Добрые и злые
Короткое вступление
На днях я проводила опрос, предлагая подписчикам ответить: считают они себя, скорее, добрыми или, скорее, злым. Результаты таковы: «скорее злым» себя считает каждый третий респондент, что, признаться, немало. Три человека написало, что не могут сложить объективного мнения о себе (что и не требовалось, исходя из вопроса), один —рассказал, что до того, как ответил, считал себя добрым, а потом передумал.
Прозвучало также мнение, что мыслить категориями добра и зла — примитивно, а поступки человека не отражают в полной мере его сущности.
Немного поразмыслив, поняла, что люди боятся показаться хуже или лучше, чем они есть. Более того, мы не всегда готовы быть честными сами с собой. Я решила разобраться: почему быть добрым не всегда выгодно, и почему не стоит сражаться со злостью.
Знакомство со злом — неизбежно
В детстве наш мир строился на примитивных принципах: красивый-некрасивый, умный — глупый, хороший -плохой, грустный-веселый, добрый-злой и т.
д. Именно такие оценочные понятия помогали ориентироваться в начале жизни. В книгах, фильмах, мультфильмах мы с легкостью могли отличить хорошего героя от плохого, добрый поступок от подлого. Милая Белоснежка противопоставлялась злой безобразной колдунье, а горячее любяще сердце Герды —холодному рассудку Снежной Королевы.
Взрослея, мир становился уже не таким очевидным, и границы нравственных форпостов разрушались. И в какой-то момент мы решили, что неправда выгоднее правды, что количество добрых дел никак не связано с успехом в жизни, а хороших людей, равно как и плохих, в чистом виде нет. Мы пришли к тому, что теперь не доверяем другим, боимся быть категоричными, грубыми и несовременными. Даже по отношению к себе. Мы познакомились со злом и оно нам «зашло».
Добро как выбор
По моему собственному ощущению, корреляция добра и зла в мире не изменилась. И то, что мы стали терпимее к насилию, или локально агрессивнее к людям и процессам, — расстановку сил не поменяло.
Но что изменилось?
Мой ответ — образование.
Сейчас поясню.
С появлением интернета и высоких технологий информация стала общедоступной. Прошли времена, когда человек, умеющий читать и писать, априори считался авторитетом, а глава государства или монарх — умнейшим человеком.
Люди потребляют контент разной идеологической, социально-культурной, религиозной и политической направлености. Информационный вакуум пропал, что подвигло нас думать и анализировать. Вследствие чего стремительно возрос IQ — взрослые люди повзрослели и погрустнели. Ведь в неведении, как и в детстве, легко оставаться добрым и беззаботным. Может прозвучать грубо, но глупость — колыбель доброты. По крайней мере, если речь идет о естественном процессе.
Но есть и другая доброта — осознанная, т.е., когда добро — это личный выбор. Когда мы готовы жертвовать своими ресурсами (временем, деньгами, знаниями) ради всеобщего добра. При этом мы не ищем признания, не ждем благодарности и понимаем ничтожность собственного вклада в глобальном смысле. Но все же продолжаем генерировать добро.
Добрякам присущи:
ранимость
инфантилизм
впечатлительность
субъективность
недальновидность
прямота
сострадательность
жертвенность.
Это не полный список, но, по-моему, если у вас наберется хоть половина — вы уже, как минимум, по ту сторону зла. И нужно быть готовым к тому, что доброта — всегда эксплуатируема. Она служит хорошим и плохим целям, будь то благотворительноость, отзывчивость, любовь или красота.
Зло как энергия
Совсем другое дело — зло. Для себя я приняла, что злость в гобальном плане — это энергия. Иногда- разрушительная, а временами необычайно продуктивная и созидательная. Ведь, на самом деле, беспричинного зла, как явления не существует. Конечно, есть частные и даже клинические случаи патологической жестокости, но это скорее исключения.
В большинстве своем злость призвана разрушать привычный порядок вещей. А это, как вы понимаете, иногда очень полезно.
И речь идет не только о физической стороне.
Стать злым сейчас легко. Достаточно открыть новостную ленту, проехать в переполненном метро, поругаться с коллегами. Злость — это, прежде всего, чувства и мысли. Мы злимся из–за несправедливости, из–за собственного бессилия, из–за недостатка аргументов, из–за несовершенств. Становимся жесткими, безапелляционными и заряженными. И только мы решаем, куда этот заряд направить. Думающий человек распознает и назызвает свои чувства. Осознанный — объясняет, контролирует и направляет их. Злость выигрывала войны, зависть — заставляла улучшаться, а жестокость — учила. Если это не вектор развития, то что? Вспомните себя в минуты ярости: мышцы в тонусе, рой мыслей, решительность в действиях.
