Читать онлайн «К себе самому», Марк Аврелий Антонин – ЛитРес
Книга римского императора и философа Марка Аврелия (121–180 н. э.) называется «Тά είς έαυτòν». Буквально это название переводится как «То, что обращено к себе самому». Но в действительности эта книга – не просто мысли, обращенные к себе самому, а это путь к себе самому, восхождение к тому идеальному образцу, по которому сотворен ты сам и человек вообще, потому что во всех людях этот образец один и тот же. В начале этого пути – благодарность тем, кому Марк Аврелий обязан тем, что он живет, т. е. предкам и родителям, а также благодарность тем, кому он обязан тем, что живет достойно, а не просто живет, т. е. воспитателям и учителям. А в конце этого пути – благодарность тому, кто привел его в этот мир и вот теперь уводит, сделав благосклонным ко всем и ко всему. «Потому что и отпускающий тебя благосклонен», – такими словами заканчивается последняя, 12-я книга. И закрываешь ее с ощущением, что ее автор, организовав свою душу по законам мировой гармонии, вернулся к источнику своей жизни, к мировому разуму, став таким же благосклонным, как и он.
Читая эту книгу, трудно отделаться от впечатления, что в лице Марка Аврелия этот мировой разум разглядывает его самого, тебя и всех нас, но не презрительно и снисходительно, а именно благосклонно. И чувствуешь, как сильно этот бог древних греков и римлян отличается от мстительного и ревнивого библейского бога, который за хорошее поведение при жизни сулит тебе персональную келью в раю после смерти (видение протопопа Аввакума), а за плохое грозит вечными посмертными муками в геенне огненной (как будто их на земле мало!) и все время занимается нравственной дискриминацией людей, деля существ, принадлежащих к одному и тому же роду, на званых и избранных, на пшеницу и плевелы, на козлищ и овец с прозрачным намеком, что тот, кто уверует в него и будет жить по его программе, – избранный и пшеница, а кто нет, тот сорняк и козел! Марк Аврелий и тот бог, от имени которого он говорит, относится к людям куда более терпимо и не требует от них того, на что они по слабости человеческой природы не способны.
Мало того, он считает, что порок в мире так же необходим, как и добродетель, хотя для человека лучше предпочесть последнюю. О тех, которые предпочитают порок, он говорит без гнева и миролюбиво, замечая однажды: «Ведь и в таком нуждается мир». Читая записки Марка Аврелия, чувствуешь, что не так уж и страшно это царство римского кесаря, как нас пытались уверить христианские богословы вроде Августина Блаженного, потому что дай бог всякому государству иметь такого мудрого кесаря, каким был Марк Аврелий.
Конечно, создать в этом мире государство по образцу идеального государства Платона невозможно, но опыт Марка Аврелия показывает, что в себе самом такое государство организовать можно. Разум должен играть роль царя в этом внутреннем государстве, и недаром о неразумном человеке говорят «без царя в голове». Царь же или император является воплощением разума во внешнем государстве, и Марк Аврелий как император был именно воплощением государственного разума. Он отличался кротостью и справедливостью, и, хотя при нем были гонения на христиан, он не был, да и не мог быть по своей природе, их инициатором.
Но, отличаясь кротостью и справедливостью, Марк Аврелий, тем не менее, когда возникала опасность перед вверенным ему государством, действовал твердо и решительно и большую часть времени своего правления провел на западных границах империи. 13 лет он вел войну с германскими племенами квадов и маркоманов, которая то затухала, то вспыхивала с новой силой и продолжалась до самой его смерти. В перерыве между военными действиями он посетил Восток, где подавил мятеж Авидия Кассия, одного из своих полководцев. При этом вести военные действия и поддерживать порядок в империи ему было крайне трудно, так как он не отличался крепким здоровьем. Живя такой нелегкой жизнью, он обратился к философии и своими размышлениями, которые составляют эту книгу, доказал, что он не только как император, но и как философ был воплощением этого царственного разума, который он имел прежде всего в себе самом и которому все время старался следовать. Философия и жизнь этого человека образуют удивительное единство именно потому, что он всегда ощущал себя лишь каплей в океане мирового разума, которая после смерти вольется в океан.
Но Марк Аврелий уже и при жизни действовал слитно с ним как часть целого и обособление от целого считал самым великим злом. Многие обращают внимание на то, что, притом что книга его мудра, сам он был некрасив и имел мелкие, невыразительные черты лица. Но в том-то все и дело, что он даже внешне похож на муравья, который созидает порядок в муравейнике, действуя в общих, а не в своих собственных интересах, и самопознание и самовоспитание нужно было ему лишь для того, чтобы правильно и наилучшим образом работать на благо этого муравейника и не выбиваться из ритма общей работы. Судите сами, какой высокой и мудрой была душа этого римского муравья, если даже высшая власть не смогла ее испортить, потому что Сократ, как всегда, прав, когда говорит в «Горгии», что из людей более всего трудно удержаться от совершения несправедливостей тому, кто имеет право делать все, что ему заблагорассудится, то есть единоличному правителю. Но Марк Аврелий обладал способностью самоотречения и, в сущности, ничем не отличался от христианских святых, так как всю жизнь действовал не во имя свое.
Но в отличие от христианских святых он не стремился уйти в скит или пустыню. Его царство – как раз от мира сего, и он в нем царь, и в одном месте он неодобрительно отзывается о христианах, подчеркивая, что они все делают из чувства противоречия общепринятым нормам жизни и таким образом, в его понимании, стремятся противопоставить себя общечеловеческому муравейнику. Действительно, попытка христиан посредством индивидуального душеспасения вырваться из римского и общечеловеческого муравейника не могла вызывать у него симпатии. Поэтому люди, исповедующие христианскую религию, никогда не смогут понять этого мудрого римского кесаря. Его гораздо лучше поймут буддисты, вовсе не склонные обожествлять индивидуальность и предполагать продолжение ее существования после смерти на небесах в компании ангелов, херувимов и прочих милых созданий человеческого воображения, которых никто, кроме участников христианского мифа жизни, не видел и никогда не увидит. И не случайно в России Марка Аврелия лучше всех понял и почувствовал Лев Толстой, русский будда, который отрицал личного бога, так как личность есть ограничение, а это несовместимо с понятием бога как безграничного существа.
И все отличие Толстого от Марка Аврелия заключалось лишь в том, что Толстой, обладая пылким русским сердцем, стремился раствориться в русском и общечеловеческом муравейнике и полагал, что государственная власть лишь мешает этому растворению, а Марк Аврелий, напротив, считал, что эта власть помогает, так как и человек, и весь мир – это государство.
Для того чтобы понять истинный смысл этой книги, надо понять, как Марк Аврелий представляет и видит себя самого и человека вообще. Обычное разделение: разум – душа (дыхание) – тело. Более точное и подробное: 1) внутренний демон, или внутреннее божество; 2) руководящее начало; 3) дыхание и жизненная сила (примерно соответствует нашему понятию «душа») и 4) тело. Рассмотрим все четыре составные части человека, как его мыслит Марк Аврелий. У древних греков, римлян и египтян существовало представление о том, что у каждого человека есть демон, или личное божество, которое сопровождает его на жизненном пути и не только руководит его действиями, но также внушает ему определенные симпатии и антипатии и даже мысли, причем египетские жрецы умели вызывать это божество (см.
Порфирий, «Жизнь Плотина», 10), а Сократ общался с ним напрямую и слушался его предостережений. А ведь он не был сумасшедшим, но, напротив, слыл мудрейшим из людей. Плутарх объясняет этот феномен тем, что демон Сократа был менее, чем демоны других людей, погружен в материю тела и потому находился как бы рядом с Сократом, а не внутри него, как у остальных людей. Обычно же древние считали, что это личное божество – индивидуальный характер человека, который тяготеет к судьбе человека и прямо порождает ее. И Гераклит в одном из своих фрагментов так и говорит, что демон человека – это его характер (в неуклюжем русском переводе Муравьева: «Собь своя для человека – гений»). Однако Марк Аврелий далеко отступает от этого общеантичного представления, и если проанализировать все его упоминания о внутреннем демоне, то становится ясно, что этот внутренний демон у него – просто частица мирового разума, его чистое истечение. Причем во всех людях оно качественно однородное (отчего возникает единство человеческого рода в разуме), и все различие между людьми заключается лишь в силе и интенсивности этого истечения мирового разума: у одних оно более сильное, у других – менее.
