Вступительный экзамен по философии
Перечень вопросов (скачать)
1. Философия как мировоззрение. Исторические типы мировоззрения.
2. Философия как наука (Научная философия).
3. Предмет философии и его отличие от предмета других наук.
4. Древнегреческая философия (Основные представители. Космоцентризм).
5. Средневековая философия (Основные представители. Теоцентризм).
7. Классическая немецкая философия (Основные представители. Логицизм).
8. Марксистская философия (Возникновение. Основные положения).
9. Русская философия (Основные представители. Космизм).
10. Основные направления современной философии.
0pt;text-align:justify;text-indent:
-18.0pt;mso-list:l0 level1 lfo1;tab-stops:list 18.0pt» st=»»>11. Зарождение философии и его трактовки в истории философии.12. Основной вопрос философии и его две стороны. Разновидности материализма и идеализма.
13. Понятия онтологии, гносеологии, аксиологии, праксиологии.
14. Бытие как философская категория. Интерпретации онтологии.
15. Материя как философская категория и ее трактовки.
16. Понятие картины мира и его методологическое значение.
17. Понятие философского метода. Диалектика как метод познания.
18. Принципы диалектики.
19. Законы диалектики.
20. Категория диалектики.
21. Проблема единства и многообразия мира.
22. Философские проблемы синергетики (Хакен, Стэнгерс, Пригожин, Курдюмов).
23. Материя: философское содержание и атрибуты.
24. Чувственное и рациональное в познании. Критика сенсуализма и рационализма.
25. Учение об истине. Концепции истины.
27. Эмпирическое и теоретическое как уровни научного познания. Формы и методы научного познания.
28. Познание как предмет философского анализа. Субъект и объект познания.
29. Сознание, его происхождение и сущность в свете современной науки.
30. Единство и различие природы и общества.
31. Предмет социальной философии.
0pt;mso-list:l0 level1 lfo1;tab-stops:list 18.0pt» st=»»>32. Современные представления об антропосоциогенезе.33. Культура и ее роль в жизни общества. Культура как основание типологизации истории.
34. Понятие цивилизации. Сущность цивилизационного подхода в понимании истории.
35. Религия и ее место в жизни общества.
37. Проблема закономерности общественного развития. Свобода и необходимость в истории.
38. Личность и общество. Свобода и ответственность.
39. Понятие социальной революции с различных идейных позиций.
40. Понятие социальной справедливости и его трактовки.
41. Восток, Запад, Россия: единство и различие.
0pt» st=»»>42. Наука и ее роль в обществе.43. Понятие духовной жизни общества. Структура общественного сознания.
44. Проблема жизни и смерти в современной науке.
45. Понятие глобализации. Глобальные проблемы современности.
47. Гражданское общество и правовое государство: проблема соотношения
48. Формационный подход в объяснении общественного развития. Учение о формациях.
49. Способ производства: сущность, структура, закономерности.
50. Исторический процесс и его особенности. Проблема интерпретации.
51. Искусство и его роль в жизни общества.52. Перспективы развития человечества.
ЛИТЕРАТУРА
1.
Хрестоматия «Миф философии» 2 части. Под ред. Туревича П.С. М., 1990.2. «Философия» под ред. Кохановского В.И. Ростов-на-Дону, 2005.
3. Алексеев П.В. Панин А.В. «Философия» М., 2004.
5. Радугин А.А. «Философия». М., 2005.
6. «Философия» Учебник для ВУЗов. М., 2002.
7. Канке В.А. Философия. М., 2005.
8. Фролов И.Т. «Введение в философию» М., 1990.
9. «Философия» 2 части. Учебное пособие для юристов. М., 1996.
10. Крапивенский С.Э. «Социальная философия». М., 2002.
11. Барулин В.С. Социальная философия. М., 2003.
12. Современный философский словарь под ред. Кемерова В.Е. М., 2004.
и другие.
ПЕРВОИСТОЧНИКИ
1.
Маркс К. «Тезисы о Фейербахе». т. 3. с. 1-4.2. Энгельс Ф. «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии». Соч. т. 21. С. 273-299.
3. Бердяев Н.А. О смысле и значении философии.
4. Федоров Н.Ф. О смысле жизни и смерти. Соч., М., 1982.
5. К. Маркс об отчуждении в работе «Экономическо-философские рукописи 1844 г.» Соч. т. 42. С. 86-99. 146-151.
6. Фукуяма Ф. Конец истории // Вопросы философии. 1990. № 3.
7. Энгельс Ф. «Анти-Дюринг» (Общие замечания). Соч. т. 20. С.22-27.
8. Ленин В.И. «О государстве». Соч. т.39.
9. Камю А. «Миф о Сизифе» (понятие абсурда).
10. Учении Конфуция о человеке и воспитании.
11. Соловьев В.С. О философии и философских методах. Соч. т.2.
12. Учение Платона об идеальном государстве («Республика»).
13. Фромм Э. «Иметь или быть» (учение о двух способах жизни). Мир философии (хрестоматия). т.2
14. Чернышевский Н.Г. «Антропологический принцип в философии». Соч. 1991. т.3.
15. Плеханов Г.В. «К вопросу о развитии» монистического взгляда на историю». Соч. т.1. 1956. С.509-602.
16. Ортега-и-Гассет Х. «Что такое философия». М., 1991.
17. Бэкон Ф. «Об идолах познания».
18. Ясперс К. «Смысл и назначение истории». М., 1994. С. 240-269.
19. Юнг К. Об архетипах. М., 1991.
20. Кант И. О познавательной деятельности. Соч. М., 1964. т.3
СОЗНАНИЕ — Страница 2 из 6
Загрузка…Функции сознания человека
Исходя из структуры сознания, изображенной на рис. 18.1, мы можем вывести основные его функции (рис. 18.5).
Рис. 18.5. Основные функции сознания человека
Кратко характеристика основных функций сознания человека:
- Отражательная. Сознание организует познавательные процессы (восприятие, представление, мышление), а также организует память.
- Оценочная. Сознание принимает участие в формировании части эмоций и большинства чувств.
Человек на уровне сознания оценивает большинство событий и самого себя. - Креативная. Творчество невозможно без сознания. Многие произвольные виды воображения организуются на сознательном уровне: изобретательство, художественное творчество.
- Рефлексивная. Разновидностью сознания является самосознание — процесс, при помощи которого человек анализирует свои мысли и поступки, наблюдает за собой, оценивает себя и т. д. Одно из значений слова «рефлексия» — это способность сознания человека сосредоточиться на самом себе. Кроме того, данным термином еще обозначается механизм взаимопонимания, то есть осмысления человеком того, как мыслят и чувствуют другие люди, с которыми он взаимодействует.
- Преобразующая. Человек сознательно определяет большинство своих целей и намечает путь к их достижению. При этом он часто не ограничивается совершением мысленных операций с предметами и явлениями, а выполняет и реальные действия с ними, преобразуя окружающий мир в соответствии со своими потребностями.
- Времяобразующая. Сознание отвечает за формирование целостной временной картины мира, в которой есть память о прошлом, осознание настоящего и представление о будущем. Этим сознание человека отличается от психики животных.
Человек на уровне сознания оценивает большинство событий и самого себя.Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Страницы статьи: 1 2 3 4 5 6 Общая психология← МОТИВАЦИОННАЯ СФЕРА ЧЕЛОВЕКА Бессознательные механизмы психики →
Наш мозг способен на невероятные вещи, но ему мешает сознание
- Крис Баранюк
- BBC Future
Автор фото, Alamy
Обозреватель BBC Future пришел к неожиданному выводу, что сознательное мышление занимает самое незначительное место в деятельности нашего мозга. Так ли это? Судите сами.
Никогда не думали, что процесс скоростного составления пирамид из пластиковых стаканчиков может вас ошеломить? Тогда посмотрите этот видеосюжет.
В нем нейробиолог Дэвид Иглман представляет публике 10-летнего Остина Набера, мирового рекордсмена по капстекингу (что, собственно, и означает то самое строительство пирамид из стаканчиков – Ред.).
Набер управляется со стаканчиками с невероятной скоростью, а когда Иглман делает попытку за ним угнаться, преимущество ребенка в ловкости и скорости становится особенно очевидным.
«Он меня сделал, — признается Иглман. — Но гораздо важнее то, что для меня это был первый опыт капстекинга в жизни. Все операции я производил сознательно и, в попытке понять, как именно нужно ставить стаканчики, чтобы всё не развалилось, расходовал очень много умственной энергии».
В ходе эксперимента мозговая деятельность Иглмана и Набера регистрировалась при помощи электроэнцефалографа. Разница оказалась поразительной.
Мозг Иглмана работал на полную мощность, в то время как мозг Набера едва показывал признаки активности — несмотря на скорость, с которой ребенок расставлял стаканчики.
«Мозг мальчика оставался гораздо более спокойным, чем мой, поскольку производимые им действия были отточены до автоматизма», — объясняет Иглман.
Ежедневные многочасовые тренировки помогли Наберу интериоризировать процесс расставления стаканчиков, так что теперь ему не нужно задумываться над производимыми операциями.
Этим вопросом Иглман задается в телесериале, недавно показанном на британском канале BBC4. По его словам, подсознание играет гораздо более важную роль в наших повседневных решениях и межличностных отношениях, чем можно было бы предположить.
Подпись к фото,Остин Набер составляет стаканчики в пирамиды автоматически, не задумываясь о производимых им действиях
Начнем с того, что мы не контролируем осознанно наше дыхание и функции внутренних органов. Но есть и множество других примеров.
Взять, к примеру, удар по мячу бейсбольной битой. Мячу, пущенному со скоростью примерно в 160 км/ч, требуется лишь несколько сотен миллисекунд, чтобы достичь отбивающего.
Он летит настолько быстро, что сознательно оценить его траекторию и вовремя ударить битой просто невозможно. Только после удара отбивающий осознает, что же произошло.
«Причина, по которой постоянные тренировки так важны в любом виде спорта, заключается в том, что спортсмену необходимо отточить свои действия до автоматизма, — говорит Иглман. — Если каждый раз задумываться о том, что ты делаешь и как, скорость неизбежно будет низкой».
Автор фото, Thinkstock
Подпись к фото,У профессионального бейсболиста есть лишь несколько миллисекунд на то, чтобы решить, как отбить летящий мяч — этого времени слишком мало для сознательного принятия решения
Подсознание работает и в более сложных ситуациях — при оценке сексуальной привлекательности представителей противоположного пола, решении несложных математических задач и формировании политических взглядов, например.
Имеются также довольно необычные случаи, когда люди, считающиеся слепыми, могут «видеть» благодаря подсознанию — это явление известно как слепозрение.
«В научной среде даже идет спор относительно того, эффективно ли вообще человеческое сознание, — говорит Иглман. — Наше сознание регистрирует события с такой большой задержкой, что его мнение по поводу происходящего на самом деле не имеет никакого значения».
Дизайнеры и рекламщики столетиями используют это для того, чтобы управлять нашими решениями.
Автор фото, Getty
Подпись к фото,Дэвид Иглман убежден, что сознательное мышление занимает самое незначительное место в мозговой деятельности
Но теперь, когда изучением подсознания всерьез занялись нейробиологи, растет вероятность того, что они смогут предложить методы улучшения качества жизни населения.
Одна из тем, которыми занимается Иглман, имеет отношение к влиянию подсознания на формирование пристрастия человека к наркотическим веществам, включая кокаин.
Пока данное исследование находится на раннем этапе, но ученый надеется, что достижение большей осознанности относительно пагубной привычки позволит наркозависимым обрести больший контроль над ней.
Чем больше мы изучаем, как работает мозг, тем больше понимаем, что сознание — всего лишь краткое изложение процессов, протекающих у нас в голове без нашего осознанного участия.
По словам Иглмана, «сознание — то, что включается, когда мы просыпаемся по утрам, — представляет собой самую малую толику того, что происходит у нас в голове. Оно подобно тесной кладовке в обширном поместье мозга».
О двух разновидностях неосознаваемого психического: под- и сверхсознании
Говорить о неосознаваемом психическом бессмысленно и непродуктивно без более или менее четкого определения того, что понимается под термином «сознание». Из всех существующих определений наиболее строгим и непротиворечивым в контексте обсуждаемой проблемы нам представляется мысль о сознании как знании, которое может быть передано, может стать достоянием других членов сообщества. Co-знание — это знание вместе с кем-то (ср. с сочувствием, сопереживанием, сотрудничеством и т. п.). Осознать — значит приобрести потенциальную возможность научить, передать свои знания другому. Согласно современным данным, для осознания внешнего стимула необходима связь гностических зон новой коры большого мозга с моторной речевой областью в левом (у правшей) полушарии. Классические труды А. Р. Лурия, открытие Г. В. Гершуни класса неосознаваемых условных реакций, исследования пациентов с расщепленным мозгом, справедливо увенчанные Нобелевской премией Р. Сиерри, и последовавшие затем серии работ, в том числе Э. А. Костандова, В. Л. Деглина, Н. Б. Брагиной, Т. А. Доброхотовой и других, ознаменовали поистине революционный скачок в изучении нейрофизиологических основ сознания человека.
Сформулированная выше дефиниция позволяет однозначно провести грань между осознаваемым и неосознаваемым в деятельности мозга.
Если человек перечисляет детали предъявленной ему сюжетной картинки, а спустя определенное время называет фрагменты, отсутствовавшие в нервом отчете, мы имеем все основания говорить о наличии неосознаваемою восприятия и непроизвольной памяти, то есть о следах, лишь позднее проникших в сферу сознания. Если тысячелетний опыт человечества побуждает отличать военную науку от военного искусства, то мы понимаем, что в поенном деле существует нечто, чему можно научить, ч го можно сформулировать в виде правил, наряду с тем, чему научить в принципе невозможно. Разумеется, военное искусство, как всякое иное искусство, располагает своей технологией, зависит от ранее накопленного опыта и навыков, позволяющих использовать этот опыт наиболее эффективным образом. Вместе с тем в искусстве полководца присутствует тот элемент интуиции, который невозможно формализовать и передать другому в виде рационально обоснованного решения. Иными словами: можно научить правилам игры. Научить выигрывать нельзя.
В обширной сфере неосознаваемого психического необходимо различать минимум две группы явлений. К первой принадлежит все то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях. К этой группе прежде всего относятся хорошо автоматизированные и потому переставшие осознаваться навыки и вытесненные из сферы сознания мотивационные конфликты, суть которых становится ясна только благодаря специальным усилиям врача-психотерапевта. За этим классом явлений целесообразно сохранить традиционный термин «подсознание».
В сферу подсознания входят и глубоко усвоенные субъектом социальные нормы, регулирующая функция которых переживается как «голос совести», «зов сердца», «веление долга». Важно подчеркнуть, что интериоризация внешних по своему происхождению социальных норм придает этим нормам ту чрезвычайную императивность, которой они не обладали до момента интериоризации. «Суд людей презирать нетрудно, — писал А. С. Пушкин, — суд собственный презирать невозможно».
«Когда никто не увидит и никто не узнает, а я все-таки не сделаю — вот что такое совесть» (В. Г. Короленко). «Совесть — есть память общества, усвоенная отдельным лицом» (Л. Н. Толстой). Межличностное происхождение совести закреплено в самом названии феномена: совесть, то есть весть, в которой незримо присутствует некто иной или иные, помимо меня, посвященные в содержание данной «вести». Нетрудно видеть, что «сверх-Я» Зигмунда Фрейда, безусловно, отличное от биологических влечений, целиком принадлежит сфере подсознания и не может рассматриваться как аналог сверхсознания, о котором подробнее речь пойдет ниже.
К подсознанию мы относим и тс проявления интуиции, которые не связаны с порождением новой информации, но предполагают лишь использование ранее накопленного опыта. Когда знаменитый клиницист, мельком взглянув на больного, ставит правильный диагноз, он нередко сам не может объяснить, какие именно внешние признаки болезни побудили его придти именно к такому заключению. В данном случае он ничем не отличается от пианиста, давно забывшего, как именно следует Действовать тем или иным пальцем. Заключением врача, как и действиями пианиста, руководит их подсознание.
Подчеркнем, что ранее осознававшийся жизненный опыт, будь то система двигательных навыков, знание симптомов тех или иных заболеваний, нормы поведения, присущие данной социальной среде и т. д., представляют отнюдь не единственный канал, наполняющий подсознание конкретным внешним по своему происхождению содержанием.
Имеется и прямой путь, минующий рациональный контроль сознания. Это — механизмы имитационного поведения. Именно прямое воздействие на подсознание приводит к тому, что пример взрослых и сверстников из непосредственного окружения ребенка нередко формирует его личность в большей мере, чем адресующиеся к интеллекту разъяснения полезности и социальной ценности того или иного поступка.
В процессе длительной эволюции подсознание возникло как средство защиты сознания от лишней работы и непереносимых нагрузок.
Идет ли речь о двигательных навыках пианиста, шофера, спортсмена и т. д., которые с успехом могут реализоваться без вмешательства сознания, или о тягостном для субъекта мотивационном конфликте, — подсознание освобождает сознание от психологических перегрузок. Поясню сказанное примером, который я заимствую из работы И. С. Кона. Человек завидует другому, но сознает, что чувство зависти унизительно и постыдно. И тогда он бессознательно начинает искать те отрицательные черты, действительные и мнимые, которые могли бы оправдать его недоброжелательное отношение. Он искренне верит, что его неприязнь вызвана именно недостатками другого, хотя на самом деле единственная причина недоброжелательности — зависть.
Подсознание всегда стоит на страже добытого и хорошо усвоенного, будь то автоматизированный навык или социальная норма. Консерватизм подсознания — одна из его наиболее характерных черт. Благодаря подсознанию индивидуально усвоенное (условно рефлекторное) приобретает императивность и жесткость, присущие безусловным рефлексам. Отсюда возникает иллюзия врожденности некоторых проявлений неосознаваемого, например, иллюзия врожденности грамматических структур, усвоенных ребенком путем имитации задолго до того, когда он осознает эти правила на школьных уроках родного языка. Сходство подсознательного с врожденным получило отражение даже в житейском лексиконе, породив метафоры типа «классовый инстинкт», «голос крови» и тому подобные образные выражения.
Теперь мы перейдем к анализу второй разновидности неосознаваемого психического, которую дихотомически к подсознанию и вслед за К. С. Станиславским можно назвать сверхсознанием или надсознанием, по терминологии М. Г. Ярошевского. В отличие от подсознания, деятельность сверхсознания не сознается ни при каких условиях: на суд сознания подаются только результаты этой деятельности. К сфере сверхсознания относятся первоначальные этапы всякого творчества — порождение гипотез, догадок, творческих озарений. Если подсознание защищает сознание от излишней работы и психологических перегрузок, то неосознаваемость творческой интуиции есть защита от преждевременного вмешательства сознания, от давления ранее накопленного опыта.
Не будь этой защиты, и здравый смысл, очевидность непосредственно наблюдаемого, догматизм прочно усвоенных норм душили бы «гадкого утенка» смелой гипотезы в момент его зарождения, не дав ему превратиться в прекрасного лебедя будущих открытий. Вот почему за дискурсивным мышлением оставлена функция вторичного отбора порождаемых сверхсознанием гипотез, сперва путем их логической оценки, а затем в горниле экспериментальной производственной и общественной практики.
Деятельность сверхсознания и сознания в процессе творчества сопоставимы с функциями изменчивости и отбора в процессе «творчества природы» — биологической, а затем и культурной эволюции. Сразу же заметим, что сверхсознание не сводится к одному лишь порождению «психических мутаций», то есть к чисто случайному рекомбинированию хранящихся в памяти следов. По каким-то, еще неведомым нам, законам сверхсознание производит первичный отбор возникающих рекомендаций и предъявляет сознанию только те из них, которым присуща известная вероятность их соответствия реальной действительности. Вот почему даже самые «безумные идеи» ученого принципиально отличны от патологического безумия душевнобольных и фантасмагории сновидений.
Современная нейрофизиология располагает знанием ряда механизмов, способных привести к замыканию временных нервных связей между следами (энграммами) ранее полученных впечатлений, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь вторично путем сопоставления с объективной реальностью. Среди этих механизмов, подробно рассмотренных нами ранее, особое место занимает принцип доминанты А. А. Ухтомского. В настоящее время можно считать установленным, что сверхсознание (интуиция) всегда «работает» на удовлетворение потребности, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данного субъекта. Так, карьерист, жаждущий социального успеха, может быть гениален в построении своей карьеры, но вряд ли подарит миру научные открытия и художественные шедевры. Здесь не следует впадать в дурную «одномерность».
Великий художник (или ученый) может быть достаточно честолюбив, скуп, играть на бегах и в карты. Он — человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Важно лишь, чтобы в определенные моменты бескорыстная потребность познания истины и правды безраздельно овладевала всем его существом. Именно в эти моменты доминирующая потребность включит механизмы сверхсознания и приведет к результатам, недостижимым никаким иным рациональным способом. «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон…», — А. С. Пушкин гениально угадал эту диалектику деятельности сверхсознания.
Подобно тому, как имитационное поведение способно адресоваться к подсознанию, минуя контроль рационального мышления, важнейшим средством тренировки и обогащения сверхсознания является детская игра. Будучи свободна от достижения утилитарных, а до определенного возраста и социально-престижных целей, игра обладает той самоцельностью и самоценностью, которые направляют ее на решение бескорыстно-творческих задач. Детская игра мотивируется почти исключительно потребностями познания и вооруженности. (Под последней мы понимаем потребность приобретения знаний, навыков и умений, которые понадобятся лишь в дальнейшем). Именно эти две потребности — познание и вооруженность — питают деятельность детского сверхсознания, делая каждого ребенка фантазером, первооткрывателем и творцом По мере взросления потребности познания все чаще приходится конкурировать с витальными и социальными потребностями, а сверхсознанию — отвлекаться на обслуживание широкого спектра самых разнообразных мотиваций. Не случайно подлинно великие умы характеризуются сохранением черт детскости, что было замечено давно и не один раз.
В своей книге Е. Л. Фейнберг предложил различать интуицию-догадку (порождение гипотез) от интуиции — прямого усмотрения истины, не требующего формально-логических доказательств. Примером интуиции последнего типа может служить заключение ученого о достаточности количества экспериментов или заключение судьи о достаточности объективных доказательств виновности.
Напомним, что закон требует от судьи выносить приговор согласно «внутреннему убеждению», а не такому-то заранее предписанному количеству доказательств. Не случайно в законе, наряду с дискурсивной «буквой», присутствует интуитивный «дух». Мы полагаем, что в генезе двух разновидностей интуиции есть нечто принципиально общее, а именно: дефицит информации, необходимой и достаточной для логически безупречного заключения. В первом случае (интуиция-догадка) этой информации еще н е т, ее предстоит найти в ходе проверки возникшего предположения. В случае с интуицией — прямым усмотрением истины получить такую информацию вообще невозможно, какое количество экспериментов ни поставил бы ученый и какое количество доказательств ни собрал бы судья. Для нас важно, что пример с интуицией, — усмотрением истины еще раз оправдает термин «сверхсознание». В самом деле, дискурсивное мышление поставляет материал для принятия решения, предлагает сознанию реестр формализуемых доказательств, но окончательное решение принимается на уровне интуиции и формализовано быть не может.
Материал для своей рекомбинационной деятельности сверхсознание черпает и в осознаваемом опыте, и в резервах подсознания. Тем не менее, в сверхсознании содержится нечто именно «сверх», то есть нечто большее, чем сфера собственно сознания. Это «сверх» есть принципиально новая информация, непосредственно не вытекающая из ранее полученных впечатлений. Силой, инициирующей деятельность сверхсознания и одновременно канализирующей содержательную сторону этой деятельности, является доминирующая потребность. Экспериментально доказано, что при экспозиции субъекту неопределенных зрительных стимулов количество ассоциаций этих стимулов с пищей возрастает по мере усиления голода. Этот эксперимент может служить примером мотивационных ограничений, изначально наложенных на деятельность сверхсознания. Подчеркнем еще раз, что интуиция — отнюдь не калейдоскоп, не игра случайности, она ограничена качеством доминирующей потребности и объемом накопленных знаний.
Никакое «генерирование идей» не привело бы к открытию периодического закона без обширнейших знаний свойств химических элементов.
Если позитивная функция сверхсознания заключается в порождении нового, то его негативная функция состоит в преодолении существующих и общепринятых норм. Ярким примером негативной функции сверхсознания может служить чувство юмора и его внешнее выражение в виде смеха. Смех возникает непроизвольно и не требует логического уяснения субъектом, почему смешное — смешно. Будучи положительной эмоцией, смех возникает по универсальной схеме рассогласования между прединформированностью (прогнозом) и вновь полученной информацией. Но в случае смеха поступившая информация не просто превосходит существовавший ранее прогноз, а отменяет, перечеркивает его. Классический пример тому — структура любого анекдота, всегда состоящего из двух частей — ложного прогноза и отменяющей его концовки. Мотивационную основу юмора составляют потребности познания и экономии сил. Остроумный ход ищущей мысли не только приближает к истине, но и ведет к решению логической задачи неожиданно коротким путем. В юморе всегда торжествует превосходство нового знания над несовершенством, громоздкостью и нелепостью устаревших норм. Вот почему, по образному выражению К. Маркса, человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. Присоединение к потребностям познания и экономии сил других побочных мотиваций — биологических и социальных — придает смеху множество дополнительных оттенков, делает его добродушным, злорадным, надменным, умным, глупым, беззаботным и т. д., превращая тем самым смех в «самую верную пробу душ» (Ф. М. Достоевский).
Неполное, лишь частичное осознание человеком движущих им потребностей снимает мнимое противоречие между объективной детерминированностью человеческого поведения и субъективно ощущаемой свободой выбора. Эту диалектику поведения в свое время проницательно разглядел Бенедикт Спиноза. Люди лишь по той причине считают себя свободными, — писал Спиноза, — что свои поступки они сознают, а причин, их вызвавших, не знают.
Поведение человека детерминировано его наследственными задатками и условиями окружающей среды, в первую очередь — условиями социального воспитания. Науке не известен какой-либо третий фактор, способный повлиять на выбор совершаемого поступка. Вместе с тем вся этика и прежде всего — принцип личной ответственности базируются, как объяснил нам Гегель, на безусловном признании абсолютно свободной воли. Отказ от признания свободы выбора означал бы крушение любой этической системы и нравственности.
Вот почему эволюция породила иллюзию этой свободы, упрятав от сознания человека движущие им мотивы. Субъективно ощущаемая свобода и вытекающая из нее личная ответственность включают механизмы всестороннего и повторною анализа последствий того или иного Поступка, что делает окончательный выбор более обоснованным. Дело в том, что практическая мотивационная доминанта, непосредственно определяющая поступок («вектор поведения», по Л. А. Ухтомскому), представляет интеграл главенствующей потребности, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данной личности (доминанта жизни или сверх сверхзадача, по К. С. Станиславскому), наряду с той или иной ситуативной доминантой, актуализированной экстренно итожившейся обстановкой. Например, реальная опасность для жизни актуализирует ситуативную доминанту — потребность самосохранения, удовлетворение которой нередко оказывается в конфликте с доминантой жизни — социально детерминированной потребностью соответствовать определенным этическим эталонам. Сознание (как правило с участием подсознания) извлечет из памяти и мысленно «проиграет» последствия тех или иных действий субъекта, скажем, последствия нарушения им своего воинского долга, предательства товарищей по оружию и т. п. Кроме того, в борьбу мотивов окажутся вовлеченными механизмы воли-потребности преодоления преграды на пути к достижению главенствующей цели, причем преградой в данном случае окажется инстинкт самосохранения. Каждая из этих потребностей породит свой ряд эмоций, конкуренция которых будет переживаться субъектом как борьба между естественным для человека страхом и чувством долга, стыдом при мысли о возможном малодушии и т.
