших читателей неудовлетворенными.
Если вы поставите десять проблем в начале, но успеете решить только пять из них, читатели будут удивляться, зачем вы вообще подняли остальные пять!
Мы также должны помнить, что не у каждого главного героя должны быть недостатки. Идея о том, что они это делают, — это странный миф, который не умрет, сколько бы раз его ни опровергали. Это правда, что большинство историй лучше, если у персонажа есть эмоциональная дуга, дополняющая внешний конфликт, но преодоление недостатка — это только один тип дуги. Например: арка Фродо рассказывает о том, как сопротивляться искушению Кольца Всевластия, а затем поддаться ему, что является сильной аркой, но мало кто с самого начала назвал бы Фродо «несовершенным».
Поддельные жанры — это даже подделка
Если и есть что-то, что волнует Броуди даже меньше, чем сюжет, так это 10 поддельных жанров Снайдера из StC. Я сочувствую, поскольку единственное, для чего хороши Whydunit и Golden Fleece, — это высмеивание того, насколько они явно сфабрикованы.
Но подождите, скажете вы. Броуди тратит на эти жанры 198 из 341 страницы, что составляет более половины объема WaN. Как я могу сказать, что она не заботится о них?
Во-первых, там, где Снайдер определил каждый жанр в сверхспецифической степени, Броуди делает их настолько широкими, что почти любая история может быть частью почти любого жанра. Например, для жанра «Золотое руно» требуется «(1) дорога, (2) команда и (3) приз». Дорога может быть любой локацией, где происходит приключение, а в команде может быть любое количество персонажей. Приз немного конкретнее: он должен быть чем-то достаточно важным, чтобы персонажи могли его искать, а также давать герою возможность проявить свою важнейшую арку характера.
Согласно этим критериям, «Девушка двадцатых годов» Софи Кинселла явно является золотым руном. Действие происходит в локации: город главного героя. В нем есть команда главного героя и ее призрачной бабушки. Важно отметить, что у него есть приз: бабушкино ожерелье. Нахождение его позволит ей отдохнуть и перестать преследовать главного героя.
Что еще более важно для Броуди, поиск ожерелья дает герою время, чтобы завершить дугу своего персонажа, обрести уверенность в себе, а не полагаться на призрачную магию.
Трюк: это была хитрая уловка с моей стороны! Видите ли, «Девушка двадцатых» на самом деле является примером Броуди в жанре «Из бутылки», несмотря на то, что она идеально подходит для «Золотого руна». Обоснование состоит в том, что в историях «Из бутылки» персонаж временно получает какой-то волшебный предмет или компаньона, например, бабушку-призрак. Twenties Girl соответствует этому критерию, но знаете, что еще? Властелин колец, где Фродо временно становится хранителем волшебного кольца. Естественно, Броуди помещает LotR в «Золотое руно», потому что этот жанр, по сути, является ее свалкой для высокого фэнтези.
Этот шаблон повторяется бесчисленное количество раз в жанровых главах. «Голодные игры» классифицируются как «Чувак с проблемой», а его продолжение «И вспыхнет пламя» помечено как «Институционализированное», несмотря на то, что они похожи почти во всех отношениях.
«Девушка в поезде» предположительно является «Почему» из-за загадочности, но это вполне может быть «Обряд посвящения», поскольку Броуди определяет «обряд посвящения» настолько широко, что герой, преодолевающий алкоголизм, очень подходит.
Броуди даже знает об этой проблеме, и в разделе под названием «Жанры, истекающие кровью», она в основном признает, что различия не имеют значения, потому что «романы сложны. Они не всегда точно вписываются только в одну категорию».
Эй, это правда! Истории часто стирают грань между жанрами, как реальными жанрами, так и выдуманными Снайдером. Но если Броуди так думает, почему она так много времени тратит на разделение книг по жанрам?
В основном нет. Несмотря на значительное количество текста, потраченного на то, что каждый жанр является супер особенным и вечной правдой повествования, в ее реальных примерах они почти не упоминаются. В конце каждой жанровой главы приводится подробный разбор известного романа, но это всего лишь десять возможностей для Броуди укрепить свой основной подход к повествованию.
