Свойства человека и животного: Черты сходства и различий человека и животного

Содержание

Черты сходства и различий человека и животного — урок. Обществознание, 8 класс.

Исследователи часто проводят параллель и сравнивают человека и животное. Ведь многое в человеке заложено самой природой.

Пример:

присутствие у каждого человека инстинкта самосохранения, инстинкта продолжения рода, которые свойственны любому животному.

Несмотря на то, что существует много общего, происходит длительный процесс изменений, который способствует появлению большого количества различий между человеком и животным.

Пример:

прямохождение, строение мозга, черты лица и т. п.

Отличия человека от животного:

способность к трудовой деятельности.

Способность человека к труду проявляется в изготовлении орудий труда и в их использовании как средства производства материальных благ. Отметим, что животные, имеющие высшую степень развития, могут использовать естественные орудия, такие как камни, палки, для определённых целей. Но они не могут изготавливать орудия труда с помощью ранее сделанных средств.

Целеполагание.

Особенно ярко человека отличает его деятельность. В ходе неё происходит становление и самореализация личности. Стимулом для неё являются стремления к своей цели.

Способность мыслить.

Также человек способен сознательно и целенаправленно осуществлять творческую деятельность, а животное в своём поведении руководствуется инстинктами. Человеческая деятельность носит сознательно-волевой характер. При этом человек обладает способностью предвидеть различные исходы, которые последуют за принятыми им решениями, характер и направленность развития природных и социальных процессов. Ведь он может самостоятельно выбирать социальные роли и проектировать своё поведение. Человека характеризует ценностное отношение к действительности, а у животных отсутствует разделение себя и природы.

Преобразование действительности вокруг себя.

Для постоянно развивающихся потребностей человек создаёт мир материальной и духовной культуры. Животные же не способны на глобальные изменения в окружающей их среде. Происходит их приспособление к среде обитания, которая и определяет их образ жизни.
Человек создаёт новые орудия труда, обобщая и осмысливая свои наблюдения за окружающим миром. Именно это приводит его к открытиям в науке и технике.

Членораздельная речь.

Она помогает людям обмениваться мыслями. Даже если человек не может говорить, он использует особый язык глухонемых, но это тоже вербальное общение (то есть, при помощи слов).
Мышление и язык взаимосвязаны. Язык выступает как инструмент для формулирования и передачи мыслей.

Откуда у животных чувство прекрасного

Мелисса Хогенбум
BBC Earth

12 июня 2015

Эволюцию привыкли считать безжалостным процессом приспособления к окружающей среде, который заставляет животных выживать любой ценой. Как же в таких жестких условиях возникла и развилась способность воспринимать и ценить красоту? Ответ на этот экзистенциальный вопрос попыталась найти корреспондент BBC Earth.

Многое на свете кажется мне прекрасным. Мне нравятся красочный танец, чарующая песня, завораживающее лицо. Но далеко не всегда я смогу осознанно объяснить, почему.

С пауками-павлинами происходит нечто очень похожее. Самцы Maratus volans (летающие пауки, как они называются по латыни) обладают раскрашенным во все цвета радуги нарядным брюшком, которое они демонстрируют, исполняя с серьезным видом некоторые танцевальные па. Все эти ухищрения преследуют одну цель – завоевать благосклонность самки.

Пауки-павлины и я далеко не одиноки. Когда дело доходит до выбора партнера, многие животные отчетливо показывают, что им не чуждо чувство прекрасного.

Их предпочтения могут показаться произвольными. Трудно понять, какую выгоду может извлечь самка паука-павлина, выбрав нарядного кавалера, умеющего танцевать. Но в действительности такие предпочтения могли оказывать самое глубокое воздействие на ход эволюции.

Половой отбор

Идею о том, что животные могут обладать «красивыми» чертами, привлекающими партнеров, первым выдвинул Чарльз Дарвин. Он предположил, что представители одного пола, часто это самцы, состязаются за внимание противоположного.

Дарвин называл это половым отбором. Как писал автор теории эволюции, отбор «зависит от преимуществ, которыми один индивидуум обладает над другими индивидуумами того же пола и вида, исключительно в отношении репродукции».

Автор фото, Sergii Kumer Alamy

Подпись к фото,

Чем больше хвост, тем трудней живется павлину. Но зато самки таких любят

Это соперничество не ведет к гибели. Вместо этого менее удачливый ухажер дает менее многочисленное потомство. Более того, выбор партнера имеет решающее значение для данной теории. Тот пол, за которым ведется ухаживание (чаще всего это особь женского пола), предпочтет партнера с наиболее привлекательными чертами и свойствами.

Половой отбор существенно отличается от естественного отбора, при котором, как утверждается, выживает наиболее приспособленный. Животные с генами низкого качества, что делает их более подверженными болезням, например, скорее погибнут в молодом возрасте — таким образом, только самые хорошие гены передадутся будущим поколениям.

Половой отбор и естественный отбор заставляют животных эволюционировать по-разному. Тут имеет место своего рода перетягивание каната. Дарвин привел много примеров выдающихся или красивых признаков, которые развились в результате полового отбора: прекрасное оперение райских птиц, ветвистые рога оленей, кричащая окраска некоторых насекомых, а также пение птиц.

Порой эти свойства могут приносить вред своим обладателям. Например, пышное, красочное оперение может привлекать больше хищников. Однако способность притягивать лучших из всех возможных партнеров и производить на свет многочисленное и здоровое потомство с лихвой компенсирует это.

Рассуждая о птицах с изысканным и грациозным оперением, Дарвин писал: «Не имеем ли мы оснований полагать, что самка делает выбор и отвечает на ухаживания самца, который больше всего нравится ей? Невероятно, чтобы она сознательно рассуждала, но она всего более возбуждается и привлекается наиболее красивыми, лучше других щеголяющими и поющими самцами». (Перевод цитаты по «Чарлз Дарвин. Происхождение человека и половой отбор. Выражение эмоций у человека и животных», Изд. АН СССР, 1953 год. – Ред.).

В те времена, т.е. во второй половине XIX века и позже, взгляды Дарвина не нашли признания.

Мысль о том, что животным свойственно определенное чувство прекрасного, не вписывалась в иерархическую систему подходов к природе и обществу, господствовавшую в викторианском обществе. Люди полагали, что представители высших биологических классов стоят выше всех других живых существ, говорит Марлен Зак из Университета штата Миннесота в городе Сент-Пол.

Автор фото, Danny Green2020VISIONNPL

Подпись к фото,

Оленьи рога — раскидистое доказательство способности иметь здоровое потомство

«Ученые викторианской эпохи считали, что лишь принадлежность к высшим социальным классам позволяет человеку воспринимать такие тонкие материи, как изобразительное искусство и музыка, — говорит Зак. – Если это было недоступно британцам из рабочего класса, как можно было вообразить, что животные способны воспринимать красоту?»

Даже Альфред Рассел Уоллес, британский натуралист, который независимо от Дарвина разработал теорию эволюции и естественного отбора, не верил в то, что выбор самки имеет какое-то значение.

Родительский долг

Куда более существенную проблему представляет в первую очередь тот факт, что Дарвин не объяснил, как возникают предпочтения у партнеров в мире животных, говорит Адам Джонс, профессор биологии из Техасского университета A&M в городе Колледж Стейшн. «Вы же не можете считать само собой разумеющимся то обстоятельство, что живые организмы обладают эстетическим чувством красоты и что это было движущей силой процесса отбора. Ученые должны были объяснить, почему у них (животных – Ред.) возникло это чувство и почему им небезразлична красота».

Ключевую идею сформулировал в 1970 году американский эволюционный биолог Роберт Триверс. Он пришел к выводу, что все дело в том, как много усилий вкладывают животные в заботу о потомстве.

Если один из родителей должен очень много времени уделять воспитанию юных отпрысков, эта особь будет куда тщательнее подходить к выбору подходящего партнера, чем те родители, чье потомство требует меньше внимания к себе. Этот родительский вклад «управляет процессом полового отбора», считает Триверс.

Он утверждает, что животные, вероятно, отдавали более явное предпочтение красивым партнерам, если бы им приходилось больше заниматься своим потомством. Соответственно, многие прекрасные украшения указывают на то, что их обладатель – самый приспособленный партнер.

Феномен павлиньего хвоста

Самый известный пример, пожалуй, — это роскошный хвост павлина. Чем больше хвост, тем труднее паавлину избежать встречи с хищниками.

В то же время самки предпочитают как раз тех самцов, у которых больше глазков на хвосте. И на то есть веская причина. Как установили авторы исследования, опубликованного в 1994 году, чем больше у павлина хвост, тем здоровее его потомство. Это означает, что оба этих признака самца-павлина (который, кстати, практически не проявляет заботы о потомстве) – большой хвост и его привлекательность для самок – выбор эволюции.

Автор фото, Tim LamanNational Geographic CreativeNPL

Подпись к фото,

Длина хвоста самцов лентохвостой астрапии из семейства райских птиц может достигать одного метра в длину

Хвост павлина служит честным сигналом его генетического превосходства. Вырастить роскошный хвост и таскать его за собой – на это уходит немало энергии, поэтому только самые приспособленные особи могут себе это позволить. В генетике это называется моделью или принципом гандикапа, в соответствии с которым информацию о качестве генома самца самка получает через вредные для выживаемости признаки.

Самцы многих других видов птиц демонстрируют свою способность к выживанию схожим образом. Длина хвоста самцов лентохвостой астрапии из семейства райских птиц может достигать одного метра в длину. Это самый длинный птичий хвост по сравнению с размерами тела (чуть больше 30 см). Размер этого украшения полностью зависит от предпочтений самок.

Немаловажное значение имеет и тот факт, что решение самки не обязательно должно быть осознанным, говорит Адам Джонс. Критикам принципа полового отбора, таким как Уоллес, не нравилась идея о том, что животные способны делать выбор. Но, как говорит Джонс, влечение к чему-то красивому может быть просто физиологической реакцией.

Например, самки маслинной мухи предпочитают самцов, способных быстрее других вибрировать крылышкам, как выяснили итальянские энтомологи. По их наблюдениям, попытки самцов спариться без предварительной вибрации решительно отвергались самками. Это пример полового отбора, но мы не можем автоматически заключить, что тут имеет место осознанный выбор. Возможно, это инстинктивная реакция.

Столь же инстинктивной может быть реакция на красоту. А это уже – человеческое свойство.

Красота людей и обезьян

У людей все происходит несколько по-иному, поскольку, в отличие от многих других видов, избирательность проявляют оба пола.

Мужчины, например, предпочитают женщин с идеальными антропометрическими показателями, тогда как женщины отдают предпочтение низким голосам и квадратным челюстям. Подобно павлиньему хвосту, эти черты являются честными маркерами здоровья и сопротивляемости паразитам, к тому же их сложно подделать.

Автор фото, Dan Kitwood iStock

Подпись к фото,

Мужчины, например, предпочитают женщин с идеальными антропометрическими показателями

Они также сигнализируют, насколько мы плодовиты. Привлекательные черты в мужчинах являются индикаторами высокого уровня тестостерона, а привлекательные черты у женщин сигнализируют о высоком уровне эстрогена. Оба эти гормона связаны с плодовитостью.

Люди обоих полов, как правило, самым непосредственным образом вовлечены в выполнение родительских обязанностей, поэтому имеет смысл, чтобы красивые черты развивались как у женщин, так и у мужчин.

Проявляли или нет наши обезьяноподобные предки такие же предпочтения по отношению к своим красивым партнерам, выбирая безупречно симметричные лица с высокими скулами? Увы, мы лишены возможности изучать, как они выбирали себе партнеров, поскольку все они давно вымерли. Но мы можем наблюдать за другими приматами, и результаты наблюдений выглядят многообещающе.

Автор фото, Fiona Rogers NPL

Подпись к фото,

Самки орангутана предпочитают самцов с большими жировыми наростами-подушками на щеках

Проведенное в 2006 году исследование показало, что макаки-резус рассматривают симметричные лица в качестве показателя высокого качества партнера – точно, как у людей. Схожим образом самки орангутана предпочитают самцов с большими жировыми наростами-подушками на щеках. Это дает основание полагать, что древние люди и другие наши родственники издавна использовали собственные лица для рекламы своих генетических качеств.

Вполне естественное дело – выбирать молодых, здоровых партнеров без признаков заболеваний, говорит Глен Шейд из Юго-восточного университета Nova в городе Форт-Лодердейл, штат Флорида.

Эти исследования рассказывают о наших собственных глубинных свойствах. Наше чувство прекрасного – это не просто эстетическая прихоть. Оно имеет критическое значение для нашего выживания. «В сухом остатке: если некие индивиды не способны выделять гены фертильности, они будут отбракованы».

Возникает другой вопрос: как эволюционировали наши собственные предпочтения. Ключ к загадке может дать изучение повадок маленьких птичек – зебровых амадин и семейства вьюрковых ткачиков.

Манипуляции внешностью

К открытию, совершенному Нэнси Барли, ныне работающей в Университете Калифорнии, город Ирвайн, она пришла случайно. Всякий раз, когда в лабораторию Барли поступала новая партия зебровых амадин, Нэнси прикрепляла им на лапки разноцветные ленточки, чтобы отличать одну птицу от другой.

К своему немалому удивлению Барли обнаружила, что птички с полосками определенного цвета успешнее других находили себе партнеров и даже усерднее ухаживали за потомством. Самки предпочитали самцов с красными ленточками, а самцы выбирали самок с черными и розовыми полосками.

В итоге у зебровых амадин в лаборатории развился определенный набор; это произошло достаточно быстро, чтобы Барли могла наблюдать за происходящим.

Похоже, что зебровые амадины проявляют природную склонность оценивать определенные сигналы. Это может показаться странным, потому что в отличие от сигналов, зашифрованных в павлиньем хвосте, цветные полоски, в общем-то, не несли никакого смысла.

Опыты Барли доказывают, что существует нечто почти случайное в том, как эволюционирует у животных восприятие черт, которые начинают представляться им красивыми. Пока не были получены результаты ее опытов, предполагалось, что такие черты воспринимаются как нечто, имеющее определенную функцию.

Так, можно вообразить, что у павлинов в процессе эволюции образовались большие хвосты для стабилизации тела птицы в полете, а под влиянием самок хвосты самцов становились все больше и больше. Но может быть и так, что павам просто нравились пышные хвосты.

Автор фото, Chris Mattison Alamy

Подпись к фото,

Хамелеоны, как и люди, любят изменять внешность

Как и людей, зебровых амадин можно было сделать более привлекательными для их партнеров, манипулируя их внешностью. По мнению Барли, это дает основания полагать, что в их мозги внедрена предрасположенность к определенным чертам или цветам.

В будущем случайные изменения в ДНК зебровых амадин могут привести к возникновению новых красивых признаков, таких, как красочные перья, которые потом будут особенно нравиться партнерам. Барли говорит, что зебровые амадины обладают «латентными отклонениями, которые определяют их предрасположенность к новым мутациям, когда те внезапно возникают». Украшения, на которые сейчас полагаются зебровые амадины, вполне могут смениться какими-нибудь другими. «Эволюция не закончена», — говорит Барли.

Без этого врожденного отклика на красоту и, как результат этого, соперничества за партнеров жизнь могла бы выглядеть совсем по-другому.

И наконец, о дрозофилах

Возьмем обычных плодовых мушек — дрозофил, которые, как правило, довольно неразборчивы в половых контактах. Исследование, проведенное в 2001 году, установило, что когда самцов принуждают к моногамии, размер их тела постепенно уменьшается, и они вырабатывают меньше спермы. Так же и с самками: когда с помощью генной инженерии их делают моногамными, они становятся менее плодовитыми. Отсюда следует вывод: если бы не существовало полового отбора, секс мог бы прекратиться вовсе.

Хотя большинству из нас вряд ли доведется своими глазами увидеть танец паука-павлина или преставление райской птицы, мы, тем не менее, окружены красивыми животными, которые отчасти сформировались под воздействием полового отбора. Изрядная часть разнообразия и великолепия жизни сводится к способности животных воспринимать красоту.

«Когда вы вынуждены состязаться за партнеров и с этой целью должны быть красивы, тогда состязание придаст новое измерение эволюции этого организма», — говорит Адам Джонс.

В каком-то смысле не имеет значения тот факт, что я не слишком глубоко задумываюсь о том, почему я нахожу те или иные пейзажи или людей красивыми. Важно то, что у меня есть предпочтения как таковые, поскольку без них наша эволюционная история могла бы быть совершенно иной.

Отличия человека от животного: интеллектуальные, физиологические, психологические и эмоциональные

Автор Nat WorldВремя чтения 3 мин.Просмотры 1.4k.Опубликовано 2018-12-17Обновлено 2021-05-29

Животные и люди – это многоклеточные организмы, обладающие определенными инстинктами и чертами. Но, в отличие от животных, человек обладает самосознанием и мышлением – главными характеристиками, ставящими его на ступень выше других обитателей живого мира.

Различия мышления людей и животных

Речь – главная черта, отличающая человека от других млекопитающих. Животные могут издавать звуки, но они не выстраивают их в грамотную, разборчивую и связанную речь. Во многом такая особенность связана с интеллектом и строением голосового аппарата. Есть и другие отличия, связанные с мышлением, мозгом и интеллектом:

Творческая и сознательная деятельность. Человек сам определяет рамки поведения, руководствуясь социальными нормами и стандартами, а также выбирает стратегию своей деятельности в обществе. Он обладает способностью планирования и прогнозирования, на это не способно ни одно другое живое существо, обитающее на Земле. Все действия животных обусловлены инстинктами, и они не отделяют себя от природы.
Преобразование окружающего мира. Животные приспосабливаются к тому, что их окружает, формируя поведение, исходя из обстоятельств. Человек сам производит материальные и духовные ценности, культуру, а также окружающую действительность.
Постоянный рост потребностей. В отличие от животных, люди нуждаются в духовном и культурном саморазвитии после удовлетворения базовых физиологических потребностей. Спрос на блага постоянно увеличивается, тогда как другим млекопитающим достаточно инстинктивного удовлетворения потребностей.
Мышление. Рассуждения и умозаключения – черта людей, но не животных. Животные не способны на столь сложную умственную деятельность, хотя у некоторых обезьян коммуникативные возможности присутствуют.

Человек – существо, которое всегда стремится к чему-то более комфортному и совершенному. Животным же достаточно удовлетворения потребностей в еде, безопасности и сне (а также размножении).

Физиологические отличия

На человеческом теле шерстяной покров представлен в гораздо меньших объемах, чем у большинства других млекопитающих. Это обусловлено тем, что в ходе эволюции человек потерял потребность в защите от холода и маскировке путем естественных физических качеств.

Еще одна весомая особенность – это прямохождение. Только человек способен передвигаться с прямой спиной на двух ногах. Некоторые животные тоже перемещаются на 2 лапах и изредка используют руки, но с прямой спиной они не ходят.

Вытекает отсюда третья физиологическая особенность – наличие функционального большого пальца, который развит лучше, чем у обезьян. Палец заметно расширяет возможности использования разных предметов и орудий труда.

Только у людей на Земле способен появляться на щеках румянец – это 4 отличительная особенность, однако точные причины ее проявления науке неизвестны.

Психологические и эмоциональные особенности

Люди могут управлять своими чувствами и эмоциями, им известны нормы морали и другие поведенческие принципы. У животных все это отсутствует, инстинкт размножения – частично неконтролируемая потребность, человек же может сдерживать свои желания.

Важно! Человек, в отличие от животных, способен выбирать – размножаться или нет. Потребность в продолжении рода появляется далеко не у всех людей.

Следующая особая черта – это период детства. У людей оно длится свыше 18 лет, тогда как у животных взросление наступает на 1-2 году жизни. Человеческие младенцы в зависимости от родителей находятся в десятки раз дольше, чем детеныши животных.

Люди и животные – живые организмы, которые одинаково боятся боли и опасности, способны пугаться и пребывать в спокойном состоянии. Однако мыслительные способности человека, интеллект выдвинули его далеко вперед в процессе эволюции.

Мне нравится2Не нравится2

Не все нашли? Используйте поиск по сайту ↓

Невидимые связи в природе и факторы, полезные для нас

22/05/2018

У кого-то волосы кудрявые, у кого-то – прямые. У кого-то красивый загар, а у кого-то кожа сгорает на солнце. Кто-то может кривить губы, а кто-то нет. Все это из-за наших генов и отличий в них. Разнообразие. Это — изюминка жизни.

Как и в случае отличий в нас, отличия есть и у растений и животных, видимые и невидимые нам. Например, один из сортов риса может быть более устойчивым к подтоплению, чем другие. Одна из пород домашнего скота лучше переносит засуху, чем другие. Все это благодаря биоразнообразию.

Биоразнообразие означает многообразие растительной и животной жизни в мире. Речь идет о генетическом, видовом и экосистемном многообразии. Чем больше разнообразие видов, сред обитания и генов, тем здоровее и продуктивнее экосистемы и тем лучше они адаптируются к таким вызовам, как изменение климата.

Но, в отличие от простого многообразия, биоразнообразие также характеризует тот способ, благодаря которому различные виды растений и животных связаны и взаимодействуют между собой. Мир состоит из невидимой сети, которую мы редко осознаем. Утрата вида, будь то растение или животное, может изменить всю экосистему. Это означает утрату связей.

Вот 7 экосистемных связей и полезных факторов, о которых вы могли не знать:

1. Сельское хозяйство и более здоровые почвы – На сельское хозяйство обычно возлагают вину за деградацию почвы. В то же время при условии бережного ведения сельское хозяйство на самом деле может способствовать улучшению здоровья почв. Например, зернобобовые помогают восстановить жизнеспособность почвы, что, в свою очередь, помогает лучше расти другим растениям. Знали ли вы, что в столовой ложке почвы больше отдельных живых организмов, чем людей на планете? Для роста продовольствия, извлечения углерода из воздуха и получения микробов, из которых изготавливают такие лекарственные средства, как пенициллин, нужны здоровые почвы. Сельскохозяйственные сектора – крупнейшие пользователи биоразнообразия. Все вместе они распоряжаются огромными наземными, пресноводными и морскими пространствами на Земле, будь то «дикое» разнообразие в лесном хозяйстве или рыболовстве или «одомашненное» биоразнообразие производственных систем. При условии устойчивого ведения сельское хозяйство может способствовать сохранению биоразнообразия и важных экосистемных функций.

2. Питание и изменение климата – Сельскохозяйственное биоразнообразие, включающее диких сородичей сельскохозяйственных культур, является основополагающим условием преодоления последствий изменения климата и обеспечения будущего нашего продовольствия. Это разнообразие дает сельскому хозяйству различные сорта культур и породы домашнего скота, которые лучше адаптируются к изменениям в температурах и осадках и к экстремальным погодным явлениям. В нашу эпоху изменений необходимо изучать возможности других видов сельскохозяйственных культур. Из примерно 400 000 выявленных видов растений 30 000 оказываются съедобными. Но до сегодняшнего дня в пищу идут только 6 000. А во всем мире в сколь-либо значимом масштабе выращивается всего 150 культур! Удивительно, но всего три культуры (кукуруза, пшеница и рис) обеспечивают почти 60% нашей дневной нормы потребления белков и калорий. Нам необходимо расширять рацион питания и включать в него иные разновидности, которые могут оказаться более питательными и лучше справляются с последствиями изменения климата.

Разум животных. Есть ли у зверей язык и мышление? | Наука

Люди привыкли считать себя венцом эволюции на Земле и хозяевами природы, а к соседям по планете относятся в лучшем случае как к безропотным слугам и неразумным игрушкам. Но исследования показывают, что животные гораздо умнее, чем казалось. Они обладают поразительной памятью, они способны учиться у нас и даже понимать наш язык. Вот только делает ли это их разумными?

Мы называем порой зверей друзьями — это уступка любви. Дружить можно только с себе подобными.
Кир Булычёв «Разум для кота»

Ещё древнегреческие философы полагали, что у животных есть умственные способности — например, к обучению. В III веке до нашей эры в научных трудах появилось понятие инстинкта — способности совершать действия, спровоцированные неким внутренним убеждением. Средневековые философы, напротив, не могли даже помыслить, чтобы кто-то, кроме человека, обладал разумом и свободой воли. По их мнению, за инстинктом стояла божья воля, которая вынуждала животное вести себя тем или иным образом.

С возникновением в XVIII веке естествознания исследователи стали применять по отношению к животным оба понятия: и инстинкт, и разум. Тогда же немецкий учёный Герман Реймарус впервые ввёл научное определение инстинкта — «способность производить одинаковым образом ряд действий независимо от опыта, размышления и намерения». Что в целом не сильно отличается от современных представлений.

А вот под термином «разум» в отношении животных понималось не совсем то, что сейчас. К проявлениям разумности относили любую деятельность, с помощью которой животные приспосабливались к тем или иным изменениям, что, пожалуй, не совсем верно.

«Человек, достигший полного совершенства, выше всех животных; но зато он ниже всех, если он живёт без законов и без справедливости» — Аристотель

Научное сообщество надолго разделилось по этому вопросу на два лагеря. Одни считали братьев наших меньших глупыми и примитивными созданиями, не способными к умственной деятельности. Другие, наоборот, превозносили разум животных, приписывая им человеческие свойства, вроде сознания и сложных эмоций. Последний подход получил название антропоморфического.

Первым критиком антропоморфизма стал французский натуралист Жорж-Луи Бюффон. В книге «Всеобщая и частная естественная история» он приводил примеры сложных ритуалов насекомых, подчёркивая, что они несут не интеллектуальный, а инстинктивный характер. Да и элементарные действия животных, не относящиеся к инстинктивным, он не считал проявлением разума. При этом Бюффон утверждал, что одни виды сообразительнее других.

В середине XIX века учёные впервые применили к психике животных метод сравнительной оценки. Пионером в этом направлении стал Фредерик Кювье, брат знаменитого натуралиста Жоржа Кювье. Наблюдая за животными в той или иной ситуации, он пытался провести грань между разумным и инстинктивным поведением. В своих исследованиях Кювье пришёл к выводу, что инстинктивные действия совершаются «слепо, необходимо и неизменно», тогда как разумные действия обусловлены выбором и обстоятельствами. Кроме того, Кювье сравнивал интеллектуальные способности разных животных и фиксировал проявление инстинктивных действий в непривычных для животного условиях.

Немалый вклад в исследование поведения и психики животных внёс Чарльз Дарвин. Он одним из первых попытался объективно оценить психические явления, которые считались субъективными, — например, эмоции. Он разделил поведение животных на три категории: инстинкт, обучение и способность к «рассуждению».

Также Дарвин утверждал, что разница между психикой людей и высших животных заключается в степени, а не в качестве, поскольку и у человека, и у животных психическая деятельность — результат эволюции. Его соратник Джордж Роменс развил идею, утверждая, что животные совершают разумные действия, приспосабливаясь к меняющимся условиям внешней среды (кто лучше приспособится, тот и выживает).

Проблемой соотношения инстинктивного и приобретённого при обучении занимался английский психолог Конвей Ллойд Морган, выдвинувший гипотезу что личный опыт животного может вызывать изменения его инстинктов. Он вывел собственный критерий для определения разумности (ныне известный как «канон Ллойда Моргана»):

Нельзя интерпретировать действие как результат проявления какой-либо высшей психической функции, если его можно объяснить наличием у животного способности, занимающей более низкую ступень на психологической шкале.

Кроме того, Моргана интересовало, как протекает процесс обучения у животных. Его ученик Эдвард Торндайк продолжил работу в этом направлении. Он пришёл к выводу, что животные для решения тех или иных задач совершают интеллектуальные акты методом «проб и ошибок». Торндайк утверждал, что «законы научения» для всех животных одинаковы, разве что некоторые животные (в первую очередь обезьяны) усваивают всё быстрее других; к тому же выяснилось, что приматам свойственны некоторые поведенческие реакции, которые прежде считались присущими только человеку.

Обнаружив сходные элементы в психологии человека и животных, учёные начали искать у братьев наших меньших «человеческие» признаки поведения или хотя бы нечто похожее. И поиски дали немало интересных результатов.

Часто инстинкту противопоставляется мышление — способность решать неординарные поведенческие задачи. Трудность задачи значения не имеет — инстинкт тоже способен управлять сложными поведенческими актами. К примеру, свои огромные, оснащённые сложными коммуникациями жилища маленькие слепые термиты строят в силу инстинкта, и им не нужно получать высшее инженерное образование, чтобы безошибочно сконструировать превосходную вентиляционную систему.

Истинно интеллектуальную деятельность отличает гибкость мышления, с которой животное может приспособиться к внезапным изменениям условий. А приспособление к изменению условий немыслимо без памяти и обучения. В принципе, в той или иной степени обучаемы практически все животные, за исключением самых примитивных. Чем дольше в их памяти хранится полезная информация, тем чаще она может использоваться.

В отличие от людей, у которых есть Google и «Википедия», животные в трудной или неожиданной ситуации могут рассчитывать только на себя. К счастью, помимо «вшитой» генетической памяти, у них есть ещё и механическая — способность к приобретению опыта, а значит, к обучению. В этом отношении некоторые животные — рекордсмены даже по сравнению с человеком.

Не вздумайте обижать кедровку. Она никогда ничего не забывает

Попробуйте попрятать по разным углам полсотни конфет или монеток, а через неделю вспомнить, где они лежат. Если большую часть удастся найти — поздравляем: либо у вас феноменальная память, либо вы кедровка! Эти птицы вынуждены делать обширные запасы и помнить, где расположены все тайники, иначе им грозит голодная смерть.

Отличной памятью обладают австралийские пресноводные радужные рыбки. В ходе экспериментов удалось установить, что они могут вспомнить правильный путь через лабиринт спустя 11 месяцев после того, как впервые его прошли. А это почти треть их жизни.

Внимание, усидчивость и натренированная память — залог успешного образовательного процесса. Это всегда будет актуально не только для учеников и студентов, но и для диких детей природы. Мохнатые и пернатые вполне способны научиться чему-то новенькому и друг у друга. Например, однажды в Англии одна смышлёная синичка научилась вскрывать бутылки молока с крышечками из фольги. Через некоторое время этот трюк освоили и её соплеменницы.

Советские натуралисты описывали такой случай: дикая крыса приспособилась доставать лакомство из сосуда с узким горлышком, окуная внутрь хвост и облизывая его. Человек, заметивший это, специально не стал убирать посуду, и через некоторое время крыса привела с собой отпрысков. Понаблюдав за матерью, те вскоре научились делать то же самое.

Однако иногда бывают ситуации, когда для решения той или иной задачи не помогают ни когти, ни зубы, и даже хвост становится бессилен. Тогда нужные инструменты приходится изготавливать самим. И это не исключительное умение человека.

Дятловые вьюрки с Галапагосских островов часто вынуждены добывать себе пищу в труднодоступных местах — под камнями, корой и в стволах деревьев. Однако эти птицы лишены такого полезного предмета, как длинный язык, поэтому, чтобы достать пропитание, они пользуются вспомогательными предметами — например, иголкой кактуса или тонкой веточкой. Вьюрки «обрабатывают» свои инструменты, отламывая лишнее, носят их с собой и даже заготавливают про запас.

Галапагосский вьюрок и его технически продвинутый гаджет

Многие представители семейства врановых тоже неравнодушны ко всевозможному инструментарию: они используют не только веточки, но и камешки, а также проезжающие мимо автомобили — кидают орехи прямо под колёса, чтобы избавиться от скорлупы!