п. Результатом подобной конкуренции мотивов и явится либо бегство, либо стойкость и мужество. В данном примере нам важно подчеркнуть, что мысль о личной ответственности и личной свободе выбора тормозит импульсивные действия под влиянием сиюминутно сложившейся обстановки, дает выигрыш во времени для оценки возможных последствий этого действия и тем самым ведет к усилению главенствующей потребности, которая оказывается способной противостоять ситуативной доминанте страха.
Таким образом, не сознание само по себе и не воля сама по себе определяют тот или иной поступок, а их способность усилить или ослабить ту или иную из конкурирующих потребностей. Это усиление реализуется через механизмы эмоций, которые, как было показано нами ранее, зависят не только от величины потребности, но и от оценки вероятности (возможности) ее удовлетворения. Ставшая доминирующей потребность (практическая доминанта) направит деятельность интуиции (сверхсознания) на поиск оптимального творческого решения проблемы, на поиск такого выхода из сложившейся ситуации, который соответствовал бы удовлетворению этой доминирующей потребности. Тщательный анализ военных мемуаров выдающихся летчиков Отечественной войны показывает, что виртуозное боевое мастерство с принятием мгновенных и неожиданных для противника решений человек проявлял при равной степени профессиональной квалификации (запасе навыков) не в состоянии страха (потребность самосохранения) и не в состоянии ярости (потребность сокрушить врага любой ценой), а в эмоционально положительном состоянии боевого азарта, своеобразной «игры с противником», то есть при наличии компонентов идеальной потребности творчески-познавательного характера, сколько бы страной она ни казалась в условиях борьбы не на жизнь, а на смерть.
Если главенствующая потребность (доминанта жизни) настолько сильна, что способна автоматически подавить ситуативные доминанты, то она сразу же мобилизует резервы подсознания и направляет деятельность сверхсознания на свое удовлетворение.
Борьба мотивов здесь фактически отсутствует, и главенствующая потребность непосредственно трансформируется в практическую доминанту. Примерами подобной трансформации могут служить многочисленные случаи самопожертвования и героизма, когда человек, не задумываясь, бросается на помощь другому. Как правило, мы встречаемся здесь с явным доминированием потребностей «для других», будь то «биологический,» родительский инстинкт или альтруизм более сложного социального происхождения.
Формирование практической доминанты может оказаться тяжкой задачей для субъекта, когда главенствующая и ситуативная доминанты примерно равны по силе и находятся в конфликтных отношениях. Такого рода конфликты лежат в основе многих произведений классической литературы. С другой стороны, отсутствие практической доминанты (у пенсионера, у человека, оказавшегося не у дел) переживается отдельными личностями исключительно тяжело. Не менее печально по своим последствиям отсутствие главенствующей потребности (доминанты жизни), в результате чего человек становится игрушкой ситуативных доминант. «Отклоняющееся» поведение подростков, алкоголизм и наркомания дают множество примеров такого рода. Подчеркнем, что человек как правило не осознает подлинной причины тягостного для него состояния, давая самые разнообразные объяснения своему бесцельному и пустому времяпрепровождению.
Выше мы сравнили взаимодействие сознания и сверхсознания с ролью отбора и непредсказуемой изменчивости в процессе биологической эволюции. Подчеркнем, что речь идет не об аналогии, но об универсальном принципе всякого развития, который проявляется и в «творчестве природы» (происхождении новых видов), и в творческой деятельности индивидуального субъекта, и в эволюции культуры. Здесь нелепо говорить о каком-то «перенесении» биологических законов на социально детерминированную психику или на историю человеческой цивилизации в целом. Наука не раз встречалась с подобного рода универсальными принципами. Достаточно вспомнить регуляторные функции обратной связи, которые обнаруживаются и в регуляции кровяного давления (даже в биохимических процессах!), и в управлении промышленным производством.
Это отнюдь не значит, что мы «перенесли» физиологические эксперименты на экономику или законы общественного развития на биологические объекты. Дело не в «переносе», а в универсальности фундаментальных правил теории управления.
То же самое мы встречаем и в динамике происхождения нового, где бы это новое ни возникало: в процессе филогенеза, в индивидуальном (научном, техническом, художественном) творчестве человека, в истории человеческой культуры. Процесс возникновения нового с необходимостью предполагает наличие четырех обязательных компонентов: 1) эволюционирующую популяцию, 2) непредсказуемую изменчивость эволюционирующего материала, 3) отбор, 4) фиксацию (наследование в Широком смысле) его результатов. В творческой деятельности человека этим четырем компонентам соответствуют:
1. Опыт субъекта, который включает присвоенный им опыт современников, равно как и опыт предшествующих поколений.
2. Деятельность сверхсознания (интуиция), то есть такие трансформации и рекомбинации следов (энграмм) ранее полученных впечатлений, чье соответствие или несоответствие реальной действительности устанавливается лишь позднее.
3. Деятельность сознания, подвергающего гипотезы (своеобразные «психические мутации») сначала логическому отбору, а затем экспериментальной, производственно-практической и общественно-практической проверке.
4. Закрепление результатов отбора в индивидуальной памяти субъекта и в культурном наследовании сменяющихся поколений.
В случае развития цивилизации эволюционирует культура в целом, однако новое (идея, открытие, изобретение, этическая норма и т. д.) первоначально возникает не в абстрактном межличностном и надличностном пространстве, а в индивидуальном материальном органе — мозге конкретного человека, первооткрывателя и творца. Это обстоятельство уместно сопоставить с тем фактом, что, хотя эволюционирующей единицей в биологии является популяция, отбор может действовать только через отдельных особей.
Непредсказуемость открытия, его защищенность от вмешательства сознания и воли представляют необходимое условие развития, подобно тому, как непредсказуемость мутаций обязательна для биологической эволюции. Полная рациональность (формализуемость) и произвольность первоначальных этапов творчества сделали бы это творчество невозможным и означали бы конец развития цивилизации.
Поясним сказанное примером. Допустим, что успехи генной инженерии и усовершенствованная система воспитания позволили там формировать «идеальных людей». Но ведь они будут идеальны с точки зрения наших сегодняшних, исторически преходящих и неизбежно ограниченных представлений об этом идеале. Тем самым, идеально запрограммированные люди могут оказаться крайне уязвимыми при встрече с будущим, которое потребует от них непредусмотренных нами качеств. К счастью, в области психофизиологии творчества мы встречаемся с одним из тех запретов природы, преодоление которых было бы нарушением законов этой природы, подобно скорости света в вакууме, закону сохранения энергии и принципу дополнительности. Вот почему все попытки формализации и кибернетизации творчества напоминают попытки создать вечный двигатель или одновременно определить импульс и положение электрона на орбите.
Поскольку сверхсознание питается материалом, накопленным сознанием и частично зафиксированным в подсознании, оно в принципе не может породить гипотезу совершенно «свободную» от этого опыта. В голове первобытного гения не могла родиться теория относительности или замысел Сикстинской мадонны. Гений нередко опережает свое время, но дистанция этого опережения исторически ограничена. Иными словами, человечество берется за решение только тех задач, к которым оно относительно подготовлено. Здесь вновь мы встречаемся с непредсказуемой неслучайностью «психических мутации». Вместе с тем общественное разбитие реализуется через активно преобразующую мир деятельность конкретных личностей, через деятельность их сверхсознания, где зарождаются научные и технические открытия, новые этические нормы и замыслы художественных произведений.
Сугубо индивидуальная находка в области технологии позднее оборачивается промышленной революцией, в свою очередь меняющей ранее существовавшие производственные отношения. Так высшая нервная деятельность человека, ядром которой являются его витальные («биологические»), социальные и идеальные (творчески-познавательные) потребности, становится, по выражению В. И. Вернадского, великой планетарной и космической силой среди других природных сил.
Сверхсознание в несопоставимо большей мере, чем сознание (не говоря уж о подсознании!) реагирует на сдвиги тенденций общественного развития. В тот момент, когда сознанию все окружающее представляется незыблемым и устоявшимся на века, чувствительнейший сейсмограф сверхсознания уже регистрирует подземные толчки надвигающихся изменений. И появляются идеи, столь странные и неожиданные с точки зрения господствующих норм, что сознанию современников трудно примириться с их предсказующей правотой.
Мы закончим свой краткий очерк формулировкой нескольких итоговых положений:
1. Высшая нервная (психическая) деятельность человека имеет трехуровневую структуру, включая в себя сознание, подсознание и сверхсознание-Сознание оперирует знанием, которое потенциально может быть передано другому, может стать достоянием других членов сообщества. Для осознания внешних стимулов или событий внутренней жизни субъекта необходимо участие речевых зон больших полушарий, как это показали многочисленные исследования функциональной асимметрии головного мозга.
К сфере подсознания относится все то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях. Это — хорошо автоматизированные навыки, глубоко усвоенные (интериоризованные) социальные нормы и мотивационные конфликты, тягостные для субъекта. Подсознание защищает сознание от излишней работы и психологических перегрузок.
Деятельность сверхсознания (творческой интуиции) обнаруживается в виде первоначальных этапов творчества, которые не контролируются сознанием ни при каких условиях.
Неосознаваемость этих этапов представляет защиту рождающихся гипотез («психических мутаций») от консерватизма сознания, от давления ранее накопленного опыта. За сознанием остается функция отбора этих гипотез путем их логического анализа и с помощью критерия практики в широком смысле слова. Нейрофизиологическую основу сверхсознания представляет трансформация и рекомбинация следов (энграмм), хранящихся в памяти субъекта, первичное замыкание новых временных связей, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь в дальнейшем.
2. Деятельность сверхсознания всегда ориентирована на удовлетворение доминирующей потребности, конкретное содержание которой канализирует направление «психического мутагенеза». Таким образом, «психические мутации» изначально носят непредсказуемый, но неслучайный характер. Вторым канализирующим фактором является ранее накопленный опыт субъекта, зафиксированный в его сознании и подсознании.
3. Неполное осознание субъектом движущих им потребностей снимает мнимое противоречие между объективной детерминированностью поведения человека наследственными задатками, условиями воспитания, окружающей средой и субъективно ощущаемой им свободой выбора. Эта иллюзия свободы является чрезвычайно ценным приобретением, поскольку обеспечивает чувство личной ответственности, побуждающее всесторонне анализировать и прогнозировать возможные последствия того или иного поступка. Мобилизация из резервов памяти такого рода информации ведет к усилению потребности, устойчиво главенствующей в иерархии мотивов данной личности, благодаря чему она обретает способность противостоять ситуативным доминантам, то есть потребностям, экстренно актуализированным сложившейся обстановкой.
4. Взаимодействие сверхсознания с сознанием есть проявление на уровне творческой деятельности человека универсального принципа возникновения нового в процессе биологической и культурной эволюции. Функции сверхсознания и сознания соответствуют взаимодействию непредсказуемой изменчивости и отбора в происхождении новых видов живых существ.
Подобно тому, как эволюционирующая популяция рождает новое через отбор отдельных особей, эволюция культуры наследует в ряду сменяющихся поколений идеи, открытия и социальные нормы, первоначально возникающие в голове конкретных первооткрывателей и творцов.
5. Сведение психической деятельности человека к одному лишь сознанию не в состоянии объяснить ни диалектику детерминизма и свободы выбора, ни механизмы творчества, ни подлинную историю культуры. Только признание важнейших функций неосознаваемого психического с выделением в нем принципиально различных феноменов под- и сверхсознания дает возможность получить естественнонаучный материалистический ответ на самые жгучие вопросы человековедения. Только учет этих функций открывает путь к решению практических задач воспитания, профилактики и лечения нервно-психических заболеваний.
Бессознательное. Тбилиси. rn.1V, 1985, с. 149-160
Иллюзорное сознание и его функции Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
ИЛЛЮЗОРНОЕ СОЗНАНИЕ И ЕГО ФУНКЦИИ
Л. В. Шукшина, докторант кафедры философии для естественно-технических специальностей МГУ им. Н. 77. Огарева
В статье анализируются место и функции иллюзорного сознания в системе общественного сознания и социума. Доказывается, что обыденное и иллюзорное сознание дополняют, преображают друг Друга, находятся в тесном взаимодействии.
Современная культура, наука, философия открывают для себя множество реальностей. Многообразие форм культуры, человеческого творчества всегда было самоочевидным фактором. Однако во второй половине XX в. их множественность стала рассматриваться в контексте проблемы реальности. Сегодня ясно, что существует вовсе не одна, а много реальностей. Это и реальность, с которой имеет дело наука, и реальность повседневной жизни, обыденного знания.
нет. Огромное количество существующих интерпретаций данного явления как бы спонтанно порождает необходимость появления все новых понятий, почти не оставляя надежды на достижение единства среди исследователей. Ложное, извращенное, превратное, отчужденное, фетишистское и мифологическое в самых широких смыслах, мнимое, аффективное, маргинальное, а также обманывающееся, перевернутое — это лишь наиболее часто употребляемые в нашей литературе синонимы.
При всем разнообразии смысловых оттенков вышеперечисленных понятий в них можно выделить общее, что и дает основание исследователям употреблять их как взаимозаменяемые. Они употребляются в смысле «обманывающегося» сознания, неадекватного представления о воспринимаемом объекте, выходящего за границы обычных ошибок восприятия, по преимуществу неосознанного, не поддающегося произвольной коррекции духовного явления. Это такое «изображение» действительности, обоснованного подтверждения которому в данный момент нельзя найти ни в привычном чувственном опыте, ни в логических заключениях. Но его невозможно и опровергнуть теми же методами достаточно убедительно для самих агентов-субъ-ектов, потому что в нем отражена какая-то часть полной (многогранной) истины.
© Л. В. Шукшина, 2006
Истины, которая включает в себя преодоление собственной односторонности. Это то, что по форме и содержанию не реально и в известном смысле не научно, но по сути может оказаться ближе к реальности, чем иная научная абстракция. Более приемлемым для обозначения такого рода духовных феноменов является, на наш взгляд, понятие «иллюзорное сознание». Под иллюзорным сознанием подразумевается один из способов освоения действительности общественным сознанием, который корнями уходит в человеческую субъективность, принявшую объективированную форму (мифов, религий, утопий, стереотипов И др.).
Иллюзорное сознание — это внутренне двойственный социокультурный феномен, позволяющий Человеку (массовому субъекту)непосредственно, органично и непрерывно включаться в противоречивую ткань реальных отношений, укореняться в разные онтологические слои мироздания, сохраняя при этом свою целостность и целостность воспринимаемого бытия. Это такое состояние массового сознания, которое дает возможность переживать внешний мир как свой, как мир обжитой. Человек живет здесь и сегодня и активно осваивает мир, пытаясь уловить неисчерпаемое многообразие его свойств и связей теми средствами и способами, которые доступны, по силам и находятся «под рукой». Причем Человек неспособен понять и признать иллюзорный характер своего сознания.
Иллюзорное сознание, «как и любой другой тип сознания, „говорит11 на многих „языках11 — на .„языке11 искусства, науки, философии… — словом, на „языках11 культуры, каждый из которых имеет свои особенности, детерминированные как спецификой находящегося в поле зрения объекта сознания, так и традиционно отложившимися в данной сфере культуры приемами творчества»1. Партнерские отношения установились у иллюзорного сознания с искусством, художественным творчеством. Мифология
изначально содержала в себе возможности их развертывания из структур мифологического сознания благодаря своему эмоционально-образному, аллегорическому, бессознательно-художественному характеру. Так появились сказки, легенды, исторические предания, героический эпос, в центре которых часто находятся образы героев, заимствованные из мифологии. С мифом их также объединяет коллективный характер творчества, посредством которого выражаются чаяния и настроения людей. Через фольклор с мифологией будет генетически связана вся последующая литература.
В дальнейшем другие формы иллюзорного сознания оказали существенное воздействие на форму и содержание основных видов искусства. Религиозные идеи выразились не только в сюжетах повествовательной литературы и картин, но и в скульптуре, архитектуре, музыке. Утопии как жанр литературы развились из народного утопического сознания. Специалисты отмечают пересечение в определенные периоды мифологического и утопического сознания с архитектурой.
Удачным симбиозом можно назвать взаимоотношения иллюзорного сознания и обыденного, которые в структуре общественного сознания дополняют и преображают друг друга. У них есть общее основополагающее свойство — стремление освоить действительность с помощью доступных средств, приспособиться к ней, естественно включиться в реальные отношения бытия. Это дает основание некоторым исследователям рассматривать их как тождественные.
Таким образом, в структуру обыденного сознания помимо иллюзорных входят рациональная, практическая, социально-политическая, бытовая и другие формы довольно разрозненных знаний. Это сознание более атомарно, индивидуализировано, в нем трудно выделить общее содержание. Иллюзорное сознание придает обыденному целостный характер, мировоззренческий смысл, т. е. бе-
рет на себя осуществление функции духовного жизнеобеспечения социального субъекта, возвышает обыденное сознание новыми смыслами, верой, убеждениями, традициями.
Многие авторы считают мифотворчество неотъемлемой характеристикой обыденного сознания, а последнее — питательной почвой для ремифологизации: «…оно содержит в себе духовные образования мифологической природы и способно пустить их в рост»2. Задачей обыденного сознания является построение личностных мифов, которые призваны обеспечить автономность, целостность и абсолютность отчужденной личности, создать мифологическую иллюзию ее свободы. Иллюзорное сознание способствует выполнению им позитивных задач сохранения и возрождения живого, личностного, творческого потенциала человека.
Сегодня складывается тенденция считать науку всегда правой, а иллюзии — всегда заблуждениями, несовместимыми с ней. Однако факты не подтверждают этого, самые великие умы человечества не были чужды иллюзорному сознанию. Сама наука на ранней стадии формирования развивалась в русле сначала мифологического, а затем религиозного сознания. Многие исследователи выводят науку из структур иллюзорного сознания — магии, мифа, ритуала или архетипов коллективного бессознательного. Ученые подчас не могут объяснить сложные естественно-научные явления, не прибегая к иллюзорным смыслам. Все чаще философы науки, когнитивные социологи (возвращаясь к идеям Р. Декарта, И. Канта) говорят о том, что рациональное знание, наука не свободны от влияния феноменов иллюзорного сознания — мифов, веры, стереотипов, догматизации, воображения, утопий, ценностных установок. Сам на-укоцентризм (сциентизм) — не более чем проявление стереотипа общественного сознания, сформировавшегося во времена Просвещения, который челове-
честву никак не удается преодолеть. Гносеология сбилась с пути: она выбрала путь, который казался самым легким, а оказался тупиковым. Но и иллюзорное сознание должно считаться с иными формами постижения реальности. Иначе возможно принесение в жертву будущего ради ежеминутных целей.
Иллюзорные формы сознания, исторически более древние, реликтовые, глубоко укорененные в культуру, несмотря на все перипетии своего исторического существования, продолжают занимать прочное место в структуре общественного сознания. И если они дожили до сегодняшнего дня, не потеряв своего значения, значит, общество и человечество нуждаются в них.
Амбивалентная природа и характер иллюзорного сознания подразумевают неоднозначное отношение к нему со стороны общества и исследователей. Однако в реальности традиционным стало негативное отношение к этому своеобразному духовному феномену. Его рациона-листически-критическая оценка основана на том, что это — неадекватное восприятие действительности, которое уводит сознание в сторону от научной истины, формирует «ложную» действительность. В самом деле, часто различные формы иллюзорного сознания, будучи глубинными и укорененными в эмоционально-чувственной сфере, претендуют на роль политического и социального императива. Если от таких иллюзий вовремя не избавиться, они спровоцируют целую серию ошибочных решений, постановку сомнительных целей, все новые предрассудки.
Подобная точка зрения будет односторонней, если не учитывать высокий онтологический смысл существования иллюзорного сознания, который часто упускается из виду не только социологами, но и философами. Он заключается в восстановлении субъектом иллюзорным способом своей целостности, целостности многообразного бытия и своего восприятия жизни, без которых теряются
представление о собственном месте в происходящем и высокий смысл существования. С другой стороны, иллюзорное сознание выступает способом самовыражения Человека, проявлением его творческого потенциала, без которых он не может ощутить полноту своей субъективности.
Учитывая все вышеприведенные моменты, коротко остановимся на основных функциях иллюзорного сознания как необходимого элемента в структуре общественного сознания и социума.
Смыслообразующая (мировоззренческая) — одна из специфических функций иллюзорного сознания, одухотворяющего человеческое существование. В каких бы отношениях социума или структурах общественного сознания оно ни проявлялось, всегда окружающее удивительным образом наполняется смыслом. Ведь иллюзорное сознание есть постижение реальности в глубинных, наиболее сущностных для человека основах через призму ценностей, эмоционально окрашенных образов, идеалов. Оно может возвысить или низвести в глазах массового субъекта любое деяние, любой объект или явление. Иллюзорное часто невольно принимает на себя аксиологическую функцию — служит формированию ценностных установок в общественном сознании, чем привлекает внимание идеологов и политиков.
С предыдущей тесно связана компенсаторная функция. Иллюзии не просто утешают, они вселяют надежду, наделяя, казалось бы, потерявшее смысл существование новым смыслом. Символическая насыщенность иллюзорных образов обладает потенциально неиссякаемой смысловой глубиной, никогда не исчерпывающейся той или иной фиксированно данной интерпретацией. Иллюзии как бы компенсируют, дополняют ущербный мир, позволяя совершить и обрести в воображении то, что невозможно обрести в реальности. В этом смысле они являются «актом милосердия судьбы», специфическим иллюзор-
ным способом преодоления всех видов отчуждения «саморазорванного» индивида, носителя «несчастного» сознания.
Объединительно-идентифицирующая функция выражается в том, что мифы, религия, утопические идеи становятся незаменимыми тогда, когда общество испытывает потребность в солидарности его членов, осознании ими своего «мы». Формы иллюзорного сознания есть проявление специфической духовнопрактической связи между людьми на основе признаваемых ими наиболее важными смыслов и ценностей.
Духовная эмоциональная связь между людьми может представать в образе материальной силы, способной оказывать активное воздействие на реальный ход событий. Речь идет о регулятивно-побудительной функции. Ее можно было бы назвать конструктивной, но необходимо иметь в виду, что иллюзии могут подталкивать общество к деструктивным действиям.
Иллюзорное сознание, осваивая пласты противоречивой действительности, помогает субъекту непосредственно и органично включаться в реальные отношения, сохраняя свою целостность. Оно обладает адаптивным механизмом приобщения все новых и новых индивидов к определенным способам восприятия мира через обычаи, символические образы, стереотипы и т. д. Необходимо иметь в виду следующее обстоятельство. Поскольку такие эмоции, как страх, неуверенность, тревога, создающие предпосылки стрессорного давления на человека, снижают вероятность быстрой и адекватной реакции в условиях постоянно изменяющейся среды, постольку снимающие их явления иллюзорного сознания, функционирующие в сообществе, способствуют повышению его адаптив-но-приспособительных возможностей и оказываются селективно ценными.
В процессе освоения действительности иллюзорное сознание выполняет в определенной степени эвристическую (познавательную) функцию, в которой
ему часто отказывают. Оно не просто дополняет научное знание о мире целостным (неаналитическим) восприятием бытия, обогащая наши представления. «Трудно представить себе художника или мыслителя, — пишет Э. Я. Баталов, — сознание которого было бы лишено мифологического измерения, который не пытался бы прочувствовать жизнь в ее нерасчленимой, невыразимой полноте»5. Кроме того, подчас только через феномены иллюзорного сознания общественность знакомится (через парадоксы, постановку предельных вопросов и т. д.) с пока еще скрытыми от науки смыслами: бытия, закодированного в магистральном течении культуры, — и готовится к их восприятию.
Как выражение определенных чаяний, настроений, представлений, социального опыта и культурно-исторической памяти массового субъекта феномены иллюзорного сознания могут выполнять определенную коммуникативную функцию.
Приоритеты той или иной функции могут изменяться в зависимости от исторических условий и конкретных обстоятельств. Часто «общественные функции некоторых явлений сознания и культуры… определяются не только теми
значениями, которые выражают их подлинную сущность, но и мнимыми значениями, закрепляющимися за ними в силу каких-то внешних обстоятельств»4. Речь идет о дезориентирующей функции, когда понятия и феномены иллюзорного сознания используются в целях манипулирования массовым сознанием, а также об «ограничительной», когда они применяются для нерепрессивного блокирования определенных форм материальной и духовной деятельности как заведомо «утопичных», «мифических» и т. д.
Таким образом, иллюзорное сознание — необходимое, но неоднозначное явление в структуре общественного сознания, которое может играть исторически различные роли.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Баталов Э. Я. Современное капиталистическое общество и утопическое сознание / Э. Я. Баталов // Вопр. философии. 1973. № 10. С. 84.
2 Насонова Л. И. Мифотворчество обыденного сознания / Л. И. Насонова // Филос. исследования. 1993. № 1. С. 46.
3 Баталов 3. Я. Указ. соч. С. 79.
4 Уайтхед А. Н. Религия и наука / А. Н. Уайтхед // Заблуждающийся разум? : Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 142—147.
Поступила 22,03.06.
Сознание, Понятие о сознании, ее особенности и функции, Структура сознания, Уровни проявления психики человека
Понятие о сознании, ее особенности и функции
Человек как существо, обладающее сложными проявлениями психики, является носителем сознания. Сознание — это образование, которое сформировалось во время общественно-исторического развития на основе труда как специфических ческого вида человеческой деятельности, является формой целенаправленного психического отраженияя.
. Сознание — это высшая форма развития психики, присущая только человеку, проявляется в сложных формах отражения мира, опосредованная общественно-исторической деятельностью людей
Через сознание человек способен познать сущность окружающего мира, понимать его и одновременно знать о том, что она знает или не знает
Сознание как категория философии и психологии традиционно рассматривается учеными. Зарождение этих идей началось еще в античности, когда сформировались две философские направления — идеализм и материализм. С. С точки зрения первого — идеализма — сознание трактуется как собственно человеческая форма психики, начало и условие бытия, материалисты рассматривают сознание как результат отражения человеком действительности, продукт приспособления и активного в тавлення к бытию. Однако по более точной интерпретации этого понятия возникает огромное количество нерешенных вопросов, поэтому изучение и трактовка понятия сознания и поныне остается открыто й научной проблемой. Сознание характеризуется определенными особенностямими.
. Рис 141. Признаки сознания
Сознание вне человеческим бытием невозможна: сознание рождается в бытии, создает бытия, отражает бытие. Таким образом, сознание выполняет следующие функции:
. Рис 142. Функции сознания
Так, познавательная функция сознания проявляется в накоплении, переработке и использовании информации о окружающей действительности; регулятивная-в контроле поведенческих и эмоциональных проявлений; прогностическая а — в построении образов будущего, планировании дальнейшей жизни; рефлексивная — в познании человеком самого себя как субъекта психической деятельности. Коммуникативная функция сознания состоит в организации и поддержании общения с другими людьми.