Поэтому у Марка Аврелия все люди – это одно существо, но, в отличие от неоплатоников, он не устанавливает и не признает никакой иерархии. Напротив, он все время призывает себя помогать людям именно потому, что сознает, что это чистое истечение мирового разума в нем несколько сильнее, чем в остальных. И он совершенно лишен высокомерия, свойственного, например, Плотину, который считал своего личного демона высоко стоящим в иерархии демонов и богов («Пусть боги приходят ко мне, а не я к ним!») и, в сущности, презирал остальных людей. И хотя Марк Аврелий часто смотрит на жизнь отрешенно, как буддист на «покрывало майи», но смотрит не свысока, не разглядывает людей, как любопытных букашек, а пытается воздействовать на их руководящее начало, хотя иногда и сознает, что это очень трудно, и призывает себя хотя бы не осуждать людей, если бессилен воздействовать на их руководящее начало.
Собственно, в этом руководящем начале, в способе его взаимодействия с душой и телом и заключается все качественное различие между людьми (внутреннее же божество, как было сказано выше, во всех одно и то же).
Что такое руководящее начало человека? Если личное божество, или демон, по представлениям Марка Аврелия, является как бы посторонним для человека (ведь он – не его собственное достояние, а частица мирового разума, «кусочек Зевса», как называет его однажды Марк Аврелий), то руководящее начало призвано осуществлять связь этого общего для всех божества с индивидуальной душой и индивидуальным телом, а также связь человека с остальными людьми. Это руководящее начало в восприятии Марка Аврелия обладает тремя основными характеристиками: индивидуальное восприятие или толкование вещей (hypólēpsis), представление (phantasía) и суждение (crisis), причем второе вытекает из первого (представление из восприятия), третье из второго (суждение из представления), а после суждения следует этический акт: то или иное высказывание, тот или иной поступок. Рассмотрим эти три составные части руководящего начала. Первая, hypólēpsis, – это восприятие, признание чего-либо тем или иным и возникающее как результат этого восприятия толкование вещей, которое тоже индивидуально.
Мир раскрывается перед человеком согласно его собственному индивидуальному восприятию этого мира, и Марк Аврелий в одном месте совершенно в духе Беркли говорит, что жизнь – это восприятие (4,3), и на протяжении всей книги подчеркивает, что все дело в восприятии. А поскольку в понимании Марка Аврелия суть вещей труднопостижима или вовсе непостижима (в отличие от остальных стоиков, у него довольно часто и резко проявляется скептицизм по вопросу познаваемости мира), то у большинства людей это толкование оказывается либо приблизительным, либо вовсе неправильным, и тогда hypólēpsis превращается в предвзятое мнение, в предубеждение и приводит к совершению неправильных поступков и высказываний. Поэтому Марк Аврелий все время призывает себя следить именно за своим восприятием, за тем, какие представления у него возникают, для того чтобы толкование вещей соответствовало правильному или, как его называли стоики, прямому разуму. В 3,16 Марк Аврелий призывает себя «не оглушать своего демона толпой представлений».
Что такое в его понимании представление? В восприятии древних оно имело световую природу, и они мыслили представление как свет, исходящий из разума и освещающий вещи. Поэтому один из главных теоретиков стоицизма Хрисипп, следуя такому пониманию, производил слово «представление» (phantasí a) от слова «свет» (phós, pháos) и различал само представление (phantasí a), объект представления (phantastón, «то, что явлено в свете разума»), мнимое представление (phantasticón) и абсолютно ложное и искаженное представление (phántasma, откуда «фантасмагория», уродливое искажение реальности, которое, по словам Хрисиппа, бывает у меланхоликов и безумных). В начале своей книги (2,11) Марк Аврелий призывает себя при возникновении представления делать общий очерк того, что подпадает под представление (phantastón по терминологии Хрисиппа), затем называть истинное имя этого объекта представления, отличное от другого имени, а также имена частей, из которых составлен объект представления и на которые он разлагается.
Разумеется, подобное восприятие стоиков и Марка Аврелия несовместимо с нелепой материалистической теорией отражения, согласно которой сами предметы будто бы воздействуют на сознание и каким-то образом порождают в нем представления. В восприятии же Марка Аврелия вещи стоят незыблемо вовне и не они, а мы сами порождаем суждения о них, когда свет, исходящий из сознания, направляется к предметам, различает и отделяет их друг от друга, являет их сознанию (по-гречески «представлять» и «являться» – одно слово) и этим своим действием обнаруживает как объекты, так и собственную световую природу. В отличие от стоиков Марк Аврелий крайне редко употребляет понятие «постигающее, каталептическое представление», т. е. такое, которое «схватывает» суть вещей. Как уже говорилось выше, это объясняется тем, что в вопросе познаваемости мира он был ближе к скептикам, чем к стоикам. И, наконец, последняя, третья характеристика руководящего начала – суждение (crisis), которое, по мысли Марка Аврелия, должно соответствовать истинной ценности вещи, чтобы человек мог сделать правильное высказывание и совершить правильный поступок, совпадающий с действием прямого мирового разума.
Главным для Марка Аврелия является именно состояние руководящего начала, и он поэтому стремится к тому, чтобы ни наслаждения, ни страдания, ни гнев, ни страх не исказили его, а через него не замутили чистого внутреннего демона. Кроме того, он часто подчеркивает, что в чужом руководящем начале зла для него быть не может (4,39), что лучший способ защиты – не уподобляться обидчику (6,6) и оставить чужое прегрешение на совести того, кто его совершил (9,20). «У каждого своя радость, – говорит он в 8,34, – у меня – когда мое руководящее начало не искажено, потому что не отвращается ни от какого-либо человека, ни от какого-либо обстоятельства человеческой жизни, но смотрит на все благосклонным взглядом, все принимает и использует соответственно тому, чего это явление стоит». В понимании Марка Аврелия в жизни человека все зависит от того, в каком состоянии находится его собственное руководящее начало, каких основоположений и убеждений оно придерживается и какими представлениями проникнуто, а вещи, как уже говорилось выше, сами по себе его не затрагивают.
Что касается вещей, привлекательных в глазах большинства, Марк Аврелий советует себе разлагать их с помощью представлений на первичные составные части, чтобы таким образом видеть всю их неприглядность и ничтожность.
Представление Марка Аврелия о душе существенно отличается от того, что мы привыкли понимать под этим словом. Но самое интересное, что он в восприятии души и со стоиками имеет не много общего. Если стоики воспринимали душу как огненное мыслящее дыхание и не различали строго разум и душу (особенно ранние стоики, до Посидония), то у Марка Аврелия душа резко отделена от разума, и он во взгляде на структуру души даже с Посидонием имеет мало общего. Душа у него – пневма, которая движет в качестве жизненной силы члены человеческого тела, осуществляя моторную функцию и только. Унт в комментарии к ленинградскому изданию Марка Аврелия много пишет о том, как стоики воспринимали пневму, или дыхание, и как воспринимает ее Марк Аврелий, но ему следовало бы обратить внимание, что Марк Аврелий в два раза чаще, чем слово «дыхание», употребляет его пренебрежительно-уменьшительную форму pneumátion, «дыханьице», что лишний раз доказывает, что Марк Аврелий далеко отошел от телесного восприятия мира, свойственного ранним стоикам; да и ранним стоикам далеко не все представлялось таким уж телесным, как это пытаются изобразить люди, не совсем хорошо представляющие из-за своего материалистического восприятия мира, что такое стоицизм.
К душевно-телесной стороне человеческого существа Марк Аврелий относится прямо-таки саркастически. Поэтому совершенно неправильно переводят на русский язык слова Эпиктета, которые цитирует дважды Марк Аврелий и которые звучат у Марка Аврелия так: «Душоночка ты, таскающая на себе труп, как говаривал Эпиктет». А все без исключения переводят: «Ты – душа, таскающая на себе труп», – отчего возникает неправильное представление, будто Марк Аврелий самым главным в человеке считает душу. В том-то все и дело, что душа у Марка Аврелия имеет не большую цену, чем тело. Душа в его восприятии – нечто такое, что дышит и посредством импульсов дергает человека, словно куклу, заставляя его к одному стремиться, а другого избегать, причем и в том и в другом случае неразумно, какой-то зверек, которого надо все время обуздывать с помощью руководящего начала, чтобы этот бессмысленный зверек, душа, не омрачал божественного покоя и божественной чистоты внутреннего демона, который во всех людях один. Поэтому Марк Аврелий, приводя слова Эпиктета, говорит уменьшительно и пренебрежительно, хотя, может быть, и ласкательно: psychárion, душоночка, – как мы говорим «котеночек», «цыпленочек» (словом «душонка» переводить нельзя, так как в русском языке это понятие означает низкую и подлую душу, и столь же неудачен перевод «душечка»).