Морским выдрам приходится ещё труднее: бросать моллюсков под проплывающие суда бесполезно, поэтому они всё время таскают с собой камень — «открывашку». Уверенно и непринуждённо орудуют всевозможными приспособлениями слоны, осьминоги строят башни, делают себе доспехи из раковин и вооружаются щупальцами медуз, а дельфины используют некое подобие защитной экипировки из губок.

Ну а на что способны муравьи, знают практически все. К слову, маленькие насекомые ещё и вовсю практикуют растениеводство и животноводство, а также использовали рабский труд задолго до того, как до этого додумались люди. Но применение подручных средств ещё не гарантирует наличия высшей нервной деятельности. Однако и без этого природе есть чем нас удивить.

Коллективный разум

Некоторые учёные осторожно говорят о том, что разум в животном мире свойственен не только отдельным обладателям больших черепов, но и сложным саморегулирующимся коллективным системам. То есть сама по себе букашка — существо безмозглое, а вот с группой товарищей, объединённых общей целью, — уже супермозг!

Термин «коллективный разум» возник в 1980-х годах в социологии и поначалу применялся по отношению к людям. Имелась в виду способность группы находить более эффективное решение задачи, чем это сделал бы индивид. Как в человеческом, так и в животном социуме решающее значение для коллективного разума имеют численность группы и прочность социальных связей внутри неё.

У животных проявления коллективного интеллекта, как правило, выражаются в повторении всеми членами группы одного и того же действия — как, например, это делают рыбы, уклоняясь от хищника. Учёных всегда зачаровывала удивительная синхронность и идентичность реакций животных в большой группе, но, какова «техническая начинка» этого феномена и какие дополнительные факторы оказывают на него влияние, ещё предстоит выяснить.

Ещё один признак разумности — язык и речь. И человек далеко не единственный их обладатель. Строго говоря, средства внутривидовой коммуникации есть у всех животных, однако «разумным» считается тот язык, который развивается и применим для межвидового общения. Животные, «говорящие» на человеческом языке, на самом деле не такое уж редкое явление. Зафиксировано немало случаев, когда четвероногие питомцы имитируют отдельные слова, приводя в восторг окружающих. В интернете можно найти множество роликов с говорящими собаками и кошками, владельцы которых нередко уверены в том, что их любимец — самый разумный зверь на свете. Но это не речь, а лишь подражание.

Обычно к животным более применима фраза «всё понимает, только не говорит». Например, пёс по кличке Чейсер способен понимать значение более чем тысячи слов (тогда как среднестатистическим подросткам вполне хватает для жизни примерно восьмисот). В основном это названия предметов, так как исследователи прежде всего желали выяснить, может ли животное распознавать не только команды, но и названия вещей и каков лимит на количество запоминаемых слов.

Сцена межвидового общения перестаёт быть такой идиллической, если знать, что на фото старшина ВМФ США, тренирующий боевых дельфинов

В общении между собой большинство животных используют различные звуковые сигналы и безмолвный «язык тела», а также запахи и цвета. Довольно богатым с фонетической точки зрения языком пользуются, как ни странно, суслики, но гораздо сильнее впечатляет язык дельфинов. Помимо развитой жестовой коммуникации, у них есть множество различных средств звукового общения: щелчки, хлопки, чмоканье, свист, писк, рёв.

Что интересно, дельфины, как и люди, по-видимому, делят произносимое ими на звуки, слоги, слова и фразы, а также дают сородичам имена. Сейчас учёные пытаются расшифровать язык дельфинов, поскольку считают, что свист, насчитывающий более тридцати разновидностей, значительно информативнее, чем кажется на первый взгляд, — исследователи насчитали в нём уже около 180 коммуникационных знаков.

Пока одни учёные пытаются понять язык дельфинов, другие учат животных человеческому языку. Например, американский профессор психологии Ирен Пепперберг известна экспериментами по обучению попугаев. Её первый подопечный — серый попугай Алекс — не только знал и отчётливо произносил 150 слов, но и понимал, о чём он говорит. Алекс мог определить до пятидесяти различных объектов и опознать одновременно до шести предметов, различал цвета и геометрические формы, имел представление о таких понятиях, как «больше», «меньше», «одинаковые», «разные», «над», «под», «ноль».

К сожалению, эта умнейшая птица скончалась в самом расцвете сил в 2007 году, прожив всего тридцать лет из возможных пятидесяти. По словам учёной, на момент смерти Алекс сравнялся по уровню развития с двухлетним ребёнком. Кто знает, каких успехов ему удалось бы достичь, проживи он ещё хотя бы лет десять?

Ирен Пепперберг всегда есть с кем поговорить

Однако старательнее всего учёные всегда стремились вступить в контакт с ближайшими родственниками человека. Собственно «говорить» приматам тяжеловато, так как они обычно произносят звуки на вдохе, а не на выдохе, как мы, и практически не используют речевой аппарат — губы, язык и тому подобное. Но тем не менее лингвистические способности у них вполне приличные, особенно у шимпанзе.

В шестидесятых годах супруги Гарднер научили самку шимпанзе по кличке Уошо говорить на языке глухонемых. Обезьяна за пять лет освоила 160 слов, и её речь вполне можно было назвать осмысленной. Она свободно составляла фразы и даже сознательно употребляла некоторые слова в переносном значении — чтобы ругаться.

Учёные, воодушевившись успехом, начали активно работать с другими шимпанзе. Более того, в одном из экспериментов Уошо успешно обучила языку своего приёмного сына по кличке Луллис без какого бы то ни было вмешательства учёных.

Уошо общается со своим лучшим другом, исследователем Роджером Фоутсом

Гориллы тоже оказались прекрасными учениками; разучивая язык жестов одновременно с детьми, обезьяны Коко и Майкл оказались усидчивее. Что самое интересное, общаясь с обезьянами, выучившими язык-посредник, учёные столкнулись с таким неожиданным явлением, как чувство юмора. Коко однажды подшутила над воспитательницей, утверждая, что она «птичка», а не горилла, но затем сама призналась в розыгрыше.

Также предпринимались попытки обучить приматов искусственному языку. Супруги Премак разработали специальный язык символов для нескольких подопытных шимпанзе. Наибольших успехов в его освоении добилась самка по кличке Сара: она знала 120 слов и владела некоторыми основами грамматики.

Коко, умная и музыкальная горилла, к сожалению, умерла в июне 2018-го

Ещё один способ межвидовой коммуникации — использование лексиграмм (геометрических фигур, передающих значение слова). Первой обезьяной, выучившей этот язык, стала шимпанзе Лана, но признанный рекордсмен в этом отношении — бонобо Канзи. Он освоил почти 350 лексиграмм и достиг по умственному развитию уровня трёхлетнего ребёнка.

Впечатляющих успехов достигла шимпанзе Панбаниша. Она понимает около трёх тысяч слов, свободно пользуется лексиграммами и даже стала педагогом для собственного сына по кличке Ньют и переводчиком «с обезьяньего на человечий» для своей матери Мататы. Таким образом, серия экспериментов доказала, что приматы обладают выраженной способностью к символическому мышлению.

Канзи и Панбаниша на занятиях

Но в животном мире есть не только «лингвисты». Те же обезьяны имеют некоторые математические способности, что доказали в своих исследованиях учёные из Гарвардского и Йельского университетов, работавшие с макаками-резусами. Правда, вершиной математических способностей макак оказалось решение простейших примеров, но, наблюдая, как подопечные осваивают азы арифметики, учёные увидели сходство с тем, как изучают математику дети, и поняли, почему те иногда допускают ошибки.

Правда, умения составлять фразы и считать ещё недостаточно. Чтобы считаться хотя бы условно разумным, живое существо должно обладать самосознанием — воспринимать себя как индивида и отдавать себе отчёт о своих действиях и состоянии.

Считается, что в таком случае животное узнает себя в зеркале. Науке известно несколько видов, наделённых этой способностью. Среди них шимпанзе, орангутанги, гориллы, слоны, дельфины и сороки. Остальные животные, как правило, воспринимают собственное отражение как другую особь; впрочем, только на этом основании ещё рано делать вывод об отсутствии у них самосознания.

Умный Ганс

Живший в Германии начала XX века орловский рысак по кличке Умный Ганс прославился тем, что мог складывать, вычитать, умножать и делить, производить вычисления с дробями, указывать точное время, конкретные даты в календаре и даже читать. Только говорить не мог — на вопросы Ганс отвечал, ударяя копытом по земле.

Довольно долго феноменальные способности коня считались практически чудом, пока однажды не выяснилось, что единственная заслуга Ганса — в его фантастической натренированности. Лошадь улавливала малейшую реакцию того, кто задавал ей очередной каверзный вопрос, и таким образом «вычисляла» правильный ответ. Осознав, как сильно зритель удивлён тем, что животное правильно сложило 12 и 12, Ганс понимал, что дальше стучать не нужно. Хотя это тоже надо уметь!

В честь рысака получил своё название психологический феномен «эффект Умного Ганса», связанный с невольным влиянием хозяина на поведение животного.

Начиная с 1960-х годов специалисты сосредоточили своё внимание на изучении коммуникации у животных и социальной структуры популяций, а также влияния социальных аспектов на развитие интеллекта. Здесь тоже не обошлось без разногласий и ожесточённых диспутов. Одни учёные заявляли, что социологические термины неприменимы по отношению к животным, поскольку социальность — явление, свойственное только человеческому сообществу. Их оппоненты, напротив, видели в зачатках звериной социальности предпосылки социальных процессов у человека, причём некоторые до того увлеклись этой идеей, что вновь неосторожно ступили на тропу антропоморфизма.

Современные исследования подтвердили связь между социальными условиями и интеллектом. Наиболее развитыми, как правило, оказываются те животные, которые склонны к существованию в сообществах, и чем более сложна и активна их социальная жизнь, тем более мощным интеллектуальным потенциалом они обладают.

К тому же, как оказалось, животным можно привить некоторые сугубо человеческие социальные навыки. Интересный эксперимент недавно провели учёные из Йельского университета. Они решили научить обезьян пользоваться деньгами, причём в качестве объектов для опыта выбрали не прогрессивных шимпанзе, а более примитивных капуцинов, потребности которых ограничиваются едой, сном и размножением.

У капуцинов настоящий мужчина — тот, у кого много бананов

Сперва учёные заставили обезьянок усердно трудиться, давая им в качестве вознаграждения лакомство, а затем, когда капуцины усвоили связь, заменили еду на разноцветные пластмассовые жетоны с определённым «номиналом». И вскоре с удивлением наблюдали образовавшуюся в вольере миниатюрную модель человеческого общества со всеми её недостатками и пороками, трудоголиками, лодырями, теми, кто предпочитал копить жетоны, и теми, кому проще было отнять. Обезьянки перестали друг другу доверять, стали подозрительными и агрессивными. Кроме того, они довольно быстро усвоили понятия «дорогой» и «дешёвый», предприняли попытку ограбить импровизированный «банк» и даже не чурались «любви за деньги».

В принципе, вполне объяснимая картина, только вот теперь встаёт большой вопрос: считать ли разумными тех людей, которые ведут подобный образ жизни? Кто знает, не станут ли наши потомки домашними питомцами или подопытными образцами для кого-то, кто выучится на наших ошибках? Несколько десятилетий назад человечество с воодушевлением представляло себе, как оно вступит в контакт с меньшими братьями по разуму, научится у них чему-то новому и правильному и будет бок о бок с ними покорять просторы Вселенной.

Обезьяний Маугли

Рик Джаффа, сценарист фильмов «Восстание планеты обезьян» и «Планета обезьян: Революция», рассказывал, что на создание образа главного героя, шимпанзе Цезаря, его вдохновила статья про детёныша обезьяны, выращенного людьми. По сюжету Цезарь, стремительно поумневший под действием экспериментального препарата, живёт с людьми и осваивает язык жестов. До поры он даже считает себя человеком. Когда Цезаря отлучают от семьи и отправляют в звериный приют, он переживает страшный удар, который в итоге толкает его устроить революцию против людей.

Цезарь из «Восстания планеты обезьян»

Скорее всего, Джаффа прочитал о шимпанзе по кличке Ним Шимпски, судьба которого удивительно похожа на судьбу Цезаря. В 1970-х эта обезьяна стала участником амбициозного эксперимента по воспитанию примата в человеческой семье. К несчастью, несмотря на успехи, эксперимент был свёрнут, а самого Нима отвезли в питомник. «Возвращение к корням» стало для бедняги настоящим шоком: полуторагодовалый шимпанзе, с младенчества росший среди людей, невероятно по ним тосковал. В отличие от Цезаря, Ним не сумел найти общий язык с другими обезьянами. Этому случаю посвящён документальный фильм «Проект «Ним»», снятый в 2011 году.

…и Ним, его прототип

В книге Ариадны Громовой «Мы одной крови — ты и я!» (1967) перед людьми, научившимися понимать животных, встают серьёзные моральные и этические проблемы, связанные с взаимоотношением двух миров. Этими же вопросами задаётся Кир Булычёв в своём рассказе «Юбилей-200» (1985). Не аморально ли проводить эксперименты над живым существом? А над разумным? Когда «меньший брат» становится равным?

Некоторые авторы пробовали создать ситуацию, когда несколько высокоразвитых рас стараются мирно сосуществовать. Такое необычное общество показано в романе Клиффорда Саймака «Город» (1952).

Однако чем дальше, тем чаще фантасты не ждут от «братьев по разуму» ничего хорошего: если умный, значит, злой и непременно жертва ужасных генетических экспериментов. Хотя были и исключения.

В романе Дина Кунца «Ангелы-хранители» (1987) лабрадор Эйнштейн, получивший свои невероятные способности как раз в результате генетических экспериментов, — невероятно обаятельный персонаж. По-настоящему трогательной выглядит и история говорящих дельфинов из романа «Разумное животное» (1967) Робера Мерля, где они оказываются единственными выжившими свидетелями военных преступлений, совершённых людьми.

Если говорить не о научной фантастике, а о фэнтези, то там разумные животные часты и привычны. Их настолько много, что такой вид литературы можно вывести в рамки отдельного поджанра: тут вам и коты-воины, и разумные грызуны, и даже героические летучие мыши. Правда, обычно авторы не задумываются о разработке принципиально иной, «звериной» психологии. В итоге мы получаем животных, которые думают как люди и ведут себя как люди.

Акулы — это и так страшно, а уж разумные акулы…

В кино разумные животные весьма широко представлены, как ни странно, в фильмах ужасов. Как правило, хищника прокачанные мозги делают ещё опаснее, а сравнительно безобидное существо превращают в свирепого убийцу. Но если от поумневших акул из фильма 1999 года «Глубокое синее море» ничего хорошего не ждёшь по умолчанию, то хладнокровие и жестокость, с которыми мутировавшие «друзья человека» из «Своры» (2006) расправляются с людьми, весьма пугают.

На этом фоне выгодно выделяются немногие истории, где люди и животные не стремятся друг друга уничтожить. К примеру, комедия «Квартирка Джо» (1996), герои которой — тараканы, причём не просто говорящие, но и наделённые изрядным музыкальным талантом.

* * *

Остаётся надеяться, что те, кто придёт нам на смену, будут лучше относиться к тем, кто обитает с ними рядом. Ведь способность жить, стараясь не приносить никому вреда, — это, пожалуй, высшее проявление разума.

Смотрите также

В 2013 году одним из лауреатов премии «Просветитель» стал доктор биологических наук, доцент по специальности «Физиология», старший научный сотрудник лаборатории сравнительной генетики поведения Института физиологии им. И. П. Павлова РАН Дмитрий Анатольевич Жуков. В своей книге «Стой, кто ведет? Биология поведения человека и других зверей» ученый популярно объясняет, что человек — один из представителей животного мира и его поведение подчиняется тем же законам.

Пожалуй, единственное качественное отличие человека от животного — у нас нет инстинктов. Инстинкт — это врожденные потребности плюс врожденная программа их удовлетворения. Эта программа включает в себя ключевые стимулы, которые запускают определенное поведение и совокупность двигательных актов. Например, для собак ключевой стимул — движение: они преследуют то, что двигается, — не чтобы съесть, а просто чтобы догнать. И заставить гончую собаку, помчавшуюся за мотоциклом, например, подчиниться команде «Ко мне!» — очень сложно. Часто можно услышать, что у человека есть, например, инстинкт самосохранения или сексуальный инстинкт. Но это не так: у нас есть соответствующие потребности, но нет врожденной программы поведения. В целом различия между человеком и животными — количественные. Человек гораздо более смышленый, ловкий, чем любое животное, у него лучше развито абстрактное мышление и т. д.

Попробуйте доказать, что у животных этого нет! Это невозможно. Масса фактов свидетельствует о том, что животные руководствуются не только условными рефлексами или тем, чему их научили, но и представлениями о свойствах среды. Когда собаке бросают палку в реку с сильным течением, она не плывет прямо к палке — она учитывает силу и направление течения. Этому ее никто не обучал.

Возможно, стоило бы говорить о том, что у животных, в отличие от человека, нет чувства юмора — но ведь им наделены и не все люди. Кроме того, у животных нет стремления поступать достойно или оправдывать свои поступки, а человек, пошедший на подлость, всегда найдет себе оправдание. Животное не скрывает, что преследует свои интересы, даже если это ущемляет интересы других: собака съест корм из кошкиной миски и не выкажет никакого раскаяния. Но эти отличия не столь однозначные, чтобы их можно было без сомнений называть качественными. Иногда упоминают еще понятийную речь. Однако она есть и у горилл: они демонстрируют абстрактное мышление и обучаются общаться с помощью карточек. В ходе одного эксперимента обезьяну обрызгали из шланга и в ответ она показала две карточки: «ты» и «дерьмо». Использование слова в переносном значении («дерьмо» как «мусор, грязь, что-то неприятное и ненужное») — свидетельство абстрактного мышления.

Это наше эволюционное преимущество. Инстинкт — это жесткая программа действий: возникает какой-то стимул — и мы бежим роем норку, ухаживаем за самочкой и т. д. Современное общество не было бы возможно, если бы мы руководствовались инстинктами, — мы бы не могли жить и работать, как сейчас. Отсутствие инстинктов придает нашему поведению пластичность. Мы приноравливаемся к обстоятельствам, которые постоянно меняют условия нашего существования.

Прежде всего внутренние потребности и информация, которую мы получаем из внешней среды. Потребности делятся на несколько категорий: витальные, то есть жизненно необходимые (питаться, получать удовольствие, раздражать свои органы чувств, испытывать эмоции и т. д.), и социальные (наше поведение почти всегда социально — мы все делаем ради кого-то). Некоторые ученые выделяют также идеальные потребности, которые якобы есть только у людей. Но я не согласен: мы не можем доказать, что у животных их нет. Исследователи, наблюдавшие за животными в естественной среде, не раз замечали у них поведение, которое никак, кроме как удовлетворением потребности в красоте, не объяснить. Например, бабуины в Африке иногда собираются семейными группами и наблюдают закат — а когда солнце садится, отправляются спать. Таким же неверным мне представляется утверждение о том, что у людей, в отличие от животных, есть потребность в религии. Если ее «поскоблить», то окажется, что это комбинация ряда других потребностей. Среди них, например, следование за лидером (верующий человек перекладывает ответственность за все происходящее на Бога) и потребность в социальной идентификации (в том, чтобы принадлежать к какой-либо группе). Например, эмигранты — даже атеисты и агностики — начинают посещать церковь, потому что там «свои». Так что, мне кажется, идеальные потребности — это категория, придуманная философами, психологами; биологической критики она не выдерживает.

У каждого по-своему. Психологический тип личности как раз и определяется набором ведущих потребностей и способом их удовлетворения. Есть люди, которым важны только деньги, есть те, кому важна карьера, восхищение и т. д. Все эти потребности — врожденные. Если человек, например, амбициозен — это не продукт воспитания, это от рождения. Все это заметно уже в детстве: ребенок, который хочет стать лидером в своей группе, во взрослом возрасте будет стремиться занять начальствующее положение в любом коллективе.

Можно, но далеко не каждого! Сейчас много разнообразных курсов лидерства. Но на них часто записываются люди, которые органически не способны стать лидерами в силу своих врожденных особенностей. У них такой тип личности, которому противопоказано управлять другими, брать на себя ответственность и т. д. Они пытаются перебороть свою натуру — и в результате получают психологическую травму. В этом опасность подобных курсов. А если у человека природная предрасположенность к лидерству, конечно, его можно обучить управленческим методикам, привить необходимые навыки. Так что при приеме на эти курсы обязательно нужно проводить строгий отбор.

Животные, обитающие в благодатном климате, где все быстро созревает, ничего не накапливают: сорвал банан — и сразу съел его. У людей, конечно, все не столь однозначно. Однако известно, что представители разных культур различаются биологически: у них разный генотип, склонность к разным заболеваниям, разные проявления поведения. Есть, например, очень враждебные народы, которые буквально сразу убивают незнакомцев. И это тоже биологическая особенность. В то же время сегодня, объясняя разницу между народами, очень трудно разделить культурное и биологическое. Например, почему не получается внедрить американскую экономическую и социальную модель в Либерии? Или демократию — фетиш современного мира — в Афганистане? Есть целые сообщества, которым не нужна демократия, которые не хотят брать на себя ответственность за выбор вождей. В советское время был такой анекдот. Приезжает чернокожий американец в Африку, а там все ходят в банановых листьях и ничего не делают. Он говорит: «Надо бизнес развивать: поймал рыбу, продал, нанял рыбака, тот поймал две рыбы, потом нанял 10 рыбаков, они наловили еще больше рыбы, ты получил еще больше денег». А африканец недоумевает: «А я что в это время делаю?» «А ты сидишь под пальмой и ничего не делаешь», — отвечает американец. «Но я и так сижу под пальмой и ничего не делаю!» — удивляется африканец. У разных сообществ разные потребности.

Например, обменом веществ: сытый голодного не разумеет. У человека, который хочет есть, изменяется химия внутренней среды, и все его поведение направлено на утоление голода. Поэтому вопросы, волнующие сытого человека, ему не интересны. Иван Сергеевич Тургенев рассказывал замечательный анекдот о том, как его однажды пригласил на обед Чернышевский. Писатели сидят, беседуют — и уже пора к столу. Проголодавшийся Тургенев на это намекает,  а Чернышевский всплескивает рукам и говорит: «Как вы можете думать о еде, когда мы не решили важнейший вопрос — есть ли Бог?!»

Еда связана с удовлетворением гедонистической потребности — это самый простой и доступный способ получить удовольствие. На это направлено поведение огромного количества людей. В молодости, когда организм хорошо функционирует, такой метод прекрасно действует. С возрастом, однако, когда здоровье ухудшается и есть можно далеко не все, у людей, которые не знают других способов удовлетворения этой потребности, начинаются серьезные психологические проблемы.

Роль гормонов в нашей жизни принято сильно переоценивать. Спекуляции на тему гормонов счастья, супружеской верности и т. д. не имеют под собой основания. Да, эти гормоны участвуют в реализации соответствующих функций, но не являются их причиной. Мы не станем счастливее, если будем есть бананы.

На самом деле на наше поведение влияют только два гормона. Один из них — кортиколиберин — вызывает тревогу, другой — это группа гормонов — эйфорию. Эта группа называется «эндогенные опиаты»: они действуют на организм так же, как растительные опиаты, то есть улучшают наше психологическое самочувствие. Эндогенные опиаты «включаются» в ряде ситуаций — например, при интенсивной мышечной нагрузке, при стрессе, то есть при любом выходе за рамки привычного. Некоторые люди впадают в зависимость от этих гормонов, становятся эндогенными наркоманами. Спортсмены-любители гибнут во время массовых марафонов: привыкнув получать подпитку опиатами во время забега, они не бросают спорт и в старости, когда износившееся сердце может не выдержать нагрузки.

Бороться с плохим настроением очень важно, потому что постепенно оно накапливается и переходит в депрессию, которую без помощи врачей не вылечить. Помимо психологических методов — например, иметь интересное занятие, желательно интеллектуальное, — существуют и чисто биологические. Настроение повышает массаж — он стимулирует выработку в том числе эндогенных опиатов, а также мытье головы и расчесывание волос: стимуляция кожи головы — один из терапевтических приемов лечения депрессии. Есть еще любопытный способ, который, правда, нельзя рекомендовать как регулярный, — кровопускание. Можно, например, записаться в доноры. Этот прием использовался для лечения большинства болезней вплоть до XIX века. И сегодня многие любят лечиться пиявками, потому что кровопотеря — это стимул, на который наш организм отвечает выбросом всех стрессорных гормонов, включая эндогенные опиаты.

Кроме опиатов, антидепрессивным эффектом, скорее всего, обладает цент- ральный гормон половой системы — гонадолиберин. С этим гормоном связывают психические проблемы женщин после менопаузы. Когда заканчивается функционирование женской половой системы, прекращается выработка этого гормона и женщина испытывает колоссальный психический дискомфорт, у нее развивается депрессия. Мы постоянно сталкиваемся с действием гонадолиберина во время осенней депрессии и весеннего подъема настроения, потому что он связан с освещенностью через систему мелатонина. Когда световой день уменьшается, что в наших широтах очень заметно, усиливается выработка мелатонина и падает продукция гонадолиберина. Поэтому один из методов лечения депрессии — фототерапия, то есть световое воздействие. А в Швеции, например, есть национальная программа — по телевизору показывают тропические пляжи, солнце, белый песок и т. д. Это тоже помогает бороться с унынием. А вот такой традиционный метод, как алкоголь, абсолютно не эффективен: он временно повышает настроение, но не препятствует развитию депрессии.

Очень! Удовлетворять потребность в социальной самоидентификации очень важно. Когда человек молод, он ведет активную социальную жизнь, но с возрастом эта активность существенно снижается. Круг общения пенсионера, как правило, ограничивается семьей — причем далеко не полной. И человек впадает в депрессию. В такой ситуации люди часто обращаются к сектам в поисках социальных контактов. Так что нужно думать о будущем и вступать в разнообразные группы по интересам: любители подледного лова, любители летнего лова, любители супрематизма, любители классической живописи и т. д. Это, грубо говоря, и есть хобби. Конечно, можно сидеть перед домом на лавке и беседовать с такими же, как ты, но здесь важно не только общение: нужно быть членом сообщества, которое чем-то отличается от других. Кроме работы и семьи, у человека должны быть другие интересы — это спасает от депрессии. Когда мы испытываем трудности в семье или на работе, мы всегда можем найти отдохновение в других неформальных социальных объединениях. Это, пожалуй, самый важный способ предотвращения депрессии.

Действительно, низкая самооценка ведет к депрессиям. Вообще куда ни глянь, нас поджидает депрессия — самое распространенное психическое заболевание в мире. Поэтому о самооценке надо заботиться — но аккуратно, не ущемляя интересов других людей. Наша самооценка формируется, когда мы сравниваем себя с окружающими: насколько я силен, красив, успешен, богат, пышен бородой и т. д. по сравнению с ними. Самый простой способ повысить самооценку — принизить «конкурентов». Чтобы люди себя так не вели, зависть объявлена грехом. Не надо радоваться тому, что у соседа погибла корова или что у него шубы съела моль. Лучший метод повышения самооценки, особенно когда ты всем во всем проигрываешь, — соревноваться с самим собой. Выкурить на сигарету меньше, чем вчера, продержаться еще один день на диете и т. д. Можно конкурировать и с другими — но повышая собственные достижения, а не подставляя подножку соперникам.

Влияние семьи сказывается с первых дней жизни. Какая интонация преобладает в разговорах взрослых, как они обращаются к ребенку? Чем раньше происходит воздействие на организм, тем оно сильнее и тем больший отпечаток на нас накладывает. Выдающийся австрийский этолог Конрад Лоренц заметил, что животные считают матерью того, кого видят в первые часы жизни. Хотя у человека это явление (оно называется «импринтинг») столь ярко не проявляется, то, что воздействует на нас в первые недели, месяцы и годы жизни, определяет наше дальнейшее существование. Приведу пример. Одна женщина, отец которой был пьяницей, выбирая мужа, предъявляла кандидатам важное требование — не пить. Она легко нашла такого мужчину, но вскоре после свадьбы тот запил. Она развелась и выбрала другого — та же история. Поняв, что допускает системную ошибку, она пошла к психологу. В результате выяснилось, что ее мать была очень властной женщиной, постоянно контролировала мужа и все за него решала — и отец укрывался в алкогольном тумане. А девочка бессознательно переняла стиль общения матери. Кстати, это касается не только семьи. Когда, например, человека повышают по службе, он чаще всего ведет себя с подчиненными так же, как его бывший босс когда-то обращался с ним самим.

Врожденный у человека — его психологический тип, который во многом определяется набором потребностей. Все остальное по большей части — продукт научения. Хотя, по крайней мере, одна врожденная форма поведения у нас есть. Ирениус Эйбл- Эйбесфельдт, ученый, занимавшийся этологией человека, обнаружил, что люди всех рас, встречаясь с симпатичным им человеком, улыбаются — и при этом у них примерно на одну шестую секунды приподнимаются брови. Так ведут себя даже слепые от рождения дети — значит, это не может быть результатом научения. Именно по движению бровей, кстати, можно отличить естественную улыбку от искусственной.

Приведу один пример. Еще Конрад Лоренц отмечал, что приязненное отношение к «своим» — оборотная сторона неприязни к чужим. Как показывают европейские исследования, количество людей, которые плохо относятся к другим, всегда постоянно — меняется только объект ненависти. В 70-е годы это были гомосексуалы, потом евреи, теперь, например, арабы. Человеку нужны чужие: за счет них он укрепляет собственные связи. Эту особенность часто используют политики для консолидации общества. Арабо-израильский конфликт вечен, потому что таким образом каждая из сторон поддерживает монолитность своего сообщества. То же самое касается России и Украины. Политики пытаются отвести внимание людей от экономических проблем, снижения уровня жизни и т. д., объединив общество на основе неприязни к другим. Когда экономика падает, народ надо сплачивать, найдя для него внешнего врага. Это прекрасно работает, потому что каждый из нас испытывает потребность в социальной идентификации: мы рады ощущать себя гражданами определенной страны, носителями определенной культуры. И очень часто мы начинаем воспринимать чужое как враждебное — это вполне естественно. Политики в сложные исторические моменты этим манипулируют. Между патриотизмом и шовинизмом очень тонкая грань.

Эти выражения используются исключительно для удобства, так же, как и «женская логика». Среди женщин, как и среди мужчин, есть очень способные к восприятию формальной логики. Гендерные различия лежат в области психики и системы приоритетов. Женщины гораздо более эгоцентричные, чем мужчины, — они всегда преследуют свои интересы. Самое важное отличие: поведение женщины более пластично. Мужчина же живет стереотипами: он выстраивает себе представление о предмете и взаимодействует уже не с самим предметом, а со своим представлением о нем. Ему трудно перестроиться, что-то изменить. Важно понимать, однако, что эти различия количественные, а не качественные. Есть мужчины, которые обладают типично женскими чертами психики: тонко чувствуют, улавливают нюансы, видят все в деталях. А есть женщины с мужскими чертами — решительные, грубые, прямые, склонные к построению схем и т. д. Поэтому идеальный мужчина и идеальная женщина — это некая абстракция, которой в реальности не существует. Есть люди с преобладанием тех или иных черт.

