Почему ненавидеть своих детей нормально? — The Village Казахстан
В издательстве «Самокат» вышла книга «Мама на нуле» от Анастасии Изюмской и Анны Куусмаа — об усталости, ненависти к телу и непонимании, а также о том, почему нелегко выйти из послеродовой депрессии и насколько важно подготовиться к роли родителя. The Village Казахстан публикует отрывок из книги.
«В одиноком родительстве страшнее всего бессменность»
Алина Фаркаш. 36 лет. Во втором браке (8 лет). Двое детей: сын от первого брака (11 лет), дочь от второго брака (4 года). Родилась в Москве. Живёт в Раанане (Израиль)
#развод
#одиночество
#отсутствиеПомощи
#сложныеОтношенияСмамой
#первыйРебенок
Когда сыну было четыре месяца, как-то ночью я обнаружила себя на подоконнике с ним, хнычущим, в руках.
Я точно помню план, который сложился у меня в голове: сейчас выброшу его в окно, потом лягу спать, высплюсь сильно-сильно, до самого донышка, а утром прыгну вслед за ним. И всё наконец закончится. Вот такой был план. И в этот момент я испугалась и совершила нечто ужасное.
Мы жили в новой квартире, мебель была еще не во всех комнатах, поэтому я принесла в пустую детскую несколько одеял и пледов, застелила ими пол, уложила сверху сына, закрыла дверь в детскую. Зашла в спальню, закрыла дверь — так, через две двери, плача было совсем не слышно. Забралась под одеяло и мгновенно заснула.
Проснулась поздно, когда было уже совсем светло, невероятно счастливая, доли секунды лежала, улыбаясь, на кровати — совершенно одна! —когда внезапно вспомнила, что я наделала. Что. Я. Наделала.
Я была совершенно уверена, что убила своего ребенка, что он запутался в одеялах и задохнулся, что он сполз на голый пол и умер от холода. Что он просто-напросто умер от ужаса, одиночества и голода — он всегда спал со мной, я его не оставляла ни на минуту! Я была абсолютно уверена в том, что одинокая ночь для такого малыша будет смертельной.
Когда я добежала до детской, то обнаружила там нечто удивительное. Во-первых, он был жив. Во-вторых, не плакал. Сыну удалось сползти с одеяла на пол, но это его не убило, он с крайне довольным видом грыз угол пододеяльника, смеялся и играл с ним.
Это был первый этап. В тот момент я поняла, что дети — гораздо более крепкие, чем принято думать. А мамы — наоборот. В принципе, сын был очень спокойным ребенком, подарочным вариантом. Проблема заключалась только в том, что с его месяца я растила его одна и параллельно работала. И еще в том, что у меня метеозависимость: как только случается гроза или резкая перемена погоды, так я сразу падаю с мигренью.
Трудность в том, что у сына — ровно такая же зависимость. Поэтому плакал и кричал он только в те дни и ночи, когда я валялась на кровати абсолютно без сил, с черной пеленой перед глазами, свето- и звукобоязнью. Вот в те дни и ночи было ужаснее всего.
В одиноком родительстве страшнее всего бессменность.
Я помню, что готова была отдать десять лет жизни за то, чтобы хоть кто-нибудь хотя бы один раз поменял подгузник сыну. Через семь с половиной лет, когда у нас со вторым мужем родилась дочь, я долгое время вообще не притрагивалась к ее подгузникам — просто не могла. Впрочем, границы невозможного раздвигаются в то время, когда ты неделями, месяцами, годами находишься наедине с ребенком.
Однажды мне неудачно удалили зуб мудрости — так что отек горла был виден, кажется, из космоса. Я не могла есть и разговаривать, только цедить воду через трубочку. Из-за грудного вскармливания я (дура!) не пила ни антибиотиков, ни обезболивающих и две недели валялась в болезненном забытьи. Что, впрочем, не избавляло от необходимости менять подгузники и кормить сына. И хоть немножко его развлекать. И работать.
Одну из самых смешных своих статей я писала следующим образом: сидела за столом с компьютером, на моих коленях лежала подушка, на подушке — сын, двумя руками вцепившийся в мою грудь.
Я рыдала в голос — до крика, меня спасали толстые стены и отсутствие соседей в нашей новостройке — и набирала-набирала-набирала веселые смешные буквы.
Самое удивительное во всем этом, что мне не приходило в голову просить помощи. Да, собственно, и не у кого было. Бывший муж сказал, что раз я собираюсь разводиться и «разрушать семью», то он умывает руки и не будет помогать с ребенком — это ведь я с ним развожусь и, значит, сознательно лишаю ребенка отца. Мама жила на соседней улице, но после ее «визитов помощи» я неделю приходила в себя.
От нее не укрывалась ни одна малейшая деталь: она замечала коробки из-под готовой еды, которую я заказывала из ближайшего кафе.