Структура сознания
Несмотря на то, что проявления сознания имеют системный и интегрированный характер, ученые для удобства изучения этого феномена произвели структуру что имеет следующие компоненты:
. Рис 143. Структура сознания
Совершенно очевидно, что структура сознания взаимосвязана с ее функциями, почти каждый компонент отвечает за определенную функцию, например, знания — за познавательную и прогностическую, рефлексивная функция забей езпечуеться работой самосознания тощ.
Уровни проявления психики человека
Психика — это сложный комплекс, работающий по определенными закономерностями качестве составляющих этого комплекса выделяют бессознательный, подсознательный, сознательный и над сознательный уровне, которые взаимосвязаны и взаимодействие ют между собой. Каждый уровень выполняет свои необходимые функции в целостном функционировании всей психики. Все они чрезвычайно важны при жизнедеятельности человекини.
Сознание является особой формой психической деятельности, ориентированной на отражение и преобразование действительности. В зоне ясного сознания находит свое отражение малая часть психического
. Рис 144. Уровни психики
Сигналы, попавшие в зону ясного сознания, человек использует для осознанного управления своим поведением. Другие сигналы психика также использует для регулирования некоторых процессов, но на подсознательную домой ровнойі.
Типовые задачи, которые часто случаются в обычной ситуации, человек решает подсознательно, реализуя автоматизмы автоматизма подсознания разгружают сознание от рутинных операций (ходьба, бег профессиональные навыки и т.д.) для новых задач, что в данный момент можно решить только на сознательном уровнеі.
. Подсознание — это представление, желания, влечения, чувства, состояния, психические явления и акты, которые когда-то в течение жизни»вышли»из сознания, проявляются в соответствующих ситуациях бы автоматически, без четкого и зрозумилог го осознания, но при определенных условиях их можно вернуть назад и осознатьусвідомити
. С. Фрейд изучал сновидения, ошибочные действия, невротические симптомы как проявления подсознательного
Проникнуть в подсознание можно с помощью таких методов, как анализ описок, оговорок, запоминающимся, фантазий и снов человека, а также метода свободных ассоциаций, проективных тестов и т.п.
Явления человеческой психики очень разнообразны. Психическая деятельность может выходить за пределы подсознательного, перемещаясь также на бессознательный уровень
. Несознательность — это совокупность психических явлений, актов и состояний, которые проявляются на глубоком уровне функционирования психики и полностью лишают индивида возможности влияния, оценки, контроля и отчета в их влияний ви на поведение, поступки, деятельность
Бессознательное проявляется и в так называемых импульсивных действиях, когда человек не осознает последствий своих поступков. Наши намерения не всегда выражаются в последствиях наших действий адекватно, так, как мы бы этого хотели. И. Иногда, совершив тот или иной поступок, человек сам не может понять, почему она сделала именно таак.
Оказывается бессознательное и в наших психических процессах. Даже мышление человека может происходить на бессознательном уровне. Воображение, интуиция, творчество вообще невозможны без бессознательных компонентов
. Сверхсознание удерживает психические явления, акты и состояния, которые возникли в результате взаимодействия со. Вселенной, а также психические механизмы такого взаимодействия
К сверхсознательных явлений относят творческое вдохновение, сопровождающееся внезапным»озарением»новой идеей, а также случаи мгновенного решения задач, которые длительное время не подвергались сознательным усилием, и те, явления, которые называют парапсихичнимы, тощними, тощо.
Например, резкая смена погоды, времени года влияют не только на физическое самочувствие людей, но и на их настроение
Поскольку человек имеет дело с комплексным использованием фактов сознания и поведения, она может углубляться в сферы неосознаваемого психического
Адаптивная функция сознания
Адаптивная функция сознания
«Существует много смыслов понятия «адаптация «, наиболее широко оно используется в смысле адаптивного последствия эволюционных процессов. Но последствия эволюционных процессов не обязательно являются адаптивными, так же как адаптивные функции организма не обязательно являются последствиями селективных эволюционных процессов. Польза и универсальность, взятые по отдельности, не доказывают эволюционной селекции. Сверх того, эволюция сложных функций типично является результатом эволюции большого набора функций и структур. Сознание вероятно, одна из таких сложных функций. Дальнейшее наше изложение не затрагивает эволюции поведения, оно касается лишь тех аспектов сознания, которые, вероятно, лучше приспосабливают нас к миру, в котором мы живем. «[1] пишут психологи Дж. Мандлер и У. Кессен.
Наиболее общая функция сознания его роль в отборе и селекции системы действий. Эта функция позволяет организму адекватно реагировать на действиярезультаты, которые изменяют вероятность появления того или иного ряда действий. Эта функция также позволяет осмысливать возможные действия, которых организм раньше никогда не совершал, не допуская реального выполнения возможно вредных для организма акций. Сознание обеспечивает возможность изменения долгосрочных планов и сиюминутных альтернативных действий. В иерархии планов и действий это дает возможность организовать системы действий, ориентированных на высший план.
Сознание осуществляет связь с долговременной памятью, хотя механизмы связи остаются неосознаваемыми. Толчком к извлечению информации из долговременной памяти часто служат довольно простые команды: » «Как его зовут? «, «Где я читал об этом? «. Команды могут быть и более сложными: «Какая связь между этой ситуацией и предыдущей, с которой я столкнулся? «. Быстрый доступ к хранящейся информации пример адаптивного использования сознания.
В сознании репрезентировано текущее состояние мира, а также мысли и действия, и все это записано в памяти для дальнейшего пользования. Многие исследователи предполагали, что подобное кодирование текущего опыта всегда имеет место в сознании. Запоминание опыта для будущих его актуализаций, очевидно, требует работы структур сознания. В социальных процессах практики решения проблем, хранимые памятью, вместе с адекватной группы. Все это требует отбора и сравнения альтернатив, хранимых долговременной памятью. Культурная системой коммуникации, такой как естественный язык, приносят пользу кооперативным социальным усилиям. лены общества узнают о практиках решения проблем, избегают безуспешных действий и, в самом общем смысле, пользуются культурным наследием трансмиссия от структур сознания к вербальной коммуникации фактически крайне продуктивна. Культуральные знания передаются общими инструкциями и выводами, что делает их социально доступными. Взаимодействия, описанные здесь, демонстрируют сложные отношения языка и сознания.
Сознанию доступны только продукты когнитивной и ментальной активности. Но многие системы, порожденные сознательными процессами, с течением времени перестают осознаваться, становятся автоматическими. Такие системы, очевидно, снова могут осмысляться сознанием, особенно когда в них обнаруживаются дефекты. Каждому из нас случалось машинально управлять автомобилем или вести разговор на вечеринке и вдруг сознательно окунуться в ситуацию, столкнувшись с неисправностью тормоза или услышав обращенное к нам: «Ты не слушаешь меня «. Адаптивное преимущество действовать автоматически, когда все идет привычным образом, и возможность действовать обдуманно в противном случае также обусловлены сознанием.[2]
Таковы адаптивные функции сознания. Этнопсихолог должен принять их к сведению, но его основная задача исследовать адаптивные функции бессознательного, как они действуют в коллективе, исключив при этом идею коллективного бессознательного, а стремясь найти бессознательные модели взаимодействия.
— Проблемы психологической адаптации —
[1] Mandler, G., Kessen, W. The Appearance of Free Will. In S. C. Brown (Ed.).Philosophy of Psychology. London: Macmillan, 1974, p. 35.
[2] Д.В. Ольшанский. Адаптивная социология. В кн.: Современная западная социология. Состовители Давыдов Ю.А., Ковалев М.С., Филлипов А.Ф. М.: изщво политю литры, 1990, сс. 70 73.
источник неизвестен
(PDF) Сознание и его функции
Д.М. Розенталь / Нейропсихология 46 (2008) 829–840 839
мысли и желания. В самом деле, потребность в независимых объяснениях
наций может помочь объяснить наши расходящиеся до теоретические интуиции
о двух видах сознания. Мы интуитивно рассматриваем сознание
качественных состояний как нечто более базовое, чем сознание
чисто интенциональных состояний, даже с учетом того, что сознание
качественных состояний присуще этим состояниям.Это
неудивительно, учитывая, что язык нужен для сознательной
интенциональных состояний, но не для качественных
состояний сознания.
Но даже если потребность в двух видах объяснений объясняет
привлекательность этих интуиций, они их не поддерживают. Поскольку
оба объяснения обращаются к HOTs, нет никакой разницы в том, что
означает сознательные состояния для намеренных и качественных состояний. Различие
просто в процессе, который ведет к осознанию
двух типов состояний.
6. Резюме
Сознание мыслей, желаний и волей добавляет
небольшую пользу, если вообще дает, для рационального мышления, преднамеренных действий,
управляющих функций или сложных рассуждений. Тем не менее, доступно объяснение
того, почему эти состояния часто являются сознательными
, которые не обращаются к положительным эффектам или эволюционной адаптационной ценности.
Источники
Армстронг, Д. М. (1968). Материалистическая теория разума.Нью-Йорк: Human-
ities Press.
Баарс, Б. Дж. (1988). Когнитивная теория сознания. Кембридж: Cambridge
University Press.
Баарс, Б. Дж. (1997). В театре сознания: рабочее пространство разума.
Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Барг, Дж. А. (2002). Потеря сознания: автоматическое влияние на суждения, поведение и мотивацию людей. Journal of Consumer Research,
29 (сентябрь (2)), 281–285.
Блок, Н. (1987). Функциональная роль и условия истинности. Труды Тотелианского общества Aris-
, LXI, 157–181.
Блок, Н. (1995). О заблуждении относительно функции сознания. Поведение —
ioral and Brain Sciences, 18 (июнь (2)), 227–247.
Блок, Н. (2001). Парадокс и противоречивые цели в недавней работе над сознанием.
Познание, 79 (1-2 апреля), 197-219.
Блок, Н. (2005). Два нейронных коррелята сознания.Trends in Cognitive
Sciences, 9 (февраль (2)), 46–52.
Блок, Н. (2007). Сознание, доступность и взаимосвязь между психологией психологии и нейробиологией. Поведенческие и мозговые науки, 30 (
августа(4)).
Брасс, М., и Хаггард, П. (2007). Что делать или не делать: нейронная подпись самоконтроля
. Журнал неврологии, 27 (август (34)), 9141–9145.
Каррутерс, П. (2000). Феноменальное сознание: натуралистическая теория.Cam-
bridge: Cambridge University Press.
Cowey, A., & Stoerig, P. (1995). Слепота у обезьян. Природа, 373 (январь
,(6511)), 247–249.
Дебнер, Дж. А., и Джейкоби, Л. Л. (1994). Бессознательное восприятие: внимание, осознанность и контроль. Журнал экспериментальной психологии: обучение, память
и познание, 20 (март (2)), 304–317.
Dehaene, S., & Naccache, L. (2001). К когнитивной нейробиологии сознания
сознания: основные доказательства и рамки семинара.Познание, 79 (
апреля(1-2)), 1–37.
Dijksterhuis, A. (2004). Думайте иначе: преимущества бессознательного мышления
в развитии предпочтений и принятии решений. Журнал личности и
Социальная психология, 87 (ноябрь (5)), 586–598.
Дейкстерхейс А., Бос М. В., Нордгрен Л. Ф. и ван Баарен Р. Б. (2006). На
делает правильный выбор: эффект «обдумывание без внимания». Science,
311 (февраль (5763)), 1005–1007.
Дрецке, Ф. (1993). Сознательный опыт. Разум, 102 (апрель (406)), 263–283.
Дрецке, Ф. (1995). Натурализация ума. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Дрецке, Ф. (1997). Что хорошего в сознании? Канадский философский журнал —
phy, 27 (март (1)), 1–15.
Дрецке, Ф. (2006). Восприятие без осознания. Тамар Саб
o Гендлер
и Джон Хоторн (ред.), Перцептивный опыт (стр. 147–180). Оксфорд:
Clarendon Press.
Фернандес-Дуке Д. и Торнтон И. М. (2000). Обнаружение изменений с осознанием
out: недооценивают ли явные отчеты представление об изменении
в визуальной системе? Визуальное познание, 7 (январь – март (1–3)),
324–344.
Фернандес-Дуке Д. и Торнтон И. М. (2003). Явные механизмы
не учитывают неявную локализацию и идентификацию изменений: эмпирический ответ
Mitroff et al. (2002).Журнал экспериментальной психологии: Человеческое восприятие и производительность
, 29 (октябрь (5)), 846–858.
Филд, Х. (1977). Логика, смысл и концептуальная роль. Философский журнал —
phy, 74 (июль (7)), 379–409.
Фрейд С. (1957). Бессознательное. В Джеймсе Стрейчи (ред. И др.), Полных психологических трудах Зигмунда Фрейда (том 14, 1957, стр. 166–215).
Лондон: The Hogarth Press. Оригинальная работа опубликована в 1915 году.
Gould, S.Дж., И Врба, Э. С. (1982). Exaptation — недостающий термин в науке
формы. Палеонтология, 8 (январь (1)), 4–15.
Грей, Дж. (2004). Сознание: Подкрадывается к трудной проблеме. Оксфорд:
Oxford University Press.
Хаггард П. (1999). Воспринимаемое время для самостоятельных действий. В Gisa Ascher-
sleben, Talis Bachmann & Jochen M¨
usseler (Eds.), Когнитивный вклад
в восприятие пространственных и временных событий (стр.215–231). Амстердам:
Эльзевир.
Haggard, P., & Eimer, M. (1999). О связи между потенциалами мозга и осознанием
произвольных движений. Экспериментальные исследования мозга, 126 (1),
128–133.
Haggard, P., Newman, C., & Magno, E. (1999). По воспринимаемому времени
произвольныхдействий. Британский журнал психологии, 90 (май (часть 2)),
291–303.
Харман Г. (1982). Концептуальная ролевая семантика. Журнал Нотр-Дам Формальный
Логика, XXIII (апрель (2)), 242–256.
Харман Г. (1987). (Несолипсистская) концептуальная ролевая семантика. В Эрнесте Лепоре
(Ред.), Новые направления в семантике (стр. 55–81). Нью-Йорк: Academic Press.
Хамфри, Н. (1980). Психологи природы. В Б. Д. Джозефсон и В. С.
Рамачандран (ред.), Сознание и физический мир (стр. 57–80).
Оксфорд: Pergamon Press.
Хамфри, Н. (2002). Использование сознания. В Н. Хамфри (ред.), The
mind made esh: Essays from the frontiers эволюции и психологии (стр.
65–85). Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Хаксли, Т. Х. (1896 г.). О гипотезе, что животные являются автоматами, и ее истории
(1974). В Т. Хаксли (ред.), Методы и результаты: Очерки (стр. 199–250).
Нью-Йорк: Д. Эпплтон и компания.
Джейкоби, Л. Л. (1991). Структура разделения процессов: отделение автоматического
от преднамеренного использования памяти. Journal of Memory & Language, 30 (Octo-
ber (5)), 513–541.
Джейкоби, Л.Л., Тот, Дж. П., и Йонелинас, А. П. (1993). Разделение сознательного
и бессознательного влияния воспоминаний, измеряющих воспоминания. Journal of
Experimental Psychology: General, 122 (июнь (2)), 139–154.
Джейкоби, Л. Л., Тот, Дж. П., Йонелинас, А. П., и Дебнер, Дж. А. (1994). Отношения между сознательными и бессознательными влияниями: независимость или избыточность
? Журнал экспериментальной психологии: Общие, 123 (июнь (2)),
216–219.
Джеймс У. (1890). Принципы психологии. Нью-Йорк: Генри Холт и
Company.
Laloyaux, C., Destrebecqz, A., & Cleeremans, A. (2003). Неявная идентификация изменения
фиксация: Репликация Фернандеса-Дуке и Торнтона (2003). Journal of
Experimental Psychology: Human Perception and Performance, 32 (Decem-
ber (6)), 1366–1379.
Lau, H.C. (под давлением). Мы уже изучаем сознание? Проект главы
появится в Лоуренсе Вайскранце и Мартине Дэвисе (ред.), Границы
OSF | Функции сознания
Дата создания: | Последнее обновление:
: DOI | КОВЧЕГ
Создание DOI.Подождите пожалуйста…
Создать DOI
Категория: Проект
Описание: Основная проблема успешной натурализации сознания заключается в определении его биологической функции или функций.Хотя здравый смысл подсказывает, что сознательный опыт играет много важных функциональных ролей в нашей жизни, эксперименты и теоретические аргументы бросают вызов этой повседневной интуиции. Многие виды человеческого поведения могут происходить в отсутствие сознания, а в естественном мире есть много существ, способных проявлять сложное поведение, по крайней мере, некоторые из которых могут делать это совершенно без сознания (например, моллюски, микроорганизмы). Хотя сознание является реальным феноменом, независимо от того, функционально оно или нет, без какой-либо защитной функции его научное изучение становится еще более трудным, чем оно есть.Мы начинаем с необходимого концептуального прояснения почвы, рассматривая возможность того, что сознание не имеет функции, и имеем дело с двусмысленностями в значении «функции» и «сознания». Затем мы подробно рассматриваем ряд предполагаемых функций сознания, охватывающих как когнитивные точки зрения, так и предложения, основанные на нейронной динамике. Мы начинаем с интуитивно привлекательных идей о том, что сознание функционирует, чтобы инициировать произвольное поведение и / или опосредовать рациональные действия, прежде чем обратиться к более поздним кандидатам, например, что сознание функционирует, чтобы интегрировать информацию или опосредовать планирование и гибкое поведение в ответ на новизну.Наконец, мы рассматриваем возможность того, что сознание как концепция созвездия может иметь несколько функций. [Ссылка на эту главу — Seth, A.K. (2009). Функции сознания. В W.P. Бэнкс (ред.) Эльзевирская энциклопедия сознания. Том 1: 279-293.]
Затем вы говорите ему, что собираетесь показать закрытый ящик для одного из его друзей (который не видел, чтобы конфеты были заменен мелком), и вы спрашиваете его, что, по его мнению, скажет его друг внутри он ответит «мелок». Нормальные дети и дети с Синдром Дауна пройдет этот тест без проблем, но не аутичные дети, которые, кажется, не могут представить себе психическое состояние других людей. |
Не все теории, которые пытаются объяснять возникновение человеческого сознания основаны на сложной социальной природе человеческих групп. Мишель Кабанак , например, считает, что сознание возможно, произошла от до ощущения . Сознательный аспект нашего ощущения, следовательно, были бы первым элементом сознания, который возникнет в филогенезе еще до появления рептилий. Cabanac также показывает что каждый сознательный ментальный объект сохранил структуру своего чувственного происхождение. Другими словами, его характеризуют четыре аспекта: его качество (его природа), его интенсивность (если лев входит в комнату, он привлекает наше внимание больше, чем если бы это сделал один из наших сотрудников), его гедонистичность (будь то приятным , неприятный или нейтральный) и его продолжительность во времени. Этот постулат, Кабанак утверждает, может объяснить, почему удовольствие стало «общей валютой в компромиссы между мотивациями », при этом наше поведение оптимизируется преследование удовольствия. |
| ФУНКЦИЯ И ЭВОЛЮЦИОННЫЕ ИСТОКИ СОЗНАНИЯ |
Где находится человек сознание пришло? Не многие из нас скажут, что простейшие формы жизни, например бактерии, обладают сознанием. Но многие из нас приписывают некоторая форма сознания для наших собак или кошек, или для морских свиней, или для великих обезьяны (с которыми у нас общие предки).Отсюда следует, что сознание должно было появиться как нервная система усложнялась в ходе эволюции видов.
Для многих это означает, что сознание должен был дать некоторое преимущество тем видам, которые развили определенную форму из этого. Вот почему так много написано о возможных функциях сознания: вопрос о его происхождении тесно связан с ролью, которую мы приписываем Это.
Один из самых распространенных подходов означает, что сознание могло помочь в решении проблемы, с которыми сталкивались наши предки-приматы.Потому что большинство приматы живут в социальных группах, каждому индивидууму приходится сталкиваться с серьезными проблемами возникшие из-за его или ее сложных отношений с другими членами группа. По этой причине многие авторы считают, что эволюция нашего интеллекта происходило в гораздо большей степени в ответ на сложности этого социального мира, чем в реакция на физическую среду.
Раньше мы можем правильно рассмотреть эти социальных теорий происхождения человека сознание , мы должны помнить, что просто формирование общества никоим образом не гарантирует, что у вида разовьется большой мозг, способный быть сознательным.Например, муравьи образуют общества, но не узнают себя. как частные лица. Все муравьи взаимозаменяемы, потому что все они демонстрируют такое же поведение, которое генетически определено в их нервной системе.
Напротив, те животные, которые учатся большую часть их поведения не так легко заменить. Каждый человек имеет свои привычки и свой темперамент. Следовательно, это становится важным для членов группы, чтобы они могли различать друг друга визуально, чтобы они может знать, например, кто готов поделиться с ними едой, кто, вероятно, Помогите им отбиться от хищников, или тех, кто потенциально может ответить одолжением.Это было Таким образом, специализированная нейронная система, выполняющая функции лица признание могло развиться, потому что оно дает определенное эволюционное преимущество.
Но чтобы реализовать это преимущество, люди должны уметь не только распознавать каждый из других членов своей группы индивидуально, но также до предсказаний как каждый из них будет себя вести . Именно эта способность развивать теорию “. разума »в отношении других лиц , от которых страдают аутизм, кажется, проиграл (см. врезку).Но если наш мозг функционирует нормально, то когда мы встречаемся с другими людьми, мы сразу же склонны приписывать определенные умственные заявляет им. Эта предрасположенность настолько сильна у людей, что может быть запускается любым объектом, который может быть идентифицирован как агент, способный к преднамеренности.
Действительно, с незапамятных времен люди приписывал человеческие намерения диким и домашним животным, планетам, ветер, море, вулканы, а с недавних пор даже автомобили и лодки.
Фактически, мы даже приписывать психические состояния любой геометрической форме, которая движется или изменяется спонтанно. Например, любой, кто посмотрит анимацию слева, наверняка поймет что большой черный треугольник «пугает» маленький красный кружок и маленький синий квадратик, затем гоняется за ними, пока не загоняет их в черный ограждение и удерживает их внутри. И все же все, что мы действительно видим, геометрическое фигуры, движущиеся по плоской поверхности. |
дюйм в процессе своего развития дети постепенно приходят к пониманию того, что у других людей есть желания, намерения и мотивации — короче говоря, разные перспектива со своей стороны. Многие авторы считают, что сознание Я возникла постепенно в ходе эволюции, когда социальные группы стали более сложный, что дает преимущество тем людям, которые могут поставить себя в чужой шкуре.
Николай Хамфри, например, считает, что именно это развитие теории ум для других людей, что в конечном итоге дало нам возможность построить теорию разума, применяемого к себе, и тем самым признавая наши собственные желания, намерения, и мотивации — другими словами, начало чего-то вроде субъективного сознание.
Дерек Дентон предложение другая теория происхождения человеческого сознания, согласно которой эти происхождение не было социальным. Для Denton еще до того, как возникнет ощущение внешнего вида мир, есть восприятие внутреннего. Таким образом, он считает, что сознание появились с « первобытных эмоций », таких как боль, голод, жажда и сексуальное желание, или потребность в воздухе, или ощущение удушья.Эти эмоции говорят организму, что его существование поставлено на карту; они навязывают себя на организм и давить это действовать. По словам Дентона, первые признаки сознания поэтому проявили себя очень рано в ход эволюции. Первые млекопитающие (и даже эволюционно старых животных, таких как каракатицы), которым удалось создать «умственные сцены », чтобы адаптировать свое поведение к жизненным потребностям, на которые указывает голод. или жажда, таким образом, могла повысить их шансы на выживание. |
|
Если бы они должны были дать награду за самый горячо обсуждаемый философский вопрос в истории, приз, вероятно, пойдет на вопрос о свободе воли.На первый взгляд ничего может показаться более естественным, чем думать, что все мы сами авторы действия. Но даже в самые ранние дни Древней Греции понимание детерминизма законов природы начали сомневаться в том, насколько свободная воля человека была. Потому что если Вселенная подчиняется детерминированным законам, тогда все происходящее неизбежно, и нашей свободной воле больше нет места. Как вы понимаете, этот аргумент что все, что мы делаем, определяется не зависящими от нас причинами. моральные последствия — другими словами, социальные последствия для наших отношений с другими людьми. На одной стороне возникшие в результате ожесточенные дебаты — это те, кто видит серьезную несовместимость между этим позиция и свобода воли: они говорят, что если Вселенная детерминирована и дана что мы являемся его частью и обязательно подчиняемся его законам, тогда свободная воля не может быть ничем иным, как иллюзией. На другой стороне дискуссии те, кто выдвигать различные аргументы, чтобы попытаться спасти свободную волю и сделать ее совместимой с детерминированной природой Вселенной (см. врезку). Они у нас есть для этого сильный стимул, потому что наше ощущение себя источником наших собственные действия очень сильны. В любой момент мы, естественно, чувствуем, что это «Мы», которые вызывают наши действия, сознательно решая их предпринять. Поэтому вопрос о свободе воли можно переформулировать следующим образом: действительно добровольно сознание на самом деле играет роль в принятии решений? Кому проанализируйте этот вопрос более ясно, мы должны сначала провести различие.Это один вещь, чтобы сказать, что может быть агент, который может вызвать определенное количество эффектов в мире; другое — сказать, что произвольное сознание является первопричиной этих эффектов. Человеческие существа, подобные любые другие животные, безусловно, являются агентами в том смысле, что они постоянно воздействуя на мир вокруг них. Но делай добровольно движения, являющиеся источником их действий, берут начало в их сознании? Вот в чем вопрос. Один инструмент, который может помочь Чтобы ответить на этот вопрос, используются технологии визуализации мозга, которые позволяют нам наблюдать динамику нейрональной активации, связанной с произвольными действиями (перейдите по ссылке «Модуль инструментов» слева). Используя эти технологии, ученые заметили, что наши жесты инициируются в префронтальных областях мозга. Затем эти области посылать сигналы на премотор области, которые детально программируют движения, а затем двигательные области которые вызывают их выполнение.Процесс обращения с языком аналогичен: Broca’s область производит выходной сигнал двигателя, который в конечном итоге активирует мышцы рта и гортани, посредством которых мы говорим. Потому что это так, мы можем немного уточнить наш вопрос и повторить его снова, следующим образом: способны ли мы сознательно запускать мозговую деятельность что тогда, кажется, безвозвратно ведет к добровольному действию? Для нас обладать такой способностью, наши сознательные решения, конечно, должны предшествовать, даже если к самому короткому интервалу мозговая активность, связанная с подготовкой а затем выполняя наши добровольные жесты. Хотя только что описанные исследования с использованием изображений мозга относятся к 1990-м годам. с 1960-х годов известно, что при наблюдении за пациентами с помощью электроэнцефалограммы (ЭЭГ), кривая ЭЭГ всегда показывает «потенциал готовности», предшествующий любое произвольное двигательное действие: большой прогиб следа, чуть меньше За 1 секунду до самого действия. Это наблюдение привел нейрофизиолог Бенджамин Либет к проведению одного из самых противоречивые эксперименты в истории нейробиологии.Либет просто спросил себя, означает ли это, что индивид испытывает сознательное желание действовать чуть менее чем за 1 секунду до произвольного действия. Он рассуждал что если на самом деле это сознательное решение инициирует действие, то это субъективное ощущение сознательного желания совершить это действие должно возникнуть раньше, или, в худшем случае, одновременно с началом «потенциала готовности».