И среди мужчин, и среди женщин есть люди, склонные к полигамии, и есть — к моногамии. Это не связано с количеством половых партнеров. Моногамия — не супружеская верность, а стабильность социальных связей. Для моногамов старый друг лучше новых двух. У Успенского в «Простоквашине» мама говорит: или я, или этот кот. И папа отвечает: я выбираю тебя, потому что я тебя давно знаю, а этого кота первый раз вижу. Он выбирает маму не потому, что у нее по сравнению с котом есть какие-то достоинства, а потому, что он ее давно знает. Моногамы могут физически изменять, но всегда возвращаются к тем, кого хорошо знают. А есть люди, которых, наоборот, привлекают новые знакомства, которые спокойно оставляют прежних жен, мужей и детей и создают новые семьи. Так что моногамность и полигамность связаны с психологическим типом человека, который определяется его врожденными особенностями.

В идеале на эту роль подошла бы пара — мужчина и женщина. Мужчина хорошо проявляет себя в критической, неопределенной ситуации, потому что он лучше справляется со стрессом. Женщины от стресса часто заболевают депрессией. А когда все идет спокойно, они гораздо лучше руководят коллективом. Женщины менее склонны принимать резкие рискованные решения, они лучшие модераторы, посредники — они хорошо сглаживают конфликты или стараются до них не доводить. Это, конечно, усредненный образ. Эти закономерности не стоит принимать во внимание и вводить какие-то квоты (не меньше 50% женщин в топ-менеджменте компании, например). К тому же, как показывает практика, женщина, рвущаяся к власти, часто обладает теми особенностями психики и поведения, которые принято называть мужскими. Так что отбирать по полу на руководящие должности бессмысленно.

Существует ряд профессий, в которых оправдана гендерная дискриминация. На работу, связанную с риском, — это, прежде всего, управление транспортными средствами, атомными станциями и т. д. — где ошибка чревата катастрофами и многочисленными жертвами, часто не берут женщин. А мужчин негласно не берут, например, в воспитатели детских учреждений. Во многих банках, выдающих кредиты по результатам собеседования, на должность менеджеров по кредитованию принимают только женщин, потому что они интуитивны, а мужчины, наоборот, очень ригидны и лишены интуиции. Интуиция — это способность принимать решения, не осознавая логической цепочки, которая к ним приводит. Мужчина должен все себе объяснять — у него одно вытекает из другого. Женщина — нет: она может, побеседовав с человеком, составить себе представление о том, вернет он деньги или нет, — но объяснить, как она пришла к этому решению, не может.

Мужчине гораздо важнее общественное признание. Ему приятно «висеть» на доске почета. А вот женщина наоборот скажет: «Не аплодируйте — лучше деньгами». Она предпочитает деньги потому, что ее задача — накапливать ресурсы. До начала ХХ века женщины всю свою репродуктивную жизнь рожали и кормили. Это было ужасно тяжело. Поэтому организм всех женских особей — и животных, и людей — направлен на постоянное накопление жизненного ресурса, который необходим для воспроизводства. А универсальный ресурс для человека — это деньги. Но повторю: индивидуальные различия часто перекрывают различия половые: есть мужчины с сильно выраженной потребностью в деньгах и женщины с потребностью в признании.

Существуют традиционно мужская и женская роли, и сливаться они не должны. Если женщины будут заниматься мужскими делами, мы просто вымрем. Шведские ученые, изучив 100 тысяч детей из семей с разными укладами, пришли к удивительному выводу. Как известно, в Швеции отпуск по уходу за ребенком могут взять оба родителя, поделив между собой отпускные дни в любой пропорции. Исследователи сравнивали традиционные семьи, в которых отпуск брала только мать, и «гендерно равные», в которых отец брал по крайней мере половину дней. Оказалось, что в гендерно равных семьях 18-летние подростки в полтора раза чаще болеют депрессией. На этот показатель не влияли ни национальность, ни количество детей в семье, ни уровень дохода или образования родителей, ни даже алкоголизм или другие психические расстройства матери или отца. Важно только гендерное равенство: чем «равнее», тем хуже. Люди, страдающие депрессией, размножаются очень плохо: один из симптомов этой болезни — утрата интереса к привычной форме активности, в том числе к сексуальной и, конечно, к деторождению. Поэтому народы, у которых гендерное равенство будет достигнуто, в конце концов вымрут и их территорию займут народы с традиционным укладом.

Диоксины являются загрязнителями окружающей среды. Они входят в состав «грязной дюжины» – группы опасных химических веществ, известных как стойкие органические загрязнители. Диоксины вызывают особое беспокойство в связи с их высоким токсическим потенциалом. Эксперименты показывают, что они воздействуют на целый ряд органов и систем.

Попав в организм человека, диоксины долгое время сохраняются в нем благодаря своей химической устойчивости и способности поглощаться жировыми тканями, в которых они затем откладываются. Период их полураспада в организме оценивается в 7-11 лет. В окружающей среде диоксины имеют тенденцию накапливаться в пищевой цепи. Концентрация диоксинов увеличивается по мере следования по пищевой цепи животного происхождения.

Химическое название диоксина – 2,3,7,8- тетрахлородибензо пара диоксин (ТХДД). Название «диоксины» часто используется для семейства структурно и химически связанных полихлорированных дибензо-пара-диоксинов (ПХДД) и полихлорированных дибензофуранов (ПХДФ). Некоторые диоксиноподобные полихлорированные бифенилы (ПХБ) с похожими токсическими свойствами также входят в понятие «диоксины». Выявлено 419 типов относящихся к диоксинам соединений, но лишь 30 из них имеют значительную токсичность, а самыми токсичными являются ТХДД.

Диоксины образуются, главным образом, в результате промышленных процессов, но могут также образовываться и в результате естественных процессов, таких как извержения вулканов и лесные пожары. Диоксины являются побочными продуктами целого ряда производственных процессов, включая плавление, отбеливание целлюлозы с использованием хлора и производство некоторых гербицидов и пестицидов. Основными виновниками выбросов диоксинов в окружающую среду часто являются неконтролируемые мусоросжигательные установки (для твердых и больничных отходов) из-за неполного сжигания отходов. Существуют технологии, позволяющие осуществлять контролируемое сжигание отходов при низких выбросах.

Несмотря на локальное образование диоксинов, их распространение в окружающей среде носит глобальный характер. Диоксины можно обнаружить в любой части мира практически в любой среде. Самые высокие уровни этих соединений обнаруживаются в почвах, осадочных отложениях и пищевых продуктах, особенно в молочных продуктах, мясе, рыбе и моллюсках. Незначительные уровни обнаруживаются в растениях, воде и воздухе.

Во всем мире имеются обширные запасы отработанных промышленных масел на основе ПХБ, многие из которых содержат высокие уровни ПХДФ. Длительное хранение и ненадлежащая утилизация этих материалов может приводить к выбросам диоксина в окружающую среду и загрязнению пищевых продуктов людей и животных. Утилизировать отходы на основе ПХБ без загрязнения окружающей среды и популяций людей не просто. С такими материалами необходимо обращаться как с опасными отходами, и лучшим способом их утилизации является сжигание при высоких температурах в специально оборудованных местах.

Многие страны контролируют пищевые продукты на наличие диоксинов. Это способствует раннему выявлению загрязнения и часто позволяет предотвратить крупномасштабные последствия. Во многих случаях загрязнение диоксинами происходит через загрязненный корм для животных, например случаи повышенного уровня содержания диоксинов в молоке или корме для животных были увязаны с гранулами глины, жиров или цитрусовых, используемых при изготовлении животных кормов.

В конце 2008 года Ирландия сняла с продажи многочисленные тонны свинины и продуктов из свинины, так как во взятых образцах свинины были обнаружены уровни диоксинов, превышающие безопасный уровень в 200 раз. Это привело к снятию с продажи в связи с химическим загрязнением одной из самых крупных партий пищевых продуктов. Оценки риска, проведенные Ирландией, показали, что проблемы для общественного здравоохранения нет. Было прослежено, что источником загрязнения были зараженные корма.

В 1999 году высокие уровни диоксинов были обнаружены в домашней птице и яйцах из Бельгии. Затем загрязненные диоксином продукты животного происхождения (домашняя птица, яйца, свинина) были обнаружены в некоторых других странах. Источником был корм для животных, загрязненный в результате незаконной утилизации отработанных промышленных масел на основе ПХБ.

В 1976 году на химическом заводе в Севесо, Италия, произошел выброс больших количеств диоксинов. Облако ядовитых химических веществ, включая ТХДД, вырвалось в воздух и, в конечном итоге, заразило территорию в 15 квадратных километров, на которой проживало 37 000 человек.

Проводятся также экстенсивные исследования последствий для здоровья ТХДД в связи с его присутствием в некоторых партиях гербицида Эйджент Ориндж (Agent Orange), использовавшегося в качестве дефолианта во время войны во Вьетнаме. До сих пор исследуется его связь с определенными типами рака, а также с диабетом.

Несмотря на то, что воздействию диоксинов могут подвергаться все страны, большинство сообщений о случаях загрязнения поступает из промышленно развитых стран, где для выявления проблем, связанных с диоксинами, имеются надлежащий мониторинг за загрязнением пищевых продуктов, более высокий уровень осведомленности об опасности и лучшие нормативные средства управления.

Кратковременное воздействие на человека высоких уровней диоксинов может привести к патологическим изменениям кожи, таким как хлоракне и очаговое потемнение, а также к изменениям функции печени. Длительное воздействие приводит к поражениям иммунной системы, формирующейся нервной системы, эндокринной системы и репродуктивных функций.

В результате хронического воздействия диоксинов у животных развиваются некоторые типы рака. В 1997 и 2012 годах Международное агентство ВОЗ по исследованию рака (МАИР) сделало оценку ТХДД. На основе данных о животных и эпидемиологических данных о людях ТХДД был классифицирован МАИР как «известный человеческий канцероген». Однако ТХДД не оказывает воздействия на генетический материал, и существует такой уровень воздействия, ниже которого риск развития рака становится незначительным.

В связи с повсеместным распространением диоксинов все люди подвергаются его воздействию и имеют определенный уровень диоксинов в организме, который приводит к так называемой нагрузке на организм. Нынешнее обычное фоновое воздействие, в среднем, не имеет последствий для здоровья человека. Однако из-за высокого токсического потенциала этого класса соединений необходимо принимать меры для снижения уровня фонового воздействия.

Наиболее чувствителен к воздействию диоксина развивающийся плод. Новорожденный ребенок с быстро развивающимися системами органов может также быть более уязвимым перед определенными воздействиями. Некоторые люди или группы людей могут подвергаться воздействию более высоких уровней диоксинов из-за своего питания (например, жители некоторых частей мира, употребляющие в пищу много рыбы) или своего рода деятельности (например, работники целлюлозно-бумажной промышленности, мусоросжигательных заводов, свалок опасных отходов).

Надлежащее сжигание загрязненных материалов является наилучшим доступным методом профилактики и контроля воздействия диоксинов. С помощью этого метода можно также уничтожать отработанные масла на основе ПХБ. В процессе сжигания требуются высокие температуры – свыше 850°С. Для уничтожения больших количеств загрязненных материалов необходимы еще более высокие температуры – 1000° и выше.

Наилучшим путем предотвращения или снижения уровня воздействия диоксинов на людей является принятие мер, ориентированных на источник, например, строгий контроль промышленных процессов для максимально возможного снижения уровня выделяемых диоксинов. Это является обязанностью национальных правительств. Комиссия «Кодекс Алиментариус» приняла в 2001 году Кодекс практики по мерам, ориентированным на источник, для уменьшения загрязнения пищевых продуктов химикатами (CAC/RCP 49-2001) и в 2006 году был принят Кодекс практики для предотвращения и снижения уровня загрязнения пищевых продуктов и кормов диоксинами и диоксиноподобными ПХБ (CAC/RCP 62-2006).

Более 90% случаев воздействия диоксинов на людей происходит через пищевые продукты, главным образом, через мясные и молочные продукты, рыбу и моллюсков. Следовательно, защита пищевых продуктов имеет решающее значение. В дополнение к принятию ориентированных на источник мер для уменьшения выбросов диоксина, необходимо также не допускать вторичного загрязнения пищевых продуктов в пищевой цепи. Решающее значение для производства безопасных пищевых продуктов имеют надлежащие средства управления и практика во время первичного производства, обработки, распределения и продажи.

Необходимы системы мониторинга за загрязнением пищевых продуктов, не допускающие превышение приемлемых уровней. Производители кормов и пищевых продуктов несут ответственность за обеспечение безопасного сырья и безопасных производственных процессов, а национальные правительства должны контролировать безопасность продовольственного снабжения и принимать меры для защиты здоровья населения.

Национальные правительства должны контролировать безопасность пищевых продуктов и принимать меры для охраны здоровья населения. В случае подозрения на загрязнение страны должны иметь планы действий в чрезвычайных обстоятельствах для выявления, задержания и утилизации загрязненных кормов и пищевых продуктов. Население, подвергшееся воздействию, необходимо обследовать с точки зрения уровня воздействия (например, измерить уровень загрязнителей в крови или материнском молоке) и его последствий (например, установить клиническое наблюдение для выявления признаков плохого состояния здоровья).

Удаление жира с мяса и потребление молочных продуктов с пониженным содержанием жира может уменьшить воздействие диоксиновых соединений. Сбалансированное питание (включающее фрукты, овощи и злаки в надлежащих количествах) также позволяет избежать чрезмерного воздействия диоксина из какого-либо одного источника. Эта долговременная стратегия направлена на уменьшение нагрузки на организм и имеет особую значимость для девушек и молодых женщин, так как способствует уменьшению воздействия на развивающийся плод, а затем на находящегося на грудном вскармливании ребенка.

Для проведения количественного химического анализа диоксинов необходимы современные методы, доступные только в ограниченном числе лабораторий в мире. Стоимость таких анализов очень высока и зависит от типа образца – от более 1000 долларов США за анализ одной биологической пробы до нескольких тысяч долларов США за проведение всесторонней оценки выбросов из мусоросжигательной установки.

Разрабатывается все большее число методов биологического скрининга (на основе клеток или антител). Использование таких методов для исследований образцов пищевых продуктов пока еще не в достаточной степени легализировано. Такие методы скрининга позволят проводить большее число анализов по более низкой стоимости. В случае позитивного скрининг-теста для подтверждения результатов необходимо проводить более сложные химические анализы.

В 2015 г. ВОЗ впервые опубликовала оценки глобального бремени болезней пищевого происхождения. В этом контексте рассматривались последствия воздействия диоксинов на репродуктивную способность и функцию щитовидной железы. Рассмотрение только в этих 2 плоскостях позволяет предположить, что в некоторых частях мира такое воздействие может в значительной мере усугублять бремя болезней пищевого происхождения

Уменьшение воздействия диоксина является важной целью общественного здравоохранения. С целью разработки руководства по допустимым уровням воздействия ВОЗ провела ряд совещаний экспертов для определения приемлемого уровня поступления диоксинов в организм человека.

В 2001 году Совместный экспертный комитет Продовольственной и сельскохозяйственной организации Организации Объединенных Наций (ФАО)/ВОЗ по пищевым добавкам (СЭКПД) провел усовершенствованную всестороннюю оценку риска воздействия ПХДД, ПХДФ и «диоксиноподобных» ПХБ.

Для оценки долговременных или кратковременных рисков для здоровья, связанных с этими веществами, необходимо оценивать общее или среднее поступление через несколько месяцев, а приемлемый уровень поступления необходимо оценивать, как минимум, через один месяц. В предварительном порядке эксперты установили приемлемый уровень ежемесячного поступления в 70 пикограмм/кг в месяц. Это то количество диоксинов, которое может поступать в организм человека на протяжении всей его жизни без обнаруживаемых последствий для здоровья.

ВОЗ в сотрудничестве с ФАО через Комиссию «Кодекс Алиментариус» разработала «Кодекс практики для предотвращения и снижения уровня загрязнения пищевых продуктов и кормов диоксинами и диоксиноподобными ПХБ». Этот документ представляет собой руководство для соответствующих национальных и региональных органов в области принятия превентивных мер.

ВОЗ также отвечает за Программу мониторинга и оценки загрязнения пищевых продуктов в рамках Глобальной системы мониторинга окружающей среды. Эта программа, известная под названием GEMS/Food, предоставляет информацию об уровнях и тенденциях загрязнителей в пищевых продуктах через сеть участвующих в ней лабораторий более чем из 50 стран мира. Диоксины включены в эту программу.

ВОЗ также проводит периодические исследования уровней содержания диоксинов в материнском молоке, главным образом в европейских странах. Эти исследования позволяют оценить воздействие на людей диоксинов из всех источников. Последние данные свидетельствуют о том, что за последние два десятилетия меры, введенные в ряде стран для контроля выбросов диоксина, привели к значительному уменьшению воздействия этих соединений. Данных из развивающихся стран не достаточно для анализа тенденций во времени.

ВОЗ также проводит периодические исследования уровней содержания диоксинов в материнском молоке. Эти исследования позволяют оценить воздействие на людей диоксинов из всех источников. Недавние данные свидетельствуют о том, что за последние два десятилетия меры, введенные в ряде стран для контроля выбросов диоксинов, привели к значительному уменьшению воздействия этих соединений.

ВОЗ продолжает эти исследования в сотрудничестве с Программой ООН по окружающей среде (ЮНЕП), в контексте «Стокгольмской конвенции» — международного соглашения о сокращении выбросов определенных устойчивых органических загрязнителей, включая диоксины. Рассматривается возможность принятия ряда мер по сокращению выделения диоксинов в процессе сжигания и производства. ВОЗ и ЮНЕП проводят глобальные обследования грудного молока, в том числе во многих развивающихся странах, в целях мониторинга мировых тенденций загрязнения диоксинами и эффективности мер, осуществляемых в рамках Стокгольмской конвенции.

Диоксины присутствуют в виде сложной смеси в окружающей среде и пищевых продуктах. Для оценки потенциального риска всей смеси по отношению к этой группе загрязнителей применяется понятие токсической эквивалентности.

ВОЗ установила факторы токсической эквивалентности (ФТЭ) диоксинов и родственных соединений и проводит их регулярную переоценку на консультациях экспертов. Установлены значения ВОЗ-ФТЭ, которые применяются для людей, млекопитающих, птиц и рыб.

Как людям удается разбираться в животных? Один ответ, предоставленный биологом и антропологом Бейтсоном (Bateson), заключается в том, что люди понимают растения или животных, когда они могут воспринимать «паттерн, который связывает» их с этим животным или растением. В качестве поэтического введения в проблему антропоморфизма я хотел бы процитировать отрывок из стихотворения Уильяма Вордсворта, уже использованный Бейтсоном в статье об эстетике под названием «Существо и его создание.В этом стихотворении Вордсворт издевается над мужчиной такими словами:

Поскольку примула там «всего лишь» желтая вещь, этот человек не может иметь отношения к цветку. В отличие от этого человека, поэт, для которого, согласно Бейтсону, первоцвет может быть чем-то большим: саморефлексивным узнаванием. «Примула похожа на стихотворение, а стихотворение и примула — на поэта.»(Бейтсон, 1974–1991, стр. 269). Считается, что что-то от поэта присутствует «в» самой примуле. Во вводной части «Разума и природы» (Бейтсон, 1979) Бейтсон также вызывает это стихотворение, утверждая, что это признание позволяет первоцвету стать релевантным для поэта , потому что благодаря этому признанию поэт обнаруживает, что он является частью та же история, что и первоцвет. Таким образом, согласно Бейтсону, разобраться в чем-либо — значит иметь возможность поделиться с этим историей, и именно так люди делают свое окружение — как человеческое, так и нечеловеческое — релевантным .«Я бы предположил, что любое A имеет отношение к любому B, если и A, и B являются частями или компонентами одной и той же« истории »(Bateson, 1979, p. 13) — а для Бейтсона участие в биологической эволюции означает разделение история.

На первый взгляд, эстетический опыт поэта не имеет ничего общего с антропоморфизмом, если антропоморфизм определяется как сознательное «приписывание» или «умозаключение» человеческих характеристик нечеловеческому существу. Опыт поэта кажется совершенно другим: он связан с прямым восприятием каких-то человеческих, но неопределенных, качеств в цветке.

Тем не менее, история о первоцвете указывает направление дальнейшего обсуждения. Главный аргумент состоит в том, что в повседневной жизни психические качества животных не столько предполагаются, сколько признаются или непосредственно воспринимаются человеком, вовлеченным в определенное взаимодействие. Эту точку зрения отстаивает Галлахер (2008) в контексте человеческого социального познания и Моррис (2017) в контексте взаимодействия человека и животного. Предлагаемый здесь подход согласуется с «подходами к воплощению», которые Моррис (2017) определяет как многообещающие альтернативы подходам, основанным на теории разума, в отношении заботы о животных.Моррис критикует подходы, основанные на теории разума, потому что все они предполагают, что «должен существовать некий когнитивный процесс или механизм, который позволяет людям преодолеть разрыв между наблюдаемым поведением и разумом» (Моррис, 2017, стр. 2). Напротив, говорит он, суть подходов воплощения заключается в том, что «разум воплощается в поведении» или что «разум напрямую доступен в поведении» (там же, стр. 3).

Соответственно, цель данной статьи — предоставить убедительную теоретическую основу для поддержки такого утверждения.Он основан в основном на прагматической точке зрения Дж. Дьюи и Дж. Х. Мида, но также на нынешнем использовании антропологами Т. Ингольда и К. Милтона теории аффорданса Дж. Гибсона и теории коммуникации Дж. Бейтсона. Структура разрабатывается систематически, наряду с дискуссией об эмпирических исследованиях антропоморфизма, современном антропологическом анализе анимизма и этнографических исследованиях взаимодействий человека и животных. Он пытается определить условия, в которых психические качества животных могут быть непосредственно восприняты, и приводит к определению антропоморфизма как расположенного прямого восприятия разума животных (или других человеческих свойств) в поведении или телесном выражении животных кем-либо. кто занимается конкретным процессом деятельности.С прагматической точки зрения антропоморфизм — это социальная деятельность, которую нельзя изучать отдельно от контекста ее проявления. Его описание и анализ должны быть достигнуты путем тщательного этнографического исследования реальных жизненных ситуаций.

В первом разделе исследуются предыдущие исследования антропоморфизма и делается вывод, что концепция антропоморфизма как акта вывода действительна только в контексте научной деятельности мыслящих животных. В непрофессиональной деятельности по антропоморфизации животных люди не действуют как удаленные или нейтральные наблюдатели за поведением животного, а, наоборот, участвуют в своего рода диалоге со своим окружением.Диалогическая структура антропоморфизма (Airenti, 2012) будет обсуждена и проанализирована в связи с теорией коммуникации Дж. Бейтсона в следующем разделе, что приведет к выводу, что она исходит из внутри отношений (т. Е. Когда они эмоционально вовлечены), что люди видят человеческих качеств в поведении или анатомических особенностях животных. Таким образом, антропоморфизм зависит не только от характеристик животного, но и от типа отношений и взаимодействия между человеком и животным.Другими словами, сигналы восприятия для распознавания умственных качеств находятся где-то там, у животного, но их обнаруживает кто-то, кто делает что-то .

В четвертом разделе мы попытаемся ответить на этот вопрос: если умственные качества животных воспринимаются напрямую, может ли теория аффорданса Гибсона (Gibson, 1979) объяснить антропоморфизм? В своем анализе анимизма во взаимодействиях человека и животных антропологи Ингольд (2000, 2002) и Милтон (2002) убедительно утверждают, что личность напрямую воспринимается анимистами в их среде.Они предоставляют этнографические примеры, которые проясняют тип отношений, в которых происходит такое восприятие, и называют это реляционной эпистемологией . В реляционной эпистемологии люди обращают внимание на то, что животные (или растения) делают с самими собой, и кажется, что это дает возможность непосредственного восприятия личности в окружающей среде. Но теории аффорданса недостаточно для понимания антропоморфизма, потому что она оставляет неисследованной социальную природу акта заботы о животных.Пятый раздел статьи посвящен эмпирическим исследованиям взаимодействия человека и животного в конкретных условиях биомедицинской лаборатории. Тогда очевидно, что восприятие аффордансов не только усвоено, не только зависит от активности организма, но и управляется материально и символически организованными ситуациями. Чтобы объяснить это, я ввожу понятие «рамка восприятия». Фрейм восприятия — это как определение ситуации в терминах Гоффмана (1974), так и выполнение нормативных способов ухода за животными, наблюдения за ними и того, чтобы они влияли на себя — или не влияли — на них.Самой своей деятельностью люди пытаются сохранить эти рамки восприятия живыми и стабильными. Тем не менее, животные — это живые и действующие существа, поэтому могут возникать неожиданные возможности, приглашая лабораторных людей к неожиданным (или нежелательным) отношениям. С этой точки зрения статус животного (онтологический и этический) всегда является условным и нестабильным, и это именно то, что обнаруживается в антропологическом анализе (прямого) восприятия личности у растений и животных, а также в этнографических исследованиях человека. –Взаимодействие с животными в лабораторных условиях, о которых сообщается в шестом разделе.

В отличие от теории вывода, прагматическая перспектива, которую я предлагаю здесь, способна рассматривать появление новых значений в ситуации. Он разделяет базовый прагматический взгляд на то, что восприятие направляется текущей деятельностью: «Следовательно, то, каким будет конкретное ощущение в данный момент времени, будет полностью зависеть от способа использования деятельности. У него нет собственного фиксированного качества. Поиск стимула — это поиск точных условий действия; то есть для положения вещей, которое определяет, как должна быть завершена начальная координация »(Dewey, 1896, p.369). «Все, что мы делаем, определяет вид стимула, который высвободит определенные реакции, готовые для выражения, и именно отношение к действию определяет для нас, каким будет стимул» (Mead, 1936, стр. 366) . Эта точка зрения также предполагает, что люди не «пассивно» и интеллектуально воспринимают животных, а скорее «находят» в поведении или анатомической структуре животного какой-то стимул, который позволяет продолжить дальнейший образ действий. Но действие является социальным, и в этом они поддерживаются культурно и социально усвоенными способами внимания, онтологическими определениями животных, а также материально и символически сконструированными ситуациями.

Многие авторы разделяют определение антропоморфизма, подобное тому, которое дал Гатри (1997): антропоморфизм — это «приписывание человеческих характеристик нечеловеческим вещам или событиям» (стр. 51). Даже если определения могут отличаться в отношении того, «что» именно приписывается «нечеловеческим вещам и событиям», похоже, существует консенсус в отношении того факта, что антропоморфизм — это особый случай вывода чего-то человеческого по отношению к нечеловеческой сущности ( Фишер, 1991; Эдди и др., 1993; Герцог и Галвин, 1997; Митчелл и Хэмм, 1997; Сильверман, 1997). С этой точки зрения антропоморфизм основан на когнитивной работе умозаключений.

Этот подход к антропоморфизму действительно соответствует первой теории антропоморфизма, разработанной Романесом и Морганом в конце XIX века (Costall, 1993; Morris et al., 2000). Морган предложил слово «извлекающий вывод», в то время как Романес говорил о «двойном умозаключении», чтобы описать двойной процесс вывода, который предположительно имел место, когда ученый приписывал умственные качества животному.Вывод сначала идет от наблюдения за поведением животного к собственному опыту, где его сравнивают с умственным опытом, а затем переходит от собственного опыта к умственным качествам, приписываемым животному. Согласно этим авторам XIX века, вывод такого рода был единственным способом, с помощью которого ученый мог безопасно приписать намерения или другие психические состояния другому животному. Поскольку ментальные черты «скрыты» за поведением, они должны быть восстановлены с помощью двойного акта вывода.

Тем не менее, следует отметить, что такой вывод является достижением ученых, которые искали безопасный способ изучения разума животных с дарвиновской точки зрения. Это ни в коем случае не описание того, что люди делают, общаясь с животными в повседневной жизни. Это было очень ясно показано Костолом (2007), который различает:

(1) Антропоморфизм в отношении других животных как субъектов и агентов, с чувствами, намерениями, потребностями и так далее.Это то, что происходит в повседневной жизни, и это не обязательно влечет за собой, что мы имеем дело со «скрытыми» умственными чертами, которые предполагаются;

(2) метод антропоморфизма, метод, основанный на дуализме разума и поведения. «Этот метод предполагает, что понимание животных как субъектов обязательно влечет за собой интеллектуальный процесс вывода или« атрибуции », чтобы преодолеть разрыв между тем, что мы можем наблюдать (поведение), и тем, что предполагается скрыть (разум), и такие выводы являются основываться на аналогии из собственного самоанализа »(Costall, 2007, стр.87).

Применение модели антропоморфизма как логического вывода в качестве общей модели того, как люди разбираются в животных, означало бы рассматривать коммуникативные и интерактивные структуры, преобладающие в поведенческом операционализме лаборатории, также как действующие в жизненном мире. Однако, вероятно, это не так. Действительно, жизненный мир исключается практической методологией лаборатории (Wieder, 1980; Rollin, 1990).

Сами исследователи давно заметили, что, хотя они кропотливо пытаются использовать логические критерии для определения психических качеств животных, их практичные помощники интуитивно «находят» психические феномены, которые работают на них (т.э., Сильверман, 1997). Хранители животных полагаются на совершенно другой (и гораздо более эффективный) способ понимания животных, который позволяет им видеть шимпанзе как сознательные существа или «воплощенное сознание» (Wieder, 1980).

Итак, несмотря на тот факт, что несколько авторов настаивают на том, что исследователь и хранитель животных (или непрофессионал) занимаются разными вещами, когда они заботятся о животных, удивительно, что когда дело доходит до эмпирического изучения антропоморфизма, научная позиция ( антропоморфизм как вывод) считается само собой разумеющимся и выбирается в качестве модели.Таким образом, антропоморфизм рассматривается как отстраненная, деконтекстуализированная и интеллектуальная операция, «один из многих примеров индукции, когда люди рассуждают о неизвестном стимуле, основываясь на более известном представлении связанного стимула, в данном случае рассуждая о нечеловеческом агенте, основанном на о репрезентациях себя или людей »(Epley et al., 2008, p. 145). Антропоморфизм рассматривается как частный случай теории разума, где «межличностное понимание рассматривается как теоретическое достижение, вовлекающее человека в построение и использование« теории »разума других людей, а также своего собственного.Применение теории к наблюдаемому поведению позволяет человеку интерпретировать это поведение в интенциональных терминах и как продукт определенных психических состояний »(Leudar et al., 2004, p. 572).

Тем не менее, для прагматика было бы очевидно, что деятельность стороннего и нейтрального наблюдателя (ученого) и деятельность непрофессионала, который эмоционально вовлечен во взаимодействие, — это два очень разных типа ситуаций, которые допускают разные способы зная. Игнорирование этого простого факта приводит к ошибочным предположениям о том, что сходство является решающим фактором антропоморфизма.