К тому же мне очень хотелось хоть что-нибудь в жизни делать не самой. Поэтому я заказывала еду — не часто, пару раз в неделю. Мама это осуждала. Во-первых, дорого. Во-вторых, совершенно не согласуется с диетой кормящей матери. В-третьих, сам факт этакого барства ее возмущал.
«Ты же молоденькая девочка, — говорила она, — встала, быстренько помыла полы, побежала проветриться и погулять с ребенком, написала текст — и отдыхаешь!» Я же ползала вареной мухой и убивалась о собственное несовершенство.
Сейчас мне дико об этом вспоминать, но тогда споры с мамой отнимали у меня какое-то бесконечное количество сил. Мы спорили почти обо всем. Она осуждала меня за то, что я пользуюсь подгузниками, предлагала надевать на сына комбинезоны наизнанку, потому что правильная детская одежда шьется швами наружу; стоило мне отвернуться или выйти из комнаты, как мама тут же туго, «бревнышком», пеленала сына и пыталась напоить его, полностью грудного, водой или смесью. Поэтому я старалась не отходить от них далеко.
Перед каждым ее приходом я старательно наглаживала стопку пеленок – я никогда не пеленала сына, но мне легче было их погладить, чем объяснять маме, почему их нет. Впрочем, это не помогало, от зоркого взгляда не укрывалась ни одна моя материнская ошибка.
То, что я гуляю не каждый день. То, что я купаю не каждый день. А если и купаю, то в обычной ванне обычной водой, а не заранее прокипяченной и с отваром трав. «Когда ты была маленькой, я мыла полы дважды в день!» — говорила мама. Когда сын был маленький, я полов, кажется, вообще не мыла. Во всяком случае, ничего об этом не помню.
Лучше всего мое состояние в те месяцы описывает рассказ Чехова «Спать хочется». Я была абсолютным, погруженным в себя зомби, который реагировал только на самые острые раздражители. Это длилось до тех пор, пока я через восемь месяцев не вышла на работу и с нами не поселилась няня.
Самое обидное, что я была первой родившей из всех своих подруг, и они то ли не знали, как реагировать на мой новый статус, то ли боялись побеспокоить, поэтому просто пропали. Иногда я неделями не слышала человеческого голоса. Я тогда ничего не знала о маске, которую надо надеть сначала на себя, а потом на ребенка. Или о том, что мамы тоже нуждаются в поддержке и любви.
Я чувствовала абсолютную, бесконечную вину за все свое материнство. За то, что ращу сына без отца, за то, что не смогла родить без эпидурала, стимуляций и выдавливания локтями. За то, что не мою полы, не гуляю, не развиваю и еще множество «не». За то, что поправилась и подурнела. За то, что не могу скакать веселой молоденькой девочкой и все свои силы трачу на банальное выживание.
Даже за то, что во время кормления сына я читаю книжки и смотрю фильмы, меня легонько, но подъедал маленький червячок. Он появился после того, как мама увидела этакий разврат и леность: я кормила, лежа на кровати с книжкой в руках, — и страшно возмутилась. «Во время кормления надо сидеть, чтобы было удобно ребенку, — сказала мама, — и не отвлекаться, а смотреть на своего малыша, любоваться им и испытывать радость материнства!» В глубине души я осознавала бредовость этой идеи, но червячок все-таки поселился и грыз.
В то бешено одинокое время у меня была ровно одна отдушина и группа поддержки — форум «Мама.
ру». Он был совсем древний, там даже не требовалось регистрироваться и можно было писать анонимно. Там регулярно случались скандалы и группы девушек дружили друг против друга. Но именно форум помог мне починить внезапно сломавшийся молокоотсос. В три ночи, когда сын счастливо проспал все кормления и моя грудь лопалась от молока. Именно с форума ко мне приехала незнакомая девушка, когда я рассталась с мужем. Приехала, вытерла мои слезы, показала переноску для младенцев — даже не слинг еще, не рюкзачок, а этакую сумку на плечо, сейчас таких уже не делают. И это было для меня окном в новый мир, настоящим открытием, обещанием другой, новой, свободной жизни.
Так как моя коляска не помещалась в машину, я банально не могла никуда съездить с ребенком. И все знакомые подтверждали: «Да-да, младенцам вредно ездить куда-то, кроме парков и детских площадок. Родила — посвящай себя ребенку!»
Сейчас я понимаю, насколько дико все это звучало, но мой сын был первым младенцем, которого я увидела вблизи, у меня не было никакого опыта, я не видела вокруг себя ни одной мамы, которая бы ходила с ребенком в музеи, кафе или хотя бы на встречу с друзьями.
Две девочки нашего курса, которые родили раньше меня, немедленно пропали со всех радаров и полностью погрузились в материнство.
