Цветаева встречаться нужно для любви: Марина Ивановна Цветаева цитата: Встречаться нужно для любви, для остального есть книги.

Русская поэтесса, прозаик, переводчик, одна из величайших поэтов ХХ века (8 октября 1892 г. — 31 августа 1941 г.).

Цитаты и афоризмы

1. Любовь побеждает все, кроме нищеты и зубной боли.
2. Они никогда не полюбят душу, как плоть, в лучшем случае будут ее хвалить.Тысячи душ всегда любят плоть. Кто когда-либо осуждал себя на вечные муки во имя единой души? Да, если бы кто-то этого захотел, это невозможно: идти в вечные муки из любви к душе уже значит быть ангелом.
3. Вся жизнь делится на три периода: предчувствие любви, действие любви и воспоминания о любви.
4. Человеческий разговор — одно из самых глубоких и тонких удовольствий в жизни: вы отдаете самое лучшее — душу, получаете то же взамен, и все это легко, без трудностей и требовательности любви.
5. Я знаю, что живу в последний раз.
6. Забота о бедных: превратить старое в новое, богатых: новое в старое.
7. Пригвожден к стыду
   Что ж, я скажу, что люблю тебя.
   Что не один — мать
   Чтобы она не смотрела на своего ребенка
   Что, черт возьми, ты делаешь
   Я не хочу умирать, а хочу умереть.
8. Я живу, как все танцуют: до восторга — до головокружения — до тошноты!
9. Никогда не говорите, что все так поступают: у всех всегда получается плохо — если они так хотят к ним обратиться.У каждого есть второе имя: никто и вообще нет лица: шип. Если вам говорят: никто этого не делает (не одевается, не думает и т. Д.), Ответьте: — А я — кто.
10. Бойтесь концепций, облеченных в слова, радуйтесь словам, раскрывающим концепции.
11. Пожалуй, лучшая в мире огромная крыша, с которой виден весь мир.
12. Мужчины не привыкли к боли, как животные. Когда болит, у них сразу такие глаза, что они сделают все, чтобы это остановить.
13. Кто обходится без людей — без того люди обходятся.
14. Насколько лучше я вижу человека, когда не с ним!
15. Боже мой, говорят, что души нет! Что у меня сейчас болит? — Ни зуба, ни головы, ни руки, ни груди — нет, грудь, в ту грудь, где дышишь — дышу глубоко: не болит, но болит все время, болит всегда, невыносимо !
16. Не бойтесь отказаться от более старого места в трамвае.
    Не сдавайся.
17. Безделье; самая зияющая пустота, самый разрушительный крест.Поэтому я — может быть — не люблю села и счастливую любовь.
18. Боль зовется тобой.
19. Слушай и помни: всякий, кто смеется над чужой бедой, — дурак или негодяй; чаще всего — и то, и другое. Когда человек попадает в беду — это не смешно; когда человека обливают помоями — это не смешно; когда человеку ставят ступеньку, это не смешно; когда человека бьют по лицу, это подло. Такой смех — грех.
20. — Любите ли вы свое детство?
    — Не совсем.В общем, я люблю свой каждый день больше, чем предыдущий … Не знаю, когда он закончится … Наверное, в этом причина моей молодости.
21. Единственное, чего не прощают люди, это того, что вы в конце концов обошлись без них.
22. Книги дали мне больше, чем люди. Память о человеке всегда меркнет перед памятью о книге.
23. Когда мне не нравится, я не … Я был так давно, не я …

В контакте с

Одноклассники

Марина Цветаева — лучшие цитаты поэта! Одна из крупнейших русских поэтесс ХХ века, прозаик и переводчик Марина Ивановна Цветаева (1892 — 1941) она начала писать стихи — не только на русском, но также на французском и немецком языках — в возрасте шести лет.А ее первый опубликованный в 18 лет сборник стихов сразу привлек внимание известных поэтов.

Судьба Марины Цветаевой сложилась невероятно трагично. Война и бедность дают о себе знать. Один из ее детей в возрасте 3 лет умирает от голода в приюте, ее муж застрелен по подозрению в политическом шпионаже, а ее вторая дочь репрессирована в течение 15 лет.

Цветаеву и ее сына отправляют в эвакуацию в Чистополь, куда было сослано большинство писателей, где ей обещают регистрацию и работу.Цветаева пишет заявление: «Прошу вас взять меня поработать посудомойкой в ​​первую столовую Литературного фонда». Но и такой работы ей не дали: совет посчитал, что она может оказаться немецким шпионом.

Мы собрали 25 цитат Марины Цветаевой о любви и жизни, раскрывающих глубину и мудрость ее трагической судьбы:

«Я буду любить тебя все лето» — звучит намного убедительнее, чем «всю жизнь» и — главное — намного дольше!

Если бы вы просто вошли и сказали: «Я уезжаю надолго, навсегда», или: «Мне кажется, я тебя больше не люблю», я бы не почувствовал ничего нового: каждый раз, когда ты уходишь , каждый час, когда тебя нет — ты не навсегда и ты меня не любишь.

• Ведь ты только в чужое влюбляешься, дорогая — любишь.

• Для любви нужно встречаться, для отдыха — книги.

• Творчество — обычное дело для одиночек.

• В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел .

• Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, а его родители не осознавали этого.

Если я люблю человека, хочу, чтобы он от меня чувствовал себя лучше — хотя бы пуговицу пришитую.От пришитой пуговицы до всей души.

• Успех — время для успеха.

• Что ты можешь знать обо мне, раз ты не спал со мной и не пил?

• Второго вас нет на земле .

• Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.

• Слушайте и помните: всякий, кто смеется над чужой бедой, — дурак или негодяй; чаще всего оба.

• Единственное, чего не прощают люди, это того, что вы, в конце концов, обошлись без них.

Скульптор зависит от глины. Художник из красок. Музыкант из струнных. Художник, музыкант может остановить руку. У поэта только сердце.

• «Терпеть — влюбляться». Обожаю эту фразу, как раз наоборот .

Любимые вещи: музыка, природа, стихи, одиночество. Она любила простые и пустые места, которые никому не нравятся.Я люблю физику, ее загадочные законы притяжения и отталкивания, похожие на любовь и ненависть.

С одной стороны, я настоящая женщина: я сужу каждого по себе, я кладу рот в рот — мои речи, в грудь — свои чувства. Поэтому в первую минуту все мое: доброе, щедрое, щедрое, бессонное и сумасшедшее.

• Насколько лучше я вижу человека, когда его нет рядом!

Никто не хочет — никто не может понять одного: что я совершенно один.Знакомые и друзья — вся Москва, а не тот, кто для меня — нет, без меня! — умрет.

Мужчины не привыкли к боли, как животные. Когда болит, у них сразу такие глаза, что они сделают все, чтобы это остановить.

Мечтать ли вместе, спать ли вместе, но всегда плакать в одиночестве .

Боже мой, говорят, что души нет! Что у меня сейчас болит? — Ни зуба, ни головы, ни руки, ни груди, — нет, грудь, в ту грудь, где дышишь — дышу глубоко: не болит, но все время болит, всегда болит невыносимо!

Я хочу такую ​​скромную, убийственно простую вещь: чтобы, когда я вхожу, человек радовался .

Иногда мы можем любить десять человек, любовно — много — двоих. Бесчеловечно — всегда один.

Главное понимать, что все мы живем в последнее время.

Иногда ты так сильно любишь человека, что хочешь его бросить. Сиди в тишине, отметь его …

Единственный, кто не знаком с грустью, — это Бог. — М. Цветаева

В детстве прошлое и будущее сливаются в настоящее, которое кажется незыблемым.

В жизни есть и другие важные вещи, не только любовь и страсть.

Цветаева: Иногда очень хочется отдать душу за возможность отдать душу за что-то.

Постоянная игра в слепые манеры с жизнью ни к чему хорошему не приводит.

Если мы возьмем за себя будущее, то дети станут старше, чем мы умнее. Из-за этого — недоразумение.

Такое странное ощущение. Если учесть, как мне дорога — будет только боль. Если вас считают чужим — хорошо. Но для меня вы ни тот, ни другой — я ни с кем из вас.

Женщины часто уводят в туман.

Продолжение красивых цитат Марины Цветаевой читайте на страницах:

Я в жизни! — не вышла первая. А в жизни — пока Бог меня отпустит — первое никуда не денется. Я просто не могу. Я всегда жду, пока другой уйдет, я делаю все, чтобы другой ушел, потому что я ухожу первым — легче пройти через собственный труп.

Я могу без тебя. Я ни девушка, ни женщина, обхожусь без кукол и без мужчин.Я могу без всего. Но, может быть, впервые мне захотелось не иметь возможности.

Я говорю всякую чушь. Вы смеетесь, я смеюсь, мы смеемся. Ничего о любви: ночь принадлежит нам, а не мы ей. И когда я становлюсь счастливым — счастливым, потому что я не влюблен, потому что я могу сказать, что мне не нужно целоваться, просто наполненный безоблачной благодарностью, я целую тебя.

Мечтать ли вместе, спать ли вместе, но всегда плакать в одиночестве.

Вы когда-нибудь забываете, когда любите — что вы любите? Я никогда.Это как зубная боль — как раз наоборот, зубная боль наоборот, только там болит, а здесь — нет слова.

Вам нужно писать только те книги, от которых вы страдаете. Короче: ваш рабочий стол.

Друг! Безразличие — плохая школа! Это ожесточает сердце.

Никому не нужен, всем доволен.

Самое ценное в жизни и в поэзии — то, что сломалось.

Доблесть и девственность! Это союз. Древний и чудесный, подобный смерти и славе.

«Никто не хочет — никто не может понять одного: что я совершенно один.

Любить человека — значит видеть его таким, каким его задумал Бог, а его родители не осознавали этого.

Знакомые и друзья — вся Москва, а не тот, кто для меня — нет, без меня! — умрет.

В мире есть ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.

Гетто выбора. Вал. Ров.
Не ждите пощады.
В этом самом христианском из миров
Поэты — евреи.

Если душа родилась крылатой —
Что с ее особняками — и что с ее избами!

Я знаю все, что было, все, что будет,
Я знаю все глухонемые секреты
Что темно, косноязычно
Язык человека называется — Жизнь.

А если сердце разбивается
Без врача снимает швы, —
Знай, что от сердца — есть голова,
А есть топор — от головы …

Император — столица,
Барабанщик — снег.

Некоторым без кривизны —
Жизнь дорого стоит.

Не люби, богатые — бедные,
Не люби, учёные — глупые
Не люби, розовые — бледные,
Не люби, добрые — вредные:
Золото — половина меди!

Не стыдно, страна Россия!
Ангелы всегда босиком …

Пусть молодые не помнят
Про сгорбленную старость.
Пусть не вспоминают о старых
О юности блаженной.

Сердце — Любовные зелья
Зелье — поистине все.
Женщина с колыбелью
Чей-то смертный грех.

На все море — тебе нужно все небо
Всем сердцем нужен Бог.

И равнодушных — Бог накажет!
Страшно наступить на душу живому.

На неопределенный срок не плывите на корабле
И не пейте соловья.

Благослови повседневную работу
Благословляю ночной сон.
Божья милость — и суд Господень,
Добрый закон — и каменный закон.

Все по одной дороге
Волшебное перетаскивание —
В ранний, поздний час.

Горе тебе, горе — соленое море!
Кормишь
И напиваешься
Откашиваешь
Подавать будешь!
Горечь! Горечь! Вечное послевкусие
На твоих губах, о страсть! Горечь! Горечь!
Вечное искусство —
Финальная осень.

Гусар! — Еще не закончил с куклами,
— А! — в колыбели ждем гусара!

Дети — нежные загадки мира,
И в самих загадках — ответ!

Есть час — как потерянный багаж:
Когда мы покорим гордость за себя.
Час ученичества в каждой жизни
Торжественно неизбежен.

Женщина с колыбелью
Чей-то смертный грех.

За князь-клан, за серафимов-войско,
За каждым — тысячи таких, как он,
Шататься — к живой стене
Упал и знал, что — тысячи на замену!

Зверю — берлоге,
Странник идет по дороге
К мертвым — погонщикам.
Каждому свое.

Знай одно: завтра ты будешь старым.
Забудь об остальном, детка.

И слезы ее — вода и кровь —
Вода — кровью, омытая слезами!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не ждите суда и милосердия.

И луны тоже растают
И растают снег
Когда этот молодой мчится через
Очаровательный век.

Каждый стих — дитя любви
Нищий незаконнорожденный
Первенец — в колее
Поклониться ветрам — положен.

Кто в песке, кто в школе.
Каждому свое.
На человеческих головах
Дождь, забвение!

Кто не строил домов —
Земля не достойна.

Кому приятели не должны -T
из еле щедрых к друзьям.

Зажигалка лисица
Спрячься под одеждой
Как сдержать тебя
Ревность и нежность!

Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробнице
буду настороже — соблазнюсь — смущусь — бросусь.

Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в меланхолии нас побеждает скука.
Все мелко? Что такое мука?
Нет, лучше муки!

Спим — и вот сквозь каменные плиты
Небесный гость в четырех лепестках.
О мир, пойми! Певица — во сне — откройте
Звездный закон и формулу цветка.

Не люби, богатые — бедные,
Не люби, учёные — глупые,
Не люби, розовые — бледные,
Не люби, добрые — вредные:
Золото — половина меди!

Одна половина окна растворилась.
Появилась половина души.
Давайте откроем — и ту половину,
И ту половину окна!

Олимпийцы ?! Их взгляд спит!
Небожители — мы — лепим!

Руки, которые не нужны
Уважаемый, служат — Мир.

Смывает лучшие румяна Love.

Стихи растут, как звезды и как розы
Как красота не нужна в семье.

Вечером ползет, земля уже в росе,
Скоро на небе замерзнет звездная метель,
И скоро мы под землей заснем
Кто на земле не давал друг другу уснуть.

Обожаю женщин, что в бою не робки,
Кто умел держать меч, и копье, —
Но я знаю, что только в плену у колыбели
Нормальные — женские — мое счастье!

Листья падали на твою могилу
И пахнет зимой.
Слушай, мертвый, слушай, милый:
Ты все еще мой.

Смеяться! — По блаженной дороге крылаток!
Луна высока.
Моя такая надежная и неизменная
Как эта рука.

Опять с узлом подойду рано утром
К двери больницы.
Вы только что отправились в жаркие страны,
К великим морям.

Я тебя поцеловал! Я тебя заколдовал!
Смеясь над загробной жизнью!
Я не верю смерти! Жду вас от вокзала —
Дом.

Пусть крошатся листья, смываются и стираются
Слов на траурных ленточках.
И если для всего мира ты мертв,
Я тоже мертв.

Я вижу, чувствую, чувствую тебя везде!
— Какие ленточки из ваших венков! —
Я тебя не забыл и не забуду
До скончания веков!

Из таких обещаний я знаю бесцельность
Я знаю тщеславие.
— Буква в бесконечность. — Письмо
в бесконечность
Письмо в пустоту.

Моя душа чудовищно ревнует: она не сделала бы меня красивой.
В моих случаях говорить о внешнем виде неразумно: все так очевидно, и так много не в этом!
— Как она вам нравится внешне? «Хочет ли она нравиться внешне?» Да я просто не даю права на это — на такую ​​оценку!
I — I: и волосы — I, и мужская рука с квадратными пальцами — I, и мой горбатый нос — I.А точнее: ни волос, ни руки, ни носа: Я — Я: невидимый.
Прочтите ракушку, благословенную дыханием Бога.
И вперед: любить — другие тела!