В день человека посещают 60 000 мыслей, 45 000 из которых негативные. И это тоже побочный эффект развития интеллекта. Теперь мы мыслим комплексно, анализируем и прогнозируем. И то недоверие, которое рождается в нас — попытка угадать, насколько зол и изобретателен наш оппонент.
Злые люди как правило:
прагматичны
изобретательны
язвительны
объективны
закрыты
скептичны
требовательны к себе и миру
беспринципны.
Зло — эксплуататор. Негативные чувства, мысли, действия угнетают и погружают в состояние стресса. И выбраться из него можно, только переключением внимания с сохранением заряда. Не зря же советуют побоксировать, пробежаться, переключиться на другую задачу.
Мне, кстати, один друг посоветовал в минуты злости и сильных душевных колебаний — чистить унитаз. Знаете, легчает, и польза налицо:)
Так, что не расстраивайтесь, если вдруг кто-то считает вас сволочью, или, наоборот — тюфяком. У вас просто разные задачи и возможности.
Постскриптум
В мире людей очень сложно потерять ориентиры. И, по-моему, примитивные истины, такие как добро и зло, — это маяки. Видишь их — значит знаешь, к какому берегу плывешь.
О добре и зле.
– А теперь скажи мне, что это ты все… | by Alexander Lozhechkin– А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
– Всех, — ответил арестант, — злых людей нет на свете.
– Впервые слышу об этом, — сказал Пилат, усмехнувшись, — но, может быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, — обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту:
– В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом?
– Нет, я своим умом дошел до этого.
– И ты проповедуешь это?
– Да.
– А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, — он — добрый?
– Да, — ответил арестант, — он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил?
Михаил Булгаков, “Мастер и Маргарита”
Я считаю себя сильным человеком. И скромным. Но моя скромность заслуживает отдельной заметки, поэтому в этой я поговорю о силе.
Тут Маша Мелкова в своей заметке “О разнице между мужчинами и женщинами” заметила, что
Мужчина добрый чаще всего не может быть сильным.
Поэтому позволю себе порассуждать в том числе и о добре и зле именно в контексте силы и слабости. Потому, что я считаю себя не только сильным и скромным, но ещё и добрым человеком (интересно, надо ли мне в текстах использовать изобретённые Набоковым смайлики?). Поэтому я с Машей, при всём моём уважении, в этом определении категорически не согласен. Более того, я считаю, что недобрый человек не может быть по-настоящему сильным. Если не путать конечно силу и жестокость.
Недавно в одной книжке я прочитал интересное определение того, что такое добро и зло, по отношению к человеку. Цитирую даже не по памяти, а скорее в своей интерпретации:
• Добро — это то, что помогает человеку развиваться
• Зло — это то, что заставляет человека деградировать
Поэтому неудивительно, что разные люди совершенно по-разному оценивают баланс добра и зла в мире.
Потому, что сильный человек может практически всё обратить себе на пользу, использовать для развития. И ровно то же самое слабого человека заставит только деградировать.
Простейший пример: внешняя помощь. Помогая сильному человеку, вы делаете его сильнее, так как он объединяет свои силы с вашими и становится способен на большее. Помогая слабому человеку, вы делаете его ещё слабее, так как, получив помощь и поддержку, он только ещё больше расслабляется и становится ещё слабее.
Вывод: далеко не всякое доброе дело действительно идёт на пользу человеку. И далеко не всякое зло идёт во вред. И в таком случае становятся понятны слова Мефистофеля из “Фауста” Гёте:
Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает
благо.
(Конечно, эти слова не стоит брать в оправдание своим злым поступкам.)
Именно поэтому сильные люди, как правило, считают, что мир состоит из добрых, хороших людей. А вот слабые уверены, что мир жесток, что люди — злые, что нужно обязательно на удар отвечать ударом (а лучше всего бить первым), никогда нельзя прощать (это сочтут слабостью), и далее по списку.
И наверное всё это мудро и справедливо. И даже помогает в каких-то случаях. Но точно не помогает развиваться.
Истинное значение слов «добро» и «зло»
Источник: Passie vor MenschenRecht/Flickr
Было бы опасным упрощением полагать, что одни люди от природы «хорошие», а другие от природы «плохие» или «плохие». В основе системы правосудия многих стран лежит вводящая в заблуждение концепция — «плохие» люди совершают преступления, и, поскольку они по своей сути «плохие», их следует изолировать, чтобы они не могли навредить нам своим «злым» поведением. Эта концепция также подпитывала войны и конфликты на протяжении всей истории и даже в наши дни. Это заставляет группы поверить, что они борются за правое дело против «злого» врага и что, как только «злые» люди будут убиты, воцарятся мир и добро.