Весь мой здравый смысл кричал о том, что так нельзя, что запертый в четырех стенах с младенцем человек непременно сойдет с ума и одичает, — и разбивался о чужой опыт. О многочисленные страхи, которые упорно насаждали со всех сторон. До месяца ребенка никому нельзя показывать, он еще слишком слабый. Пока не сделают все прививки (то есть до трех лет), с ним нельзя ходить в общественные места. Сколько вокруг людей, больных туберкулезом и еще черт знает чем! И так далее, так далее.
Казалось, что их — опытных мам, бабушек, педиатров, авторитетных подруг — много. А я, со своим мальчиком, – одна против всего мира.
Поэтому было таким счастьем встретить сообщество молодых мам. Конечно, там у всех были разные взгляды, жизненные ситуации и принципы воспитания. Важно было то, что многие из них, как и я, остались один на один со своим ребенком и своими проблемами.
Хотя у многих из этих девушек были мужья, помогающие бабушки и большой круг родственников, глобально мы все были очень одиноки. И очень много были должны этому миру. Просто за один факт того, что мы родили детей.
Именно там мне рассказали про слинги, и я немедленно заказала себе один. Мне его привезла девушка с годовалой девочкой на груди: ее оставил муж, и она работала курьером: зимой, в Москве, на метро и автобусах с пересадками развозила заказы из детского магазина. Спереди у нее была в слинге дочь, а сзади — огромный рюкзак с заказами. Я помню, как меня поразила эта встреча: мне казалось, что не может быть страшнее этой работы и такой судьбы. С утра до вечера по восемь часов в день мотаться из конца в конец города с крошечным ребенком на руках. Но девушка была веселой и красивой, рыжеволосой, а ее дочка — кажется, самым спокойным ребенком на свете. Она показала мне, как отлично похудела на этой работе: джинсы буквально сваливаются, — какая у нее стала крепкая спина.
И вообще — свежий воздух и куча времени для того, чтобы читать книги и общаться с дочкой. В ее необъятном рюкзаке были мыльные пузыри, яркие детские книжки и куклы для пальчиков, чтобы разыгрывать представления. Ее ребенок, который, по сути, рос в дороге и в метро, был развит гораздо лучше многих сверстников. Поразительно, сколько душевных и физических сил требовалось этой маме для того, чтобы устроить дочке счастливое детство в таких условиях.
Через десять лет мы с этой девушкой снова пересеклись в Сети — и всё у нее было хорошо. Она владела известным интернет-магазином, снова вышла замуж, на этот раз за очень хорошего мужчину, и родила еще одну дочку.
Но тогда, когда я встретила человека, находящегося в ситуации, похожей на мою, только в тысячу раз хуже, — спокойного, веселого и уверенного в том, что все будет хорошо, — это произвело на меня огромное впечатление. Это не было похоже на упреки, вроде того что в Африке дети голодают. Или на «соберись, тряпка, кому-то хуже, чем тебе».
Это было похоже на свет в конце туннеля. На луч надежды. На то, что самую ужасную жизнь можно организовать так, чтобы в ней было хотя бы немножко радости и счастья.
С тех пор я стала много ездить вместе с сыном — на свидания, вечеринки и в гости. В его восемь месяцев я вышла на работу и никогда в жизни не работала так тяжело, как в то время. Мне все время казалось, что еще чуть-чуть — и мы умрем с голоду. Я не смогу заплатить няне, не смогу прокормить нас с сыном. Я хваталась за все предложения и писала-писала-писала сутками напролет. Коллеги меня предупреждали о том, что можно перегореть, что такое не доводит до добра, но я не понимала, в чем тут опасность. Я делаю любимую работу в самом лучшем журнале в мире, среди клевых, красивых и талантливых людей! В чем проблема?
Собственно, проблема случилась не сразу. Она накапливалась постепенно, и меня сорвало только через три года после рождения сына, когда я познакомилась со своим мужем — тогда еще будущим.
Внезапно я поняла, что у меня вообще ни на что нет сил. Совсем. Сначала я перестала заниматься всеми фрилансами, которые у меня были дополнительно к основной работе. Потом перешла на полставки. Потом на фриланс. Потом перестала справляться и с ним. Сутками я или лежала на кровати, лицом к стене, или читала сайт с отзывами о косметике. В это время будущий муж занимался домом, моим сыном и работой. Мне было стыдно. Мне казалось, что я просто очень-очень ленивая. Не могу собраться, не могу взять себя в руки.
У меня настолько не было сил, что даже до душа я доходила не чаще раза или двух в неделю. Прозрение наступило в тот день, когда я не смогла прочесть очередной отзыв о какой-то помаде. Я перечитывала и перечитывала тот абзац, но смысл ускользал от меня, этот текст казался мне слишком сложным. Я чувствовала себя героем рассказа «Цветы для Элджернона», который постепенно терял интеллект и понимал это. И в этот момент я испугалась.
А потом было много всего: психиатр, антидепрессанты, работа с психотерапевтом и постепенное научение аккуратному обращению с собой.