— Карл Великий — а может, и не Карл Великий — сказал: «Мы должны говорить с Богом — по-латыни, с врагом — по-немецки, с женщиной — по-французски …» (Молчание.) А теперь — иногда кажется, что мне — что я говорю с женщинами по-латыни …

Есть вещи, которые мужчина — в женщине — не может понять. Не потому, что это ниже или выше нашего понимания, это не так, а потому, что некоторые вещи можно понять только изнутри себя, бытия.

В моем рассказе не было персонажей. Была любовь. Она действовала — лица.

Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, а его родители не осознавали этого.
Не любить — видеть человека таким, каким его видели его родители.
Разлюбить — вместо него увидеть: стол, стул.

Вы знаете, почему существуют поэты? Чтобы не было стыдно говорить самые большие вещи.

«Каждый из нас в глубине души испытывает странное чувство презрения к тому, кто нас слишком сильно любит.
(Определенное «и только что-то»? — то есть, если ты меня так сильно любишь, меня, ты сам не такая уж большая проблема!)
Может потому, что каждый из нас знает свою истинную цену. ”

Великая русская поэтесса ХХ века Марина Цветаева подарила миру душевные стихи. Ее бессмертные стихи придется по душе тем, кто ценит искренность, непосредственность, правдивость. Делимся самыми пронзительными цитатами этой мудрой женщины.

О чувствах

Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, а его родители не осознавали этого.

«Я буду любить тебя все лето» — звучит намного убедительнее, чем «всю жизнь», а главное — намного дольше!

«Терпеть — влюбляться». Я люблю эту фразу, как раз наоборот.

Нет второго тебя на земле.

Люди не привыкли к боли, как животные. Когда болит, у них сразу такие глаза, что они сделают все, чтобы это остановить.

Мечтать ли вместе, спать вместе, но плакать — всегда в одиночестве.

Если я люблю человека, хочу, чтобы он от меня полегчал — хотя бы пуговицу пришитую. От пришитой пуговицы до всей души.

Иногда мы можем полюбить десять человек, нежно — многих — двоих. Бесчеловечно — всегда один.

Если бы вы только что вошли и сказали: «Я уезжаю надолго, навсегда» — или: «Мне кажется, я тебя больше не люблю», я бы не почувствовал ничего нового: каждый раз ты уходишь каждый час, когда Тебя нет, — ты не навсегда, и ты не любишь меня.

Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — наоборот.

Все женщины уходят в туман.

О творчестве

Самое ценное в жизни и в поэзии — то, что сломалось.

Творчество — обычное дело для одиноких людей.

Наши лучшие слова — интонации.

Вы знаете, почему существуют поэты? Чтобы не было стыдно говорить самые болезненные вещи.

О жизни

Что ты можешь знать обо мне, раз ты со мной не спал и не пил?

Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.

В мире есть ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.

Единственное, чего не прощают люди, — это то, что вы в конце концов обошлись без них.

Если что-то болит — молчите, а то и туда попадут.

С одной стороны, я настоящая женщина: я сужу каждого по отдельности, я вкладываю свои слова в рот, а свои чувства в грудь. Поэтому все, что у меня есть в первую минуту, — доброе, щедрое, щедрое, бессонное и сумасшедшее.

Насколько лучше я вижу человека, когда его нет рядом!

Слушайте и помните: всякий, кто смеется над чужой бедой, — дурак или негодяй; чаще — оба.

Никто не хочет — никто не может понять одного: что я совершенно один. Знакомые и друзья — вся Москва, а не тот, кто для меня — нет, без меня! — умрет.

Боже мой, говорят, что души нет! Что у меня сейчас болит? — Ни зуба, ни головы, ни руки, ни груди, — нет, грудь, в ту грудь, где дышишь — дышу глубоко: не болит, но все время болит, всегда болит, невыносимо!

Я хочу такую ​​скромную, убийственно простую вещь: чтобы, когда я вхожу, человек был счастлив.

Грех не в темноте, а в сопротивлении свету.

«Встреча», анализ стихотворения М. Цветаевой

— «Все изменится, это будет мука!»
Эта наука утешает людей.
Станет мучением тоски!
Нет, лучше с мукой!

Только в тоске мы
побеждаем скуку.
Все изменится! Что такое мука?
Нет, лучше с мукой!

В этом чудесном стихотворении интересно сочетаются два омографических слова: мука и мука.
Поэтесса говорит об известном всем фразеологизме: все изменится. Его используют в разговорной манере, при любых трудностях, сложных жизненных обстоятельствах, чтобы поддержать человека и сказать, что все закончится благополучно. Все пройдет, помолоть, в муку тоска превратится, и будет хорошо. Именно такую ​​позицию людей отвергает автор стихотворения.
Для Цветаевой нет ничего хуже скуки. И, в принципе, для каждого человека, на мой взгляд, скука — это смертельная почва, в которой даже самые сильные цветы будут постепенно увядать.
Поэтесса предупреждает:
Народ, поверьте: мы живем тоской!
Только в стремлении мы побеждаем.
И вот особая изюминка, на которую каждый должен обратить внимание:
над скукой.
Есть точка. Такое заявление сразу привлекает своей строгостью и категоричностью. И хотя стихотворение написано вполне естественно и в игровой форме, в нем есть ярко выраженная антитеза, которая присутствует во многих стихотворениях этой поэтессы.
Цветаева бросает вызов толпе и общественному мнению.Она, которая противится скуке, оказывается на берегу реки. С другой стороны — все остальные люди, которых «утешает эта наука», которые готовы до конца своих дней вести абсолютно бесцельное существование, только чтобы не испытать мучений.
Для Марины такой образ жизни неприемлем. Она возмущена, о чем свидетельствуют многочисленные восклицательные знаки. Ей лучше жить в мучениях, испытывать постоянные терзания и сомнения, лишь бы не скучать. (Слово «тоска» появляется в этом стихотворении в этом смысле, а не как синоним слова «скука», поэтому они будут контекстными антонимами.)
Конечно, какой-нибудь романтик-идеалист, никогда не показывающий глаз из-под ярко-розовых очков, скажет, что есть много средств избавления от скуки: любовь, дружба, общение с добрыми людьми. Но для человека, который уже реально оценивает этот мир и всю его негативность хотя бы на четверть в той степени, которую Цветаева давно выбрала для себя, станет ясно, что форм жизни всего две: страдание, мучение и т. Д. и скука.
На мой взгляд, такое мышление абсолютно естественно для творческой личности.И если бы Марина Цветаева не была восприимчивой, эмоциональной, если бы не присущая ей постоянная «меланхолия», всепоглощающая и манящая, то самые великолепные стихи никогда бы не нашли лазейки (а ее имя страдает), с помощью которой они снискали заслуженное почитание и славу.

Многие стихотворения Марины Цветаевой посвящены теме Родины, хотя большую часть жизни она провела за пределами России (учеба во французском университете, эмиграция, жизнь в Праге, затем в Париже).Пронзительно-лирическая поэма «Родина», написанная Цветаевой в 1932 году на окраине Парижа, где она жила впроголодь с мужем и двумя детьми, стала одной из самых ярких жемчужин в ее творческом наследии. Основная тема произведения — мучительная тоска поэтессы по родному краю и отчаянное желание вернуться на родину из чужой страны.

Цветаева, выросшая в семье московских интеллектуалов (ее отец — известный профессор филологии МГУ, мать — пианистка, ученица известного пианиста-виртуоза и дирижера Николая Рубинштейна), с большим недоверием и ужасом восприняла идеи нового революционного правительства, обернувшиеся кровью и террором для всего русского народа… Постреволюционная Россия перестает существовать как родина для Цветаевой в ее старом и привычном понимании, и она, едва получив разрешение на выезд, уезжает в эмиграцию сначала в Прагу, затем в Париж. Перестав опасаться за свою жизнь, получив некоторую стабильность и средства к существованию, Цветаева невыносимо тоскует по своей Родине и вопреки здравому смыслу рассказов о происходящем в России (красный террор, аресты и казни бывших белогвардейцев и их родственников). сочувствующие, голод и нищета) она стремится вернуться домой и прилагает для этого все силы.

Основная тема

В стихотворении «Родина», написанном в 1932 году, красной нитью проходит мысль поэтессы о связи каждого человека со своим народом и родной землей, на которой он родился и вырос. Уже первые строчки произведения акцентируют внимание читателей на том, что лирическая героиня Цветаевой такая же, как и простой русский крестьянин, у них много общего, вместе они являются частью великого и могучего русского народа, чтобы чему она безмерно рада и гордится этим фактом.

Цветаева описывает свои чувства к Родине и говорит, что мчится домой по зову сердца, которое сильнее голоса ее разума. Где бы она ни была, как бы далеко ее ни заводила судьба, любовь к родному краю всегда возвращает ее: «Даль, говоря:« Возвращайся домой! «От всех — до звезд гор — Она меня фотографирует! «До последнего момента своей жизни поэт готова хвалить свою Родину и гордится тем, что она ее дочь, готова принять ее в любом обличье и разделить с ней любую уготованную свыше судьбу:« Ты! Эта проиграет. моя рука — Хотя бы два! Я подпишу на блоке губами.«

Поэтесса описывает муки и муки лирической героини, страдающей от мысли о том, как далеко она от родных мест и какие огромные препятствия стоят на ее пути к ним. Последние строчки произведения, представленные в виде диалога поэтессы с ее Родиной, показывают всю глубину и искренность ее чувств. Одно короткое, но очень красноречивое обращение к России «Ты!», А потом «Гордость, Родина моя!». как нельзя лучше раскрывают простое, но в то же время глубокое чувство любви и уважения к Цветаевой за ее далекую родину.

Композиционное построение, художественные приемы

Стихотворение «Родина», являющееся ярким образцом патриотической лирики Цветаевой, состоит из шести строф, первые пять — четверостишие или четверостишие, последняя шестая — двустрочный двустиший. Он написан ямбическим тетраметром с использованием техники непрерывной рифмы и явного акцента на мужской рифме (ударение на последнем слоге). Используются различные средства и приемы художественного выражения: эпитеты, антитезы, риторические призывы.Противоречивые чувства героини к Родине передают оксюмороны «чужая земля, моя родина», «далекий, далекий я рядом», многократное повторение слова «даль» (лексема рецепция), четвертая строфа отчетливо выражает анафору. (единоначалие) всей работы.

Поэма «Родина» имела большое значение в дальнейшей судьбе поэтессы, когда она вместе с семьей подала документы в посольство Советского Союза для возвращения в Россию. Это стало дополнительным аргументом в принятии положительного решения по их петиции, поскольку чиновникам понравился искренний патриотизм и лояльность к большевикам, которые они увидели в этой работе.И это было очень важно в условиях становления молодого Советского государства, потому что так поддерживалась репутация молодой страны Советов, как государства, где преобладают справедливость и равенство. Хотя на самом деле он был написан не как дань уважения патриотизму или верности новой власти, а как трагическое и грустное стихотворение, воспоминание о прошлой жизни, наполненное грустными воспоминаниями и ностальгией.

Однако возвращение поэтессы и ее семьи не принесло им ни счастья, ни мира в будущем: ее муж Сергей Эфрон был расстрелян, дочь Ариадна арестована и отправлена ​​в ссылку на 15 лет, сын умер в возрасте 19 лет на фронте трагически погибла сама Цветаева…

Почему люди по-разному измеряют продолжительность жизни? Почему кто-то курит небо целый век, а кто-то, как вспышка в небе, живет короткой, но яркой жизнью? Именно эта мысль приходит в голову при воспоминании Марии Башкирцевой, 23-летней художницы XIX века, судьба которой непостижима.

Как могло случиться, что красавица, купавшаяся в роскоши с детства, проведшая детство на Лазурном берегу: в Ментоне, Париже, Ницце, скончалась, не дожив до 24 лет? Маша умерла в столь юном возрасте от чахотки, которая в конце 19 века была настоящим бичом.С детства проводя много времени среди врачей, девочка, чувствуя свою гибель, бросила повседневную жизнь, посвятив себя искусству. Она вела дневник, рисовала потрясающие картинки, обладала тончайшим музыкальным слухом. Она оставила в наследство более 150 картин и многотомный дневник, которые читали ее современники и почитатели, среди которых был молодой французский писатель Ги де Мопассан.

Что привлекло в своей судьбе русскую поэтессу Марину Цветаеву? Мария Башкирцева умерла за 8 лет до рождения Марины.Но именно ей 17-летняя Цветаева посвящает свое стихотворение «Встреча» в своем первом поэтическом сборнике «Вечерний альбом», анализ которого будет представлен здесь.

Атмосфера вечера, давшая название коллекции, чувствуется уже в первой строчке: «Вечерний дым поднялся над городом». Начинающая поэтесса не могла не почувствовать влияние своих старших «коллег по цеху». Ведь «Незнакомец» Блока поразил сердца и умы многих любителей поэзии начала ХХ века.Конечно, Цветаева не была исключением, ведь позже она даже написала свое посвящение Александру Блоку.

Образы в поэме «Встреча» кажутся рожденными из тумана, как это происходит в «Незнакомце». Возникшие из ниоткуда «полудетское личико» и «более прозрачные анемоны» — цветок, по-другому называемый ветреницей. Все призрачно, расплывчато, туманно, как у Блока. Даже вагоны, как в его «Железной дороге», «послушно ушли куда-то вдаль». Но на этом сходство заканчивается.

Это стихотворение, несмотря на заявленный жанр посвящения, по форме является сонетом. «Встреча», как и все русские сонеты, написана пентаметром ямба. Вместе с тем композиция сонета предполагает сюжетно-эмоциональный перерыв, который обычно приходится на вторую часть стиха. Для Цветаевой этот перерыв происходит уже в середине второго четверостиший. Упомянув увиденное ею «полудетское лицо», поэтесса переходит к его описанию, причем детали его лоскутные, что характерно для стиля Цветаевой: «тень сквозь века», локоны лежат «как корона».И совершенно неожиданно описание состояния лирической героини: «Я сдержала крик».

Героиня как бы ясно видит в «этом коротком моменте»: она узнает девушку «у темного окна» Эту. — это «видение рая в суете на вокзале». Как характерны любимые поэтессой черточки, с помощью которых она особым выражением выделяет это приложение. Ей даже приходится искажать слово «суета и суета», означает раздавить, раздавить, чтобы не нарушить размер и форму сонета, потому что никакое другое слово не подходит.

Оказывается, героиня не раз встречала эту девушку в «долинах сна». Так что на самом деле это просто видение, сон, призрак, фантом. Но на этом внутренняя связь, возникшая между девушкой и лирической героиней, не заканчивается. И теперь героиню мучают вопросы: «А почему ей было грустно? Что искал прозрачный силуэт? Ее даже мучает предположение: «Может, она — а счастья на небе нет? .. »

Возвращаясь к жанру посвящения, можно предположить, что жизнь Марии Башкирцевой действительно шокировала 17-летнюю Марину Цветаеву.Возможно, она чувствовала какую-то связь со своей судьбой, потому что известен факт, что юная Аня Горенко (будущая Анна Ахматова!), Находясь в Царском Селе, просто физически почувствовала присутствие Пушкина, учившегося здесь на сто лет раньше.

Поэма «Встреча»

Вечерний дым поднялся над городом,
Коляски послушно пошли куда-то вдаль,
Вдруг вспыхнули, прозрачнее анемонов,
В одном из окон полудетское личико.

Тень на веках. Как корона
Кудри лежат … Я сдержал крик:
Мне стало ясно в этот короткий миг
Наши стоны пробуждают мертвых

С той девушкой у темного окна
— Видение рая в суете вокзалов —
Я не раз встречал в долинах сна.

Но почему ей было грустно?
Что искал прозрачный силуэт?
Может она — а счастья на небе нет?