В отличие от большинства стоиков, у Марка Аврелия душа не является огненным мыслящим дыханием, а имеет только животную природу, и он все время подчеркивает эту неприглядную животную сторону души, что для нас, привыкших считать благодаря христианству, что душа – это все, выглядит несколько странно. Впрочем, со стоиками Марк Аврелий совпадает по этому вопросу в том отношении, что стоики считали, что душа впервые возникает у животных, а в мире растений ее еще нет. Ни в какое личное бессмертие души Марк Аврелий, разумеется, не верит и считает, что после смерти душа рассеется в той стихии, из которой она возникла, а индивидуальный разум возвратится в общемировой, оплодотворяющий вещи, и тоже утратит свою особенность – несколько огорчительная идея для тех, которые хотят сохранить свою драгоценную индивидуальность на том свете после смерти. Но Марк Аврелий мыслит честно и не обольщается. К тому же это растворение собственной индивидуальности в порождающем мировом разуме и ее слияние с ним он считает благом. Основными характеристиками души у него, как, впрочем, и у большинства стоиков, являются импульсы, устремления, порывы (hormaí), и Марк Аврелий все время призывает себя сдерживать эти порывы души, которые являются свойством животной, а не разумной человеческой природы. В 11,37 он говорит, что эти порывы души должны быть, во-первых, не безусловными, а возникать с некоторой оговоркой и ограничением, и, во-вторых, они должны быть направлены на общие интересы, а не на интересы своего животного «я»; наконец, в-третьих, они должны соответствовать истинной ценности объекта, на который они устремлены. И в этой связи основными характеристиками души являются также уклонение от чего-либо (écclisis) или, напротив, тяга к чему-либо, желание достичь именно этого, а не чего-нибудь другого (órexis). Эти устремления и импульсы, уклонение от чего-либо или тяга к чему-либо, вызывают, по Марку Аврелию, видоизменения души, которые он называет tropaí и которые он призывает себя тщательно контролировать, так как они неразумны и опасны.
Основными характеристиками тела являются ощущения (aisthēseis) и страдательные состояния материи тела, которые греки называли páthē, что не совсем верно переводят обычно как «страсти». В представлении Марка Аврелия и стоиков эти страдательные состояния вызывают вместе с импульсами и страстной тягой к чему-либо неправильные видоизменения души, и поэтому их также надо преодолевать с помощью руководящего начала, находящегося выше их, в голове. Páthē, или страдательные состояния материи тела, ведущие к неправильным видоизменениям души, – это гнев, печаль, вожделение и страх. Остальные страдательные состояния с точки зрения стоиков были менее опасными. Ощущения же, свойственные телу (aisthēseis), призваны отображать мир посредством чувственных оттисков. В 6,28 Марк Аврелий определяет смерть как прекращение отпечатывания мира ощущениями, прекращение судорожного подергивания импульсов, прекращение служения плоти. Если Марк Аврелий такого нелестного мнения о душе, то о теле и говорить нечего.
Оно для него мешок кровавой грязи и смрада (8,38). Презрение к телу выражается у него гораздо резче, чем в ортодоксальном стоицизме. Странно то, что Марк Аврелий, в отличие от остальных стоиков, считает ощущения не частями души (у стоиков пять органов чувств считались частями души), а свойствами тела. И столь же странно, что страсти, пороки, наслаждения и страдания он также воспринимает как состояния тела, а не души, потому что, когда он вспоминает определение наслаждения и страдания как плавного в случае наслаждения и резкого в случае страдания движения души, которое дал Аристипп, он все время говорит о плавном и резком движении в теле, а не в душе.
Итак, вот каков человек в восприятии Марка Аврелия: тело с его ощущениями и страдательными состояниями, душа как теплая пневма, движущая посредством импульсов, страстной тяги к чему-либо или уклонения от чего-либо, словно нитками, человеком-куклой, руководящее начало, пытающееся воздействовать посредством суждений на душу и обуздывать ее порывы, чтобы человек совершал правильные поступки и делал правильные высказывания, и, наконец, внутренний демон, или божество, которое через действия руководящего начала должно быть связано с руководящим началом и внутренним божеством других людей, которое во всех людях одно, несмотря на свою разделенность в телах.
Судьба же человека видится Марку Аврелию так: после смерти мешок кровавой грязи, именуемый телом, уйдет в землю, душа рассеется в той стихии, из которой она возникла при рождении человека, руководящее начало перестанет порождать представления и суждения и вместе с внутренним божеством растворится в мировом разуме и сольется с ним, так что это божество, бывшее при жизни человека личным, станет после его смерти вновь общим и утратит свою особенность.
Чтобы воссоединение с мировым разумом и слияние с ним было безболезненным, Марк Аврелий стремится исправлять и совершенствовать свой нрав. Поэтому стоическая философия интересует его прежде всего в своей этической части. И даже когда речь идет о стоической космологии, представления о космосе и мировом целом нужны ему лишь для выработки правильной нравственной установки, для того, чтобы находиться в гармонии с мировым целым, а не вступать в противоречие с ним. Ценность записок Марка Аврелия в том, что ему удалось сделать свое мышление орудием самовнушения и самовоспитания, тогда как многие другие стоики, уделявшие главное внимание этике, например, Сенека и Эпиктет, обращались с поучениями прежде всего к другим.
Марк Аврелий же пытается убедить и разубедить лишь себя самого. То, что Марк Аврелий не думает о читателе, не заботится, как он отнесется к его словам, как раз делает его записи предельно искренними и независимыми по духу. Но хотя эти записи обращены только к себе самому, философ не думает замыкаться в себе. Напротив, он хочет жить в гармонии с мировым целым и ощущает, что единение людей – главная задача жизни. Однако оказывать влияние или давление на других людей, пытаться усовершенствовать их он считает делом бесполезным, так как руководящее начало этих людей – не в его власти. «Они будут делать то же самое, хоть ты тресни», – записывает он однажды. Зато изменить себя и таким образом улучшить состояние мирового целого и содействовать единению людей вполне в его власти, считает он. Жизнь Марк Аврелий полагает лишь в настоящем: будущее и прошедшее, по его мнению, никогда не принадлежат человеку. Часто возвращаясь к мысли о смерти, он не находит в ней ничего ужасного, но, сравнивая ее с жизнью, иногда даже признает смерть желанной, и ему свойствен благородный пессимизм Гераклита, которого он часто вспоминает и дважды цитирует.
Мысль о разрозненности и текучести материального естества вселенной и его форм при сохранении тождества разумной основы мира порождает в Марке Аврелии спокойное отношение к смерти и вообще ко всему, что происходит в этом мире.
Марк Аврелий. К самому себе
Автор:
Марк Аврелий
Переводчик:
Егунов Л.
Марк Аврелий — римский император (161-180), философ-стоик, автор своеобразной автобиографии «К самому себе».
Книга I
1. От Вера, моего деда — у меня хороший характер и негневливость.
2. От славы моего родителя и памяти о нем — моя скромность и мужественность.
3. От матери — благочестие и щедрость. И воздержание не только от дурных дел, но даже и от того, чтобы в мыслях возникало что-нибудь подобное. Вдобавок простота в образе жизни, далекая от роскоши, принятой у богачей.
4. От прадеда — то, что мне не пришлось посещать общественных школ; я пользовался хорошими учителями на дому и понял, что на это стоит тратиться.
5. От воспитателя — то, что я не стал ни зеленым, ни синим [1], ни пармуларием, ни скутарием [2]. Кроме того — выносливость и неприхотливость, и самостоятельность, и несуетливость. И невосприимчивость в клевете.
7. От Рустика [4] я получил представление о необходимости исправлять и вырабатывать свой характер и не уклоняться в сторону софистической изощренности, не писать умозрительных сочинений, не составлять ничтожных увещательных речей и не изображать из себя напоказ человека, работающего над собой и творящего добро.