Сейчас моему сыну одиннадцать лет. Моей дочке — почти четыре. Я все еще чувствую себя ужасной матерью для него, мне не удалось преодолеть весь этот груз вины и комплексов. Но зато я ощущаю себя идеальной мамой младшей дочки. Во всяком случае, лучшей из возможных для нее. Я продолжаю дружить с теми девочками с форума «Мама. ру», хотя нас давно раскидало по разным странам.
И главное, я очень стараюсь поддерживать молодых мам, которых до сих пор нагружают таким возом вины, обязанностей, ответственности: «Твой ребенок должен быть счастливым, гармоничным, успешным, удобным для общества, но при этом не таким, как все, он должен быть развитым, но ты не должна быть сумасшедшей наседкой и заниматься только ребенком, а еще ты должна хорошо выглядеть, иметь хобби и хорошую работу, быть ухоженной, веселой и никогда не просить ни у кого помощи, потому что ты взрослая женщина и рожала осознанно и для себя».
Мне кажется ужасным весь этот список безумных и противоречивых требований, которым так или иначе пытается соответствовать каждая молодая мама.
И хочется, чтобы каждая из них остановилась. Присела. Вздохнула. Выдохнула. И надела маску на себя.
Обложка: litres.ru
Ужасы материнства, или Почему я ненавижу своего ребенка
М.М.Цигарев, «Материнство» (1998). Изображение с сайта портал1.рфВ чем главная проблема материнства?В 2017 году в сети появилась статья: Счастье материнства или «Хочется уйти в окно».
Очень быстро она стала темой сетевых дебатов. Статья не статья, скорее журналистская подборка в ЖЖ реальных и страшных историй молодых мамочек, которые делятся с «друзьями по несчастью» болью жизни и мыслями обо всем этом в одной из групп в «Контакте».
Эти истории, как одна, шокируют и содержанием, и формой, в большинстве случаев доходящей до нецензурщины. Излияния травмированных материнством женщин заставляют задуматься:
почему такой болью отзывается рождение ребенка? почему утрачиваются и рушатся связи с супругом? как быть, чтобы материнство не обернулось ужасом?
Психолог Екатерина Бурмистрова:
– Истории об ужасе перед орущим ребенком, о бездействующем муже, о тотальной усталости – это абсолютно правдивые истории.
Я с ними работаю уже двадцать один год. Общих рецептов здесь нет, каждый случай – особый. А вывод есть: современная женщина оказывается абсолютно не готовой к материнству. И об этом надо очень много думать.
Какая самая главная проблема материнства? Изоляция, в которой оказывается человек.
В каждом посте, в каждом обращении мы видим и слышим тему одиночества и упрек, что никто не помогает, никто не поддерживает. Раньше женщину на стадии освоения материнства поддерживала большая семья. Сейчас по-другому. Либо родственники далеко, либо отношения с ними ужасные, либо просто нет доверия.
Екатерина Бурмистрова, психолог. Фото: facebook.com/psyhologburmistrovaЭто наша современная реальность: близкие – они неблизкие. К ним нельзя обратиться за поддержкой ни физической, ни эмоциональной.
Когда женщина рожает ребенка, ее старые социальные связи рвутся, она выпадает из контекста, а к связям семейным прибегнуть часто не может. При этом нет никакого информационного вакуума.
Все сидят в социальных сетях. Зачем? Чтобы получить суррогат общения.
– Есть ли какие-то факторы в жизни женщины, которые могут спрогнозировать тяжелое проживание материнства?
– Здесь множество факторов: то, какая у женщины чувствительность, была ли она любима / нелюбима в детстве, желанный /нежеланный у нее ребенок, каковы отношения в браке, как проходила беременность и даже какова история родов, не говоря о послеродовом периоде восстановления.
То есть каждый раз здесь – своя история. И для каждой женщины – индивидуальные способы помощи. Одной не справиться, надо говорить о своем отношении к ребенку с теми, кто может помочь, со специалистами. Ведь крик в соцсетях – просто выплеск эмоций.
Но то, что больше половины женщин переживают материнство, как описано в этой статье, – это факт. Если женщина ярко переживает жизненные кризисы, она и появление ребенка будет кризисно переживать.
Ведь на самом деле эти ужасные истории – не про «материнство», не про женщин, а про одиночество, неподдержку, когда нет никого рядом или тебя не слышат, не видят.
Или у женщины не получается сформировать такие отношения, чтобы тебя видели и слышали.
Это история даже не про детей, она – про отношения людей.
Но говорить мне как психологу в формате интервью о том, как помочь некой маме, которая «ненавидит своего ребенка» – будет непрофессионально. Здесь маме нужна не лекция, не исправление ее «ошибок», даже не советы. Нужна глубокая работа с человеком не только на уровне слов, рацио, но на уровне самых запрятанных чувств.
