Курт Воннегут «Механическое пианино»
Кажется, я начинаю понимать, откуда Гейман почерпнул свой «мусорный» стиль с обилием ненужных бытовых деталей, причем характеризующих именно американскую — не скажу, культуру, скорее, быт. Из Воннегута, во всяком случае, этот роман является образчиком такой стилистики за почти полным отсутствием интересного сюжета.
Сложно сказать, что в нем хорошо, потому что за что ни возьмись, то либо плохо, либо так себе. Складывается впечатление, что Воннегут вначале еще не слишком хорошо представлял себе, что он, собственно, хочет написать — социальную антиутопичную драму в духе 1984 и Brave new world или же что-нибудь другое, более плавное и спокойное. В итоге у него вышло, откровенно говоря, ни то, ни се. Для антиутопии в его воображаемом мире победившей машинерии, где в каждом доме рядового работяги по 40-дюймовому телевизору и стиральной машине слишком хорошо и спокойно. Автор тщетно пытается уверить нас, что безымянные герои, попавшие исподволь под власть бездушных машин, мучаются и страдают.
К тому же в основе романа лежит на самом деле мысль страшно милая в своей наивности — вера в организаторскую силу человеческого разума. Вот прямо со времен промышленной революции построили такой стабильный идеальный мир, напичканный машинерией, с ранговой системой и предопределением, и никаких проблем, ни внешних, ни внутренних, и практически никаких маргиналов в нем нет. Увы, даже в самых жестких закоснелых системах куда больше жизни и разнообразия, и чем в том, что попытался двумя штрихами изобразить Воннегут. Не достоверно, а потому и не страшно, и не интересно. Этакая очень растянутая борьба с мельницами, с которыми и бороться-то на самом деле не стоит. В итоге вместо трагедии получилось скучное и тоскливое жизнеописание мужчины в ярко выраженном кризисе среднего возраста, когда жена и работа больше не занимают, а ничего стоящего-то не сделано. Ну а коль скоро в утопичном мире не находишь ничего трагичного, то в пресловутой локальной революции, которая больше напоминает буйство фанатов после удачного футбольного матча (побитые витрины и уличные автоматы) тоже нет ничего впечатляющего, напротив, хочется отойти подальше. Искусственное жесткое социальное расслоение выглядит еще менее достоверно, учитывая, что во главе всей этой сложной иерархической пирамиды стоит человек, который по законам этого социума, видимо, должен был бы подметать трамвайные пути. Но он ловко обошел, а бедные наши герои ломятся в открытую дверь.
Так и не поняла, к чему эти скучные и совершенно бестолковые вставки с шахом и футбольной командой колледжа. Шахом нас терроризируют всю дорогу, видимо, чтобы в итоге показать, как он спит на улице. Зачем футбольная команда, вовсе не поняла.
Короче, если уж и классически антиутопии не вызывают у меня особого энтузиазма, то это и вовсе тоска.
Курт Воннегут. Механическое пианино
I
Город Айлиум в штате Нью‑Йорк делится на три части. Северо‑восток – место жительства управляющих, инженеров, а также городских служащих и небольшой группы специалистов, северо‑запад – обиталище машин, в южной же части, отделенной от прочих рекой Ирокез и получившей в народе название «Усадьба», ютится все остальное население. Если бы вдруг мост через Ирокез оказался взорванным, это мало изменило бы обычнее течение жизни. И по ту и по другую сторону реки, пожалуй, не найдется желающих общаться между собой, и наведываться на тот берег их может заставить разве что простое любопытство. Во время войны в сотнях таких же айлиумов управляющие и инженеры научились обходиться без мужчин и без женщин, которых отправляли сражаться. Война была выиграна невероятным способом – одними машинами, без применения людской силы. В стилизованных патио на северном берегу Ирокеза жили люди сведущие – именно те, кто выиграл войну. Это именно им, сведущим людям, демократия обязана жизнью. Десять лет спустя после окончания войны – после того, как мужчины и женщины вернулись к своим очагам, после того, как бунты были подавлены, а тысячи бунтовщиков были брошены в тюрьмы за саботаж, – доктор Пол Протеус сидел в своем кабинете, поглаживая кошку. В свои тридцать пять лет он был уже самой значительной фигурой в Айлиуме – управляющим Заводами Айлиум. Это был высокий худощавый брюнет с мягким взглядом, с длинным лицом, как бы перечеркнутым очками в темной оправе. Но в данный момент, как, впрочем, и вообще за последнее время, ни своей значительности, ни своего выдающегося положения он вовсе не ощущал. Сейчас ему важно было только, чтобы кошка освоилась с новой для нее обстановкой. Люди, достаточно старые для того, чтобы помнить, и слишком старые, чтобы состязаться с Протеусом, с умилением признавали, что он как две капли воды походит на своего отца в молодости. Считалось неоспоримым (в некоторых кругах это признавали с оттенком неприязни), что Пол в один прекрасный день продвинется по служебной лестнице так же далеко, как и его отец. Доктор Джон Протеус‑старший к моменту своей смерти был первым национальным директором Промышленности. Коммерции, Коммуникаций, Продовольственных товаров и Ресурсов – пост, по важности уступающий разве только посту президента Соединенных Штатов, да и то в известной степени. Правда, рассчитывать, что гены семьи Протеусов будут переданы еще одному поколению, не приходилось. Жена Пола, Анита, его секретарь в военные годы, была бесплодна. Ирония, если кому‑нибудь и пришло бы в голову иронизировать по этому поводу, заключалась в том, что Пол женился на ней после того, как Анита в один из интимных вечеров, устраиваемых в честь победы, совершенно определенно сообщила ему о своей беременности. – Ну как, киска, нравится? – Доброжелательно и с чувством вины молодой Протеус нежно погладил кошку свернутой копиркой по выгнутой дугой спине. – Ммм‑м‑а – хорошо, правда? Он поймал ее сегодня утром у площадки для игры в гольф и принес на завод ловить мышей. Только вчера вечером мышь прогрызла изоляцию на контрольном кабеле и временно вывела из строя здания № 17, 19 и 21. Пол включил интерком на своем столе. – Катарина? – Да, доктор Протеус? – Катарина, когда же будет напечатана моя речь? – Я ее как раз делаю, сэр. Еще десять‑пятнадцать минут, честное слово. Доктор Катарина Финч была его секретарем и единственной женщиной на Заводах Айлиум. Фактически она была лишь символом его высокого положения, а отнюдь не помощницей, хотя некоторую пользу она все же приносила, заменяя его на время болезни или на время отлучек, когда ему приходило желание пораньше уйти с работы. Только большое начальство – от управляющего заводом и выше – имело секретарей. |
«Механическое пианино» читать онлайн книгу 📙 автора Курта Воннегута на MyBook.ru
Скажите мне, куда мы так торопимся, изобретая устройства и оборудования, которые, как нам кажется, необходимы нам для того, чтобы облегчить наш труд, которые, по нашему мнению, призваны быстро и за короткий срок сделать за нас работу, на которую мы потратили бы часы, а может быть даже дни и недели? Для чего нам все это? Учитывая, что труд сделал человека человеком, не кажется ли вам, что с помощью этих машин мы не только не развиваемся, а, наоборот, деградируем? На кой черт нам эти автоматы, аппараты, установки, агрегаты, скрубберы, дезинтеграторы, пневмопогрузчики, комбайны, генераторы, бекфиллеры и экструдеры, если они отбирают у нас возможность трудиться, если они превращают нас в бездеятельных, ленивых, примитивных, празднолюбивых существ?
Мы насоздавали и наизобретали столько машин, что, в принципе, можно уже ничего не делать — включил машину, задал нужную программу, машина стирает, сушит, моет, гладит, убирает, варит, режет, измельчает, выдает результат своей деятельности, а нам остается только лежать и плевать в потолок. Боюсь, что скоро машины и в детский садик за детьми будут ходить и роды принимать. А как же человек? Ему-то что остается? А человеку остается изнывать от скуки и тоски, мирно почесывать свои, незнающие лопат и молотков, холеные ручонки, довольствоваться бессмысленной возней, которую у нас почему-то принято называть громким и важным словом «работа», имитировать деятельность или искать применение своим навыкам в виртуальной реальности.
Но я категорически против такого расклада. Человек должен работать сам, своими руками. Естественно без механизмов и устройств не обойтись, но пусть лучше они будут простыми и примитивными, как, например, рубанок или старая добрая мельница, чем хитроумными и замысловатыми. Человеку нужно работать, ведь когда он выполняет какую-то деятельность он ощущает себя причастным к процессам, происходящим в мире, сознает, что полезен обществу, что кому-то нужен.
Безусловно, большим парням в правительстве выгодно допускать использование в производстве и быту машин и разнообразной техники. Они называют это такими словами, как экономика, научно-технический прогресс, веяние современности. Они придумывают лозунги, слоганы, цитируют великих людей для того, чтобы заставить человека признать все эти нововведения, как правильные и необходимые. Но им на самом деле абсолютно до фонаря на нужды и интересы обычного простого среднестатистического труженика. Внушил грамотно, что ему эта хреновина нужна, тот в свою очередь бездумно принял это как данность и дело в шляпе. Вдолбил какому-нибудь инженеру или управляющему, что вместо людей, во имя их блага и светлого будущего, на заводах нужно устанавливать современное оборудование и знай получай с этого прибыль. И нет ничего сложного, чтобы понять, как работает эта система. Но к чему все это приведет? Как выйти из этой системы и как с ней бороться? И нужно ли это делать?
Курт Воннегут в романе «Механическое пианино» показал, что бороться с системой радикальными методами все-таки не стоит, потому что ни к чему хорошему они тоже не приведут, ведь человек, обладая, кроме тяги к труду, еще и тягой к разрушениям, может уничтожить и разнести все вокруг в щепки. Воннегут заставляет понять, что использование машин может идти и на пользу, если к этому вопросу подходить без фанатизма, разумно и взвешенно. Ведь, как бы то ни было, создание машин является очередным этапом в эволюции человека, в его закономерном развитии, поступательном движении к какому-то конечному итогу, к появлению чего-то или кого-то более сложноорганизованного и совершенного. Ведь человек тоже для чего-то создавался. Наверное, Вселенная преследовала какую-то определенную цель, когда производила на свет такое противоречивое и многогранное существо как человек.