И избегать риторики, поэтических прикрас и изысканных ухищрений в речи. И не расхаживать у себя дома в сто́ле [5], и не делать ничего подобного. И писать письма простым слогом, как, например, письмо, написанное им из Синуэссы [6] к моей матери. И относиться снисходительно и примирительно, если кто рассердится и поступит неправильно, чуть только он пожелает вернуться к нашим прежним с ним отношениям. И читать тщательно, не довольствоваться общим рассмотрением. И не спешить соглашаться с болтунами. И благодаря ему же мне попались в руки «Воспоминания об Эпиктете» [7], которые он уделил мне из своей домашней библиотеки.8. От Аполлония [8] — свободомыслие и осмотрительность. И чтобы не руководствоваться, даже ненадолго, ничем иным, кроме разума. И чтобы быть всегда ровным: и при острой боли, и при потере ребенка, и при тяжелой болезни. И то, что я на живом примере наглядно убедился, как один и тот же человек может быть и очень настойчивым и снисходительным. И чтобы не быть раздражительным при истолковании — ведь я воочию видел человека, который считал свою опытность и мастерство при передаче отвлеченных знаний самым малым из своих прекрасных свойств.
9. От Секста [9] — приветливость; у него я наблюдал пример такого дома, где отец — всему глава; там можно было составить себе представление о жизни согласно природе и видеть подлинное величие, заботу о друзьях, угадывание их нужд, способность терпеливо выносить невежество, оставлять без внимания самомнение и уживаться со всеми, так что общение с Секстом было приятнее всякой лести; да и у самих льстецов он пользовался величайшим почетом, вопреки собственному желанию. От него я научился, посредством удобопонятного приема, находить правила, необходимые для жизни, и устанавливать между ними связь, не выказывать признаков гнева или какой другой страсти, умению сочетать невозмутимость с самыми нежными и почтительными привязанностями, соблюдать благопристойность, но без подчеркивания, и не выставлять напоказ свою широкую образованность.
10. От Александра-грамматика [10] я научился не прибегать к резким порицаниям, не упрекать за встретившиеся варваризмы, за коверканье речи, за неблагозвучие, а просто предложить правильное, надлежащее выражение, в виде ли ответа, подтверждения или совместного разбора самого предмета, а не оборота речи, или же посредством какого-либо иного подходящего попутного упоминания.
11. От Фронтона [11]-понимание того, что тирания влечет за собой клевету, изворотливость, лицемерие и что вообще наша так называемая знать — люди бессердечные.
13. От Катула [12] — не быть невнимательным, когда друг жалуется на что-нибудь, даже если он жалуется без основания, но стараться все уладить, а об учителях говорить только хорошее, и притом с сердечностью, как это сделано, например, в воспоминаниях о Домиции и Афинодоте; и подлинно любить детей.
14. От брата моего Севера — любовь к родным, любовь к истине, любовь к справедливости. Через него я познакомился с Тразеей, Гельвидием, Катоном, Дионом, Брутом [13] и получил представление о государстве с одинаковыми для всех законами, устроенном на началах равноправия и свободы высказывания, и представление о царской власти, уважающей больше всего свободу своих подданных.
И от него же еще — неизменное, неослабное почтение к философии, и благотворительность, и постоянная щедрость, и надежды на лучшее, и доверие к дружеским чувствам друзей. И откровенность по отношению к тем, кого осуждаешь, чтобы друзьям не надо было догадываться, чего ты хочешь или чего не хочешь, — это должно быть и, без того ясно.15. От Максима [14] — самообладание и неподатливость к чужим влияниям, бодрость в трудных обстоятельствах, в том числе и в болезнях, уравновешенный характер, обходительность и чувство собственного достоинства. И выполнение очередных задач не кое-как.
Что бы ни говорил Максим, все верили в его искренность, и что бы он ни делал, — в его добрые намерения.
Я научился не удивляться, не поражаться, нигде не спешить, не медлить, не теряться, не падать духом, не расточать любезности, вслед за которыми сердишься или питаешь подозрения.
И оказывать благодеяния, и быть снисходительным, и чуждаться лжи, и больше иметь в виду непоправимое! ь, чем последующие поправки.
И никто никогда не чувствовал презрительного отношения с его стороны, но никто и не считал себя выше его. И уметь шутить.
16. От отца [15] — кротость и непоколебимое терпение при тщательно взвешенных решениях. И отсутствие тщеславия при так называемых почестях. И трудолюбие, и выдержка. И внимательность к тем, кто вносит что-нибудь общеполезное. И неизменное воздаяние каждому по достоинству. И опытность в том, где нужно подтянуть, а где отпустить. И прекращение любовных дел с юношами. Вдумчивое отношение к общественным делам, и разрешение друзьям вовсе не являться на его обеды, и не обязательно сопровождать его в путешествиях. В его отношении не замечалось никакой перемены, если кто почему-либо бывал вынужден оставаться дома. И тщательное расследование дел на совещаниях — упорное, так как он не прекращал разбора, довольствуясь первыми попавшимися выводами. И постоянство в отношениях с друзьями, ни в коем случае не пресыщение и не увлечение ими. И самостоятельность во всем, и ясный ум.
И предвидение издалека, и предусмотрительная распорядительность в мелочах без всякого выставления напоказ. Приветственных кликов и всяческой лести стало при нем меньше. И неусыпная охрана того, что необходимо для правления, и бережливость в расходах, и выдержка, когда* это ему ставилось в вину. И не было у него суеверного страха перед богами, а что касается людей, то не было ни заискивания перед народом, ни стремления понравиться, ни угодливости перед толпой, а напротив — трезвость и основательность; и никогда — безвкусной погони за новизной. Всем тем, что делает жизнь легкой — а это судьба давала ему в изобилии, — он пользовался и скромно и вместе с тем охотно, так что он спокойно брал то, что есть, и не нуждался в том, чего нет. И никто не сказал бы про него, что он софист, вульгарный болтун или педант, а напротив, — что он человек сложившийся, совершенный, чуждый лести и способный руководить и своими и чужими делами. Вдобавок он ценил истинных философов, а остальных не порицал, хотя и.
В особенности же он без всякой зависти уступал людям, в чем-либо выдающимся, будь то выразительная речь, исследование законов, или нравов, или еще чего-нибудь.
Он содействовал тому, чтобы каждый был в чести соответственно своим дарованиям.
Хотя он во всем соблюдал отеческие обычаи, однако никому не было заметно, чтобы он старался их соблюсти — то есть эти отеческие обычаи. Кроме того, в нем не было непоседливости и метаний, он проводил время в одних и тех же местах и занятиях. И после приступов головной боли он бывал сразу же свеж и полон сил для обычных трудов.
Не много у него бывало тайн, напротив, очень мало, да и редко когда; все они касались исключительно государственных дел.
Он был благоразумен и умерен в устройстве зрелищ, в строительстве и в раздаче пособий. Он обращал внимание на самое выполнение долга, а не на славу, которую приносит выполнение его.Он не был привержен к посещению бань не вовремя, к возведению чертогов; не думал о яствах, о тканях и цвете одеяний, о подборе красивых и молодых рабов. Парадная одежда у него была из Лория [16], из одного близлежащего поместья, а остальное по большей части из Ланувия; плащом он пользовался в Тускуле [17], прося извинения за это — в таком роде был весь его образ жизни.
17. От богов — то, что у меня хорошие деды, хорошие родители, хорошая сестра, хорошие учителя, хорошие домочадцы, родичи, друзья, почти все. И то, что я никого из них ничем не обидел, хотя у меня и есть такая склонность, и при случае я мог бы это сделать.
Благодеяние богов, что не было такого стечения обстоятельств, которое посрамило бы меня.
И то, что я недолго воспитывался у любовницы моего деда. И что я спас свою юность; и что я не возмужал преждевременно, но еще и несколько отсрочил это.
Я научился подчиняться начальнику и отцу, который намеренно искоренял во мне всякую спесь и внушал мне, что даже при дворе не нужны ни телохранители, ни роскошные одеяния, ни факелы, ни статуи и тому подобная пышность, но что есть возможность ограничить себя, приближаясь как можно больше к быту частных лиц, и что от этого вовсе не сделаешься более медлительным и робким, когда надо проявить силу в делах правления.