Пока он определяется как (деконтекстуализированное) приписывание человеческих качеств животным, антропоморфизм можно эмпирически изучить с помощью вопросников, в которых людям предлагается приписывать животным более или менее сложные когнитивные и эмоциональные состояния. Первые эмпирические исследования антропоморфизма (Eddy et al., 1993; Gallup et al., 1997; Herzog and Galvin, 1997) использовали этот метод и просили испытуемых оценивать различные виды животных в соответствии с их предполагаемыми когнитивными и эмоциональными способностями.Результаты были довольно сходными. Они показали, что чем больше животных считали похожими на людей или близкими к ним, тем больше они обладали умственной сложностью. Эти результаты позволили Gallup et al. (1997, стр. 91, выделено мной), чтобы сделать вывод, что «использование антропоморфизма , по-видимому, зависит от воспринимаемого сходства между людьми и животными и степени, в которой люди развили нежную связь с представителями рассматриваемого вида. (например, собаки и кошки).Кроме того, авторы принимают эти результаты как доказательство того, что антропоморфизм на самом деле является результатом работы по умозаключениям: «Мы утверждаем, что антропоморфизм — это побочный продукт самосознания и соответствующей способности делать выводы об опыте других людей с помощью используя собственный опыт как образец »(с. 91). В противовес этому, я бы сказал, что фактически изучалось культурное представление о животных, которое лишь отдаленно связано с антропоморфизмом, поскольку оно работает в реальных жизненных ситуациях.На самом деле, результаты показывают, что люди обычно думают о близости человека и животного и психических состояниях животных — и, как напоминает нам Айренти (2012), существует большая разница между верой в то, что кофеварка имеет намерения, и поведением, как если бы она имела . Учитывая общий уровень образования студентов-психологов (которых часто принимают в качестве испытуемых), неудивительно, что тот факт, что они считают млекопитающих ближе к людям, чем беспозвоночные, и что они приписывают более сложные когнитивные способности дельфинам и обезьянам, чем свиньям или крысам. .Тем не менее, знание того, как люди классифицируют животных в соответствии с их представлениями об их психических свойствах, ничего не говорит о том, что они делают, когда на самом деле взаимодействуют с ними или даже наблюдают за реальным поведением животных.

Исследование Митчелла и Хэмма (1997) определяет роль воспринимаемого сходства в антропоморфизме. Они давали студентам рассказы о поведении млекопитающих (в том числе людей), наводящие на мысли о зависти или обмане. Затем они попросили испытуемых оценить степень их согласия или несогласия с психологическими характеристиками описываемых животных.Повествования представляли различные контексты и виды (более или менее близкие или знакомые людям), но поведение оставалось неизменным. В этих условиях только вариации в контексте влияли на психологические характеристики. Вид не сделал. Авторы пришли к выводу, что основным критерием психологической характеристики животных является воспринимаемая структура «поведения в контексте». Это не только больше соответствует наблюдениям Wieder (1980); Моррис и др.(2000) и Servais (2012), это также согласуется с хорошо известным фактом, что можно виртуально приписывать человеческие свойства любому объекту (Airenti, 2012). В примерах Айренти кусок дерева может стать «младенцем» в детских играх, а рассерженный пользователь может угрожать кофеварке. Учитывая это, мы можем усомниться в том, что сходство или даже правдоподобие являются фундаментальными критериями антропоморфизма. Это может быть тот случай, когда вы отвечаете на анкету, но за пределами этой очень конкретной ситуации играет роль что-то еще.

Чтобы разобраться в кажущихся противоречивыми экспериментальных результатах такого рода в отношении антропоморфизма у детей, Айренти (2012) предположил, что антропоморфизм имеет два основных свойства. Во-первых, антропоморфизм — это выражение основного телеологического мышления, способ представления нечеловеческих существ через их ассимиляцию с людьми. Во-вторых, что наиболее важно, антропоморфизм проявляется в основном в взаимодействиях . По словам Айренти, для возникновения антропоморфизма необходимо, чтобы человеческие характеристики воспринимались в определенной интерактивной обстановке, которую она определяет как диалогические отношения.Затем она предлагает рассматривать антропоморфизм как помещение объекта или животного в положение собеседника в диалогических отношениях (Airenti, 2012, стр. 49, мой перевод).

Диалогическая структура антропоморфизма

Значение диалогической структуры антропоморфизма для восприятия поведения животных может быть исследовано вместе с теорией коммуникации Дж. Бейтсона. В статье о коммуникации между млекопитающими (Bateson, 1963) он предлагает рассматривать каждое сообщение (намеренное или нет) как двусторонний объект: это и отчет , и команда .Это отчет о прошлом событии (например, эмоции) и команда или стимул для реакции партнера (например, угроза). Или, используя собственные термины Бейтсона: «Виляние хвостом собаки, которое для индивидуальной психологии означает внутреннее состояние собаки, становится чем-то большим, чем это, когда мы спрашиваем о функциях этого сигнала в отношениях между собакой и ее хозяином. [……] Это становится подтверждением или предложением о том, какими будут непредвиденные обстоятельства в этих отношениях »(Bateson, 1963, p.230). Проще говоря, отчет касается содержимого сообщения, а команда — о том, что сообщение делает с получателем, как оно влияет на них и как формирует отношения. Каждое сообщение имеет оба аспекта. Меняется только акцент.

Теперь мы можем видеть, что сторонний наблюдатель (ученый) — это тот, кто делает себя слепым к «командному» аспекту сообщения. Это означает, что на них не влияют , коммуникативные сигналы животного. Сигнал — это просто «отчет», немного информации о другом.В самом деле, лучший способ достичь нейтральности при общении с живым существом — это сделать себя невосприимчивым к «командному» аспекту поведения организма или коммуникативным сигналам. Это самый безопасный способ не чувствовать побуждения к действию при виде, например, «подавленного шимпанзе» (опущенное тело, более медленный темп, потеря аппетита, увеличенное время реакции…). Главное здесь состоит в том, что именно потому, что сторонние наблюдатели удерживают себя от воздействия, они даже не увидят «подавленного» шимпанзе; но только некоторые виды поведения, подлежащие научной интерпретации (т.е., нейрофизиологическая причина). Этот вывод согласуется с феноменологической точкой зрения, согласно которой восприятие поведения определенных вещей и существ немедленно дается нам. Тем не менее, это верно только для , вовлеченного в сознание , поскольку «если мы выберем« бытие-в-мире »отстраненного зрителя», это данное понимание исчезнет (Buytendijk, 1952, p. 19, мой перевод).

Например, в одной биологической лаборатории, исследованной Арлюком (1988), крыс, которые собирались гильотинировать, содержали в отдельной комнате, чтобы они не могли видеть и чувствовать запах обезглавленных животных.Это было оправдано тем, что «значительные эмоциональные изменения у крыс, вызванные высокочастотными сигналами бедствия, могут поставить под угрозу данные». (Арлук, 1988, стр.103). Это хороший пример сигналов бедствия, которые распознаются как вызовы бедствия, но не вызывают эмпатических ответов, как вызов бедствия в человеческом младенце.

В интерактивной обстановке незаинтересованного или отстраненного наблюдателя умозаключение — единственный способ узнать о сознании животных. Напротив, в диалогической структуре, поскольку я согласен быть чувствительным и поддаваться влиянию этого, переживания животного проявляются в его выразительных действиях и движениях тела.Феноменологи сказали бы, что знание разума животного дается через контекстуализированную апперцепцию его выразительного тела. «Важнейшая часть обучения« шимпанзе »[а именно, талантливому хранителю животных] — это научиться читать движения и жесты тела шимпанзе, то есть видеть в них аппрезентативность — например, видеть возбуждение и тревогу в легкомыслии. наращивание волос на плечах и особое покачивание в некотором конкретном контексте »(Wieder, 1980, стр. 94, подчеркнуто автором).Соответственно, в своей статье, аргументирующей роль животных как психологических существ, Бейтсон (1979) утверждает, что выражение — это эвристический путь к непосредственному знанию психических состояний других и что выражение видно только изнутри отношений (Bateson, 1979, стр. 175).

Феноменологически диалогические отношения можно концептуализировать как двойной ход (Buytendijk, 1952). Есть движение к другим, чтобы захватить их (и это первое свойство антропоморфизма, идентифицированное Айренти) — и есть движение подношения, отдавая себя таким образом, чтобы с нами что-то могло случиться.Такой ход может быть обнаружен только тогда, когда человек соглашается быть восприимчивым к «командному» аспекту поведения животного, сигналам или даже анатомической форме или цвету. В случае с деревянным куском, который становится младенцем, о котором говорилось выше, ребенок отвечает за движения куска дерева, но, тем не менее, видит их как выразительные движения и реагирует соответствующим образом. Внутри этих творческих отношений «как будто» и только изнутри этих отношений ребенок может видеть кусок дерева как младенец.Для всех остальных это просто кусок дерева.

Теперь мы можем сделать вывод, что психические качества непосредственно воспринимаются изнутри отношений. Как это может быть, если ничего не делается? Для феноменологов вроде Буйтендейка или Видера ментальные состояния напрямую аппрезентируются выразительными телами: мы встречаемся не с телами, а с воплощенным сознанием. Может ли прагматическая концепция пролить свет на сам вопрос о прямом восприятии ментальных — или человеческих — свойств? Если мы воспользуемся теорией аффордансов Гибсона, я думаю, может.Это нормально. У обоих подходов много общего, даже если они различаются по некоторым пунктам (Noble, 1981). Более того, эта теория точно использовалась антропологами, которые стремились проанализировать анимизм — восприятие человеческих качеств в окружающей среде.

Возможности и непосредственное восприятие окружающей среды

Теория аффордансов Гибсона (Gibson, 1979) — это теория прямого восприятия окружающей среды субъектом, который вовлечен в свое окружение.Его использовали антропологи Ингольд (2000, 2002) и Милтон (2002) для концептуализации отношений между людьми и их естественной средой, включая животных. Возможности — это «свойства реальной среды, непосредственно воспринимаемые агентом в контексте практического действия » (Ingold, 2002, стр. 46, выделено мной). Теория доступности постулирует, что информация присутствует в окружающей среде, и не обязательно, чтобы она конструировалась субъектом. Смысл не навязывается и не «приписывается» окружению со стороны отстраненного наблюдателя, но он обнаружен кем-то, кто вовлечен в практическое действие и ориентируется на него.«Мы полагаем, что человек, бросающий камень, сначала не« сконструировал »камень как ракету, придавая значение или« качество метания »впечатлениям от него, полученным через органы чувств. […]. Скорее, само участие человека в окружающей его среде, в практическом контексте метания, побудило его обратить внимание на «способность метания» объекта, в силу чего он воспринимался как ракета. Такое прямое восприятие окружающей среды — это способ взаимодействия с миром, а не способ его конструирования »(Ingold, 2002, стр.44). Настаивая на открытии свойств окружающей среды в соответствии с вовлечением субъекта в практическое действие, точка зрения Гибсона очень похожа на прагматизм. Восприятие руководствуется практическими действиями, а среда существует на данного организма. Действительно, организм и окружающая среда составляют «неразрывную пару» (Гибсон, 1979, стр. 18).

Когда она пытается понять сложные отношения, которые установили английские защитники природы с природой, которую они стремятся защитить, антрополог Кей Милтон также опирается на теорию прямого восприятия Гибсона.Это особенно верно, когда она обращается к вопросу о «персонификации» природы (Milton, 2002, с. 42sq). Как и Ингольд, она поясняет, что защитники окружающей среды не превращают природу и природные объекты в человек, они не конструируют из них как личности. Скорее, они видят их как личности: они «открывают индивидуальность природы и естественных вещей, воспринимая их личностные возможности» (Милтон, 2002, стр. 45).

Важно отметить, что восприятие «личностных» возможностей у животных или природных вещей не происходит в каких-либо отношений или интерактивных ситуаций.Многие люди живут среди животных и не воспринимают их как личности. В своем поиске интерактивных условий олицетворения животных Милтон обращается к работе Берд-Дэвида, антрополога, изучавшего охотников-собирателей наяка в Южной Индии. У этих людей есть особый способ соотносить себя со своим окружением, который Бёрд-Дэвид назвал «отзывчивым отношением» (Bird-David, 1999). Отзывчивое отношение — это способ привлечь внимание к окружающему. Наяки внимательны к изменениям вещей в мире по отношению к себе .Другими словами, их внимание обращено на то, что вещи в их среде делают с самими собой, а не на то, что они собой представляют. «Животные и другие объекты, которые активно привлекают их внимание, камни, которые« приближаются »или« прыгают на них », слоны, которые« ходят безвредно »или« смотрят прямо в глаза », воспринимаются как личности» (Милтон, 2002, с. 46). Милтон добавляет, что тот вид экологических знаний, который выражают наяка и который Бёрд-Дэвид назвал «эпистемологией отношений», неоднократно определялся антропологами, особенно в культурах охотников-собирателей.Многие североамериканские охотники описывают не только животных, но и целый ряд других природных явлений как «людей», включая деревья, скалы, ветер, небо и т. Д. Обычно это воспринимается как свидетельство того, что охотники-собиратели «верят» в то, что животные, растения, ветер и т. Д. Обладают психологическими свойствами и намерениями. Тем не менее Милтон отмечает, что такая интерпретация является грубой фальсификацией, которая привела к глубокому непониманию анимизма. Это происходит из-за нашей модернистской точки зрения, которая рассматривает анимизм как приписывание личности естественным вещам (посредством умозаключений), а не восприятие личности в этих вещах.В реляционной эпистемологии личность не является свойством чего-то, она возникает из того, что что-то делает по отношению к другим. Ингольд (2000) разделяет анализ Милтона. По его мнению, когда охотники кри описывают свою добычу на оленях как , предлагая свою жизнь охотнику, они не констатируют факт об оленях. Скорее, их описание следует понимать как «исполнение, цель которого — придать форму человеческим чувствам» (Ingold, 2000, стр. 25), где чувство — это «способ активного перцептивного взаимодействия, способ буквально« пребывать »в соприкоснуться «с миром» (там же, с.23). Другими словами, описание кри ошибочно воспринимается модернистским наблюдателем как относящееся к «отчетному» аспекту коммуникации, хотя его следует понимать как описание «команды». С точки зрения, открытой Ингольдом, описание охоты кри больше не будет неправильно истолковано как «странное» или иррациональное представление о животных. Напротив, это очень точное и точное описание опыта охотника, когда его трогала и двигала его добыча.

Культурная интерпретация, конечно, варьируется, но реляционная эпистемология, вероятно, не ограничивается сообществами охотников-собирателей (Bird-David, 1999; Milton, 2002).Я бы сказал, что в обоих обществах наша восприимчивость к личности нечеловеческих животных зависит от интенсивности, с которой они привлекают наше внимание и реагируют на то, что мы делаем.

Это обсуждение показывает, что восприятие личности в окружающей среде происходит, когда люди чувствительны к животным по отношению к самим себе. Точнее, они чувствительны к собственной реакции на поведение или анатомические особенности животного. В этой ситуации человек не «конструирует» и не выводит ментальные свойства, а ощущает или видит их.На языке отношений Бейтсона мы бы сказали, что тело или поведение животного допускают определенный вид отношений и что психические качества, которые воспринимаются «в» животном, возникают из этих ощущаемых отношений. В этой реляционной перспективе следует отметить интересное сближение с размышлениями Г. Х. Мида о том, как предметы обретают свою «внутреннюю часть». Согласно Миду, объект «проникает внутрь, когда он вызывает в организме свою собственную реакцию и, таким образом, ответную реакцию организма на это сопротивление» (Mead, 1959, стр.136?).

Теория аффордансов позволяет нам понять, каким образом перцептивная значимость, рожденная животным (т. Е. Анатомическая структура, поведение, жест или любая конкретная форма), может быть обнаружена или не обнаружена человеком, в зависимости от практические действия, которыми они занимаются. Теперь проблему антропоморфизма можно сформулировать следующим образом: как случилось, что определенные «черты» или «структуры» животного (или растения) «отбираются» и «объединяются» вместо некоторых (или вообще отсутствуют) других. ? Теория аффорданса предполагает, что вид практического действия, которым занимается человек, является определяющим в восприятии аффорданса.Однако сама по себе теория не помогает, когда дело доходит до описания и анализа этих практических действий и того, как они формируют и ограничивают восприятие. Более того, как проницательно заметил Ноубл (1981), сама теория не может объяснить социальный смысл , которым наделяются некоторые объекты. Ноубл утверждает, что теория социального объекта Мида способна решить некоторые проблемы, с которыми сталкивается Гибсон, когда дело касается социального значения. Как будет ясно показано в следующем разделе, за животными уделяют внимание в социальной среде.Существует обрамляющая работа , которая организует восприятие и внимание людей, участвующих в соответствующих действиях. В моем понимании эта работа по обрамлению реализуется как символически (посредством языка и многих других символических действий), так и материально (посредством материальных устройств, таких как цепи, клетки и т. Д.). На мой взгляд, такие рамки восприятия постоянно разыгрываются людьми через их скоординированные действия и восприятие ситуации. Тем не менее, поскольку животные — живые существа, которые совершают неожиданные поступки, эти рамки восприятия сомнительны и хрупки, я выбрал «рамку восприятия» вместо теории социального акта Мидса, потому что последняя не может объяснить нестабильность возникающих значений в ситуации и не может помогает выделить конкретные кадры как объекты исследования.

Как держать свинью в правильном кадре восприятия

В своей последней работе «Анализ фреймов» (Goffman, 1974) социолог Э. Гоффман использовал концепцию фрейма для обозначения (в основном неявного) социального определения ситуации. Каждая ситуация должна быть определена или оформлена как конкретное событие, например, «взаимодействие с собакой». Согласно ситуационному определению, некоторые перцептивные (поведенческие, анатомические и т. Д.) Сигналы будут восприниматься как аффордансы для текущего действия.С прагматической точки зрения существует взаимное определение кадра восприятия и практического действия. Поскольку рамка восприятия помогает направлять действие и обнаруживать возможности для действия, текущее действие подтверждает и стабилизирует рамку восприятия, так что практическое действие может продолжаться.

Возвращаясь к лабораторной жизни, теперь становится ясно, что между учеными, которые закрывают глаза на «командный» аспект коммуникации и не приписывают умственные качества животным, и опекунами, которые занимаются субъект-субъектом отношения с одним и тем же животным, и воспринимать его как мыслящее, разница не только в акте умозаключения.Дело не в том, что они воспринимают одно и то же животное, а в том, что они различаются по своей готовности делать выводы о психических качествах. Скорее, я утверждаю, что они воспринимают (или разыгрывают ) разных животных, потому что они совершают с ними разные действия в разных режимах взаимодействия. Обширная этнографическая работа Арлюка (1988) в биомедицинских лабораториях и их животноводческих помещениях предлагает множество примеров, которые обеспечивают лучшее понимание того, как технические, символические и практические устройства способствуют построению и стабилизации рамок восприятия в жизненном мире их личного взаимодействия. с животными.

Главный вывод Арлюка (1988) состоит в том, что лабораторные животные не имеют единого статуса, а, напротив, рассматриваются как объекты и домашних животных. Он документирует превращение «натуралистических» животных либо в объекты, либо в домашних животных как «социальную конструкцию» лабораторных животных. Здесь я сосредоточусь на практических интерактивных условиях, в которых актуализируется каждый статус, и на том, как он влияет на антропоморфизм. С точки зрения прагматизма, то, что конструируется, является не столько самим животным, сколько рамкой восприятия, в которой животное непосредственно воспринимается как объект или домашнее животное.«Строительная» работа происходит до непосредственного взаимодействия человека и животного. Например, животные объективированы с помощью набора процедур, которые включают технические, материальные и символические устройства (клетки, коды и т. Д.), Которые лишают их индивидуальности и выразительных способностей. Эти процедуры и устройства определяют текущую деятельность и относят ее к узнаваемой категории действий. Но их функция также состоит в том, чтобы подготовить лабораторных работников к тому, чтобы воспринимать животных как — в основном объекты.Они организуют деятельность по отношению к животным и ориентируют восприятие. Они помогают работникам лабораторий, техническим специалистам и ученым избегать чувствительности к «стимулирующим» аспектам поведения животных. Когда эти процедуры терпят неудачу, лабораторные работники прибегают к определенным стратегиям, которые помогают им удерживать животное в правильной рамке восприятия. Арлюк точно описывает стратегии деантропоморфизации, используемые для объективизации животных. Интересно, что они в основном связаны с восприятием и могут рассматриваться в широком смысле как приемы «воспитания внимания» (Ingold, 2001).

(1) Животные деиндивидуализированы, рассматриваются как коллективная сущность и помечаются кодом, который относится к эксперименту, в котором они участвуют. Деиндивидуализация не только способствует переопределению природы животного. Это также существенно мешает лабораторным работникам воспринимать их как отдельных лиц. В лаборатории одного аспиранта попросили перестать называть овец, потому что это затрудняло другим проведение экспериментов. Я бы сказал, что наименование меняет рамку восприятия: когда у животных есть имя, они обладают способностью присутствовать в глазах человека.Их поведение и выразительные движения теперь допускают субъект-субъектные отношения, и это бросает вызов их объективации.

(2) Тела животных лишены выразительных способностей. Существует строгое разделение между экспериментальным пространством и помещением для ухода, и люди стараются избегать присутствия в лаборатории находящихся в сознании животных. Когда этого нельзя было избежать, клетки для собак держали лицом к стене, а на клетки накидывали хирургическую простыню. Ученые обычно не видят животных, когда они находятся в сознании.Тем не менее, когда это происходит случайно, ситуация может быть полностью переосмыслена, как в этом примере: «Однажды [ИП] вошел в лабораторию, когда собака еще не спала, привязанная веревкой к хирургической больнице. стол. Он посмотрел на собаку, пробормотал: «О боже, что теперь моя жена скажет!» Повернулся и ушел »(Arluke, 1988, стр. 104). В другом примере трем техническим специалистам и двум научным сотрудникам пришлось ждать П.И. в то время как три собаки в сознании ждали анестезии в лаборатории.Собакам не уделялось абсолютно никакого внимания, даже когда кому-то приходилось проходить мимо собак, и даже когда собаки затем приближались к человеку, виляли хвостами и пытались смотреть ему в глаза. «Не было никаких подтверждений присутствия собак» (Arluke, 1988, стр. 105).

(3) Ситуационное определение. По словам Арлука, «ничто в самом животном не определяет единственно это определение» (Arluke, 1988, стр. 104). Действительно, в одной лаборатории одна из морских свинок была случайным образом выбрана техническими специалистами в качестве лабораторного талисмана и домашнего животного.Ему дали человеческое имя и особенно восхищались его умом. Его учили трюкам, и техники находили его поведение милым. Когда он сломал ногу в результате несчастного случая в клетке, ему сделали операцию, чтобы исправить это. По соседству собака точно так же сломала ногу, но впоследствии была убита. Этот пример ясно показывает, что не какие-то врожденные свойства животных вызывают антропоморфизм или атрибуции психических состояний, а скорее рамка восприятия, которая позволяет воспринимать некоторые поведения или свойства как обеспечивающие взаимодействие и социальное взаимодействие.У животного могут быть возможности, но именно образ действий и взаимодействие определяют, какие из них будут восприняты и для чего.

Последний пример касается неспособности удерживать животных (свиней) в правильных рамках восприятия. В ходе эксперимента за свиньями должны были наблюдать 24 часа в сутки технические специалисты (которые стали известны как сидящие за свиньями). Их работа заключалась в том, чтобы сидеть за столом, в двух футах от загона, в котором содержались свиньи, следить за техническим оборудованием, регистрировать глобальную активность свиней и содержать загон в чистоте.Через три месяца свиней умерщвляли для получения дополнительных данных. В этих условиях техники не могли избежать сильной привязанности к свиньям. Свиньям назвали в честь супергероев, и сидящие за свиньями их искренне любили. Хотя они старались не заводить домашних животных со свиньями, сидящие за свиньями не могли видеть их просто как лабораторные объекты. Из-за запутанности их жизней свиньи и их няни рассказывали историю, они были в диалогических отношениях, и свиньи влияли на няню.По мере того, как они становились все более близкими, восприятие свиньями своего подопечного стало более острым; свинья стала не экспериментальным телом, а воплощенным сознанием. Жертвоприношение, как пишет Арлук, «явно было коллективной травмой» (Arluke, 1988, p. 115).

Хрупкие рамки восприятия?

Как показали предыдущие примеры, статус животных сильно различается в зависимости от практических действий, частью которых они являются. Херцог (1988) задокументировал случай «сбежавших» мышей в лаборатории.Сбежавшие мыши когда-то жили в качестве подопытных, но им удалось сбежать, и с тех пор они живут подземной жизнью и изменили статус: теперь они плохие мыши, которых нужно истреблять. По словам Герцога, ярлык «хорошая» или «плохая» мышь объясняет, почему особи одного и того же вида получают такое разное лечение: в то время как хороших убивают с добротой, другие жестоко попадают в ловушку. Соглашаясь с Ноубл (1981), я не думаю, что название вещи само по себе заставляет ее так или иначе восприниматься.Скорее, мыши меняют статус, потому что люди по-разному поступают с ними; как сбежавшие мыши, они предлагают разные телесные и поведенческие сигналы и вовлекают людей в разные действия (ловушка, уничтожение…), которые, в свою очередь, заставляют их вести себя по-разному. Для прагматика, который считает действие превыше восприятия, имя второе: они становятся плохими, потому что они жестоко попали в ловушку.

Наблюдения Fluvian (2010) могут дать некоторое дополнительное понимание. Она также заметила, что мышам дается несколько статусов (живое существо, подготовка и чувствительное существо), но им не присваивается никакого имени.Интересно, что она отметила, что когда статус мыши изменился, изменилась вся интерактивная ситуация, : тон голоса исследователя во время разговора с мышью, выражение ее лица, то, как она обращалась с мышью и воспринимала ее. Опять же, было бы трудно утверждать, что восприятие психических качеств мышей зависит от акта вывода, который когнитивно будет исходить из поведенческих сигналов и аналогичных рассуждений в одной ситуации, но не в другой. Объективно можно утверждать, что реплики, вероятно, присутствуют в каждой ситуации, но практические условия действия и интерактивные настройки делают их очевидными (аффорданс) или невидимыми.При переходе из отстраненной позиции в занятую исследователь воспринимает или разыгрывает другую мышь.

На самом деле, из антропологических исследований хорошо известно, что статус животных может измениться резко, в быстром процессе, который бросает вызов всему определению ситуации. Во многих обществах охотников-собирателей онтологические различия между людьми и животными далеки от фиксированных. Они довольно «хронически нестабильны» и требуют усилий (то есть процессов отношений) для стабилизации и трансформации (Remme, 2016, p.118). Даже в нашем обществе, в самой «фиксированной» рамке восприятия, такой как лаборатория, может случиться так, что простой «взгляд» на морде животного неожиданно бросит вызов образу действий. Одна лаборатория, которую изучал Арлюк, решила отменить один из экспериментов, потому что лаборанты были убеждены, что приносимая в жертву собака «знала, что происходит» из-за «чего-то в его глазах и поведении». Так или иначе, этой собаке удалось сделать свою личность заметной, несмотря на объективирующую рамку восприятия.Может случиться так, что неожиданное аффорданс возникает из-за периферийного восприятия основного действия и основного определения ситуации. Затем формируется альтернативное значение, и вся ситуация меняется. В этом случае жертвоприношение превращалось в убийство, и действие становилось невозможным. Вот почему сотрудники лаборатории разрабатывают стратегии, позволяющие удерживать эти конкурирующие возможности на заднем плане своей осведомленности. Следует подчеркнуть, что это бесконечный процесс.Устройства культивирования помогают стабилизировать статус животных, но они всегда временны.

С точки зрения прагматиков, отстаиваемых здесь, сигналы восприятия, такие как собака, предлагающая себя для ласки, работают как социальные возможности, которые побуждают к определенным типам поведения, а не к другим. В зависимости от текущего действия они будут восприняты или нет. В любом случае взаимодействие — это контекст, в котором воспринимаются психические состояния. Можно даже утверждать, что восприятие аффордансов, таких как собака, приглашающая меня погладить ее, напрямую связано с апперцепцией психических состояний.Когда я воспринимаю приглашение собаки погладить ее, я чувствую ее дружелюбие. Возможно, я позже вербализую это как «она добрая», но в этом нет необходимости, так как я могу оставаться в чувстве родства с этим «добрым» животным. Кроме того, это вводит в заблуждение, поскольку эта вербализация — это всего лишь высказывание post hoc , которое претендует на описание собаки, хотя на самом деле оно касается моего чувства к собаке и моих отношений с ней.

Антропоморфизм и воображение

Прежде чем закончить, я хотел бы вкратце еще раз рассмотреть вопрос о воображении в антропоморфизме.По словам педиатра и психоаналитика Дональда Винникотта, воображение необходимо, чтобы связать себя с чем-то, что отличается от него самого. Он создал концепцию «промежуточной области» или «потенциального пространства», чтобы назвать «промежуточную область переживания, в которую вносят вклад как внутренняя реальность, так и внешняя жизнь» (Winnicott, 1971, 2005, p. 3). Эта промежуточная область, которая может поддерживать встречу с чем-то очень отличным от самого себя, содержит возможность установления отношений с миром, которые не заставляют людей выбирать между внутренней жизнью и внешней реальностью, а, напротив, позволяет им творчески соединить внутреннее и внешнее.Пример девочки, играющей с деревяшкой в младенчестве, является хорошим примером опыта, происходящего в промежуточной зоне. Я бы предположил, что, возможно, во многих встречах с животными создание промежуточной области является условием для людей, чтобы они могли агрегировать свой опыт и, благодаря воображению, соединять разнородные перцептивные сигналы, предоставляемые телом и / или поведением животного. и распознать некий образец.

В то время как пример с девушкой напоминает нам о потенциальной роли воображения в антропоморфизме, концепция промежуточной области предостерегает нас от радикального взгляда на антропоморфизм как на чистую проекцию человеческих свойств на животных.В рамках этой теории антропоморфизм лучше определить как способ восприятия / создания паттернов, которые связывают людей с животными и делают их актуальными в соответствии с текущей деятельностью. Эта точка зрения радикальна в том смысле, что нам больше не нужно решать, действительно ли некоторые черты (например, ревность) «действительно» относятся к поведению животных или , спроецированными наблюдателем-человеком, но вместо этого она предлагает исследователю эмпирически задокументировать культурные, интерактивные и ситуативные условия, в которых это происходит.

Заключение

Эта статья показала, что антропоморфизм, когда он изучается в естественных условиях, кажется более сложным, чем приписывание умственных или человеческих качеств объекту, событию или живому существу в соответствии с градиентом сходства. Как показали многие примеры, антропоморфизм — это не столько результат акта вывода, сколько прямое восприятие человеческих свойств кем-то, кто вовлечен в конкретное взаимодействие и кто соглашается позволить себе быть затронутым или затронутым воздействием. животное и его выразительные качества.Личность скорее воспринимается, чем приписывается, и воспринимается всем телом, а не только разумом. Поскольку человеческие или ментальные качества воспринимаются изнутри отношений, сохранение реляционной точки зрения на антропоморфные термины предотвратит их смешение с описанием «самого» животного, в то время как они действительно касаются взаимоотношений человека и животного.

С прагматической точки зрения, если верно, что ментальные качества животных обнаруживаются / производятся в определенной интерактивной обстановке, из этого следует, что любое описание ментальных качеств животного должно сопровождаться описанием относительного контекста открытия.Это также может относиться к научным исследованиям в сознании животных, поскольку было высказано предположение, что животные по-разному мыслят в зависимости от режима взаимодействия. На самом деле, такой вид рефлексивного мышления обычен в антропологии и, с прагматической точки зрения, может иметь свое обоснование и в когнитивной этологии. Наконец, в документе также предлагается, что неуверенность, воображение и иллюзии могут рассматриваться как важные составляющие взаимоотношений человека и животных. При рассмотрении ситуативного восприятия человеческих и / или психических качеств антропоморфизм выступает как мощная линза, через которую можно изучать отношения между людьми и животными.Отстаиваемая здесь точка зрения также предлагает концептуальные инструменты для углубленных этнографических исследований антропоморфизма как сложного локального явления.