Так что все, что происходит вокруг, абсолютно закономерно и логично и абсолютно логично то, что творческих людей и людей искусства обстановка в мире всегда так волновала. Создавая свои шедевры, они указывают нам на ошибки, подсказывают нам выход из сложных ситуаций, показывают нам наше лицо, чтобы мы, посмотрев на него со стороны, сделали выводы, исправились и продолжили свой путь дальше.
Курт Воннегут — Утопия 14 (Механическое пианино)
Первое большое произведение Курта Воннегута, также известное как «Механическое пианино» , вышло в свет в 1952 году. Одна из антиутопий прошлого века, завязанная на технический прогресс и вызванное им расслоение общества.
По окончанию войны произошел бурный рост технической мысли, машины и механизмы практически полностью исключили физический труд, и помимо этого выполняют работу по определению положения человека в иерархии общества.
Элита – инженеры, живут обособленно, исповедуют корпоративную культуру и т.д. Остальные – оставшийся не при делах люд, выселен на другой берег, как-то живут, тем не менее технический прогресс своими возможностями обеспечивает им не виданые до этого блага.
Главный герой – Пол Протеус – инженер, большая шишка, планируется на повышение, одновременно с этим он хочет соскочить с системы и вести обособленный спокойный образ жизни. Но, как оказалось, зреет заговор со стороны противников вытеснения машинами людей из сферы производства. Руководство Пола само неожиданно его увольняет с целью внедрения в круг заговорщиков. Заговорщики же принимают его к себе и используют его имя и персону, как лидера движения. И, таранив систему, достигают успеха с непонятным исходом.
Термины и объекты
КРР – корпус реконструкции и ремонта
ЭПИКАК IV – счетная машина, регулирующая все вопросы, в том числе профпригодность и социальный статус людей.
Выдержки из текста
– Шах говорит, если они не рабы, то как же вы заставляете их делать то, что они делают?
– Патриотизм, – строго сказал генерал группы армий Бромли, – Патриотизм, чёрт побери.
Шах воспринял как стадо рабов солдат на параде, 66
…Пол любил этих простых людей, он хотел оказать им помощь и дать им понять, что их любят и понимают, но ему хотелось также, чтобы и они в свою очередь любили его.
101
Он опять испытал чувство неловкости – страх, что он сумеет слишком мало для того, чтобы выйти из системы и жить более или менее удовлетворительно. Он мог бы [заняться своим, например, бакалейной торговлей, но опасался, что всё равно пришлось бы быть связанным с иерархией, и его неминуемо машины вышибли бы из бизнеса]. Единственное стоящее занятие – это полнейшее безделье, что Пол, конечно, мог себе позволить, но это было бы столь же аморально, сколь аморально само пребывание в системе.
143
Если ты хоть немного научишься что-то делать, ты уже будешь одноглазым в царстве слепых.
223
Нельзя стоять одной ногой в действительности, а другой в мечтах.
230
…это профессия, специализирующаяся в прививке массовому читателю путем психологического воздействия благоприятного общественного мнения в противоречивых вопросах, без ущемления интересов каких-либо выдающихся личностей, причем основной задачей в данной деятельности является постоянная стабилизация экономики и общества.
На вопрос о том, что такое «общественная информация», 235
…кто-то просто обязан быть неприспособленным; кто-то просто должен испытывать чувство неловкости для того, чтобы задуматься над тем, куда зашло человечество, куда оно идет и почему оно идет туда.
238
Но есть два вида работы – работа и упорная работа. Если хочешь выбиться, хочешь козырнуть чем-то, ты должен работать упорно. Выбрать что-нибудь невозможное и сделать именно это или уж оставаться пентюхом всю остальную жизнь. Конечно же, все работали во времена Джорджа Вашингтона, но Джордж Вашингтон работал упорно. Все работали во времена Шекспира, но Шекспир работал упорно.
Наставление пареньку, который учился трюкам со спичками, 261
– Каждый, кто вступает в соревнование с рабом, сам раб.
272
– От всех остальных животных человека отличает его способность создавать орудия труда, – сказал Пол. – Честь ему и слава за это. И поэтому шаг назад после неверно сделанного хода является шагом в правильном направлении.
304
: Утопия 14 (Механическое пианино) :: авторские книжные рецензии :: Knigoobzor.ru
Страшно-депрессивная книга. Это роман-утопия Курта Воннегута. Действие романа происходит в недалеком будущем, где во все сферы человеческой жизни проникли машины. Роман «Механическое пианино» опубликован в 1952 году, так что, вполне возможно, что это недалекое будущее как раз и есть начало 21 века. Действие происходит в Америке. Все работы в городах выполняются машинами, в дома простых граждан тоже огромные сложные машины, работу полиции контролируют машины. Нет, это не непринятый сценарий терминатора. Это Утопия 14.
На мой взгляд, роман весьма неоднозначный. Никакого особого действия не наблюдается практически на протяжении всей книги, только под конец начинаются решительные действия. Впрочем, и они довольно плавные. Эту книгу нужно читать вдумчиво и неторопливо. Тут вы не найдете никаких резких и неожиданных поворотов сюжета или захватывающих дух перестрелок и погонь. Зато в книге прекрасно описаны быт и особенности жизни американцев, прекрасно передана атмосфера придуманного автором мира. Общество в буквальном смысле разделилось на две части: тех, кто живет по одну сторону реки и тех, кто живет по другую. С одной стороны люди – простые работяги, которые когда-то с радостью и удовольствием выполняли свою работу. С другой – все поголовно доктора, которые и двигают прогресс и придумывают новые и новые машины. Каждый человек после окончания школы получает свой номер, в котором указан его коэффициент интеллекта, а так же шифр, который определяет какую профессию его владелец может иметь. Считается, что машины это все безошибочно определяют. Шаг в сторону — практически расстрел. Если твой интеллект не позволяет тебе выучиться и стать доктором, то тебе дорога или в армию, которая совершенно не востребована, потому что не с кем воевать, либо в КРРахи (корпус ремонта и реконструкции). Работяги таким положением вещей недовольны, потому что некогда их, выполняющих почти всю работу в городе, заменили машинами, потому что это выгоднее для экономики. Они недовольны не потому, что им теперь не хватает денег. Нет, в этом «идеальном» обществе все продумано. Каждый имеет всевеозможные страхования жизни, бесплатное лечение и прочие столь важные для каждого гражданина вещи, каждый имеет дом, в доме имеет телевизор, плиту, стиральную машину и прочую бытовую технику. Каждому даже выдается 30$ в неделю на свои какие-то личные нужды. Недовольство здесь иного плана: людям нечего делать, их лишили любимой работы, им показали, что они никому не нужны, их лишили ощущения причастности к чем-либо. Впрочем, их мнение никого не волнует.
Находятся недовольные и среди тех, кто контролирует работу машин и заводов. Кому-то это просто не нравится, кого-то мучает совесть, кто-то просто считает такое положение дел не этичным, кому-то это скучно и потому нужно что-то изменить. У каждого свои мотивы.
Автору отлично удается описывать сцены взаимоотношений между людьми. Ссоры, ругань, разлады. Отлично показано, как распадаются американские семьи и среди простого народа и среди управляющих. Мне показалось, что очень верные и жизненные диалоги и ситуации.
В общем, весь роман, наверное, построен на переживаниях и идеях главного Героя Пола Протеуса. Мы видим, как человек пытается вырваться из системы, и в итоге ему это даже толком не удается сделать, хотя он же сам эту системы потом и рушит и является вождем революции. Он настолько был хорош и незаменим в системе, что ему даже не верят, что он хочет ее покинуть. Только, когда в городе гремят взрывы, то до некоторых это все же начинает доходить.
Еще раз повторюсь, что очень, очень неоднозначненое произведение. Оставляет какой-то двойственное впечатление после прочтения. Я бы сказал, что оно из разряда тех, что, на мой взгляд, написано нудновато, но, тем не менее, сильно затягивает и все же интересно. Интересно, что же будет дальше и чем это все закончится.
Рецензент: Smiter
Другие книги автора:
Курт Воннегут «Утопия 14» или «Механическое пианино»
На данный момент «Механическое пианино» – мой любимый роман Воннегута. Во первых, он – самый реалистичный. Действие происходит в мире, где промышленная революция зашла слишком далеко: и теперь почти все в стране автоматизировано. Машины не только выполняют работу, с которой раньше люди справлялись голыми руками, но и оценивают этих самых людей – принимают экзамены в школах и университетах, определяют квалификацию, даже юридические проблемы решают – гораздо справедливей и эффективней, чем живые, склонные к ошибкам, люди. Этот мир действительно выглядит утопией – казалось бы, теперь все работает как часы – никаких пьяных загулов бригадира цеха, никакого производственного брака, при условии, что машины в порядке… Но, разумеется, все далеко не идеально.
Общество поделено на два класса, формально – на тех, чью работу не заменить машинным трудом и тех, кто раньше выполнял роль рабочей силы. На деле же мы видим элиту, среди которой все поголовно – доктора наук с высоким показателем интеллекта и кучей невнятных степеней, и бедняков, которых вышибли из системы за ненадобностью. Для пущего контраста их даже разделяет река: на одном берегу – инженеры и управленцы, на другом – бесполезные для современного общества граждане. Бедности при этом вроде бы нет – у каждого жителя страны есть дом, бытовые удобства, современная техника и небольшая сумма «на карманные расходы». Попасть в ряды элиты могут только те, чей показатель интеллекта достаточно высок, поэтому «в народе» остается сплошная серая масса или выпавшие из обоймы саботажники.
Главный герой – Пол Протеус (и это, кажется, одно из немногих имен, которые я за долгое время запомнила) – управляющий заводом, уважаемый в обществе человек. У него идеальная жена, идеальный дом, идеальная работа и все это ни разу таковым не кажется с самой первой страницы. Каждый диалог буквально пропитан какой-то механической фальшью, чтобы развить у читателя отвращение к сложившемуся порядку вещей. Надо сказать, что в процессе чтения не один раз возникает желание врезать какому-нибудь персонажу по лицу. Разумеется, сомневаться в правильности системы начинает и главный герой, что и приводит его к дальнейшим событиям.
Курт Воннегут мастерски иронизирует над грустными вещами, показывает пороки и несовершенства человеческого общества, умудряясь впихнуть коррупцию даже в полностью автоматизированный мир и в финале ставит очень емкую точку, усмехнувшись всем книгам этого жанра. Я не скажу, что «механическое пианино» легко читается – я лично не могла оторваться только ближе к финалу, но все-таки это хорошая книга, которая стоит вашего внимания.