Результаты Либета показал, что первым начался потенциал готовности, около 550 миллисекунд. (мс) до действия. И только после этого — хорошие 350 мсек позже — , субъект сообщил, что сознательно командовал движением, которое, наконец, произошло Спустя 200 мс (см. Рисунок ниже). Как мы можем интерпретировать эти результаты? Кажется, они показывают, что сознательная воля приходит слишком поздно, чтобы быть источником действия.И если мозг может инициировать произвольные движения до того, как появится сознательная воля к совершению этих движений, тогда какая роль отводится сознанию? Означает ли это конец свободы воли? В любом случае это возвращает нас к гипотезе что наше субъективное сознание может быть только иллюзией, как давно утверждали некоторые и этот эксперимент, кажется, демонстрирует. Но стоит помнить, что иллюзия — это не то, чего не существует, а что-то это не то, чем кажется. Постоянный субъективное впечатление, что мы стоим у истоков наших действий, может быть весьма реальным, но не тем, чем кажется, то есть не первопричиной всех наших добровольных поведение. Если это не так, тогда мы должны спросить себя, как мы можем научиться жить. с другим концепции свободы воли. |
Сознание | Noba
Созерцайте уникальный опыт быть собой в этот момент! Вы и только вы имеете непосредственное знание своего собственного сознательного опыта.В то же время вы не можете узнать сознание изнутри чужого взгляда. Как мы можем начать понимать эту фантастическую способность иметь личный, сознательный опыт?
На самом базовом уровне все сознательные переживания уникальны для каждого человека. [Изображение: Этьен Льони Пуассон, https://goo.gl/mbo5VJ, CC BY-NC-SA 2.0, https://goo.gl/Toc0ZF]В некотором смысле все, что вы знаете, — это ваше собственное мнение, с вашим собственным сознанием в центре. Тем не менее, научное изучение сознания сталкивается с проблемой выработки общего понимания, выходящего за рамки того, что можно узнать с точки зрения одного человека.
Чтобы углубиться в эту тему, необходимо сначала рассмотреть некоторую терминологию. Термин сознание может обозначать способность человека генерировать серию сознательных переживаний один за другим. Сюда мы включаем переживания ощущения и понимания сенсорной информации, временной последовательности автобиографических событий, воображения, эмоций и настроений, идей, воспоминаний — всего диапазона ментального содержания, открытого для человека.
Сознание также может относиться к состоянию человека, например, в остром или тупом состоянии сознания, состоянии, вызванном приемом лекарств, таком как эйфория, или ослабленном состоянии из-за сонливости, сна, неврологической аномалии или комы.В этом модуле мы фокусируемся не на состояниях сознания или самосознании, а скорее на процессе, который разворачивается в ходе сознательного опыта — моменте осознания — важном ингредиенте сознания.
Другой разум
Вы, вероятно, испытали чувство, что точно знаете, о чем думает друг. Различные знаки могут направлять наши выводы о сознании других. Мы можем попытаться сделать вывод о том, что происходит в сознании другого человека, полагаясь на предположение, что он чувствует то же, что, по нашему мнению, мы чувствовали бы в той же ситуации.Мы можем объяснить чьи-то действия или эмоциональные выражения, зная об этом человеке и внимательно наблюдая за его поведением. Таким образом, мы часто показываем существенное понимание того, о чем они думают. В других случаях мы совершенно неправы.
Измеряя активность мозга с помощью различных нейробиологических технологий, мы можем получить дополнительную информацию, полезную для расшифровки душевного состояния другого человека. В особых обстоятельствах такие выводы могут быть очень точными, но ограничения на чтение мыслей остаются, что подчеркивает сложность понимания того, как именно возникают сознательные переживания.
A Science of Consciousness
Попытки понять сознание были широко распространены на протяжении всей истории человечества, в основном с преобладанием философского анализа, сфокусированного на перспективе от первого лица. Теперь у нас есть более широкий набор подходов, который включает философию, психологию, нейробиологию, когнитивную науку и созерцательную науку (Blackmore, 2006; Koch, 2012; Zelazo, Moscovitch, & Thompson, 2007; Zeman, 2002).
Сознание — это тема, к которой обращались религиоведы, философы, психологи и нейробиологи.[Изображение: CC0 Public Domain, https://goo.gl/m25gce]Задача этой комбинации подходов — дать исчерпывающее объяснение сознания. Это объяснение будет включать описание преимуществ сознания, особенно для поведенческих способностей, которые позволяет сознательный опыт, которые превосходят автоматическое поведение. Субъективные переживания также необходимо описывать таким образом, чтобы логически показать, как они возникают в результате предшествующих событий в человеческом мозгу. Более того, полный отчет описывает, как сознание зависит от биологических, экологических, социальных, культурных факторов и факторов развития.
Вначале центральный вопрос заключается в том, как представить себе сознание относительно других вещей, которые мы знаем. Объекты в нашей окружающей среде имеют физическую основу и считаются состоящими из компонентов, так что они могут быть разбиты на молекулы, элементы, атомы, частицы и так далее. Но мы также можем понимать вещи относительно и концептуально. Иногда явление лучше всего рассматривать как процесс, а не как физическую сущность (например, пищеварение — это процесс, при котором пища расщепляется).Каковы же тогда отношения между нашими сознательными мыслями и физической вселенной и, в частности, нашим мозгом?
Позиция Рене Декарта, дуализм , заключалась в том, что ментальное и физическое, по сути, являются разными субстанциями. Этому взгляду можно противопоставить редукционистских взглядов , согласно которым ментальные явления можно объяснить с помощью описаний физических явлений. Хотя дебаты о дуализме / редукционизме продолжаются, есть много способов показать, что разум зависит от мозга.
Важным направлением научного изучения сознания является поиск понимания этих зависимостей — чтобы увидеть, сколько света они могут пролить на сознание. Таким образом, были достигнуты значительные успехи в наших знаниях о сознании, как видно из следующих примеров.
Предположим, вы встречаете друга на переполненном вокзале. Вы можете заметить на ее лице легкую улыбку. В этот момент вы, вероятно, не подозреваете о многих других вещах, происходящих в вашем поле зрения. Что заставляет вас осознавать одни вещи, а другие — нет? У вас, вероятно, есть своя собственная интуиция по этому поводу, но эксперименты доказали неверность многих распространенных интуитивных представлений о том, что генерирует визуальное восприятие.
Например, вы можете подумать, что если вы внимательно смотрите на яркое пятно, вы должны его осознавать. Не так. При явлении, известном как слепота, вызванная движением, яркие диски полностью исчезают из вашего сознания при полном внимании. Чтобы убедиться в этом сами, см. Раздел «Внешние ресурсы» этого модуля, где демонстрируется слепота, вызванная движением.
Вы действительно в курсе всего, что происходит вокруг вас? В контексте переполненного железнодорожного вокзала вы можете визуально осознавать определенные вещи, в то же время не обращая внимания на многие другие, которые находятся прямо перед вами.[Изображение: Диего Торрес Сильвестр, https://goo.gl/ZkCWEC, CC BY 2.0, https://goo.gl/BRvSA7]Вы можете подумать, что если вы глубоко проанализируете изображение, расшифруете его значение и примете решение об этом вы должны знать изображение. Не обязательно. Когда число кратковременно мигает и быстро заменяется случайным рисунком, вы можете не осознавать этого, несмотря на то, что ваш мозг позволяет вам определить, что число больше 5, а затем подготовить правую руку для нажатия клавиши. если это то, что вам было поручено сделать (Dehaene et al., 1998).
Таким образом, ни яркость изображения, ни полное внимание к нему, ни его глубокий анализ не гарантируют, что вы его осознаете. Что же в таком случае является важнейшим компонентом визуального восприятия?
Современный ответ состоит в том, что наше понимание визуальной особенности зависит от определенного типа взаимного обмена информацией между несколькими областями мозга, особенно в коре головного мозга. В поддержку этой идеи, прямая активация области визуального движения (известной как V5) с помощью внешнего магнитного поля (транскраниальная магнитная стимуляция , ) заставит вас увидеть движущиеся точки.Это не удивительно. Что удивительно, так это то, что активизация одной только области визуального движения не позволяет вам увидеть движение. Вы не увидите движущихся точек, если сигнал обратной связи от V5 к первичной зрительной коре будет нарушен дополнительным транскраниальным импульсом магнитной стимуляции (Pascual-Leone & Walsh, 2001). Реверберирующий взаимный обмен информацией между визуальными областями более высокого уровня и первичной зрительной корой, по-видимому, необходим для создания визуальной осведомленности.
Эта идея также может объяснить, почему людям с определенными типами повреждений головного мозга не хватает визуальной осведомленности.Рассмотрим пациента с повреждением головного мозга, ограниченным первичной зрительной корой, который утверждает, что ничего не видит — проблема, названная корковой слепотой . Другие области зрительной коры могут по-прежнему получать визуальный сигнал через проекции от структур мозга, таких как таламус и верхний холмик, и эти сети могут опосредовать некоторые сохраненные зрительные способности, которые происходят без осознания. Например, пациент с корковой слепотой может обнаруживать движущиеся стимулы через активацию V5, но все еще не имеет сознательного восприятия стимулов, потому что реверберирующий взаимный обмен информацией не может иметь место между V5 и поврежденной первичной зрительной корой.Сохраненная способность обнаруживать движение может быть очевидна только тогда, когда требуется предположение («угадать, переместилось ли что-то влево или вправо») — в противном случае ответ был бы «Я ничего не видел». Этот феномен слепого зрения относится к слепоте из-за неврологической причины, которая сохраняет способность анализировать и реагировать на зрительные стимулы, которые не воспринимаются сознательно (Lamme, 2001).
Если обмен информацией между областями мозга имеет решающее значение для создания визуальной осведомленности, нейронная синхронизация должна играть важную роль, поскольку она способствует нейронной коммуникации.Возбудимость нейрона со временем меняется. Коммуникация между нейронными популяциями улучшается, когда их колебательные циклы возбудимости синхронизируются. Таким образом, информация, передаваемая от одной популяции в ее возбудимой фазе, принимается целевой популяцией, когда она также находится в возбудимой фазе. В самом деле, колебательная нейронная синхронизация в частотах бета- и гамма-диапазонов (определяемых по количеству колебаний в секунду, 13–30 Гц и 30–100 Гц, соответственно), по-видимому, тесно связана со зрительным восприятием.Эта идея освещена в Глобальной теории нейронального рабочего пространства (Dehaene & Changeux, 2011), в которой обмен информацией между префронтальной, нижней теменной и затылочной областями коры головного мозга считается особенно важным для повышения осведомленности.
Родственная точка зрения, Теория интеграции информации , заключается в том, что совместно используемая информация сама по себе составляет сознание (Тонони, 2004). У организма было бы минимальное сознание, если бы структура совместно используемой информации была простой, тогда как у него был бы богатый сознательный опыт, если бы структура совместно используемой информации сложная.Грубо говоря, сложность определяется как количество сложно взаимосвязанных информационных единиц или идей, генерируемых сетью локального и глобального обмена информацией. Степень осознанности в организме (или машине) будет высокой, если возникают многочисленные и по-разному взаимосвязанные идеи, низкой, если возникают только несколько идей или если существует множество идей, но они случайны и не связаны. Вычислительный анализ дает дополнительные перспективы для таких предложений. В частности, если каждый нейрон соединен со всеми остальными нейронами, все нейроны будут иметь тенденцию активироваться вместе, генерируя несколько отличительных идей.С другой стороны, при очень низком уровне нейронной связи все нейроны будут иметь тенденцию активироваться независимо, генерируя множество, но не связанных идей. Таким образом, для развития богатого уровня сознания потребуется подходящая смесь нейронных связей ближнего, среднего и дальнего действия. Кора головного мозга человека действительно может иметь такую оптимальную структуру нейронных связей. Учитывая то, как сознание концептуализируется в этой теории как ступенчатое, а не как все или ничего, количественный подход (например,г., Casali et al., 2013; Monti et al., 2013) можно предположительно использовать для оценки уровня сознания у нечеловеческих видов и искусственных существ.
Вершина сознательных функций человеческой памяти известна как эпизодическое воспоминание, потому что оно позволяет заново пережить прошлое, виртуально пережить более раннее событие. Люди, страдающие амнезией из-за неврологического повреждения определенных критических областей мозга, плохо запоминают события и факты. Их дефицит памяти нарушает тип памяти, называемый декларативной памятью , и затрудняет сознательное запоминание.Однако при амнезии обычно сохраняется набор функций памяти, не связанных с сознательным запоминанием. Эти другие типы памяти, которые включают различные привычки, двигательные навыки, когнитивные навыки и процедуры, могут быть продемонстрированы, когда человек выполняет различные действия в зависимости от предшествующего обучения, но в этих случаях сознательный опыт запоминания не обязательно включается.
Память — одна из основ сознательного осознания. [Изображение: CC0 Public Domain, https://goo.gl/m25gce]Таким образом, исследования амнезии подтвердили предположение, что сознательное запоминание требует определенного набора мозговых операций, которые зависят от сетей нейронов в коре головного мозга.Некоторые из других типов памяти затрагивают только подкорковые области мозга, но есть и заметные исключения. В частности, восприятие , восприятие — это тип памяти, который не влечет за собой сознательный опыт запоминания и который обычно сохраняется при амнезии. Считается, что перцептивная прайминг отражает беглость обработки информации, полученной в результате предшествующего опыта, даже если человек не может вспомнить этот предыдущий опыт. Например, слово или лицо могли бы быть восприняты более эффективно, если бы они были просмотрены на несколько минут раньше, чем если бы они этого не делали.В то время как человек с амнезией может продемонстрировать эту специфическую беглость речи из-за изменений в соответствующих областях коры головного мозга, он, тем не менее, будет нарушен, если его попросят распознать слова или лица, которые они видели ранее. Разумный вывод на основе этих данных состоит в том, что воспоминание об эпизоде - это сознательный опыт не только из-за вовлечения одной части коры головного мозга, но, скорее, из-за специфической конфигурации корковой активности, участвующей в обмене или интеграции информации. .
Дальнейшие нейробиологические исследования восстановления памяти пролили дополнительный свет на шаги, необходимые для осознанного воспоминания. Например, хранение воспоминаний о событиях, которые мы переживаем каждый день, по-видимому, зависит от связей между несколькими корковыми областями, а также от структуры мозга, известной как гиппокамп. Хранение в памяти становится более безопасным благодаря взаимодействиям между гиппокампом и корой головного мозга, которые могут происходить в течение продолжительных периодов времени после первоначальной регистрации информации.Таким образом, восстановление сознания зависит от активности сложных наборов сетей в коре головного мозга. Восстановление памяти, которое не включает сознательное воспоминание, зависит либо от ограниченных участков коры головного мозга, либо от областей мозга, отдельных от коры.
Способы, которыми выражения памяти, включающие осознание запоминания, отличаются от тех, которые, таким образом, не подчеркивают особую природу переживаний сознательной памяти (Paller, Voss, & Westerberg, 2009; Voss, Lucas, & Paller, 2012).Действительно, хранение памяти в мозгу может быть очень сложным для многих различных типов памяти, но существуют определенные физиологические предпосылки для того типа памяти, который совпадает с сознательным воспоминанием.
Мозг может генерировать осознание тела, регистрируя совпадающие ощущения. Например, когда вы потираете руку, вы видите, как ваша рука трет ее, и одновременно чувствуете ощущение трения как в руке, так и в руке. Эта одновременность говорит вам, что это ваша рука и ваша рука .Младенцы используют тот же тип совпадающих ощущений, чтобы вначале развить различие между собой и чужим, что является фундаментальным для нашего конструирования мира.
Тот факт, что ваш мозг таким образом конструирует телесное осознание, можно испытать с помощью иллюзии резиновой руки (см. Внешний ресурс). Если вы видите, как натирают резиновую руку, и одновременно ощущаете соответствующее ощущение трения о собственное тело вне поля зрения, вы на мгновение испытаете странное ощущение, что эта резиновая рука принадлежит вам.
Построение осознания нашего тела, по-видимому, опосредуется специфическими механизмами мозга, включающими область коры головного мозга, известную как височно-теменное соединение. Повреждение этой области мозга может вызвать искаженное восприятие тела, например ощущение существенно удлиненного туловища. Измененная нейронная активность в этой области посредством искусственной стимуляции также может вызывать внетелесный опыт (см. Раздел «Внешние ресурсы» этого модуля), когда вы чувствуете, что ваше тело находится в другом месте, и у вас есть новый взгляд на свое тело и мир, например, с потолка комнаты.
Примечательно, что сопоставимые мозговые механизмы могут также генерировать нормальное осознание ощущения себя и ощущения пребывания внутри тела. В контексте виртуальной реальности это ощущение известно как присутствия (неотразимое ощущение присутствия на самом деле). Наша нормальная локализация «я» может быть столь же искусственной, поскольку это не конкретный аспект жизни, а конструируется с помощью особого механизма мозга.
A Социальная нейробиология Теория сознания (Graziano & Kastner, 2011) приписывает важную роль нашей способности локализовать собственное ощущение себя.Основная посылка теории состоит в том, что вы лучше чувствуете себя в социальной среде в той степени, в которой вы можете предсказать, что люди собираются делать. Итак, человеческий мозг разработал механизмы для построения моделей внимания и намерений других людей и для локализации этих моделей в головах соответствующих людей, чтобы отслеживать их. Предполагается, что тот же самый мозговой механизм был адаптирован для построения модели собственного внимания и намерения, которая затем локализуется в собственной голове и воспринимается как сознание.Если так, то основная функция сознания — позволить нам предсказывать собственное поведение. Необходимы исследования, чтобы проверить основные предсказания этой новой теории, например, связаны ли изменения в сознании (например, из-за нормальных колебаний, психических заболеваний, повреждения мозга) с изменениями в мозговых механизмах, которые позволяют нам моделировать внимание других людей. и намерение.
Выбор среди множества возможных действий, чувство воли , тесно связано с нашим субъективным ощущением сознания.Когда мы принимаем много решений, мы можем чувствовать себя особенно сознательными, а затем чувствовать себя истощенными, как будто наша умственная энергия истощена.
Принимая решение, вы можете тщательно обдумать свой выбор или просто «действовать интуитивно». [Изображение: Дэниел Ли, https://goo.gl/aJi3jx, CC BY-NC-SA 2.0, https://goo.gl/Toc0ZF]Мы принимаем решения двумя разными способами. Иногда мы тщательно анализируем и взвешиваем различные факторы, чтобы принять решение, в полной мере используя сознательный режим обработки информации нашим мозгом.В других случаях мы принимаем внутреннее решение , доверяя бессознательному способу обработки информации (хотя он все еще зависит от мозга). Бессознательный режим умеет одновременно рассматривать множество факторов параллельно, что может дать общее представление о совокупности доказательств. В этом случае мы не осознаем индивидуальных соображений. В сознательном же режиме, напротив, мы можем тщательно исследовать каждый фактор, хотя фокусирование на конкретном факторе может мешать взвешиванию других факторов.
Можно попытаться оптимизировать процесс принятия решений, принимая во внимание эти две стратегии. Тщательное осознанное решение должно быть эффективным, когда необходимо учитывать лишь несколько известных факторов. Интуитивное решение должно быть эффективным, когда следует учитывать одновременно большое количество факторов. Иногда интуитивные решения действительно могут быть точными (например, угадывать, какая из многих команд выиграет соревнование), но только если вы хорошо разбираетесь в соответствующей области (Dane, Rockmann, & Pratt, 2012).
По мере того, как мы учимся на собственном опыте, часть этого постепенного накопления знаний происходит бессознательно; мы не знаем, что у нас есть это, и мы можем использовать это, даже не зная об этом. С другой стороны, сознательно полученная информация может быть уникально полезной, если допустить дополнительные стадии контроля (de Lange, van Gaal, Lamme, & Dehaene, 2011). Часто бывает полезно контролировать, какие новые знания мы получаем и какую сохраненную информацию извлекаем в соответствии с нашими сознательными целями и убеждениями.
Независимо от того, доверяете ли вы своей интуиции или тщательно анализируете соответствующие факторы, вы чувствуете, что свободно принимаете собственное решение.Реально ли это чувство свободы выбора? Современные экспериментальные методы не дают ответа на этот экзистенциальный вопрос. Однако вполне вероятно, что по крайней мере ощущение срочности наших решений — иллюзия.
В одном эксперименте людей просили свободно обдумывать, нажимать ли правую кнопку или левую, и нажимать ее, когда они принимают решение (Soon, Brass, Heinze, & Haynes, 2008). Хотя они указали, что приняли решение непосредственно перед нажатием кнопки, их мозговая активность, измеренная с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии, предсказывала их решение за 10 секунд до того, как они заявили, что приняли решение свободно.Точно так же каждому сознательному опыту, вероятно, предшествуют предшествующие мозговые события, которые сами по себе не влекут за собой сознание, но завершаются сознательным опытом.
Во многих ситуациях люди создают причину действия, которая не имеет ничего общего с фактической основой решения действовать определенным образом. У всех нас есть склонность ретроспективно дать разумное объяснение нашему поведению, но наше поведение часто является результатом бессознательной мыслительной обработки, а не сознательного волеизъявления.
Почему мы чувствуем, что каждому нашему действию непосредственно предшествует наше собственное решение действовать? Эта иллюзия может помочь нам отличить наши собственные действия от действий других агентов. Например, идя рука об руку с другом, если вы почувствовали, что приняли решение повернуть налево непосредственно перед тем, как вы оба повернули налево, то вы знаете, что начали поворот; в противном случае вы бы знали, что это сделал ваш друг.
Даже если некоторые аспекты процесса принятия решений иллюзорны, в какой степени наши решения определяются предшествующими условиями? Определенно кажется, что мы можем полностью контролировать некоторые решения, например, когда мы создаем сознательное намерение, ведущее к определенному действию: вы можете решить идти налево или направо.Чтобы оценить такие впечатления, дальнейшие исследования должны развить лучшее понимание нейрокогнитивной основы воли, что является сложной задачей, учитывая, что на решения предположительно влияют бессознательная обработка, нейронный шум и непредсказуемость обширной интерактивной сети нейронов в мозг.
Тем не менее, было доказано, что вера в свободный выбор способствует нравственному поведению и является основой человеческих представлений о справедливости. Чувство свободного выбора может быть полезной чертой, которая стала преобладающей, потому что помогала нам процветать как социальным существам.
Наше человеческое сознание неизбежно окрашивает все наши наблюдения и наши попытки понять. Тем не менее, научные исследования предоставили полезные точки зрения на сознание. Описанные выше достижения должны вселить оптимизм в отношении различных исследовательских стратегий, применяемых на сегодняшний день, и перспектив дальнейшего понимания сознания в будущем.
Поскольку сознательные переживания по своей сути являются личными, их иногда принимают за пределы области научных исследований.Этот взгляд идеализирует науку как попытку, включающую только наблюдения, которые могут быть проверены несколькими наблюдателями, полностью полагаясь на точку зрения от третьего лица или вид из ниоткуда (без какой-либо конкретной точки зрения). Однако ведение науки — это человеческая деятельность, которая, как и другие виды человеческой деятельности, зависит от людей и их субъективного опыта. Рациональное научное описание мира не может избежать того факта, что люди обладают субъективным опытом.
Таким образом, субъективность имеет место в науке.Сознательные переживания могут быть подвергнуты систематическому анализу и эмпирическим тестам для достижения прогрессивного понимания. Ученым будущего еще предстоит ответить на многие вопросы. Является ли взгляд на сознательный опыт от первого лица в основном одинаковым для всех людей, или люди фундаментально различаются по своим интроспективным переживаниям и способностям? Должна ли психологическая наука сосредотачиваться только на обычных переживаниях сознания или необычные переживания также актуальны? Может ли обучение самоанализу привести к особому опыту в отношении сознательного опыта? Человек, прошедший обучение, например, посредством обширной практики медитации, мог бы описать свой опыт более точно, что затем могло бы поддержать улучшенные характеристики сознания.Такой человек мог бы понять тонкости опыта, которые другие люди не замечают, и тем самым значительно продвинуть наше понимание сознания. Эти и другие возможности ждут будущих научных исследований сознания.
Структура сознания | Природа
Субъективная осведомленность может зависеть от нейронных сетей в мозгу, поддерживающих сложные схемы проводки и динамические модели активности.
Пожалуй, трюизм «структура определяет функцию» лучше всего подходит для мозга.Архитектура различных областей мозга определяет виды вычислений, которые могут быть выполнены, и может диктовать, может ли конкретная область поддерживать субъективную осведомленность. Кроме того, степень архитектурной сложности может определять восприимчивость к неврологическим и психическим заболеваниям — сложные архитектурные схемы более подвержены нарушениям, чем более простые. Понимание того, как такие взаимосвязи структура-функция управляют операциями мозга, требует системного подхода, который исследует, как локальные вычисления связаны с глобальными паттернами нейронной активности.
По крайней мере, три основные архитектурные схемы присутствуют в мозгу млекопитающих. В простейшем используется строго локальная разводка. В этой схеме, представленной мозжечком, несколько типов нейронов образуют отдельные «модули», которые могут повторяться по мере необходимости. Поскольку взаимодействие между модулями ограничено соседями, оно носит массовый параллельный характер. У разных видов размер локально организованных структур мозга, включая базальные ганглии, таламус и мозжечок, примерно зависит от количества содержащихся в них модулей.
Совершенно другой тип сети использует случайные соединения с более или менее равной вероятностью соединения локальных, промежуточных или удаленных нейронов. Уникальным примером такой случайной схемы коннекционизма является повторяющийся возбуждающий контур области CA3 гиппокампа.
Предоставлено: J. KAPUSTA / IMAGES.COM
Третья архитектурная схема, представленная неокортексом, сочетает в себе локальную модульность с более случайной связью на большие расстояния. Эта сложная схема подключения имеет много общих свойств с сетями «небольшого мира» или «безмасштабными» сетями.Преимущество такой схемы заключается в том, что количество промежуточных шагов между любыми двумя нейронами — длина синаптического пути — может оставаться относительно постоянным при увеличении размера сети, потому что даже небольшая часть соединений на большие расстояния может значительно уменьшить среднюю длину пути. . Хотя соединения промежуточного и дальнего действия требуют ресурсов и места, они имеют решающее значение для глобального распределения результатов локальных вычислений по всей коре головного мозга.
Я предлагаю, чтобы различные сетевые архитектуры приводили к уникальным функциональным последствиям.В корковых сетях динамический баланс между возбуждением и торможением порождает ряд сетевых колебаний, включающих популяции нейронов разного размера. Эта самоорганизованная или так называемая «спонтанная» активность является наиболее яркой и, возможно, наименее оцененной особенностью коры головного мозга. Без торможения возбуждающая активность, вызванная каким-либо одним стимулом, будет колебаться по всей нейронной сети, что приведет к путанице перекрывающихся сигналов. Тормозящие интернейроны и генерируемые ими ритмы могут во времени и в пространстве структурировать активность сборок возбуждающих клеток, чтобы гарантировать, что информация поступает в нужное место в нужное время.