И важно, чтобы мама была готова, сама хотела бы этого. Отважилась не просто крикнуть в сети о своем ужасе материнства (и потом, может быть, забыть об этом), но и решилась на серьезное исследование: почему у меня так? Не решаются такие проблемы «таблеткой» – принял и прошло, а человек каким был, таким остался. И если сам человек не готов меняться, его отношение к ребенку также может не меняться.
Женщин обманули – женщины негодуютМ.М. Цигарев, «Обыкновенное утро». Изображение с сайта pinterest.
seК разговору подключается Михаил Бурмистров, преподаватель философии, глава семейства с одиннадцатью детьми.
– Интрига ситуации, которую мы наблюдаем в соцсетях, где и появилась эта статья про ужасы материнства, незамысловата: она возникает при столкновении установки, что материнство – это непрекращающийся поток счастья и happy parents – с реальной жизнью.
Все эти бесконечные обложечные и рекламные картинки, на которых мама кормит кашкой, ухаживает за нежной кожей младенца, где счастливые родители склоняются над колыбелькой с посапывающим карапузом – это образы, сформированные масс-медиа, живут в сознании людей своей самостоятельной жизнью.
Но когда люди вступают в настоящий брак, у них рождается их собственный ребенок, то начинается другая жизнь, и быстро становится понятно, как сильно она отличается от рекламной картинки.
Несовместимость образа реальной жизни и того образа, который сформирован, порождает сильные переживания, иногда трагического характера.
Люди, выливая в своих текстах в соцсети свои переживания, испытывают своего рода наслаждение от разрушения прежнего шаблона.
Выкрикивая свою боль, они как будто предъявляют счет этому образу счастливого материнства, этому маркетинговому продукту. Казалось бы, что тут такого, ну, родился ребенок? Не вы первые, не вы последние. Но для целого пласта современных молодых людей рождение ребенка оказывается совершенно оглушающим опытом.
Когда ничто человека к материнству не готовило, когда в голове есть лишь счастливая картинка, не удивительно, что, оказавшись внезапно ввергнутыми в опыт, воображаемое придет в жесткое столкновение с действительностью.
Дело даже не в том, что мы живем в эпоху общества потребления. Дело здесь еще и в переживаниях. Люди, которым рекламируют продукт, привыкли к оправданию ожиданий. Привыкли, что шампунь действительно окажется особо хорош, и волосы будут шелковистыми, а йогурт божественным на вкус. Поэтому продукт «happy parents» в сознании женщины – это счастье, нежность и восторг навсегда.
Но выходит наоборот.
Люди негодуют, потому что их просто обманули «продавцы». Им всучили товар, который на деле оказался совершенно не таким, как было заявлено.
Они хотели купить картинку из журнала, а в результате им подсунули реальную жизнь. Вполне естественно, что это вызывает резкие отрицательные эмоции.
Человек уверен – счастье «обязано быть»Михаил и Екатерина Бурмистровы. Фото с сайта ekaterina-burmistrova.com– Поговорим о роли мужа. Екатерина сказала про главную глубинную причину «ужасов материнства» – одиночество женщины в неожидаемых трудностях. Но разве не муж – первый помощник? Разве не от него женщина ждет поддержки, и даже не в том, чтобы он с ребенком помог, а чтобы вник в ее страдания, посочувствовал.
– Мне кажется, что тема плохих мужей здесь достаточно второстепенная.
Обманутой, уставшей, раздраженной женщине хочется предъявить счет всему миру, человечеству, Богу, но из всего человечества рядом часто оказывается один муж.
И потому он получает по полной программе, в его лице сама жизнь получает такой счет.
Естественно, отношения супругов – важнейшая тема. Естественно, от участия или неучастия отца зависит очень многое, особенно в такой важный период как появление детей. Но в данном контексте мне кажется важнее другое – неготовность многих современных людей, и мужчин, и женщин – к материнству, отцовству, семейным отношениям.
И тут можно отметить два важных момента. Первый – отсутствие опыта, примера.
Большинство из переживающих такого рода проблемы с материнством – не имеют никакого примера, никогда не держали в руках младенцев, не видели, как их собственные родители ухаживали за маленькими детьми.
Второй момент – влияние системы образования. Все закладывается с детского сада и школы. Все воспитание направлено на то, чтобы дети хорошо учились, получали хорошие отметки, проявляли лидерские качества, соревновательность, получали как можно больше бонусов и призов. Эта линия мощно формирует жизнь и девочки, девушки, юной женщины.
И эта же линия подрезается под корень, когда рождается ребенок и женщина вынуждена сидеть дома, выпасть из профессии, выпасть из команды ровесников, которые в это время тусуются в офисах, клубах, путешествуют, вкушают все радости молодой жизни. Она оказывается один на один с маленьким, непонятным, вечно орущим и чего-то требующим существом.
Естественно, это вызывает огромный стресс. А с другой стороны, помимо этого выпадения из жизни, довольно скоро обнаруживается фиктивность представлений о семейной жизни.