Не стоит брать этот роман в руки, если вы не хотите включать мозги: это не «дорожное чтение» вроде Девушки в поезде, это книга, оценить по достоинству можно только подмечая детали и наслаждаясь саркастичной картиной мира, нарисованной Куртом Воннегутом.
Личная оценка: 8 из 10
Похожие книги: Айн Рэнд «Атлант расправил плечи» и «Источник», Хаксли «Дивный новый мир», Воннегут «Колыбель для кошки»*
Курт Воннегут «Механическое пианино» — NeoSonus — LiveJournal
Не имеет смысла спорить по поводу того, нужна ли техника как таковая в современном мире. Польза от машин очевидна. И тот, кто не согласен со мной, будет настоящим лицемером, потому что он как минимум пользуется компьютером и интернетом (раз читает эти строки), и как максимум мобильным телефоном, общественным или личным транспортом, и электрическим чайником на кухне. Но речь не о том. Утилитарный подход к вещам и предметам всегда вызывал острое неприятие у высокодуховных идеалистов, которые считают, что одно исключает другое. Мечтатели, философы, романтики обвиняют обывателя в том, что он делает выбор в пользу материального, презренного, закапываясь с головой в товары, удовлетворяющие нужные и ненужные потребности. Масштабы общества потребления приводят в ужас, вызывают широкую полемику среди противников и сторонников и, в результате, находят выход в литературе. А самой концентрированной формой, утрированной и преувеличенной, будет конечно, антиутопия. Некий мир, где техника победила, материальное восторжествовало, а духовное обесценилось и оскудело. Сюжет одинаково привлекательный для всех. Что дальше?А дальше вариации на заданную тему, у Воннегута это некий среднестатистический американский город, разделенный пополам, где с одной стороны царствуют машины, а с другой – изживает себя, закованное в технические совершенства, общество. У каждого жителя дома полный комплект бытовой техники для счастья. Каждый живет благополучно, сыт, обут, одет, государство предоставляет работу в соответствии с рекомендациями компьютера (она, конечно, может не нравится вам, но это уже другой вопрос). И, собственно, очевидных причин для недовольства нет. Все продумано, упорядочено, отрегулировано. Идеальный мир. И вот тут начинается любимая песня противников материального, презренного, ибо в центре внимания оказывается человек, внешне обладающий всеми признаками счастья (деньги, карьера, семья, друзья, социальное положение), но не счастливый. Смутное осознание того, что «что-то идет не так», и что надо изменить эту жизнь, мешает ему испытывать это счастье, и неотступно преследует днем и ночью.
Как классическая антиутопия, «Механическое пианино», соблюдает все законы жанра, и немного лишь уступает в качестве (язык, стиль, динамика), но эти недостатки с легкостью можно списать на неопытность автора. Первый роман все-таки. Финал (который вроде бы «не конец», так и напрашивается продолжение), на мой взгляд, закономерен и логичен. Ведь, очевидно, что невозможно разрушить до основания такой прочный механизм государственной машины, и кроме того, как мне кажется, Воннегут не ставил перед собой цели разрушить его, он хотел показать, саму возможность борьбы. Разве этого мало?
Я очень люблю антиутопии. Потому как сама слишком неорганизованный и творческий человек, и именно картины «идеального», строго продуманного мира – мои любимые. Читать просто утопии слишком скучно, в этом нет никакого смысла – сам по себе идеальный мир не представляет интереса, и только с появлением героя (или антигероя, для таких приверженцев идеала как я) начинается самое главное. И вот тут как раз задумываешься о перспективах развития общества потребления, о тех опасностях, которые таит в себе тотальная компьютеризация, о лицемерии человека, пропагандирующего отказ от техники, о духе и материи, о противоречивости желаний, о социальных пороках, о глобализации и информатизации. Эта книга другой полюс нашей жизни, и, конечно, этот полюс не достижим нами не через 20, не через 30 лет. Но все подводные камни, все проблемы и вопросы, которые существуют в современном мире, «Механическое пианино» освещает ярче, ставит более остро, заявляет громче, чем способны мы сами.
Player Piano Курта Воннегута-младшего
Кибернетический сценарийОдним из наиболее важных, но наименее обсуждаемых последствий Второй мировой войны является идеология. Это образ мышления, который объединяет левых и правых политических сил и даже превосходит идеологии капитализма и марксизма с их очевидными конфликтами по поводу природы людей и их политики. Это идеология, которая стала и остается доминирующей интеллектуальной силой в мире при моей жизни. Эта идеология носит название, которое сегодня используется лишь изредка и, вероятно, признается только специалистами, достаточно старыми, чтобы помнить его: кибернетика.
Кибернетика — неназванный центральный персонаж в Player Piano, где она инкогнито называется «ноу-хау», разработанным во время войны. Кибернетика как научная дисциплина — это контроль. Его словарь в значительной степени усвоен общим языком — системы, петли обратной связи, необходимое разнообразие, алгоритмы. устойчивость. В тот год, когда Воннегут писал Player Piano (1951), кибернетика была модным междисциплинарным модным словом в таких разнообразных областях, как гормональная медицина, национальное правительство, экономика промышленности и компьютерный дизайн (не говоря уже о пианино для игроков).И, конечно же, в очевидной теме Воннегута: робототехнике. Крупные имена в социальных науках того времени — фон Нейман, Эшби, Вайнер, Бейтсон, Деминг, Бир и многие другие — все имели кибернетические связи в ходе военных действий.
Предвидение Воннегута о влиянии кибернетического мышления на такие вещи, как автоматизированные заводы, компьютерное проектирование, автомобили с автоматическим управлением, распознавание голоса и экспертные системы, по крайней мере так же хорошо, как и у всех, кто занимался этой дисциплиной в то время. Но настоящий талант Воннегута не предсказуем, он пророческий.И его идеи касаются не науки, а идеологии. Он видел под запыхавшейся прессой и ошеломляющими техническими достижениями, достигнутыми с помощью кибернетики, то, как использование кибернетики формирует образ жизни людей друг с другом, осознают они это или нет.
Кибернетика всегда была чем-то большим, чем дисциплина, метод или даже способ мышления. Благодаря общему, молчаливому, но вполне реальному соглашению по важным вопросам, которые необходимо решить, единственными вопросами, кибернетика стала идеологией, рамкой, логическим обоснованием, а самое главное — рационализацией использования власти людьми, у которых была власть.Это люди, которых Воннегут определяет как «элиту», технических менеджеров и их удаленных начальников, которые занимаются сложными механизмами кибернетического контроля.
Но Воннегут слишком проницателен, чтобы просто разделить мир на менеджеров и тех, которыми они управляют. Есть причина, по которой очень высокопоставленные менеджеры в Player Piano остаются в тени. Они единственные, кто не подчиняется кибернетическим требованиям. Единственное, для чего нельзя использовать кибернетику, — это решение о том, что составляет успешный результат задействованных процессов, о том, как измерить ценность.Player Piano родился в мире слушаний Маккарти (упоминаемых во фразе «попутчики»), наиболее вопиющей попытки институционализировать определение успеха до недавнего времени.
Успех определяется где-то еще, а не в менеджерах фабрик в Player Piano, в высших кругах корпоративного управления, помимо уровня заработной платы Протея и его коллег в Илионе (кстати, на латыни означает кишки, включая очень уязвимые яички; а также как другое название Трои, вероломного коня).И как бы ни определялась ценность, это не процесс или результат, которые в мире Воннегута следует изменять на уровне простых профессионалов в области управления.
Успешный результат кибернетического процесса может быть определен с точки зрения эффективности, скорости, новаторства, прибыли, удовлетворенности потребителей или буквально всего, что может вызвать человеческий разум. Как бы то ни было, он жестко подключен к маленьким ленточным петлям, которыми управляют все машины на огромных фабриках Илиума. Но ничто в рамках дисциплины кибернетики не давало подсказки относительно того, какая из этих мер успеха была подходящей, лучшей или приемлемой.
Это стержень повествования Воннегута. Не просто луддитский саботаж машин представляет собой угрозу стабильности Илиума, а скорее изменение критериев, заложенных в записи, и авторитета, который их создает. Блоки управления необходимо держать запертыми и надежными. Это скинии, в которых скрыты секретные решения о том, что составляет ценность, и из которых эти решения незримо контролируют как машины, так и заводских менеджеров. Именно эти крошечные святилища, а не гигантские интегрированные цепи машин, являются движущей силой художественной литературы Воннегута.
За исключением того, что эта ситуация не была и не является выдумкой. Разделение управления кибернетически управляемыми системами и выбор критериев их успеха, то есть их ценности, составляет основу кибернетики как идеологии. Как в Player Piano, так и в мире по мере его развития это разделение в значительной степени осуществилось. В политическом плане это осталось практически незамеченным для тех, кто больше всего пострадал от идеологии. Конечно, до недавнего времени, что продемонстрировали драматические политические события в Европе, Северной Америке, Индии и, я думаю, даже в Китае
Ключевой частью повествования Воннегута является разделение того, что впоследствии будет называться 99%, и корпоративный управленческий класс.Самая интересная часть сценария — это недомогание, от которого страдают 99% участников. Это недуг скорее духовный, чем материальный. Хотя плебеи и безработные, они не бездомные и не голодающие.
Но после удаления корпоративной лестницы, которая давала очевидную цель жизни и с помощью которой они могли продвигаться (центральный элемент послевоенной американской мечты), они недовольны и непослушны. Самым обнадеживающим аспектом Player Piano является то, что они, похоже, не хотят возврата по служебной лестнице!
Как пророк, а не предсказатель, Воннегут кое-что ошибался.В основном он ошибался в том, в каком именно режиме должна была разворачиваться кибернетическая идеология. Он считал, как и многие философы и социологи того времени, что управленческая элита будет доминировать благодаря своему контролю над производством и транспортом. Так поступали бароны-разбойники в конце XIX века и русские советы.
Чего никто, буквально никто, в то время не ожидал, так это того, что даже производственная элита не окажется на достаточно высоком уровне в кибернетической пищевой цепочке, чтобы установить критерии успеха.Это будет оставлено на усмотрение даже более отдаленных капитанов финансов, а не современных лордов промышленности. Учитывая, что ни Карл Маркс, ни Фредерик Хайек этого не предвидели, мы могли бы не обращать внимания на промах Воннегута.