Поэма недели | Поэзия

«Неподвижный триумф»… Пражские мосты в тумане. Фото: Reuters

Марина Цветаева, родившаяся в 1892 году, входила в выдающуюся «большую четверку» русских поэтов, в которую также входят Анна Ахматова, Борис Пастернак и Осип Мандельштам. Эти писатели, конечно же, принадлежат к более широкому современному движению, которое расцвело в Европе и Америке в начале 20 века. Хотя их поэзия не отрывается от традиционной формы, ее язык и выразительный диапазон создают новую территорию воображения.

Советская революция и последовавшая за ней борьба за власть обрекали этих поэтов стать жертвами и героическими свидетелями исторической травмы.Пастернак и Ахматова пережили Сталина и в конечном итоге получили ограниченное признание за пределами своей родины. Только в своих стихах Цветаева и Мандельштам осуществили старый русский афоризм о том, что «поэт переживает царя».

Цветаева была высокообразованной дочерью профессора изящных искусств Московского университета и матери-пианистки. Когда ее мать умерла от туберкулеза, 14-летняя девочка добровольно бросила учебу на фортепиано и погрузилась в сочинение стихов. У нее был ранний литературный успех и ранний брак с Сергеем Ефроном, от которого у нее было трое детей.Эфрон воевал с Белой армией в гражданской войне: его непростая карьера закончилась казнью в 1941 году. Это был тот же год, когда Марина, одна в маленьком городке Елабуга, прожила жизнь в крайней нищете и безвестности в различных эмигрантских общинах, в которую она попала. никогда не мог эмоционально принадлежать, доходил до изнеможения. После ссоры со своим сыном-подростком, которого она обожала, она повесилась.

Как и многие английские читатели, я обязан своим открытием Цветаевой многогранной поэтессе и писательнице Элейн Файнштейн.Сотрудничая с различными российскими учеными, в частности с Ангелой Ливингстон, Файнштейн в начале 1970-х подготовил подборку переводов, которые оказали огромное влияние и постоянно переиздаются. Совсем недавно в сборнике стихов и переводов Файнштейна (Carcanet, 2002) добавлены тексты Цветаевой, а также множество других переводов стихов из России и других стран.

Файнштейн написал биографии Теда Хьюза, Пушкина и Ахматовой, а также Цветаевой.Но Цветаева — писатель, с которым ее творческая связь носит наиболее личный характер. В своем новом романе «Русский Иерусалим» именно Цветаева, как Вергилий, ведет автора в загробное путешествие, во время которого она встречает или подслушивает литературных деятелей, которые ее вдохновляли, и наконец достигла Одессы своей еврейской общины. , Белорусские предки. «Все русские — евреи», — заявила Цветаева, не еврейка, и это типично смелое утверждение является эпиграфом к книге. Это не может просто означать, что русских поэтов боялись и преследовали как угрозы статус-кво: в этом отношении почти все независимые русские были евреями.Хотя они могли быть «внутренними», если не настоящими эмигрантами, русские поэты до недавнего времени обожествлялись простыми людьми. Но это правда в более глубоком смысле: эти писатели составляют творческую семью. Как показывает «Русский Иерусалим», это семья, превосходящая временные границы.

Переводы Файнштейна доказывают, что стихотворение может быть возрождено на его заимствованном языке. В «Русском Иерусалиме» она вспоминает спор во время телеэкрана на Кембриджском фестивале поэзии между ней и Иосифом Бродским по вопросу о переводе рифмы и размера.Бродский до безумия настойчив: рифмовать сложно, но единственный способ попасть в Карнеги-холл — это «практика, практика, практика». Возмущенный Файнштейн указывает, что Мильтон, Шекспир и другие иногда отвергали рифму. Но Бродский непреклонен. В своей собственной работе он был, с разными результатами, переводчиком «рифм или перебор».

Подход Файнштейна более рискованный. В своем переводе она применяет модернистские методы, сохраняя скелет оригинальных форм строфы, но играя ритм, как шар из глины, растягивая его на промежутки между средними линиями, перекатывая вперед в анджамбле, оттягивая назад, прерывая, всегда делая он гибкий и непредсказуемый.Риски окупаются: стихотворение становится живым организмом, что бывает редко и, к счастью, с метрическим переводом. Борис Пастернак писал о поэтической форме Цветаевой, что она «возникла из жизненного опыта — личного, не узкогрудого и не одышки от строчки к строчке, но богатых, компактных и обволакивающих последовательностей строфы за строфой в ее обширных периодах непрерывного ритма». Это описание побудило Файнштейна изучать Цветаеву. И те качества, которые Пастернак находит в русской просодии Цветаевой, присутствуют и в английских переводах.

Цветаева переехала в Чехословакию в 1921 году, где снимался великолепный эпизод «Поэма конца», который заново переживает последние фазы ее самого интенсивного любовного романа. Я выбрал восьмое стихотворение цикла, мощное, почти гипнотизирующее произведение, которое, кажется, повторяет собственный путь пары, когда они пересекают Прагу, цепляясь друг за друга и обсуждая их надвигающееся расставание. (Обратите внимание, что в предпоследней строфе «как он заканчивается» в оригинале имеется отступ, важный эффект, который может быть воспроизведен не во всех браузерах, но который могут себе представить читатели.)

Я благодарен Майклу Шмидту из Carcanet Press и Элейн Файнштейн за разрешение представить это стихотворение — прекрасное завершение нашего небольшого «фестиваля переводов» последних недель.

Последний мост Я не сдамся и не вырву свою руку это последний мост, последний мост между

водой и твердой землей: и я коплю эти монеты на смерть для Харона, цена Леты

эта тень -деньги из темной руки я беззвучно вдавливаю в темную тьму его

теневые деньги не мерцают и звенят в нем монеты для теней: у мертвых достаточно маков

Этот мост

Любители по большей части без надежды : страсть тоже всего лишь мост, средство связи

Приятно прижаться к ребрам, двигаться в призрачной паузе ни к чему, кроме ничего

ни рук, ни ног, только кость моего бока живое там, где оно давит прямо на вас

жизнь только в этой стороне, ухо и эхо это: там я прилипаю, как белок к яичному желтку, или эскимос к его меху

клей, прижимая к вам: сиамские близнецы a не ближе.Женщина, которую вы называете матерью

, когда она все забыла в неподвижном торжестве, только для того, чтобы нести вас: она не держала вас ближе.

Пойми: мы спали в одно целое, и теперь я не могу прыгать, потому что не могу отпустить твою руку

и меня не оторвут, когда я прижмусь к тебе: этот мост не муж а вот любовник: а просто проскальзывает мимо

наша опора: ибо трупами питается река! Я кусаюсь, как клещ, ты должен вырвать мои корни, чтобы избавиться от меня

, как плющ, как клещ, бесчеловечный, безбожный, чтобы выбросить меня, как вещь, когда нет

ничего, что я когда-либо ценил в этом пустом мире вещей .Скажите, что это всего лишь сон, ночь, а потом утро

экспресс в Рим? Гранада? Я не узнаю себя, когда отталкиваюсь от Гималаев постельного белья.

Но эта тьма глубока: теперь я согреваю тебя своей кровью, слушай эту плоть. Это гораздо правдивее, чем стихи.

Если тебе тепло, то к кому ты завтра пойдешь за этим? Это бред, пожалуйста, скажите, что этот мост не может закончиться

, так как он заканчивается

— Так вот? Его жест мог сделать ребенок или бог.- Так что? — Кусаюсь! Еще немного времени. Последний из них.

Секрет отношений Марины Цветаевой и Софии Парнок. София Парнок и любовь всей ее жизни

Софья Яковлевна Парнок (30 июля [11 августа], Таганрог — 26 августа, Каринское Московской области) — русский поэт и переводчик.

Биография

София Парнок (настоящая фамилия Парнох) родилась 30 июля (11 августа) в Таганроге в обрусевшей еврейской зажиточной семье.Сестра известного музыкального деятеля, поэта и переводчика Валентина Парнаха и поэтессы Елизаветы Тараховской.

Ранняя смерть матери (она умерла вскоре после рождения близнецов, Валентина и Елизавета) и второй брак отца, женившегося на их гувернантке, сделали жизнь в таганрогском доме навсегда невыносимой, а отношения с отцом — отчужденными. .

После окончания с золотой медалью Таганрогской Мариинской гимназии (-) — год прожила в Швейцарии, где училась в Женевской консерватории, по возвращении в Россию училась на Бестужевских курсах.

Первый сборник «Стихи» вышел в Петрограде в 1916 году и встретил в целом положительную критику.

В некрологе В. Ходасевич пишет: «Она издала много книг, неизвестных широкой публике — тем хуже для публики».

Возвращение Парнок в литературу произошло благодаря Софье Поляковой, которая собрала свои поздние неопубликованные произведения и опубликовала все 261 стихотворение в США в 1979 году с подробным предисловием.

Семья

• Парнох Яков Соломонович (-) — отец, фармацевт, владелец аптеки, депутат Таганрогской городской Думы, почетный гражданин Таганрога.
• Парнах Валентин Яковлевич — брат, русский поэт, переводчик, музыкант, танцор, хореограф, пионер русского джаза.
• Тараховская Елизавета Яковлевна — сестра, русский поэт, переводчик.
• Парнах Александр Валентинович — племянник, писатель.
• Максим Александрович Парнах — внучатый племянник, художник, педагог.

Книги С.Я. Парнок

• Стихи. — Стр. : Тип. Р. Голике, А. Вильборг, 1916. — 80 с.
• Роз Пиерии.- М.-П. : Творчество, 1922. — 32 с., 3000 экз.
• Виноградная лоза: Стихи 1922 г. / Обл. В. Фаворский. — М .: Шиповник, 1923. — 45 с.
• Музыка. — М .: Узел, 1926. — 32 с., 700 экз.
• «Вполголоса», стихи 1926-1927 гг. — М .: Узел, 1928. — 63 с., 200 экз.
• Сборник стихов / Подготов. тексты, запись. Изобразительное искусство. и комментарии. С. В. Полякова. — Анн-Арбор: Ардис, 1979.
.
• Парнок София. Собрание сочинений. / Vst. статья, подготовка текста и примечание С.Полякова. — СПб. : INAPRESS, 1998. — 544 с. — ISBN 5-87135-045-3.
• София Парнок … Стихи // Станцы века. Антология русской поэзии. / Под. изд. Евтушенко, … — М .: Полифакт, 1999. — ISBN 5-89356-006-X.
• София Парнок … Стихи // От символистов до обериутов. Поэзия русского модернизма. Антология. В 2 кн. Книга 1. — М .: Эллис Лэк, 2001. — 704 с. — ISBN 5-88889-047-2.
• София Парнок … Полностью: Стихи. — М .: О.Г.И., 2010. — 312 с. — ISBN 978-5-94282-534-8.

Музыкальные интерпретации

• В 2002 году в рамках проекта «АЗиЯ +» певица, поэтесса и композитор Елена Фролова выпустила «Ветер из Виоголосы» на стихи Софьи Парнок.

Написать отзыв на статью «Парнок Софья Яковлевна»

Литература

• Краткая литературная энциклопедия. — М .: Советская энциклопедия, 1962-1978.- Т. 1-9.
• Бургин Д.Л. Софья Парнок. Жизнь и творчество российского Сафо. — N. Y .: NY University Press, 1994. — ISBN 0-8147-1190-1.
• Станцы века. Антология русской поэзии / Сост. Евтушенко, под ред. Э. Витковский. — Пн. ; М .: Полифак, 1995.
.
• Полякова С.В. [Вступительная статья к сборнику] // Парнок, София … Сборник стихов. — СПб. : INAPRESS, 1998. — С. 440-466.
• Бургин Д.Л. София Парнок. Жизнь и творчество русского Сафо. — СПб. : ИНАПРЕСС, 1999. — 512 с. — ISBN 5-87135-065-8.
• Энциклопедия Таганрога. — Ростов н / д: Ростиздат, 2003. — 512 с. — ISBN 5-7509-0662-0.
• Романова Е.А. Опыт творческой биографии Софии Парнок. — СПб. : Нестор-История, 2005. — 402 с. — ISBN 5-98187-088-5.
• Нерлер П. [Вступительная статья] // Парнах В.Я. Pension Maubert: Воспоминания.ДИАСПОРА: НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ. — СПб. : Феникс-АФИНИЙ, 2005. — Т. VII.
• Хангулян С.А. Серебряный век русской поэзии. Книга первая. Модернизм: символизм, акмеизм. — М .: Новая газета, 2009. — С. 528. — ISBN 978-5-

  -006-7.

• Щербак Н. Любовь поэтов серебряного века. Идолы. История большой любви. М .: Астрель — СПб, 2012. — С. 71-82
.

Заметки (править)

Ссылки

• .
• .
• v.
• .
• Лера Мурашова.