Когда покупаешь какой-то товар, то рассчитываешь на то, что это, например, масло, а не что-то другое. А если выходишь замуж и рождаешь ребенка, то ты бесплатным пакетом должна получить и счастье.
Здесь главная проблема и сосредоточена: человек уверен, что имеет право на счастье, оно обязано у него быть.
Но то, что счастье – это вещь другого рода, что оно приобретается на других путях и другим образом, этого многие молодые люди не понимают. Ведь семейное счастье – это не продукт, его не купишь в магазине, не закажешь по Интернету.
– Что же такое – семейное счастье?
– Наверное общей формулы нет. Но в любом случае – это большой путь и большие труды.
Семейное счастье создается во многом самими супругами, в течение многих лет, оно требует глубоких внутренних изменений, но не «приобретается» как товар.
Тексты, послужившие отправной точки для ваших вопросов – сигналы глубоких перемен в области семьи, семейной жизни, о чем мы много лет говорим и пишем с Екатериной. Весь институт семьи находится в очень серьезной ситуации трансформации.
Семья и семейные отношения, даже отношения матери и ребенка сегодня перестают быть очевидной данностью.
Из области само собой разумеющихся вещей материнство вышло в другие пространства. Люди теперь прилагают огромные усилия (читают литературу, ходят к специалистам), пытаясь как-то наладить, исправить, сделать хоть что-то с тем, что, казалось бы, должно само собой включаться у каждого человека, в каждой семье.
И атрофия таких естественных навыков, как материнство для женщины – очень тревожный симптом и повод задуматься о самих себе, о наших семьях, о нашей жизни.
я потерпел неудачу как родитель; Я ненавижу своего ребенка. : Parenting
Мне действительно больно печатать это, я плачу, когда пишу это, зная, что как только я нажму «Отправить», я не смогу вернуть это.
Немного фона; мы с женой были школьными возлюбленными, и в октябре этого года нам исполнится 20 лет. Мы начали с детьми рано, что усложняло жизнь, но это было управляемо, у нас 6 детей; 3 мальчика и 3 девочки в возрасте от 19 до 4 лет. мои 19ты учишься в Джулиарде, моя 17-летняя только что закончила прощальное выступление и получила полную стипендию для обучения в Стэнфорде, моя 14-летняя преуспевает в водном поло и беге, моя 7-летняя — жемчужина моего глаза, она самый милый ребенок и настоящая папина дочка, моя 4-летняя «ребенок» и, вероятно, будет называться ребенком навсегда.
Остается мой 10-летний, мы назовем его Мэтью.
Я довольно рано понял, что Мэтью другой; Я была в комнате рождения всех моих детей, когда родился Матвей, он вообще не плакал, он никогда не плакал. Моя жена кормила грудью всех наших детей, но Мэтью никогда не прикладывался, что вызвало совершенно другую проблему: моя жена чувствовала себя отвергнутой, и у нее была депрессия. Мы провели тестирование, и нам сказали, что с ним все в порядке, что он просто марширует в своем собственном ритме. Мэтью начал ходить в 10 месяцев, намного раньше, чем любой из моих детей. Он начал говорить примерно в то же время, что и другие, но говорил очень редко; только говорил «баба» за бутылку или «нет», когда он чего-то не хотел, в противном случае он был очень тихим, никогда не говорил «мама» или «папа» и только кивал в знак признания. Мы снова проверили его, и он оказался в порядке, и нам фактически сказали, что он немного выше кривой во всем остальном, например, в моторных навыках.
К 4 годам стало очевидно, что у Мэтью были некоторые проблемы с самоконтролем и импульсивностью; моя жена присматривала за другими детьми в нашем доме, а Мэтью играл в стороне, как он всегда делает, у меня был наш 9-месячный ребенок, сидящий на полу в одной из этих подушек.
Мэтью подходит к тому месту, где играют другие дети, и берет игрушку у одного из них, я начинаю подходить, чтобы поправить и перенаправить его, и он подходит к ребенку и бьет ее по голове, и тут же хлынет кровь.
Теперь очень быстро; мы с женой никогда не шлепали наших детей. Мой отец был морским пехотинцем в отставке и алкоголиком, и я в значительной степени подвергался телесным наказаниям в качестве дисциплины, пограничному насилию, когда рос. Я поклялся никогда не наказывать своих детей таким образом физически, и до того дня я никогда не наказывал своих собственных детей.
Я сорвался. Я дернул его за руку, сорвал с него пуловеры и трижды ударил его открытой ладонью по голой заднице. Он даже не вздрогнул, он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Глупый папа». Остаток дня он провел, сидя на кровати в своей комнате. Позже, когда моя жена поговорила с ним, чтобы попытаться найти его аргументацию, почему это нормально причинять ребенку боль, он сказал, что просто не любит ее.