Взаимодействие и интерференция множества мозговых ритмов часто приводит к появлению «шума» на электроэнцефалограмме. Этот шум является наиболее сложным типом, известным физике, и отражает метастабильное состояние между предсказуемым поведением осцилляторов и непредсказуемостью хаоса. Таким образом, паттерны возбуждения нейронов контролируются не только внешней сенсорной средой, но также внутренне генерируемым и постоянно меняющимся состоянием корковых сетей. Поскольку локальные вычисления могут восприниматься большими частями коры головного мозга через связи на большом расстоянии, а также изменяются этим фоновым «шумом», термин «локально-глобальные вычисления» лучше всего отражает природу корковых операций.Особым случаем является гиппокамп, чья высокорекурсивная матрица связей, как считается, функционирует как большой «автоассоциатор», позволяя реконструировать целые эпизоды из запомненных фрагментов.
Я предполагаю, что локально-глобальные связи коры головного мозга и постоянная самоорганизованная сложная динамика, которую она поддерживает, являются необходимыми ингредиентами для субъективных переживаний. Воздействие окружающей среды можно рассматривать как возмущение продолжающейся спонтанной активности. Если им удастся нарушить текущую активность в течение достаточно длительного времени в достаточно большой популяции нейронов, их эффект будет заметен; то есть мы станем их осознавать.Напротив, локально организованная кора мозжечка, используемая в основном для сенсомоторной интеграции, не вызывает самогенерируемой или спонтанной активности, и ее реакция на входные данные остается локальной и непостоянной. Важно отметить, что мы не производим субъективных записей о таких локальных вычислениях.
Сложные нейронные сети — полезный продукт эволюции мозга, но за свою цену. Для обеспечения протяженности проводки на большие расстояния в сложных сетях требуются большие ресурсы и объем, а риски неисправности возрастают с увеличением сложности.Локальная организация мозжечкового типа, вероятно, будет устойчивой, потому что ошибки в локальных вычислениях не распространяются, что может объяснить, почему функциональные заболевания мозжечка относительно редки. Напротив, небольшие ошибки могут распространяться на большие части сложных сетей и, возможно, даже усиливаться за счет регенерационных свойств коры головного мозга. Ошибки синхронизации представляют собой особенно сложные проблемы в сложных сетях из-за ограничений на то, сколько информации может быть передано через ограниченное количество каналов большой дальности.Неудивительно, что заболевания коры головного мозга разнообразны — включая эпилепсию, болезнь Альцгеймера и шизофрению.
Одна из самых больших проблем, оставшихся перед системной нейробиологией, — это понять нормальные и дисфункциональные операции коры головного мозга путем соотнесения локальных и глобальных паттернов активности во временных масштабах, соответствующих поведению. Для этого потребуются методы мониторинга, которые могут исследовать достаточно большое нейронное пространство с разрешением отдельных нейронов, и вычислительные решения, которые могут понять сложные взаимодействия.
Тонони Г., Спорнс О. и Эдельман Г. М. Proc. Natl Acad. Sci. США 91 , 5033–5037 (1994).
Бужаки, Г. Ритмы мозга (Oxford Univ. Press, 2006).
Информация об авторе
Принадлежности
Дьердь Бужаки работает в Центре молекулярной и поведенческой неврологии, Университет Рутгерса, 197 Юниверсити-авеню, Ньюарк, Нью-Джерси 07102, США.
Дьердь Бужаки
Дополнительная информация
Другие эссе из этой серии см. . http: // природа.ru / nature / focus / arts / connections / index.html
Об этой статье
Цитируйте эту статью
Бужаки Г. Строение сознания. Nature 446, 267 (2007). https://doi.org/10.1038/446267a
Ссылка для скачивания
Дополнительная литература
Временная подпись себя: временные измерения ЭЭГ в состоянии покоя предсказывают самосознание.
- Аннемари Вольф
- , Даниэль А.Ди Джованни
- , Хавьер Гомес ‐ Пилар
- , Такаши Накао
- , Зируи Хуанг
- , Андре Лонгтин
- и Георг Нортофф
Картирование человеческого мозга (2019)
Принятие решений и последовательная выборка из памяти
- Майкл Н.Шадлен
- и Дафна Шохами
Нейрон (2016)
Комментарии к некоторым вопросам о душе с учетом актуальных знаний нейробиологии
Электронный журнал ССРН (2016)
Может ли рыба действительно чувствовать боль?
- J D Rose
- , R Arlinghaus
- , S J Cooke
- , B K Diggles
- , W. Sawynok
- , E D Stevens
- и C D L Wynne
Рыба и рыболовство (2014)
Пространственно-временная визуализация индуцированной глутаматом биофотонной активности и передачи в нейронных цепях
- Rendong Tang
- , Jiapei Dai
- и Лоуренс М.Палата
PLoS ONE (2014)
Комментарии
Отправляя комментарий, вы соглашаетесь соблюдать наши Условия и принципы сообщества. Если вы обнаружите что-то оскорбительное или не соответствующее нашим условиям или правилам, отметьте это как неприемлемое.
Лицом к проблеме сознания
Сознание представляет собой самые загадочные проблемы в науке о разуме.Нет ничего, что мы знаем больше, чем сознательный опыт, но нет ничего более сложного для объяснения. Всевозможные ментальные явления поддались научному исследованию в последние годы, но сознание упорно сопротивляется. Многие пытались это объяснить, но объяснения всегда кажутся не соответствующими цели. Некоторые были привело к предположению, что проблема неразрешима, и что ничего хорошего может быть дано объяснение.
Чтобы добиться прогресса в проблеме сознания, мы должны противостоять ей. напрямую.В этой статье я сначала выделяю действительно сложную часть проблема, отделяя ее от более податливых частей и давая отчет о почему так сложно объяснить. Я критикую некоторые недавние работы, в которых редуктивные методы обращения с сознанием и утверждают, что такие методы неизбежно не удается справиться с самой сложной частью проблемы. Как только эта ошибка будет обнаружена, откроется дверь к дальнейшему прогрессу. Во второй половине статьи я утверждаю, что если мы перейдем к новому виду нередуктивное объяснение, натуралистическое объяснение сознания может быть дано.Я выдвинул своего кандидата на такой счет: невосстанавливающий теория, основанная на принципах структурной согласованности и организационной инвариантность и двухаспектная теория информации.
Это не одна проблема сознания. «Сознание» — это неоднозначный термин, относящийся ко многим различным явлениям. Каждый из них явления должны быть объяснены, но некоторые легче объяснить, чем другие. Вначале полезно разделить сопутствующие проблемы сознание на «тяжелые» и «легкие» проблемы.Легкие проблемы сознание — это те, которые кажутся непосредственно восприимчивыми к стандартным методы когнитивной науки, с помощью которых явление объясняется с точки зрения вычислительные или нейронные механизмы. Сложные проблемы — это те, которые кажутся противостоять этим методам.
К легким проблемам сознания относятся проблемы объяснения
следующие явления:
Все эти явления связаны с понятием сознания.Например, иногда говорят, что психическое состояние является сознательным, когда оно устно, или когда он доступен для внутреннего пользования. Иногда Считается, что система осознает некоторую информацию, когда у нее есть возможность реагировать на основе этой информации или, что более решительно, когда она обращает внимание на эту информацию, или когда он может объединить эту информацию и использовать его в изощренном контроле поведения. Мы иногда говорим, что действие осознано именно тогда, когда оно преднамеренно. Часто мы говорим, что сознание организма — это еще один способ сказать, что он бодрствует.
Нет никакой реальной проблемы в том, можно ли объяснить эти феноменов. научно. Все они напрямую уязвимы для объяснение с точки зрения вычислительных или нейронных механизмов. Объяснить доступ и возможность отчетности, например, нам нужно только указать механизм с помощью которого информация о внутренних состояниях извлекается и становится доступной для устного отчета. Чтобы объяснить интеграцию информации, нам нужно только продемонстрировать механизмы, с помощью которых информация собирается и используется более поздними процессами.За счет сна и бодрствования соответствующее нейрофизиологическое объяснение процессов, ответственных за контрастного поведения организмов в этих состояниях будет достаточно. В каждом случае, соответствующая когнитивная или нейрофизиологическая модель может явно сделать Разъяснительная работа.
Если бы эти явления были всем, что было в сознании, тогда сознание не будет большой проблемой. Хотя у нас пока нет ничего близкого к полному объяснению этих явлений, у нас есть четкое представление о том, как мы могли бы заняться их объяснением.Вот почему я называю эти проблемы легкие проблемы. Конечно, «легкий» — понятие относительное. Получение подробностей Право, вероятно, займет столетие или два сложной эмпирической работы. Тем не менее есть все основания полагать, что методы познавательной наука и нейробиология добьются успеха.
По-настоящему трудная проблема сознания — это проблема переживаний . Когда мы думаем и воспринимаем, происходит обработка информации, но есть еще и субъективный аспект.Как сказал Нагель (1974), существует что-то вроде быть сознательным организмом. Этот субъективный аспект это опыт. Когда мы видим, например, мы испытываем визуальных ощущения: ощущение покраснения, ощущение тьмы и света, качество глубины в поле зрения. Другой опыт сочетается с восприятие в разных модальностях: звук кларнета, запах нафталином. Затем есть телесные ощущения, от боли до оргазма; умственный образы, вызываемые внутренне; ощущаемое качество эмоций и опыт потока сознательной мысли.Что объединяет все это утверждает, что в них есть что-то подобное. Все они состояния опыта.
Нельзя отрицать, что некоторые организмы являются субъектами опыта. Но вопрос о том, как эти системы стали предметом опыта, остается озадачивает. Почему, когда наши когнитивные системы задействованы в визуальных и слуховой обработки информации, у нас есть визуальный или слуховой опыт: качество темно-синего цвета, ощущение среднего C? Как мы можем объяснить почему есть что-то вроде того, чтобы развлечь мысленный образ или испытать эмоция? Широко признано, что опыт возникает в результате физического основы, но у нас нет хорошего объяснения того, почему и как это так возникает.Почему должна ли физическая обработка вообще привести к богатой внутренней жизни? Кажется объективно необоснованно, что это должно быть, и тем не менее это так.
Если какая-либо проблема квалифицируется как проблема сознания , то это именно эта. В этом центральном смысле «сознание» организм сознателен, если это что-то вроде быть этим организмом, а психическое состояние сознательный, если есть что-то, что похоже на пребывание в этом состоянии. Иногда здесь также используются такие термины, как «феноменальное сознание» и «квалиа», но я считаю более естественным говорить о «сознательном опыте» или просто «опыт».Еще один полезный способ избежать путаницы (используется, например, Newell 1990, Chalmers 1995) означает зарезервировать термин «сознание» для явления опыта, используя менее загруженный термин «осведомленность» для более простые явления, описанные ранее. Если такая конвенция получили широкое распространение, общение стало бы намного проще; как дела обстоят, те, кто говорит о «сознании», часто говорят мимо каждого Другие.
Двусмысленность термина «сознание» часто используется обоими философы и ученые пишут на эту тему.Часто можно увидеть бумага о сознании начинается с призыва к тайне сознание, отмечая странную неосязаемость и невыразимость субъективность и беспокоит то, что пока у нас нет теории этого явления. Здесь тема явно является сложной проблемой — проблемой опыта. Во второй половине статьи тон становится более оптимистичным, а Излагается собственная теория сознания автора. При осмотре это теория оказывается теорией одного из наиболее простых феномены — отчетности, интроспективного доступа или чего-то еще.В конец, автор заявляет, что сознание оказалось в конце концов, послушный, но читатель остается чувствовать себя жертвой наживка-и-переключатель. Тяжелая проблема остается нетронутой.
3 Описание функций
Почему легкие проблемы легкие, а трудные трудные? Легкий проблемы легки именно потому, что они касаются объяснения познавательные способности и функции . Чтобы объяснить когнитивную функцию, мы нужно только указать механизм, который может выполнять эту функцию.Методы когнитивной науки хорошо подходят для такого рода объяснений, и поэтому хорошо подходят для простых проблем сознания. Напротив, трудная проблема трудна именно потому, что это не проблема выполнение функций. Проблема сохраняется, даже если производительность поясняется все соответствующие функции. (Здесь «функция» не используется в узком телеологическом смысле того, для чего система предназначена делать, но в более широком смысле любая причинная роль в производстве поведение, которое может выполнять система.)
Например, чтобы объяснить возможность отчетности, нужно просто объяснить, как система может выполнять функцию создания отчетов о внутреннем состоянии. К объясните внутренний доступ, нам нужно объяснить, как система может быть должным образом затронуты его внутренними состояниями и использовать информацию о эти состояния управляют последующими процессами. Объяснить интеграцию и контроля, нам нужно объяснить, как центральные процессы системы могут информационное содержание вместе и использовать их для облегчения различных поведение.Это все проблемы с объяснением функций.
Как мы объясняем производительность функции? Указав механизм , выполняющий функцию. Здесь нейрофизиологические и когнитивное моделирование идеально подходят для этой задачи. Если мы хотим подробное объяснения низкого уровня, мы можем указать нейронный механизм, который отвечает за функцию. Если мы хотим более абстрактного объяснения, мы может указать механизм в вычислительных терминах. В любом случае, полный и удовлетворительное объяснение будет результатом.После того, как мы указали нейронную или вычислительный механизм, выполняющий функцию устного отчета, для Например, большая часть нашей работы по объяснению отчетности завершена.
В некотором смысле суть тривиальна. Это концептуальный факт об этих явления, что их объяснение включает только объяснение различных функции, как явления функционально определяемые . Все это означает для создания экземпляра отчетности в системе заключается в том, что система имеет способность устного сообщения внутренней информации.Все это значит для система бодрствования означает, что она должным образом восприимчива к информации из окружающей среды и чтобы он мог использовать эту информацию в правильное направление поведения. Чтобы увидеть такие вещи концептуальный факт, обратите внимание, что тот, кто говорит: «вы объяснили выполнение функции устного отчета, но вы не объяснили отчетность «делает банальную концептуальную ошибку в отношении отчетности. Все, что , возможно, могло использовать для объяснения отчетности, — это объяснение как выполняется соответствующая функция; то же самое касается другого рассматриваемые явления.
В науках более высокого уровня редуктивное объяснение работает только в Сюда. Например, чтобы объяснить ген, нам нужно было указать механизм, который хранит и передает наследственную информацию от одного поколение к следующему. Оказывается, ДНК выполняет эту функцию; однажды мы объяснили, как выполняется функция, мы объяснили ген. К объяснить жизнь, нам в конечном итоге нужно объяснить, как система может воспроизводиться, адаптироваться к окружающей среде, метаболизировать и так далее. Все это вопросы о производительности функций, и поэтому хорошо подходят для редуктивное объяснение.То же самое относится к большинству проблем когнитивной наука. Чтобы объяснить обучение, нам нужно объяснить, каким образом поведенческие возможности системы изменяются в свете окружающей среды. информация, и способ, которым новая информация может быть использована в адаптация действий системы к окружающей среде. Если мы покажем, как нейронная или вычислительный механизм выполняет свою работу, мы объяснили обучение. Мы можем сказать то же самое о других когнитивных явлениях, таких как восприятие, память и язык. Иногда соответствующие функции необходимо достаточно полно охарактеризовать. тонко, но ясно, что постольку, поскольку когнитивная наука объясняет эти явления вообще, он делает это, объясняя выполнение функций.
Когда дело доходит до сознательного опыта, такого рода объяснение не работает. Что делает сложную задачу сложной и почти уникальной, так это то, что она выходит за рамки . проблемы с выполнением функций. Чтобы убедиться в этом, обратите внимание, что даже когда мы объяснили эффективность всех когнитивных и поведенческих функции в непосредственной близости от опыта — различение восприятия, категоризация, внутренний доступ, устный отчет — может еще остаться дальнейший вопрос без ответа: Почему выполнение этих функций в сопровождении опыта? Простое объяснение функций листьев этот вопрос открытый.
Нет аналогичного дальнейшего вопроса в объяснении генов или жизни или обучения. Если кто-то говорит: «Я вижу, что вы объяснили как ДНК хранит и передает наследственную информацию от одного поколения к другому. следующий, но вы не объяснили, как это ген «, то они совершая концептуальную ошибку. Все, что значит быть геном, — это быть сущностью который выполняет соответствующую функцию хранения и передачи. Но если кто-то говорит: «Я вижу, вы объяснили, как различаются, интегрируются и сообщаются, но вы не объяснили, как это это опытных », концептуальной ошибки они не делают.Это нетривиальный дальнейший вопрос.
Этот дополнительный вопрос является ключевым в проблеме сознания. Почему вся эта обработка информации не идет «в темноте», без какое-то внутреннее чувство? Почему, когда электромагнитные волны сталкиваются с сетчатки глаза и различаются и классифицируются зрительной системой, это дискриминация и категоризация воспринимаются как ощущение яркого красный? Мы знаем, что сознательный опыт действительно возникает, когда эти функции исполняются, но сам факт их возникновения — центральная тайна.Существует пояснительный пробел (термин из-за Левина 1983 г.) между функции и опыт, и нам нужен объяснительный мост, чтобы его преодолеть. А простой учет функций остается на одной стороне разрыва, поэтому материалы для моста нужно искать в другом месте.
Это не означает, что опыт не имеет функции . Возможно получится играть важную познавательную роль. Но какую бы роль он ни играл, в объяснении опыта будет больше, чем просто объяснение функции.Возможно, даже окажется, что в объясняя функцию, мы придем к ключевому выводу, что позволяет объяснение опыта. Однако если это произойдет, открытие будет дополнительных объяснительных вознаграждений . Нет познавательной функция, так что мы можем сказать заранее, что объяснение этой функции автоматически объяснит опыт.
Чтобы объяснить опыт, нам нужен новый подход. Обычная пояснительная методов когнитивной науки и нейробиологии недостаточно.Эти методы были разработаны именно для объяснения работы когнитивные функции, и они хорошо с этим справляются. Но как эти методы Стенд, они только оснащены, чтобы объяснить выполнение функций. Когда дело доходит до сложной проблемы, стандартный подход не имеет ничего общего с сказать.
4 Некоторые тематические исследования
В последние годы в ряде работ были рассмотрены проблемы сознание в рамках когнитивной науки и нейробиологии.Это может означать, что приведенный выше анализ ошибочен, но на самом деле близкий изучение соответствующей работы только придает анализу дополнительную поддержку. Когда мы исследуем, какими аспектами сознания являются эти исследования. нацелены, и какие аспекты они в конечном итоге объясняют, мы обнаруживаем, что Конечная цель объяснения — всегда одна из простых проблем. Я буду проиллюстрируйте это двумя показательными примерами.
Первая — это «нейробиологическая теория сознания», изложенная Крик и Кох (1990; см. Также Крик, 1994).Эта теория основана на определенных 35-75 герц нервные колебания в коре головного мозга; Крик и Кох выдвигают гипотезу, что эти колебания являются основой сознания. Этот отчасти потому, что колебания, кажется, коррелируют с осознанием в множество различных модальностей — в визуальном и обонятельном системы, например — а также потому, что они предлагают механизм, с помощью которого привязка информационного содержания может быть достигнута. Связывание — это процесс, посредством которого отдельно представляются фрагменты информации об одном сущности объединяются для использования в дальнейшей обработке, например, когда информация о цвете и форме воспринимаемого объекта интегрирована от отдельных зрительных путей.Следуя за другими (например, Eckhorn et al 1988), Крик и Кох предполагают, что связывание может быть достигнуто синхронизированные колебания нейронных групп, представляющих соответствующие содержание. Когда необходимо связать два фрагмента информации, соответствующие нейронные группы будут колебаться с одинаковой частотой и фазой.
Детали того, как эта привязка может быть достигнута, все еще плохо поняли, но предположим, что их можно решить. Что может полученную теорию объясните? Очевидно, это могло бы объяснить привязку информационного содержания, и, возможно, это могло бы дать более общее представление о интеграция информации в мозг.Крик и Кох также предлагают что эти колебания активируют механизмы рабочей памяти, так что может быть отчет об этой и, возможно, других формах памяти в расстояние. Теория может в конечном итоге привести к общему мнению о том, как воспринимаемая информация связывается и сохраняется в памяти для использования в дальнейшем обработка.
Такая теория была бы полезной, но она ничего не рассказала бы нам о том, почему соответствующее содержание испытано. Крик и Кох предполагают, что эти колебания — это нейронные коррелятов опыта.Это требование спорно — не обязательное иметь место при обработке бессознательная информация? — но даже если это будет принято, пояснительная остается вопрос: почему колебания порождают опыт? В единственной основой для объяснительной связи является роль, которую они играют в связывании и хранилище, но вопрос, почему привязка и хранилище должны сами по себе сопровождаться опытом никогда не рассматривается. Если мы не знаем почему переплет и хранение должны вызывать опыт, рассказывая историю о колебания не могут нам помочь.И наоборот, если бы мы знали , почему привязка и хранение породило опыт, нейрофизиологические детали будут просто глазурь на торте. Теория Крика и Коха получает поддержку при условии, что связь между привязкой и опытом, и так может нечего объяснить эту ссылку.
Я не думаю, что Крик и Кох в конечном итоге претендуют на трудная проблема, хотя некоторые интерпретировали их иначе. Опубликованный интервью с Кохом дает четкое изложение ограничений на амбиции теории.
Что ж, давайте сначала забудем о действительно сложных аспектах, таких как субъективные чувства, поскольку они могут не иметь научного решения. В субъективное состояние игры, боли, удовольствия, видения синего, обоняния роза — кажется, есть огромный скачок между материалистическим уровнем, объясняя молекулы и нейроны, и на субъективном уровне. Давайте сосредоточимся на вещи, которые легче изучать — например, зрительное восприятие. Ты сейчас говоришь со мной, но ты не смотришь на меня, ты смотришь на капучино, и вы это знаете.Вы можете сказать: `Это чашка и в нем какая-то жидкость ». Если я отдам его тебе, ты сдвинешь руку и вы примете это — вы ответите содержательно. Это то что я призыв осознания »(« Что такое сознание », Discover , ноябрь 1992 г., п. 96.)
Второй пример — подход на уровне когнитивной психологии. Это теория сознания глобального рабочего пространства Баарса, представленная в его книга Когнитивная теория сознания . Согласно этой теории, содержимое сознания содержится в глобальном рабочем пространстве , центральном процессор, используемый для связи между узлом специализированных бессознательные процессоры.Когда этим специализированным процессорам необходимо транслировать информацию остальной части системы, они делают это, отправляя это информация в рабочее пространство, которое действует как общая классная доска для остальной части системы, доступной для всех остальных процессоров.
Баарс использует эту модель, чтобы обратиться ко многим аспектам человеческого познания и объяснить ряд контрастов между сознательными и бессознательными когнитивными функционирует. Однако в конечном итоге это теория когнитивных способностей. доступность , объясняя, каким образом определенное информационное содержимое широко доступны в системе, а также теория информационных интеграция и отчетность.Теория многообещающая как теория осознание, функциональный коррелят сознательного опыта, но объяснение самого опыта не предлагается.
Можно предположить, что, согласно этой теории, содержание опыта являются в точности содержимым рабочего пространства. Но даже если это так, ничего внутреннего по отношению к теории не объясняет , почему информация в глобальное рабочее пространство имеет опыт. Лучшее, что может сделать теория, — это сказать, что информация является опытной, потому что она доступна во всем мире .Но теперь возникает вопрос в другой форме: зачем глобальным доступность рождает сознательный опыт? Как всегда, эта перемычка вопрос без ответа.
Почти все работают с когнитивным или нейробиологическим подходом к сознание в последние годы могло быть подвергнуто аналогичной критике. Модель «нейронного дарвинизма» Эдельмана (1989), например, обращается к вопросы о восприятии и самооценке, но ничего не говорит о том, почему тоже должен быть опыт.Модель «множественных шашек» Dennett (1991) в основном направлен на объяснение возможности отчетности определенное ментальное содержание. Теория «среднего уровня» Джекендоффа (1988) описывает некоторые вычислительные процессы, лежащие в основе сознания, но Джекендофф подчеркивает, что вопрос о том, как эти «проект» в сознательный опыт остается загадкой.
Исследователи, использующие эти методы, часто не имеют четкого представления о своем отношении к проблеме сознательного опыта, хотя иногда они четкая подставка.Даже среди тех, кто понимает это, отношение разное. широко. Помещая такого рода работы по отношению к проблеме опыта, доступно несколько различных стратегий. Это было бы было бы полезно, если бы эти стратегические выборы чаще делались явными.
Первая стратегия — просто объяснить что-то еще . Некоторые исследователи недвусмысленно заявляют, что проблема опыта сейчас слишком сложна, и возможно, даже вне области науки. Эти исследователи вместо этого выберите решение одной из наиболее легко решаемых проблем, таких как отчетность или самооценка.Хотя я назвал эти проблемы «легкие» задачи, это одни из самых интересных нерешенных проблем в когнитивной науке, так что эта работа, безусловно, стоит того. Худшее, что об этом выборе можно сказать, что в контексте исследования сознание это относительно не амбициозно, и работа иногда может быть неверно истолковано.
Второй вариант — занять более жесткую позицию и отрицать феномен . (Варианты этого подхода приняты Allport 1988, Dennett 1991 и Уилкс 1988.) Согласно этой строке, как только мы объяснили функции таких как доступность, отчетность и т. д., больше нет явление, называемое «переживанием», для объяснения. Некоторые прямо отрицают феномен, например, утверждая, что то, что не поддается внешней проверке не может быть реальным. Другие достигают того же эффекта, допуская этот опыт. существует, но только если мы отождествляем «опыт» с чем-то вроде способности различать и сообщать. Эти подходы приводят к более простой теории, но в конечном итоге неудовлетворительны.Опыт — самый центральный и очевидный аспект нашей ментальной жизни, и, возможно, является ключевым объяснением в наука о разуме. Благодаря этому статусу экспланандума, опыт не может быть отброшен, как жизненный дух, когда новая теория входит в комплект. Скорее, это центральный факт, что любая теория сознание должно объяснять. Теория, отрицающая феномен, «решает» проблема, уклоняясь от вопроса.
В третьем варианте некоторые исследователи утверждают, что объясняют опыт в полный смысл.Эти исследователи (в отличие от вышеупомянутых) хотят взять переживать очень серьезно; они излагают свою функциональную модель или теорию, и утверждают, что это полностью объясняет субъективное качество опыта (например, Flohr 1992, Humphrey 1992). Соответствующий шаг в объяснении однако обычно проходит мимо и обычно что-то ищет как по волшебству. После того, как будут даны некоторые подробности об обработке информации, внезапно появляется опыт, но остается неясным , как эти процессы должны внезапно дать начало опыту.Возможно, это просто считается само собой разумеющимся, что это так, но тогда у нас есть неполное объяснение и вариант пятой стратегии ниже.
Четвертый, более многообещающий подход обращается к этим методам, чтобы объяснить Состав опыта . Например, можно утверждать, что учетная запись различения, сделанные зрительной системой, могут объяснить структурные отношения между различными цветовыми ощущениями, а также геометрическая структура поля зрения (см. e.г., Кларк 1992 и Хардин 1992). В целом, некоторые факты о структурах, найденных в обработка будет соответствовать и, возможно, объяснять факты о структура опыта. Эта стратегия правдоподобна, но ограничена. В лучшем случае, он принимает наличие опыта как должное и учитывает некоторые факты о его структуре, обеспечивающие своего рода невосстановительное объяснение структурные аспекты опыта (подробнее об этом я скажу позже). Этот полезен для многих целей, но ничего не говорит нам о том, почему должен быть в первую очередь опытом.