см. Также

Отрывок, характеризующий Парнок, Софья Яковлевна

В четыре часа дня войска Мюрата вошли в Москву. Впереди ехал отряд гусар Виртемберга, сзади на коне, с большой свитой ехал сам неаполитанский король.
У середины Арбата, у Николы Явленного, Мурат остановился, ожидая известий от передового отряда о положении городской крепости «Кремль».
Вокруг Мурата собралась небольшая группа людей из оставшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного длинноволосого начальника, украшенного перьями и золотом.
— Ну это он сам или что, их король? Ничего такого! — послышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к горстке людей.
«Снимите шляпу … затем снимите шляпу», — заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к старому дворнику и спросил, как далеко до Кремля? Дворник, с недоумением прислушиваясь к чуждому ему польскому акценту и не узнавая в звуках диалекта переводчика русский язык, не понимал, о чем ему говорят, и спрятался за спиной других.
Мурат подошел к переводчику и велел ему спросить, где находятся русские войска. Один из русских понял, о чем его просили, и переводчику вдруг стали отвечать несколько голосов. Французский офицер из авангарда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота крепости опломбированы и, вероятно, там засада.
«Хорошо», — сказал Мурат и, повернувшись к одному из своих приближенных, приказал выставить четыре световых пушки и открыть огонь по воротам.
Артиллерия вышла из-за колонны вслед за Муратом и двинулась по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров отвечали за орудия, размещали их и смотрели в Кремль в телескоп.
В Кремле звонили на вечерню, и этот звон смутил французов. Они предположили, что это был призыв к оружию. Несколько пехотинцев побежали к Кутафьевским воротам.У ворот лежат бревна и доски. Два выстрела из винтовки раздались из-под ворот, как только офицер и команда начали к ним подбегать. Стоявший у пушек генерал прокричал офицеру командные слова, и тот вместе с солдатами побежал назад.
Из ворот раздалось еще три выстрела.
Один выстрел попал французскому солдату в ногу, и из-за щитов раздался странный крик нескольких голосов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселья и спокойствия сменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности к борьбе и страданиям.Для всех, от маршала до последнего солдата, это место было не Вздвиженкой, Моховой, Кутафьей и Троицкими воротами, а новым районом нового поля, наверное, кровопролитной битвы. И все готовились к этому бою. Крики из ворот стихли. Орудия были расширены. Артиллеристы сдули перегоревшие пиджаки. Офицер скомандовал «фев!» [упал!], и два свистящих звука банок раздались один за другим. Карточные пули звенели о камень ворот, бревна и щиты; и два облака дыма заколебались на площади.
Через несколько мгновений после того, как утихли выстрелы в каменный Кремль, над головами французов послышался странный звук. Огромная стая галок поднялась над стенами и, квакая и шелестя тысячами крыльев, кружилась в воздухе. Вместе с этим звуком у ворот послышался одинокий человеческий крик, а из-за дыма показалась фигура человека без шляпы, в кафтане. Держа пистолет, он нацелился на французов. Feu! — повторил артиллерийский офицер, и одновременно раздались один винтовочный и два пушечных выстрела.Дым снова закрыл ворота.
За щитами больше ничего не двигалось, и французские пехотинцы и офицеры пошли к воротам. У ворот лежали трое раненых и четверо убитых. Двое мужчин в кафтанах сбежали внизу, по стенам, на Знаменку.
— Enlevez moi ca, [Убери,] — сказал офицер, указывая на бревна и трупы; а французы, добивая раненых, бросали трупы через забор. Кто эти люди, никто не знал. О них говорят только «Enlevez moi ca», а потом их выбросили и убрали, чтобы от них не воняло.Один только Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s» etaient empares des fusils de l «arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques» uns et on purgea le Кремлевское присутствие. [Эти несчастные заполнили священную крепость, завладели оружием арсенала и открыли огонь по французам. Некоторых из них зарубили саблями, и они очистили Кремль от своего присутствия.]
Мурату сообщили, что путь свободен.Французы вошли в ворота и стали разбивать лагерь на Сенатской площади. Солдаты выбросили стулья из окон Сената на площадь и поставили огни.
Остальные отряды прошли через Кремль и стояли на Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи были на Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французов селили не как в городе в квартирах, а как в лагере, который находится в городе.
Французские солдаты, хотя оборванные, голодные, измученные и уменьшились до 1/3 своего прежнего числа, вошли в Москву в организованном порядке.Это была измученная, измученная, но все еще боевая и грозная армия. Но это была армия только до того момента, когда солдаты этой армии разошлись по своим квартирам. Как только люди из полков стали расходиться по пустым и богатым домам, армия была уничтожена навсегда и сформированы не жители или солдаты, а нечто среднее, называемое мародерами. Когда пять недель спустя те же люди покинули Москву, они перестали составлять армию. Это была толпа мародеров, каждый из которых нес или нес с собой кучу вещей, которые, по его мнению, были ценными и необходимыми.Целью каждого из этих людей, покидая Москву, было не завоевание, как прежде, а лишь сохранение того, что они приобрели. Как та обезьяна, которая, засунув руку в узкое горло кувшина и схватив пригоршню орехов, не разжимает кулак, чтобы не потерять схваченный, и это губит себя, французов, покидая Москву, очевидно пришлось умереть из-за того, что они таскали добычу, но обезьяне было так же невозможно разжать горсть орехов, чтобы бросить эту добычу.Через десять минут после входа каждого французского полка в какой-либо квартал Москвы не осталось ни одного солдата или офицера. В окнах домов можно было видеть людей в шинелях и сапогах, смеющихся, ходящих по комнатам; в подвалах, в подвалах за провизией ухаживали одни и те же люди; во дворах одни и те же люди открывали или отбивали ворота сараев и конюшен; На кухнях разводили костры, запекали скрученными руками, месили и варили, пугали, веселили и ласкали женщин и детей.И таких людей было много повсюду, и в магазинах, и в домах; но войска ушли.
В тот же день французские командиры отдавали приказ за приказом запретить войскам рассредоточиться по городу, строго запретить насилие со стороны жителей и грабежи, а также провести общую перекличку в тот вечер; но вопреки любым мерам. люди, ранее составлявшие армию, рассредоточились по богатому, богатому удобствами и припасами пустому городу.Как голодное стадо идет кучей по голому полю, но сразу же неудержимо разбегается, как только атакует богатые пастбища, так и армия неудержимо рассыпается по богатому городу.
В Москве не было жителей, и солдаты, как вода в песке, втягивались в нее и разлетались неотразимой звездой во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты-кавалеристы, войдя в купеческий дом со всем своим добром, ушли, найдя стойла не только для своих лошадей, но и лишних, тем не менее пошли рядом, чтобы занять другой дом, который им показался лучше.Многие занимали несколько домов, писали мелом, кто он делает, спорили и даже дрались с другими командами. Еще не успев влезть, солдаты выбежали на улицу для осмотра города и, по слухам, что все было заброшено, бросились туда, где можно было бесплатно взять ценные вещи. Начальники пошли останавливать солдат и сами невольно участвовали в тех же действиях. В Каретном ряду были лавки с экипажами, и там толпились генералы, выбирая себе экипажи и экипажи.Остальные жители пригласили вождей к себе домой, надеясь обезопасить себя от грабежа. Богатства были бездонными, и конца не было видно; повсюду, вокруг места, занятого французами, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатства. И Москва все глубже и глубже всасывала их в себя. Так же, как вода и суша исчезают из-за проливания воды на сушу; таким же образом, из-за того, что голодная армия вошла в обильный, пустой город, армия была разрушена, а богатый город был разрушен; и была грязь, были пожары и грабежи.

Французы приписали московский пожар au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Ростопчина]; Русские — к фанатизму французов. По сути, причин пожара в Москве в смысле отнесения этого пожара к ответственности одного или нескольких лиц, таких причин не было и быть не могло. Москва сгорела из-за того, что она была помещена в такие условия, при которых должен сгореть каждый деревянный город, независимо от того, есть ли в городе сто тридцать плохих пожарных труб или нет.Москва должна была сгореть дотла из-за того, что ее покинули жители, и так же неизбежно, как кучка стружки, должна загореться, на которую несколько дней будут падать искры огня. Деревянный город, в котором летом почти каждый день происходят пожары среди жителей домовладельцев и полиции, не может не выгореть, когда жителей нет, а войска живут, курят трубки, разводят костры на Сенатской площади из сенатских кресел. и делаю себе по два раза в день. В мирное время войска должны селиться в квартирах в деревнях на определенной территории, и количество пожаров в этом районе сразу увеличивается.Насколько должна увеличиваться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором будет находиться чужая армия? Le patriotisme feroce de Rastopchine и фанатизм французов ни в коем случае не виноваты. Москва загорелась от труб, от кухонь, от костров, от разгильдяйства солдат противника, жителей — не хозяев домов. Если бы был поджог (что очень сомнительно, потому что не было повода кого-либо поджигать, и, в любом случае, это было хлопотно и опасно), то поджог нельзя принимать за причину, так как без поджога он был бы было то же самое.

Подробности этой встречи, имевшей столь важные последствия, мы узнаем из поэтических воспоминаний Цветаевой: в январе следующего года она написала десятое стихотворение цикла «Подруга», адресованное Парноку.
В этом стихотворении Цветаева пишет о Парноке с того момента, как она вошла в гостиную «в вязаной черной куртке с крылатым воротником». За решеткой потрескивал огонь, в воздухе пахло чаем и духами Белой розы. Практически сразу к Парноку подошел кто-то и сказал, что есть молодая поэтесса, с которой ей нужно встретиться. Она встала, слегка наклонив голову, в характерной позе «кусая палец». Когда она встала, она заметила, возможно, впервые, молодую женщину с короткими вьющимися светлыми волосами, которая встала «беспричинным движением», чтобы поприветствовать ее.
Их окружили гости », и кто-то [сказал] шутливым тоном:« Знакомьтесь, господа! «Парнок« протяжным движением »положила руку Цветаевой, а в ладони Цветаевой« осторожно »« заколебалась осколок льда ». Цветаева« откинулась на стуле, покрутив кольцо на руке », а когда Парнок« взяла » вытащив сигарету, «инстинктивно вступив в роль рыцаря», принесла [ей] спичку ».
Позже, вечером, вспоминала Цветаева,« над синей вазой — как [их] стаканы звенели ».«Когда они выпили и их взгляды на мгновение пересеклись, она подумала:« О, будь моим Орестом! »Судя по дальнейшим строкам того же стихотворения, она схватила цветок и отдала его своей спутнице.
В течение всего вечера, она остро почувствовала присутствие своего «Ореста». В какой-то момент, услышав рядом тихий, глубокий, хриплый смех Парнок, она спрашивает себя, смеется ли женщина, к которой она уже чувствует любовь, ее шутке. Она оглянулась и увидела, что Парнок тянет. «из серой замшевой сумки» «длинным жестом и опусканием платка.»
Когда Цветаева познакомилась и полюбила Парнок, ей было двадцать три года, она была замужем за студентом Сергеем Эфроном, а ее дочери Ариадне — два года.

Парнок была ее первой любовницей.
Сочетание женственности, мальчишеского детства и недоступности, которое она чувствовала в 29-летнем Парноке, непреодолимо влекло ее, не говоря уже о таинственном и романтическом ореоле греховности, окружавшем репутацию этой женщины:

И твой властолюбивый лоб
Под тяжестью красной каски
Не женщина и не мальчик
Но что-то сильнее меня!

При том, что к моменту встречи с Парнок Цветаева сама уже была мамой , она воспитывала в себе самосознание ребенка.Очевидно, она никогда не испытывала ни настоящей страсти, ни умения добиваться удовлетворения в интимной жизни. А их отношения с Парнок грустно отражал тот факт, что Цветаева была предельно замкнута в своем коконе, как бы охраняя свою инфантильную чистоту, и просто не могла ответить на зрелый эротизм Парнок, который ее взволновал и удовлетворил.
Многие исследователи творчества Цветаевой истолковывают историю ее отношений с Парноком, руководствуясь стереотипной точкой зрения, скрыто враждебной подобной любви.Они представляют Парнок как «настоящую лесбиянку», активную, мужественную, зловещую соблазнительницу, а Цветаеву — как «нормальную» женщину, пассивную, сексуально незаинтересованную жертву соблазна. Эта точка зрения во многом согласуется с точкой зрения самой Цветаевой на такого рода любовные отношения. В нескольких стихотворениях цикла «Друг» она изображает Парнок как «юную трагическую даму», с «темной скалой», над которой «как грозовая туча — грех!» В самом деле, декадентская аура бодлеровской «femme damnee» взволновала Цветаеву и привнесла восхитительное чувство рискованности в ее любовь к Парноку, как если бы она находилась в опасном приключении, собирая свой личный «Fleur du mal» [Цветок зла (сборник французского Бодлера «Цветы» зла »включает стихотворение« Проклятые [проклятые] женщины.«в самом стихотворении, где она называет Парнок« трагической дамой », она обнаруживает свидетельства собственной изысканности в соответствии со своими стереотипами, восхищаясь« ироническим очарованием того, что ты не он »(« Подруга », №1)
Тем более интересно, что стихи цикла «Подруга» свидетельствуют: Цветаева воспринимала себя как олицетворение активного, мужского (мальчишеского) начала в отношениях с Парноком. учтивый и лестный любовник могущественного существа, который «не женщина и не мальчик», она видит себя рыцарем, стремящимся совершать героические, романтические и безрассудные подвиги, чтобы завоевать расположение своей загадочной леди.Лирический автопортрет Цветаевой имел основу в реальной жизни. Она преследовала Парнок и преуспела в ее ухаживаниях, оставив далеко позади Ираиду Альбрехт, с которой ее возлюбленный был прежде в отношениях.
Кроме того, стихи Цветаевой, посвященные Парноку, позволяют проследить рост в ней двойственных чувств по мере того, как она поддавалась своей страсти, угрожавшей ей и ее внешнему виду чистого «спартанского ребенка», которое она тщательно оберегала. Она чувствовала, что теряет контроль над их отношениями и наполняется ненавистью и гневом.С этого момента враждебные (и страстные) чувства движут ею больше, чем любовь.
Чувства Парнок к Цветаевой формировались и проявлялись медленнее, их сложнее интерпретировать. Она сразу признала талант Цветаевой, безоговорочно полюбила ее дар, бережно воспитывала и лелеяла его, не переставая ценить. Не исключено, что это благородство и благородство смешивалось с чувством невольной зависти к поэтическому дару юного друга, но Парнок умело сдерживал ее эмоции и мудро воздерживался от прямого литературного соревнования с Цветаевой.
Для Цветаевой Парнок сыграла роль музы, и сделала это великолепно: она вдохновила свою Беттину Арним (так она назвала Цветаеву в одном стихотворении) на новые творческие свершения, на одни из лучших стихотворений раннего периода. В то же время она сама постепенно стала больше писать, особенно в 1915 году.
Однако, избежав «дуэли своенравия» с Цветаевой в литературной сфере, Парнок бросил ей вызов в области личных отношений, вызов, если не провокация, и вышел из этой дуэли гордым и властным победителем.

Итак, женщины бросили вызов друг другу на бой, заставляя — каждую свою подругу — преодолеть обычное представление о себе; они заставляли друг друга рисковать. Конечно, это не создавало условий для спокойных, уравновешенных отношений, а, возможно, даже усиливало подсознательную неприязнь и взаимные претензии, которые трудно разрешить. И это было похоже на стихийное бедствие, когда состояние после шока длится намного дольше, чем само землетрясение. Цветаева почувствовала эти последствия и освободилась от них с ужасным усилием, превосходящим ее прежнюю любовь, а Парнок осознал, какие творческие семена любви Цветаевой зародила в ней только в последний год ее жизни и только частично.
Через день-два после первой встречи с Герцык-Жуковскими Цветаева делает свое первое поэтическое признание в любви Парноку в несколько капризном и задорном духе, как будто сначала она не хотела осознавать, что влюблена:

Ты счастлив? — Не скажу! Едва ли!
А лучше — пусть!
Ты слишком много целовался, кажется,
Отсюда печаль.

Она смело и открыто заявляет о своей любви в начале четвертой строфы, а в остальной части стихотворения перечисляет то, за что она любит, завершая самым шокирующим и, возможно, самым важным признанием:

За эту дрожь, за действительно
Я сплю?
За этот ироничный шарм,
Это ты не он.

Неделей позже Цветаева ответила стихотворением на свое первое любовное свидание с женщиной, которое она «вспомнила» на следующий день как «вчерашний сон» и которое у нее было дома, в присутствии ее сибирской кошки. Необычность и новизна ощущений ее беспокоит, она не знает, как их назвать, сомневается, можно ли назвать то, чем она занимается, любовью. Она не понимала распределения ролей, все, как она пишет, было «дьявольски противоположным». По ее мнению, была «дуэль своенравия», но она не знала, кто победил:

И все же — что это было?
Чего ты так сильно хочешь?
Я до сих пор не знаю: ты выиграл?
Она побеждена?

На следующий день ее чувства успокоились.«Взгляд трезвее, грудь свободнее, снова умиротворенная». И в конце третьего стихотворения из цикла «Друг» она заключает:

Забвение — милое искусство
Душа уже усвоила его.
Какое-то прекрасное чувство
Сегодня оно растаяло в моей душе.

В самом начале их отношений поведение Парнок казалось Цветаевой холодным и отчужденным. Когда Цветаева однажды поздно вечером пригласила ее к себе домой, Парнок отказался, сославшись на ее лень и то, что было слишком холодно уходить.Цветаева игриво отомстила за этот отказ в четвертом стихотворении «Подруга»:

Ты сделал это без зла,
Невинно и непоправимо. —
Я твоя юность
Проходит мимо

На следующий вечер «в восемь часов» Цветаева (вернее, ее лирическое я) видит Парнок, который вместе с «другим» катается на санях, сидя «взгляд на взгляд и шуба на шубу». Она понимала, что эта другая женщина — «желанная и родная — сильнее, чем я — желала», но все происходящее воспринимала как в сказочном сне, внутри которого жила, как «маленький Кай», застывший в плену своим «Снегом». Королева» «.
Учитывая бурное начало этой истории любви, кажется странным, что в течение ноября она не оставила следов в биографии или поэзии обеих женщин. Не исключено, что Цветаева, которая, тем не менее, остается единственным источником информации о начальном периоде этого романа, просто преувеличивала накал чувств ее и Парнок. Возможно, обе женщины отвлекались семейными заботами: Цветаева была занята с мужем, больным туберкулезом (в конце года он прошел курс лечения в санатории), Парнок с братом, вернувшимся из Палестины в Санкт-Петербург.Петербург в ноябре.
Стихотворение Цветаевой, написанное 5 декабря после шестинедельного молчания и адресованное Парноку, свидетельствует о накаленных страстях. Стихотворение проникнуто мальчишеской чванливостью Цветаевой, особенно в последней строфе, где она решает посоревноваться от имени подруги с «сияющими учениками», то есть стремится отговорить ее от «ревнивых товарищей» (других друзей), это подразумевается, не очень породистый:

Как из-под густой гривы
Блестят яркие зрачки!
Ревнуют ли ваши товарищи?
Кровавые кони светлые.