Конечно, человеческая природа бесконечно сложнее. В человеческих существах «добро» и «зло» изменчивы. Люди могут быть комбинацией «хороших» и «плохих» качеств. Некоторые люди, которые ведут себя жестоко и жестоко, могут быть реабилитированы и в конечном итоге проявят «хорошие» качества, такие как сочувствие и доброта.
И вместо того, чтобы быть естественным, наиболее жестокое или жестокое поведение связано с факторами окружающей среды, такими как жестокое обращение в детстве или социальное обучение от семьи или сверстников.
Значение добра и зла
Что мы на самом деле имеем в виду, когда используем эти упрощенные термины «добро» и «зло»?
«Хорошо» означает отсутствие эгоизма. Это означает способность сопереживать другим людям, чувствовать к ним сострадание и ставить их потребности выше своих собственных. Это означает, в случае необходимости, пожертвовать собственным благополучием ради других. Это означает доброжелательность, альтруизм и бескорыстие, а также самопожертвование ради большего дела — все качества, которые проистекают из чувства сопереживания. Это означает способность видеть за пределами поверхностных различий расы, пола или национальности и соотноситься с общей человеческой сущностью, стоящей за ними.
Все «святые» люди в истории человечества обладают этими качествами в изобилии.
Подумайте о Махатме Ганди и Мартине Лютере Кинге, которые рискуют собственной безопасностью и благополучием ради достижения равных прав и свобод для индийцев и афроамериканцев. Это были люди с исключительной степенью эмпатии и сострадания, которые преобладали над любой заботой о собственных амбициях или благополучии.
«Злые» люди — это те, кто не способен сопереживать другим. В результате их собственные потребности и желания имеют первостепенное значение. Они эгоистичны, эгоцентричны и нарциссичны. На самом деле, другие люди имеют для них ценность лишь в той мере, в какой они могут помочь им удовлетворить их собственные желания или стать объектом эксплуатации. Это относится и к диктаторам вроде Сталина и Гитлера, и к серийным убийцам и насильникам. Я бы сказал, что их основной характеристикой является неспособность сопереживать другим. Они не могут чувствовать эмоции или страдания других людей, не могут смотреть на мир с точки зрения других людей и поэтому не имеют представления о своих правах.
Другие люди для них всего лишь объекты, что делает возможными их жестокость и жестокость.
Добро и зло как гибкие
Большинство из нас находятся где-то между крайностями Ганди и Гитлера в спектре человеческого поведения. Иногда мы можем вести себя плохо, когда эгоцентрические импульсы заставляют нас ставить свои потребности выше благополучия других. Иногда мы ведем себя свято, когда сочувствие и сострадание побуждают нас ставить нужды других выше собственных, что приводит к альтруизму и доброте.
Настоящая разница между этой идеей «добра и зла» и традиционной концепцией заключается в том, что эмпатия или отсутствие эмпатии не фиксированы. Хотя люди с психопатической личностью кажутся неспособными развить эмпатию, для большинства из нас эмпатия — или доброта — это качество, которое можно развивать. Это признается буддизмом и большинством других духовных традиций. По мере того, как мы практикуем медитацию или внимательность и становимся менее привязанными к материализму и поиску статуса, мы становимся более открытыми и связанными, а значит, более бескорыстными и альтруистичными.
«Текучесть» добра также признается процессом «восстановительного правосудия», который все шире используется в европейских системах правосудия. Вместо того, чтобы запирать «плохих» людей, что, к сожалению, так широко практикуется в уголовно-исполнительной системе США, восстановительное правосудие дает правонарушителям возможность встретиться со своими жертвами, увидеть, как их преступления повлияли на них, что часто приводит к чувству сопереживания своих жертв, что, в свою очередь, часто приводит к реабилитации.
Это оптимистичный взгляд на природу, но я бы пошел еще дальше. Поскольку добро в людях проявляется, когда мы связаны — когда мы проникаемся сочувствием друг к другу, — я считаю, что добро выражает что-то фундаментальное в человеческой природе, даже если иногда это трудно увидеть. «Зло» — это аберрация, форма патологии, как показывает психопатическая личность, которая проявляется только тогда, когда мы разорваны на разрозненные фрагменты.