Воннегут не мог предвидеть надвигающегося сдвига, потому что финансы в Америке, как и везде, в 1951 году все еще оставались капиталистическими финансами. В течение десяти лет кибернетика под новым заголовком «Корпоративные финансы» как реальная дисциплина и идеология не становилась идентифицируемой. как видимая интеллектуальная сила.И не прошло и еще одного десятилетия, как эта сила была достаточно велика, чтобы решительно переместить корпоративную власть от капиталистов, которые производят вещи, к капиталистам, которые их финансируют.
Бесспорно, что сегодня такие компании, как Goldman Sachs и Morgan Stanley, а не General Motors или General Electric, доминируют в мировой экономике, а также в значительной части ее социальных амбиций. Переход завершен. Та же кибернетическая идеология, просто другой состав корпоративных персонажей. И Воннегут написал сценарий.К сожалению, революцию возглавляет Трамп, а не Протей.
———————————-
И как раз тогда, когда вы подумали, что пить Kool-Aid безопасно :
https: //www.linkedin.com/pulse/5-jobs …
Аудиокнига недоступна | Audible.com
трещать:Evvie Drake: более
,- Роман ,
- К: Линда Холмс ,
- Рассказал: Джулия Уилан, Линда Холмс ,
- Продолжительность: 9 часов 6 минут
- , Несокращенный
Общий ,
4.5 из 5 звезд , 5 318 5,318 оценок,Представление ,
4.5 из 5 звезд , 4,755 4755 оценок,История ,
4.5 из 5 звезд , 4 739 4739 оценок,
В сонном приморском городке в штате Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом почти через год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее взаперти, а Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих худших кошмарах, называют «ура»: он больше не может бросать прямо, и, что еще хуже, он не может понять почему.
- 3 из 5 звезд
Что-то заставляло меня слушать….
- К Каролина Девушка на 10-12-19
Роман: Воннегут, Курт: 9780385333788: Amazon.com: Книги
Илиум, штат Нью-Йорк, разделен на три части.На северо-западе — менеджеры, инженеры, государственные служащие и несколько профессиональных людей; на северо-востоке машины; а на юге, за рекой Ирокез, находится местность, известная как Усадьба, где проживает почти весь народ.
Если бы мост через Ирокезы взорвали, нарушились бы некоторые повседневные дела. Немногие с обеих сторон имеют причины, кроме любопытства, для перехода.
Во время войны в сотнях Илиумов по всей Америке менеджеры и инженеры научились обходиться без своих мужчин и женщин, которые шли воевать. Войну выиграло чудо — производство почти без рабочей силы. На языке северной стороны реки войну выиграли ноу-хау. Демократия обязана своей жизнью ноу-хау.
Через десять лет после войны — после того, как мужчины и женщины вернулись домой, после подавления беспорядков, после того, как тысячи людей были заключены в тюрьму по законам о борьбе с саботажем, — доктор Поль Протей гладил кошку в своем офисе. Он был самым важным и блестящим человеком в Илиуме, управляющим Илиумским заводом, хотя ему было всего тридцать пять. Он был высоким, худым, нервным и смуглым, с мягким красивым видом его длинного лица, искаженного очками в темной оправе.
В данный момент он не чувствовал себя важным или выдающимся человеком, как и некоторое время.Его основная забота в тот момент заключалась в том, чтобы черная кошка была довольна своим новым окружением.
Те, кто достаточно взрослые, чтобы помнить, и слишком стары, чтобы соревноваться, ласково говорили, что доктор Протей выглядел так же, как его отец в молодости, и в некоторых кругах с негодованием все понимали, что когда-нибудь Пол поднимется почти так же высоко в организации. как его отец. Его отец, доктор Джордж Протеус, на момент своей смерти был первым в стране национальным директором по вопросам промышленности, торговли, коммуникаций, продуктов питания и ресурсов — по важности эта должность приблизилась только к президентству Соединенных Штатов.
Что касается шансов передачи генов Proteus следующему поколению, то их практически не было. Жена Пола, Анита, его секретарь во время войны, была бесплодна. Как ни странно, но он женился на ней после того, как она заявила, что беременна, после празднования победы в заброшенном офисе.
«Как это, киса?» С заботой и косвенным удовольствием молодой Протей провел свитком чертежей по выгнутой спине кота. «Мммм-ааааа — хорошо, а?» Он заметил ее тем утром возле поля для гольфа и подобрал в качестве мышки для растения.Только накануне ночью мышь прогрызла изоляцию на контрольном проводе и временно вывела из строя здания 17, 19 и 21.
Пол включил домофон. «Кэтрин?»
«Да, доктор Протей?»
«Кэтрин, когда моя речь будет напечатана?»
«Я делаю это сейчас, сэр. Десять, пятнадцать минут, обещаю».
Доктор Кэтрин Финч была его секретарем и единственной женщиной на заводе Илиум. На самом деле, она была скорее символом звания, чем реальной помощницей, хотя она была полезна в качестве заместителя, когда Пол болел или собирался уйти с работы пораньше.Только у руководства — руководителей заводов и выше — были секретари. Во время войны менеджеры и инженеры обнаружили, что большая часть секретарской работы, как и большинство работ нижнего звена, может выполняться машинами быстрее, эффективнее и дешевле. Аниту собирались уволить, когда Пол женился на ней. Теперь, например, Кэтрин, раздражающе не похожая на машину, возилась с речью Пола и в то же время разговаривала со своим предполагаемым любовником, доктором Бадом Калхуном.
Бад, который был менеджером нефтяного терминала в Илиуме, работал только тогда, когда грузы приходили или уходили по баржам или трубопроводу, и большую часть времени между этими кризисами он проводил — как и сейчас, — наполняя уши Кэтрин эйфорией от сладостей Джорджии. разговаривать.
Пол взял кошку на руки и отнес к огромному окну от пола до потолка, которое составляло одну стену. «Много-много мышей, Китти», — сказал он.
Он показывал коту старое мирное поле битвы. Здесь, в бассейне изгиба реки, могавки победили алгонкинов, голландцев — могавков, британцев — голландцев, американцев — британцев. Теперь, над костями, гнилыми частями, пушечными ядрами и наконечниками стрел, в полумиле с каждой стороны лежал треугольник из стали и кирпича — Иллиум-Завод.Там, где когда-то люди выли и рубили друг друга, а также ссорились с природой, машины гудели, жужжали и щелкали, производя детали для детских колясок и крышек от бутылочек, мотоциклов и холодильников, телевизоров и трехколесных мотоциклов — плоды мира.
Пол поднял глаза над крышами большого треугольника к яркому солнечному свету на реке Ирокез, а дальше — к Усадьбе, где все еще жили многие имена первопроходцев: ван Зандт, Купер, Кортленд, Стокс.. .
«Доктор Протей?» Это снова была Кэтрин.
«Да, Кэтрин».
«Он снова включен».
«Трое в корпусе 58?»
«Да, сэр, свет снова горит».
«Хорошо, позвони доктору Шеперду и узнай, что он с этим делает».
«Он сегодня болен. Помнишь?»
«Думаю, дело во мне». Он надел пальто, вздохнул с тоской, поднял кота и вошел в кабинет Кэтрин. «Не вставай, не вставай», — сказал он Баду, растянувшемуся на кушетке.
«Кто вставал?» сказал Бад.
Три стены комнаты были сплошными с метрами от плинтуса до карниза, за исключением дверей, ведущих во внешний холл и в кабинет Пола. Четвертая стена, как и в кабинете Пола, представляла собой сплошное стекло. Метры были идентичны, размером с пачки сигарет, сложены, как каменная кладка, на каждой из которых красовалась яркая латунная табличка. Каждый был подключен к группе машин где-то на заводе. Светящийся красный драгоценный камень привлек внимание к седьмому метру снизу, в пятом ряду слева, на восточной стене.
Пол постучал пальцем по счетчику. «Ага, вот и мы снова: номер три из 58, получающий отказы, хорошо». Он взглянул на остальные инструменты. «Думаю, это все, а?»
«Только что».
«Что ты делаешь с этой кошкой?» сказал Бад.
Пол щелкнул пальцами. «Слушай, я рад, что ты спросил об этом. У меня есть для тебя проект, Бад. Мне нужно какое-то сигнальное устройство, которое сообщит этой кошке, где она может найти мышь».
«Электронный?»
«Я надеюсь на это.»
» Вам понадобится какой-нибудь сенсорный элемент, который может чувствовать запах мыши. «
» Или крысу. Я хочу, чтобы вы поработали над этим, пока меня не будет ».
Когда Пол шел к своей машине в бледном мартовском солнечном свете, он понял, что Бад Калхун разработал сигнализацию для мыши — такую, которую кошка могла бы понять — к тому времени он вернулся в офис.Пол иногда задавался вопросом, не был бы он более доволен в другой период истории, но справедливость того, что Бад жив сейчас, не вызывала сомнений.Менталитет Бада отличался особым американским менталитетом с тех пор, как зародилась нация, — беспокойная, беспорядочная проницательность и воображение гаджетчика. Это был кульминационный момент или близкий к нему период жизни Бада Калхунса, когда почти вся американская промышленность была интегрирована в одну огромную машину Руба Голдберга.
Пол остановился у машины Бада, которая была припаркована рядом с его. Бад несколько раз демонстрировал ему свои особенности, и Пол, игриво, проверял это на практике.«Пойдем», — сказал он машине.
Жужжание и щелчок, и дверь распахнулась. «Садитесь», — гласила магнитофонная запись под приборной панелью. Завернулся стартер, двигатель заглох, и радио включилось.
Пол осторожно нажал кнопку на рулевой колонке. Мотор заурчал, шестеренки тихонько заворчали, и два передних сиденья легли бок о бок, как сонные любовники. Это поразило Пола так же шокирующе, как операционный стол для лошадей, которого он когда-то видел в ветеринарной больнице, где лошадь проводили рядом со столом с опрокидыванием, привязывали к нему, вводили анестезию, а затем опрокидывали в рабочее положение крышкой стола с зубчатым приводом.Он видел, как Кэтрин Финч тонет, тонет, тонет, а Бад, держа руку на кнопке, напевал. Пол поднял сиденья с помощью другой кнопки. «До свидания», — сказал он машине.
Мотор остановился, радио выключилось, дверь захлопнулась. «Не берите никаких деревянных пятак», — крикнул автомобиль, когда Пол забирался в свою. «Не берите никаких деревянных пятак, не берите никаких деревянных пятак, не берите…»
«Я не буду!»
Машина Бада замолчала, очевидно, в мире.