Авторские взносы

Автор подтверждает, что является единственным соавтором этой работы, и одобрил ее к публикации.

Финансирование

Опубликованное исследование было завершено, когда автор работал профессором в Льежском университете.

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарности

Я хочу поблагодарить рецензентов за их очень проницательные комментарии и полезные предложения, которые значительно улучшили рукопись.

Сноски

Вольно переведено автором из Airenti (2012, стр. 49): «Toute knownité est donc liée à la Possible de Placer un objet inanimé dans la position d’interlocuteur dans un dialog».
Этот пример не следует воспринимать как утверждение, что наблюдение за животными изнутри отношений приравнивается к галлюцинациям несуществующих движений.Тем не менее, это напоминает нам, что антропоморфизм более или менее связан с аффектом и воображением.
Обратите внимание, что Тим Инголд обратился к теории аффорданса, чтобы возразить против традиционной антропологической концепции животных как «культурного конструкта» — очень старого антропологического взгляда, который предполагает, что все значение находится в голове человека и что природа, животные, растения и т. д. являются чистой материальностью.
Мы могли бы расширить пример, который привел Ингольд о камне и восприятии его «бросаемого качества» аффорданса, сказав, что при том внимании, которое характерно для отзывчивой взаимосвязи, я даже могу услышать, как камень говорит: «возьми меня» .”
Было бы интересно изучить эту конвергенцию более тщательно в рамках дальнейших исследований.
Это то, что Линч (1988) назвал «биологическим» животным в лаборатории. Он противопоставил его «аналитическому» животному, которое является источником достоверной научной информации. В рамках подхода, основанного на исследованиях науки и технологий, анализ Линча направлен на описание процесса, с помощью которого создается аналитическое животное.

Список литературы

Арлук, А.Б. (1988). Жертвенный символизм в экспериментах на животных: объект или домашнее животное? Anthrozoös 2, 98–117. DOI: 10.2752 / 089279389787058091

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бейтсон, Г. (1963). «Социальный ученый изучает эмоции» в Expression of the Emotions in Man , ed. П. Х. Кнапп (Нью-Йорк: издательство международных университетов), 230–236.

Google Scholar

Бейтсон, Г. (1979). Разум и природа: необходимое единство. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Даттон.

Google Scholar

1974–1991 Дж. Бейтсон (1974–1991). «Существо и его творения», в Священное единство: дальнейшие шаги к экологии разума , редакторы Г. Бейтсон и Р. Э. Дональдсон (Сан-Франциско, Калифорния: HarperOne), 265–270

Бэвидж М. и Граунд И. (2009). «Нужна ли животным теория разума?» in Against Theory of Mind , ред. I. Leudar и A. Costall (Basingstoke: Palgrave), 167–188 doi: 10.1057 / 9780230234383_9

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Берд-Дэвид, Н.(1999). Возвращение к «анимизму». личность, окружающая среда и эпистемология отношений. Curr. Антрополь. 40, S67 – S91. DOI: 10.1086 / 200061

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Буйтендейк, Ф. Дж. Дж. (1952). Phénoménologie de la Rencontre. Париж: Desclée de Brouwer.

Косталл, А. (1993). Как каноник Ллойда Моргана дал обратный эффект. J. Hist. Behav. Sci. 29, 113–122. DOI: 10.1002 / 1520-6696 (199304) 29: 2 <113 :: AID-JHBS23002> 3.0.CO; 2-G

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Косталл, А. (2007). «Обзор книги« Мышление с животными: новые взгляды на антропоморфизм »в Anthrozoös , ред. Л. Дастон и Г. Минтон (Нью-Йорк, Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета), 85–87

Google Scholar

Эдди, Т. Дж., Гэллап, Г. Дж. Дж., И Повинелли, Д. (1993). Приписывание когнитивных состояний животным: антропоморфизм в сравнительной перспективе. J. Soc. Выпуски 49, 87–101.DOI: 10.1111 / j.1540-4560.1993.tb00910.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эпли Н., Вайтц А., Акалис С. и Качиоппо Дж. Т. (2008). Когда нам нужен человек: мотивационные детерминанты антропоморфизма. Soc. Cogn. 26, 143–155. DOI: 10.1521 / soco.2008.26.2.143

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фишер Дж. (1991). «Устранение неоднозначности антропоморфизма: междисциплинарное исследование», в Perspectives in ethology , Vol.9, ред. П. П. Дж. Бейтсон и П. Х. Клопфер (Нью-Йорк: сотрудничество издательского дела пленума), 49–85

Google Scholar

Флувиан, Дж. (2010). L’Animal et Son Statut. Approche Anthropologique de L’animal de Laboratoire. Mémoire de Fin D’études en Anthropologie non Publié. Льеж: Университет Льежа.

Гэллап, Г. Дж. Младший, Марино, Л., и Эдди, Т. Дж. (1997). «Антропоморфизм и эволюция социального интеллекта: сравнительный подход», в Anthropomorphism, Anecdotes, and Animals , ред.У. Митчелл, Н. С. Томпсон и Х. Л. Майлз (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка), 77–91.

Google Scholar

Гибсон, Дж. Дж. (1979). Экологический подход к визуальному восприятию. Бостон, Массачусетс: Houghton Mifflin, 127–143.

Google Scholar

Гоффман Э. (1974). Анализ фреймов: эссе об организации опыта. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Google Scholar

Гатри, С.Э. (1997). «Антропоморфизм: определение и теория», в Anthropomorphism, Anecdotes, and Animals , ред. Р. У. Митчелл, Н. С. Томпсон и Х. Л. Майлз (Олбани, штат Нью-Йорк: State University of New York Press), 50–58

Google Scholar

Херцог, Х.А. Младший, и Галвин, С. (1997). «Здравый смысл и психическая жизнь животных: эмпирический подход», в Anthropomorphism, Anecdotes, and Animals , ред. RW Mitchell, NS Thompson и HL Miles (Олбани, штат Нью-Йорк: State University of New York Press), 237– 253

Google Scholar

Ингольд, Т.(2000). «Культура, природа, окружающая среда: шаги к экологии жизни», в «Восприятие окружающей среды». Очерки средств к существованию, жилища и навыков , изд. Т. Ингольд (Лондон, Рутледж), 13–26.

Google Scholar

Ингольд, Т. (2001). «От передачи репрезентации к воспитанию внимания», в The Debated Mind: Evolutionary Psychology vs.Etnography , ed. Х. Уайтхаус (Oxford: Berg), 113–153

Google Scholar

Ингольд, Т.(2002). «Культура и восприятие окружающей среды», в Bush Base, Forest Farm: Culture, Environment, and Development , ред. Э. Кролл и Д. Паркин (Лондон: Routledge), 39–56

Google Scholar

Леудар И., Косталл А. и Фрэнсис Д. (2004). Теория разума: критическая оценка. Theory Psychol. 14, 571–578. DOI: 10.1177 / 0959354304046173

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Линч, М. Э. (1988). Жертвоприношение и превращение тела животного в научный объект: лабораторная культура и ритуальная практика в неврологии. Soc. Stud. Sci. 18, 265–289. DOI: 10.1177 / 030631288018002004

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мид, Г. Х. (1959). «Физическая вещь», в Философия настоящего, , изд. А. Э. Мерфи (Ла Саль, Иллинойс: Издательство открытого суда), 119–139

Google Scholar

Мид, Г. Х. (1936). Движение мысли в XIX веке , изд. M.H. Мур (Чикаго, Иллинойс: University of Chicago Press).

Google Scholar

Милтон, К. (2002). Любящая природа. К экологии эмоций. Лондон: Рутледж.

Google Scholar

Митчелл, Р. У. и Хэмм, М. (1997). Интерпретация психологии животных: антропоморфизм или поведенческое чтение? Поведение 134, 173–204. DOI: 10.1163 / 156853997X00449

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Моррис, П. (2017). Прямое восприятие животного разума. Чувствительность животных 2: 5.

Google Scholar

Моррис П., Фидлер М. и Косталл А. (2000). Помимо анекдотов: эмпирическое исследование «антропоморфизма». Soc. Животные 8, 151–165. DOI: 10.1163 / 156853000X00101

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Нобл, У. Г. (1981). Гибсоновская теория и прагматическая точка зрения. J. Theory Soc. Behav. 11, 65–85. DOI: 10.1111 / j.1468-5914.1981.tb00023.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ремме, Дж.Х. З. (2016). «Хронически нестабильная онтология: онтологическая динамика, радикальная изменчивость и« внутреннее внутреннее »», в Critical Anthropological Engagements in Human Alterity and Difference , ред. Б. Е. Бертельсен и С. Бендиксен (Бейзингсток: Пэлгрейв Макмиллан), 113–133 doi: 10.1007 / 978-3-319-40475-2_5

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Роллин, Б. Э. (1990). «Как животные потеряли рассудок: мышление животных и научная идеология», в «Интерпретация и объяснение в исследовании поведения животных: интерпретация, намерение и общение», , Vol.1, ред. М. Бекофф и Д. Джеймисон (Боулдер, Колорадо: Westview Press), 375–393.

Google Scholar

Серве В. (2012). La visite au zoo et l’apprentissage de lanormal humane. Revue d’anthropologie des connaissances 6, 625–652. DOI: 10.3917 / rac.017.0157

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сильверман, П. С. (1997). «Прагматический подход к умозаключениям животных», в Anthropomorphism, Anecdotes, and Animals , ред.У. Митчелл, Н. С. Томпсон и Х. Л. Майлз (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка), 170–185.

Google Scholar

Видер, Д. Л. (1980). Поведенческий операционализм и жизненный мир: шимпанзе и исследователи шимпанзе лицом к лицу. Sociol. Inq. 50, 75–103. DOI: 10.1111 / j.1475-682X.1980.tb00017.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Винникотт, Д. У. (1971/2005). Игра и реальность. Миддлсекс: Пингвин.

Топ-10 вещей, которые делают людей особенными

Другой, Странный, Особый

У некоторых неандертальцев могла быть бледная кожа и рыжие волосы, как у некоторых современных людей. (Изображение предоставлено Майклом Хофрайтером и Куртом Фюстервейером / MPG EVA)
Люди — необычные животные с любой точки зрения. Наши особые способности, от большого мозга до противоборствующих пальцев, позволили нам кардинально изменить наш мир и даже покинуть планету. В нас также есть странные вещи, которые, ну, просто особенные по сравнению с остальным животным царством.Так что же делает нас такими особенными? Некоторые вещи, которые мы принимаем как должное, могут вас удивить.
Первое: выступление
Примечание редактора: эта презентация была первоначально опубликована в 2011 году. Она была обновлена в марте 2016 года.
Speech
парень разговаривает по телефону. (Изображение предоставлено: dreamstime.com)
Гортань, или голосовой ящик, у людей располагается ниже в горле, чем у шимпанзе, — одна из нескольких функций, обеспечивающих человеческую речь. Предки человека сформировали опущенную гортань примерно 350 000 лет назад.У нас также есть опущенная подъязычная кость — эта подковообразная кость под языком, уникальная тем, что она не прикреплена к другим костям тела, позволяет нам произносить слова во время разговора.
Вертикальная осанка
Воссоздание гомининов Лаэтоли, оставляющих их следы (Изображение предоставлено пользователем Wapondaponda на Wikimedia)
Люди уникальны среди приматов тем, что ходьба в вертикальном положении является нашим основным способом передвижения. Это освобождает наши руки для использования инструментов.К сожалению, изменения, внесенные в наш таз для передвижения на двух ногах, в сочетании с младенцами с большим мозгом, делают человеческие роды необычайно опасными по сравнению с остальным животным царством. Столетие назад роды были основной причиной смерти женщин. Поясничный изгиб в пояснице, который помогает нам сохранять равновесие, когда мы стоим и ходим, также делает нас уязвимыми для боли в пояснице и напряжения.
Нагота
Рыжеволосый мальчик сдувает семена одуванчика.(Изображение предоставлено: stock.xchng)
Мы выглядим обнаженными по сравнению с нашими более волосатыми кузенами-обезьянами. Однако удивительно, что на квадратном дюйме кожи человека в среднем находится столько же волосяных фолликулов, сколько у других приматов, или даже больше — у людей часто просто более тонкие, короткие и светлые волосы. Интересный факт о волосах: согласно одному исследованию, несмотря на то, что у нас их не так много, они, по-видимому, помогают нам обнаруживать паразитов.
Одежда
Женская одежда викингов состояла из цельного куска ткани со шлейфом, отверстием спереди и застежками, подчеркивающими грудь.Одежда выставлена в музее Густавианум Университета Уппсалы. (Изображение предоставлено Анникой Ларссон)
Людей можно назвать «голыми обезьянами», но большинство из нас носит одежду, что делает нас уникальными в царстве животных, за исключением одежды, которую мы делаем для других животных. Развитие одежды повлияло даже на эволюцию других видов — вши, в отличие от всех других видов, цепляются за одежду, а не за волосы.
КТ мозга человека. (Изображение предоставлено: Dreamstime)
Без сомнения, человеческая черта, которая больше всего отличает нас от животного царства, — это наш необычный мозг.У людей не самый большой мозг в мире — он принадлежит кашалотам. У нас даже нет самого большого мозга по сравнению с размером тела — у многих птиц мозг составляет более 8 процентов их массы тела, по сравнению с 2,5 процентами у людей. Тем не менее, человеческий мозг, весящий всего около 3 фунтов в полностью выращенном состоянии, дает нам способность рассуждать и думать на своих ногах за пределами возможностей остальной части животного царства и является источником работ Моцарта, Эйнштейна и многих других гениев.[Факты о мозге]
Руки
Переплетенные руки разных оттенков кожи. (Изображение предоставлено: © Мартин Аллингер | Dreamstime.com)
Вопреки распространенным заблуждениям, люди — не единственные животные, у которых есть противопожарные пальцы, как у большинства приматов. (В отличие от остальных человекообразных обезьян, у нас нет противопоставленных больших пальцев ног.) Уникальность человека заключается в том, как мы можем поднести большие пальцы руки к безымянному и мизинцу. Мы также можем согнуть безымянный и мизинец к основанию большого пальца.Это дает людям мощный захват и исключительную ловкость для удержания инструментов и манипулирования ими. Это уже не относится к теме, но что, если бы у всех нас было по шесть пальцев?
Огонь
(Изображение предоставлено: © Zackzack | Dreamstime.com)
Способность человека управлять огнем привела бы к подобию дня и ночи, помогая нашим предкам видеть в темном мире и сдерживать ночных хищников . Тепло пламени также помогло людям согреться в холодную погоду, что позволило нам жить в более прохладных местах.И, конечно же, это дало нам возможность готовить, что, по мнению некоторых исследователей, повлияло на эволюцию человека — приготовленную пищу легче пережевывать и переваривать, что, возможно, способствует уменьшению у человека размеров зубов и кишечника.
Покраснение
Ткань размером с большой палец в мозгу может объяснить смущение. (Изображение предоставлено: © Ребекка Абелл | Dreamstime.com)
Люди — единственный вид, который, как известно, краснеет, и Дарвин назвал это поведение «самым необычным и самым человечным из всех проявлений». Остается неясным, почему люди краснеют, невольно раскрывая наши сокровенные эмоции (мы знаем, как это работает).Наиболее распространенная идея заключается в том, что покраснение помогает людям оставаться честными, принося пользу группе в целом.
Долгое детство
Межрасовые пары больше инвестируют в детей
Люди должны оставаться на попечении своих родителей намного дольше, чем другие живущие приматы. Тогда возникает вопрос: почему, когда с точки зрения эволюции может иметь больше смысла расти как можно быстрее, чтобы иметь больше потомства. Объяснение может заключаться в нашем большом мозге, которому, по-видимому, требуется много времени, чтобы расти и учиться.
Жизнь после детей
счастливая пожилая женщина (Изображение предоставлено © Rozenn Leard | Dreamstime.com)
Большинство животных размножаются до самой смерти, но у людей самки могут выжить еще долго после прекращения размножения. Это может быть связано с социальными связями, наблюдаемыми у людей — в расширенных семьях бабушки и дедушки могут помочь обеспечить успех своих семей еще долго после того, как они сами смогут иметь детей.
Что теперь? Вы можете прочитать это: Как жить в прошлом возрасте 100
Черты, которые делают человека уникальным
Наука и окружающая среда | Эволюция
Черты, которые делают человека уникальным
(Изображение предоставлено Getty Images)
Мы все просто животные… верно? «Не так быстро», — говорит Мелисса Хогенбум, — кое-что отличает нас от других видов.
«Я стал смертью, разрушителем миров». Так сказал физик Роберт Оппенгеймер, который помог изобрести атомную бомбу.
Две бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки в 1945 году, унесли жизни около 200 000 японцев. Ни один другой вид никогда не обладал такой силой, и ни один вид не мог.
Технология, лежащая в основе атомной бомбы, существует только благодаря коллективному коллективному разуму: сотни ученых и инженеров работают вместе. Такой же уникальный интеллект и сотрудничество также лежат в основе более позитивных достижений, таких как современная медицина.
Но разве это все, что нас определяет? В последние годы в животном мире были обнаружены многие черты, которые когда-то считались уникальными человеческими, от морали до культуры (см. Первую часть этой серии из двух частей). Итак, что именно делает нас особенными? Список может быть меньше, чем когда-то, но есть некоторые наши черты, с которыми не может сравниться ни одно другое существо на Земле.
Ни одно животное не может приблизиться к разрушениям, которые люди могут причинить (Источник: Thinkstock)
С тех пор, как мы научились писать, мы задокументировали, насколько мы особенные.Философ Аристотель указал на наши различия более 2000 лет назад. Мы «разумные животные», преследующие знания ради самих себя. «Мы живем искусством и рассудком», — писал он.
Многое из того, что он сказал, остается в силе. Да, мы видим корни многих видов поведения, которые когда-то считались исключительно человеческими, у наших ближайших родственников, шимпанзе и бонобо. Но только мы вглядываемся в их мир и пишем о нем книги.
«Очевидно, у нас есть сходство. У нас есть сходство со всем остальным в природе; было бы удивительно, если бы мы этого не сделали.Но нам нужно посмотреть на различия, — говорит Ян Таттерсолл, палеоантрополог из Американского музея естественной истории в Нью-Йорке, США.
Чтобы понять эти различия, неплохо начать с того, чтобы посмотреть, как мы получили здесь. Почему мы — единственный человеческий вид, который все еще жив, в то время как многие из наших ранних человеческих предков вымерли?
Неандертальцы (слева) жили не так хорошо, как мы. наш общий предок более шести миллионов лет назад.Ископаемые свидетельства указывают на то, что мы постепенно изменились. Мы покинули деревья, пошли пешком и стали жить большими группами. А потом наш мозг стал больше. Физически мы — еще один примат, но наш большой мозг необычен.
Мы не знаем точно, что привело к тому, что наш мозг стал такого размера, как сегодня, но, похоже, мы обязаны этому своими сложными способностями к рассуждению.
Вероятно, нам нужно благодарить большой мозг за то, что мы вообще существуем. Когда мы — Homo sapiens — впервые появились около 200 000 лет назад, мы были не одиноки.Мы делили планету по крайней мере с четырьмя другими верными кузенами; Неандертальцы, денисовцы, «хоббиты» Homo floresiensis и загадочная четвертая группа.
Преимущественно человеческий мозг большой (Источник: Thinkstock)
Свидетельства в виде каменных орудий позволяют предположить, что около 100 000 лет наша технология была очень похожа на неандертальскую. Но 80 000 лет назад что-то изменилось.
«У неандертальцев был впечатляющий, но в основном обычный материал для гоминидов.Как только H. sapiens начал вести себя странным, [более изощренным] образом, ад разразился и перемены стали нормой », — говорит Таттерсолл.
Мы начали производить превосходные культурные и технологические артефакты. Наши каменные орудия стали более сложными. . Одно исследование предполагает, что наши технологические инновации были ключевыми для нашей миграции из Африки. Мы начали приписывать символические значения таким объектам, как геометрические рисунки на мемориальных досках и наскальные рисунки. вид искусства.Один пример, который, возможно, был приведен неандертальцами, был провозглашен доказательством того, что у них одинаковый уровень абстрактного мышления. Однако это простой офорт, и возникает вопрос, сделали ли его вообще неандертальцы. Символы, созданные H. sapiens , явно более продвинуты. Мы также существовали около 100000 лет, прежде чем появились символические объекты, так что же произошло?
У нас была способность к искусству в начале нашей истории (Источник: SPL)
Каким-то образом наши способности к изучению языка постепенно «включились», — утверждает Таттерсолл.Точно так же, как первые птицы развили перья, прежде чем они научились летать, у нас были умственные инструменты для сложного языка, прежде чем мы его развили.
«Мы начали с языковых символов как способа представления мира вокруг нас», — говорит он. Например, прежде чем вы произнесете слово, ваш мозг должен иметь символическое представление о том, что оно означает. Эти ментальные символы в конечном итоге привели к возникновению языка во всей его сложности, и способность обрабатывать информацию является основной причиной, по которой мы единственные гоминины, которые все еще живы, утверждает Таттерсолл.
Не совсем ясно, когда и как возникла речь. Но кажется вероятным, что отчасти это было вызвано другой уникальной человеческой чертой: нашими превосходными социальными навыками.
Сравнительные исследования людей и шимпанзе показывают, что, хотя оба они будут сотрудничать, люди всегда будут больше помогать. Дети кажутся прирожденными помощниками. Они действуют самоотверженно до того, как устанавливаются социальные нормы. Исследования показали, что они спонтанно открывают двери для взрослых и подбирают «случайно» упавшие предметы. Они даже перестанут играть, чтобы помочь.Их чувство справедливости начинается рано. Даже если эксперимент несправедливо устроен так, что один ребенок получает больше наград, они обеспечат справедливое разделение награды.
Дети проявляют «проактивную» доброту, в отличие от наших близких родственников (Источник: Thinkstock)
Мы знаем, что шимпанзе также работают вместе и делятся пищей явно бескорыстным образом. Однако Майкл Томаселло из Института эволюционной антропологии Макса Планка в Лейпциге, Германия, говорит, что они будут сотрудничать только в том случае, если в этом есть что-то для них.
«Люди тоже делают то же самое, но в дополнение к этому они заботятся о том, что получает их партнер. В некоторых экспериментах у нас есть дети в возрасте от 14 до 18 месяцев, которые, кажется, ожидают, что их партнер будет сотрудничать определенным образом, и которые разделяют то же, что и шимпанзе. т. »
Человеческие дети менее избирательны в том, с кем они делятся. Однако шимпанзе в основном делятся только с близкими родственниками, партнерами или потенциальными партнерами.
Феликс Варнекен из Гарвардского университета в Кембридже, США, различает это следующим образом.Дети «проактивны», то есть они помогают, даже если им дают очень тонкие подсказки. Однако шимпанзе нужно больше ободрять. Они «реактивны»: они передают предметы, но только после некоторого подталкивания.
Что-то должно было произойти в нашей эволюции, говорит Томаселло, что заставило людей все больше полагаться друг на друга. Нашему мозгу нужно топливо, чтобы стать больше, и поэтому совместная охота, возможно, сыграла в этом ключевую роль. Наша продвинутая командная работа может просто отражать нашу долгую историю совместной работы за едой.
Читатели мыслей
Тот факт, что наши ближайшие родственники слишком общие, просто показывает, что это древняя черта. Он уже присутствовал в беспорядочной ветви древних людей, которая привела к нам, но ни один из этих других видов не был столь гипер-кооперативным, как мы сегодня.
Люди обладают уникальной способностью понимать убеждения другого человека (Источник: Thinkstock)
Эти навыки сотрудничества тесно связаны с нашими невероятными навыками чтения мыслей. Мы понимаем, что думают другие, основываясь на нашем знании мира, но мы также понимаем то, что другие не могут знать.Задача Салли-Энн — простой способ проверить способность маленьких детей делать это.
Ребенок наблюдает, как кукла по имени Салли кладет шарик в корзину на виду у другой куклы, Анны. Когда Салли выходит из комнаты, Энн перемещает шарик в ящик. Затем возвращается Салли, и экспериментатор спрашивает ребенка, где Салли будет искать шарик.
Поскольку Салли не видела, как Энн двигала шарик, у нее будет «ложное убеждение», что шарик все еще находится в корзине. Большинство четырехлетних детей понимают это и говорят, что Салли будет смотреть в корзину.Они знают, что шарика там нет, но они также понимают, что Салли не хватает ключевой информации.