Если вы перепутаете их, вам будет трудно вспомнить, что эти книги должны быть в разных жанрах, не говоря уже о том, из какого они конкретного жанра.
Хотя я не могу знать, что произошло за закрытыми дверями, это, безусловно, выглядит как случай обязательного включения по контракту. Броуди наняли не для того, чтобы написать книгу с советами по писательскому мастерству; ее наняли для создания Save the Cat! книга советов по написанию. Это означает, что жанры Снайдера должны присутствовать, даже если они разбавлены до такой степени, что становятся едва узнаваемыми.
К сожалению, это все еще проблема для WaN. Даже если они очень расплывчаты, эти разделы продвигают идею о том, что широкий выбор повествования должен быть сделан на уровне жанра. Кроме того, это просто пустая трата времени для всех. Огромный раздел книги представляет собой не более чем дополнение, где Броуди на словах поддерживает странные идеи Снайдера, прежде чем в значительной степени отбросить их.
Примеры нечестны
WaN использует множество примеров из известных романов, как и следует ожидать от любой книги с советами по писательскому мастерству.
Концептуальные уроки могут только завести вас так далеко. В конце концов, вам нужно показать эти концепции в действии, и это помогает использовать истории, о которых люди слышали. Мы делаем это в Mythcreants все время.
Проблема в том, что Броуди изображает эти истории вопиюще неточными. Иногда это становится очевидным из-за серьезных несоответствий в ее собственных резюме. В других случаях я просто недавно прочитал некоторые из ее примеров и могу сказать, что они отличаются от того, что она описывает.
Впервые я заметил эту закономерность в разбивке WaN в дневнике Бриджит Джонс. В этом описании мать главного героя кратко упоминается как властный раздражитель, с которым главному герою иногда приходится иметь дело во время романтических злоключений. Но затем Броуди утверждает, что самый мрачный момент романа — это момент, когда мать обвиняют в серьезном преступлении.
Звучит не очень мрачно. Если у главного героя есть какие-то теплые чувства к матери, то они не упоминаются.
Конечно, становится намного мрачнее, когда наша героиня обнаруживает, что ее первый бойфренд ей изменяет, а затем, когда ее второй бойфренд перестает отвечать на ее звонки. Может быть, в реальной книге все по-другому, но Броуди уделяет больше внимания эмоциональной тревоге героя во время ее романтических проблем, чем когда ее мать случайно разыскивают для допроса.
Эта проблема еще больше всплывает в описании Броуди «Марсианина». Она утверждает, что только определенный раздел книги посвящен тому, как Уотни «выясняет, как выжить на безжизненной планете», тогда как это весь роман. В другом разделе она перечисляет конкретный момент, когда Уотни сталкивается с фактом, что он может умереть, но это также и весь роман!
Самая вопиющая ошибка заключается в том, что Броди заявляет, что большой недостаток Уотни — «дерзость», проблема, которую он должен преодолеть. Это просто неправда. Уотни уверен в себе, но никогда не дерзок, и у него вообще нет особой дуги. Он так же уверен в конце истории, как и в начале.
Ряд других примеров встречается в WaN. В нем Китнисс описывается как неприятная до тех пор, пока она добровольно не вызывается спасти Прим в «Голодных играх», что не соответствует действительности. Она грубая, но это не то же самое. WaN также считает, что Ready Player One содержит сообщение о том, что реальная жизнь важнее видеоигр, что в лучшем случае сомнительно, учитывая, что каждое положительное развитие в этой книге связано с видеоигрой. Список можно продолжить.
Люди постоянно интерпретируют истории по-разному, но некоторые из них настолько откровенны, что трудно не рассматривать их как преднамеренные. Преимущество подтасовки примеров довольно очевидно, так как это позволяет Броуди утверждать, что ряд популярных романов уже следует ее методу, так что, очевидно, и остальные из нас тоже должны.
WaN также либо не может, либо не хочет критиковать популярные истории. Я не думаю, что увидел ни одного критического комментария на всех 341 странице. Так что Броуди не может утверждать, что «Марсианин» был бы на 90 005 лучше, чем на 90 006, если бы у Уотни была дуга персонажа — аргумент, с которым я, вероятно, соглашусь! Она может только утверждать, что он уже есть, потому что это соответствует ее представлениям о рассказывании историй.