Пол ехал по широкому чистому бульвару, разделявшему завод, и смотрел, как мигают номера домов.Универсал, сигналя и машущие ему пассажиры, промчался в противоположном направлении, игриво зигзагами по пустынной улице, направляясь к главным воротам. Пол взглянул на часы. Это была вторая смена, только что вышедшая с работы. Его раздражало, что школьное приподнятое настроение соотносится с тем, какие молодые люди нужны, чтобы поддерживать завод. Он осторожно уверил себя, что, когда он, Финнерти и Шепард пришли работать на завод Илиум тринадцатью годами ранее, они были немного более взрослыми, менее самоуверенными и, конечно же, не выглядели принадлежащими к элите.
Некоторые люди, в том числе знаменитый отец Пола, в старину говорили так, как будто инженеры, менеджеры и ученые были элитой. И когда дела шли к войне, было признано, что американское ноу-хау было единственным ответом на огромное количество предполагаемого врага, и велись разговоры о более глубоких и толстых укрытиях для обладателей ноу-хау и о сохранении этого сливки населения из прифронтовых боев. Но не многие принимали близко к сердцу идею элиты.Когда Пол, Финнерти и Шеперд закончили колледж, в начале войны, они стеснялись того, что не собирались сражаться, и унижались теми, кто пошел. Но теперь этот элитный бизнес, эта гарантия превосходства, это чувство справедливости в отношении иерархии, возглавляемой менеджерами и инженерами, — это было привито всем выпускникам колледжей, и в этом не было ничего скрытого.
Пол почувствовал себя лучше, когда он вошел в здание 58, длинное узкое строение длиной в четыре квартала. Это было его домашнее животное.Ему сказали снести и заменить северную часть здания, и он отговорил от этого штаб-квартиру. Северный конец был самым старым зданием на заводе, и Пол спас его из-за его исторического интереса для посетителей, сказал он в штаб-квартире. Но он отговаривал и не любил посетителей, и он действительно спас северную часть дома 58 для себя. Это был первоначальный механический цех, основанный Эдисоном в 1886 году, в том же году, когда он открыл еще один в Скенектади, и его посещение сняло остроту в периоды депрессии Пола.Он подумал, что это был вотум доверия из прошлого, где прошлое признавало, насколько оно было скромным и низкопробным, где можно было посмотреть от старого к новому и увидеть, что человечество действительно прошло долгий путь. Время от времени Павлу требовалось это заверение.
Объективно, пытался сказать себе Пол, все действительно было лучше, чем когда-либо. На этот раз, после кровавой бойни войны, мир действительно очистился от неестественных ужасов — массового голода, массовых тюремных заключений, массовых пыток, массовых убийств.Объективно ноу-хау и мировое право получали долгожданный шанс превратить Землю в совершенно приятное и удобное место, в котором можно пропотеть в Судный день.
Поль хотел, чтобы он пошел на фронт и услышал бессмысленный шум и гром, увидел раненых и мертвых, и, возможно, получил осколок через ногу. Может быть, тогда он сможет понять, насколько все хорошо сейчас, в сравнении, увидеть то, что кажется таким ясным другим — что то, что он делал, делал и будет делать как менеджер и инженер, было жизненно важно, безупречно и безупречно. Фактически, наступил золотой век.В последнее время его работа, система и организационная политика вызывали у него разное раздражение, скуку или тошноту.
Он стоял в старой части здания 58, которое теперь было заполнено сварочными аппаратами и группой плетеных изоляционных материалов. Его успокаивало то, что он смотрел вверх на деревянные стропила, неровные с древними следами от тесла под отслаивающимся известняком, и на тусклые кирпичные стены, достаточно мягкие, чтобы мужчины — бог знает, как давно — могли вырезать свои инициалы: «KTM», «DG». , «» GP «,» BDH «,» HB «,» NNS «. Пол на мгновение представил — как он часто представлял себе это во время посещения Дома 58 — что он Эдисон, стоящий на пороге уединенного кирпичного здания на берегу Ирокезов, а зима в северной части штата прорезает метлу снаружи.На стропилах все еще оставались следы того, что Эдисон сделал с одиноким кирпичным сараем: отверстия под болты показывали места, где верхние валы когда-то передавали энергию к лесу ремней, а пол из деревянных блоков был черным от масла и покрыт шрамами от ног грубые машины, которые вращали ремни.
На стене своего кабинета Пол повесил фотографию магазина, каким он был вначале. Все сотрудники, большинство из которых были наняты из окрестных ферм, стояли плечом к плечу среди грубого аппарата для фотографии, почти свирепого от достоинства и гордости, смешного в жестких воротничках и дерби.Фотограф, по-видимому, имел обыкновение снимать спортивные команды и братские организации, поскольку на снимке, по моде того дня, царила атмосфера того и другого. В каждом лице было вызывающее обещание физической силы, и в то же время присутствовала позиция тайного ордена, стоящего выше и отдельно от общества в силу участия в важных и волнующих обрядах, о которых миряне могли только догадываться — и догадываться неверно. . Гордость силой и важной загадочностью проявилась в глазах уборщиков не меньше, чем в глазах машинистов и инспекторов, а также в глазах прораба, который один остался без коробки для завтрака.
Раздался зуммер, и Пол отошел в сторону от прохода, когда подметальная машина с грохотом пролетела по рельсам, взметая облако пыли вращающимися метлами и всасывая облако своей ненасытной мордой. Кот на руках Пола выдернул нитки из его костюма и зашипел на машину.
Глаза Пола начали покалывать его, и он понял, что смотрел на блики и брызги сварочных аппаратов, не защищая глаз. Он надел очки на очки и зашагал сквозь антисептический запах озона к третьей группе токарных станков, которая находилась в центре здания, в новой части.
Он остановился на мгновение у последней группы сварочных аппаратов и пожелал, чтобы Эдисон был с ним, чтобы увидеть это. Старик был бы очарован. Две стальные пластины были сняты с кучи и отправились с грохотом в желоб; были захвачены механическими руками и засунуты под сварочный аппарат. Сварочные головки падали, брызгали и поднимались. Батарея электрических глаз злобно изучила соединение двух пластин, показала метр в кабинете Кэтрин, что все в порядке с группой сварочных аппаратов 5 в здании 58, и сваренные пластины соскользнули по другому желобу в зажимы штамповочного пресса. группа в подвале.Каждые семнадцать секунд каждая из двенадцати машин в группе завершала цикл.
Глядя вдоль здания 58, Пол производил впечатление огромного спортзала, где бесчисленные отряды практиковали точную художественную гимнастику — подпрыгивание, вращение, прыжки, уколы, размахивание руками. . . . Пол любил эту новую эру: сами машины были интересными и восхитительными.
Скоро он открыл пульт управления группой сварочных аппаратов и увидел, что аппараты настроены на работу еще три дня.После этого они автоматически отключались, пока Пол не получил новые приказы из штаб-квартиры и не передал их доктору Лоусону Шеперду, который был заместителем командира и отвечал за Здания с 53 по 71. Шеперд, который сегодня был болен, устанавливал управление. для новой партии задних панелей холодильников — однако многие задние панели EPICAC, вычислительная машина в Карлсбадских пещерах, чувствовали, что экономика может поглотить.
Пол, успокаивая озабоченного кота своими длинными тонкими пальцами, равнодушно гадал, действительно ли Шепард болен.Возможно нет. Скорее всего, он встречался с важными людьми, пытаясь выйти из-под власти Павла.
Шеперд, Пол и Эдвард Финнерти приехали в Илион вместе в детстве. Теперь Финнерти занялся более серьезными делами в Вашингтоне; Пол получил высшую должность в Илионе; и Шепард, угрюмый и придирчивый, но умелый, в своих собственных глазах был унижен тем, что его назвали заместителем Пола. Переводы были решением высшего эшелона, и Пол надеялся, что Шеперд его получит.
Пол прибыл к третьей группе токарных станков, нарушителю спокойствия, которого он приехал увидеть. Он долгое время безуспешно пытался получить разрешение выбросить группу. Токарные станки были старого типа, изначально построенные для управления людьми и неуклюже приспособленные во время войны к новым технологиям. Точность у них снижалась, и, как показывал счетчик в кабинете Кэтрин, брака появлялось в большом количестве. Пол был готов поспорить, что группа токарных станков была на десять процентов такой же расточительной, как это было во времена человеческого контроля и горных свалок металлолома.
Группа, состоящая из пяти шеренг по десять станков в каждой, провела своими инструментами по стальным стержням в унисон, вытолкнула готовые валы на непрерывные ленты, остановилась, пока необработанные стержни падали между их патронами и задними бабками, зажимали и перемещали инструменты по стержням. , выколачиваем готовые валы на. . .
Пол открыл коробку с магнитофонной записью, которая контролировала их всех. Лента представляла собой небольшую петлю, которая непрерывно проходила между магнитными датчиками. На нем были записаны движения мастера-машиниста, вытаскивающего вал двигателя с дробной мощностью.Пол отсчитал назад — одиннадцать, двенадцать, тринадцать лет назад он принимал участие в создании ленты, мастера, из которого была сделана эта. . . .
Он, Финнерти и Шеперд, чернила на докторских диссертациях едва высохли, были отправлены в один из механических цехов, чтобы сделать запись. Бригадир указал на своего шафа — как его звали? — и, подшучивая над озадаченным машинистом, трое умных молодых людей подключили записывающее устройство к органам управления токарным станком. Герц! Так звали машиниста — Руди Герц, старик, который собирался уйти на пенсию.Пол вспомнил теперь это имя и вспомнил, с каким почтением старик относился к умным молодым людям.
После этого они попросили бригадира Руди отпустить его и в неистовом, причудливом духе индустриальной демократии повели его через улицу за пивом. Руди не совсем понимал, что такое записывающие инструменты, но то, что он понял, ему понравилось: он, из тысяч машинистов, был выбран для того, чтобы его движения были увековечены на пленке.
И вот, вот эта петля в коробке перед Полом, вот Руди, как Руди был со своей машиной в тот день — Руди, включатель питания, установщик скорости, контроллер режущего инструмента.В этом была суть Руди в том, что касалось его машины, в том, что касалось экономики, в том, что касалось военных усилий. Лента представляла собой эссенцию, полученную от маленького вежливого человека с большими руками и черными ногтями; от человека, который думал, что мир может быть спасен, если каждый будет читать стих из Библии каждую ночь; от человека, который обожал колли из-за отсутствия детей; от человека, который. . . Что еще сказал Руди в тот день? Пол предположил, что старик мертв сейчас — или во втором детстве в Хомстеде.