Шимпанзе могут сознательно обманывать других, поэтому они до некоторой степени понимают мировоззрение других. Однако они не могут понять ложные убеждения других. В версии задачи Салли-Энн для шимпанзе исследователи обнаружили, что они понимают, когда конкурент не знает, где находится еда, но не тогда, когда они были дезинформированы. Томаселло говорит об этом так: шимпанзе знают то, что другие знают и что другие могут видеть, но не то, во что верят другие.
Это говорит нам кое-что о нас самих. Хотя мы не единственные существа, которые понимают, что у других есть намерения и цели, «мы, безусловно, уникальны по уровню абстрактности, с которой мы можем рассуждать о психических состояниях других», — говорит Катя Карг, также из Института эволюции Макса Планка. Антропология.
Язык дал нам способность обмениваться сложными мыслями и идеями (Источник: iStock)
Когда вы объединяете наши беспрецедентные языковые навыки, нашу способность делать выводы о психическом состоянии других и наш инстинкт сотрудничества, вы получаете нечто беспрецедентное.Нас.
Просто посмотрите вокруг, Томаселло говорит: «Мы болтаем и проводим интервью, а они (шимпанзе) — нет».
Мы должны благодарить за это наши продвинутые языковые навыки. Мы можем видеть доказательства основных языковых способностей у шимпанзе, но записываем вещи только мы.
Мы рассказываем истории, мы мечтаем, мы воображаем вещи о себе и других, и мы проводим много времени, размышляя о будущем и анализируя прошлое.
Это еще не все, на что указывает Томас Саддендорф, эволюционный психолог из Университета Квинсленда в Австралии.У нас есть фундаментальное стремление объединить наши умы. «Это позволяет нам использовать опыт, размышления и воображения других, чтобы разумно направлять наше собственное поведение.
« Мы связываем наши умы, создающие сценарии, в более широкие сети знаний ». Это, в свою очередь, помогает нам накапливать информацию через многие поколения
Мы соединяем наши мозги, и это одна из наших определяющих черт (Источник: SPL)
То, что наша быстро развивающаяся технология позволила всем нам мгновенно стать издателями, означает, что мы можем делиться такой информацией одним нажатием кнопки.И эта передача идей и технологий помогает нам в наших поисках еще больше узнать о себе. То есть мы используем язык для продолжения идей, выдвинутых другими.
Конечно, мы передаем хорошее и плохое. Технология, которая определяет нас, также может разрушать миры.
Взять убийство. Люди — не единственные виды, которые убивают друг друга. Мы даже не единственный вид, который ведет войны. Но наш интеллект и социальное мастерство означают, что мы можем делать это в беспрецедентных масштабах.
Мы можем сражаться и убивать в беспрецедентных масштабах (Источник: istock)
Чарльз Дарвин в своей книге «Происхождение человека» писал, что люди и животные различаются только по степени, а не по виду.Это по-прежнему верно, но Суддендорф говорит, что именно эти постепенные изменения делают нас необычными и привели к «радикально другим возможностям мышления».
И именно эти мысли позволяют нам точно определить наши различия с шимпанзе. Мы делаем это потому, что они наши ближайшие живые родственники. Если бы хоть один из ныне вымерших ранних людей был еще жив, мы бы вместо этого сравнивали свое поведение с ними.
Тем не менее, насколько нам известно, мы единственные существа, пытающиеся понять, откуда мы.Мы также смотрим дальше назад во времени и дальше в будущее, чем любое другое животное. Какой другой вид подумает обдумывать возраст Вселенной или чем он закончится? »
У нас есть огромная способность творить добро. В то же время мы рискуем довести до исчезновения наших ближайших родственников и уничтожить единственную планету, которая у нас когда-либо была называется домом.
Это часть серии из двух частей, посвященных тому, действительно ли люди уникальны. В первой части рассматриваются сходства между нами и нашими ближайшими родственниками .
Следуйте за нами на Facebook , Google+ или Twitter
Люди животные? — BBC Science Focus Magazine
Итак, мы животные? Сегодня для многих это звучит глупо. Конечно, люди — животные!
Мы состоим из клеток с генетическим материалом, и мы перемещаемся, ища энергию, чтобы прокормить наши тела, снова выбрасывая ее как отходы.Мы очень похожи на наших собратьев-приматов с нашими пятизначными руками и ногами, нашими вдумчивыми глазами и нашим худощавым, мускулистым телосложением. У нас есть легкие, сердце, мозг, нервная система и все другие черты, которые мы разделяем с млекопитающими.
И только подумайте о «узловом» (протеине, кодируемом геном NODAL), важном для раннего эмбрионального развития и решающем для нашей внутренней асимметрии. Десять лет назад ученые обнаружили, что эта же сигнальная молекула дает скромной улитке однобокую спираль своей раковины.Напоминание, если оно нам еще нужно, что вся жизнь — наши родственники.
Так почему же мы потратили большую часть современной истории, утверждая обратное? И почему идея о том, что мы не , а на самом деле животных, продолжает захватывать наше воображение?
В классической мысли предполагалось, что вся жизнь имеет какую-то душу. Но души по-прежнему оценивались по качеству. Считалось, что люди обладают лучшей душой в иерархии, над которой только ангелы и Бог.И эта интуиция приняла новый оборот с ростом научного рационализма в эпоху Просвещения.
Подробнее об эволюции человека:
Гуманисты утверждали, что мы отделены от всей остальной жизни своим исключительным умом, способным к нравственному мышлению и свободной воле. Было даже высказано предположение, что мы — это наши мысли и что эти душевные ментальные аспекты людей более важны и каким-то образом отделены от наших тел. Это наследие мысли оказалось чрезвычайно трудно поколебать.
Богословы, философы, юристы и даже ученые продолжают утверждать, что, хотя мы можем казаться животными во многих отношениях, быть «людьми» — это нечто особенное, нечто особенное или даже небиологическое.
Проблема для нас в том, что это преуменьшает все драгоценное и ценное в нашей физической, животной жизни, от игр между детьми до радости, которую мы испытываем, когда кто-то улыбается.
И, как люди, к нам применяются другие правила. Нам разрешено монополизировать ресурсы Земли и использовать другие виды в своих целях не потому, что мы животные, а потому, что мы существа с особыми, уникальными свойствами.Если мы не столкнемся с этим мировоззрением, будет чрезвычайно трудно положить конец нашей деструктивности.
Отличается ли человеческий разум от разума животных?
Если вы послушаете только некоторых ученых-когнитивистов и технологов, вы можете подумать, что наш разум подобен математической формуле, которую мы скоро сможем извлечь из наших тел животных и загрузить в моделирование человека, например, тело робота или компьютер.
Совсем недавно некоторые нейробиологи утверждали, что для понимания разума нам нужно только рассмотреть мозг.Как сказал философ Дерек Парфит, «тело ниже шеи не является важной частью нас». Но недавняя работа поставила такую точку зрения под сомнение.
Ментальный мир человека — то, что мы могли бы назвать нашим человеческим «опытом» — в значительной степени зависит от всего, от кишечных бактерий до состояния наших различных конечностей. Исследования пациентов с трансплантацией органов показали, что чужеродный орган нарушает все, от высвобождения гормонов до возбуждения нейронов, которые затем влияют на личность, психологический опыт и настроение.
Тогда возникает вопрос, думаем ли мы, что то, что имеет значение в мышлении, является чисто целенаправленным, вычислительным мышлением, т. Е. алгоритмическая обработка информации — а также наши аффективные состояния — наше восприятие мыслей и воспоминаний как триггеров состояний чувств и эмоций.
Действительно, думаем ли мы, что эти эмоциональные «миры» на самом деле имеют большее значение, когда мы рассматриваем, что значит быть человеком? Если это так, наше физически заряженное гормональное существо гораздо важнее, чем мы думали.И это важно, поскольку мы разрабатываем все больше и больше технологий, которые разрушают или изменяют наши тела, от использования наших смартфонов до более инвазивных возможностей, таких как интерфейсы мозг-машина, продемонстрированные Илоном Маском в 2020 году.
Свинья Гертруда, у которой есть интерфейс мозг-машина Neuralink, подключенный к нейронам в ее морде © Neuralink
И то, как мы думаем о ценности животных, имеет огромное значение для того, как мы начинаем думать о жизни других видов.Сегодня большая часть нашего юридического языка утверждает, что только человеческий опыт имеет полную моральную ценность. Вы можете даже столкнуться с мыслью, что у других животных на самом деле нет никакого значимого интеллекта или опыта.
Но и подобные идеи выглядят все более неубедительными. В 2012 году ряд ведущих ученых опубликовали Кембриджскую декларацию о сознании, в которой заявили, что сознание какого-то вообразимого типа, вероятно, будет широко распространено, особенно среди млекопитающих, птиц и головоногих моллюсков.
Некоторые утверждали, что отсутствие человеческой субъективности строго ограничивает то, чем могут быть эти переживания. Тем не менее, чувство и разум являются чрезвычайно полезными защитными и выразительными свойствами биологических существ. Было бы скупо полагать, что эволюция снова и снова вызывала их на протяжении долгого времени.
Подробнее о мозге:
И, как с тех пор утверждал нейробиолог Рандольф Мензель, ни один мозг не является «структурно простым».Мензель изучает мозг насекомых и напоминает нам, что у пчелы около 960 000 нейронов в улье, состоящем из 50 000 или около того сотрудничающих с ним особей.
И дело не только в подсчете нейронов. У некоторых видов больше нейронов в переднем мозге, например у собак и длинноплавниковых китов — видов, которые являются очень социальными животными. Чем больше мы узнаем, тем больше осознаем, что жизнь на Земле полна разнообразных форм разума и целей.
Поскольку мы стоим на пороге кризиса биоразнообразия и все более технологичной жизни, нам пора переосмыслить не только то, что для нас дорого в нашей животной жизни, но и признать, что у нас нет монополии на ценный жизненный опыт.Немного больше смирения послужило бы нашему виду, если мы хотим быть лучше подготовлены, как морально, так и морально, к будущему.
Как быть животным: новая история того, что значит быть человеком Мелани Челленджер уже вышла (18,99 фунтов стерлингов, Canongate Books).
Антропоморфизм во взаимодействиях человека и животных: взгляд прагматика
Front Psychol. 2018; 9: 2590.
Лаборатория социальной и культурной антропологии, Факультет социальных наук, Льежский университет, Льеж, Бельгия
Под редакцией: Габриэлла Айренти, Университет Турина, Италия
Рецензент: Алан Пол Косталл, Университет Портсмута, Соединенное Королевство; Терра Эдвардс, Университет Сент-Луиса, США
Эта статья была отправлена в Cognitive Science, раздел журнала Frontiers in Psychology
Поступила в редакцию 28 мая 2018 г .; Принята в печать 3 декабря 2018 г.
Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License (CC BY). Использование, распространение или воспроизведение на других форумах разрешено при условии указания автора (авторов) и правообладателя (ов) и ссылки на оригинальную публикацию в этом журнале в соответствии с принятой академической практикой. Запрещается использование, распространение или воспроизведение без соблюдения этих условий.
Abstract
В этой статье антропоморфизм во взаимодействиях человека и животных исследуется с теоретической точки зрения прагматизма и антропологии общения человека и животного.Его цель — оспорить концепцию антропоморфизма как приписывание / вывод человеческих свойств нечеловеческому животному — особенно как частный случай теории разума. Цель автора состоит в том, чтобы сформулировать правдоподобную альтернативную концепцию антропоморфизма как ситуативное прямое восприятие человеческих свойств кем-то, кто вовлечен в данную ситуацию и чувствителен к тому, что животное делает с ними. Эта статья, основанная на прагматической теории и современных антропологических исследованиях, предлагает оригинальную перспективу для углубленных этнографических и эмпирических исследований антропоморфизма в ситуации.Такие исследования могут дать новое понимание того, как обычные люди понимают поведение животных в реальных жизненных ситуациях.
Ключевые слова: антропоморфизм, взаимодействие человека и животного, анимизм, прагматизм, релятивность, выразительный жест, прямое восприятие
Введение
Как людям удается разобраться в животных? Один ответ, предоставленный биологом и антропологом Бейтсоном (Bateson), заключается в том, что люди понимают растения или животных, когда они могут воспринимать «паттерн, который связывает» их с этим животным или растением.В качестве поэтического введения в проблему антропоморфизма я хотел бы процитировать отрывок из стихотворения Уильяма Вордсворта, уже использованный Бейтсоном в статье об эстетике под названием «Существо и его создание». В этом стихотворении Вордсворт издевается над человеком такими словами:
простой
‘Примула у края реки
простая
Желтая примула была для него
простая
И это было не более чем ‘
Поскольку примула там «просто» желтая вещь, этот человек не может понять цветок.В отличие от этого человека, поэт, для которого, согласно Бейтсону, первоцвет может быть чем-то большим: саморефлексивным узнаванием. «Примула похожа на стихотворение, а стихотворение и примула — на поэта». (Бейтсон, 1974–1991, стр. 269). Считается, что что-то от поэта присутствует «в» самой примуле. Во вводной части «Разума и природы» (Bateson, 1979) Бейтсон также упоминает это стихотворение, утверждая, что это признание позволяет первоцвету стать релевантным для поэта , потому что благодаря этому признанию поэт обнаруживает, что он является частью та же история, что и первоцвет.Таким образом, согласно Бейтсону, чтобы понять что-то, значит иметь возможность поделиться с этим историей, и именно так люди делают свое окружение — как человеческое, так и нечеловеческое — релевантным . «Я бы предположил, что любое A имеет отношение к любому B, если и A, и B являются частями или компонентами одной и той же« истории »(Bateson, 1979, p. 13) — а для Бейтсона участие в биологической эволюции означает разделение история.
На первый взгляд эстетический опыт поэта не имеет ничего общего с антропоморфизмом, если антропоморфизм определяется как сознательное «приписывание» или «умозаключение» человеческих характеристик нечеловеческому существу.Опыт поэта кажется совершенно другим: он связан с прямым восприятием каких-то человеческих — но неопределенных — качеств цветка.
Тем не менее, история о первоцвете указывает направление дальнейшего обсуждения. Главный аргумент состоит в том, что в повседневной жизни психические качества животных не столько предполагаются, сколько признаются или непосредственно воспринимаются человеком, вовлеченным в определенное взаимодействие. Эту точку зрения отстаивает Галлахер (2008) в контексте человеческого социального познания и Моррис (2017) в контексте взаимодействия человека и животного.Предлагаемый здесь подход согласуется с «подходами к воплощению», которые Моррис (2017) определяет как многообещающие альтернативы подходам, основанным на теории разума, в отношении заботы о животных. Моррис критикует подходы, основанные на теории разума, потому что все они предполагают, что «должен существовать некий когнитивный процесс или механизм, который позволяет людям преодолеть разрыв между наблюдаемым поведением и разумом» (Моррис, 2017, стр. 2). Напротив, говорит он, суть подходов к воплощению заключается в том, что «разум воплощается в поведении» или что «разум напрямую доступен в поведении» (там же., п. 3).
Соответственно, цель данной статьи — предоставить убедительную теоретическую основу для поддержки такого утверждения. Он основан в основном на прагматической точке зрения Дж. Дьюи и Дж. Х. Мида, но также на нынешнем использовании антропологами Т. Ингольда и К. Милтона теории аффорданса Дж. Гибсона и теории коммуникации Дж. Бейтсона. Структура разрабатывается систематически, наряду с дискуссией об эмпирических исследованиях антропоморфизма, современном антропологическом анализе анимизма и этнографических исследованиях взаимодействий человека и животных.Он пытается определить условия, в которых психические качества животных могут быть непосредственно восприняты, и приводит к определению антропоморфизма как расположенного прямого восприятия разума животных (или других человеческих свойств) в поведении или телесном выражении животных кем-либо. кто занимается конкретным процессом деятельности. С прагматической точки зрения антропоморфизм — это социальная деятельность, которую нельзя изучать отдельно от контекста ее проявления. Его описание и анализ должны быть достигнуты путем тщательного этнографического исследования реальных жизненных ситуаций.
В первом разделе исследуются предыдущие исследования антропоморфизма и делается вывод, что концепция антропоморфизма как акта умозаключения действительна только в контексте научной деятельности мыслящих животных. В непрофессиональной деятельности по антропоморфизации животных люди не действуют как удаленные или нейтральные наблюдатели за поведением животного, а, наоборот, участвуют в своего рода диалоге со своим окружением. Диалогическая структура антропоморфизма (Airenti, 2012) будет обсуждаться и анализироваться в связи с Г.Теория коммуникации Бейтсона в следующем разделе приводит к выводу, что именно из внутри отношений (т. Е. Когда они эмоционально вовлечены) люди видят человеческих свойств в поведении или анатомических особенностях животных. Таким образом, антропоморфизм зависит не только от характеристик животного, но и от типа отношений и взаимодействия между человеком и животным. Другими словами, сигналы восприятия для распознавания умственных качеств находятся где-то там, у животного, но их обнаруживает кто-то, кто что-то делает.
В четвертом разделе мы попытаемся ответить на этот вопрос: если умственные качества животных воспринимаются напрямую, может ли теория аффорданса Гибсона (Gibson, 1979) объяснить антропоморфизм? В своем анализе анимизма во взаимодействиях человека и животных антропологи Ингольд (2000, 2002) и Милтон (2002) убедительно утверждают, что личность напрямую воспринимается анимистами в их среде. Они предоставляют этнографические примеры, поясняющие тип отношений, в которых происходит такое восприятие, и называют это реляционной эпистемологией .В реляционной эпистемологии люди обращают внимание на то, что животные (или растения) делают с собой , и кажется, что это дает возможность непосредственного восприятия личности в окружающей среде. Но теории аффорданса недостаточно для понимания антропоморфизма, потому что она оставляет неисследованной социальную природу акта заботы о животных. Пятый раздел статьи посвящен эмпирическим исследованиям взаимодействия человека и животного в конкретных условиях биомедицинской лаборатории.Тогда очевидно, что восприятие аффордансов не только усвоено, не только зависит от активности организма, но и управляется материально и символически организованными ситуациями. Чтобы объяснить это, я ввожу понятие «рамка восприятия». Фрейм восприятия — это как определение ситуации в терминах Гоффмана (1974), так и выполнение нормативных способов ухода за животными, наблюдения за ними и того, чтобы они влияли на себя — или не влияли — на них. Самой своей деятельностью люди пытаются сохранить эти рамки восприятия живыми и стабильными.Тем не менее, животные — это живые и действующие существа, поэтому могут возникать неожиданные возможности, приглашая лабораторных людей к неожиданным (или нежелательным) отношениям. С этой точки зрения статус животного (онтологический и этический) всегда является условным и нестабильным, и это именно то, что обнаруживается в антропологическом анализе (прямого) восприятия личности у растений и животных, а также в этнографических исследованиях человека. –Взаимодействие с животными в лабораторных условиях, о которых сообщается в шестом разделе.
В отличие от теории вывода, прагматическая точка зрения, которую я здесь предлагаю, способна рассматривать появление новых значений в ситуации. Он разделяет базовый прагматический взгляд на то, что восприятие направляется текущей деятельностью: «Следовательно, то, каким будет конкретное ощущение в данный момент времени, будет полностью зависеть от способа использования деятельности. У него нет собственного фиксированного качества. Поиск стимула — это поиск точных условий действия; то есть для положения вещей, которое определяет, как должна быть завершена начальная координация »(Dewey, 1896, p.369). «Все, что мы делаем, определяет вид стимула, который высвободит определенные реакции, готовые для выражения, и именно отношение к действию определяет для нас, каким будет стимул» (Mead, 1936, стр. 366) . Эта точка зрения также предполагает, что люди не «пассивно» и интеллектуально воспринимают животных, а скорее «находят» в поведении или анатомической структуре животного какой-то стимул, который позволяет продолжить дальнейший образ действий. Но действие является социальным, и в этом они поддерживаются культурно и социально усвоенными способами внимания, онтологическими определениями животных, а также материально и символически сконструированными ситуациями.
Является ли антропоморфизм выводом?
Многие авторы разделяют определение антропоморфизма, подобное тому, которое дал Гатри (1997): антропоморфизм — это «приписывание человеческих характеристик нечеловеческим вещам или событиям» (стр. 51). Даже если определения могут отличаться в отношении того, «что» именно приписывается «нечеловеческим вещам и событиям», похоже, существует консенсус в отношении того факта, что антропоморфизм — это особый случай вывода чего-то человеческого по отношению к нечеловеческой сущности ( Фишер, 1991; Эдди и др., 1993; Герцог и Галвин, 1997; Митчелл и Хэмм, 1997; Сильверман, 1997). С этой точки зрения антропоморфизм основан на когнитивной работе умозаключений.
Этот подход к антропоморфизму действительно соответствует первой теории антропоморфизма, разработанной Романесом и Морганом в конце XIX века (Costall, 1993; Morris et al., 2000). Морган предложил слово «извлекающий вывод», в то время как Романес говорил о «двойном умозаключении», чтобы описать двойной процесс вывода, который предположительно имел место, когда ученый приписывал умственные качества животному.Вывод сначала идет от наблюдения за поведением животного к собственному опыту, где его сравнивают с умственным опытом, а затем переходит от собственного опыта к умственным качествам, приписываемым животному. Согласно этим авторам XIX века, вывод такого рода был единственным способом, с помощью которого ученый мог безопасно приписать намерения или другие психические состояния другому животному. Поскольку ментальные черты «скрыты» за поведением, они должны быть восстановлены с помощью двойного акта вывода.
Тем не менее, следует отметить, что такой вывод является достижением ученых, которые искали безопасный способ изучения разума животных с дарвиновской точки зрения. Это ни в коем случае не описание того, что люди делают, общаясь с животными в повседневной жизни. Это было очень ясно показано Костолом (2007), который различает:
простой (1)
Антропоморфизм как относящийся к другим животным как субъектам и агентам, с чувственными намерениями, потребностями и т. Д.Это то, что происходит в повседневной жизни, и это не обязательно влечет за собой, что мы имеем дело со «скрытыми» умственными чертами, которые предполагаются;
простой (2)
Метод антропоморфизма , метод, основанный на дуализме разума и поведения. «Этот метод предполагает, что понимание животных как субъектов обязательно влечет за собой интеллектуальный процесс вывода или« атрибуции », чтобы преодолеть разрыв между тем, что мы можем наблюдать (поведение), и тем, что предполагается скрыть (разум), и такие выводы являются основываться на аналогии из собственного самоанализа »(Costall, 2007, стр.87).
Применение модели антропоморфизма как вывода в качестве общей модели того, как люди разбираются в животных, означало бы рассматривать коммуникативные и интерактивные структуры, которые преобладают в бихевиористском операционализме лаборатории, также как действующие в мире жизни. Однако, вероятно, это не так. Действительно, жизненный мир исключается практической методологией лаборатории (Wieder, 1980; Rollin, 1990).
Сами исследователи давно заметили, что, хотя они кропотливо пытаются использовать логические критерии для определения психических качеств животных, их практичные помощники интуитивно «находят» психические феномены, которые работают на них (т.э., Сильверман, 1997). Хранители животных полагаются на совершенно другой (и гораздо более эффективный) способ понимания животных, который позволяет им видеть шимпанзе как сознательные существа или «воплощенное сознание» (Wieder, 1980).
Итак, несмотря на тот факт, что несколько авторов настаивают на том, что исследователь и хранитель животных (или непрофессионал) делают разные вещи, когда они заботятся о животных, что удивительно, когда дело доходит до эмпирического изучения антропоморфизма, научная позиция (антропоморфизм как вывод) считается само собой разумеющимся и выбирается в качестве модели.Таким образом, антропоморфизм рассматривается как отстраненная, деконтекстуализированная и интеллектуальная операция, «один из многих примеров индукции, когда люди рассуждают о неизвестном стимуле, основываясь на более известном представлении связанного стимула, в данном случае рассуждая о нечеловеческом агенте, основанном на о репрезентациях себя или людей »(Epley et al., 2008, p. 145). Антропоморфизм рассматривается как частный случай теории разума, где «межличностное понимание рассматривается как теоретическое достижение, вовлекающее человека в построение и использование« теории »разума других людей, а также своего собственного.Применение теории к наблюдаемому поведению позволяет человеку интерпретировать это поведение в интенциональных терминах и как продукт определенных психических состояний »(Leudar et al., 2004, p. 572).
Тем не менее, для прагматика было бы очевидно, что деятельность независимого и нейтрального наблюдателя (ученого) и деятельность непрофессионала, который эмоционально вовлечен во взаимодействие, — это два очень разных типа ситуаций, которые допускают разные пути. знания. Игнорирование этого простого факта приводит к ошибочным предположениям о том, что сходство является решающим фактором антропоморфизма.
Антропоморфизм и сходство человека и животного
Пока это определяется как (деконтекстуализированное) приписывание человеческих качеств животным, антропоморфизм можно эмпирически изучить с помощью анкет, в которых людей просят приписывать животным более или менее сложные когнитивные и эмоциональные состояния. Первые эмпирические исследования антропоморфизма (Eddy et al., 1993; Gallup et al., 1997; Herzog and Galvin, 1997) использовали этот метод и просили испытуемых оценивать различные виды животных в соответствии с их предполагаемыми когнитивными и эмоциональными способностями.Результаты были довольно сходными. Они показали, что чем больше животных считали похожими на людей или близкими к ним, тем больше они обладали умственной сложностью. Эти результаты позволили Gallup et al. (1997, стр. 91, выделено мной), чтобы сделать вывод, что «на использование антропоморфизма , по-видимому, влияет воспринимаемое сходство между людьми и животными и степень, в которой люди развили нежную связь с представителями рассматриваемого вида. (например, собаки и кошки).Кроме того, авторы принимают эти результаты как доказательство того, что антропоморфизм на самом деле является результатом работы по умозаключениям: «Мы утверждаем, что антропоморфизм — это побочный продукт самосознания и соответствующей способности делать выводы об опыте других людей с помощью используя собственный опыт как образец »(с. 91). В противовес этому, я бы сказал, что фактически изучалось культурное представление о животных, которое лишь отдаленно связано с антропоморфизмом, поскольку оно работает в реальных жизненных ситуациях.Фактически, результаты показывают, что люди обычно думают о близости человека и животного и психических состояниях животных — и, как напоминает нам Айренти (2012), существует большая разница между верой в то, что у кофемашины есть намерения, и поведением, как если бы она была . Учитывая общий уровень образования студентов-психологов (которых часто принимают в качестве испытуемых), неудивительно, что тот факт, что они считают млекопитающих ближе к людям, чем беспозвоночные, и что они приписывают более сложные когнитивные способности дельфинам и обезьянам, чем свиньям или крысам. .Тем не менее, знание того, как люди классифицируют животных в соответствии с их представлениями об их психических свойствах, ничего не говорит о том, что они делают, когда на самом деле взаимодействуют с ними или даже наблюдают за реальным поведением животных.
Исследование Митчелла и Хэмма (1997) определяет роль воспринимаемого сходства в антропоморфизме. Они давали студентам рассказы о поведении млекопитающих (в том числе людей), наводящие на мысли о зависти или обмане. Затем они попросили испытуемых оценить степень их согласия или несогласия с психологическими характеристиками описываемых животных.Повествования представляли различные контексты и виды (более или менее близкие или знакомые людям), но поведение оставалось неизменным. В этих условиях только вариации в контексте влияли на психологические характеристики. Вид не сделал. Авторы пришли к выводу, что основным критерием психологической характеристики животных является воспринимаемая структура «поведения в контексте». Это не только больше соответствует наблюдениям Wieder (1980); Моррис и др.(2000) и Servais (2012), это также согласуется с хорошо известным фактом, что можно виртуально приписывать человеческие свойства любому объекту (Airenti, 2012). В примерах Айренти кусок дерева может стать «младенцем» в детских играх, а рассерженный пользователь может угрожать кофеварке. Учитывая это, мы можем усомниться в том, что сходство или даже правдоподобие являются фундаментальными критериями антропоморфизма. Это может быть тот случай, когда вы отвечаете на анкету, но за пределами этой очень конкретной ситуации играет роль что-то еще.
Чтобы разобраться в кажущихся противоречивыми экспериментальных результатах подобного рода, касающихся антропоморфизма у детей, Айренти (2012) предположил, что антропоморфизм имеет два основных свойства. Во-первых, антропоморфизм — это выражение базового телеологического мышления, способ , представляющий нечеловеческих существ через их ассимиляцию с людьми. Во-вторых, что наиболее важно, антропоморфизм проявляется в основном в взаимодействиях . По словам Айренти, для возникновения антропоморфизма необходимо, чтобы человеческие характеристики воспринимались в определенной обстановке взаимодействия, которую она определяет как диалогические отношения.Затем она предлагает рассматривать антропоморфизм как помещение объекта или животного в положение собеседника в диалогических отношениях ^¹ (Airenti, 2012, стр. 49, мой перевод).
Диалогическая структура антропоморфизма
Последствия диалогической структуры антропоморфизма для восприятия поведения животных можно исследовать вместе с теорией коммуникации Дж. Бейтсона. В статье о коммуникации между млекопитающими (Bateson, 1963) он предлагает рассматривать каждое сообщение (преднамеренное или нет) как двустороннюю сущность: это и отчет , и команда .Это отчет о прошлом событии (например, эмоции) и команда или стимул для реакции партнера (например, угроза). Или, используя собственные термины Бейтсона: «Виляние хвостом собаки, которое для индивидуальной психологии означает внутреннее состояние собаки, становится чем-то большим, чем это, когда мы спрашиваем о функциях этого сигнала в отношениях между собакой и ее хозяином. [……] Это становится подтверждением или предложением о том, какими будут непредвиденные обстоятельства в этих отношениях »(Bateson, 1963, p.230). Проще говоря, отчет касается содержимого сообщения, а команда — о том, что сообщение делает с получателем, как оно влияет на них и как формирует отношения. Каждое сообщение имеет оба аспекта. Меняется только акцент.
Теперь мы можем видеть, что сторонний наблюдатель (ученый) — это тот, кто делает себя слепым к «командному» аспекту сообщения. Это означает, что на них не влияют коммуникативные сигналы животного. Сигнал — это просто «отчет», немного информации о другом.В самом деле, лучший способ достичь нейтральности при общении с живым существом — это сделать себя невосприимчивым к «командному» аспекту поведения организма или коммуникативным сигналам. Это самый безопасный способ не чувствовать побуждения к действию при виде, например, «подавленного шимпанзе» (опущенное тело, более медленный темп, потеря аппетита, увеличенное время реакции…). Главное здесь состоит в том, что именно потому, что сторонние наблюдатели удерживают себя от воздействия, они даже не увидят «подавленного» шимпанзе; но только некоторые виды поведения, подлежащие научной интерпретации (т.е., нейрофизиологическая причина). Этот вывод согласуется с феноменологической точкой зрения, согласно которой восприятие поведения определенных вещей и существ немедленно дается нам. Тем не менее, это верно только для , включающего сознание , поскольку «если мы выберем« бытие-в-мире »отстраненного наблюдателя», это данное понимание исчезнет (Buytendijk, 1952, p. 19, мой перевод).
Например, в одной биологической лаборатории, исследованной Арлюком (1988), крыс, которые собирались гильотинировать, содержали в отдельной комнате, чтобы они не могли видеть и чувствовать запах обезглавленных.Это было оправдано тем, что «значительные эмоциональные изменения у крыс, вызванные высокочастотными сигналами бедствия, могут поставить под угрозу данные». (Арлук, 1988, стр.103). Это хороший пример сигналов бедствия, которые распознаются как вызовы бедствия, но не вызывают эмпатических ответов, как вызов бедствия в человеческом младенце.
В интерактивной обстановке незаинтересованного или отстраненного наблюдателя умозаключение — единственный способ узнать о сознании животных. Напротив, в диалогической структуре, поскольку я согласен быть чувствительным и поддаваться влиянию этого, переживания животного проявляются в его выразительных действиях и движениях тела.Феноменологи сказали бы, что знание разума животного дается через контекстуализированную апперцепцию его выразительного тела. «Важнейшая часть обучения« шимпанзе »[а именно, талантливому хранителю животных] — это научиться распознавать движения и жесты тела шимпанзе, то есть видеть в них аппрезентативность — например, видеть возбуждение и тревогу в легкомыслии. наращивание волос на плечах и особое покачивание в определенном контексте »(Wieder, 1980, стр. 94, подчеркнуто автором).Соответственно, в своей статье, аргументирующей роль животных как психологических существ, Бейтсон (1979) утверждает, что выражение — это эвристический путь к непосредственному знанию психических состояний других и что выражение можно увидеть только в пределах отношений (Bateson, 1979, стр. 175).
Феноменологически диалогические отношения можно концептуализировать как двойной ход (Buytendijk, 1952). Есть движение к другим, чтобы захватить их (и это первое свойство антропоморфизма, идентифицированное Айренти) — и есть движение подношения, отдавая себя таким образом, чтобы с нами что-то могло случиться.Такой ход может быть обнаружен только тогда, когда человек соглашается быть восприимчивым к «командному» аспекту поведения животного, сигналам или даже анатомической форме или цвету. В случае с деревянным куском, который становится младенцем, о котором говорилось выше, ребенок отвечает за движения куска дерева, но, тем не менее, видит их как выразительные движения и реагирует соответствующим образом. Внутри этих творческих отношений «как будто», и только изнутри этих отношений, ребенок может увидеть кусок дерева как младенец.Для всех остальных это просто кусок дерева ^².
Теперь мы можем сделать вывод, что психические качества непосредственно воспринимаются изнутри отношений. Как это может быть, если ничего не делается? Для феноменологов вроде Буйтендейка или Видера ментальные состояния напрямую аппрезентируются выразительными телами: мы встречаемся не с телами, а с воплощенным сознанием. Может ли прагматическая концепция пролить свет на сам вопрос о прямом восприятии ментальных — или человеческих — свойств? Если мы воспользуемся теорией аффордансов Гибсона, я думаю, может.Это нормально. У обоих подходов много общего, даже если они различаются по некоторым пунктам (Noble, 1981). Более того, эта теория точно использовалась антропологами, которые стремились проанализировать анимизм — восприятие человеческих качеств в окружающей среде.
Возможности и прямое восприятие окружающей среды
Теория аффордансов Гибсона (Гибсон, 1979) — это теория прямого восприятия окружающей среды субъектом, который вовлечен в свое окружение.Его использовали антропологи Ингольд (2000, 2002) и Милтон (2002) для концептуализации отношений между людьми и их естественной средой, включая животных. Возможности — это «свойства реальной среды, непосредственно воспринимаемые агентом в контексте практического действия » (Ingold, 2002, стр. 46, выделено мной). Теория доступности постулирует, что информация присутствует в окружающей среде, и не обязательно, чтобы она конструировалась субъектом. Смысл не навязывается и не «приписывается» окружению со стороны отстраненного наблюдателя, но он обнаружен кем-то, кто вовлечен в практическое действие и ориентируется на него.«Мы полагаем, что человек, бросающий камень, сначала не« сконструировал »камень как ракету, придавая значение или« качество метания »впечатлениям от него, полученным через органы чувств. […]. Скорее, само участие человека в окружающей его среде, в практическом контексте метания, побудило его обратить внимание на «способность метания» объекта, в силу чего он воспринимался как ракета. Такое прямое восприятие окружающей среды — это способ взаимодействия с миром, а не способ его конструирования »(Ingold, 2002, стр.44). ^³ В своем настаивании на открытии свойств в окружающей среде в соответствии с вовлечением субъекта в практическое действие точка зрения Гибсона очень похожа на прагматизм. Восприятие руководствуется практическими действиями, а среда существует для данного организма. Действительно, организм и окружающая среда составляют «неразрывную пару» (Гибсон, 1979, стр. 18).
Когда она пытается понять сложные отношения, которые установили английские защитники природы с природой, которую они стремятся защитить, антрополог Кей Милтон также опирается на теорию прямого восприятия Гибсона.Это особенно верно, когда она обращается к вопросу о «персонификации» природы (Milton, 2002, с. 42sq). Как и Ингольд, она поясняет, что защитники окружающей среды не превращают природу и природные предметы в человек, они не создают из них личностей. Скорее, они видят в них личностей: они «открывают индивидуальность природы и естественных вещей, воспринимая их личностные возможности» (Милтон, 2002, стр. 45).
Важно отметить, что восприятие «человеческих» возможностей у животных или естественных вещей не происходит в каких-либо отношениях или интерактивных ситуациях.Многие люди живут среди животных и не воспринимают их как личности. В своем поиске интерактивных условий олицетворения животных Милтон обращается к работе Берд-Дэвида, антрополога, изучавшего охотников-собирателей наяка в Южной Индии. У этих людей есть особый способ соотносить себя со своим окружением, который Бёрд-Дэвид назвал «отзывчивым отношением» (Bird-David, 1999). Отзывчивое отношение — это способ привлечь внимание к окружающему. Наяки внимательны к изменениям вещей в мире по отношению к себе .Другими словами, их внимание обращено на то, что вещи в их среде делают с собой , а не на то, чем они являются. «Животные и другие объекты, которые активно привлекают их внимание, камни, которые« приближаются »или« прыгают на них », слоны, которые« ходят безвредно »или« смотрят прямо в глаза », воспринимаются как личности» (Милтон, 2002, с. 46). ^⁴ Милтон добавляет, что тот вид экологических знаний, который выражают наяка и который Бёрд-Дэвид назвал «эпистемологией отношений», много раз выявлялся антропологами, особенно в культурах охотников-собирателей.Многие североамериканские охотники описывают не только животных, но и целый ряд других природных явлений как «людей», включая деревья, скалы, ветер, небо и т. Д. Обычно это воспринимается как свидетельство того, что охотники-собиратели «верят» в то, что животные, растения, ветер и т. Д. Обладают психологическими свойствами и намерениями. Тем не менее Милтон отмечает, что такая интерпретация является грубой фальсификацией, которая привела к глубокому непониманию анимизма. Это связано с нашей модернистской точкой зрения, которая рассматривает анимизм как приписывание личности естественным вещам (посредством умозаключений), а не восприятие личности в этих вещах.В реляционной эпистемологии личность не является свойством чего-то, она возникает из того, что что-то делает по отношению к другим. Ингольд (2000) разделяет анализ Милтона. По его мнению, когда охотники кри описывают свою добычу на оленях как , предлагая охотнику своей жизни, они не констатируют факт об оленях. Скорее, их описание следует понимать как «исполнение, цель которого — придать форму человеческим чувствам» (Ingold, 2000, стр. 25), где чувство — это «способ активного перцептивного взаимодействия, способ буквально« пребывать »в соприкоснуться «с миром» (там же, с.23). Другими словами, описание кри ошибочно воспринимается модернистским наблюдателем как относящееся к «отчетному» аспекту коммуникации, хотя его следует понимать как описание «команды». С точки зрения, открытой Ингольдом, описание охоты кри больше не будет неправильно истолковано как «странное» или иррациональное представление о животных. Напротив, это очень точное и точное описание опыта охотника, когда его трогала и двигала его добыча.
Культурная интерпретация, конечно, варьируется, но реляционная эпистемология, вероятно, не ограничивается сообществами охотников-собирателей (Bird-David, 1999; Milton, 2002).Я бы сказал, что в обоих обществах наша восприимчивость к личности нечеловеческих животных зависит от интенсивности, с которой они привлекают наше внимание и реагируют на то, что мы делаем.
Это обсуждение показывает, что восприятие личности в окружающей среде происходит, когда люди чувствительны к животным по отношению к себе. Точнее, они чувствительны к собственной реакции на поведение или анатомические особенности животного. В этой ситуации человек не «конструирует» и не выводит ментальные свойства, а ощущает или видит их.На языке отношений Бейтсона мы бы сказали, что тело или поведение животного допускают определенный вид отношений и что психические качества, которые воспринимаются «в» животном, возникают из этих ощущаемых отношений. В этой реляционной перспективе следует отметить интересное сближение с размышлениями Г. Х. Мида о том, как предметы обретают свою «внутреннюю часть». Согласно Миду, объект «проникает внутрь, когда он вызывает в организме свою собственную реакцию и, таким образом, ответную реакцию организма на это сопротивление» (Mead, 1959, стр.136?). ^⁵
Теория аффордансов позволяет нам понять, каким образом перцептивная значимость, рожденная животным (т. Е. Анатомическая структура, поведение, жест или любая конкретная форма), будет обнаружена или нет человека, в зависимости от того, в какой практической деятельности он участвует. Теперь проблему антропоморфизма можно сформулировать следующим образом: как случилось, что определенные «черты» или «структуры» животного (или растения) «отбираются» и «объединяются» вместо некоторых (или вообще отсутствуют) других. ? Теория аффорданса предполагает, что вид практического действия, которым занимается человек, является определяющим в восприятии аффорданса.Однако сама по себе теория не помогает, когда дело доходит до описания и анализа этих практических действий и того, как они формируют и ограничивают восприятие. Более того, как проницательно заметил Ноубл (1981), сама теория не может объяснить социальных значений , которыми наделяются некоторые объекты. Ноубл утверждает, что теория социального объекта Мида способна решить некоторые проблемы, с которыми сталкивается Гибсон, когда дело касается социального значения. Как будет ясно показано в следующем разделе, за животными уделяют внимание в социальной среде.Существует обрамляющая работа , которая организует восприятие и внимание людей, участвующих в соответствующих действиях. В моем понимании эта работа по обрамлению реализуется как символически (посредством языка и многих других символических действий), так и материально (посредством материальных устройств, таких как цепи, клетки и т. Д.). На мой взгляд, такие рамки восприятия постоянно разыгрываются людьми через их скоординированные действия и восприятие ситуации. Тем не менее, поскольку животные — живые существа, которые совершают неожиданные поступки, эти рамки восприятия сомнительны и хрупки, я выбрал «рамку восприятия» вместо теории социального акта Мидса, потому что последняя не может объяснить нестабильность возникающих значений в ситуации и не может помогает выделить конкретные кадры как объекты исследования.
Сохранение свиньи в правильной рамке восприятия
В своей последней работе «Анализ рамок» (Goffman, 1974) социолог Э. Гоффман использовал концепцию рамки для обозначения (в основном неявного) социального определения понятия ситуация. Каждая ситуация должна быть определена или оформлена как конкретное событие, например, «взаимодействие с собакой». Согласно ситуационному определению, некоторые перцептивные (поведенческие, анатомические и т. Д.) Сигналы будут восприниматься как аффордансы для текущего действия.С прагматической точки зрения существует взаимное определение кадра восприятия и практического действия. Поскольку рамка восприятия помогает направлять действие и обнаруживать возможности для действия, текущее действие подтверждает и стабилизирует рамку восприятия, так что практическое действие может продолжаться.
Возвращаясь к лабораторной жизни, теперь становится ясно, что между учеными, которые закрывают глаза на «командный» аспект общения и не приписывают умственные качества животным, и опекунами животных, которые занимаются предметом-к- субъект отношений с одним и тем же животным, и воспринимать его как мыслящий, разница не только в акте умозаключения.Дело не в том, что они воспринимают одно и то же животное, а в том, что они различаются по своей готовности делать выводы о психических качествах. Скорее, я утверждаю, что они воспринимают (или разыгрывают ) разных животных, потому что они совершают с ними разные действия в разных режимах взаимодействия. Обширная этнографическая работа Арлюка (1988) в биомедицинских лабораториях и их животноводческих помещениях предлагает множество примеров, которые обеспечивают лучшее понимание того, как технические, символические и практические устройства способствуют построению и стабилизации рамок восприятия в жизненном мире их личного взаимодействия. с животными.
Главный вывод Арлюка (1988) состоит в том, что лабораторные животные не имеют единого статуса, а, напротив, рассматриваются как объекты и домашних животных. Он документирует превращение «натуралистических» животных ^⁶ либо в объекты, либо в домашних животных как «социальную конструкцию» лабораторных животных. Здесь я сосредоточусь на практических интерактивных условиях, в которых актуализируется каждый статус, и на том, как он влияет на антропоморфизм. С точки зрения прагматизма, то, что конструируется, является не столько самим животным, сколько рамкой восприятия, в которой животное непосредственно воспринимается как объект или домашнее животное .«Строительная» работа происходит до непосредственного взаимодействия человека и животного. Например, животные объективированы с помощью набора процедур, которые включают технические, материальные и символические устройства (клетки, коды и т. Д.), Которые лишают их индивидуальности и выразительных способностей. Эти процедуры и устройства определяют текущую деятельность и относят ее к узнаваемой категории действий. Но их функция также состоит в том, чтобы подготовить лабораторных работников к тому, чтобы воспринимали животных, как — в основном объекты.Они организуют деятельность по отношению к животным и ориентируют восприятие. Они помогают работникам лабораторий, техническим специалистам и ученым избегать чувствительности к «стимулирующим» аспектам поведения животных. Когда эти процедуры терпят неудачу, лабораторные работники прибегают к определенным стратегиям, которые помогают им удерживать животное в правильной рамке восприятия. Арлюк точно описывает стратегии деантропоморфизации, используемые для объективизации животных. Интересно, что они в основном связаны с восприятием и могут рассматриваться в широком смысле как приемы «воспитания внимания» (Ingold, 2001).
простой (1)
Животные деиндивидуализированы, рассматриваются как коллективный объект и помечаются кодом, который относится к эксперименту, в котором они участвуют. Деиндивидуализация не только способствует переопределению природы животного. Это также существенно мешает лабораторным работникам видеть их как отдельных лиц. В лаборатории одного аспиранта попросили перестать называть овец, потому что это затрудняло другим проведение экспериментов.Я бы сказал, что наименование меняет рамку восприятия: когда у животных есть имя, они обладают способностью присутствовать в глазах человека. Их поведение и выразительные движения теперь допускают субъект-субъектные отношения, и это бросает вызов их объективации.
простые (2)
Тела животных лишены выразительных способностей. Существует строгое разделение между экспериментальным пространством и помещением для ухода, и люди стараются избегать присутствия в лаборатории находящихся в сознании животных.Когда этого нельзя было избежать, клетки для собак держали лицом к стене, а на клетки накидывали хирургическую простыню. Ученые обычно не видят животных, когда они находятся в сознании. Тем не менее, когда это происходит случайно, ситуация может быть полностью переосмыслена, как в этом примере: «Однажды [ИП] вошел в лабораторию, когда собака еще не спала, привязанная веревкой к хирургической больнице. стол. Он посмотрел на собаку, пробормотал: «О боже, что теперь скажет моя жена!», Повернулся и ушел »(Arluke, 1988, стр.104). В другом примере трем техническим специалистам и двум научным сотрудникам пришлось ждать П.И. в то время как три собаки в сознании ждали анестезии в лаборатории. Собакам не уделялось абсолютно никакого внимания, даже когда кому-то приходилось проходить мимо собак, и даже когда собаки затем приближались к человеку, виляли хвостами и пытались смотреть ему в глаза. «Не было никаких подтверждений присутствия собак» (Arluke, 1988, стр. 105).
простой (3)
Ситуационное определение.По словам Арлука, «ничто в самом животном не определяет единственно это определение» (Arluke, 1988, стр. 104). Действительно, в одной лаборатории одна из морских свинок была случайным образом выбрана техническими специалистами в качестве лабораторного талисмана и домашнего животного. Ему дали человеческое имя и особенно восхищались его умом. Его учили трюкам, и техники находили его поведение милым. Когда он сломал ногу в результате несчастного случая в клетке, ему сделали операцию, чтобы исправить это. По соседству собака точно так же сломала ногу, но впоследствии была убита.Этот пример ясно показывает, что не какие-то врожденные свойства животных вызывают антропоморфизм или атрибуции психических состояний, а скорее рамка восприятия, которая позволяет воспринимать некоторые поведения или свойства как обеспечивающие взаимодействие и социальное взаимодействие. У животного могут быть возможности, но именно образ действий и взаимодействие определяют, какие из них будут восприняты и для чего.
Последний пример касается неспособности удерживать животных (свиней) в правильных рамках восприятия.В ходе эксперимента за свиньями должны были наблюдать 24 часа в сутки технические специалисты (которые стали известны как сидящие за свиньями). Их работа заключалась в том, чтобы сидеть за столом, в двух футах от загона, в котором содержались свиньи, следить за техническим оборудованием, регистрировать глобальную активность свиней и содержать загон в чистоте. Через три месяца свиней умерщвляли для получения дополнительных данных. В этих условиях техники не могли избежать сильной привязанности к свиньям. Свиньям назвали в честь супергероев, и сидящие за свиньями их искренне любили.Хотя они старались не заводить домашних животных со свиньями, сидящие за свиньями не могли видеть их просто как лабораторные объекты. Из-за запутанности их жизней свиньи и их няни рассказывали историю, они были в диалогических отношениях, и свиньи влияли на няню. По мере того, как они становились все более близкими, восприятие свиньями своего подопечного стало более острым; свинья стала не экспериментальным телом, а воплощенным сознанием.Жертвоприношение, как пишет Арлук, «явно было коллективной травмой» (Arluke, 1988, p. 115).
Хрупкие рамки восприятия?