Я имею такого брата, который по своим нравственным свойствам мог побудить меня к развитию и вместе с тем радовал меня и почетом и любовью.
Дети мои уродились неглупыми и без телесных недостатков. Хорошо и то, что я не оказал особых успехов ни в риторике, ни в портике, ни в остальных занятиях, которым я, пожалуй, предался бы, если бы чувствовал, что быстро иду в них вперед.
Я не замедлил обеспечить моим воспитателям то почетное положение, которого они, как мне казалось, желали, и не откладывал осуществление их надежд на последующее время под предлогом, что они еще молоды.
И то, что я познакомился с Аполлонием, Рустиком и Максимом. Часто и отчетливо возникало у меня представление о том, какова жизнь, согласная с природой, так что, поскольку Это зависит от богов и от исходящих от них даров, воздействий и внушений, ничто уже не мешает мне жить согласно природе, а если меня на это не хватает, то только по моей вине и оттого, что я не соблюдаю исходящих от богов напоминаний и чуть ли не прямых наставлений.
И то, что я настолько еще сохранил свое здоровье при такой жизни. И то, что я не коснулся ни Бенедикты, ни Феодота, да и впоследствии оставался здоровым, когда овладевали мной любовные страсти.
Я часто сердился на Рустика, но ничего не сделал такого, о чем бы потом пожалел.Родительница моя, которой предстояло умереть молодой, все же прожила вместе со мной свои последние годы.
Сколько бы раз я ни захотел помочь какому-нибудь бедняку или в чем-нибудь нуждающемуся, мне никогда не довелось слышать, что у меня нет денег для этого. Да и мне самому не приходилось впадать в такую нужду, чтобы занимать у другого.
И то, что жена у меня такая послушная, так нежно любимая, такая простодушная.
И то, что в изобилии имелись подходящие воспитатели для детей.
И то, что в сновидениях мне была дана помощь, в особенности — против кровохарканья и головокружения, что бывало и в Кайете [18]… <..текст испорчен.. >
И то, что когда я стремился к философии, я не наткнулся на какого-нибудь софиста, не сидел над сочинениями историков, не занимался разбором умозаключений и не предавался изучению небесных явлений.
Ведь все это нуждается в помощи богов и судьбы.
Писано в области квадов [19], на берегу Грануи [20].
IV, 3
Люди ищут для себя уединения поближе к простой сельской жизни, где-нибудь на берегу моря или в горах. Ты тоже мечтаешь о чем-нибудь подобном, между тем это явное недомыслие: ведь есть возможность в любое время уединиться в самом себе. Нигде человек не уединяется так спокойно и безмятежно, как в своей собственной душе. Особенно тот, у кого есть внутри нечто такое, во что стоит только пристально вглядеться, как сейчас же станет легче. Это облегчение, по-моему, не что иное, как душевная благоустроенность. Вот этому уединению ты и предавайся постоянно и таким образом обновляй себя.
Пусть будут кратки и просты те доводы, которые, чуть только к ним прибегнешь, уже оказываются достаточными, чтобы устранить всякое раздражение, так что ты вернешься к своим делам уже без досады.
Ведь что тебе тягостно? Испорченность людей? Но если ты поразмыслишь над тем, что разумные существа рождены друг для друга, что терпение входит в понятие справедливости, что люди заблуждаются лишь невольно, и сколько людей враждовавших, подозревавших, ненавидевших, сражавшихся уже умерло и обратилось в прах, — тогда ты перестанешь огорчаться.
Или тебе тягостен твой удел во вселенной? Возобнови в памяти взаимоисключающие утверждения: «или Провидение, или атомы», вспомни все доказательства, уподобляющие мир государству. Или тебя еще связывает твоя телесная сторона? И это после того, как ты уже заметил, что мышление, отрешенное ото всего и познавшее свои собственные возможности, не зависит от «пневмы» [21], движущейся то мягко, то резко? Вспомни и все прочее, что ты слышал и усвоил относительно страдания и наслаждения.
Или тебя увлекает жалкая слава? Посмотри, с какой быстротой все погружается в забвение, как зияет вечность, бепредельная в обе стороны, как пуст всякий отзвук, какая переменчивость и неразборчивость у тех, кто как будто бы хвалит тебя, и какое узкое очерчено для тебя пространство. Да и вся-то земля — точка. Какой же уголок на ней занимает твое местопребывание? И много ли здесь таких, что станут хвалить тебя, да и каковы они сами?
Вспомни же наконец о возможности удалиться в эту усадебку — часть тебя самого — и, главное, не рассеивайся, не напрягайся, но будь свободен, смотри на вещи как мужчина, как человек, как гражданин, как существо смертное.
Самыми убедительными доводами, которые всегда надо иметь в виду, пусть будут следующие два: первое — это то, что вещи не затрагивают души, они стоят вне ее, недвижно, а наши тягости происходят исключительно от нашего внутреннего представления. А второе — это то, что все видимое тобой так мгновенно меняется, что скоро его уже не будет. И скольких перемен ты и сам уже был свидетелем — постоянно думай об этом. Мир — изменение, жизнь — восприятие.
IV, 43
Некая река возникновений и все увлекающий поток — вот что такое вечность. Чуть только что-нибудь появится, как сейчас же оно и унеслось. На смену ему выплывает другое, но и оно тоже будет унесено.
VI, 3
Смотри во внутрь, пусть от тебя не ускользнет ни качество любого предмета, ни его ценность.
VI, 20
В гимнасии кто-нибудь оцарапал тебя ногтем и внезапно нанес удар по голове. А мы и не придаем этому значения, не обижаемся и впоследствии не усматриваем в этом злого умысла; хотя и остережемся такого человека, но не как врага, и не из подозрительности, а по-хорошему — просто отстранимся от него.
Так пусть то же самое будет и в остальных областях жизни. Многое надо спускать нашим как бы соучастникам в гимнастических упражнениях. Ведь есть возможность, как я сказал, отстраниться без подозрительности, без вражды.
VII, 3
Пустое стремление к показному, сценические действия, стада, отары, бой на копьях, щенятам брошенная косточка, крошки для кормления рыб, муравьи, надрывающиеся при переноске тяжестей, беготня испуганных мышей, марионетки на веревочках! И вот нужно среди всего этого выстоять, не теряя ровного настроения и не морщась. Притом надо учитывать, что каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет.
X, 10
Паучок, поймавший муху, уже гордится этим; а иной гордится тем, что словил зайчонка, или рыбешку сетью, или кабаненка, или медведей, или сарматов. Разве все они не разбойники, если разобраться в их побуждениях?
XII, 6
Приучайся даже к тому, чего не умеешь. Ведь и левая рука, по непривычке, слабее, однако она держит поводья крепче, чем правая — к этому она и приучена.
Пойми, наконец, что ты имеешь в себе нечто лучшее и более божественное, чем то, что возбуждает твои страсти, дергает тебя непрерывно. Что, например, сейчас у меня в мыслях? Разве это страх? Разве это подозрение? Разве это желание? Или что-нибудь иное в этом роде?
[1] Зеленые и синие — партии ипподрома, получившие название по цвету одежды наездников.
[2] То есть не был сторонником вооруженных на фракийский или галльский лад гладиаторов.
[3] Перепелиные бои — модное в то время развлечение.
[4] Философ-стоик, наставник М. Аврелия.
[5] Длинное просторное платье.
[6] Город в Лациуме.
[7] Философ-стоик. Эпиктет (I в.) не оставил после себя сочинений. Его ученик Арриан изложил систему своего учителя.
[8] Философ-стоик, воспитатель М. Аврелия.
[9] Стоик, внук Плутарха.
[10] Комментатор Гомера, обучавший М. Аврелия греческому языку.
[11] Знаменитый ритор.
[12] Философ-стоик.
[13] Тразея и Гелъвидий придерживались стоической доктрины и пострадали при Нероне за республиканский образ мыслей. Далее речь идет -о Катоне Утическом и М. Бруте — республиканцах, противниках Цезаря. Дион — друг Платона, изгнавший из Сиракуз тирана Дионисия Младшего.
[14] Философ-стоик.
[15] Речь идет об усыновившем М. Аврелия императоре Антонине Пие.
[16] Резиденция Антонина Пия, городок на границе Лациума и Этрурии.
[17] Ланувий, Ту скул — города в Лациуме.