Теперь, переключая токарные станки на главной панели и передавая им сигналы с ленты, Пол мог заставить сущность Руди Герца производить один, десять, сотню или тысячу валов.
Пол закрыл дверь ящика. Лента казалась в хорошем состоянии, как и звукосниматели. Фактически, все было в форме корабля, как и следовало ожидать, учитывая древность машин. Просто должны были быть отказы, вот и все. Вся группа принадлежала музею, а не постановке.Даже ящик был архаичным — похожий на хранилище, прикрученный к полу, со стальной дверью и замком. Во время беспорядков, сразу после войны, все мастер-пленки были заперты таким образом. Теперь, когда законы о борьбе с саботажем столь же жестко соблюдаются, единственная необходимая защита — от пыли, тараканов и мышей.
У дверей, в старой части здания, Пол снова остановился на мгновение, чтобы послушать музыку Дома 58. Он много лет думал о том, чтобы заставить композитора что-нибудь сделать с это — Корпус 58 Люкс.Это была дикая латиноамериканская музыка, суматошные ритмы, плавные переходы в фазу, калейдоскопический звук. Он попытался разделить и обозначить темы. Там! Токарные группы, теноры: «Furrazz-ow-ow-ow-ow-ow-ak! Ting! Furr-azz-ow-ow …» Сварщики, баритоны: «Вааааааа-цузип! Вааааааа-цузип!» А с подвалом в качестве резонирующей камеры перфоратор давит, басы: «Ау-грумф! Тонка-тонка. Это была захватывающая музыка, и Пол, покрасневший, его смутные тревоги исчезли, отдался ей.
Краем глаза его вообразило безумное вращающееся движение, и он обернулся в восторге, чтобы посмотреть, как группа миниатюрных майских шестов оплетает яркую тканевую изоляцию вокруг черной змеи кабеля. Тысячи маленьких танцоров кружились друг вокруг друга с невероятной скоростью, делая пируэты, уворачиваясь друг от друга, безошибочно выстраивая свои уютные петли на тросе. Пол смеялся над чудесными машинами, и ему приходилось отворачиваться, чтобы не закружилась голова. В прежние времена, когда женщины следили за машинами, некоторые из наиболее простодушных были замечены сидящими неподвижно за своими постами и уставившимися на них долгое время спустя время, когда они ушли.
Его взгляд упал на асимметричное сердце, нацарапанное на старом кирпиче, и в его центре «K.L.—M.W.» и дату «1931». К.Л. и M.W. полюбили друг друга в том же году, когда умер Эдисон. Пол снова подумал о том, как весело показывать старику здание 58, и внезапно понял, что большая часть оборудования будет устаревшей даже для Эдисона. Плетисты, сварщики, пробивные прессы, токарные станки, конвейеры — почти все, что было видно, было во времена Эдисона.Базовые части автоматического управления, электрические глаза и другие элементы, которые делали и делали лучше то, что человеческие чувства когда-то сделали для промышленности, — все это было достаточно хорошо известно в научных кругах даже в 20-е годы. Новым было только сочетание этих элементов. Пол напомнил себе, что в тот вечер в своем выступлении в Country Club он напомнил себе.
Кошка выгнула спину и снова вцепилась в костюм Пола. Подметальщик снова сопел к ним по проходу.Раздался предупреждающий зуммер, и Пол отступил с его пути. Кошка зашипела и сплюнула, внезапно схватила Пола когтями по руке и прыгнула. Подпрыгивающей походкой она бежала впереди дворника. Охватывающие, сверкающие, грохочущие, визжащие машины держали ее в середине прохода, в ярдах от свистящих метел. Пол отчаянно искал выключатель, который остановил бы подметальную машину, но прежде чем он его нашел, кошка остановилась. Она столкнулась с приближающимся подметальщиком, ее игольчатые зубы оскалились, кончик ее хвоста метался взад и вперед.Сварщик промелькнул в нескольких дюймах от ее глаз, подметальщик сожрал ее и швырнул ее вопли и царапины в свое оцинкованное оловянное брюхо.
Пробежав четверть мили по всему зданию, Пол поймал подметальную машину, когда она достигла желоба. Он заткнул рот и сплюнул кошку по желобу в товарный вагон снаружи. Когда Пол вышел на улицу, кошка вскарабкалась на борт товарного вагона, упала на землю и отчаянно пробиралась сквозь забор.
«Нет, киса, нет!» воскликнул Пол.
Кот ударил по сигнальному проводу на заборе, и из сторожки завыли сирены. В следующую секунду кошка ударилась о заряженные провода на заборе. Хлопок, зеленая вспышка, и кошка, словно брошенная, пролетела над верхней прядью. Она упала на асфальт — мертвая и дымящаяся, но снаружи.
Бронеавтомобиль, его башня нервно дергала пулеметами из стороны в сторону, ворчал и остановился у маленького трупа. Люк башни с лязгом открылся, и охранник завода осторожно поднял голову.»Все в порядке, сэр?»
«Выключите сирены. Ничего, кроме кота на заборе». Пол встал на колени и ужасно расстроился, глядя на кошку через сетку забора. «Возьми кошку и отведи ее в мой офис».
«Прошу прощения, сэр?»
«Кошка — я хочу, чтобы ее отвели в мой офис».
«Она мертва, сэр».
«Ты меня слышал».
«Ессир».
Пол снова был в глубине, когда он забрался в свою машину перед зданием 58. Не было видно ничего, что отвлекало бы его, ничего, кроме асфальта, перспективы пустых, пронумерованных фасадов и клочков холодных перистых облаков в полоса голубого неба.Пол мельком увидел единственную жизнь, видимую через узкий каньон между корпусами 57 и 59, каньон, выходящий на реку и открывающий берег серых крыльцов в Хомстеде. На верхнем крыльце в лучах солнечного света качался старик. Ребенок перегнулся через перила и лениво, колеблясь, бросил лист бумаги к берегу реки. Юноша оторвался от бумаги и встретился взглядом с Полом. Старик перестал раскачиваться и тоже посмотрел на любопытство, живое существо на Илиумском заводе.
Когда Пол проходил мимо стола Кэтрин Финч по пути в свой кабинет, она протянула его машинописную речь. «Это очень хорошо, что вы сказали о Второй промышленной революции», — сказала она.
«Старые, старые вещи».
«Мне это показалось очень свежим — я имею в виду ту часть, где вы говорите, как Первая промышленная революция обесценила работу мышц, а вторая обесценила рутинную умственную работу. Я был очарован».
«Норберт Винер, математик, сказал все это еще в сороковых годах прошлого века.Это ново для вас, потому что вы слишком молоды, чтобы знать что-либо, кроме того, как сейчас обстоят дела ».
« На самом деле, это отчасти невероятно, что все было иначе, не так ли? Это было так нелепо, когда люди сидели на одном месте весь день, просто используя свои чувства, затем рефлекс, используя свои чувства, затем рефлекс и совсем не думая на самом деле ».
« Дорогое удовольствие, — сказал Пол, — и примерно так же надежен, как шпаклевочная линейка. Вы можете себе представить, как выглядела свалка и каково было в те дни работать менеджером по обслуживанию.Похмелье, семейные ссоры, обида на босса, долги, война — все человеческие проблемы так или иначе могли проявиться в продукте. — Он улыбнулся. — И счастье тоже. Я помню, когда нам приходилось отпускать на каникулы, особенно на Рождество. Ничего не оставалось, кроме как взять это. Уровень брака начнет расти примерно пятого декабря и будет расти до Рождества. Потом праздник, потом ужасный процент отказов; затем Новый год, затем ужасный уровень отказа.Затем к пятнадцатому января или около того все нормализуется — что было достаточно плохо. Раньше нам приходилось учитывать такие вещи при ценообразовании на продукт. «
« Как вы думаете, будет Третья промышленная революция? »
Пол остановился в дверях своего офиса.« Третий? На что бы это было похоже? «
» Точно не знаю. Первое и второе, должно быть, были немыслимы одновременно. «
» Для людей, которых собирались заменить машинами, может быть.Третий, а? В некотором смысле, я предполагаю, что третий вариант уже давно существует, если вы имеете в виду мыслящие машины. Думаю, это будет третья революция — машины, обесценивающие человеческое мышление. Некоторые большие компьютеры, такие как EPICAC, отлично справляются с этой задачей в специализированных областях.
«Угу, — задумчиво сказала Кэтрин. Она стукнула карандашом между зубами. возможно, настоящая мозговая работа. «
» Надеюсь, я не нахожусь достаточно долго, чтобы увидеть этот последний шаг.Говоря о промышленных революциях, где Бад? »
« Прибывала баржа, поэтому ему пришлось вернуться к работе. Он оставил это вам ». Она протянула ему смятый бельевой бланк с именем Бада.
Пол перевернул бланк и нашел, как он и ожидал, электрическую схему детектора мыши и системы сигнализации, которая вполне могла бы работать. «Удивительный ум, Кэтрин».
Она неуверенно кивнула.
Пол закрыл дверь, молча запер ее и достал из-под бумаг в нижнем ящике бутылку.Он на мгновение потерял сознание от горячего глотка виски. Он снова спрятал бутылку, его глаза слезились.
«Доктор Протей, ваша жена разговаривает по телефону», — сказала Кэтрин по внутренней связи.
«Протеус говорит». Он начал садиться и был обеспокоен, обнаружив на своем стуле небольшую плетеную корзину с мертвой черной кошкой.
«Это я, дорогая Анита».
«Привет, привет, привет». Он осторожно поставил корзину на пол и опустился на стул.»Как ты, дорогая?» — рассеянно сказал он. Он все еще думал о кошке.
«Все готовы хорошо провести время сегодня вечером?» Это было театральное контральто, знающее и страстное: говорит Хозяйка Поместья Илиума.
«Весь день нервничал из-за разговора».
«Тогда ты сделаешь это блестяще, дорогая. Ты еще доберешься до Питтсбурга. У меня нет ни малейшего сомнения в этом, Пол, ни малейшего. Просто подожди, пока Кронер и Бэр услышат тебя сегодня вечером».
«Кронер и Баер приняли, не так ли?» Эти двое были, соответственно, менеджером и главным инженером всего Восточного дивизиона, небольшой частью которого был завод Илиум.Именно Кронер и Бэр решат, кто получит самую важную работу в их подразделении, работу, оставшуюся вакантной две недели назад из-за смерти, — руководство Питтсбургского завода. «Как веселая может быть вечеринка?»