Как показали предыдущие примеры, статус животных сильно различается в зависимости от практических действий, частью которых они являются. Херцог (1988) задокументировал случай «сбежавших» мышей в лаборатории. Сбежавшие мыши когда-то жили в качестве подопытных, но им удалось сбежать, и с тех пор они живут подземной жизнью и изменили статус: теперь они плохие мыши, которых нужно истреблять.По словам Герцога, ярлык «хорошая» или «плохая» мышь объясняет, почему особи одного и того же вида получают такое разное лечение: в то время как хороших убивают с добротой, другие жестоко попадают в ловушку. Соглашаясь с Ноубл (1981), я не думаю, что название вещи само по себе заставляет ее так или иначе восприниматься. Скорее, мыши меняют статус, потому что люди по-разному поступают с ними; как сбежавшие мыши, они предлагают разные телесные и поведенческие сигналы и вовлекают людей в разные действия (ловушка, уничтожение…), которые, в свою очередь, заставляют их вести себя по-разному.Для прагматика, который считает действие превыше восприятия, имя второе: они становятся плохими, потому что они жестоко попали в ловушку.
Наблюдения Fluvian (2010) могут дать некоторое дополнительное понимание. Она также заметила, что мышам дается несколько статусов (живое существо, подготовка и чувствительное существо), но им не присваивается никакого имени. Интересно, что она отметила, что когда статус мыши изменился, изменилась вся интерактивная ситуация, : тон голоса исследователя во время разговора с мышью, выражение ее лица, то, как она обращалась с мышью и воспринимала ее.Опять же, было бы трудно утверждать, что восприятие психических качеств мышей зависит от акта вывода, который когнитивно будет исходить из поведенческих сигналов и аналогичных рассуждений в одной ситуации, но не в другой. Объективно можно утверждать, что реплики, вероятно, присутствуют в каждой ситуации, но практические условия действия и интерактивные настройки делают их очевидными (аффорданс) или невидимыми. При переходе из отстраненной позиции в занятую исследователь воспринимает или разыгрывает другую мышь.
На самом деле, из антропологических исследований хорошо известно, что статус животных может измениться резко, в быстром процессе, который бросает вызов всему определению ситуации. Во многих обществах охотников-собирателей онтологические различия между людьми и животными далеки от фиксированных. Они довольно «хронически нестабильны» и требуют усилий (т. Е. Процессов отношений) для стабилизации и трансформации (Remme, 2016, p. 118). Даже в нашем обществе, в самой «фиксированной» рамке восприятия, такой как лаборатория, может случиться так, что простой «взгляд» на морде животного неожиданно бросит вызов образу действий.Одна лаборатория, которую изучал Арлюк, решила отменить один из экспериментов, потому что лаборанты были убеждены, что приносимая в жертву собака «знала, что происходит» из-за «чего-то в его глазах и поведении». Так или иначе, этой собаке удалось сделать свою личность заметной, несмотря на объективирующую рамку восприятия. Может случиться так, что неожиданное аффорданс возникает из-за периферийного восприятия основного действия и основного определения ситуации.Затем формируется альтернативное значение, и вся ситуация меняется. В этом случае жертвоприношение превращалось в убийство, и действие становилось невозможным. Вот почему сотрудники лаборатории разрабатывают стратегии, позволяющие удерживать эти конкурирующие возможности на заднем плане своей осведомленности. Следует подчеркнуть, что это бесконечный процесс. Устройства культивирования помогают стабилизировать статус животных, но они всегда временны.
С точки зрения прагматиков, отстаиваемых здесь, сигналы восприятия, например, собака, предлагающая себя для ласки, работают как социальные возможности, которые побуждают к определенным типам поведения, а не к другим.В зависимости от текущего действия они будут восприняты или нет. В любом случае взаимодействие — это контекст, в котором воспринимаются психические состояния. Можно даже утверждать, что восприятие аффордансов, таких как собака, приглашающая меня погладить ее, напрямую связано с апперцепцией психических состояний. Когда я воспринимаю приглашение собаки погладить ее, я чувствую ее дружелюбие. Возможно, я позже вербализую это как «она добрая», но в этом нет необходимости, так как я могу оставаться в чувстве родства с этим «добрым» животным.Кроме того, это вводит в заблуждение, поскольку эта вербализация — это всего лишь высказывание post hoc , которое претендует на описание собаки, хотя на самом деле оно касается моего чувства к собаке и моих отношений с ней.
Антропоморфизм и воображение
Прежде чем закончить, я хотел бы вкратце еще раз рассмотреть вопрос о воображении в антропоморфизме. По словам педиатра и психоаналитика Дональда Винникотта, воображение необходимо, чтобы связать себя с чем-то, что отличается от него самого.Он создал концепцию «промежуточной области» или «потенциального пространства», чтобы назвать «промежуточную область переживания, в которую вносят вклад как внутренняя реальность, так и внешняя жизнь» (Winnicott, 1971, 2005, p. 3). Эта промежуточная область, которая может поддерживать встречу с чем-то очень отличным от самого себя, содержит возможность установления отношений с миром, которые не заставляют людей выбирать между внутренней жизнью и внешней реальностью, а, напротив, позволяет им творчески соединить внутреннее и внешнее.Пример девочки, играющей с деревяшкой в младенчестве, является хорошим примером опыта, происходящего в промежуточной зоне. Я бы предположил, что, возможно, во многих встречах с животными создание промежуточной области является условием для людей, чтобы они могли агрегировать свой опыт и, благодаря воображению, соединять разнородные перцептивные сигналы, предоставляемые телом и / или поведением животного. и распознать некий образец.
В то время как пример девушки напоминает нам о потенциальной роли воображения в антропоморфизме, концепция промежуточной области предостерегает нас от радикального взгляда на антропоморфизм как на чистую проекцию человеческих свойств на животных.В рамках этой теории антропоморфизм лучше определить как способ восприятия / создания паттернов, которые связывают людей с животными и делают их актуальными в соответствии с текущей деятельностью. Эта точка зрения радикальна в том смысле, что нам больше не нужно решать, действительно ли некоторые черты (например, ревность) «действительно» принадлежат поведению животного или , проецируются наблюдателем-человеком, но вместо этого она предлагает исследователю эмпирически задокументировать культурные, интерактивные и ситуативные условия, в которых это происходит.
Заключение
Эта статья показала, что антропоморфизм, когда он изучается в естественных условиях, кажется более сложным, чем приписывание умственных или человеческих качеств объекту, событию или живому существу в соответствии с градиентом сходства. Как показали многие примеры, антропоморфизм — это не столько результат акта вывода, сколько прямое восприятие человеческих свойств кем-то, кто вовлечен в конкретное взаимодействие и кто соглашается позволить себе быть затронутым или затронутым воздействием. животное и его выразительные качества.Личность скорее воспринимается, чем приписывается, и воспринимается всем телом, а не только разумом. Поскольку человеческие или ментальные качества воспринимаются изнутри отношений, сохранение реляционной точки зрения на антропоморфные термины предотвратит их смешение с описанием «самого» животного, в то время как они действительно касаются взаимоотношений человека и животного.
С прагматической точки зрения, если верно, что ментальные качества животных обнаруживаются / создаются в определенной интерактивной обстановке, из этого следует, что любое описание ментальных качеств животного должно сопровождаться описанием его относительного контекста открытия.Это также может относиться к научным исследованиям в сознании животных, поскольку было высказано предположение, что животные по-разному мыслят в зависимости от режима взаимодействия. На самом деле, такой вид рефлексивного мышления обычен в антропологии и, с прагматической точки зрения, может иметь свое обоснование и в когнитивной этологии. Наконец, в документе также предлагается, что неуверенность, воображение и иллюзии могут рассматриваться как важные составляющие взаимоотношений человека и животных. При рассмотрении ситуативного восприятия человеческих и / или психических качеств антропоморфизм выступает как мощная линза, через которую можно изучать отношения между людьми и животными.Отстаиваемая здесь точка зрения также предлагает концептуальные инструменты для углубленных этнографических исследований антропоморфизма как сложного локального явления.
Вклад авторов
Автор подтверждает, что является единственным соавтором этой работы, и одобрил ее для публикации.
Заявление о конфликте интересов
Автор заявляет, что исследование проводилось в отсутствие каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.
Благодарности
Я хочу поблагодарить рецензентов за их очень проницательные комментарии и полезные предложения, которые значительно улучшили рукопись.
Финансирование. Опубликованное исследование было завершено, когда автор работал профессором в Льежском университете.
¹ Свободно переведено автором из Airenti (2012, стр. 49): «Все знакомые не лишены возможности разместить объект в живом состоянии в позе переводчика в диалоге.
² Этот пример не следует воспринимать как утверждение, что наблюдение за животными изнутри отношений приравнивается к галлюцинациям несуществующих движений. Тем не менее, это напоминает нам, что антропоморфизм более или менее связан с аффектом и воображением.
³ Обратите внимание, что Тим Инголд обратился к теории аффорданса, чтобы возразить против традиционной антропологической концепции животных как «культурного конструкта» — очень старой антропологической точки зрения, предполагающей, что все значение находится в голове человека и этой природы , животные, растения и т. д.чистая материальность.
⁴ Мы могли бы расширить пример, который привел Ингольд о камне и восприятии его «бросаемого качества» аффорданса, сказав, что в том виде внимания, которое характерно для отзывчивой взаимосвязи, я даже могу услышать каменное высказывание «возьми меня.»
⁵ Было бы интересно изучить эту конвергенцию более тщательно в рамках дальнейших исследований.
⁶ Это то, что Линч (1988) назвал «биологическим» животным в лаборатории.Он противопоставил его «аналитическому» животному, которое является источником достоверной научной информации. В рамках подхода, основанного на исследованиях науки и технологий, анализ Линча направлен на описание процесса, с помощью которого создается аналитическое животное.
Ссылки
Airenti G. (2012). Aux Origines de L’anthropomorphisme. Доступно по адресу: http://gradhiva.revues.org/2314 10.4000 / gradhiva.2314 [CrossRef] [Google Scholar]
Арлюк А. Б. (1988). Жертвенный символизм в экспериментах на животных: объект или домашнее животное? Anthrozoös 2 98–117.10.2752 / 089279389787058091 [CrossRef] [Google Scholar]
Бейтсон Г. (1963). «Социальный ученый изучает эмоции», в Выражение эмоций в человеке изд. Кнапп П. Х. (Нью-Йорк: издательство международных университетов;) 230–236. [Google Scholar]
Бейтсон Г. (1979). Разум и природа: необходимое единство. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Даттон. [Google Scholar]
Бейтсон Г. (1974–1991). «Существо и его создания», в Священное единство: дальнейшие шаги к экологии разума , ред. Бейтсон Г., Дональдсон Р. Э. (Сан-Франциско, Калифорния: HarperOne;), 265–270 [Google Scholar]
Бэвидж М., Граунд I. (2009). «Нужна ли животным теория разума?» в Против теории разума редакторы Леудар И., Косталл А. (Бейзингсток: Пэлгрейв;) 167–188 10.1057 / 9780230234383_9 [CrossRef] [Google Scholar]
Берд-Дэвид Н. (1999). Возвращение к «анимизму». личность, окружающая среда и эпистемология отношений. Curr. Антрополь. 40 S67 – S91. 10.1086 / 200061 [CrossRef] [Google Scholar]
Buytendijk F.Дж. Дж. (1952). Phénoménologie de la Rencontre. Париж: Desclée de Brouwer. [Google Scholar]
Косталл А. (1993). Как каноник Ллойда Моргана дал обратный эффект. J. Hist. Behav. Sci. 29 113–122. 10.1002 / 1520-6696 (199304) 29: 2 <113 :: AID-JHBS23002> 3.0.CO; 2-G [CrossRef] [Google Scholar]
Costall A. (2007). «Обзор книги« Мышление с животными: новые взгляды на антропоморфизм »в Anthrozoös редакторы Дастон Л., Минтон Г. (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета;) 85–87 [Google Scholar]
Dewey J.(1896 г.). Понятие рефлекторной дуги в психологии. Psychol. Сборка 3 357–370. 10.1037 / h0070405 [CrossRef] [Google Scholar]
Эдди Т. Дж., Гэллап Г. Дж. Дж., Повинелли Д. (1993). Приписывание когнитивных состояний животным: антропоморфизм в сравнительной перспективе. J. Soc. Проблемы 49 87–101. 10.1111 / j.1540-4560.1993.tb00910.x [CrossRef] [Google Scholar]
Эпли Н., Уэйц А., Акалис С., Качиоппо Дж. Т. (2008). Когда нам нужен человек: мотивационные детерминанты антропоморфизма. Soc. Cogn. 26 год 143–155. 10.1521 / soco.2008.26.2.143 [CrossRef] [Google Scholar]
Фишер Дж. (1991). «Устранение неоднозначности антропоморфизма: междисциплинарное исследование», в Перспективы этологии Vol. 9 редакторы Бейтсон П. П., Клопфер П. Х. (Нью-Йорк: сотрудничество с издательством Plenum Publishing;) 49–85 [Google Scholar]
Fluvian J. (2010). L’Animal et Son Statut. Approche Anthropologique de L’animal de Laboratoire. Mémoire de Fin D’études en Anthropologie non Publié. Льеж: Университет Льежа. [Google Scholar]
Галлахер С. (2008). Прямое восприятие в интерсубъективном контексте. Сознательное. Cogn. 17 535–543 10.1016 / j.concog.2008.03.003 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
Gallup G., Jr., Marino L., Eddy T. J. (1997). «Антропоморфизм и эволюция социального интеллекта: сравнительный подход», в Антропоморфизм, анекдоты и животные , ред. Митчелл Р. В., Томпсон Н. С., Майлз Х. Л. (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка;) 77–91.[Google Scholar]
Гибсон Дж. Дж. (1979). Экологический подход к визуальному восприятию. Бостон, Массачусетс: Хоутон Миффлин; 127–143. [Google Scholar]
Гоффман Э. (1974). Анализ фреймов: эссе об организации опыта. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. [Google Scholar]
Гатри С. Э. (1997). «Антропоморфизм: определение и теория», в Антропоморфизм, анекдоты и животные , ред. Митчелл Р. В., Томпсон Н.С., Майлз Х. Л. (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка;) 50–58 [Google Scholar]
Херцог Х. А. младший (1988). Моральный статус мышей. Am. Psychol. 43 год 473–474. 10.1037 / 0003-066X.43.6.473 [CrossRef] [Google Scholar]
Herzog H. A., Jr., Galvin S. (1997). «Здравый смысл и психическая жизнь животных: эмпирический подход», в Антропоморфизм, анекдоты и животные редакторы Митчелл Р. В., Томпсон Н. С., Майлз Х. Л. (Олбани, штат Нью-Йорк: State University of New York Press;) 237–253 [Google Scholar]
Ingold T.(2000). «Культура, природа, окружающая среда: шаги к экологии жизни» в Восприятие окружающей среды. Очерки средств к существованию, жилища и навыков , изд. Ингольд Т. (Лондон, Рутледж;) 13–26. [Google Scholar]
Ingold T. (2001). «От передачи репрезентации к воспитанию внимания» в Спорный разум: эволюционная психология против этнографии , изд. Уайтхаус Х. (Оксфорд: Берг;) 113–153 [Google Scholar]
Ингольд Т. (2002). «Культура и восприятие окружающей среды» в База Буша, Лесная ферма: культура, окружающая среда и развитие , ред. Кролл Э., Паркин Д. (Лондон: Рутледж;), 39–56 [Google Scholar]
Леудар И., Косталл А., Фрэнсис Д. (2004). Теория разума: критическая оценка. Theory Psychol. 14 571–578. 10.1177 / 0959354304046173 [CrossRef] [Google Scholar]
Линч М. Э. (1988). Жертвоприношение и превращение тела животного в научный объект: лабораторная культура и ритуальная практика в неврологии. Soc. Stud. Sci. 18 265–289. 10.1177 / 030631288018002004 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
Mead G.Х. (1959). «Физическая вещь» в Философия настоящего , изд. Мерфи А. Э. (Ла Саль, Иллинойс: издательская компания открытого суда;) 119–139 [Google Scholar]
Мид Г. Х. (1936). Движение мысли в XIX веке изд. Мур М. (Чикаго, Иллинойс: University of Chicago Press;). [Google Scholar]
Милтон К. (2002). Любящая природа. К экологии эмоций. Лондон: Рутледж. [Google Scholar]
Mitchell R. W., Hamm M.(1997). Интерпретация психологии животных: антропоморфизм или поведенческое чтение? Поведение 134 173–204. 10.1163 / 156853997X00449 [CrossRef] [Google Scholar]
Моррис П. (2017). Прямое восприятие животного разума. Чувствительность животных 2: 5. [Google Scholar]
Моррис П., Фидлер М., Косталл А. (2000). Помимо анекдотов: эмпирическое исследование «антропоморфизма». Soc. Животные 8 151–165. 10.1163 / 156853000X00101 [CrossRef] [Google Scholar]
Noble W.Г. (1981). Гибсоновская теория и прагматическая точка зрения. J. Theory Soc. Behav. 11 65–85. 10.1111 / j.1468-5914.1981.tb00023.x [CrossRef] [Google Scholar]
Ремме Дж. Х. З. (2016). «Хронически нестабильная онтология: онтологическая динамика, радикальное отличие и« Иначе внутри »в Критическое антропологическое вмешательство в человеческие различия и различия , ред. Бертельсен Б. Э., Бендиксен С. (Бейзингсток: Пэлгрейв Макмиллан;), 113–133 10.1007 / 978-3-319-40475-2_5 [CrossRef] [Google Scholar]
Роллин Б.Э. (1990). «Как животные потеряли рассудок: мышление животных и научная идеология», в Интерпретация и объяснение в исследовании поведения животных: интерпретация, намерение и общение Vol. 1 редакторы Бекофф М., Джеймисон Д. (Боулдер, Колорадо: Westview Press;) 375–393. [Google Scholar]
Серве В. (2012). La visite au zoo et l’apprentissage de lanormal humane. Revue d’anthropologie des connaissances 6 625–652. 10.3917 / rac.017.0157 [CrossRef] [Google Scholar]
Сильверман П.С. (1997). «Прагматический подход к выводам о животном разуме», в Антропоморфизм, анекдоты и животные редакторы Митчелл Р. В., Томпсон Н. С., Майлз Х. Л. (Олбани, штат Нью-Йорк: Государственный университет Нью-Йорка;) 170–185. [Google Scholar]
Видер Д. Л. (1980). Поведенческий операционализм и жизненный мир: шимпанзе и исследователи шимпанзе лицом к лицу. Sociol. Inq. 50 75–103. 10.1111 / j.1475-682X.1980.tb00017.x [CrossRef] [Google Scholar]
Винникотт Д.W. (1971/2005). Игра и реальность. Миддлсекс: Пингвин. [Google Scholar]
Правовой статус животных — Фонд правовой защиты животных
Иногда больше, чем собственность: различия и эволюция в законе
Хотя это и классифицируется как собственность, в некоторых случаях правовая система трактует животных отдельно. Например, в отличие от всех других форм собственности, животные защищены законами об уголовной ответственности. По состоянию на 2017 год животные могут быть бенефициарами охраняемых законом трастов во всех 50 штатах, и в большинстве штатов их разрешают включать в судебные приказы о защите от домашнего насилия.
Аналогичным образом, некоторые суды постановили, что неэкономическая компенсация возможна, когда людям причинен эмоциональный вред в результате злонамеренного проступка, направленного против их животного-компаньона. За последнее десятилетие федеральные законы и законы штатов изменились, чтобы удовлетворить потребности людей, живущих с домашними животными, во время стихийных бедствий и экстренной эвакуации.
Недавно в некоторых штатах был принят закон, обязывающий суды учитывать интересы домашних животных при разводе и расторжении брака, в отличие от строгого анализа собственности, который долгое время был стандартом при определении права собственности (или опеки) над животным.Традиционный анализ собственности рассматривает животных-компаньонов, как мебель или другие материальные активы, которые должны быть разделены на справедливой основе, но в этих новых законах упоминается «благополучие» или «забота» о животном, тем самым признавая, что животные имеют свои собственные интересы, которые следует учитывать. .
Кроме того, законодательные органы некоторых штатов рассмотрели вопрос о чувствительности животных. Например, в результате принятия закона, который Фонд правовой защиты животных помог разработать и принять в 2013 году, закон штата Орегон признает, что «животные — это разумные существа, способные испытывать боль, стресс и страх.Важно отметить, что в нем также говорится, что «о животных следует заботиться таким образом, чтобы свести к минимуму боль, стресс, страх и страдания».
Еще одним многообещающим событием является то, что животные все чаще получают статус жертв преступлений, особенно в том, что касается того, какие жертвы «учитываются» при вынесении приговора. И федеральный суд, и суд штата признали, что каждое отдельное животное, пострадавшее в результате преступления, является жертвой преступления для целей вынесения приговора. В одном штате, Коннектикут, специальные защитники могут напрямую выступать от имени жертв животных на протяжении всего уголовного дела о жестоком обращении с животными, и многие штаты в настоящее время рассматривают возможность введения в действие этой модели Программы защиты прав животных в зале суда.
Однако большинство животных еще не пользуются этой дополнительной защитой, которая пока в основном предназначена для тех животных, которых мы определяем как компаньонов, то есть «домашних животных».
Глава 6: Человеческий организм
H UMAN I DENTITY
H UMAN D РАЗВИТИЕ
B ASIC F ФУНКЦИИ
L ЗАРАБОТКА
P HYSICAL H EALTH
M ENTAL H EALTH
Глава 6: ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ОРГАНИЗМ
Насколько мы, люди, во многом похожи на другие виды, мы уникальна среди земных форм жизни в нашей способности использовать язык и подумал.Обладая большим и сложным мозгом, наш вид обладает способностью думать, воображать, творить и учиться на собственном опыте это намного превосходит любой другой вид. Мы использовали эту способность создавать технологии и литературные и художественные произведения в широком масштабе, и развивать научное понимание самих себя и мира.
Мы также уникальны в своем глубоком интересе к себе: как мы вместе физически? Как мы образовались? Как мы относимся биологически другим формам жизни и нашим предкам? Как мы как люди похожи или непохожи на других людей? Как мы можем оставаться здоровыми? Большая часть научных исследований сосредоточена на таких вопросах.
В этой главе представлены рекомендации относительно того, что с научной точки зрения грамотные люди должны знать о себе как о биологическом виде. Такие знания обеспечивает основу для повышения осведомленности как о себе, так и о обществе. В этой главе рассматриваются шесть основных аспектов человеческого организма: личность, развитие человека, основные функции тела, обучение, физическое здоровье и психическое здоровье.Рекомендации по физическому и психическое здоровье включены, потому что они помогают связать научные понимание человеческого организма к основной проблемной области — личной благополучие — общее для всех людей.
H
UMAN I DENTITY
Во многих биологических отношениях люди похожи на другие живые организмы.Например, они состоят из клеток, подобных клеткам других животных, имеют примерно одинаковый химический состав, системы органов и физические характеристики, как и многие другие, воспроизводятся аналогичным образом, несут такая же генетическая информационная система, и они являются частью продуктов питания Интернет.
Ископаемые и молекулярные свидетельства подтверждают веру в то, что человеческий виды, как и другие, произошли от других организмов.Свидетельство продолжает накапливаться, и ученые продолжают спорить о датах и происхождение, но общие очертания истории общеприняты. Приматы — классификация подобных организмов, включающая люди, обезьяны и обезьяны, а также некоторые другие виды млекопитающих — начали произошел от других млекопитающих менее 100 миллионов лет назад. Несколько человекоподобных видов приматов начали появляться и ветвиться около 5 миллионов лет назад, но все, кроме одного, вымерли.Линия, которая выжила привело к современному человеческому виду.
Как и другие сложные организмы, люди различаются по размеру и форме, коже цвет, пропорции тела, волосы на теле, черты лица, сила мышц, руки и так далее. Но эти отличия незначительны по сравнению с внутреннее сходство всех людей, о чем свидетельствует факт что люди из любой точки мира могут физически смешивать на основе репродукции, переливания крови и трансплантации органов.Люди действительно представляют собой единый вид. Кроме того, столь же велики, как и культурные различия между группами людей, их сложные языки, технологии, и искусство отличает их от любых других видов.
Некоторые другие виды организуются в социальном плане — в основном, принимая на различные специализированные функции, такие как защита, сбор еды, или воспроизводство — но они следуют относительно фиксированным образцам, которые ограничены их генетической наследственностью.У людей гораздо больше диапазон социального поведения — от карточных игр до хорового пения музыка, от владения несколькими языками до формулирования законов.
Одно из важнейших событий в истории человечества. Приблизительно 10 000 лет назад наступил поворот от охоты и собирательства к земледелию, что сделало возможным быстрый рост населения. Во время того раннего период роста, социальная изобретательность человеческого вида началась для создания деревень, а затем и городов, новых экономических и политических систем, ведение записей — и организованная война.В последнее время большая эффективность сельского хозяйства и борьбы с инфекционными заболеваниями еще более ускорились рост численности населения, которое сейчас составляет более пяти миллиардов.
Так же, как наш вид является биологическим, социальным и культурным, так и он. технологический. По сравнению с другими видами в нас нет ничего особенного когда дело доходит до скорости, ловкости, силы, выносливости, зрения, слуха, или способность противостоять экстремальным условиям окружающей среды.Однако различные технологии улучшают нашу способность взаимодействовать. с физическим миром. В каком-то смысле наши изобретения помогли нам восполнить наши биологические недостатки. Письменные записи позволяют нам делиться и собирать большие объемы информации. Транспортные средства позволяют нам двигаться быстрее, чем другие животные, путешествовать во многих средствах массовой информации (даже в космосе) и добраться до отдаленных и негостеприимных мест.Инструменты предоставить нам очень тонкий контроль и огромную силу и скорость. Телескопы, камеры, инфракрасные датчики, микрофоны и другие инструменты расширяют наши зрительные, слуховые и тактильные ощущения, и повысить их чувствительность. Протезы и химические и хирургическое вмешательство позволяет людям с ограниченными физическими возможностями эффективно функционируют в своей среде.
H
UMAN D РАЗВИТИЕ
Человек развивается из единственной клетки, образованной в результате слияния яйца. клетка и сперматозоид; каждый вносит половину генетического Информация.Яичники у самок производят созревшие яйцеклетки, обычно один за менструальный цикл; семенники у мужчин производят сперматозоиды в большом количестве числа. Обычно происходит оплодотворение яйцеклетки спермой. после того, как сперматозоиды откладываются рядом с яйцеклеткой. Но оплодотворение не всегда получается, потому что депонирование спермы может происходить в время менструального цикла женщины, когда яйцеклетка отсутствует, или одна партнеров могут быть неспособны производить жизнеспособные половые клетки.Также противозачаточные могут быть использованы меры, чтобы вывести из строя сперматозоиды, заблокировать их путь к яйцо, предотвратить выход яиц или предотвратить оплодотворение яйцеклетки. имплантация успешно. Использование искусственных средств для предотвращения или облегчения беременность поднимает вопросы социальных норм, этики, религиозных убеждений, и даже политика.
В течение нескольких часов после зачатия оплодотворенная яйцеклетка делится на две одинаковые клетки, каждая из которых вскоре снова делится и так далее, пока их не будет достаточно, чтобы сформировать небольшую сферу.В течение нескольких дней, эта сфера встраивается в стенку матки, где плацента питает эмбрион, позволяя переносить вещества между кровь матери и развивающегося ребенка. В течение первые три месяца беременности последующие поколения клеток организуют в органы; в течение вторых трех месяцев все органы и особенности тела развивать; и в течение последних трех месяцев дальнейшее развитие и рост происходит.Эти модели человеческого развития аналогичны тем, которые других животных с позвоночником, хотя временная шкала может быть очень другой.
Развивающийся эмбрион может подвергаться риску из-за собственного генетические дефекты, слабое здоровье матери или неправильное питание во время беременность или употребление ею алкоголя, табака и других наркотиков. Если к моменту рождения ребенка развитие ребенка не завершено по одной из следующих причин: преждевременные роды или плохой уход за здоровьем, младенец может не выжить.После рождения, младенцы могут подвергаться риску из-за травм во время родов или инфекция во время или вскоре после события. Смертность младенцев, поэтому сильно варьируется от места к месту, в зависимости от качества санитарии, гигиены, дородового питания и медицинского обслуживания. Даже для выживших младенцев плохие условия до или после рождения могут приводят к снижению физических и умственных способностей.
У нормальных детей психическое развитие характеризуется регулярным появление набора способностей на последовательных этапах. Это включает улучшение памяти к концу первого месяца, речи звучит к первому дню рождения, связная речь ко второму дню рождения, умение связывать понятия и категории к шестому дню рождения, и способность обнаруживать последовательность или непоследовательность в аргументах к подростковому возрасту.Развитие этих все более сложных уровень интеллектуальной компетентности является функцией как увеличения зрелость мозга и обучающий опыт. Если соответствующие виды стимуляция недоступна, когда ребенок находится в особо чувствительной стадии развития, некоторые виды дальнейших биологических и психологических развитие может быть затруднено или даже не произойти.
Этот чрезвычайно долгий период человеческого развития — по сравнению с с другими видами — связано с выдающейся ролью мозг в эволюции человека.Большинство видов очень ограничены в своем репертуар поведения и зависит выживание от предсказуемых реакций определяется в основном генетическим программированием; млекопитающие, и особенно люди гораздо больше зависят от наученного поведения. Длительное детство дает время и возможности для развития мозга в эффективную инструмент для разумной жизни. Это приходит не только через игру и взаимодействие с детьми старшего возраста и взрослыми, но также через воздействие к словам и искусству людей из других частей мира и другие времена в истории.Способность учиться сохраняется на протяжении всей жизни и в некотором смысле может улучшиться по мере того, как люди создают базу идей и приходят чтобы понять, как они учатся лучше всего.
Стадии развития происходят с несколько разным временем для разных индивидуумов, как функция обоих различных физиологических факторов и разный опыт. Переход от одного этапа к другому может доставлять хлопоты, особенно при значительных биологических изменениях или когда они не идут в ногу с социальными способностями или ожиданиями других.В разных обществах разное значение и значение придают этапы и переходы от одного к другому. Например, детство определяется юридически, социально, а также биологически, и его продолжительность и значение различаются в разных культурах и исторических периодах. В Соединенные Штаты, начало полового созревания — созревание тело в процессе подготовки к размножению — происходит за несколько лет до возраст, который обычно считается физически и психологически приемлемым для отцовства и других функций взрослых.
Станут ли взрослые родителями и (если они сделают) сколько потомков у них есть, определяется широким разнообразием культурных и личных факторов, а также по биологии. Технологии значительно увеличили варианты, доступные людям для контроля их воспроизводства. Химическая и существуют механические средства для предотвращения, обнаружения или прекращения беременность. За счет таких мер, как гормональная терапия и искусственное оплодотворение, также можно добиться желаемой беременности иначе не могло быть.Использование этих технологий для Однако предотвращение или облегчение беременности является спорным вопросом и вызывает вопросы общественных нравов, этики, религиозных убеждений и даже политики.
Старение — это нормальный, но все еще плохо изученный процесс в все люди. Его эффекты сильно различаются у разных людей. В основном, мышцы и суставы становятся менее гибкими, кости и мышцы потерять некоторую массу, уровни энергии уменьшатся, и чувства станут меньше острый.Для женщин одним из основных событий в процессе старения является менопауза; где-то в возрасте от 45 до 55 лет они претерпевают серьезные изменения в производстве половых гормонов, в результате чего они не у них больше менструального цикла, и яйца больше не выделяются.
Процесс старения человека связан не только с изменением гормональная система, а также болезни и травмы, диета, мутации возникают и накапливаются в клетках, изнашиваются на тканях, например, нагружают суставы, психологические факторы и воздействие вредных веществ.Медленное накопление повреждающих агентов, таких как отложения в артериях, повреждение легких от курения и радиационное поражение кожи, может вызвать заметное заболевание. Иногда заболевания, которые появляются поздно в жизни повлияет на функции мозга, включая память и личность. Кроме того, снижение физических возможностей и потеря привычного социальная роль может привести к тревоге или депрессии.С другой стороны, многие пожилые люди могут довольно хорошо ладить, живя независимо и активный образ жизни без длительных периодов инвалидности.
Кажется, что существует максимальная продолжительность жизни для каждого вида, включая люди. Хотя некоторые люди живут более ста лет, большинство не надо; средняя продолжительность жизни, включая умерших в детстве колеблется от 35 в некоторых популяциях до высоких как 75 в большинстве промышленно развитых стран.Высокие средние значения в основном связаны с к низкому уровню смертности младенцев и детей, а также к улучшению санитарии, диета и гигиена для большинства людей, а также улучшение медицинского обслуживания Старый. Ожидаемая продолжительность жизни также варьируется в зависимости от социально-экономического положения. по группам и по полу. Наиболее частые причины смерти различаются. возрастные, этнические и экономические группы. В США, например, ДТП со смертельным исходом чаще всего встречаются среди молодых мужчин, болезни сердца вызывает больше смертей среди мужчин, чем женщин, а также от инфекционных заболеваний и убийства вызывают больше смертей среди бедных, чем среди богатых.
B
ASIC F ФУНКЦИИ
Организм человека представляет собой сложную систему клеток, большинство из которых сгруппированы в системы органов, которые имеют специализированные функции. Эти системы лучше всего можно понять с точки зрения основных функций, которые они выполняют: получение энергии из пищи, защита от травм, внутренняя координация, и размножение.
Постоянная потребность в энергии задействует чувства и скелетные мышцы. при добыче пищи пищеварительная система расщепляет пищу на пригодных к употреблению соединений и при утилизации непереваренных пищевых продуктов, легкие в обеспечении кислородом для сжигания пищи и разряда производится углекислый газ, мочевыводящая система для удаления других растворенные продукты жизнедеятельности клеток, кожа и легкие для избавление от лишнего тепла (в котором большая часть энергии содержится в пище). в конечном итоге деградирует), и кровеносная система для перемещения всех этих вещества в клетки или из них, где они необходимы или производятся.
Как и все организмы, у людей есть средства защиты. Самозащита включает в себя использование органов чувств для обнаружения опасности. гормональная система для стимуляции сердца и получения доступа к неотложной помощи запасы энергии и мускулы в бегстве или защите. Кожа обеспечивает щит от вредных веществ и организмов, таких как бактерии и паразиты. Иммунная система обеспечивает защиту от веществ которые проникают в организм и против раковых клеток, которые спонтанно развиваются в организме.Нервная система играет особенно важную роль. важная роль в выживании; это делает возможным вид обучения людям нужно справляться с изменениями в окружающей их среде.
Внутренний контроль, необходимый для управления и координации этих сложные системы осуществляется мозгом и нервной системой в соединение с железами, выделяющими гормоны. Электрические и химические сигналы, передаваемые по нервам и гормонам, интегрируют тело в целом.Множество перекрестных влияний между гормонами и нервами дают начало системе скоординированных циклов почти всех функций организма. Нервы могут возбуждать некоторые железы для выделения гормонов, некоторые гормоны влияют на клетки головного мозга, сам мозг вырабатывает гормоны, которые влияют на человека поведения, а гормоны участвуют в передаче сигналов между нервные клетки. Некоторые наркотики — легальные и нелегальные — могут повлиять на человеческое тело и мозг, имитируя или блокируя гормоны и нейротрансмиттеры, вырабатываемые гормональной и нервной системами.
Размножение обеспечивает продолжение вида. Сексуальное влечение биологически обусловлено, но как это стремление проявляется у людей определяется психологическими и культурными факторами. Органы чувств и гормоны задействованы, а также внутренний и внешний пол сами органы. Тот факт, что половое размножение дает больше генетическая изменчивость за счет смешения генов родителей играет ключевую роль в эволюции.
L
ЗАРАБОТКА
Среди живых организмов поведение в значительной степени является врожденным в том смысле, что любой представитель вида будет предсказуемо демонстрировать определенное поведение без имели какой-либо конкретный опыт, который привел к этому (например, жаба, ловящая муху, которая попадает в ее поле зрения). Некоторые из этого врожденный потенциал поведения, однако, требует, чтобы человек развиваться в достаточно нормальной среде стимулов и опыта.У людей, например, речь будет развиваться у младенца без каких-либо специальная подготовка, если ребенок может слышать и имитировать речь в ее среда.
Чем сложнее мозг вида, тем гибче его поведенческие репертуар есть. Различия в поведении индивидов частично возникают от наследственных предрасположенностей и частично от различий в их опыты.Продолжаются научные исследования относительного роли наследования и обучения, но уже ясно, что поведение результат взаимодействия этих ролей, а не просто сумма из двух. Совершенно уникальная человеческая способность передавать идеи и практики из поколения в поколение, и изобретать новые, привело к практически неограниченным вариациям в идеях и поведении которые связаны с разными культурами.
Обучение мышечным навыкам происходит в основном на практике. Если человек снова и снова задействует одни и те же мышцы почти одинаково (метание мяч), модель движения может стать автоматической и больше не требуют какого-либо сознательного внимания. Уровень мастерства в конечном итоге достигнут зависит от врожденных способностей человека, от количества практики, и об обратной связи с информацией и вознаграждением.При достаточной практике длинные последовательности поведения могут стать практически автоматическими (вождение автомобиль по знакомому маршруту, например). В этом случае человек не нужно концентрироваться на деталях согласования взгляда и движения мышц, а также может участвовать, скажем, в разговоре в в то же время. В экстренной ситуации можно быстро сосредоточить все внимание вернуться к необычным требованиям задачи.
Обучение обычно начинается с сенсорных систем, с помощью которых люди получать информацию о своем теле, физическом и социальном мир вокруг них. То, как каждый человек воспринимает или переживает это информация зависит не только от самого стимула, но и от физический контекст, в котором возникает раздражитель, и многочисленные физические, психологические и социальные факторы смотрящего.Чувства не дать людям зеркальное отражение мира, но выборочно реагировать на определенный набор раздражителей. (Глаз, например, чувствителен к только небольшая часть электромагнитного спектра.) Кроме того, органы чувств выборочно фильтруют и кодируют информацию, давая некоторые стимулы большее значение, например, когда спящий родитель слышит плач ребенка, и другие менее важны, например, когда человек приспосабливается и больше не замечает неприятный запах.Опыт, ожидания, мотивации и эмоциональные все уровни могут влиять на восприятие.
Большая часть обучения, по-видимому, происходит по ассоциации: если поступают два ввода в мозгу примерно в то же время они, вероятно, станут связаны в памяти, и одно восприятие приведет к ожиданию другой. Действия, а также восприятие могут быть связаны. На простейший возможный уровень, поведение, которое сопровождается или соблюдается приятными ощущениями может произойти снова, тогда как поведение сопровождаемые неприятными ощущениями, реже повторятся.Поведение имеющий приятные или неприятные последствия только при особых условиях станет более или менее вероятным, когда возникнут эти особые условия. Сила обучения обычно зависит от того, насколько близки входные данные. совпадают по времени и по тому, как часто они встречаются вместе. Однако там могут быть какие-то тонкие эффекты. Например, один очень неприятный событие, следующее за определенным поведением, может привести к избегали с тех пор.С другой стороны, поощрение определенного поведения даже только время от времени может привести к очень настойчивому поведению.
Но большая часть обучения не так уж механична. Люди склонны многому учиться от преднамеренного подражания другим. И все обучение — это не просто добавление новая информация или поведение. Ассоциации учатся не только среди восприятий и действий, но также среди абстрактных представлений их в памяти, то есть среди идей.Человеческое мышление включает в себя взаимодействие идей и идей об идеях, и, таким образом, может производить множество ассоциаций внутри без дополнительных сенсорных входов.
Идеи людей могут влиять на обучение, изменяя то, как они интерпретируют новые восприятия и идеи: люди склонны реагировать или искать информация, которая поддерживает идеи, которые у них уже есть, а с другой стороны, чтобы пропустить или проигнорировать информацию, которая несовместима с идеи.Если противоречивая информация не упускается из виду или игнорируется, это может спровоцировать реорганизацию мышления, придающую смысл новая информация, а также вся предыдущая информация. Последовательный реорганизация той или иной части идей людей обычно приводит от столкновения с новой информацией или обстоятельствами. Такая реорганизация имеет важное значение для процесса созревания человека и может продолжаться на протяжении всего жизнь.
P
HYSICAL H EALTH
Чтобы оставаться в хорошем рабочем состоянии, человеческий организм требует разнообразных еды и впечатлений. Количество пищевой энергии (калорий) у человека требует зависит от размера тела, возраста, пола, уровня активности и метаболизма. темп. Помимо энергии, для нормальной работы организма требуются вещества. для добавления или замены материалов, из которых он изготовлен: ненасыщенный жиры, следовые количества десятка элементов, атомы которых играют ключевую роль, и некоторые следы веществ, которые человеческие клетки не могут синтезировать, в том числе некоторые аминокислоты и витамины.Нормальное состояние большинства систем организма требует, чтобы они выполняли свою адаптивную функцию: например, мышцы должно вызывать движение, кости должны нести нагрузки, а сердце должно качать кровь эффективно. Поэтому регулярные упражнения важны для поддержания здоровая система сердца / легких для поддержания мышечного тонуса и для предохранение костей от хрупкости.
Хорошее здоровье также зависит от недопущения чрезмерного воздействия вещества, мешающие работе организма.Главный среди тех что каждый может контролировать, табак (причастен к раку легких, эмфизема и болезни сердца), наркотики, вызывающие привыкание ( дезориентация и расстройства нервной системы), а также чрезмерное количество алкоголя (который отрицательно влияет на печень, мозг и сердце). Кроме того, в окружающей среде могут содержаться опасные уровни веществ. (например, свинец, некоторые пестициды и радиоактивные изотопы), которые могут быть вредными для человека.Таким образом, хорошее здоровье людей также зависит от коллективных усилий людей по контролю за воздухом, почвой и воды и принять меры по их сохранению.
Другие организмы также могут мешать нормальному функционированию человеческого организма. Некоторые виды бактерий или грибков могут инфицировать организм с образованием колоний. в предпочтительных органах или тканях. Вирусы вторгаются в здоровые клетки и вызывают их, чтобы синтезировать больше вирусов, обычно убивая те клетки в процесс.Инфекционное заболевание также может быть вызвано паразитами животных, которые могут поселиться в кишечнике, кровотоке или тканях.
Первой линией защиты организма от инфекционных агентов является чтобы они не попадали в тело или не оседали в нем. Защитные механизмы включают кожу, чтобы заблокировать их, слезы и слюну, чтобы вывести их, и желудочные и вагинальные выделения, чтобы убить их. Связанные средства защиты против инвазивных организмов, включая поддержание чистоты кожи, прием пищи должным образом, избегая зараженных продуктов и жидкостей и, как правило, избегая ненужное воздействие болезни.
Следующая линия защиты организма — иммунная система. Белая кровь клетки действуют как для окружения захватчиков, так и для производства специфических антител которые будут атаковать их (или облегчат атаку других белых клеток). Если человек выживает после вторжения, некоторые из этих антител остаются — вместе с возможностью быстро производить намного больше. Спустя годы или даже всю жизнь иммунная система будет готовы к этому типу организмов и быть в состоянии ограничить или предотвратить болезнь.Человек может много раз «простудиться», потому что Есть много разновидностей микробов, вызывающих похожие симптомы. Аллергический реакции вызваны необычно сильными иммунными ответами на некоторые вещества из окружающей среды, например, содержащиеся в пыльце животных волосы или в определенных продуктах питания. Иногда иммунная система человека может работать неправильно и атакуют даже здоровые клетки. Некоторые вирусные заболевания, например СПИД, разрушить критические клетки иммунной системы, оставив тело беспомощным в борьбе с множественными инфекционными агентами и раковыми клетками.
Однако инфекционные болезни — не единственная угроза здоровью человека. Части тела или системы могут иметь нарушение функции полностью внутренних причины. Известно, что некоторые неправильные действия процессов в организме вызвано девиантными генами. Они могут иметь прямой очевидный эффект, например вызывают легкое кровотечение или могут только увеличить восприимчивость организма к развитию определенных заболеваний, таких как закупорка артерий или психических заболеваний. депрессия.Такие гены могут быть унаследованы или возникать в результате мутации. в одной или нескольких клетках во время собственного развития человека. Потому что одного нормально функционирующего гена из пары может быть достаточно для выполнения функции гена многие генетические заболевания не проявляются если дефектная форма гена не унаследована от обоих родителей (которые, по той же причине, возможно, не было никаких симптомов самого заболевания).
Тот факт, что большинство людей сейчас живут в физических и социальных условиях. которые сильно отличаются от тех, к которым была адаптирована физиология человека давно является фактором, определяющим здоровье населения в Общее.Одна современная «аномалия» в промышленно развитых странах это диета, которая когда-то включала в себя в основном сырье растительного и животного происхождения но теперь включает избыточное количество рафинированного сахара, насыщенных жиров и соль, а также кофеин, алкоголь, никотин и другие наркотики. Недостаток упражнений — это еще одно отличие от гораздо более активного образа жизни предыстории. Есть также загрязнители окружающей среды и психологические стресс от жизни в многолюдной, беспокойной и быстро меняющейся социальной среда.С другой стороны, новые медицинские методы, эффективные системы оказания медицинской помощи, улучшенная санитария и более полная общественная понимание природы болезней дает современным людям лучшее шанс остаться здоровым, чем у их предков.
M
ENTAL H EALTH
Хорошее психическое здоровье предполагает взаимодействие психологических, биологических, физиологические, социальные и культурные системы.Это обычно считается как способность справляться с обычными обстоятельствами, с которыми сталкиваются люди в личной, профессиональной и общественной жизни.
Однако представления о том, что представляет собой хорошее психическое здоровье, варьируются от от одной культуры к другой и от одного периода времени к другому. Поведение что можно рассматривать как полное безумие в одной культуре, можно рассматривать в другом — просто как эксцентричность или даже как божественное вдохновение.В в некоторых культурах люди могут быть классифицированы как психически больные, если они постоянно выражать несогласие с религиозными или политическими властями. Идеи о том, что составляет правильное лечение аномальных психических состояний также различаются. Свидетельства ненормального мышления, которое было бы намеренно наказанные в одной культуре могут рассматриваться в других культурах по социальным участие, изоляция, усиление социальной поддержки, молитвы, с помощью обширных интервью или медицинских процедур.
Люди сильно различаются по своей способности справляться со стрессовыми ситуациями. среды. Стрессы в детстве могут быть особенно тяжелыми чтобы иметь дело, и, поскольку они могут формировать последующий опыт и думая о ребенке, они могут иметь долгосрочное воздействие на психологическое здоровье человека и социальная адаптация. И люди тоже отличаются тем, насколько хорошо они могут справиться с психологическим расстройством, когда такое случается.Часто люди реагируют на психические расстройства, отрицая, что у них есть психологическая проблема. Даже когда люди признают это у них действительно есть такая проблема, у них может не быть денег, времени или социальная поддержка, необходимая для обращения за помощью. Длительное нарушение поведения может вызвать резкую реакцию со стороны семьи, руководителей работы и гражданские власти, которые усиливают стресс для человека.
Диагностика и лечение психических расстройств могут быть особенно сложно, потому что большая часть умственной жизни людей обычно недоступна даже им.Когда мы запоминаем чье-то имя, например, имя просто кажется, что приходит к нам — сознание не знает, что процесс поиска был. Точно так же мы можем испытывать гнев или страх. или депрессия, не зная почему. Согласно некоторым теориям психического беспокойство, такие чувства могут возникнуть в результате исключительно огорчения мысли или воспоминания, которые заблокированы от осознания. В лечение, основанное на таких теориях, подсказки о беспокоящих бессознательных мысли можно искать в снах или оговорках пациента, и пациента поощряют говорить долго и свободно, чтобы получить идеи на открытом воздухе, где с ними можно разобраться.
Некоторые виды серьезных психологических расстройств, которые когда-то считались чисто духовное или ментальное имеет основу в биологической ненормальности. Разрушение ткани мозга опухолями или разорванными кровеносными сосудами может вызывают различные поведенческие симптомы в зависимости от того, в каком месте в головном мозге поражаются. Например, травмы головного мозга могут повлиять на способность доходчиво складывать слова или понимать речь других или может вызвать бессмысленные эмоциональные всплески.Дефицит или избыток некоторых химических веществ, вырабатываемых в головном мозге, может привести к при галлюцинациях и хронической депрессии. Умственное ухудшение то, что иногда происходит у пожилых людей, может быть вызвано настоящим заболеванием мозга. Биологическая аномалия не обязательно приводит к психологический сбой сам по себе, но он может заставить людей исключительно уязвимы для других причин беспокойства.
Напротив, у интенсивных эмоциональных состояний есть определенные биохимические эффекты. Страх и гнев вызывают выброс гормонов в кровоток которые подготавливают тело к действию — борьбе или бегству. Психологические бедствие также может повлиять на уязвимость человека к биологическому болезнь. Есть некоторые свидетельства того, что сильные или хронические эмоциональные состояния могут иногда вызывать изменения в нервной, висцеральной и иммунная система.Например, страх, гнев, депрессия или даже просто разочарование может привести к развитию головных болей, язв и инфекции. Такие эффекты могут сделать человека еще более уязвимым. психологическому стрессу — созданию порочного круга неисправностей. С другой стороны, есть свидетельства того, что социальные контакты и поддержка может улучшить способность человека противостоять определенным заболеваниям или может свести к минимуму их эффекты.
.