[18] Город в Лациуме.
[19] Одно из германских племен, жившее на территории нынешней Чехии.
[20] Приток Дуная.
[21] Пневма — чувственно-жизненное начало.
‹ Икароменипп, или Заоблачный полет Вверх Максим Тирский ›
8 лучших уроков от Марка Аврелия
Кем был Марк Аврелий и зачем его слушать?
Марк Аврелий был самым могущественным и важным человеком в мире. Он был императором Рима почти два десятилетия, начиная с 161 года нашей эры.
Хотя Маркус был могущественным правителем, его проблемы удивительно похожи на проблемы, с которыми мы сталкиваемся каждый день. Например,
Ну, наверное, поэтому эта книга до сих пор популярна, несмотря на то, что она была написана так давно. Написание четкое и прямое. Это просто хороший старый Марк Аврелий, говорящий сам с собой, борющийся с жизненными проблемами, с которыми мы все сталкиваемся. О, и развязывание нескольких войн на стороне тоже. Не могу забыть это…
Одна из самых захватывающих вещей в этой книге заключается в том, что Маркус почти наверняка не хотел, чтобы эти заметки стали достоянием общественности. Для меня это делает эту книгу еще более особенной. Где еще можно прочитать истинные сокровенные мысли самого могущественного лидера в мире?
Технически это «философская» книга. Так вот, большинство людей сегодня слышат слово «философия», и их мозг отключается. Я не виню тебя. Когда я слышу философию, я представляю, как старики часами спорят в какой-нибудь университетской башне об определении слова.
Но в древнеримские времена философия была очень практичной вещью, инструментом, который можно было использовать для решения повседневных жизненных стрессов, вызовов и проблем. (Позже в истории религия займет это место в жизни большинства людей, дав им моральные принципы и правила, которым они должны следовать.) Медитации …
1. Будьте родителем своего «внутреннего подростка», чтобы вести хорошую дисциплинированную жизнь
Как и у всех нас, в голове Марка Аврелия был голос, который не хотел ничего, кроме лени и баловства. Маркус считал своим долгом воспитывать, тренировать или дисциплинировать этого внутреннего подростка.
В некоторых частях Meditations кажется, что внутренний взрослый Маркуса напрямую спорит со своим внутренним подростком. Например, в какой-то момент он говорит о том, что делать, если вам трудно встать с постели по утрам. Потом другой голос перебивает и хнычет: «Но здесь лучше», и первый голос отвечает:
Значит, вы рождены, чтобы чувствовать себя «хорошо»? Вместо того, чтобы делать вещи и испытывать их? Разве вы не видите, как растения, птицы, муравьи, пауки и пчелы выполняют свои индивидуальные задачи, наводя порядок в мире, как могут?
Обратите внимание на тон этого письма.
Его внутренний взрослый наказывает другую часть себя, которая просто хочет спать. В его голосе почти слышно осуждение. – Значит, ты рожден, чтобы чувствовать себя «хорошо»? И затем этот голос продолжает, объясняя, что у каждого живого существа есть какая-то цель, для которой оно рождено. Точно так же человек рожден не для того, чтобы лежать в постели, а для того, чтобы вставать и быть полезным другим людям. Написание продолжается так:
Ты недостаточно любишь себя. Или вы бы тоже любили свою природу и то, что она требует от вас. Люди, которые любят то, что они делают, изнуряют себя этим, они даже забывают умыться или поесть. Разве вы меньше уважаете свою природу, чем гравер — гравюру, танцор — танец, скряга — деньги или карьерист — статус? […] Разве помощь другим менее ценна для вас? Не стоит ваших усилий?
Внутри каждого из нас есть множество противоречивых мотивов. Мы хотим пойти в спортзал, но мы хотим есть пончики.
Мы хотим получить докторскую степень, но мы также хотим достичь 50-го уровня в новой видеоигре. В этих ситуациях одна из этих мотиваций в конечном итоге побеждает. Маркус знал это, поэтому он прямо противостоял голосам своих низших мотивов. Это похоже на то, как родитель говорит своему ребенку, что НЕТ, он не может есть мороженое при каждом приеме пищи, потому что рано или поздно его зубы сгниют.
И мы видим, что эта схема повторяется снова и снова в книге, когда Маркус использует рациональное мышление, чтобы сопротивляться своим импульсам базового уровня.
Кстати, этот процесс очень похож на современную когнитивно-поведенческую терапию. Терапевты на самом деле направляют своих пациентов к использованию рационального мышления для подавления импульсов, генерируемых более эмоциональными и реактивными частями их разума. И они действительно могут увидеть, как этот процесс происходит на сканере мозга. Например, тревога возникает, когда активизируется небольшая часть мозга, называемая миндалевидным телом, а затем часть мозга, мыслящая рациональным образом, называемая префронтальной корой, начинает возбуждаться и успокаивает миндалевидное тело.
Мозг — увлекательная тема, и вы можете узнать гораздо больше из нашего краткого изложения книги «Поведение» Роберта Сапольски, профессора Стэнфорда и эксперта в области биологии поведения человека.
Даже у такого императора, как Маркус, была часть его личности, которая хотела быть похожей на подростка: ленивого, недисциплинированного и целыми днями лежащего в постели. Он проводил время, рационально объясняя себе, почему определенные действия будут для него плохими в долгосрочной перспективе. Точно так же, как родитель объясняет своему ребенку, почему ему нельзя есть мороженое каждый день.
2. Помните о смерти, чтобы перестать беспокоиться о том, что думают люди
Вы можете уйти из жизни прямо сейчас. Пусть это определяет то, что вы говорите и думаете.
Будучи императором, Марк Аврелий столкнулся с НАМНОГО большим социальным давлением, чем большинство из нас. Чтобы представить это в перспективе, многие очень влиятельные люди хотели, чтобы он был либо публично унижен, либо мертв.
Не говоря уже о том, сколько из тех древних императоров были отравлены и убиты близкими им людьми!
Позвольте мне сказать вам: это большой стресс. Я не думаю, что смог бы это принять. К счастью, большая часть моего ежедневного социального давления исходит из таких мелочей, как оплата счетов, посещение нервного свидания или беспокойство, заметит ли кто-нибудь этот прыщ!
Так или иначе, из-за своего высокого давления Марк Аврелий часто думал о факте смерти, чтобы достичь большей эмоциональной стабильности. Он всегда напоминал себе, что однажды он умрет, и все, кто когда-либо знал его, тоже будут мертвы. Он часто напоминал себе об этом очень наглядным языком: говорил, что скоро превратится в кости или пепел. Он обнаружил, что это лучшее лекарство от беспокойства о том, что люди думают о нем.
Сосредоточьтесь каждую минуту, как римлянин, как мужчина, на том, чтобы делать то, что перед вами, с точной и искренней серьезностью, нежно, охотно, со справедливостью.
(выделено мной)И на освобождении себя от всех других отвлекающих факторов. Да, вы можете — если вы будете делать все так, как будто это последнее, что вы делаете в своей жизни, и перестанете быть бесцельным, перестанете позволять своим эмоциям брать верх над тем, что говорит вам разум, перестанете быть лицемерным, эгоистичным, раздражительным .
И на освобождении себя от всех других отвлекающих факторов. Да, вы можете — если вы будете делать все так, как будто это последнее, что вы делаете в своей жизни, и перестанете быть бесцельным, перестанете позволять своим эмоциям брать верх над тем, что говорит вам разум, перестанете быть лицемерным, эгоистичным, раздражительным .Маркус также сказал себе, что даже если у нас есть какая-то репутация после смерти, чем она нам полезна? Ты все равно умрешь. И уважаете ли вы сегодня большинство людей, которые вас окружают? Что ж, в будущем вокруг будут точно такие же люди, которые могут помнить, а могут и не помнить ваше имя. Это действительно что-то ценное?
Кстати, эта идея удивительно похожа на некоторые учения Будды. Будда часто советовал своим ученикам медитировать на тот факт, что все в жизни постоянно меняется и непостоянно. Если вы хотите узнать об этом больше, прочтите наше краткое изложение «Сердце учения Будды» Тик Нат Хана.
Маркус часто напоминал себе, что скоро умрет, и все, кто когда-либо знал его, тоже будут мертвы. Это дало ему повышенную эмоциональную стабильность и меньшее стремление к всеобщему одобрению.