«Ну, если тебе это не нравится, у меня есть новости, которые тебе понравятся. Будет еще один особенный гость».
«Привет!»
«И тебе нужно пойти в Хомстед за ним ирландского виски. В клубе его нет».
«Финнерти! Эд Финнерти!»
«Да, Финнерти.Он позвонил сегодня днем и очень подробно рассказал о том, что вы принесли ему немного ирландского. Он едет из Вашингтона в Чикаго и собирается остановиться здесь.
«Сколько времени прошло, Анита? Пять, шесть лет? »
« С тех пор, как ты стал менеджером. Так долго. «Она была бодрой, в восторге от приезда Финнерти. Это раздражало Пола, потому что он очень хорошо знал, что она не заботится о Финнерти. Она кукарекала не потому, что ей нравился Финнерти, а потому, что ей нравились ритуальные отношения дружба, которой у нее не было.Кроме того, с тех пор, как он покинул Илиум, Эд Финнерти стал влиятельным человеком, членом Национального совета по промышленному планированию; и этот факт, несомненно, притупил ее воспоминания о прошлых ссорах с Финнерти.
«Ты права в том, что это хорошие новости, Анита. Это замечательно. Снижает остроту с Кронером и Бэром».
«Теперь ты тоже будешь с ними вежлив».
«О да. Питтсбург, вот и мы».
«Если я скажу тебе что-нибудь для твоей же пользы, пообещай не сердиться?»
«№«
» Ладно, все равно скажу. Эми Халпорн сказала сегодня утром, что что-то слышала о вас и Питтсбурге. Ее муж был сегодня с Кронером, и у Кронера сложилось впечатление, что ты не хочешь ехать в Питтсбург ».
« Как он хочет, чтобы я сказал ему — на эсперанто? Я сказал ему, что хотел бы получить эту работу дюжиной разных способов на английском. «
» Очевидно, Кронер не считает, что вы действительно это имеете в виду. Ты был слишком тонким и скромным, дорогая. «
» Кронер умный, хорошо.«
« Что вы имеете в виду? »
« Я имею в виду, что он знает меня лучше, чем я ».
« Вы хотите сказать, что вам не нужна работа в Питтсбурге? »
« Я не уверен. Очевидно, он знал это раньше меня. «
» Ты устал, дорогая. «
» Думаю. «
» Тебе нужно выпить. Приходи домой пораньше. »
« Хорошо. »
« Я люблю тебя, Пол ».
« Я люблю тебя, Анита. До свидания ».
Анита отработала механизм брака даже до самых тонких условностей.Если ее подход был пугающе рациональным и систематическим, она была достаточно тщательной, чтобы получить достойную похвалы подделку теплоты. Пол мог только подозревать, что ее чувства были поверхностными — и, возможно, это подозрение было частью того, что он начинал считать своей болезнью.
Его голова была опущена, глаза закрыты, когда он повесил трубку. Когда он открыл глаза, он увидел мертвого кота в корзине.
«Кэтрин!»
«Ессир».
«Пусть кто-нибудь похоронит этого кота.«
« Нам было интересно, что вы хотели с ним делать. »
« Бог знает, что я имел в виду. »Он посмотрел на труп и покачал головой.« Бог знает. Может быть, христианское захоронение; может, я надеялся, что она вернется. Избавься от него сейчас же, ладно? »
По дороге домой он остановился у стола Кэтрин и сказал ей не беспокоиться о светящемся камне на седьмом метре снизу, в пятом ряду слева, на восточной стене.
«Без помощи», — сказал он.Третья группа токарных станков, здание 58, была хороша в свое время, но показывала износ и не подходила для гладкой, оптимизированной установки, где не было места для беспорядочного поведения.«По сути, он все равно не был построен для той работы, которую он выполняет. Я жду, что зуммер сработает в любой момент, и это будет конец».
В каждом метровом ящике, помимо инструмента, драгоценного камня и лампы для обогрева, был зуммер. Зуммер был сигналом к полной поломке подразделения.
The Piano Player — The Bosphorus Review Of Books
Современный читатель, который сейчас наблюдает за серийно выпускаемыми беспилотными автомобилями и другими беспрецедентными проектами искусственного интеллекта, может быть убежден тогда выбрать Player Piano на том основании, что его острота заключается в тревожном дежавю предпосылки. Player Piano События происходят в Америке будущего, где инженеры довели возможности компьютеров принимать решения до абсолютных пределов, где подавляющее большинство профессий автоматизировано, а большинство решений делегируется центральному компьютеру EPICAC. Оправдание — создание неспешного существования и свободы человека от тяжелого труда. В результате большая часть американского общества становится бесполезной, получает базовый доход и перенаправляется на бессмысленную занятую работу, в то время как истинная работа и власть принадлежит элитному меньшинству менеджеров и инженеров, цель которых — вытеснять все больше и больше рабочей силы. человеческое царство.
Доктор Поль Протей, герой и главный архитектор EPICAC, сталкивается с духовным кризисом автоматизированного мира. Когда он осознает тяжелое положение Хомстеда, трущоб для частично занятых на фиксированный государственный доход, его жена Анита, занимающаяся социальным альпинизмом, подталкивает его к борьбе за лидерство. Одно происходит за счет другого: признание достоинства и человечности поселенцев означает потерю материального и романтического комфорта. Эскалация проявляется в форме «рубашки-призрака» — революционной группы, которая стремится исправить несправедливость, когда не получают ничего значимого для общества.Отражение дано в образе шаха Братпура, любопытного деспота, приехавшего из страны, активно практикующей рабство; он постоянно находит и указывает аналоги притеснения, которые инженеры должны неловко оправдывать.
Поразительная боковая виньетка разворачивается, когда шах проезжает по городу и пытается склонить невзрачную женщину к проституции. К удивлению инженеров, ему это удалось. Женщина признается, что никогда раньше не занималась проституцией и к этому подтолкнула только увольнение ее мужа-писателя; его отказ писать по социально-продиктованным сценариям для массового рынка оставил их семью без средств к существованию.Когда инженер спрашивает ее, почему ее муж предпочел бы, чтобы она стала проституткой, она отвечает: «Я горжусь тем, что он один из немногих мужчин, у которых осталось чувство собственного достоинства».
Предсказуемый сюжет противоречит необычной и честной теме для наших дней — что общество, передающее весь труд на аутсорсинг технологиям, может непреднамеренно истощить слишком много человечества.
*
Вы можете купить Player Piano на месте здесь.
Рэйчел Брэдли — учитель английского языка, писатель и соучредитель Yirmi Yedi.Прочтите ее стихотворение «Я никогда не была в Дамаске», ранее опубликованное в журнале Bosphorus Review.
Player Piano — The New York Times
Две книги, которые были популярны несколько десятилетий назад — «Колонна Цезаря» Игнатиуса Доннелли и «Железная пята» Джека Лондона — вспоминаются в романе Курта Воннегута. В нем, как и в них, мы переносимся в будущее и показываем Америку, управляемую крошечной олигархией, и здесь тоже есть восстание, которое терпит поражение.
Важное отличие заключается в том, что Mr.Олигархи Воннегута — не капиталисты, а инженеры. В будущем, как он это предвидел, машины завершили свой триумф, лишив собственности не только чернорабочих, но и белых воротничков. Следовательно, тщательно отобранные, высококвалифицированные специалисты, которые проектируют машины и управляют ими, являются единственными людьми, которым есть чем заняться. Другие люди, подавляющее большинство, могут либо пойти в Корпус Реконструкции и Мелиорации, который занимается бесполезной работой, либо присоединиться к армии, которая не имеет реальной функции в мировом обществе, где доминируют машины.
Это немного похоже на «О дивный новый мир», за исключением того, что мистер Воннегут держит свое будущее ближе к настоящему, чем это удалось Олдосу Хаксли, и поэтому его сатира более остро фокусируется на современной ситуации. Машины, о которых он говорит, не гаджеты, которые он придумал; они существуют, как он осторожно указывает. Более того, его инженеры в меньшей степени супермены, чем альфы Хаксли, и их групповой моральный дух поддерживается методами, описанными в Уильяме Х.Недавняя книга Уайта «Кто-нибудь слушает?»
История, рассказанная умело и живо, касается Пола Протея, одного из выдающихся инженеров. Несчастный своей ролью и все более осознающий, что массы разочарованы и унижены, он присоединяется и становится номинальным лидером революционной организации «Рубашки-призраки». Сначала восстание кажется успешным, но затем толпа выходит из-под контроля, как в «Колонне Цезаря» и «Железной пяте», и происходит оргия разрушения.Однако Протей и его товарищи не теряют надежды, пока не обнаружат, что их революционные последователи усердно делают гаджеты из обломков уничтожаемых ими машин. Это уже слишком, и они сдаются олигархии.
«Игрок Фортепиано» — менее серьезная книга, чем «Колонна Цезаря» или «Железная пята», и менее серьезная, чем «О дивный новый мир», но то, что мистеру Воннегуту не хватает страсти, он более чем компенсирует. веселье. Возьмем только один пример: нет ничего более забавного, чем его рассказ о проделках начинающих инженеров, когда они собираются на острове в Сент-Луисе.Лоуренсу за бодрые беседы, спортивные состязания, формализованную неформальность и тщательное выращивание больших шишек. Независимо от того, заслуживает ли он доверия пророк или нет, г-н Воннегут остроумный сатирик.