Пятая и разумная стратегия — выделить субстрат опыт . В конце концов, почти все допускают, что опыт возникает так или иначе от мозговых процессов, и имеет смысл выявить своего рода процесс, из которого он возникает. Крик и Кох сделали свою работу вперед как изолирующий нейронный коррелят сознания, например, и Эдельман (1989) и Джекендофф (1988) делают аналогичные утверждения. Обоснование этих утверждений требует тщательного теоретического анализа. тем более, что опыт напрямую не наблюдается в экспериментальных контекстах, но при разумном применении эта стратегия может избавиться от косвенных свет на проблему опыта.Тем не менее, стратегия явно неполный. Для удовлетворительной теории нам нужно знать более , из которых процессы рождают опыт; нам нужен отчет о том, почему и как. А полная теория сознания должна построить объяснительный мост.
5 Дополнительный ингредиент
Мы видели, что существуют систематические причины, по которым обычные методы когнитивная наука и нейробиология не учитывают сознательные опыт. Это просто неправильные методы: ничего, что они дать нам может дать объяснение.Чтобы учесть сознательный опыт, нам нужен дополнительный ингредиент в объяснении. Это делает для вызов тем, кто серьезно относится к трудной проблеме сознание: каков ваш дополнительный ингредиент и почему должен учитывать для сознательного опыта?
Нет недостатка в дополнительных ингредиентах. Некоторые предлагают нагнетание хаоса и нелинейная динамика. Некоторые думают, что ключ кроется в неалгоритмическая обработка. Некоторые апеллируют к будущим открытиям в нейрофизиология.Некоторые полагают, что ключ к разгадке тайны уровень квантовой механики. Легко понять, почему все эти предложения выдвигаются. Ни один из старых методов не работает, поэтому решение должно лежать с что то новое. К сожалению, все эти предложения страдают от те же старые проблемы.
Неалгоритмическая обработка, например, была предложена Пенроузом (1989; 1994) из-за той роли, которую он может играть в процессе сознательного математическая проницательность. Споры о математике противоречивы, но даже если они добьются успеха, и учет неалгоритмической обработки в дан человеческий мозг, это все равно будет счет функций участвует в математических рассуждениях и тому подобное.Для неалгоритмического процесс настолько же, насколько и алгоритмический, остается без ответа вопрос: почему этот процесс должен вызывать опыт? При ответе это Вопрос, особой роли неалгоритмической обработки нет.
То же самое и с нелинейной и хаотической динамикой. Это могло бы обеспечить новый отчет о динамике когнитивного функционирования, совершенно другой от того, что дается стандартными методами когнитивной науки. Но от динамика, получается только больше динамики.Вопрос об опыте здесь таинственна как никогда. Дело еще яснее для новых открытий в нейрофизиология. Эти новые открытия могут помочь нам добиться значительных успехов. прогресс в понимании функций мозга, но для любого нейронного процесса мы изолировать, всегда будет возникать один и тот же вопрос. Трудно представить чего ожидает сторонник новой нейрофизиологии, сверх того объяснение дальнейших когнитивных функций. Это не так, как если бы мы внезапно обнаруживаю феноменальное свечение внутри нейрона!
Возможно, самый популярный «дополнительный ингредиент» — это квантовая механика. (е.грамм. Хамерофф 1994). Привлекательность квантовых теорий сознание может происходить из Закона минимизации тайны: сознание загадочна, а квантовая механика загадочна, так что, возможно, эти два тайны имеют общий источник. Тем не менее квантовые теории сознание страдает от тех же трудностей, что и нейронные или вычислительные теории. Квантовые явления обладают некоторыми замечательными функциональными свойствами. такие как недетерминизм и нелокальность. Естественно предположить, что эти свойства могут играть некоторую роль в объяснении когнитивных функции, такие как случайный выбор и интеграция информации, и эту гипотезу нельзя исключить a priori .Но когда дело доходит до объяснение опыта, квантовые процессы находятся в одной лодке с любым Другие. Вопрос, почему эти процессы должны вызывать опыт полностью без ответа.
(Особая привлекательность квантовых теорий заключается в том, что на некоторых интерпретации квантовой механики, сознание играет активную роль в «схлопывание» квантовой волновой функции. Такие интерпретации спорно, но в любом случае они предлагают никакой надежды на не объясняя сознание с точки зрения квантовых процессов.Скорее, эти теории предположить существование сознания и использовать его для объяснения квантовые процессы. В лучшем случае эти теории говорят нам что-то о физическая роль, которую может играть сознание. Они ничего не говорят нам о том, как возникает.)
В конце концов, такая же критика касается любых чисто физических счет сознания. Для любого физического процесса мы указываем, что остается без ответа вопрос: почему этот процесс должен вызывать опыт? Учитывая любой такой процесс, концептуально понятно, что он может быть создан при отсутствии опыта.Отсюда следует, что не просто счет физического процесса расскажет нам, почему возникает переживание. Возникновение опыта выходит за рамки того, что может быть получено из физической теории.
Чисто физическое объяснение хорошо подходит для объяснения физических явлений. структур , объясняющих макроскопические структуры с точки зрения подробных микроструктурные составляющие; и дает удовлетворительное объяснение выполнение функций , с учетом этих функций с точки зрения физические механизмы, которые их выполняют.Это потому, что физический счет может повлечь за собой фактов о структурах и функциях: как только даны внутренние детали физического счета, структурные и функциональные свойства выпадают автоматически. Но структура и динамика физических процессов дают только больше структуры и динамики, поэтому структуры и функции — это все, что мы можем ожидать от этих процессов объяснить. Факты об опыте не могут быть автоматическим следствием любого физического объяснения, поскольку концептуально понятно, что любой данный процесс мог существовать без опыта.Опыт может возникнуть из физическое, но это не влечет за собой физическое.
Мораль всего этого заключается в том, что вы не можете объяснить сознательный опыт на дешевый . Примечательно, что редуктивные методы — методы, которые полностью объяснять явление высокого уровня с точки зрения более основных физических процессы — хорошо работают во многих областях. В некотором смысле, может объяснить большинство биологических и когнитивных явлений по дешевке, поскольку эти явления рассматриваются как автоматические следствия более фундаментальных процессов.Было бы замечательно, если бы редуктивные методы тоже могли объяснить опыт (я очень давно надеялся на то). К сожалению, есть систематические причины, по которым эти методы не работают. Восстановительные методы успешно в большинстве областей, потому что то, что требует объяснения в этих областях структуры и функции, и это то, что физический счет может повлечь за собой. Когда дело доходит до проблемы, выходящей за рамки объяснения структур и функций эти методы бессильны.
Это может показаться напоминанием виталистов, утверждающих, что никакой физический счет можно объяснить жизнь, но случаи неаналогичны. Что двигало виталистом скептицизм был сомнением в том, могут ли физические механизмы выполнять многие замечательные функции, связанные с жизнью, такие как сложные адаптивные поведение и размножение. Концептуальное утверждение, что объяснение функции — это то, что необходимо, было неявно принято, но не было знание биохимических механизмов, виталисты сомневались, есть ли какие-либо физические процесс может сделать свою работу и выдвинуть гипотезу жизненного духа в качестве альтернативного объяснения.Однажды выяснилось, что физические процессы мог выполнять соответствующие функции, сомнения виталиста растаяли.
С другой стороны, имея опыт, физическое объяснение функций не подлежит сомнению. Ключевым моментом является концептуальная точка , которая объяснения функций недостаточно для объяснения опыт. Этот основной концептуальный момент не является чем-то более важным. нейробиологическое исследование повлияет. Подобным образом опыт не аналог и eacutelan vital .Жизненный дух был выдвинут как пояснительная позиция, чтобы объяснить соответствующие функции, и может поэтому следует отбросить, когда эти функции были объяснены без него. Опыт — это не объяснительный постулат, а сам по себе экспланандум, и поэтому не является кандидатом на такое исключение.
Заманчиво отметить, что в конце концов возникли всевозможные загадочные явления. оказалось физически объяснимым. Но каждый из них был проблемы о наблюдаемом поведении физических объектов, сводящиеся к проблемы в объяснении структур и функций.Из-за этого, эти явления всегда были такими вещами, которые физический счет может объяснить , даже если в некоторых моментах были веские причины подозреваю, что такого объяснения не будет. Соблазнительный индукция из этих случаев не удается в случае сознания, которое не проблема о физических структурах и функциях. Проблема сознание ставит в тупик совершенно иным образом. Анализ проблема показывает нам, что сознательный опыт — это совсем не то что полностью редуктивная версия могла бы успешно объяснить.
6 Невосстанавливающее объяснение
В этот момент некоторые испытывают искушение сдаться, считая, что у нас никогда не будет теория сознательного опыта. Макгинн (1989), например, утверждает, что проблема слишком сложна для нашего ограниченного ума; мы «когнитивно закрыты» по отношению к явлению. Другие утверждали, что сознательное опыт вообще лежит вне области научной теории.
Я считаю, что этот пессимизм преждевременен. Здесь не место сдаваться; Это это место, где становится интересно.Когда простые методы объяснения исключены, нам нужно исследовать альтернативы. Дано это редуктивное объяснение не удается, невосстанавливающее объяснение является естественным выбор.
Хотя удивительное количество явлений оказалось объяснимым полностью с точки зрения сущностей, более простых, чем они сами, это не универсально. В физике иногда случается, что сущность следует рассматривать как основной . Фундаментальные сущности ничем не объясняются проще.Вместо этого они рассматриваются как основные и дают теорию того, как они относятся ко всему остальному в мире. Например, в девятнадцатом века выяснилось, что электромагнитные процессы невозможно объяснить в терминах полностью механических процессов, которые предыдущие физические теории обратились к, поэтому Максвелл и другие ввели электромагнитный заряд и электромагнитные силы как новые фундаментальные компоненты физической теории. Чтобы объяснить электромагнетизм, необходимо было расширить онтологию физики.Потребовались новые базовые свойства и основные законы, чтобы дать удовлетворительное учет явлений.
Другие особенности, которые физическая теория считает фундаментальными, включают массу и пространство-время. Не предпринимается никаких попыток объяснить эти особенности с точки зрения что-нибудь попроще. Но это не исключает возможности теории массы или пространства-времени. Существует сложная теория того, как эти особенности взаимосвязаны, и из основных законов они входят. Эти основные принципы используются для объяснения многих знакомых явлений, касающихся массы, пространство и время на более высоком уровне.
Я предлагаю, чтобы теория сознания воспринимала опыт как фундаментальный. Мы знаем, что теория сознания требует дополнения из что-то фундаментальное для нашей онтологии, как и все в физическом теория совместима с отсутствием сознания. Мы могли бы добавить совершенно новая нефизическая особенность, из которой можно извлечь опыт, но трудно представить, на что будет похожа такая функция. Скорее всего, мы воспринимать сам опыт как фундаментальную черту мира наряду с масса, заряд и пространство-время.Если мы примем опыт как фундаментальный, тогда мы можем заняться построением теории опыта.
Там, где есть фундаментальное свойство, есть фундаментальные законы. А невосстановительная теория опыта добавит новые принципы в мебель основных законов природы. Эти основные принципы в конечном итоге принесут объяснительное бремя в теории сознания. Так же, как мы объясняем знакомые высокоуровневые явления, связанные с массой, с точки зрения более основных принципов, связанных с массой и другими сущностями, мы могли бы объяснить знакомые явления, связанные с опытом, с точки зрения более основных принципов, включающих опыт и другие сущности.
В частности, невредуктивная теория опыта определит основные принципы, говорящие нам, как опыт зависит от физических характеристик Мир. Эти психофизических принципов не будут мешать физическому законы, поскольку кажется, что физические законы уже образуют замкнутую систему. Скорее, они будут дополнением к физической теории. Физическая теория дает теория физических процессов, а психофизическая теория говорит нам, как эти процессы рождают опыт.Мы знаем, что опыт зависит от физических процессов, но мы также знаем, что эта зависимость не может быть выводится только из физических законов. Новые базовые принципы, сформулированные неизвлекающая теория дает нам дополнительный ингредиент, необходимый для построения объяснительный мост.
Конечно, если рассматривать опыт как фундаментальный, то в каком-то смысле такой подход не говорит нам, почему вообще существует опыт. Но это то же самое для любой фундаментальной теории. Ничто в физике не говорит нам почему существует материя, но мы не считаем это против теории материи.Определенные особенности мира следует воспринимать как фундаментальный любой научной теорией. Теория материи все еще может объяснить всевозможные факты о материи, показывая, как они являются следствием основные законы. То же самое и с теорией опыта.
Эта позиция квалифицируется как разновидность дуализма, поскольку постулирует основные свойства сверх свойств, вызываемых физикой. Но это невинная версия дуализма, полностью совместимая с научным взглядом мира.Ничто в этом подходе не противоречит физическому теория; нам просто нужно добавить еще принципов моста , чтобы объяснить, как опыт возникает из физических процессов. Нет ничего особо духовный или мистический об этой теории — ее общая форма такая физической теории, с несколькими фундаментальными сущностями, связанными основные законы. Разумеется, это немного расширяет онтологию, но Максвелл сделал то же самое. Действительно, общая структура этой позиции полностью натуралистичен, позволяя, в конечном итоге, Вселенная к сети базовых сущностей, подчиняющихся простым законам и позволяющих в конечном итоге может быть теорией сознания, сформулированной в терминах таких законов.Если позиция должна иметь имя, хорошим выбором может быть натуралистический Дуализм .
Если эта точка зрения верна, то в некотором смысле теория сознания будет имеют больше общего с теорией в физике, чем с теорией в биологии. В биологических теориях нет основополагающих принципов. так что в биологической теории есть определенная сложность и беспорядок; но теории в физике, поскольку они имеют дело с фундаментальными принципами, стремитесь к простоте и элегантности.Основные законы природы являются частью об основной мебели мира, и физические теории говорят нам что эта базовая мебель удивительно проста. Если теория сознание также включает в себя фундаментальные принципы, тогда мы должны ожидать тоже самое. Принципы простоты, элегантности и даже красоты, которые поиск фундаментальной теории физиками также применим к теория сознания.
(Техническое замечание: некоторые философы утверждают, что даже если есть концептуальный разрыв между физическими процессами и опытом, должен быть нет метафизического разрыва, так что опыт в определенном смысле все еще может быть физический (e.грамм. Levine 1983; Loar 1990; Бирн 1993; Papineau 1994; Осетр 1994). Обычно эта аргументация подкрепляется обращением к понятие апостериорной необходимости (Крипке, 1980). Я думаю что это позиция основана на непонимании апостериорной необходимости , однако, или же требует совершенно нового вида необходимости, для которой у нас нет оснований верить в; см. Chalmers 1995 (также Jackson 1994 и Lewis 1994), где подробности. В любом случае, эта позиция все еще допускает объяснительный пробел между физическими процессами и опытом.Например, принципы соединение физического и эмпирического не будет выводиться из законы физики, поэтому такие принципы следует рассматривать как для объяснения фундаментальный. Так что даже с такой точки зрения объяснительная структура теория сознания будет во многом такой, как я описал.)
7 Очерк теории сознания
Еще не рано начинать работу над теорией. Мы уже в состоянии понять некоторые ключевые факты о взаимосвязи между физическими процессы и опыт, и о закономерностях, которые их связывают.Отказавшись от редуктивного объяснения, мы можем изложить эти факты стол, чтобы они могли сыграть свою должную роль в качестве начальных фигур в нередуктивная теория сознания, и как ограничения основных законов которые составляют окончательную теорию.
Существует очевидная проблема, мешающая развитию теории сознание, и это недостаток объективных данных. Сознательный опыт не поддается непосредственному наблюдению в экспериментальном контексте, поэтому мы не может генерировать данные о взаимосвязи между физическими процессами и опыт по желанию.Тем не менее, у всех нас есть доступ к богатому источнику данные в нашем случае. Многие важные закономерности между опытом и обработка может быть выведена из соображений о собственном опыте. Есть также хорошие косвенные источники данных из наблюдаемых случаев, например, когда один полагается на устное сообщение субъекта как на указание опыт. У этих методов есть свои ограничения, но у нас больше, чем достаточно данных, чтобы сдвинуть теорию с мертвой точки.
Философский анализ также полезен для получения отдачи от вложенных средств. данные у нас есть.Такой анализ может дать ряд принципов. связывая сознание и познание, тем самым сильно ограничивая форма окончательной теории. Метод мысленного экспериментирования может также приносят значительные награды, как мы увидим. Наконец, тот факт, что мы ищут фундаментальную теорию . означает, что мы можем обратиться к такому неэмпирические ограничения, такие как простота, однородность и т.п. разработка теории. Мы должны стремиться систематизировать имеющуюся у нас информацию, максимально расширить его путем тщательного анализа, а затем вывод к простейшей теории, которая объясняет данные, в то время как оставаясь вероятным кандидатом, чтобы стать частью основной мебели мир.
Такие теории всегда будут содержать элемент предположений, который не является допустимым. присутствует в других научных теориях из-за невозможности заключительные межсубъективные экспериментальные тесты. Тем не менее, мы, конечно, можем строить теории, совместимые с имеющимися у нас данными, и оцените их по сравнению друг с другом. Даже при отсутствии интерсубъективного наблюдения, существует множество критериев для оценка таких теорий: простота, внутренняя согласованность, согласованность с теории в других областях, способность воспроизводить свойства опыт, знакомый по нашему собственному случаю, и даже общий подход руководствуясь здравым смыслом.Возможно, будет значительный неопределенности остаются даже при применении всех этих ограничений, но мы можем по крайней мере разработать правдоподобных кандидатов. Только когда кандидатские теории были разработаны, сможем ли мы их оценить.
Нередуктивная теория сознания будет состоять из ряда психофизических принципов , принципов, связывающих свойства физические процессы к свойствам опыта. Мы можем думать об этом принципы как инкапсулированный способ, которым опыт возникает из физический.В конечном итоге эти принципы должны сказать нам, какие физические системы будут иметь связанный опыт, а для систем, которые они должны сказать нам, какие физические свойства имеют отношение к появление опыта, и какой опыт мы должны ожидайте, что любая физическая система уступит. Это сложная задача, но там это не причина, по которой нам не следует начинать.
Ниже я представляю своих кандидатов в психофизические принципы, которые могут войти в теорию сознания.Первые два из это неосновных принципов — систематические связи между обработка и опыт на относительно высоком уровне. Эти принципы могут играют важную роль в развитии и ограничении теории сознание, но они не находятся на достаточно фундаментальном уровне, чтобы квалифицируются как действительно основные законы. Последний принцип — мой кандидат на основной принцип , который может стать краеугольным камнем фундаментальной теории сознания. Этот последний принцип является особенно умозрительным, но он это тот вид домыслов, который необходим, если мы когда-нибудь удовлетворительная теория сознания.Я могу представить только эти принципы кратко здесь; Я отстаиваю их гораздо более подробно в Chalmers (1995).
1. Принцип структурной согласованности . Это принцип согласованность между структурой сознания и структурой Осведомленность . Напомним, что «осведомленность» раньше использовалась для обозначения различные функциональные явления, связанные с сознанием. я теперь использую его для обозначения несколько более конкретного процесса в когнитивной основы опыта.В частности, содержание осознания следует понимать как информационное содержание, доступное для центральных систем, и широко использовались для контроля поведение. Вкратце, мы можем рассматривать осведомленность как прямую доступность . для глобального управления . В первом приближении содержание осознания это содержимое, к которому имеется прямой доступ и которое потенциально может быть отправлено в отчет, по крайней мере, в системе, использующей язык.
Осведомленность — понятие чисто функциональное, но, тем не менее, глубоко связано с сознательным опытом.В знакомых случаях везде, где мы находим сознание, мы находим осознание. Везде, где есть сознательный опыт, в когнитивной системе есть соответствующая информация, которая доступен в управлении поведением и доступен для устного отчета. И наоборот, кажется, что всякий раз, когда информация доступна для отчета и для глобального контроля существует соответствующий сознательный опыт. Таким образом, существует прямое соответствие между сознанием и осознанием.
Переписку можно продолжить.Это центральный факт о опыт, что он имеет сложную структуру. Поле зрения имеет сложную геометрия, например. Также существуют отношения подобия и разница между переживаниями и отношениями в таких вещах, как относительные интенсивность. Опыт каждого субъекта можно хотя бы частично охарактеризовать и разложены в терминах этих структурных свойств: подобия и разностные отношения, воспринимаемое местоположение, относительная интенсивность, геометрические структура и так далее. Также центральным фактом является то, что к каждому из этих структурные особенности, есть соответствующая особенность в информационно-обрабатывающая структура осведомленности.
Возьмем, к примеру, цветовые ощущения. Для каждого различия цвета переживаний, есть соответствующее различие в обработке. В разные феноменальные цвета, которые мы переживаем, образуют сложный трехмерное пространство, различающееся оттенком, насыщенностью и интенсивностью. В свойства этого пространства могут быть восстановлены путем обработки информации соображения: исследование зрительных систем показывает, что формы волн свет распознается и анализируется по трем разным осям, и он это трехмерная информация, имеющая отношение к дальнейшей обработке.Таким образом, трехмерная структура феноменального цветового пространства непосредственно соответствует трехмерной структуре визуального осведомленность. Это именно то, чего мы ожидали. Ведь каждый цвет различие соответствует некоторой отчетной информации, и, следовательно, различие, которое представлено в структуре обработки.
Проще говоря, геометрическая структура поля зрения непосредственно отражается в структуре, которую можно восстановить из визуальных обработка.Каждое геометрическое отношение соответствует чему-то, что может быть сообщается и поэтому когнитивно представлена. Если бы нам дали только рассказ об обработке информации в визуальной и когнитивной системе, мы не могли непосредственно наблюдать за визуальным опытом этого агента, но мы, тем не менее, можем сделать вывод о структурных свойствах этих переживаний.
В общем, любая информация, которая воспринимается сознательно, также будет когнитивно представлен. Мелкозернистая структура поля зрения будет соответствовать некоторой мелкозернистой структуре при визуальной обработке.В то же самое касается опыта в других модальностях, и даже для бессенсорных опыты. Внутренние мысленные образы обладают геометрическими свойствами, которые представлены в обработке. Даже эмоции обладают структурными свойствами, такими как как относительная интенсивность, что напрямую соответствует структурному свойству обработка; там, где интенсивность выше, мы обнаруживаем большее влияние на более поздние процессы. В общем, именно потому, что структурные свойства опыта доступны и подлежат отчетности, эти свойства будут непосредственно представлены в структуре осознания.
Это изоморфизм между структурами сознания и осознание, которое составляет принцип структурной согласованности. Этот принцип отражает центральный факт, что, несмотря на то, что когнитивные процессы концептуально не влекут за собой факты о сознательном опыте, сознании и познания не свободны друг от друга, а связаны интимным образом.
У этого принципа есть свои пределы. Это позволяет восстановить структурные свойства опыта из свойств обработки информации, но не все свойства опыта — это структурные свойства.Есть свойства опыта, такие как внутренняя природа ощущения красный, что не может быть полностью отражено в структурном описании. Очень разборчивость сценариев перевернутого спектра, где переживания красного и зеленый инвертированы, но все структурные свойства остаются прежними, показать что структурные свойства ограничивают опыт, но не исчерпывают его. Тем не менее, сам факт того, что мы чувствуем себя вынужденными оставить структурные свойства неизменны, когда мы представляем переживания, перевернутые между функционально идентичные системы показывают, насколько важен принцип структурная согласованность относится к нашей концепции нашей ментальной жизни.Это не логически необходимый принцип, поскольку в конце концов мы можем представить себе все обработка информации происходит без какого-либо опыта, но это тем не менее, сильное и знакомое ограничение психофизических связь.
Принцип структурной согласованности позволяет получить очень полезный вид косвенное объяснение опыта с точки зрения физических процессов. Для Например, мы можем использовать факты о нейронной обработке визуальной информации, чтобы косвенно объяснить структуру цветового пространства.Факты о нейронных обработка может повлечь за собой и объяснить структуру осознания; если мы возьмем принцип согласованности как должное, структура опыта также будет быть объясненным. Эмпирическое исследование может даже привести нас к лучшему понять структуру осознания в летучей мыши, избавившись от косвенных пролить свет на неприятный вопрос Нагеля о том, каково быть летучей мышью. Этот принцип обеспечивает естественную интерпретацию многих существующих работ по объяснение сознания (например, Кларк 1992 и Хардин 1992 о цветах, и Akins 1993 о летучих мышах), хотя к нему часто обращаются неявно.Это настолько знакомо, что почти все принимают как должное, и центральная часть когнитивного объяснения сознания.
Согласованность между сознанием и осознанием также позволяет естественному интерпретация работ в области нейробиологии, направленных на выделение субстрат (или нейронный коррелят ) сознания. Различные специфические выдвигались гипотезы. Например, Крик и Кох (1990) предполагают, что колебания 40 Гц могут быть нейронным коррелятом сознание, тогда как Либет (1993) предполагает, что расширенный во времени нервная активность является центральной.Если мы примем принцип согласованности, то наиболее прямым физическим коррелятом сознания является осознание: процесс посредством чего информация становится доступной для глобального контроля. В различные конкретные гипотезы можно интерпретировать как эмпирические предположения о том, как можно достичь осведомленности. Например, Крик и Кох предлагают что колебания 40 Гц — это шлюз, через который информация интегрируется в рабочую память и, таким образом, становится доступным для последующих процессов. Точно так же естественно предположить, что расширенная во времени активность актуальна именно потому, что только такая деятельность позволяет доступность по всему миру.То же самое относится и к другим предлагаемым коррелятам, таким как как «глобальное рабочее пространство» Баарса (1988), «высококачественное представления »Фараха (1994), и« селектор входов в действие систем »Шаллис (1972). Все это можно рассматривать как гипотезы о механизмы осознания : механизмы, выполняющие функцию обеспечение прямого доступа к информации для глобального контроля.
Учитывая согласованность между сознанием и осознанием, следует, что механизм осознания сам будет коррелятом сознательного опыта.Вопрос только о , какие механизмов в мозге управляют глобальными доступность является эмпирической; возможно, таких механизмов много. Но если мы принимаем принцип согласованности, у нас есть основания полагать, что процессы, которые объясняют осведомленность о , в то же время будут частью основа сознания.
2. Принцип организационной инвариантности . Этот принцип гласит что любые две системы с одинаковой мелкозернистой функциональной организацией будет качественно идентичный опыт.Если причинно-следственные связи нейронная организация дублировалась в кремнии, например, в кремнии. чип для каждого нейрона и одинаковые модели взаимодействия, затем одинаковые возникнут переживания. Согласно этому принципу, то, что важно для появление опыта — это не конкретный физический состав системы, но абстрактная картина причинного взаимодействия между его компонентами. Конечно, этот принцип вызывает споры. Некоторые (например, Searle 1980) имеют думал, что сознание привязано к определенной биологии, так что кремний изоморф человека не обязательно должен быть сознательным.Я считаю, что принцип может получить значительную поддержку анализом мысленных экспериментов, тем не мение.