Как сказала Цветаева в более позднем стихотворении, она поняла своего друга, поняла, что ее «сердце взято — с приступом!», И это внесло изменения в развитие их отношений. В середине декабря Парнок поссорился с Альбрехтом, покинул квартиру на Мясницкой, взяв с собой свою обезьянку, и снял комнату на Арбате. Вскоре Цветаева уехала с Парноком на несколько дней, не сказав никому из своих близких друзей, куда она уезжает. Они волновались, особенно Елена Волошина (Пра), мать поэта Волошина.

Елена Волошина

Волошин знал Цветаеву несколько лет и относился к ней с материнской симпатией и ревнивой заботой. Как и большинство друзей Цветаевой, Пра не любила Парнок и, возможно, считала ее соперницей.
Она верила или хотела верить, что Цветаева была беспомощной жертвой злых чар. В конце декабря она писала подруге, скульптору Юлии Оболенской:
«С Мариной страшно: там все пошло очень серьезно. Она уехала куда-то с Соней на несколько дней, держась в секрете.[…] Все это смущает и беспокоит меня и Лилию [Эфрон], но мы не можем разрушить это заклинание. «
Цветаева и Парнок уехали в древний русский город Ростов Великий. Вернувшись в Москву, Цветаева с энтузиазмом описала один фантастический день, который они там провели. Они начали день с прогулки в своих заснеженных шубах по рождественской ярмарке», ищет самые яркие ленты ». Цветаева« ела розовые и пикантные вафли »и« тронула всех рыжих коней в честь »своей подруги.«Рыжеволосые продавцы в майках, ругаясь, продавали [им] тряпки: глупая баба восхищалась чудесными московскими барышнями».
Когда эта великолепная толпа рассеялась, они увидели старую церковь и вошли в нее. Внимание Парнок было просто приковано к иконе Богородицы в богато украшенной обстановке. «Сказав, О, я хочу ее!» — она ​​оставила руку Марины и подошла к иконе. Цветаева наблюдала, как «светская с опаловым кольцом» рука ее возлюбленного, рука, которая должна была «атаковать [ее] всех», осторожно вставляла »желтую свечу в подсвечник.«С обычным безрассудным порывом она пообещала Парноку икону« украсть эту икону сегодня вечером! »
На закате,« благословенная как именинница », подружки« ворвались »в монастырскую гостиницу,« как солдатский полк ». Завершили день в своей комнате игрой и гаданием на картах. А когда Цветаева трижды упала, король червей, ее подруга «пришла в ярость».
Уже дома, в Москве, Цветаева вспоминала в своих стихах, как это сказочно День закончился:

Как ты мою голову сжимал,
Ласкал каждый локон
Как твоя эмалевая брошь
Цветок холодил мои губы.

Следуя за твоими узкими пальцами
Я водил своей сонной щекой
Как ты дразнил меня мальчишкой
Как я тебе нравился …

Пик романа пришелся на первую половину следующего года. Любовь к Цветаевой в конце концов вдохновила Парнок, муза которого молчала почти год, на написание новых стихов, и впервые с подросткового возраста она начала ставить даты на свои стихи. Он свидетельствует о творческом возрождении, обращении к исторической достоверности и автобиографическим фактам, которые всегда были плодотворным источником вдохновения для ее лучших стихотворений.
В 1915-1916 годах Парнок продолжала как бы на распутье, выбирая между своим, характерным только для ее источников жизни и ощущений, и — чуждым, книжным, но с точки зрения вкуса, безупречным эстетическим. нормы, которые сужали ее возможности, препятствуя их выражению. Цветаева также чувствовала себя скованной теми же эстетическими нормами и молчаливой цензурой русской культурной традиции, которая не позволяла изображать реальную жизнь и, в частности, враждебно относилась к лесбийской тематике в серьезной поэзии.Ее стихи об этих отношениях были в значительной степени более откровенными, чем стихи Парнок, потому что она не писала их для публикации, тогда как Парнок всегда имел в виду публикацию.
Возможно, именно в качестве компенсации за их принудительное подчинение пуританским литературным нормам Парнок и Цветаева с удовольствием щеголяли своей любовью в литературной среде. Один современник вспоминал:
«Дважды меня приглашали [к Римским-Корсаковым] на такие очень странные сеансы. Марину Цветаеву тогда считали лесбиянкой, и там во время этих сеансов я видел ее дважды.Она пришла с поэтессой Софьей Парнок. Оба сели в объятия и вместе по очереди выкурили одну сигарету. «

Гордый своим другом-поэтом, Парнок знакомит ее со своими друзьями, в том числе с Чацкиной и Балобаном. С января 1915 года стихи Цветаевой публиковались в основном в журнале» Северные записки «. Поскольку она не хочет получать деньги за ее стихи «Чайкина» и «Балобан» платят ей подарками и гостеприимством.
Зимой 1915 года сестра Парнок, Лиза, приехала к ней в гости в Москву.Они сняли две комнаты в многоквартирном доме в Хлебном переулке, за углом от дома, где жила Цветаева. Цветаева к ним часто навещала. Они с Парноком, иногда вместе с другими женщинами-поэтами, читали друг другу свои стихи, недоумевали. По словам сестры Парнок, изложенным в неопубликованных «Воспоминаниях», когда она была уже пожилой женщиной, Цветаева не уделяла особого внимания мужу и дочери.
Иногда она брала с собой двухлетнюю дочь, как вспоминала спустя годы Ариадна Эфрон:
«У моей мамы есть подруга, Соня Парнок, — она ​​тоже пишет стихи, и мы с мамой иногда ходим к ней в гости.Мама читает стихи Соне, Соня читает стихи маме, а я сижу на стуле и жду, пока мне покажут обезьянку. Потому что у Сони настоящая живая обезьяна сидит в другой комнате на цепочке. «
Цветаева в своем творчестве полностью погрузилась в чувство к Парноку и только в январе посвятила ей три восторженных стихотворения. В восьмом стихотворении из цикла« Друг »она восхищается всем в себе, акцентируя внимание на особенностях своей внешности. Это шея «как молодой побег», «извилина мягких губ капризна и слаба», «ослепительный выступ Бетховенского лба» и, особенно, ее рука:

Чистая на ощупь
Растаявший овал
рука, к которой будет идти хлыст
И — в серебре — опал.

Рука, достойная лука
Ушедшая в шелк
Уникальная рука
Красивая рука

Четыре дня спустя Цветаева написала девятое стихотворение из цикла «Подруга», наиболее ярко выражающее ее страстную любовь и влечение к Парноку:

Сердце сразу сказало: «Милая!»
Я простил тебе все наугад
Ничего не зная — даже имени!
О, люби меня, о, люби меня!

Этот зимний период восторженной любви включает в себя, пожалуй, невозможное, но психологически понятное желание Цветаевой иметь ребенка от Парнок.Она оправдывала такое дикое желание, выражая «нормальное» материнское чувство, но нетрудно увидеть в таких самооправданиях лежащее в основе чувство вины, вызванное чистым, ни к чему не обязывающим удовольствием, которое она получила от своей «ненормальной» любви. для Парнок.
Это некоторая жестокость фантазии Цветаевой по отношению к возлюбленному ввиду «отчаяния» Парнок, что она (по медицинским показаниям) не может иметь детей. Цветаева косвенно осознает эмоциональную рану Парнок, когда описывает «старший» страх потерять «младшую» любовь и свою ревность ко всем мужчинам, с которыми может встретиться младший.
Еще ранней весной 1915 года Парнок, очевидно, уже начинал «обвинять» Цветаеву в скрытом желании уйти от нее и в том, что она неизбежно сделает это, потому что Парнок не сможет дать ей то, что она больше всего хотела. … Как и следовало ожидать, ревность Парнок была направлена ​​к мужу Цветаевой, и само наличие такой ревности выявило слабое место в «черной оболочке» ее подруги. Как только Цветаева поняла, что ее «язвительная и жгучая дама» уязвима, разыгралась ее «воля к власти».Невозможное желание Цветаевой вскоре стало навязчивой идеей.
С одной стороны, женское начало Цветаевой хотело ребенка от Парнок, с другой — ее «мужская» роль объяснялась другой причиной: Цветаева, как и Пигмалион в мифе, хотела явить миру еще скрытый гений в ее Галатея (Парнок). Творческая воля Цветаевой, жаждущей созидания друга, как произведения искусства, так напоминающая стремление Вирджинии Вульф к изобретению ее подруги Виты Саквилл-Уэст в романе «Орландо», не могла не вступить в противоречие с столь же сильными взглядами Парнок. воля, жаждущая самотворения.Несмотря на все еще скромные успехи в поэзии, Парнок не хотела уступать роль Пигмалиона своему юному возлюбленному. Она никогда не позволяла никому думать, что он ее «открыл». Последняя строфа девятого стихотворения цикла «Подруга», в которой Цветаева утверждает, что является первооткрывателем «чужого» (Парнок) для русской поэзии, вызвала, пожалуй, двойственные чувства у самой Парнок:

Парируя все улыбки в стих,
Я открываю тебе и миру
Все, что приготовлено для нас в тебе
Незнакомец с чело Бетховена.

К концу января друзья и родственники Цветаевой уже потеряли надежду спасти ее от этой страсти. «[Роман] Марины развивается интенсивно, — писал Волошин Оболенской, — и с такой неудержимой силой, что ничто не может быть остановлено. Ей придется сгореть в нем, и Аллах знает, чем это закончится. «
Цветаева, видимо, подтверждает это мнение своим поэтическим воспоминанием о своей первой встрече с Парноком (№ 10,« Подруга »). Однако в остальных пяти стихотворениях цикла присутствует чувство неприязни к Парноку из-за нее». проклятая страсть.Эти стихи говорят о том, что весной Цветаева уже начала оправляться от своих «ожогов» и поэтому чувствует боль.
Открытие Парнок для себя Сафо совпало с началом ее романа с Цветаевой, поэтому совсем не удивительно, что ее Первые сапфические подражания тематически связаны с определенными моментами в их отношениях. Поэма «Маленькая девочка …» имеет двух адресатов, Сафо и Цветаеву, и повествует о трех взаимосвязанных романах: во-первых, роман Сафо с Аттидой, «маленькой девочкой», которой согласно традиционной точке зрения, это одно из Сапфо: во-вторых, роман Сапфо с лирикой I Parnok «пронзил Сапфо стрелой со стрелой», и она творчески пожелала и полюбила Сафо; и, в-третьих, роман Парнок с Цветаевой, «маленькой девочкой» и возлюбленной Парнок.
Пронзенное стрелой Сафо, лирическое «я» размышляет о его спящем друге:

«В детстве ты казался мне неуклюжим» —
Ах, одна из стрел Сафо пронзила меня!
Ночью подумал о кудрявой голове,
Материнская нежность заменяет страсть в разъяренном сердце, —

В стихотворении Парнок архаичное однообразие Сафо играет роль лирического припева, вызывая различные воспоминания интимного характера: » Вспомнил, как «уловкой убрали поцелуй», впечатление, что «все чертовски наоборот!» Именно в это время и принадлежит девичье удовольствие Марины от ее «нового образа», когда «ты вошел в мой дом, довольный мной, как новый: / С поясом, горсткой бус или цветным туфлей, -».И, наконец, последнее воспоминание Парнок, уже повторенное после этого, о блаженстве Цветаевой и не девичьей податливости «под ударом любви»:

Но под ударом любви ты, что золото податливо
Я наклонился к бледному в глазах лицу. страстная тень
Где, как будто смерть провела снежную затяжку …
Спасибо еще и за миленькую, что в те времена
«В детстве ты мне казалась неуклюжей».

Восторженное настроение этого стихотворения противоречит далеко не гармоничным отношениям друзей, что отражено в двух других стихотворениях, написанных Парноком зимой 1915 года: «Мое окно затуманено узорами» и «В этот вечер был унылый олененок.«5 февраля Парнок отправил оба стихотворения невестке Цветаевой, Лиле Эфрон, которая попросила их. Ни в одном стихотворении нет указания на конкретного адресата, но оба содержат подробности, касающиеся той части Москвы, где Парнок и Цветаева жили во время их роман: вывеска Жоржа Блока (№ 56) была видна из окна квартиры в доме в Хлебном переулке, где жил Парнок, и кинотеатра «Союз», о котором упоминается в стихотворении «В этот вечер был скучный. Пыжик »был совсем близко, у Никитских ворот.
Оба эти стихотворения можно считать своеобразными предшественниками зрелого лирического элемента Парнок: интерпретация сапфической любви в недекадентском, слегка романтичном, разговорном стиле. Стилистически и тематически они представляют собой разительный контраст со стилизованной и анахроничной сапфической интерпретацией аналогичной темы в стихотворении «Маленькая девочка». Стихотворение «Мое окно затуманено узорами» выражает, как легко понять, одно из типичных болезненных настроений Парнок после ссоры с Цветаевой:

Затуманенное узорами
Мое окно.- Ой, день расставания! —
Я на грубом стекле
Складываю тоскующие руки.

Смотрю на первый подарок холода
Опустошенными глазами
Как тает ледяной муар
И в слезы ползет.

Забор перерос сугроб,
Махровый иней и пушистый,
А сад как парчовый гроб
Под серебряной бахромой и кисточками ..

Никто не идет, никто не идет,
А телефон жестоко молчит.
Хотите знать, четное или нечетное? —
Написание знаков — Жорж Блок

В стихотворении «В этот вечер был тусклый олененок» городской пейзаж, а также в «Затуманенном узорами… », выражает эмоциональное состояние друзей, поссорившихся в конце любовного свидания. Чувство отчуждения продолжается в кинотеатре, куда друзья пошли по просьбе адресата:

В этот вечер был унылый олень, —
Для меня он был огненным.
В этот вечер, как вы и хотели,
Мы вошли в Театр Союза.

Помню руки слабые от счастья,
Вены — веточки синие.
Чтоб не дотронулась до твоей руки,
Надеваешь перчатки.

Ой, ты снова так близко подошел,
И мы снова свернули с тропы!
Мне стало ясно: как ни посмотришь,
Не найдешь нужного слова.

Я сказал — «В темно-коричневом
И чужими глазами».
Вальс протянулся и виды на Швейцарию —
По горам, турист и коза.

Улыбнуло, — ты не ответил …
Человек не во всем прав!
И тихо, чтобы не заметили
Я погладил тебя по рукаву.

Накануне того, как Парнок прислал эти два стихотворения Лиле Эфрон, к ней неожиданно пришел Волошин, забота которого о Цветаевой окончательно вынудила ее устроить очную ставку с тем, кто, как ей казалось, должен был нести ответственность за все ее и Марины беспокойства. .Пра покинула Парнок, немного иначе понимая, как идут дела, чем когда она приехала, так как на следующий день писала Оболенской: «… Я вчера была у Сони, мы с ней много часов разговаривали, и у нее было много неудач. Это меня раздражало, и в разговорах бывали моменты, когда мне было стыдно за то, что я говорил о ней с другими людьми, осуждал ее или произносил холодно категоричные приговоры, достойные палача. «

София Парнок

Два дня спустя Парнок написала стихотворение, предсказывающее лирическому» я «» неминуемую смерть «на пути, выбранном ее сердцем:

Опять дан нам знак отплыть! дикая ночь, мы покинули пристань.
Опять сердце — сумасшедший капитан —
Парус правит на неминуемую смерть.