Добро и зло и психологическая наука – Ассоциация психологических наук – APS
Для меня зло означает великую человеческую разрушительность.
Зло может прийти в очевидной форме, например, в виде геноцида. Или это может проявляться в более мелких актах постоянного причинения вреда, последствия которых накапливаются, например, враждебность родителей и карательные действия, или ребенок, которого сверстники дразнят день за днем в течение длительного времени. Доброта означает принесение большой пользы отдельным людям или целым группам. Это также может проявляться в очевидной форме, например, в героических усилиях по спасению чьей-то жизни, или огромных усилиях, направленных на достижение значительных социальных изменений, или в более мелких, настойчивых действиях.
Нации часто действуют эгоистично и разрушительно. Но добро по группам, малым и большим, существует. В случае наций добро часто исходит из смешанных мотивов, как в случае с планом Маршалла, который восстановил Европу, но также был направлен на предотвращение распространения коммунизма. В других случаях, как в Сомали, где вмешательство, направленное на сокращение масштабов голода, закончилось насилием и беспорядком, кажущиеся альтруистическими мотивы заканчивались плохо.
Работа квакеров по отмене рабства и деревня Ла-Шамбон во Франции, спасшая тысячи евреев во время Холокоста, иллюстрируют добро, рожденное гуманными ценностями и альтруизмом.
Какова роль психологии в отношении добра и зла? Одной из очевидных ролей является изучение влияний, которые приводят к значительным или постоянным действиям, причиняющим вред или пользу. Мы можем изучать психологические процессы, такие как гнев, враждебность, обесценивание групп людей, эмпатия или ее отсутствие, а также чувство ответственности за благополучие других, которые заставляют человека действовать деструктивно или заботливо. Мы можем изучать характеристики людей, культур, социальных/политических систем и существующих условий, которые делают вероятным либо деструктивное, либо доброжелательное поведение. Каковы эти процессы и характеристики и как они развиваются?
Культуры и социальные системы влияют не только на групповое поведение, но и формируют индивидуальную психологию. До недавнего времени во многих западных культурах дети считались упрямыми по своей природе.
Считалось, что для того, чтобы стать хорошими людьми, нужно рано сломить их волю, применив для этого суровые наказания. Такая практика увеличивает потенциал как индивидуального, так и группового насилия.
Я кратко расскажу о роли психологии в нескольких конкретных областях «добра и зла»: воспитании детей; происхождение геноцида; и исцеление и примирение.
Воспитание заботливых, ненасильственных детей
Основываясь на моем собственном исследовании воспитания детей и исследованиях многих других, а также на моем собственном опыте применения исследований, я считаю, что мы многое знаем о воспитании заботливых и неагрессивные дети. Любовь и забота, которые помогают удовлетворить важные потребности ребенка; руководство, которое одновременно твердое и чуткое к ребенку, демократичное и некарательное, основанное на ценностях, которые разъясняются детям; и вовлечение детей в действительное поведение, приносящее пользу другим, является одним из важных элементов.
Положительные отношения со сверстниками.
В нашей недавней работе по оценке восприятия детьми своей жизни в школе, от второго до старшего класса, мы обнаружили, как и другие, что даже в хороших школах некоторые дети являются объектом негативного поведения, издевательств со стороны других. Другие дети исключены. Обе группы сообщают, что в школе они испытывают меньше положительных эмоций и больше отрицательных. Прохожие, сверстники и учителя в основном остаются пассивными. Когда они действуют, дети, получившие некоторую защиту, чувствуют себя лучше. Как и сами активные наблюдатели.
На данном этапе психологи должны перейти от разрозненных исследований к целостным вмешательствам, тщательно проанализированным и направленным на развитие заботливых, готовых помочь и неагрессивных детей. Для этого необходимо работать не только с детьми, но и со взрослыми, поскольку именно взрослые должны проявлять любовь, заботу и руководство.
Вмешательство может быть сосредоточено на создании заботливых школ с сообществами, в которые входит каждый ребенок и которые способствуют позитивным отношениям со сверстниками и конструктивному наблюдению.
Такое вмешательство помогло бы детям, с которыми плохо обращаются и оторваны от людей дома, и защитило бы детей в школе. Это может даже остановить такие ужасы, как стрельба в школах. Школы также могут обращаться к родителям как к союзникам, проводить обучение и помогать родителям создавать поддерживающее сообщество, которое способствует позитивной социализации.