Очень кратко: предположим (для целей reductio ad absurdum ), что принцип неверен, и что может быть два функционально изоморфных системы с разным опытом. Возможно, только одна из систем сознательны, или, возможно, оба сознательны, но у них разные опыты. В целях иллюстрации предположим, что одна система состоит из нейронов, а другой — из кремния, и один испытывает красный где другие ощущают синий цвет.Две системы имеют одинаковые организации, поэтому мы можем представить себе постепенное преобразование одного в другое, возможно, заменяя нейроны по одному кремниевыми чипами с такими же локальными функция. Таким образом, мы получаем спектр промежуточных случаев, каждый из которых имеет одно и то же организация, но с немного другим физическим обликом и слегка разные впечатления. Вдоль этого спектра должны быть две системы A и B , между которыми мы заменяем менее одной десятой системы, но чей опыт отличается.Эти две системы физически идентичны, за исключением того, что небольшая нейронная схема в A была заменена кремниевой Схема в B .
Ключевым этапом мысленного эксперимента является получение соответствующего нейронного схему в A , и установить рядом с ней причинно изоморфный кремний цепь, с переключателем между ними. Что происходит, когда мы переворачиваем выключатель? По гипотезе сознательный опыт системы изменится; от красного к синему, скажем, в целях иллюстрации.Это следует из тот факт, что система после изменения по сути является версией B , тогда как до изменения это просто A .
Но, учитывая предположения, у системы нет возможности заметить, что изменения! Его причинная организация остается постоянной, так что все функциональные состояния и поведенческие установки остаются неизменными. Что касается система обеспокоена, ничего необычного не произошло. Нет места для мысль «Хм! Произошло что-то странное!».В целом структура любой такой мысли должна быть отражена в обработке, но структура обработки здесь остается неизменной. Если бы был такой думал, что он должен полностью освободиться от системы и будет совершенно не может повлиять на последующую обработку. (Если это повлияло на последующую обработку, системы были бы функционально разными, вопреки гипотезе). Мы можем даже переверните переключатель несколько раз, чтобы ощущения красного и синего танцевать вперед и назад перед «внутренним взором» системы.В соответствии с Согласно гипотезе, система никогда не сможет заметить эти «танцующие квалиа».
Я считаю, что это редукция исходного предположения. Это центральный факт об опыте, хорошо знакомый из нашего собственного случая, что всякий раз, когда опыт значительно меняется, и мы обращаем внимание, мы можем заметить изменение; если бы это было не так, мы бы пришли к скептическая возможность того, что наши переживания танцуют на наших глазах, все время. Эта гипотеза имеет тот же статус, что и возможность того, что мир был создан пять минут назад: возможно, он логически последователен, но он неправдоподобно.Учитывая крайне правдоподобное предположение, что изменения в опыт соответствуют изменениям в обработке, мы пришли к выводу что исходная гипотеза невозможна, и что любые две функционально изоморфные системы должны иметь такой же опыт. Положить это в технические термины, философские гипотезы «отсутствующих квалиа» и «перевернутые квалиа», хотя и возможны с логической точки зрения, эмпирически и номологически невозможно.
(Некоторые могут беспокоиться, что изоморф кремния нейронной системы может быть невозможно по техническим причинам.Этот вопрос открыт. Инвариантность принцип говорит только, что , если изоморф возможен, то он будет иметь тот же вид сознательного опыта.)
Здесь можно сказать больше, но это дает основной оттенок. Один раз опять же, этот мысленный эксперимент опирается на знакомые факты о согласованности между сознанием и когнитивной обработкой, чтобы сделать убедительный вывод о связи между физической структурой и опытом. Если аргумент, мы знаем, что единственные физические свойства непосредственно К появлению опыта относятся организационных и объектов недвижимости.Это действует как еще одно сильное ограничение на теорию сознания.
3. Двойная теория информации . Два предыдущих принципов было неосновных принципов. Они предполагают высокий уровень такие понятия, как «осведомленность» и «организация», и поэтому лежат в основе неправильный уровень, чтобы составить фундаментальные законы в теории сознание. Тем не менее они действуют как сильные сдерживающие факторы. Что такое далее необходимы базовых принципов , которые соответствуют этим ограничениям и которые может в конечном итоге их объяснить.
Основной принцип, который я предлагаю в основном, включает понятие информация . Я понимаю информацию в более или менее смысле Шеннон (1948). Там, где есть информация, есть информационных состояний встроен в информационное пространство . Информационное пространство имеет базовую структура разницы отношений между ее элементами, характеризующих способы, которыми разные элементы в пространстве похожи или различны, возможно сложными способами.Информационное пространство — это абстрактный объект, но Следуя Шеннон, мы можем видеть информацию как физически воплощенную , когда существует пространство различных физических состояний, различия между которыми могут передаваться каким-либо причинным путем. Государства, которые передаваемые можно рассматривать как сами составляющие информационное пространство. Если заимствовать фразу из Бейтсона (1972), физическая информация — это разница, которая имеет значение .
Принцип двойного аспекта проистекает из наблюдения, что существует прямой изоморфизм между некоторыми физически воплощенными информационными пространствами и некоторые феноменальных (или эмпирических) информационных пространств.Из такого же рода наблюдения, которые вошли в принцип структурных когерентности, мы можем отметить, что различия между феноменальными состояниями имеют структура, которая напрямую соответствует различиям, заложенным в физические процессы; в частности, к тем отличиям, которые делают разница в определенных причинных путях, влияющих на глобальную доступность и контроль. То есть мы можем найти то же самое абстрактное информационное пространство встроены в физическую обработку и в сознательный опыт.
Это приводит к естественной гипотезе: эта информация (или, по крайней мере, некоторая информации) имеет два основных аспекта: физический и феноменальный. аспект. Это имеет статус основного принципа, который может лежать в основе и объясните возникновение опыта из физического. Возникает опыт в силу своего статуса одного аспекта информации, когда другой аспект обнаруживается воплощенным в физической обработке.
Этот принцип подтверждается рядом соображений, которые я могу здесь только кратко обрисовать.Во-первых, рассмотрение вида физических изменения, которые соответствуют изменениям в сознательном опыте, предполагает, что такие изменения всегда актуальны в силу их роли в создании информационных изменений — различия в абстрактном пространстве состояний которые делятся именно в соответствии с их причинными различиями по определенные причинно-следственные связи. Во-вторых, если принцип организационной инвариантность должна соблюдаться, тогда нам нужно найти некоторые фундаментальные организационная собственность, с которой можно связать опыт и информацию является организационной собственностью по преимуществу .В-третьих, этот принцип дает некоторую надежду на объяснение принципа структурной согласованности в термины структуры, присутствующей в информационных пространствах. В-четвертых, анализ когнитивного объяснения наших постановлений и претензий о сознательный опыт — суждения, которые функционально объяснимы, но тем не менее, глубоко привязан к самому опыту — предполагает, что объяснение централизованно включает информационные состояния, встроенные в когнитивную обработку. Отсюда следует, что теория, основанная на информации, допускает глубокую согласованность между объяснением опыта и объяснением наших суждений и претензии по этому поводу.
Уиллер (1990) предположил, что информация является фундаментальной для физики. Вселенной. Согласно этой доктрине «это от бит», законы физику можно представить в терминах информации, постулируя различные состояния которые вызывают различные эффекты, не говоря уже о том, что эти штаты — . Только их положение в информационном пространстве подсчитывает. Если это так, то информация — естественный кандидат на роль в фундаментальной теории сознания.Мы пришли к концепции мир, в котором информация действительно важна, и в котором она два основных аспекта, соответствующие физическому и феноменальному особенности мира.
Конечно, двухаспектный принцип является чрезвычайно умозрительным, а также недоопределен, оставив без ответа ряд ключевых вопросов. Очевидный Вопрос в том, имеет ли вся информация феноменальный аспект. Один возможность состоит в том, что нам нужно еще одно ограничение на фундаментальную теорию, указывает, что именно сорт информации имеет феноменальный аспект.В другая возможность состоит в том, что такого ограничения нет. Если нет, то опыт гораздо более распространен, чем мы могли предполагать, поскольку информация везде. Сначала это нелогично, но размышление Думаю, позиция приобретает определенную правдоподобность и элегантность. Там, где есть простая обработка информации, есть простой опыт, а там, где есть сложная обработка информации, есть сложные опыт. Мышь имеет более простую структуру обработки информации, чем мышь. человек, и, соответственно, имеет более простой опыт; возможно термостат, максимально простая структура обработки информации, могла бы иметь максимально простой опыт? В самом деле, если опыт действительно является фундаментальным свойством, было бы удивительно, если бы она возникала время от времени; самый основные свойства распределены более равномерно.В любом случае это очень вопрос открытый, но я считаю, что позиция не такая неправдоподобно, как часто думают.
Как только фундаментальная связь между информацией и опытом становится очевидной, открывается дверь для более грандиозных метафизических предположений относительно природа мира. Например, часто отмечают, что физика характеризует свои основные сущности только внешне , с точки зрения их отношения с другими объектами, которые сами характеризуются внешне и так далее.Внутренняя природа физических лиц оставлен в стороне. Некоторые утверждают, что таких внутренних свойств не существует, но тогда остается мир, который представляет собой чистый причинный поток (чистый поток информация) без свойств, которые можно было бы связать с причинно-следственной связью. Если можно что внутренние свойства существуют, естественное предположение, учитывая вышесказанное, является что внутренние свойства физического — свойства, которые причинно-следственная связь в конечном итоге связана — они сами по себе являются феноменальными свойствами. Мы можно сказать, что феноменальные свойства — это внутренний аспект Информация.Это могло бы ответить на вопрос о причинной значимости опыт — естественное беспокойство, учитывая картину, на которой физический домен причинно замкнут, и опыт в котором дополняет физический. Информационное представление позволяет нам понять, как может иметь тонкую причинную релевантность в силу своего статуса внутренняя природа физического. Это метафизическое предположение вероятно, лучше всего игнорировать в целях развития научной теории, но при рассмотрении некоторых философских вопросов это весьма наводит на размышления.
8 Заключение
Теория, которую я представил, является умозрительной, но это теория кандидата. Я подозреваю, что принципы структурной согласованности и организационной инвариантность будет досками в любой удовлетворительной теории сознания; то Статус двухаспектной теории информации менее определен. Верно, сейчас это скорее идея, чем теория. Иметь хоть какую-то надежду на возможный объяснительный успех, его необходимо будет описать более полно и обретает более мощную форму.Тем не менее, размышления о том, что есть правдоподобно и неправдоподобно, о том, где это работает, а где не работает, может привести только к лучшей теории.
Большинство существующих теорий сознания либо отрицают феномен, либо объясняют что-то еще, или возвести проблему в вечную тайну. я надеюсь показали, что можно добиться прогресса в решении проблемы, даже если относиться к этому серьезно. Чтобы добиться дальнейшего прогресса, нам потребуются дальнейшие расследование, более изощренные теории и более тщательный анализ.Трудно проблема сложная, но нет никаких оснований полагать, что она остаются навсегда нерешенными. [*]
* [[[Аргументы в этой статье представлены более подробно в моей книге Сознательный разум . Спасибо Фрэнсису Крику, Пегги DesAutels, Мэтью Элтон, Лиана Габора, Кристоф Кох, Пол Родс, Грегг Розенбергу и Шэрон Уол за их комментарии.]]]
Список литературы
Акинс, К. 1993. Каково быть скучным и близоруким? В (Б.Дальбом, ред.) Деннет и его критики . Блэквелл.
Олпорт, А. 1988. Что такое понятие сознания? В (А. Марсель и Э. Бизиах, ред.) Сознание в современной науке . Оксфордский университет Нажмите.
Баарс Б.Дж. 1988. Когнитивная теория сознания . Кембридж University Press.
Бейтсон, Г. 1972. шагов к экологии разума . Chandler Publishing.
Бирн, А. 1993. Новый разум .Кандидат наук. Диссертация, Принстон Университет.
Чалмерс, Д. 1996. Сознательный разум: в поисках фундаментальной теории . Издательство Оксфордского университета.
Кларк, А. 1992. Сенсорные качества . Кларендон.
Крик Ф. и Кох С. 1990. К нейробиологической теории сознание. Семинары по неврологии 2: 263-275.
Crick, F. 1994. Удивительная гипотеза: научный поиск Душа .Скрибнеры.
Деннет, округ Колумбия, 1991. Объяснение сознания . Little-Brown.
Edelman, G. 1989. Запоминающееся настоящее: биологическая теория Сознание 907 26. Основные книги.
Фарах, М.Дж. 1994. Визуальное восприятие и визуальная осведомленность после мозга повреждение: обзор учебника. В (К. Умилта и М. Москович, ред.) Сознание и обработка бессознательной информации: внимание и Производительность 15 . MIT Press.
Флор, Х.1992. Qualia и мозговые процессы. В (A. Beckermann, H. Flohr, и Дж. Ким, ред.) Возникновение или сокращение ?: Перспективы невосстановления Физикализм 907 26. Де Грюйтер.
Хамерофф, С. 1994. Квантовая когерентность в микротрубочках: нейронная основа для возникающее сознание? Журнал исследований сознания 1: 91-118.
Хардин, К. 1992. Физиология, феноменология и истинное лицо Спинозы. В (А. Беккерман, Х. Флор и Дж. Ким, ред.) Возникновение или сокращение ?: Перспективы невосстановительного физикализма .Де Грюйтер.
Хамфри, Н. 1992. История разума . Саймон и Шустер.
Джекендофф Р. 1987. Сознание и вычислительный разум . MIT Press.
Джексон, Ф. 1994. Обретение разума в мире природы. В (Р. Касати, Б. Смит и С. Уайт, ред.) Философия и когнитивные науки .
Крипке, С. 1980. Именование и необходимость . Издательство Гарвардского университета.
Левин, Дж.1983. Материализм и квалиа: объяснительный пробел. Тихий океан Philosophical Quarterly 64: 354-61.
Льюис, Д. 1994. Сокращение разума. В (S. Guttenplan, ed.) A Companion к философии разума . Блэквелл.
Либет Б. 1993. Нейронный фактор времени в сознательных и бессознательных событиях. В (G.R. Block and J. Marsh, eds.) Экспериментальные и теоретические исследования Сознание (Симпозиум Ciba Foundation 174). Джон Вили и сыновья.
Лоар, Б. 1990. Феноменальные состояния. Философские перспективы 4: 81-108.
Макгинн, К. 1989. Можем ли мы решить проблему разума и тела? Разум 98: 349-66.
Nagel, T. 1974. Каково быть летучей мышью? Философский обзор 4: 435-50.
Ньюэлл, А. 1990. Единые теории познания . Издательство Гарвардского университета.
Папино, Д. 1993. Физикализм, сознание и антипатическая ошибка. Австралазийский философский журнал 71: 169-83.
Пенроуз Р. 1989. Новый разум императора . Издательство Оксфордского университета.
Пенроуз Р. 1994. Тени разума . Издательство Оксфордского университета.
Сирл, Дж. Р. 1980. Умы, мозг и программы. Behavioral and Brain Наук 3: 417-57.
Шаллис, Т. 1972. Двойные функции сознания. Психологический Обзор 79: 383-93.
Шеннон, К.E. 1948. Математическая теория коммуникации. Bell Systems Технический журнал 27: 379-423.
Осетр, С. 1994. Гносеологическая основа субъективности. Журнал Философия 91: 221-35.
Уиллер, Дж. 1990. Информация, физика, квант: Поиск ссылок. В (W. Zurek, ed.) Сложность, энтропия и физика информации . Эддисон-Уэсли.
Уилкс, К. 1988. — Иши, Дух, Ум и сознание. В (А. Марсель и Э.Бизиах, ред.) Сознание в современной науке . Оксфорд University Press.
Небольшая история имеет большое значение для понимания того, почему мы изучаем сознание так, как мы это делаем сегодня.
Abstract
Сознание в настоящее время является процветающей областью исследований в области психологии и нейробиологии. Хотя это часто связывают с событиями, произошедшими в начале 1990-х годов, современные исследования сознания являются продолжением исследований, начатых в конце 19 века и продолжавшихся на протяжении всего 20 века.С самого начала усилия основывались на исследованиях животных, чтобы раскрыть основные принципы организации и функции мозга, и людей-пациентов, чтобы получить подсказки о самом сознании. Особенно важны и в центре нашего внимания исследования 1950-х, 1960-х и 1970-х годов с участием трех групп пациентов — амнезии, расщепленного мозга и слепого зрения. Во всех трех группах была обнаружена схожая картина результатов — пациенты могли адекватно реагировать на стимулы, которые они не видели (или, в случае амнезиаков, видели раньше).Эти исследования проложили путь нынешней волне исследований сознания. Фактически, эта область все еще борется с последствиями результатов, показывающих, что способность сознательно знать и сообщать об идентичности визуального стимула может быть отделена в мозгу от механизмов, которые лежат в основе способности вести себя осмысленным образом. тот же стимул.
Выяснение того, как наш мозг создает наши сознательные переживания, — одна из самых интересных и сложных научных тем сегодня.Разъяснение задействованных механизмов имеет решающее значение для более глубокого понимания человеческой природы и проблем, с которыми мы сталкиваемся как индивидуумы, так и общества. Знание истории актуальных проблем, связанных с сознанием, дает нам больше возможностей для достижения научного прогресса по этой теме.
Несмотря на центральное значение сознания для психической жизни человека, научная психология имеет с ним сложные отношения (1–3). Многие ранние психологи были интроспекционистами и ценили сознание.Позже бихевиористы запретили его использование. Когнитивисты, свергнув бихевиоризм, сосредоточились на обработке информации, а не на субъективном опыте, сохраняя сознание в пределах досягаемости, но редко касаясь его.
Сегодня научное изучение сознания — это динамичная область исследований в области психологии и нейробиологии. Влиятельные статьи Фрэнсиса Крика и Кристофа Коха в начале 1990-х годов (4–6) часто приписывают толчок к такому повороту событий (7–10). В частности, им приписывают определение эмпирического подхода к сознанию — сосредоточив внимание на визуальном восприятии, можно добиться прогресса в сознании, поскольку о зрительной системе мозга известно очень много.*
Работы Крика и Коха действительно были важны для стимулирования энтузиазма к исследованиям сознания и мозга в основной психологии и нейробиологии. Однако вряд ли это было началом научного интереса и исследований сознания. В 1960-х и 1970-х годах исследования пациентов с расщепленным мозгом, слепым зрением и амнезией заложили концептуальные основы для дальнейшей работы над сознанием. Следует отметить тот факт, что даже тогда большая часть этой работы была сосредоточена на визуальном сознании из-за прогресса, достигнутого в понимании визуальной системы (13, 14).Кроме того, сознание и мозг были предметом ряда научных конференций, начиная с 1950-х годов, на которых присутствовали ведущие исследователи в области психологии и науки о мозге (15–17). Кроме того, теории о том, что такое сознание и как оно связано с мозгом, были предложены рядом выдающихся исследователей задолго до 1990-х годов, включая Карла Лэшли (18–20), Уайлдера Пенфилда (21), Дональда Хебба (22, 23). , Роджер Сперри (24–27), сэр Джон Эклс (28), Джордж Миллер (29), Лорд Брейн (30), Майкл Газзанига (31), Леон Фестингер и его коллеги (32), Джордж Мандлер (33), Тим Шаллис (34 года), Майкл Познер и его коллеги (35 лет) и другие.
Наша цель в этой статье — предоставить исторический отчет о некоторых ключевых результатах исследований и теорий о сознании, которые были омрачены более поздней историей. Основное внимание будет уделяться сознанию как субъективному опыту, а не другим значениям, таким как способность бодрствовать и реагировать на внешние раздражители.
Основы исследования сознания в конце 19-го и начале 20-го веков
Хотя мы будем делать акцент на середине 20-го века, этот период должен быть контекстуализирован тем фактом, что исследования мозга и сознания, как и многие другие темы в психологии и наука о мозге началась в конце 19 века.Это было время, когда психологические вопросы задавались философским пониманием разума, который часто приравнивался к сознанию. В результате исследования мозга и поведения естественным образом учитывали роль сознания в поведенческом контроле со стороны мозга.
Как и сегодня, ранние исследователи изучали эффекты хирургической абляции или электростимуляции областей мозга (1, 36). Несколько исследований показали, что животные, подвергшиеся декортикации, могут демонстрировать высокую степень поведенческой гибкости (37, 38).Эти наблюдения привели к дебатам о том, были ли поведенческие реакции подвергнутых декортицированию животных обусловлены бессознательной чувствительностью или сознательными ощущениями, и была ли кора головного мозга необходима для осознанного опыта (36).
Основные аргументы в пользу того мнения, что кора головного мозга необходима для сознания, были получены из пионерских исследований электростимуляции Дэвида Ферриера (39). В основном он известен своими работами по стимуляции моторной коры головного мозга животных.Но Ферриер (39) также продемонстрировал, что стимуляция теменных и височных долей заставляла животных вести себя так, как если бы они испытывали зрительные, тактильные, слуховые или обонятельные ощущения, в то время как стимуляция подкорковых сенсорных областей, включая зрительный таламус, не выполнялась. Ферриер (39) пришел к выводу, что активности коры головного мозга может быть достаточно для вызова сознательных переживаний, в то время как подкорковые процессы бессознательно контролируют сложное поведение (36).
Феррье считал важным изучать сознание людей, предупреждая, что исследователи не могут полагаться только на поведенческие проявления животных: «жалобный крик, вызванный защемлением лапки кролика, может быть просто рефлекторным явлением, не зависящим от какого-либо истинного чувство боли »(39).Напротив, исследования людей могут использовать устные отчеты для оценки «осознанности впечатлений» (39).
Наблюдения за неврологическими пациентами-людьми действительно начали формировать представления о сознании именно в это время. Наиболее влиятельной работой в этой области, возможно, была работа друга и наставника Феррье, Джона Хьюлингса Джексона, который заметил, что эпилептические припадки, возникающие в фокальных областях мозга, иногда сопровождаются изменениями в сознании (40). Он предположил, что сознание является высшим уровнем мозговой организации и что разум включает взаимодействие между сознательными и бессознательными процессами (41).Важность Ферье и Хьюлингса Джексона в конце XIX века невозможно переоценить. Они сильно повлияли на следующее поколение исследователей, которые будут изучать сознание, а также повлияли на работы Зигмунда Фрейда о сознании и бессознательном.
Одновременно в Германии в конце 19 века область экспериментальной психологии также развивалась как научная дисциплина, в которой философские вопросы о разуме, особенно о сознании, начали решаться в лабораторных исследованиях с использованием экспериментальных методов физиологии. .Исследования Феррье и его современников сыграли решающую роль в этом развитии. Также важны были работы Густава Фехнера, который ввел психофизические методы для строгой связи физических свойств стимулов с психологическими переживаниями. Особо следует отметить Германа фон Гельмгольца, который работал над физиологией ощущений и предложил представление о том, что сознательное восприятие включает в себя бессознательные выводы, предвосхищая идею о том, что сознание зависит от бессознательной обработки.Пока эти исследователи работали над психологическими темами, первым исследователем, официально признанным экспериментальным психологом, был немецкий ученый Вильгельм Вундт (1). В Соединенных Штатах этой честью обладал Уильям Джеймс.
Сознание было главной заботой этих исследователей XIX века. Однако его также начали бесплатно использовать для описания человеческого поведения (1). К началу 20 века часто считалось, что сознание лежит в основе поведения. Этот момент становится очевидным из-за растущего влияния взглядов Зигмунда Фрейда на бессознательные аспекты разума (42).
В некотором роде теория эволюции Дарвина вызвала волну межвидовых исследований поведения в конце 19 — начале 20 веков (43). Хотя Ферье предупреждал об опасностях приписывания психических состояний нечеловеческим видам, последователи Дарвина, как и сам Дарвин, с готовностью призывали человеческие эмоции и другие сознательные психические состояния для объяснения поведения животных (43, 44).
В ответ на излишки интерпретации человеческой психологии и безудержный антропоморфизм в психологии животных, в 1913 году Джон Уотсон (45) предположил, что научная психология должна основываться на наблюдаемых событиях (стимулах и реакциях), а не на предположениях о ментальных состояниях.Результатом стало бихевиористское движение, которое фактически запретило субъективный опыт из области экспериментальной психологии на протяжении большей части первой половины 20 века.
Между тем, медицинские науки выходили за рамки интересов академической психологии и не зависели от ограничений бихевиористов. Например, физиолог Чарльз Шеррингтон (46) продолжил работу по стимуляции у животных по стопам Ферье. Он считается отцом современной нейрофизиологии и особенно известен своими работами по спинальным рефлексам (46).Однако для нашей истории особенно важно то, что он писал о сознании и тренировал Уайлдера Пенфилда.
В 1930-х и 1940-х годах Пенфилд (47) провел новаторские исследования сознания у людей. Он применял электрическую стимуляцию к мозгу бодрствующих пациентов с эпилепсией с целью локализации ключевых областей, связанных с языком и мышлением, чтобы этих областей можно было избежать, когда он впоследствии хирургическим путем удалил области с судорожной активностью (47). В то время как Ферриер и Шеррингтон могли только предполагать, вызываются ли сознательные переживания электрической стимуляцией корковых областей у обезьян, Пенфилд и его коллеги (47, 48) смогли получить устные отчеты пациентов об их субъективных переживаниях.Его работа предоставила убедительные доказательства роли коры головного мозга в сознательном опыте (49).
Таким образом, исследования 19-го века инициировали несколько тем, которые являются актуальными сегодня: разум имеет сознательные и бессознательные аспекты, сознательный опыт зависит от бессознательных процессов, а кора головного мозга играет ключевую роль в сознании.
Новый подход к мозгу и поведению
Стандартные подходы, применяемые в настоящее время в исследованиях мозга и поведения, берут свое начало в работе Карла Спенсера Лэшли (50).Он защитил докторскую диссертацию в 1914 году, работая над поведением беспозвоночного организма, гидры, в университете Джонса Хопкинса. Там он встретил Джона Ватсона, который опубликовал свое первоначальное заявление о бихевиоризме (45) во время пребывания Лэшли в Хопкинсе.
Через Ватсона Лэшли познакомился с работой Шепарда Айвори Франца (51), первого исследователя, который использовал новые методы кондиционирования бихевиоризма в сочетании с поражениями мозга для изучения механизмов поведения мозга. Он разработал поведенческие задачи для проверки определенных функций мозга, чтобы выявить эффекты повреждения мозга, которые не были очевидны при простом наблюдении.Лэшли использовал этот подход в своих эпохальных исследованиях, направленных на поиск «инграммы», механизма хранения памяти (52–54). Хотя Лэшли и Ватсон оставались друзьями на протяжении многих лет, они расходились во мнениях по одной важной теме. В 1923 году, когда бихевиоризм только начинал развиваться, Лэшли опубликовал статью, в которой упрекал бихевиористов за их жесткие взгляды на сознание (20).