Вихри, шар луны заплясал
И тяжелые валы вокруг были взлохмачены …
— Молись за нераскаявшихся, за нас,
О поэт, о товарищ всех искателей!

Однажды в письме к Гуревичу Парнок назвала себя «искательницей», которая «потратила много времени и сил» на поиск «эффективного» общения и человека, с которым она могла бы разделить свою жизнь. Кажется, уже в начале февраля 1915 года она поняла, что Цветаева тоже не будет этим человеком.
К концу этого месяца Цветаева также начинает выражать двойственные чувства по поводу своих отношений с Парноком. Одиннадцатое стихотворение цикла «Подруга» просто пронизано раздражением и неприязнью избалованного ребенка. Если Парнок страдала из-за своей преданности мужу, фантазии о ребенке, которого она не могла дать ей, и ее флирта с мужчинами, то Цветаева ревновала Парнок к другим своим друзьям и особенно к своей репутации человека, известного своими «вдохновенными» Искушения », как говорила Цветаева в первом стихотворении« Подруга ».Цветаева подозревала, что у Парнок были романы с другими, когда она была с ней в отношениях, хотя доказательств этого нет после того, как Парнок поссорился с Ираидой Альбрехт. В одиннадцатом стихотворении «Подруга» Цветаева раскрывает свое желание превзойти Парнок в искусстве измены:

Все глаза под солнцем горят
День не равен дню.
Я говорю вам на всякий случай
Если я изменюсь …

В том же стихотворении, однако, она говорит, что «чьи губы не поцеловались бы» «в час любви», она остается полностью преданной Парноку, так же как как немецкая писательница Беттина Арним была посвящена своей подруге поэтессе Каролине фон Гендерроде.В последней строфе стихотворения Цветаева цитирует клятву Беттина на вечную верность Кэролайн во фразе: «… — просто свисти под моим окном».
Бурные отношения продолжились и весной, когда между подругами-поэтами разгорелась лирическая дуэль. Как и прежде, Цветаева перешла в наступление, а Парнок парировал лирические и эмоциональные «палки» своей «девчушки» преимущественно молчанием, а один раз — сонетом («Ты смотрел игры мальчиков»). Цветаеву угнетал Парнок своей «проклятой страстью»… »с требованием« расплаты за случайный вздох »(« Подруга »), но больше всего ее возмутило то, что ее держала в плену собственная жажда, возбужденная Парноком,« опаленные и опаляемые ртом рты », As она (Цветаева) написала в своем стихотворении 14 марта.
Судя по тринадцатому стихотворению в «Друге», написанном в конце апреля, Цветаева иногда чувствовала себя несчастной, что «встретила Парнок на своем пути». Она и уважала, и ненавидела ее. друг за то, что у нее

Глаза — кто-то, кто-то
Не дают взглянуть:
Требуется отчет
Для случайного взгляда.

И все же в том же стихотворении Цветаева настаивает на том, что даже «накануне разлуки» — она ​​же почти с самого начала предсказала конец романа с Парноком — она ​​будет повторять, «что любила эти руки / Твои могущественные. . »
Этой весной Цветаева считает себя «спартанским ребенком», полностью отданным на откуп роковой женщине постарше, имя которой «как душный цветок», у которой «волосы как шлем» («Подруга»). Утомленная подругой, которая всегда «требует отчета и расплаты», Цветаева начинает бросать камни в Парнок, выражая страх и злое предчувствие, что ее «героиня шекспировской трагедии» неизменно бросит ее ради своей судьбы.А Цветаева хотела «высунуть., У зеркала», «где ты [Парнок] — путь, а где прибежище» («Подруга»).
После одной из частых ссор с Парноком Цветаева избила своего друга и всех близких, как она думала, отягощая ее эмоциональными требованиями в стихотворении, написанном 6 мая, которое было исключено из окончательной композиции » Подруга »цикл:

Запомни: мне все головы дороже
Один волос на своей голове.
И иди к себе… Ты тоже
И ты тоже, и ты.

Перестань любить меня, перестань любить все!
Стражи не меня утром,
Чтоб спокойно покинуть
Стой на ветру.

Лирическое излияние враждебных чувств Цветаевой, наконец, вызвало у Парнок ответ, хотя и очень мягкий, в Сонете, написанном 9 мая:

Вы следили за играми мальчиков
Отвергая улыбающуюся куклу.
От пеленок прямо к лошади
Излишки довели вас до ярости.

Прошли годы, властолюбивые вспышки
Не омрачая твоей злой тени
В твоей душе — как мало я для нее,
Беттина Арним и Марина Мнишек!

Смотрю на пепел и огонь локонов,
На руки, руки королевские щедрые, —
А красок на моей палитре нет!

Ты, переходя к своей судьбе!
Где восходит солнце, равное тебе?
Где ваш Гете и где ваш Лжедимитрий?

По книге Д.Л. Бургин «София Парнок. Жизнь и творчество русского Сафо»

Полтора года длился роман двух женщин, одна из которых — великий поэт.

Любовь простых людей остается фактом их личной биографии, а любовные отношения поэтов оставляют заметный след в их творчестве. Так было и с романом двух представительниц Серебряного века — Марины Цветаевой, и Софии Парнок.

Поэт и лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский считал Марину Цветаеву первым поэтом ХХ века.Что касается Софьи Парнок, то она была известной поэтессой своего времени, которую больше ценили как блестящего литературного критика. Она стала первым автором в истории русской литературы, заявившим о праве женщины на необычайную любовь, за что ее прозвали «русской Сафо».

Факт: Сапфо, поэтесса и писательница (ок. 640 г. до н.э.) с греческого острова Лесбос, преподавала поэзию в своем литературном салоне молодым девушкам. В древности современники называли ее «десятой музой» и музой Эроса за своеобразие темы ее творчества.

Они познакомились, когда Цветаевой было 22 года, а Парнок — 29. У Марины был трепетно ​​любимый муж Сергей Эфрон и двухлетняя дочь Ариадна , Парнок имеет за плечами особую репутацию и несколько громких романов. с женщинами, о которых шептала Москва.

Их страстная любовь началась с первого взгляда и осталась в истории литературы как откровенный Цветаевский цикл из 17 стихотворений «Подруга». Стихи Цветаевой, посвященные этим отношениям, были настолько шокирующими, что их впервые разрешили напечатать в 1976 году.

Марина и София встретились 16 октября 1914 года, и в тот же вечер Цветаева написала предельно искреннее признание:

Я люблю тебя. — Как грозовая туча
Над вами — грех —
За саркастический и жгучий
А лучше всего

За то, что мы такие, что наши жизни разные
В темноте дорог
За твои вдохновляющие искушения
И темный рок.

Надо сказать, что страстная поэтическая натура Цветаевой проявилась с детства — она ​​мучительно страстно полюбила, при этом пол объекта внимания не имел значения, как и его настоящее существование.По ее собственному признанию, в автобиографической повести «Мой Пушкин» девочкой она «влюбилась не в Онегина, а в Онегина и Татьяну (и, может быть, Татьяну чуть больше), в них обоих вместе, влюбленный. И тогда я не написал ни одной своей пьесы, не влюбившись одновременно в двоих (с ней — чуть больше), не в двоих, а в их любовь. «

Факт: Запах однополых отношений в начале ХХ века витал в воздухе литературных и театральных салонов — такие отношения были не редкостью и не считались невозможными.

Марина категорически прямо говорила об ограничении права выбора: «Любить только женщин (женщину) или только мужчин (мужчину), заведомо исключая привычную противоположность — ужас! Но только женщины (мужчина) или только мужчины (женщина), сознательно исключая необычное местное — какая скука! «.

Влюбленные вели себя смело — в литературных салонах барышни сидели, обнимая друг друга, и выкуривали одну сигарету. В 1932 году в своей автобиографической прозе «Письма к амазонке» Цветаева объяснила, чем вызвана эта страсть: «Эта улыбчивая молодая девушка встречает другого меня, она: не надо ее бояться, нельзя от нее защищаться, она свободна. любить сердцем, без тела, любить без страха, любить, не причиняя боли.«Молодая женщина считала своим самым большим страхом« промахнуться по волне. Я все боялась больше не любить: ничего больше не знать ».

Кто были эти две умные женщины и почему их так тянуло друг к другу?

Поэтесса, критик и переводчик София Парнок (1885-1933) родилась в Таганроге в семье врачей. У девушки были непростые отношения с отцом, который после смерти матери быстро женился на гувернантке.Школу окончила с золотой медалью, после чего училась в консерватории в Женеве и на Бестужевских курсах в Санкт-Петербурге. После недолгого брака с писателем В. Фолькенштейн Парнок прославилась романами с женщинами и текстами на гомосексуальные темы.

По воспоминаниям одного из современников, у нее было «какое-то обаяние — она ​​умела слушать, вовремя задавать вопрос, подбадривать или сбивать с толку с едва заметной иронией — одним словом, она была женщиной, которая могла подчиняться.«

Величайший поэт, прозаик и переводчик Марина Цветаева (1892-1941) была дочерью профессора Московского университета Ивана Цветаева — основательница Музея изобразительных искусств (ныне Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина на ул. Волхонка). Детство Цветаевых прошло в «царстве белых статуй и старинных книг». Марина назвала музей «нашим маленьким братиком-великаном», потому что его обустройством лихорадочно занимались родители.

Отец был очень занятым и добрым, своей мягкостью сглаживал буйный темперамент молодой и талантливой матери, чьи картины, музыка и настроение наполняли весь дом. Марина, ее сестры и брат остались без родителей достаточно рано — ей было всего 14 лет, когда ее мать умерла от чахотки, и 21 год, когда умер ее отец. В будущем поэте всю жизнь кипели гремучей смесью два разных родительских персонажа — отцовская преданность идее, трудолюбие и материнская страстная нетерпимость.

София Парнок. Марина Цветаева

Одним из ближайших друзей Парнок в Москве была Аделаида Герцык, мемуаристка, переводчик, литературный критик и поэт, чей единственный сборник стихов «Стихи» был издан в 1910 году. Аделаида Герцык в детстве была замкнутой, не склонной показывать чувства; она была вдали от окружающей жизни и находилась в каком-то фантастическом мире, не считая взрослых, «большом». В юности у Аделаиды была страстная история любви с молодым человеком, который трагически погиб, буквально умирая на ее глазах в больнице.В результате этого шока она стала частично глухой.
В возрасте тридцати четырех лет она вышла замуж за Дмитрия Жуковского, происходившего из известной семьи военного, и следующей весной родила первого из двух своих сыновей. Жуковские поселились в Москве в Кречетниковском переулке и начали строить дом в Судаке. Аделаида очень любила этот крымский город на берегу Черного моря, недалеко от Феодосии.
В довоенное время московский дом Аделаиды Герцык стал местом сбора юных поэтесс.Сестра вспоминала ее два «домашних» воплощения — с одной стороны, она следила за образованием и воспитанием своих сыновей, с другой, «с рассеянной ласковой улыбкой слушала излияния девицы-поэта, цеплявшейся за нее. ее. В те годы их было несколько в окрестностях Аделаиды. С 1911 года постоянное знакомство и близость с Мариной Цветаевой: теперь у нас появилась вторая сестра Ася — философ и сказочница. […] Возможно, Парнок тоже был частым гостем у Герцык-Жуковских.
Аделаида Герцык в эти годы сыграла важную роль в личной жизни Парнок. В середине октября в гостях у Герцыка Парнок познакомился с Мариной Цветаевой, молодой подругой-романтиком, которую назвали «дочкой» Аделаиды Герцык.

Аделаида Герцык

Подробности этой встречи, имевшей столь важные последствия, мы узнаем из поэтических воспоминаний Цветаевой: в январе следующего года она написала десятое стихотворение цикла «Подруга», адресованное Парноку.
В этом стихотворении Цветаева пишет о Парноке с того момента, как она вошла в гостиную «в вязаной черной куртке с крылатым воротником». За решеткой потрескивал огонь, в воздухе пахло чаем и духами Белой розы. Практически сразу к Парноку подошел кто-то и сказал, что есть молодая поэтесса, с которой ей нужно встретиться. Она встала, слегка наклонив голову, в характерной позе «кусая палец». Когда она встала, она заметила, возможно, впервые, молодую женщину с короткими вьющимися светлыми волосами, которая встала «беспричинным движением», чтобы поприветствовать ее.
Их окружили гости », и кто-то [сказал] шутливым тоном:« Знакомьтесь, господа! «Парнок« протяжным движением »положила руку Цветаевой, а в ладони Цветаевой« осторожно »« заколебалась осколок льда ». Цветаева« откинулась на стуле, покрутив кольцо на руке », а когда Парнок« взяла » вытащив сигарету, «инстинктивно вступив в роль рыцаря», принесла [ей] спичку ».
Позже, вечером, вспоминала Цветаева,« над синей вазой — как [их] стаканы звенели ».«Когда они выпили и их взгляды на мгновение пересеклись, она подумала:« О, будь моим Орестом! »Судя по дальнейшим строкам того же стихотворения, она схватила цветок и отдала его своей спутнице.
В течение всего вечера, она остро почувствовала присутствие своего «Ореста». В какой-то момент, услышав рядом тихий, глубокий, хриплый смех Парнок, она спрашивает себя, смеется ли женщина, к которой она уже чувствует любовь, ее шутке. Она оглянулась и увидела, что Парнок тянет. «из серой замшевой сумки» «длинным жестом и опусканием платка.»
Когда Цветаева познакомилась и полюбила Парнок, ей было двадцать три года, она была замужем за студентом Сергеем Эфроном, а Ариадне, ее дочери, было два года.

Марина Цветаева и Сергей Эфрон

Парнок был ее первой любовницей.
Сочетание женственности, мальчишеского ребячества и недоступности, которое она чувствовала в 29-летнем Парноке, непреодолимо влекло ее, не говоря уже о таинственном и романтическом ореоле греховности, окружавшем репутацию этой женщины. :

И твой властолюбивый лоб
Под тяжестью красного шлема
Не женщина и не мальчик
Но что-то сильнее меня!