Теперь мы разговаривали с несколькими терапевтами и близкими членами семьи, но каждый раз, когда кто-то был рядом с Мэтью, он вел себя как маленький ангел, он только когда-либо действительно капризничал рядом с нами. Только после того, как моя свекровь переехала к нам после того, как умер ее муж, мы, наконец, нашли кого-то, кто стал свидетелем его поведения и согласился, что с Мэтью что-то не так, потому что абсолютно никто не поверил нам, что он так себя вел.
Когда Мэтью чего-то хочет, он сделает все, чтобы это получить. Когда он раздает закуски, он мгновенно съедает свою, а затем требует еще, когда он понимает, что мы больше не будем ему давать, он начнет преследовать других детей, как животное, охотящееся на добычу, шагая и прыгая в тот момент, когда они кладут свои или даже постарайтесь отвлечь их, чтобы он мог получить их, такой коварный и хитрый в своих действиях.
Как и его старший брат, мы привлекли Мэтью к скаутам и бейсболу; он никогда не будет участвовать, никогда.
Я даже стал ассистентом, но он всегда просто сидел там. Однажды летом у его отряда был свой первый ночной лагерь прямо в общественном парке, я пошел и все еще пытался привлечь его к участию. Мы делили палатку, и, к ужасу всех родителей, я проснулась и обнаружила, что Мэтью нет в палатке; он использовал перочинный нож, который я даже не уверен, где он взял, чтобы прорезать дыру в палатке и уйти, чтобы «не разбудить меня молнией», как он сказал позже. Я испугалась, пошла по парку и не нашла его, поэтому я подняла нашего и других командиров отряда в 5 утра, и мы обыскали, в итоге позвонили в полицию. В 8 утра у меня звонит телефон, и это моя жена, я боялся сказать ей, что потерял нашего сына. Я отвечаю, и она спрашивает, почему Мэтью был дома и где я, он прошел почти 3 мили и сидел на качелях у нас на заднем дворе. После этого отряд попросил нас не возвращаться.
У нас была собака, и она начала писать в доме. У нас есть собачья дверь, и после стадии щенка это никогда не было проблемой до тех пор.
Я тер ей нос, чтобы дисциплинировать ее, даже водил ее к ветеринару, чтобы убедиться, что у нее нет каких-либо заболеваний. Однажды я прихожу домой и плюхаюсь на диван прямо в огромную лужу мочи, я избиваю собаку и ее больше не пускают в дом свободно. Примерно через неделю я спустился в общую комнату, и там Мэтью стоит на кресле и писает на него, я был в шоке, он просто стоял и смотрел на меня, продолжая мочиться, пока не закончил. Я постоял там еще немного, просто глядя на него, думая, как это он писает по всему дому, и зная, что я толкаю собаку. — снова рявкнул я. Я схватила его и ткнула его лицом в это, и снова отшлепала его по голой заднице, довольно сильно, оглядываясь назад, но он снова не пролил ни одной слезинки.
С этим ребенком ничего не работает. Он любит лего и ставить домино так, чтобы они падали. Мы можем забрать их, и это никогда не остановит его. Он будет сидеть часами без отдачи, как будто он полностью доволен. Он отказывается выполнять какие-либо школьные задания, но при индивидуальном тестировании результаты оказываются на грани гениальности.
Я установил в доме систему камер, чтобы следить за Мэтью, и он больше не агрессивен физически и никому не причиняет вреда, он просто есть, просто Мэтью. Награда/наказание не имеет значения.
Мэтью сейчас 10 лет. Моя мама работала в приюте для трудных детей. Мы решили, что он проведет с ней лето. Он вернулся домой в прошлую пятницу, и я чувствую себя ужасно, говоря, что остальная часть нашей семьи прекрасно провела отпуск с Мэтью. Когда он ушел, уровень напряжения, к которому мы только что привыкли, когда он был рядом, был полностью снят, и, зная, что он скоро будет дома, я почувствовал, как облако снова начало обнажаться. Моя мать говорила, что Мэтью вел себя очень хорошо, делал все, о чем его просили, без каких-либо возражений, и часто делал что-то для нее, даже если его не просили, например, выдергивать сорняки из ее цветников или кормить и поить ее домашних животных. Одним из занятий, которым он занимался, было создание коллажей из имевшихся у нее журналов; Я даже вчера показывала пастору, и он даже согласился, что ничего не нужно анализировать на них, они выглядят так, как сделал бы любой хорошо приспособленный ребенок.
Когда я забрал его из аэропорта и спросил, как прошел его отпуск, он ответил только «хорошо», больше мы ничего от него не дождались.
Мы говорим Мэтью, что любим его, как и всех наших детей, я не верю, что когда-либо слышал, чтобы он отвечал взаимностью, и он никогда не обнимал/целовал в ответ. В частном порядке я шучу со своей женой, что 5 из 6 — это довольно хорошо, но, честно говоря, я чувствую себя полным неудачником как родитель с Мэтью. Домашнее хозяйство возвращается к «нормальному» состоянию с напряжением и постоянным облаком над нами. Теперь я могу признаться, по крайней мере, себе, что у меня нет никакой связи с моим сыном. Он просто человек, который живет здесь, которого я обеспечиваю. Я не получаю удовольствия от того, что я его родитель. Я ненавижу Мэтью. Я ненавижу себя.