3. Старайтесь всегда интерпретировать то, что с вами происходит, как нечто полезное. Не чувствуйте себя обиженным — и вы не были.
Маркус понял, что каждый из нас обладает огромной силой в выборе того, как интерпретировать все, что с нами происходит. Когда с нами случается что-то плохое, мы можем не чувствовать себя жертвой. Например, если кто-то говорит вам грубые или обидные слова, вы можете не позволять этим словам причинять вам боль. Вы можете интерпретировать то, что с вами происходит, не только как безобидное, но и как-то полезное.
Когда я был ребенком, эта истина, казалось, преподавалась лучше, чем сегодня. Сегодня многие группы в нашей культуре подталкивают нас к постоянному чувству себя жертвами, но Маркус говорит, что у нас всегда есть другой выбор, лучший выбор.
И эта способность выбирать смысл того, что с нами происходит, является высшей силой, которой обладают люди, высшим щитом между внешним миром и нашей сокровенной душой.
Вещи не держат душу. У них нет к нему доступа, они не могут его двигать или направлять. Оно движется и направляется само по себе. Он берет вещи перед собой и интерпретирует их по своему усмотрению.
Если вы сомневаетесь в этом, то я вас не виню. Что ж, в подтверждение этой мысли я хотел бы поделиться с вами цитатой пережившего Холокост и психолога Виктора Франкла. Когда Франкла спросили, как он пережил годы в концентрационных лагерях Второй мировой войны, он ответил:
«У человека можно отнять все, кроме одной вещи: последней из человеческих свобод — выбирать свое отношение к любой заданной совокупности условий». обстоятельства, выбирать свой путь».
– Виктор Франкл
Большинство из нас никогда не испытают ничего похожего на те ужасы, которые сотворил Виктор Франкл, и слава Богу за это.
Большая часть его семьи была убита, его тело превратилось в изувеченный скелет, а окружавшие его друзья сдавались и умирали каждый день. Тем не менее, несмотря на все это, он также говорит, что высшая человеческая свобода — это свобода выбора. Если вы хотите узнать больше об истории Виктора Франкла, прочитайте наше краткое изложение его книги «Человек в поисках смысла», книги, которая действительно меняет жизнь.
Когда с вами что-то происходит, вы всегда можете интерпретировать это как вредное или безвредное. Это похоже на то, что Виктор Франкл писал о своем опыте в концентрационных лагерях Второй мировой войны, когда он сказал, что последняя человеческая свобода, которую мы не можем отнять, — это наша способность выбирать свое отношение и путь в любых обстоятельствах.
4. Верить, что все происходит по высшей причине, чтобы противостоять жизненным катастрофам
Марк Аврелий был большим сторонником Провидения. Это означает, что он верил, что Бог, или природа, или какая-то высшая сила всегда обеспечивает нам защиту и заботу.
Вера в провидение помогала Маркусу смириться с тем, что случались плохие вещи, потому что он рассматривал их как неизбежную часть своей судьбы и происходящие по какой-то высшей неизвестной причине.
Он считал, что даже очень плохие события всегда происходят для нашей же пользы, и мы должны принимать их, не спрашивая Бога о том, почему они происходят. Это как проглотить неприятное на вкус лекарство от доктора. Возможно, сейчас вы не видите выгоды, но вы НЕ умнее природы. Природа достаточно разумна, чтобы давать определенные болезненные уроки отдельным людям на благо общества в целом. Надеюсь, это имеет смысл. Это его мыслительный процесс.
Древние философы часто использовали важное слово Логос, имеющее очень широкое значение. Логос означает способность отдельного человека мыслить логически, И это также означает разумный порядок, встроенный в природу вселенной. Так что, если вы верите, что за Вселенной стоит порядок, тогда должна быть более глубокая причина и смысл всего, что в ней происходит, даже плохих вещей.
Такой образ мышления также помогает вам принимать все, что происходит, и плыть вместе с ним, а не сопротивляться. Это большая часть стоической философии. Во введении к этой книге Грегори Хейс провел прекрасную аналогию. Он сказал, что если собака привязана поводком к движущемуся фургону, то она может либо бежать ВМЕСТЕ с фургоном, либо сопротивляться ему и мучительно тащиться за ним. Когда люди сопротивляются тому, что с ними происходит, они только ухудшают себе жизнь.
Маркус верил в Провидение, а это значит, что какая-то высшая сила всегда обеспечивает нам защиту и заботу. Он считал, что во вселенной существует разумный порядок, называемый Логосом, поэтому должна быть причина даже для плохих событий. Хотя мы можем не видеть причины, мы должны принять то, что происходит, так же, как проглотить неприятное на вкус лекарство от врача.
5. Примите тот факт, что другие люди не могут не быть несовершенными
Чтобы быть хорошим лидером, Маркус знал, что он должен быть терпимым и прощающим с окружающими его людьми.
Это было верно даже тогда — и особенно когда — эти люди были преднамеренно эгоистичными или нечестными. Он знал, что для того, чтобы быть хорошим лидером, он должен оставаться на связи с окружающими его людьми. Поэтому гнев никогда не был правильной реакцией. Маркус считал гнев главной слабостью, как будто он отказывался от своей работы.
Поэтому, чтобы не стать слишком злым и отчужденным от окружающих, Маркус всегда напоминал себе, что люди никогда не делают зла намеренно. Он считал, что если кто-то увидит, что его действия неверны, то он не будет таким! Но они не могут видеть, поэтому делают мелочные, эгоистичные, ненадежные и неподобающие вещи.
Такой человек обязательно это сделает. С таким же успехом можно возмущаться фиговым деревом за то, что оно выделяет сок. (В любом случае, очень скоро вы оба будете мертвы — мертвы и скоро забыты.)
Столкнувшись с плохим поведением людей, обернитесь и спросите, когда вы так себя вели.
Когда вы видели в деньгах благо, удовольствие или положение в обществе. Ваш гнев утихнет, как только вы поймете, что они действовали по принуждению (а что еще они могли сделать?).Кроме того, говорить кому-то, что он неправ, никогда не будет чем-то, что они могут принять, так что такой подход бесполезен. Люди всегда будут противиться тому, чтобы их называли плохими и не хорошими. Вместо этого вы должны направлять их к правильному поведению с помощью сострадательных рассуждений, а не осуждения.
(Кстати, если вы хотите узнать, как постоять за себя, не провоцируя защитную реакцию другого человека, посмотрите наше краткое изложение книги Маршалла Б. Розенберга, всемирно известного психолога, «Ненасильственное общение».)
Люди никогда не делают зла намеренно, они всегда верят, что поступают правильно. Люди всегда будут противиться тому, чтобы их называли плохими, поэтому вы должны с состраданием показать им ошибочность их пути.
6.
Принимайте препятствия, чтобы разжечь свой внутренний огонь Маркус считал, что люди не процветают, когда жизнь слишком легка. Он видел, что испытания полезны для человеческой души. Многие из самых богатых людей в мире сегодня, такие как Билл Гейтс, Уоррен Баффет и Марк Цукерберг, пообещали отдать большую часть своего состояния на благотворительность после своей смерти. Они достаточно умны, чтобы понимать, что если дать своим детям миллиарды долларов, это, вероятно, разрушит их жизнь и счастье.
Как проницательный культурный критик и известный музыкант The Notorious B.I.G. однажды сказал: «Мо деньги, мо проблемы».
Во всяком случае, Маркус сказал, что люди созданы для того, чтобы «превращать наши препятствия в топливо». Представьте, что каждое новое испытание, с которым вы сталкиваетесь, — это еще одно бревно, которое вы подбрасываете в свой внутренний огонь, заставляя вас гореть ярче. Маркус видел, что каждый раз, когда он сталкивался с каким-то внешним препятствием, которое на первый взгляд казалось невозможным, он всегда мог найти способ обойти его, чтобы достичь того, чего он действительно хотел.
Потому что мы умеем приспосабливаться и адаптироваться. Ум приспосабливает и преобразует в своих целях препятствия для наших действий. Препятствие к действию продвигает действие. То, что стоит на пути, становится путем.
Так что помните этот принцип, когда что-то угрожает причинить вам боль: само по себе это вовсе не было несчастьем; выдержать его и победить — большая удача.