При том, что к моменту встречи с Парнок Цветаевой сама была уже матерью, она воспитывала в себе самосознание ребенка.Очевидно, она никогда не испытывала ни настоящей страсти, ни умения добиваться удовлетворения в интимной жизни. А их отношения с Парнок грустно отражал тот факт, что Цветаева была предельно замкнута в своем коконе, как бы охраняя свою инфантильную чистоту, и просто не могла ответить на зрелый эротизм Парнок, который ее взволновал и удовлетворил.
Многие исследователи творчества Цветаевой истолковывают историю ее отношений с Парноком, руководствуясь стереотипной точкой зрения, скрыто враждебной подобной любви.Они представляют Парнок как «настоящую лесбиянку», активную, мужественную, зловещую соблазнительницу, а Цветаеву — как «нормальную» женщину, пассивную, сексуально незаинтересованную жертву соблазна. Эта точка зрения во многом согласуется с точкой зрения самой Цветаевой на такого рода любовные отношения. В нескольких стихотворениях цикла «Друг» она изображает Парнок как «юную трагическую даму», с «темной скалой», над которой «как грозовая туча — грех!» В самом деле, декадентская аура бодлеровской «femme damnee» взволновала Цветаеву и привнесла восхитительное чувство рискованности в ее любовь к Парноку, как если бы она находилась в опасном приключении, собирая свой личный «Fleur du mal» [Цветок зла (сборник французского Бодлера «Цветы» зла »включает стихотворение« Проклятые [проклятые] женщины.«в самом стихотворении, где она называет Парнок« трагической дамой », она обнаруживает свидетельства собственной изысканности в соответствии со своими стереотипами, восхищаясь« ироническим очарованием того, что ты не он »(« Подруга », №1)
Тем более интересно, что стихи цикла «Подруга» свидетельствуют: Цветаева воспринимала себя как олицетворение активного, мужского (мальчишеского) начала в отношениях с Парноком. учтивый и лестный любовник могущественного существа, который «не женщина и не мальчик», она видит себя рыцарем, стремящимся совершать героические, романтические и безрассудные подвиги, чтобы завоевать расположение своей загадочной леди.Лирический автопортрет Цветаевой имел основу в реальной жизни. Она преследовала Парнок и преуспела в ее ухаживаниях, оставив далеко позади Ираиду Альбрехт, с которой ее возлюбленный был прежде в отношениях.
Кроме того, стихи Цветаевой, посвященные Парноку, позволяют проследить рост в ней двойственных чувств по мере того, как она поддавалась своей страсти, угрожавшей ей и ее внешнему виду чистого «спартанского ребенка», которое она тщательно оберегала. Она чувствовала, что теряет контроль над их отношениями и наполняется ненавистью и гневом.С этого момента враждебные (и страстные) чувства движут ею больше, чем любовь.
Чувства Парнок к Цветаевой формировались и проявлялись медленнее, их сложнее интерпретировать. Она сразу признала талант Цветаевой, безоговорочно полюбила ее дар, бережно воспитывала и лелеяла его, не переставая ценить. Не исключено, что это благородство и благородство смешивалось с чувством невольной зависти к поэтическому дару юного друга, но Парнок умело сдерживал ее эмоции и мудро воздерживался от прямого литературного соревнования с Цветаевой.
Для Цветаевой Парнок сыграла роль музы, и сделала это великолепно: она вдохновила свою Беттину Арним (так она назвала Цветаеву в одном стихотворении) на новые творческие свершения, на одни из лучших стихотворений раннего периода. В то же время она сама постепенно стала больше писать, особенно в 1915 году.
Однако, избежав «дуэли своенравия» с Цветаевой в литературной сфере, Парнок бросил ей вызов в области личных отношений, вызов, если не провокация, и вышел из этой дуэли гордым и властным победителем.

София Парнок

Итак, женщины бросили вызов друг другу на бой, заставляя — каждую свою подругу — преодолеть обычное представление о себе; они заставляли друг друга рисковать. Конечно, это не создавало условий для спокойных, уравновешенных отношений, а, возможно, даже усиливало подсознательную неприязнь и взаимные претензии, которые трудно разрешить. И это было похоже на стихийное бедствие, когда состояние после шока длится намного дольше, чем само землетрясение.Цветаева почувствовала эти последствия и освободилась от них с ужасным усилием, превосходящим ее прежнюю любовь, а Парнок осознал, какие творческие семена любви Цветаевой зародила в ней только в последний год ее жизни и только частично.
Через день-два после первой встречи с Герцык-Жуковскими Цветаева делает свое первое поэтическое признание в любви Парноку в несколько капризном и задорном духе, как будто сначала она не хотела осознавать, что влюблена:

Вы счастливы? — Не скажу! Едва ли!
А лучше — пусть!
Ты слишком много целовался, кажется,
Отсюда печаль.

Она смело и открыто заявляет о своей любви в начале четвертой строфы, а в остальной части стихотворения перечисляет то, за что она любит, заканчивая самым шокирующим и, возможно, самым важным признанием:

За эту дрожь, за правда
Я мечтаю?
За этот ироничный шарм,
Это ты не он.

Неделей позже Цветаева ответила стихотворением на свое первое любовное свидание с женщиной, которое она «вспомнила» на следующий день как «вчерашний сон» и которое она увидела дома в присутствии ее сибирской кошки.Необычность и новизна ощущений ее беспокоит, она не знает, как их назвать, сомневается, можно ли назвать то, чем она занимается, любовью. Она не понимала распределения ролей, все, как она пишет, было «дьявольски противоположным». По ее мнению, была «дуэль своенравия», но она не знала, кто победил:

И все же — что это было?
Чего ты так сильно хочешь?
Я до сих пор не знаю: ты выиграл?
Она побеждена?

На следующий день ее чувства успокоились.«Взгляд трезвее, грудь свободнее, снова умиротворенная». И в конце третьего стихотворения из цикла «Друг» она заключает:

Забвение — милое искусство
Душа уже усвоила его.
Какое-то прекрасное чувство
Сегодня оно растаяло в моей душе.

В самом начале их отношений поведение Парнок казалось Цветаевой холодным и отчужденным. Когда Цветаева однажды поздно вечером пригласила ее к себе домой, Парнок отказался, сославшись на ее лень и то, что было слишком холодно уходить.Цветаева игриво отомстила за этот отказ в четвертом стихотворении «Подруга»:

Ты сделал это без зла,
Невинно и непоправимо. —
Я твоя юность
Проходит мимо

На следующий вечер «в восемь часов» Цветаева (вернее, ее лирическое я) видит Парнок, который вместе с «другим» катается на санях. Сидят «взор к взору и шуба к шубе». Она понимала, что эта другая женщина — «желанная и родная — сильнее, чем я — желала», но все происходящее воспринимала как в сказочном сне, внутри которого жила, как «маленький Кай», застывший в плену своим «Снегом». Королева» «.
Учитывая бурное начало этой истории любви, кажется странным, что в течение ноября она не оставила следов в биографии или поэзии обеих женщин. Не исключено, что Цветаева, которая, тем не менее, остается единственным источником информации о начальном периоде этого романа, просто преувеличивала накал чувств ее и Парнок. Возможно, обе женщины отвлекались семейными заботами: Цветаева была занята с мужем, больным туберкулезом (в конце года он прошел курс лечения в санатории), Парнок с братом, вернувшимся из Палестины в Санкт-Петербург.Петербург в ноябре.
Стихотворение Цветаевой, написанное 5 декабря после шестинедельного молчания и адресованное Парноку, свидетельствует о накаленных страстях. Стихотворение проникнуто мальчишеской чванливостью Цветаевой, особенно в последней строфе, где она решает посоревноваться от имени подруги с «сияющими учениками», то есть стремится отговорить ее от «ревнивых товарищей» (других друзей), это подразумевается, не очень породистый:

Как из-под густой гривы
Яркие зрачки светятся!
Ревнуют ли ваши товарищи?
Кровавые кони светлые.

Как сказала Цветаева в более позднем стихотворении, она поняла своего друга, поняла, что ее «сердце взято — с приступом!», И это внесло изменения в развитие их отношений. В середине декабря Парнок поссорился с Альбрехтом, покинул квартиру на Мясницкой, взяв с собой свою обезьянку, и снял комнату на Арбате. Вскоре Цветаева уехала с Парноком на несколько дней, не сказав никому из своих близких друзей, куда она уезжает. Они волновались, особенно Елена Волошина (Пра), мать поэта Волошина.

Елена Волошина

Волошин знал Цветаеву уже несколько лет и относился к ней с материнской симпатией и ревнивой заботой. Как и большинство друзей Цветаевой, Пра не любила Парнок и, возможно, считала ее соперницей.
Она верила или хотела верить, что Цветаева была беспомощной жертвой злых чар. В конце декабря она писала подруге, скульптору Юлии Оболенской:
«С Мариной страшно: там все пошло очень серьезно.Она уехала куда-то с Соней на несколько дней, держась в секрете. […] Все это смущает и беспокоит меня и Лилию [Эфрон], но мы не можем разрушить это заклинание. «
Цветаева и Парнок уехали в древний русский город Ростов Великий. Вернувшись в Москву, Цветаева с энтузиазмом описала один фантастический день, который они там провели. Они начали день с прогулки в своих заснеженных шубах по рождественской ярмарке», ищет самые яркие ленты ». Цветаева« ела розовые и пикантные вафли »и« тронула всех рыжих коней в честь »своей подруги.«Рыжеволосые продавцы в майках, ругаясь, продавали [им] тряпки: глупая баба восхищалась чудесными московскими барышнями».
Когда эта великолепная толпа рассеялась, они увидели старую церковь и вошли в нее. Внимание Парнок было просто приковано к иконе Богородицы в богато украшенной обстановке. «Сказав, О, я хочу ее!» — она ​​оставила руку Марины и подошла к иконе. Цветаева наблюдала, как «светская с опаловым кольцом» рука ее возлюбленного, рука, которая должна была «атаковать [ее] всех», осторожно вставляла »желтую свечу в подсвечник.«С обычным безрассудным порывом она пообещала Парноку икону« украсть икону сегодня вечером! »
На закате,« благословенная как именинница », подружки« ворвались »в монастырскую гостиницу,« как солдатский полк ». Завершили день в своей комнате игрой и гаданием на картах. А когда Цветаева трижды упала, король червей, ее подруга «пришла в ярость».
Уже дома, в Москве, Цветаева вспоминала в своих стихах, как это сказочно День закончился:

Как ты мою голову сжимал,
Ласкал каждый локон
Как твоя эмалевая брошь
Цветок охладил мои губы.

Следуя за твоими узкими пальцами
Я водил своей сонной щекой
Как ты дразнил меня мальчишкой
Как я тебе нравился …

Пик романа пришелся на первую половину следующего года. Любовь к Цветаевой в конце концов вдохновила Парнок, муза которого молчала почти год, на написание новых стихов, и впервые с подросткового возраста она начала ставить даты на свои стихи. Он свидетельствует о творческом возрождении, обращении к исторической достоверности и автобиографическим фактам, которые всегда были плодотворным источником вдохновения для ее лучших стихотворений.
В 1915-1916 годах Парнок продолжала как бы на распутье, выбирая между своим, характерным только для ее источников жизни и ощущений, и — чуждым, книжным, но с точки зрения вкуса, безупречным эстетическим. нормы, которые сужали ее возможности, препятствуя их выражению. Цветаева также чувствовала себя скованной теми же эстетическими нормами и молчаливой цензурой русской культурной традиции, которая не позволяла изображать реальную жизнь и, в частности, враждебно относилась к лесбийской тематике в серьезной поэзии.Ее стихи об этих отношениях были в значительной степени более откровенными, чем стихи Парнок, потому что она не писала их для публикации, тогда как Парнок всегда имел в виду публикацию.
Возможно, именно в качестве компенсации за их принудительное подчинение пуританским литературным нормам Парнок и Цветаева с удовольствием щеголяли своей любовью в литературной среде. Один современник вспоминал:
«Дважды меня приглашали [к Римским-Корсаковым] на такие очень странные сеансы. Марину Цветаеву тогда считали лесбиянкой, и там во время этих сеансов я видел ее дважды.Она пришла с поэтессой Софьей Парнок. Оба сели в объятия и вместе по очереди выкурили одну сигарету. «

София Парнок

Гордый своим другом поэтом, Парнок знакомит ее со своими друзьями, в том числе с Чацкиной и Балобаном. С января 1915 года стихи Цветаевой публиковались в основном в журнале» Северные записки «. Так как она не хочет этого делать. получают деньги за ее стихи, Чайкина и балобан платят ей подарками и своим гостеприимством.
Зимой 1915 года сестра Парнок, Лиза, приехала к ней в гости в Москву.Они сняли две комнаты в многоквартирном доме в Хлебном переулке, за углом от дома, где жила Цветаева. Цветаева к ним часто навещала. Они с Парноком, иногда вместе с другими женщинами-поэтами, читали друг другу свои стихи, недоумевали. По словам сестры Парнок, изложенным в неопубликованных «Воспоминаниях», когда она была уже пожилой женщиной, Цветаева не уделяла особого внимания мужу и дочери.
Иногда она брала с собой двухлетнюю дочь, как вспоминала спустя годы Ариадна Эфрон:
«У моей мамы есть подруга, Соня Парнок, — она ​​тоже пишет стихи, и мы с мамой иногда ходим к ней в гости.Мама читает стихи Соне, Соня читает стихи маме, а я сижу на стуле и жду, пока мне покажут обезьянку. Потому что у Сони настоящая живая обезьяна сидит в другой комнате на цепочке. «
Цветаева в своем творчестве полностью погрузилась в чувство к Парноку и только в январе посвятила ей три восторженных стихотворения. В восьмом стихотворении из цикла« Друг »она восхищается всем в себе, акцентируя внимание на особенностях своей внешности. Это шея «как молодой побег», «извилина мягких губ капризна и слаба», «ослепительный выступ Бетховенского лба» и особенно ее рука:

Чистая на ощупь
Растаявший овал
Рука, в которую будет идти хлыст
И — в серебре — опал.

Рука, достойная лука
Ушедшая в шелк
Уникальная рука
Красивая рука

Четыре дня спустя Цветаева написала девятое стихотворение из цикла «Подруга», наиболее ярко выражающее ее страстную любовь и влечение к Парноку:

Сердце сразу сказало: «Милая!»
Я простил тебе все наугад
Ничего не зная — даже имени!
О, люби меня, о, люби меня!

Этот зимний период восторженной любви включает в себя, пожалуй, невозможное, но психологически понятное желание Цветаевой иметь ребенка от Парнок.Она оправдывала такое дикое желание, выражая «нормальное» материнское чувство, но нетрудно увидеть в таких самооправданиях лежащее в основе чувство вины, вызванное чистым, ни к чему не обязывающим удовольствием, которое она получила от своей «ненормальной» любви. для Парнок.
Это некоторая жестокость фантазии Цветаевой по отношению к возлюбленному ввиду «отчаяния» Парнок, что она (по медицинским показаниям) не может иметь детей. Цветаева косвенно осознает эмоциональную рану Парнок, когда описывает «старший» страх потерять «младшую» любовь и свою ревность ко всем мужчинам, с которыми может встретиться младший.
Еще ранней весной 1915 года Парнок, очевидно, уже начинал «обвинять» Цветаеву в скрытом желании уйти от нее и в том, что она неизбежно сделает это, потому что Парнок не сможет дать ей то, что она больше всего хотела. … Как и следовало ожидать, ревность Парнок была направлена ​​к мужу Цветаевой, и само наличие такой ревности выявило слабое место в «черной оболочке» ее подруги. Как только Цветаева поняла, что ее «язвительная и жгучая дама» уязвима, разыгралась ее «воля к власти».Невозможное желание Цветаевой вскоре стало навязчивой идеей.
С одной стороны, женское начало Цветаевой хотело ребенка от Парнок, с другой — ее «мужская» роль объяснялась другой причиной: Цветаева, как и Пигмалион в мифе, хотела явить миру еще скрытый гений в ее Галатея (Парнок). Творческая воля Цветаевой, жаждущей созидания друга, как произведения искусства, так напоминающая стремление Вирджинии Вульф к изобретению ее подруги Виты Саквилл-Уэст в романе «Орландо», не могла не вступить в противоречие с столь же сильными взглядами Парнок. воля, жаждущая самотворения.Несмотря на все еще скромные успехи в поэзии, Парнок не хотела уступать роль Пигмалиона своему юному возлюбленному. Она никогда не позволяла никому думать, что он ее «открыл». Последняя строфа девятого стихотворения цикла «Подруга», в которой Цветаева утверждает, что является первооткрывателем «чужого» (Парнок) для русской поэзии, вызвала, пожалуй, двойственные чувства у самой Парнок:

Parrying all smile в стихе
Я открываю тебе и миру
Все, что приготовлено для нас в тебе
Незнакомец с чело Бетховена.