Черты сходства и различий человека и животного — урок. Обществознание, 8 класс.

Откуда у животных чувство прекрасного

Половой отбор

Родительский долг

Феномен павлиньего хвоста

Красота людей и обезьян

Манипуляции внешностью

И наконец, о дрозофилах

Отличия человека от животного: интеллектуальные, физиологические, психологические и эмоциональные

Различия мышления людей и животных

Физиологические отличия

Психологические и эмоциональные особенности

Не все нашли? Используйте поиск по сайту ↓

Невидимые связи в природе и факторы, полезные для нас

Разум животных. Есть ли у зверей язык и мышление? | Наука

Коллективный разум

Умный Ганс

Обезьяний Маугли

* * *

Смотрите также

Harvard Business Review Россия

Диоксины и их воздействие на здоровье людей

История вопроса

Источники диоксинового загрязнения

Случаи диоксинового загрязнения

Последствия воздействия диоксинов на здоровье человека

Чувствительные подгруппы

Профилактика и контроль воздействия диоксинов

Что должны делать потребители для снижения риска воздействия?

Что необходимо для выявления и измерения уровня диоксинов в окружающей среде и пищевых продуктах?

Деятельность ВОЗ, связанная с диоксинами

границ | Антропоморфизм во взаимодействиях человека и животных: взгляд прагматика

Введение

Является ли антропоморфизм выводом?

Антропоморфизм и сходство человека и животного

Диалогическая структура антропоморфизма

Возможности и непосредственное восприятие окружающей среды

Как держать свинью в правильном кадре восприятия

Хрупкие рамки восприятия?

Антропоморфизм и воображение

Заключение

Авторские взносы

Финансирование

Заявление о конфликте интересов

Благодарности

Сноски

Список литературы

Топ-10 вещей, которые делают людей особенными

Другой, Странный, Особый

Speech

Вертикальная осанка

Нагота

Одежда

Руки

Огонь

Покраснение

Долгое детство

Жизнь после детей

Черты, которые делают человека уникальным

Люди животные? — BBC Science Focus Magazine

Отличается ли человеческий разум от разума животных?

Антропоморфизм во взаимодействиях человека и животных: взгляд прагматика

Abstract

Введение

Является ли антропоморфизм выводом?

Антропоморфизм и сходство человека и животного

Диалогическая структура антропоморфизма

Возможности и прямое восприятие окружающей среды

Сохранение свиньи в правильной рамке восприятия

Хрупкие рамки восприятия?

Антропоморфизм и воображение

Заключение

Вклад авторов

Заявление о конфликте интересов

Благодарности

Ссылки

Правовой статус животных — Фонд правовой защиты животных

Иногда больше, чем собственность: различия и эволюция в законе

Глава 6: Человеческий организм

H