Для меня важным моментом является то, что «вмешательство» является существенным аспектом работы психологической науки. Вмешательство направлено на создание лучшего мира. Но это также и средство существенного нового обучения. Только комбинируя влияния, изучаемые, обычно по отдельности, в контролируемых исследованиях, мы можем узнать, является ли целое тем, чего мы ожидаем от комбинации частей, действительно ли комбинация влияний, необходимая для создания реальных изменений в мире, такова. Наши наблюдения и опыт в ходе таких вмешательств — и тщательная оценка с контролем — могут подтвердить старые знания, но почти наверняка также приведут к появлению новых знаний.
Происхождение геноцида и других форм группового насилия
Я давно занимаюсь изучением причин геноцида и других форм группового насилия. Психологам, которые, за некоторыми исключениями, только начали обращать внимание на эту область, предстоит еще многое сделать. Их исследования должны выйти за пределы лаборатории. Необходимые нам данные включают экономические и политические условия в обществе; история отношений между группами, таких как конфликт и вражда; характеристики культур – такие как обесценивание другой группы, сильное уважение к авторитету, раны прошлого и отсутствие плюрализма; действия руководителей; эволюция увеличения причинения вреда; и поведение (пассивность против действия) окружающих. Все они играют важную роль (Стауб, 19 лет).89; 1999).
Важно понимать характеристики и психологические процессы отдельных лиц и групп: обращение к группе за идентичностью; поиск козла отпущения; идеологии или видения жизни, выявляющие врагов; изменения в индивидах и в групповых процессах в ходе эволюции нарастания вредоносности; психология лидеров; и причины пассивности внутренних и внешних наблюдателей.
Это ближайшие влияния, ведущие к насилию.
Не менее важен вопрос профилактики. Понимание происхождения указывает на пути предотвращения. Некоторые из этих источников традиционно не относятся к сфере психологии, но должны быть таковыми. Например, пассивность наций поощряет преступников. Но такая пассивность имеет психологические элементы, например, то, как лидеры сочетают ценности и «интересы» при принятии решений. Или то, как лидеры геноцидных групп принимают решения. Политологи и социологи часто предполагают, что такие лидеры действуют для усиления своей власти и влияния. Но я твердо верю, что на них влияют социальные условия и культура, как и на других членов их группы. Их действия являются результатом сложных психологических процессов, возникающих в условиях, порождающих насилие. Мы должны понять их, чтобы в конечном итоге справиться с ними превентивными способами.
Исцеление и примирение
Моя работа в Руанде в сотрудничестве с Лори Энн Перлман, Александрой Губин и Атанасом Хагенгимана была сосредоточена на том, чтобы помочь людям исцелиться и примириться после геноцида, как способ предотвращения возобновления насилия там (для раннего частичные отчеты см.
Staub 2000; Staub and Pearlman, в печати).
Без исцеления люди, ставшие жертвами, будут чувствовать себя чрезвычайно уязвимыми и воспринимать мир как опасный. Они могут прибегать к насилию, полагая, что им нужно защищаться, но в процессе становятся преступниками (Стауб, 19 лет).98). Исцеление ими необходимо. Так же и исцеление преступниками. Прошлые виктимизации и другие травмирующие события входят в число факторов, которые способствуют перптации. Кроме того, виновные в массовом насилии ранены своими ужасными действиями. Группы преступников и жертв, или две группы, применившие друг к другу насилие, должны исцелиться, если они хотят преодолеть враждебность, примириться и остановить продолжающийся цикл насилия.
В Руанде мы обучили людей, которые работали в организациях, работающих с общественными группами. Мы говорили с ними и с ними об истоках геноцида, об основных человеческих потребностях, неудовлетворенность которыми способствует геноциду и которые глубоко огорчают переживших геноцид, о травмирующих последствиях геноцида для людей и о путях исцеления.
. Мы предложили им поговорить друг с другом в небольших группах о своих болезненных переживаниях во время геноцида.
После этого некоторые люди, которых мы обучили, работали с общественными группами. Как в обучении, так и в применении хуту и тутси участвовали вместе. Люди в этих общественных группах сообщили о меньшем количестве симптомов травмы после этого вмешательства и о более позитивной ориентации на людей из другой этнической группы. Эти изменения произошли как с течением времени, так и по сравнению с изменениями у людей, которые участвовали в группах, возглавляемых фасилитаторами, которых мы не обучали, или были в контрольных группах, которые не получали лечения.
Выполнение такой работы сложно и ответственно, но очень полезно. Работа по предотвращению группового насилия — это область с новыми теориями, ограниченным опытом и небольшим количеством исследований. Ученые-психологи очень нужны, чтобы внести свой вклад в наши знания, а также действительно уменьшить зло и способствовать добру.