Курт Воннегут «Игрок на фортепиано», подписанный предварительный обзор, с автокарикатурой Курта Воннегута: новое издание в твердом переплете, 1-е издание, подписанное авторами
Состояние: очень хорошее. Отличное оригинальное состояние. Слегка загорелый позвоночник с яркими мягкими переплетами и внутренней частью. Незначительные пятна в нижнем левом углу переда.Никаких знаков, надписей или штампов. Плотный корешок без разрывов страниц. Непрочитанная книга в мягкой обложке. Великолепный образец этой редкой и пользующейся большим спросом копии для предварительного просмотра. Одна из 34 существующих копий предварительных проверок, эта смело подписана Куртом Воннегутом с само-карикатурой. Включает письмо о подлинности. Сыновья Чарльза Скрибнера: Нью-Йорк, 1952 г. КУРТ ВОННЕГУТ, МЛАДШИЙ. «Игрок на фортепиано». Первое издание; предварительная пробная копия, оформленная в иллюстрированных обертках издательства. 295 страниц. Octavo, оригинальные серые обложки издателя с изображениями с синими, зелеными и фиолетовыми буквами / дизайном на обложках и корешке.Текст двух клапанов куртки нанесен на передние торцы. Размещен в изготовленной на заказ черной льняной коробке Asahi slub ручной работы с позолоченной зеленой кожаной этикеткой и выложенной на заказ мраморной бумагой ручной работы. Редкая предварительная рецензия на основополагающий дебютный роман Курта Воннегута. Пугающая история Воннегута, действие которой происходит в будущем с обществом, которое в первую очередь механизировано, с высшим классом людей, отличным от инженеров-строителей, и квалифицированными рабочими, которые кажутся низшим классом.О In Player Piano в первом романе Курта Воннегута вращается леденящая кровь история инженера Пола Протеуса, который должен найти способ жить в мире, где доминируют суперкомпьютеры и полностью управляют машинами. Восстание Пола — это старинный Воннегут — дико смешной, смертельно серьезный и ужасающе близкий к реальности. Player Piano, первый роман автора Курта Воннегута, был опубликован в 1952 году. Это антиутопия автоматизации и капитализма, описывающая ущерб, который они вызывают в качестве жизни. Сюжет разворачивается в обществе ближайшего будущего, которое почти полностью механизировано, что устраняет необходимость в людях.Эта широко распространенная механизация создает конфликт между богатым высшим классом — инженерами и менеджерами, которые поддерживают жизнь общества — и низшим классом, чьи навыки и цели в обществе были заменены машинами. В книге используются ирония и сентиментальность, которые стали отличительной чертой, получившей дальнейшее развитие в более поздних работах Воннегута. источник: Википедия. Обзор « Забавная, жестокая оценка полностью автоматизированного американского общества будущего ». San Francisco Chronicle — яркий, трескучий стиль.. . Воннегут — черный юморист, фантаст и сатирик, человек, склонный к глубоким и комическим размышлениям о человеческой дилемме. Жизнь — его черная логика. . . дает нам повод смеяться и чего бояться ». The New York Times Book Review. Инвентарный номер продавца № KV505Задайте вопрос продавцу
Как Курт Воннегут предсказал кризис автоматизации
Если вам нравится читать электрическую литературу, присоединяйтесь к нашему списку рассылки! Каждую неделю мы будем присылать вам лучшие работы EL, и вы будете первыми, кто узнает о предстоящих периодах подачи заявок и виртуальных мероприятиях.17 августа 1952 года The New York Times опубликовала рецензию на дебютный роман Курта Воннегута « Player Piano ». Рассказ о ближайшем будущем Соединенных Штатов, где большинство рабочих оказались безработными из-за автоматизированных систем производства и обслуживания, книга получила высокую оценку как «умелая», «живая» и «веселая» — хотя в остальном считалась несерьезной, как и многие другие. в то время считалась спекулятивной фантастикой. Обзор заключает в несколько уничижительной манере: «Независимо от того, заслуживает ли он доверия пророк или нет, г-н.Воннегут — зоркий сатирик ». В 1952 году идея Player Piano считалась простой забавой и игрой.
Перенесемся в 2019 и . Теперь New York Times со всей серьезностью пишет: «Они никогда не признаются в этом публично, но многие из ваших начальников хотят, чтобы машины как можно скорее заменили вас». Газета сообщает, что, по некоторым прогнозам, 40 процентов рабочих мест во всем мире будут ликвидированы в результате автоматизации в течение следующих полутора десятилетий.Другими словами: наши нынешние обстоятельства, кажется, подтверждают тот факт, что «г. Воннегут »в конце концов был надежным пророком.
Player Piano , возможно, был написан 67 лет назад, но его дар предвидения сверхъестественный, хотя и не необъяснимый. Это продукт не только экстраординарного воображения Воннегута, но и его многолетнего опыта непосредственной работы с инженерами, менталитет которых роман отражает в своем логическом завершении. Если сегодня мы все больше попадаем в ловушку этого вывода — между массовой безработицей, обусловленной автоматизацией, с одной стороны, и предполагаемой панацеей универсального базового дохода с другой — Player Piano также дает нам надежду на то, как мы все же сможем вырваться на свободу.
Начиная с 1947 года, Воннегут три года проработал в компании General Electric по связям с общественностью в Скенектади, штат Нью-Йорк. Согласно интервью 1973 года с автором, опубликованному в Playboy , эта работа заключалась в том, чтобы «постоянно находиться рядом с учеными, выслушивая их блестящие планы по улучшению будущего». «Ему казалось, что ученые того времени хотели все механизировать и обо всех позаботиться». Но поскольку Воннегут был Воннегутом, то есть человеком, который уже испытал «победу» союзников во Второй мировой войне из пепла Дрездена, он не просто поверил ученым на слово.Он экстраполировал их слова на целый мир.
Воннегут ушел из GE в 1950 году, чтобы работать над Player Piano . Согласно его предисловию к роману, это произойдет через поколение или более в будущем, когда подавляющее большинство человеческого труда будет заменено машинами. Автоматизация стала необходимостью во время Третьей мировой войны, когда большинство рабочих было направлено на передовую для ведения боевых действий, а машины были необходимы, чтобы заполнить производственные пробелы, но это оставалось фактом даже после того, как все вернулись домой.Теперь безработное население восстало, бунтовало на улицах и саботировало замену своей механики, но к тому времени сменилось и правительство. Требования войны поставили во главу угла производство, сосредоточив власть в руках Национального директора по промышленности, торговле, связи, продовольствию и ресурсам — «позиция, к которой подошел по важности только президентство Соединенных Штатов», как выразился Воннегут. Правительство подавило восстание, усилило безопасность производственных предприятий и продолжило путь к еще большей эффективности за счет автоматизации.Чтобы занять своих праздных граждан, правительство также создало Корпус реконструкции и мелиорации, инициативу в стиле WPA, в которой излишне большое количество безработных должно ремонтировать базовую инфраструктуру, такую как дороги и мосты.
Наши нынешние обстоятельства, кажется, подтверждают тот факт, что Воннегут в конце концов был надежным пророком.
Player Piano посвящен Полу Протею, менеджеру производственного предприятия Ilium Works.Как хорошо образованный инженер, Протей намерен подняться по служебной лестнице в обществе, но из-за мучительного чувства неудовлетворенности своей жизнью. Вместо того, чтобы продвигаться по службе до менеджера Питтсбургских заводов, он становится участником Общества Призрачной Рубашки, группы крамольных бывших рабочих, которые намереваются разжечь революцию против машин. Из-за прежней известности Протея он стал номинальным главой повстанческого движения, возглавив толпу, чтобы разрушить Илиумский завод. Но вскоре все они оказываются в окружении военных, и роман завершается капитуляцией Протея.
На 300 с лишним страницах, опубликованных в 1952 году, Воннегут иллюстрирует динамику, к которой мы только начинаем серьезно относиться, а именно, что автоматизация приведет к безработице; безработица подорвет демократию; и разрушение демократии вдохновит на революцию. В 2018 году Институт Брукингса, уважаемый аналитический центр центристов, опубликовал статью с обзором исследований в области автоматизации. Он цитирует исследования, согласно которым от 14 до 54 процентов рабочих мест подвержены риску автоматизации, и предсказывает, что даже если средний показатель (34 процента) сбудется, «западные демократии, вероятно, могут прибегнуть к авторитаризму, как это произошло в некоторых странах во время Великой депрессии. 1930-х годов, чтобы держать их беспокойное население под контролем.Более того, в статье признается, что даже «относительно небольшой рост безработицы или неполной занятости имеет огромное политическое влияние». Это указывает на Великую рецессию, породившую Чайную вечеринку, а затем и президентство Дональда Трампа, но последствия глобального финансового кризиса также вдохновили более революционное движение «Оккупай».
Поскольку Player Piano отражает общие черты, роман также может предложить нам некоторые рекомендации по конкретным деталям, особенно когда речь идет о предлагаемых решениях массовой безработицы, обусловленной автоматизацией.Технологические компании, такие как Uber и Amazon, несомненно, будут лидировать в автоматизации за счет вытеснения водителей и кассиров — двух наиболее распространенных профессий в Соединенных Штатах, по данным Бюро статистики труда США, — хотя Кремниевая долина также предлагает нам быстрое решение. : универсальный базовый доход. На практике UBI можно применять множеством различных методов, каждый из которых имеет свои преимущества и недостатки, но, как утверждает критик Дуглас Рушкофф, Кремниевая долина упрощенно рассматривает его как схему поддержания потребительских расходов в условиях растущей безработицы.Логика гласит, что если у людей нет работы, просто дайте им деньги. UBI исключает посредника, которого Воннегут видит в Player Piano , Корпус реконструкции и восстановления, но неудача остается той же. В своем интервью Playboy Воннегут описал реальные последствия автоматизации: «Это было очень плохо для людей, которые получали свое достоинство благодаря своей работе». UBI, как и Корпус Реконструкции и Мелиорации, сохранит людям жизнь — но для чего они будут жить?
Воннегут не просто поверил ученым на слово.Он экстраполировал их слова на целый мир.
В отличие от Кремниевой долины, Vonnegut не предлагает нам простого решения проблем автоматизации. Он действительно подразумевает, что удвоение автоматизации при попытке перевязать раны, которые она создает с помощью поверхностных социальных программ, было бы нежизнеспособным, о чем свидетельствует бурное негодование, которое сливается в Общество призрачных рубашек. Но восстание луддитов Общества Призрачных рубашек также является тупиком, о чем свидетельствует их поражение. Если не вперед в дивный новый мир и не назад в старые добрые времена, то решение должно лежать на другой оси: курс, направленный на человеческое достоинство, а не на технический прогресс или ошибочный атавизм.К сожалению, интерес или вдохновение Воннегута не распространились настолько далеко, чтобы нарисовать для нас эту дорожную карту.
Но Player Piano предлагает нам крохи, чтобы подражать. Как и многие другие мастерские романы, книга начинается с небольшого предзнаменования. В первой главе Протей приводит кошку, которую он нашел на Завод Илиум, чтобы действовать как мышеловка, защищая машины от неприятных крыс, грызущих кабели. Но кошку, напуганную механической подметальной машиной, вскоре выгоняют с завода, и она в поисках безопасности устремляется к одному из окружающих заборов.Он достигает вершины до того, как Протей успевает его поймать, и его мгновенно убивают электрическим током.
Если в Player Piano Протей — кот, то в наших нынешних обстоятельствах мы тоже.