Маркус говорит, что если что-то терпимо, то перестань жаловаться и терпи. Если препятствие непреодолимо (например, неизлечимая болезнь, я полагаю), тогда у вас все равно нет времени беспокоиться об этом.
Вот пример из жизни. В 1950-х годах парень по имени Сэм ушел из армии и потратил все свои сбережения на открытие небольшого дисконтного магазина в маленьком городке в Арканзасе. Он провел несколько лет, очень усердно работая над тем, чтобы сделать этот магазин успешным, и он так гордился тем, что ему удалось.
Но потом случилось что-то плохое.
Когда Сэм впервые подписал договор об аренде здания, он недостаточно внимательно изучил мелкий шрифт. Таким образом, владелец здания смог на законных основаниях выгнать его и фактически завладеть магазином. Чтобы открыть еще один магазин, Сэму пришлось покинуть любимый город и общину. В то время было очень больно. Тем не менее, много лет спустя Сэм оглядывался назад и говорил, что это было одно из лучших событий, которые когда-либо случались с ним. Почему? Потому что он смог начать все заново со своим следующим магазином, магазином, который вскоре разрастется до тысяч магазинов. Так как же назывался тот второй магазин, который открыл Сэм? Уол-Март.
Если вы хотите узнать больше о том, как Сэм Уолтон так успешно расширил свои магазины Walmart, прочтите краткое изложение книги «Сделано в Америке». Много отличных бизнес-уроков в этом.
Люди созданы для того, чтобы «превращать наши препятствия в топливо», превращая каждое препятствие в следующий шаг нашего плана. Люди не процветают, когда жизнь слишком легка, поэтому самые богатые люди Америки, такие как Билл Гейтс, клянутся оставлять своим детям очень мало денег.
7. Опишите сырье всего, чтобы увидеть жизнь свежим взглядом
Марк Аврелий постоянно был окружен излишествами своего общества. Бесконечное золото, пурпурные одежды, щедрые пиры и пышные церемонии. Большинство людей могут легко впечатлиться и потеряться в этой параллельной вселенной. Чтобы помочь себе оставаться на земле, Маркус любит описывать окружающие его вещи грубо и грубо.
Как будто видишь перед собой жареное мясо и другие блюда и вдруг понимаешь: это дохлая рыба. Мертвая птица. Мертвая свинья. Или что это благородное вино — виноградный сок, а пурпурные одежды — овечья шерсть, окрашенная кровью моллюсков. Или заниматься любовью — что-то трется о пенис, короткий припадок и немного мутной жидкости. Такое восприятие — цепляться за вещи и проникать сквозь них, чтобы мы видели, что они есть на самом деле. Это то, что нам нужно делать все время […], чтобы обнажить их и увидеть, насколько они бессмысленны, чтобы сорвать легенду, которая их инкрустирует.
Отличный трюк. Попробуй сам. Опишите то, что вы желаете, самым стерильным и неаппетитным способом, каким только можете, и вы разрушите иллюзию этого.
Например, когда Маркус начинал беспокоиться об одобрении других, он говорил себе, что это «Не более чем щелканье их языками. Это все, к чему сводится публичная похвала, — к щелканью языками». Описывая объекты своих желаний таким образом, Маркус затем смог сосредоточиться на своих более полезных мотивах, таких как выполнение своего долга и служение другим.
Маркус был окружен помпезной роскошью, но любил развеивать ее иллюзию, описывая все грубо и грубо. Говоря о пиршестве перед ним, он сказал, что это «мертвая рыба. Мертвая птица. Мертвая свинья».
8. Меньше думай о прошлом и будущем, потому что твоя жизнь происходит только в настоящем
Маркус понял, что все, что у нас есть, это настоящее. Прошлое уже произошло, будущее еще не наступило. Так что прошлое и будущее существуют только внутри нашего сознания.
Но вся наша жизнь проживается в настоящем момент за моментом.
К тому же, когда вся ваша энергия и внимание тратятся на размышления о прошлом или будущем, у вас не остается сил на настоящее. И ваши действия могут происходить только в настоящий момент. Вы не можете изменить прошлое. Вы ничего не можете сделать с тем, что может или не может произойти в будущем. Только ваши действия прямо сейчас находятся под вашим контролем. И большая часть философии стоиков фокусируется только на вещах, которые мы можем контролировать, а не на вещах, которые мы не можем контролировать.
Забудьте обо всем остальном. Держись за это одно и помни: каждый из нас живет только сейчас, этим кратким мгновением. Остальное уже прожито или увидеть невозможно.
Настоящее — это все, от чего они могут отказаться, поскольку это все, что у вас есть, а чего у вас нет, вы не можете потерять.
Маркус также говорил об обрезке наших мыслей, чтобы они были более честными и прямыми.
Он вообразил, что хороший человек может вслух рассказать всем, о чем они думают в любой момент, без напряжения и расчетов. Это было бы верным признаком того, что вы живете честно и порядочно. Маркус говорит, что для того, чтобы двигаться к этому чистому состоянию ума, мы должны работать над сдерживанием своих импульсов, следя за тем, чтобы наши действия всегда приносили пользу обществу, а не только нам самим.
Вы не можете изменить прошлое. Вы также ничего не можете сделать с тем, что может или не может произойти в будущем. Единственное место, где вы имеете какой-либо контроль, — это настоящее, потому что именно здесь происходят все ваши действия. Большая часть философии стоиков заключается в том, чтобы сосредоточиться только на том, что вы можете контролировать.
Заключение
Итак, это были одни из лучших идей из этой книги. Давайте закончим последней цитатой:
То, о чем вы думаете, определяет качество вашего ума. Ваша душа приобретает цвет ваших мыслей.
И я надеюсь, что, читая эти аннотации к книгам замечательных авторов, они окрашивают вашу душу. Маркус был потрясающим лидером, и у него было так много проницательных мыслей. До встречи в следующем резюме!
Марк Аврелий Цитаты
Марк Аврелий был римским императором, родившимся почти два тысячелетия назад (121–180). Маркус стал императором Римской империи в 161 году и правил почти два десятилетия до своей смерти в 180 году. Важно осознавать серьезность этого положения и масштабы власти, которой обладал Марк. В то время он занимал одно из, если не самое влиятельное положение в мире. Если бы он захотел, ничто не было бы запретным. Есть причина, по которой поговорка о том, что власть в абсолюте абсолютно развращает, повторялась на протяжении всей истории — к сожалению, она имеет тенденцию быть правдой. И все же, как заметил эссеист Мэтью Арнольд, Маркус доказал, что достоин занимаемого им положения9.0007
У Маркуса есть только одна основная работа, которая на самом деле никогда не предназначалась для публикации: его Медитации (первоначально называвшаяся «Сам себе»).
Это не только одна из величайших когда-либо написанных книг, но, пожалуй, единственная в своем роде. Это исчерпывающий текст о самодисциплине, личной этике, смирении, самореализации и силе.
Ниже приведены 20 наших любимых цитат Марка Аврелия. Чтобы узнать больше о римском императоре, ознакомьтесь с нашей статьей «Кто такой Марк Аврелий? Знакомство с римским императором»
«Будьте терпимы к другим и строги к себе». – Марк Аврелий
«Вам не нужно превращать это во что-то. Это не должно вас расстраивать». – Марк Аврелий
«Жить хорошей жизнью: у нас есть для этого потенциал. Если мы научимся быть равнодушными к тому, что не имеет значения». – Марк Аврелий
«Глупо пытаться избежать ошибок других людей. Они неизбежны. Просто попробуй убежать от своих». — Марк Аврелий
«Считайте себя мертвым.
Вы прожили свою жизнь. Теперь возьми то, что осталось, и живи как следует». – Марк Аврелий
«Потому что большая часть того, что мы говорим и делаем, несущественна. Каждую минуту спрашивайте себя: «А нужно ли это?» — Марк Аврелий
«Препятствие действию способствует действию. То, что стоит на пути, становится путем». – Марк Аврелий
«К сожалению, это произошло. Нет. К счастью, это случилось, и я остался невредим». – Марк Аврелий
«Лучше не уделять мелочам больше времени, чем они того заслуживают». – Марк Аврелий
«Если неправильно, не делай, если неверно, не говори». – Марк Аврелий
«Больше не тратьте время на споры о том, каким должен быть хороший человек. Будь один.» — Марк Аврелий
«Все дело в том, как вы это воспринимаете.