РЕДАКТИРОВАТЬ: Я просто хотел бы добавить, что то, что я поделился выше, является крайними примерами в очень широком спектре за 10-летний период и никоим образом не отражает повседневную жизнь наших семей.
Собаку физически наказали один раз (избиение было плохой формулировкой) в ответ на эскалацию поведения, которое, как было установлено, не было заболеванием и не было явной первопричиной, собака является частью нашей семьи и избалована так же сильно, как и Дети.
Я ненавижу своего сына больше, чем кого бы то ни было. : папа
Во-первых, возможно, есть другая подпрограмма, которая более точно подходит к моему сообщению. Но это самое большое, и мое прозрение изменило мою жизнь, жизнь моих сыновей и моей жены. Так что я нарциссически считаю его достойным этого сабвуфера. Извините, если я ошибаюсь.
Примерно через 3 недели после рождения сына я начала его ненавидеть. Со страстью. Я взял двухнедельный отпуск по уходу за ребенком, и эти две недели я провел в бессонном периоде обучения, что за хрень.
Примерно в это же время начался послеродовой период моей жены. Так что она тоже была эмоциональной развалиной.
Вернувшись на работу, я боялся возвращаться домой.
Когда я приду домой, я попытаюсь подержать его. Я бы сказала себе, что люблю его. Но я ненавидела даже то, что он был в одной комнате. Я так хотел просто высадить его в пожарной части. Даже когда моя жена имела с ним дело, я просто хотел ударить его по его ебаной морде. Какого хрена я подписался на это, вот все, что я мог подумать. Потому что я сделал. Это не вопрос плохого планирования семьи. Я много лет хотела ребенка. Я всегда представлял, каким отцом я буду. Вот я был с одним. И Иисус Христос, он отстой.
Я часами пытался убедить себя, что люблю его. Я был бы очень логичен и попытался бы разобрать свою ненависть. Каждый раз, когда я ненавидел его БОЛЬШЕ к концу. Я бы перешел от попыток убедить себя, что люблю его, к «нет. Он просто отстой. Я чертовски ненавижу его. Я бы обменял его на использованный презерватив, я так его ненавижу».
Читаю блоги. Я читал этот саб. Мне было приятно знать, что другие отцы ненавидят своих детей. Но это было незначительное утешение. Я все еще должен был жить с куском дерьма.
Мой брат, у которого был первый год назад, казалось, думал, что я немного сошел с ума. Мы близки, так что он никогда не был мудаком, но и не смог подтвердить мои чувства. Я застрял, просто задаваясь вопросом, как, черт возьми, я перешел от желания иметь ребенка к готовности убить его в мире без последствий. счастливо.
Моя жена знала, что я его ненавижу. Это сделало ее после родов еще хуже. Ее отец ушел, поэтому она была полна беспокойства, что я сделаю то же самое. Я бы сделал небольшое замечание о том, что он сосет, и это поставило бы ее в плохое положение, тогда я бы ненавидел этого ублюдка еще больше.
Однажды ночью я решил, что мне нужна сумка. Я не постоянный курильщик. Я был в своем прошлом. Но я давно вырос. Хоть сумку получил. Провел первые два дня на диване, ведя один и тот же внутренний диалог — я не очень его ненавижу. Каждый раз это заканчивалось одним и тем же выводом — да. На третью ночь у меня было прозрение. Впервые в жизни я почувствовал себя неуверенно.
Я не ненавижу его. Я ненавижу то, что он заставляет меня чувствовать. Он заставляет меня чувствовать себя некомпетентным, и я чертовски ненавижу это чувство.
Я сразу перестал его ненавидеть. Вся ненависть просто смылась. Я не сразу полюбила его. Но у меня не было к нему злобы. Первые две недели я его не чувствовал. Мы с женой оба были новоиспеченными родителями. Но с тех пор, как я вернулась к работе, я увидела, что ее способности намного превосходят мои, и это только укрепило мою неуверенность. Понимание того, что я ненавижу быть незащищенным, а не мой ребенок, изменило правила игры. Это заставило меня не против держать его. Это сделало меня более склонным кормить его. Он бы плакал, как хотят плакать младенцы. Но вместо того, чтобы разозлить меня, я смог обратиться к своему эксперту — широкому — и спросить совета, что мне делать. Вместо того, чтобы разозлиться, я стал отстойным, я принял образ мышления новичка и признал, что учусь, и понял, что она лучше меня. Я не перешла от 0 к тому, чтобы проводить с ним часы, лол, но с каждым днем я проводила все больше и больше времени.