Подход Франца / Лэшли к изучению мозга и поведения получил название, когда Лэшли использовал термин «нейропсихология» в лекции 1936 года в Бостонском обществе психиатрии и неврологии (55).В последующие годы область нейропсихологии процветала, используя подход Франца / Лэшли на животных моделях, а также в исследованиях на людях пациентов с естественными поражениями в результате неврологических заболеваний или хирургических поражений, сделанных для лечения неврологических проблем. Многие ключевые фигуры в научной истории исследований мозга и поведения в 20 веке, включая многих исследователей, которых мы обсудим ниже, представлены в научном генеалогическом древе Лэшли † (дополнительную информацию см. В приложении SI , Вставка 1).
В 1950-х годах, когда когнитивная наука начала заменять бихевиоризм, Лэшли (54) опубликовал важную статью, в которой подчеркивалось, как сознание возникает из бессознательной обработки информации. Эта идея перекликалась с Ферье и Гельмгольцем и была основополагающей в ранней когнитивной науке (2, 29, 56), а также стала основным предположением в более поздней истории исследований сознания, которые мы рассмотрим ниже.
Нейропсихология животных проложила путь
Нейропсихологические исследования животных представляют интерес для нашего обсуждения сознания не потому, что они обязательно раскрывают что-либо о сознании как таковом.Напротив, работа была важна, потому что она предоставила нейроанатомическую и концептуальную основу, которая руководила дизайном и интерпретацией исследований пациентов-людей.
Самым важным институтом нейропсихологических исследований на животных в 1940-х годах был Центр приматов Йеркса во Флориде, которым руководил Лэшли. Исследователи были обучены подходу Франца / Лэшли и использовали определенные поведенческие задачи для проверки определенных функций мозга. Когда нейрохирург Карл Прибрам занял пост директора Йеркса вскоре после окончания Второй мировой войны, он продолжил поведенческий подход, установленный Лэшли, но с дополнительным изощренным нейрохирургическим вмешательством. ‡ Область нейропсихологии животных процветала во время десятилетнего правления Прибрама в Йеркесе. Под руководством Прибрама молодые исследователи, которым предстояло стать лицом этой области, набили свои научные навыки в Йерксе.
Основным методом, использовавшимся в то время, была хирургическая установка повреждений, и группа Йеркса изучала эффекты поражений во всех основных долях коры головного мозга, а также в подкорковых областях, таких как миндалевидное тело. В традициях Лэшли животных изучали с помощью конкретных поведенческих задач, разработанных для проверки гипотез о функции мозга.Хотя было сделано много важных открытий, для наших целей здесь следует отметить исследования, которые прояснили, какие области височной доли вносят вклад в различные аспекты синдрома Клювера – Бьюси.
Генрих Клювер и Пол Бьюси опубликовали основополагающую статью в 1937 году (57, 58). Клювер интересовался мозговыми механизмами, лежащими в основе галлюцинаций, вызванных мескалином. Он заметил, что обезьяны, получавшие мескалин, часто чмокали губами — симптом, который возникает, когда у людей с височной эпилепсией случаются припадки и возникают галлюцинации (59).Бьюси, нейрохирург-человек, был нанят для лечения повреждений височной доли у обезьян. Было обнаружено, что животные демонстрируют набор поразительных поведенческих изменений, включая повышенную робость, гипероральность и гиперсексуальность. Клювер и Бьюси назвали это состояние «психической слепотой». Животные не были слепыми, но зрительные стимулы утратили свое значение — змеи и люди больше не угрожали им; они пытались есть предметы, ранее считавшиеся несъедобными, и пытались вступить в половые отношения с другими видами.Хотя аналогичные результаты были опубликованы гораздо раньше (60), как мы увидим, статья Клювера и Бьюси оказала чрезвычайно большое влияние на формирование исследований мозга и поведения, последовавших за Второй мировой войной в Соединенных Штатах, где фундаментальная наука была приостановлена. во время войны.
Феномен психической слепоты или то, что неврологи назвали «зрительной агнозией», было предметом большой работы в Йеркесе. Это было достигнуто с использованием обучения визуальному различению для создания стимулов со сложным визуальным значением.Исследования Мортимера Мишкина с соавторами (13, 61, 62) показали, что такие задачи не выполняются из-за повреждения подобластей височной доли. В частности, повреждение либо боковой височной доли (которая связана со зрительной корой), либо вентральной височной доли (которая связана с гиппокампом) ухудшает поведенческие способности. Одно из следствий заключалось в том, что сложная визуальная обработка стала пониматься как выходящая за пределы затылочной доли в височную долю. Кроме того, поскольку задачи зависели от обучения и памяти, работа стала особенно важной для понимания того, как воспоминания формируются и хранятся в мозге, особенно через гиппокамп, как обсуждается ниже.
Другая работа Мисхина с соавторами (63⇓⇓ – 66) вовлекала определенные области префронтальной коры в задачи, требующие краткосрочной памяти или того, что сейчас называется «рабочей памятью» (67, 68). Основываясь на этом исследовании, более поздние поведенческие исследования префронтальной коры у обезьян стали основой для понимания роли префронтальной коры в рабочей памяти человека (69⇓ – 71). Это важно здесь, потому что, начиная с 1970-х годов, многие исследователи приравнивают сознание к содержанию системы краткосрочной памяти (33, 35, 72) или к доступности информации для систем исполнительного планирования (73).Рабочая память и префронтальная кора по-прежнему занимают центральное место в когнитивных теориях сознания (74⇓⇓⇓ – 78).
Мишкин возглавил лабораторию нейропсихологии в Национальном институте психического здоровья, где продолжил работу над вопросами, поднятыми синдромом Клювера – Бьюси. В частности, он и его коллеги исследовали роль височной доли в восприятии, памяти и аффективной / эмоциональной обработке (79–82). Различие между вентральным и дорсальным потоками визуальной обработки, имеющее решающее значение для современных исследований сознания, возникло в его лаборатории (79), как и ключевая роль периринальной коры как связующего звена между зрительной корой и гиппокампом в формировании памяти (81). ).
Ларри Вайскранц, еще один член группы Прибрама, также работал над височной долей и зрительной памятью (62), но дополнительно над важностью миндалевидного тела в аффективных аспектах синдрома Клювера – Бьюси (83). Из Йеркса Вайскранц переехал в Кембридж и позже стал заведующим кафедрой экспериментальной психологии в Оксфорде. Одна из тем, которую он преследовал после переезда в Англию, — это вклад корковых областей в память (84). Однако направление его карьеры было определено его работой по слепому зрению (85), явлению, которое является центральным в нынешних дебатах о природе сознания у людей.
Здесь упоминалось лишь несколько примеров результатов и последствий исследований, проведенных в лаборатории Йеркса в 1950-х годах, но важность этой группы трудно переоценить. Эти исследователи подготовили почву для дальнейшей работы над механизмами восприятия, памяти, эмоций и высшего познания, а также сознания.
Нейропсихологические исследования человека сделали сознание основным направлением психологии и нейробиологии
Нейропсихологические исследования пациентов позволили по-новому взглянуть на мозг и поведение, включая связь сознания с мозгом.Особенно важны были исследования трех групп пациентов (78), которым мы остановимся ниже. Это были пациенты с амнезией (у которых естественные или хирургические поражения в медиальной височной доле нарушали способность формировать и вспоминать новые воспоминания), пациенты с расщепленным мозгом (у которых два полушария головного мозга были хирургически разделены, чтобы уменьшить влияние трудноизлечимой эпилепсии), и пациенты, страдающие слепотой (у которых повреждение коры головного мозга привело к явной слепоте в поле зрения напротив очага поражения).Во всех трех группах результаты продемонстрировали разительную диссоциацию между тем, что пациенты могут делать поведенчески, и тем, о чем они могут сообщить сознательно. Другие группы пациентов (кома, геминеглект, афазия, прозопагнозия и дислексия) также демонстрировали диссоциацию между явными знаниями и поведенческими характеристиками и, таким образом, способствовали возникновению интереса к сознанию ( SI Приложение , вставка 2) (86). Тем не менее, пациенты с амнезией, расщепленным мозгом и слепым зрением здесь сосредоточены из-за их широкого влияния на эту область.
Амнезия.
На протяжении большей части первой половины 20 века преобладала точка зрения, согласно которой память широко распределена в мозгу, а не локализована в определенной области. Частично это было основано на работе Лэшли, предполагающей, что память больше зависит от количества поврежденной корковой ткани, чем от места повреждения, причем разные области обладают «эквипотенциальными» способностями хранить воспоминания (52, 54). Приливы изменились в 1950-х годах.
Главной фигурой в этом море была Бренда Милнер, аспирант Университета Макгилла.Ее особенно интересовали память и интеллектуальные функции височной доли, но ее работа оказалась особенно важной для понимания отношения памяти к сознанию. Милнер проводила свои докторские исследования, работая под руководством известного психолога Дональда Хебба, который тренировался с Лэшли и много писал о памяти и поведении, а также о сознании (22, 23). Милнер был осведомлен о вышеупомянутых исследованиях стимуляции, проведенных Пенфилдом, руководителем нейрохирургии в McGill.Хеббу оказал услугу Пенфилд, у которого было несколько пациентов с удалением височной доли, поскольку это основное место эпилепсии, и Пенфилд согласился позволить Милнеру изучить их. § Она проверила 45 пациентов с повреждением височной доли в задачах по оценке когнитивных функций, но в основном сосредоточилась на влиянии таких повреждений на обучение, особенно на зрительное обучение и память.
Ее диссертация, опубликованная в 1954 г. (87), началась с подробного обзора того, что было известно о функциях височной доли из исследований на обезьянах, и особенно о влиянии повреждений височной доли на зрительное обучение, поскольку это казалось особенно актуальным. к зрительной памяти человека.Милнер в значительной степени полагался на работу Мортимера Мишкина (88), который изучал визуальную дискриминацию обезьян в Макгилле для своей докторской степени, прежде чем присоединиться к Прибраму в Йеркесе. Хотя Мишкин обнаружил, что глубокие поражения височной доли с вовлечением гиппокампа ухудшают работоспособность, он интерпретировал этот эффект как вызванный повреждением проводящих путей нервных волокон, проходящих через височную долю (88).
В своих исследованиях пациентов Пенфилда Милнер использовала множество тестов. На основании этого она пришла к выводу, что, как и у обезьян, височная доля играет ключевую роль в визуальном обучении человека.После окончания учебы она осталась в McGill и продолжила исследования психологических функций височной доли. Однако ее наиболее важный результат был сделан не на пациентах Пенфилда, а на пациенте, прооперированном Уильямом Сковиллом в Хартфорде, штат Коннектикут (89). Это был пациент HM, исследования которого произвели революцию в исследованиях памяти (90).
Первоначальные исследования HM были интерпретированы с точки зрения общего дефицита памяти, так называемой глобальной амнезии. Однако более поздняя работа Милнера (91) и Сюзанны Коркин (92) определила, что HM и другие пациенты с амнезией сохранили способность учиться и помнить, как выполнять двигательные навыки (например, рисовать объекты, глядя на их обратное отражение в зеркале). .Со временем были выявлены и другие примеры сохраненной памяти, и стало ясно, что, помимо двигательных навыков, пациенты могут также изучать когнитивные навыки (93), могут формировать поведенческие привычки и могут развить условные реакции Павлова (94). Экстраполируя эти данные, Ларри Сквайр и Нил Коэн (93) в 1980 году предположили, что дефицит памяти, возникающий в результате повреждения височной доли, ограничивается декларативной памятью, памятью, которую можно пережить сознательно. Например, хотя пациенты могли изучать двигательные навыки и быть обусловленными, они не могли сознательно вспомнить, что недавно приобрели этот навык или были обусловлены.Сознательная память стала называться «декларативной» или «явной», а бессознательная память стала именоваться «процедурной» или «имплицитной» (95, 96). Сама эксплицитная память была разделена на два подтипа: эпизодическую и семантическую (97).
HM и другие пациенты с проблемами, связанными с явной памятью, имели повреждение, которое включало относительно большую область височной доли. Исследования на животных могли бы быть более точными в отношении конкретных областей, связанных с явной памятью; эти области стали известны как «система памяти медиальной височной доли» (98).Например, исследования Мишкина и Мюррея (99), Сквайра и Зола-Моргана (98) показали, что гиппокамп, энторинальная кора, парагиппокампальная область и перихринальная кора — каждый вносит свой вклад в хранение новых воспоминаний. Обладая этими знаниями, удалось найти отдельные случаи, которые подтвердили вклад различных областей в различные аспекты сознательно доступной памяти у людей (100, 101).
Тенденция последних лет включает признание того, что префронтальная кора играет важную роль в извлечении явных воспоминаний, включая сознательный опыт извлеченных воспоминаний (102⇓⇓ – 105).Другая недавняя тенденция сосредоточена на том, как явные воспоминания используются для построения сознательных симуляций будущего и других гипотетических переживаний (106, 107). Как мы увидим, данные всех трех групп пациентов намекают на роль префронтальной коры в сознательном опыте
Синдром расщепленного мозга.
Операция с разделенным мозгом включает хирургическое рассечение мозолистого тела и других меньших церебральных спаек с целью облегчения трудноизлечимой эпилепсии. Эти пути состоят из аксонов, которые соединяют соответствующие области в двух полушариях.Заметив сообщения о том, что после выздоровления после операции такие пациенты отличаются отсутствием заметных эффектов процедуры, Роджер Сперри, исследователь мозга из Калифорнийского технологического института, задумался о фактической функции мозолистого тела. Он инициировал серию исследований на кошках и обезьянах, чтобы попытаться разгадать эту загадку, которую он назвал «одной из наиболее интригующих и сложных загадок функции мозга» (108).
Исследования Сперри на животных с операциями на разделенном мозге подтвердили клинические впечатления от людей.Таким образом, после повреждения мозолистого тела животные с расщепленным мозгом выглядели довольно обычными. Следуя традициям Лэшли, его наставник из Йеркса, Сперри (108) и его коллеги разработали конкретные экспериментальные задачи, чтобы пролить свет на функцию мозолистого тела и других комиссур.
В этих исследованиях, помимо рассечения различных комиссур, также был рассечен перекрест зрительных нервов, чтобы ограничить поток визуальных сигналов от каждого глаза к противоположному полушарию. В качестве первого шага животные научились реагировать на подкрепление.На этом этапе были обучены и протестированы один глаз и полушарие. Впоследствии окклюзия была перенесена на другой глаз, чтобы оценить другое полушарие. Животные, которым была нанесена только часть перекреста зрительных нервов, хорошо справлялись с каждым глазом. Однако, когда комиссур также были рассечены, нетренированный глаз и полушарие не могли работать. Тем не менее, у того же полушария не было проблем с самостоятельным изучением проблемы. Таким образом, обучение обычно осуществляется двумя полушариями, но когда спайки разрезаются, нетренированное полушарие не может получить доступ к памяти.Многие варианты этих исследований были выполнены в лаборатории Сперри (31, 108, 109).
В начале 1960-х Сперри начал сотрудничать с Джозефом Богеном, нейрохирургом из Лос-Анджелеса, который выполнял операцию на разделенном мозге у людей с трудноизлечимой эпилепсией. Пациентов изучал Майкл Газзанига, аспирант лаборатории Сперри (31, 110). Поскольку перекрест зрительных нервов не был частью этой операции, Газзаниге пришлось найти другой способ ограничить визуальные стимулы одним полушарием.Учитывая, что визуальная информация в правом поле зрения отправляется в левое полушарие, а визуальная информация из левого поля зрения отправляется в правое полушарие, он мог проецировать стимулы на экран и ограничивать, какое полушарие получало входные данные, пока глаза были стационарными. Чтобы движения глаз не имели эффекта, стимулы предъявлялись кратковременно (около 250 мс). Он также разработал специальные тесты, адаптированные к особым свойствам человеческого мозга и, в частности, к проблемам, возникающим в результате латерализации функций.
Например, у большинства людей способность говорить и понимать устную и письменную речь локализована в левом полушарии. Таким образом, люди с типичным мозгом могут называть общие объекты, которые появляются либо в левом, либо в правом поле зрения, потому что визуальная информация, достигающая зрительной коры в одном полушарии, передается в ту же область в другом полушарии через мозолистое тело. В то время как пациенты с расщепленным мозгом могут давать словесные отчеты об информации, представленной в правое поле зрения и, следовательно, в левое полушарие, они не могут назвать стимулы в левой половине визуального пространства, которые, таким образом, воспринимаются правым полушарием.Однако они могут невербально реагировать на стимулы, воспринимаемые правым полушарием, указывая на предметы или хватая их левой рукой, которая предпочтительно связана с правым полушарием. Точно так же, когда с завязанными глазами, эти субъекты могут называть объекты, помещенные в их правую руку (предпочтительно соединенную с левым полушарием), но не объекты, размещенные в их левой руке.
Хотя правое полушарие пациентов с расщепленным мозгом не могло устно сообщать о своих внутренних состояниях, оно, тем не менее, могло реагировать невербально (например, указывая пальцем), чтобы указать, что оно осмысленно обработало зрительные стимулы.Это привело к идее, что после операции по разделению мозга каждое полушарие обладает не только отдельными способностями управления поведением, но и, возможно, отдельными психическими системами — двумя сознательными существами. Возможность существования двух разумов, по одному в каждом полушарии, обсуждалась и обсуждалась в научной и популярной литературе (111–114). Однако степень возможного мышления в правом полушарии было трудно проверить из-за отсутствия его способности предоставить устный отчет.
В начале 1970-х Гэззанига (115⇓⇓⇓ – 119) начал исследования новой группы пациентов, оперированных в Дартмуте.Были подтверждены многие из основных выводов об изоляции восприятия, памяти и познания в двух полушариях (115–119). Один из этих пациентов (названный PS) предоставил, возможно, первое убедительное свидетельство того, что двойственное сознание может существовать у пациентов с расщепленным мозгом. Этот пациент мог читать обоими полушариями, но мог говорить только левым (115, 120). Хотя правое полушарие не могло говорить, оно могло устно отвечать на визуальные вопросы в левом поле зрения, используя левую руку для выбора букв Scrabble.На вопрос «Кто ты?» Левая рука написала его имя «Пол». Кроме того, на вопрос о желаемой профессии левая рука ответила «автогонщик». Это представляло особый интерес, поскольку левое полушарие ответило «рисовальщиком» на устно заданный вопрос. Несмотря на то, что они не могли общаться, оба полушария разделяли личную идентичность (Пол), но имели разные жизненные амбиции.
Результаты показали, что изолированное правое полушарие может иметь отдельное осознание себя и видение будущего.Более обширные исследования, проведенные Газзанигой (116, 118) и коллегами последующих пациентов, особенно JW, также подтвердили идею двойственных психических систем. Ключевой нерешенный вопрос заключается в том, обладают ли все пациенты с расщепленным мозгом двойным сознанием или в некоторых случаях патология головного мозга приводит к некоторой компенсаторной реорганизации и изменению того, что может делать правое полушарие ( SI Приложение , Вставка 3).
Еще одним важным результатом этой работы было предположение, какую роль сознание может играть в нашей ментальной экономике (78, 115⇓⇓⇓ – 119, 121, 122).С точки зрения левого полушария, ответы, исходящие из правого полушария, генерируются неосознанно. Исследования с участием пациента, который мог читать через свое правое полушарие, были разработаны, чтобы вызвать поведенческие реакции путем представления визуальных вербальных команд в левое поле зрения. Затем экспериментатор вслух спросил: «Зачем вы это сделали». Затем пациент ответил через свое левое полушарие устным ответом. Левое полушарие обычно воспринимало вещи спокойно, рассказывая истории, в которых ответы имели смысл.Например, когда правому полушарию была дана команда «встать», он (его левое полушарие) объяснил свое действие словами: «О, мне нужно было растянуться». Очевидно, это была чистая конфабуляция, поскольку левое полушарие не было осведомлено о информации, которая заставляла его встать.
Для объяснения этих результатов была использована теория когнитивного диссонанса Леона Фестингера (123). Теория предполагала, что несоответствие между тем, что человек ожидает, и тем, что происходит на самом деле, создает состояние внутреннего несоответствия или диссонанса.Поскольку диссонанс вызывает стресс, он требует уменьшения. Таким образом, когда пациент осознавал, что его тело вызывает реакцию, которую «он» не инициировал, возникает диссонанс, и объяснение причины, по которой возникла реакция, является средством уменьшения диссонанса. Сегодня «рационализация после принятия решения» является активной темой исследования, в ходе которого изучается, как люди задним числом оправдывают свои решения и действия в жизни (124, 125).
Повествования, создаваемые левым полушарием, рассматривались как интерпретации ситуаций и были предложены в качестве важного механизма, используемого людьми для поддержания чувства ментального единства перед лицом нейронного разнообразия (115–119).Позже было предложено, чтобы процесс повествования / интерпретации зависел от когнитивных функций префронтальной коры, связанных с рабочей памятью, и соответствовал когнитивным теориям сознания (78, 121, 122, 126).
Слепой взгляд.
Слепота — это клиническое состояние, которое чаще всего обсуждается в контексте современной науки о сознании. Повреждение первичной зрительной коры вызывает очевидную слепоту в поле зрения напротив поражения (85). Тем не менее, когда их просят сделать это, пациенты со слепым зрением могут делать предположения об идентичности или наличии визуальных стимулов, представленных в «слепое» поле, с уровнями точности, которые намного выше вероятности.Они сознательно слепы, но могут «видеть» достаточно, чтобы контролировать свое поведение.
О существовании такого остаточного зрения после повреждения первичной зрительной коры (V1) сообщили в 1967 году Ларри Вейскранц и Николас Хамфри (127). Обезьяна (по имени Хелен) с двусторонним повреждением зрительной коры головного мозга все еще могла реагировать на визуальные стимулы (моргание, прикосновение к стимулам, реакции зрачков и т. Д.). Аналогичные результаты были получены ранее у пациентов с повреждением затылочной доли Riddoch (128) и Poppel et al.(129). Однако как для пациентов, так и для обезьян субъективная феноменология была неясной.
Weiskrantz (85), который, как упоминалось выше, прошел обучение в Yerkes, внес два важных вклада в решение вопроса о том, может ли сознательный опыт возникнуть после повреждения V1. Во-первых, он представил то, что он назвал «ключи комментариев». В каждом испытании, после того как пациент делал вынужденный выбор ответа в отношении стимула, Вайскранц просил их нажимать клавиши, чтобы явно указать, видели ли они стимул сознательно или реагировали на каком-либо другом основании.Это может показаться простой экспериментальной процедурой, но она отражала открытое отношение Вайскранца к изучению субъективной феноменологии и сознания, что противоречило нормам экспериментальной визуальной психофизики того времени. Вайскранц пришел к выводу, что предположения пациентов были субъективно бессознательными. Это привело к его второму ключевому вкладу: он ввел термин «слепое зрение», четко обозначив, что феномен, наблюдаемый у этих пациентов, связан с избирательным нарушением сознательного опыта (85, 130).
Клавиши комментариев также использовались на обезьянах с повреждениями зрительной коры головного мозга, приводящими к поведению, подобному слепому зрению. Например, на основе таких исследований Стериг и Коуи (131) предположили, что, вероятно, обезьяны обладают визуальным феноменальным сознанием. Вайскранц (85) отметил, что это «легко принять, но не доказать». Он утверждал, что, поскольку сознание не всегда необходимо для человеческого восприятия и поведения, свидетельство того, что животные производят соответствующие поведенческие реакции на визуальные стимулы, само по себе не обязательно квалифицируется как свидетельство того, что они осознают то, что видят (85).
Даже интерпретация человеческих открытий относительно сознания была встречена с некоторым скептицизмом, особенно эмпирически строгими учеными (см. Ссылку 132). Чтобы выяснить, действительно ли слепые пациенты не осознают стимулы или же они имели в виду, что они плохо их видели, когда говорили, что не видели их сознательно, исследователи показали, что слепое зрение качественно отличается от слабого, околопорогового зрения (см. Ссылку 132). . В частности, при слепом зрении обнаруживаемость стимулов ухудшается по сравнению с тем, что можно было бы ожидать, учитывая производительность испытуемых в задачах принудительного выбора.(Теория обнаружения сигналов об этих психофизических находках см. В ссылке 133.)
Подобные психофизические признаки также наблюдались у обезьян с поражениями V1 (134). Это, в свою очередь, решает другую проблему, заключающуюся в том, что поражение пациентов-людей может быть неполным (135). У обезьян очаги поражения были созданы хирургическим путем и тщательно подтверждены, поэтому вопрос о неполном поражении можно было исключить (136–138). Это согласуется с выводом о том, что поведенческие реакции при слепом зрении не связаны с щадящей корой в V1.
Хотя слепое зрение связано со зрением, оно также относится к аффективным процессам. В частности, было обнаружено, что пациенты могут бессознательно обнаруживать эмоциональные выражения лиц, представленных в слепое поле (139). Эти данные дополнительно демонстрируют возможность поразительной диссоциации между сознательным опытом и глубиной бессознательной обработки сложных стимулов. Они также подтверждают мнение о том, что процессы в миндалине могут управляться бессознательно и не обязательно отражают сознательные эмоции (140).
Что может быть нейронной основой слепого зрения? Известно, что некоторые стимулы, например движение, могут вызывать активность в экстрастриальных зрительных областях даже при отсутствии V1 (137, 138). Путь по-прежнему более подробно описывается в новых исследованиях, но зрительный сигнал, вероятно, идет от сетчатки к подкорковым областям, таким как латеральное коленчатое ядро, верхний бугорок и пульвинар, а оттуда непосредственно в экстрастриарные области, минуя V1 ( 138). Это приводит к вопросу, почему пациенты не обладают зрительным сознанием, учитывая, что в зрительных (экстрастриарных) областях есть активность.Интуитивно понятное мнение может заключаться в том, что обратная связь с V1 необходима (141). Однако такая точка зрения несовместима с выводами о том, что пациенты без V1, тем не менее, иногда могут иметь сознательные визуальные переживания (142, 143).
Weiskrantz (85) предположил, что проекция сигналов на префронтальную кору может иметь решающее значение для зрительного сознания. Хотя префронтальная кора получает прямые проекции из экстрастриальных областей, а не из самого V1, идея состоит в том, что при повреждении V1 динамика сигналов в экстрастриальных областях может не позволить достаточно нормальному распространению в префронтальную кору.Эта гипотеза была подтверждена в нескольких исследованиях нейровизуализации (144, 145), в которых префронтальная кора показала более высокую активность для осознанного восприятия по сравнению со слепым зрением у одного пациента, у которого было слепое зрение только в части поля зрения. Это также совместимо с другими выводами нейропсихологии. Используя то, что иногда называют методом двойного поражения, Накамура и Мишкин (146) обнаружили, что у обезьян с односторонними лобными и теменными поражениями в сочетании с другими абляциями, блокирующими поток информации от зрительной коры к лобной и теменной кортикам в оставшейся части коры головного мозга. полушарие, показал хроническое «слепое» поведение.Следовательно, очевидно, что наличие неповрежденной зрительной коры недостаточно для зрительного поведения, если она не связана с оставшимися лобной и теменной корой. Как предположил Вейскранц, сигналы в префронтальную кору могут быть необходимы для осознанного осознания (85), по крайней мере, у людей.
Выводы
1) Идея о том, что исследования сознания могут развиваться, если сосредоточить внимание на зрении, не была новой идеей в 1990-х годах. Это было неявным предположением, лежащим в основе практически всех работ по сознанию с конца 19 века, а также на протяжении всего 20 века, включая, помимо прочего, исследования пациентов с амнезией, расщепленным мозгом и слепотой.