К концу января друзья и родственники Цветаевой уже потеряли надежду спасти ее от этой страсти. «[Роман] Марины развивается интенсивно, — писал Волошин Оболенской, — и с такой неудержимой силой, что ничто не может быть остановлено. Ей придется сгореть в нем, и Аллах знает, чем это закончится. «
Цветаева, видимо, подтверждает это мнение своим поэтическим воспоминанием о своей первой встрече с Парноком (№ 10,« Подруга »). Однако в остальных пяти стихотворениях цикла присутствует чувство неприязни к Парноку из-за нее». проклятая страсть.Эти стихи говорят о том, что весной Цветаева уже начала оправляться от своих «ожогов» и поэтому чувствует боль.
Открытие Парнок для себя Сафо совпало с началом ее романа с Цветаевой, поэтому совсем не удивительно, что ее Первые сапфические подражания тематически связаны с определенными моментами в их отношениях. Поэма «Маленькая девочка …» имеет двух адресатов, Сафо и Цветаеву, и повествует о трех взаимосвязанных романах: во-первых, роман Сафо с Аттидой, «маленькой девочкой», которой согласно традиционной точке зрения, это одно из Сапфо: во-вторых, роман Сапфо с лирикой I Parnok «пронзил Сапфо стрелой со стрелой», и она творчески пожелала и полюбила Сафо; и, в-третьих, роман Парнок с Цветаевой, «маленькой девочкой» и возлюбленной Парнок.
Пронзенное стрелой Сафо, лирическое «я» размышляет о его спящем друге:

«В детстве ты казался мне неуклюжим» —
Ах, одна из стрел Сапфо пронзила меня!
Ночью подумал о кудрявой голове,
Материнская нежность заменяет страсть в разъяренном сердце, —

В стихотворении Парнок архаичное однообразие Сафо играет роль лирического припева, вызывая различные воспоминания интимного характера: «Вспомнил, как уловкой удалили поцелуй», такое впечатление, что «все чертовски наоборот!» Именно в это время и принадлежит девичье удовольствие Марины от ее «нового образа», когда «ты вошел в мой дом, довольный мной, как новый: / С поясом, горсткой бус или цветным туфлей, -».И, наконец, последнее воспоминание Парнок, уже повторенное после этого, о блаженстве Цветаевой и не-девичьей податливости «под ударом любви»:

Но под ударами любви ты, что золото податливо
Я наклонился к бледному лицу. в страстной тени
Где, как будто смерть провела снежную затяжку …
Спасибо и за миленькую, что в те времена
«В детстве ты мне казалась неуклюжей».

Восторженное настроение этого стихотворения противоречит далеко не гармоничным отношениям друзей, которые отражены в двух других стихотворениях, написанных Парнок зимой 1915 года: «Мое окно затуманили узоры» и «В этот вечер был унылый олененок.«5 февраля Парнок отправил оба стихотворения невестке Цветаевой, Лиле Эфрон, которая попросила их. Ни в одном стихотворении нет указания на конкретного адресата, но оба содержат подробности, касающиеся той части Москвы, где Парнок и Цветаева жили во время их роман: вывеска Жоржа Блока (№ 56) была видна из окна квартиры в доме в Хлебном переулке, где жил Парнок, и кинотеатра «Союз», о котором упоминается в стихотворении «В этот вечер был скучный. Пыжик »был совсем близко, у Никитских ворот.
Оба эти стихотворения можно считать своеобразными предшественниками зрелого лирического элемента Парнок: интерпретация сапфической любви в недекадентском, слегка романтичном, разговорном стиле. Стилистически и тематически они представляют собой разительный контраст со стилизованной и анахроничной сапфической интерпретацией аналогичной темы в стихотворении «Маленькая девочка». Стихотворение «Мое окно затуманено узорами» выражает, как вы легко можете себе представить, одно из типичных болезненных настроений Парнок после ссоры с Цветаевой:

Затуманенное узорами
Мое окно.- Ой, день расставания! —
Я на грубом стекле
Складываю тоскующие руки.

Смотрю на первый дар холода
Опустошенными глазами
Как тает ледяной муар
И в слезы вливается.

Забор перерос сугроб,
Махровый иней и пушистый,
А сад как парчовый гроб
Под серебряной бахромой и кисточками ..

Никто не идет, никто не идет,
А телефон жестоко молчит.
Хотите знать, четное или нечетное? —
Написание знаков — Жорж Блок

В стихотворении «В этот вечер был тусклый олененок» городской пейзаж, а также в «Затуманенном узорами… », выражает эмоциональное состояние друзей, поссорившихся в конце любовного свидания. Чувство отчуждения продолжается в кинотеатре, куда друзья отправились по просьбе адресата:

В этот вечер был унылый олень, —
Для меня он был огненный.
В этот вечер, как вы и хотели,
Мы вошли в Театр Союза.

Помню руки слабые от счастья,
Вены — веточки синие.
Чтоб не коснуться твоей руки ,
Вы надеваете перчатки.

Ой, ты снова так близко подошел,
И мы снова свернули с тропы!
Мне стало ясно: как ни глянь,
нужного слова не подобрать.

Я сказал — «В темно-коричневом
И чужими глазами».
Вальс протянулся и виды на Швейцарию —
По горам, турист и коза.

Улыбнуло, — ты не ответил …
Человек не во всем прав!
И тихо, чтобы не заметили
Я погладил тебя по рукаву.

Накануне того, как Парнок прислал эти два стихотворения Лиле Эфрон, к ней неожиданно пришел Волошин, забота которого о Цветаевой окончательно вынудила ее устроить очную ставку с тем, кто, как ей казалось, должен был нести ответственность за все ее и Марины беспокойства. . Пра покинула Парнок, немного иначе понимая, как идут дела, чем когда она приехала, так как на следующий день писала Оболенской: «… Я вчера была у Сони, мы с ней много часов разговаривали, и у нее было много неудач. Это меня раздражало, и в разговорах бывали моменты, когда мне было стыдно за то, что я говорил о ней с другими людьми, осуждал ее или произносил холодно категоричные приговоры, достойные палача.»

София Парнок

Два дня спустя Парнок написала стихотворение, предсказывающее лирическому» я «» неминуемую смерть «на пути, выбранном ее сердцем:

Снова дан знак отплыть. нас!
Дикой ночью мы покинули причал.
Снова сердце сумасшедший капитан —
Парус управляется на неминуемую смерть.

Вихри, шар луны начал танцевать
И тяжелые валы вокруг были взлохмаченный…
— Молись за нераскаявшихся, за нас,
О поэт, о товарищ всех ищущих!

Однажды в письме к Гуревичу Парнок назвала себя «искательницей», которая «потратила много времени и сил» на поиск «эффективного» общения и человека, с которым она могла бы разделить свою жизнь. Кажется, уже в начале февраля 1915 года она поняла, что Цветаева тоже не будет этим человеком.
К концу этого месяца Цветаева также начинает выражать двойственные чувства по поводу своих отношений с Парноком.Одиннадцатое стихотворение цикла «Подруга» просто пронизано раздражением и неприязнью избалованного ребенка. Если Парнок страдала из-за своей преданности мужу, фантазии о ребенке, которого она не могла дать ей, и ее флирта с мужчинами, то Цветаева ревновала Парнок к другим своим друзьям и особенно к своей репутации человека, известного своими «вдохновенными» Искушения », как говорила Цветаева в первом стихотворении« Подруга ». Цветаева подозревала, что у Парнок были романы с другими, когда она была с ней в отношениях, хотя доказательств этого нет после того, как Парнок поссорился с Ираидой Альбрехт.В одиннадцатом стихотворении «Подруга» Цветаева раскрывает свое желание превзойти Парнок в искусстве измены:

Все глаза под солнцем горят
День не равен дню.
Я говорю вам на всякий случай
Если я изменюсь …

В том же стихотворении, однако, она говорит, что «чьи губы не поцеловались бы» «в час любви», она остается полностью преданной Парноку, просто не меньше, чем немецкая писательница Беттина Арним была предана своему другу-поэту Каролине фон Гендерроде.В последней строфе стихотворения Цветаева цитирует клятву Беттина на вечную верность Кэролайн во фразе: «… — просто свисти под моим окном».
Бурные отношения продолжились и весной, когда между подругами-поэтами разгорелась лирическая дуэль. Как и прежде, Цветаева перешла в наступление, а Парнок парировал лирические и эмоциональные «палки» своей «девчушки» преимущественно молчанием, а один раз — сонетом («Ты смотрел игры мальчиков»). Цветаеву угнетал Парнок своей «проклятой страстью»… »с требованием« расплаты за случайный вздох »(« Подружка »), но больше всего ее возмутило то, что ее держала в плену собственная жажда, возбужденная Парноком,« опаленные и опаляемые роковые рты », As она (Цветаева) написала в своем стихотворении 14 марта.
Судя по тринадцатому стихотворению в «Друге», написанном в конце апреля, Цветаева иногда чувствовала себя несчастной, что «встретила Парнок на своем пути». Она и уважала, и ненавидела ее. друг за то, что у нее

… глаза — кто-то, кто-то
Не дают взглянуть:
Требуется отчет
Для случайного взгляда.

И все же в том же стихотворении Цветаева настаивает на том, что даже «накануне разлуки» — она ​​же почти с самого начала предсказала конец романа с Парноком — она ​​будет повторять, «что любила эти руки / Твои могущественные. единицы «.
Этой весной Цветаева считает себя «спартанским ребенком», полностью отданным на откуп роковой женщине постарше, имя которой «как душный цветок», у которой «волосы как шлем» («Подруга»). Утомленная подругой, которая всегда «требует отчета и расплаты», Цветаева начинает бросать камни в Парнок, выражая страх и злое предчувствие, что ее «героиня шекспировской трагедии» неизменно бросит ее ради своей судьбы.А Цветаева хотела «высунуть., У зеркала», «где ты [Парнок] — путь, а где прибежище» («Подруга»).
После одной из частых ссор с Парноком Цветаева избила своего друга и всех близких, как она думала, отягощая ее эмоциональными требованиями в стихотворении, написанном 6 мая, которое было исключено из окончательной композиции » Подруга »цикл:

Запомни: все головы мне дороже
Один волос на своей голове.
И иди к себе… Ты тоже
И ты тоже, и ты.

Перестань любить меня, перестань любить все!
Стражи не меня утром,
Чтоб спокойно покинуть
Стой на ветру.

Лирическое излияние враждебных чувств Цветаевой наконец вызвало у Парнок ответ, хотя и очень мягкий, в Сонете, написанном 9 мая:

Вы следили за играми мальчиков
Отвергая улыбающуюся куклу.
От пеленок прямо к лошади
Излишки довели вас до ярости.

Прошли годы, властолюбивые вспышки
Не затемняют твою злую тень
В твоей душе — как мало я для нее,
Беттина Арним и Марина Мнишек!

Смотрю на пепел и огонь локонов,
На руки, руки королевские щедрые, —
А красок на моей палитре нет!

Ты, переходя к своей судьбе!
Где восходит солнце, равное тебе?
Где ваш Гете и где ваш Лжедимитрий?

По книге Д.Л. Бургин «София Парнок. Жизнь и творчество русского Сафо»

У каждого творческого человека есть своя муза, стимул во плоти, который зажигает бурю в сердце поэта, помогая рожать художественные и поэтические шедевры. Это была София Парнок для Марины Цветаевой — любовь и катастрофа всей ее жизни. Она посвятила Парноку много стихотворений, которые все знают и цитируют, иногда даже не зная, кому они адресованы.

Девушка с бетховенским профилем

Девочка росла своенравная и замкнутая, всю свою боль изливала в стихах, которые начала писать в раннем возрасте. Соня создала свой мир, в который посторонние, даже ее отец, которого раньше боготворили, не имели доступа.Вероятно, с тех пор в ее глазах появилась трагическая безысходность, которая осталась навсегда.

Жизнь в ее доме стала невыносимой, и золотая медалистка Мариинской гимназии уехала учиться в столицу Швейцарии, где проявила удивительные музыкальные способности, получив образование в консерватории.

Вернувшись на родину, она стала посещать высшие Бестужевские курсы. В это время у Софии вспыхнул непродолжительный роман с Надеждой Поляковой. Но поэтесса быстро остыла к любимому.И эта близость чуть не закончилась для последнего трагически.

Вскоре Парнок вышла замуж за известного писателя Владимира Фолькштейна. Брак был заключен по всем иудейским канонам, но не выдержал даже короткого испытания временем. Именно тогда София поняла, что мужчины ее не интересуют. И она снова стала находить утешение в друзьях.

Стрела, пронзенная Сапфо

До войны салон литературного критика Аделаиды Герцык был пристанищем для талантливых московских поэтесс.Именно там познакомились Цветаева и Парнок. Потом Марине исполнилось двадцать три года, а дома ее ждали двухлетняя дочь Ариадна и любящий муж Сергей Эфрон.

В гостиную вошла женщина в облаке изысканных духов и дорогих сигарет. Ее контрастная одежда, белая и черная, словно подчеркивала противоречивость натуры: резко очерченный подбородок, властные губы и изящные движения. Она источала соблазнительную ауру греха, нежно манипулируя своим хриплым голосом.Все в ней взывало к любви — дрожащее движение изящных пальцев, вытаскивающих платок из замшевой сумки, соблазнительный взгляд манящих глаз. Цветаева, полулежа в кресле, поддалась этому пагубному очарованию. Она встала, молча поднесла к незнакомцу зажженную спичку, зажег ее. Глаза в глаза — и сердце забилось быстрее.

Марина была представлена ​​как названная дочь Аделаиды. А потом был звон бокалов, короткий разговор и несколько лет безмерного счастья.Чувства Марины к Софии усилились, когда она увидела, как Парнок едет в такси с молодой хорошенькой девушкой. Тогда Цветаева охвачена пламенем негодования, и она написала первое стихотворение, посвященное своей новой девушке. Теперь Марина точно знала, что ни с кем не хочет делиться сердцем Сони.

Зимой 1915 года, не считаясь с общественным мнением, женщины вместе поехали отдыхать сначала в Ростов, потом в Коктебель, а потом в Святогорье. Когда Цветаевой сказали, что этим никто не занимается, она ответила: «Я не все.«

Ефрон терпеливо ждал, пока эта пагубная страсть выгорит, но вскоре ушел на фронт. За это время Цветаева создала цикл стихов« Другу », откровенно признавая Парнок в любви. Но, как ни странно, и в любви. потому что муж не оставил ее

Соперничество

Но обе женщины уже были признанными поэтами, много публиковались, и мало-помалу между ними стало возникать литературное соперничество.

София Парнок сначала сдерживала в себе это чувство, потому что в первую очередь для нее было удовлетворение плотских желаний.Но вскоре двойственное отношение Цветаевой к подруге стало преобладать. В ее творчестве этого периода уже прослеживаются мрачные нотки по отношению к любимой Соне. Тогда Марина еще считала, что любить мужчин — это скучно. Она продолжала наслаждаться блаженством в квартире на Арбате, которую специально снимала ее муза для встреч.

Грешные отношения всегда обречены. Так случилось с двумя талантливыми поэтессами. Зимой 1916 года Осип Мандельштам на несколько дней посетил Цветаеву.Друзья бродили по городу, читали друг другу свои новые стихи, обсуждали творчество братьев по перу. А когда Марина пришла к Соне «под ласками плюшевого пледа», она нашла другую женщину, как она потом напишет, черную и толстую. Невыносимая боль ранила ей сердце, но гордая Цветаева ушла молча.

С тех пор Марина старалась забыть обо всех событиях, связанных с Софией. Она даже безразлично приняла известие о своей смерти. Но это была всего лишь маска — вырваться из памяти невозможно.

Что касается Софии Парнок, то после расставания с Цветаевой у нее осталось несколько романов с дамами. Последним ее увлечением была Нина Веденеева, которой поэтесса посвятила замечательный цикл стихотворений. На руках своей последней музы Софии русская Сафо умерла от разрыва сердца. Но до последнего дня на прикроватной тумбочке лежала фотография Марины Цветаевой …

Одно из самых известных стихотворений Марины Цветаевой — «Хочу посмотреть в зеркало, а где дрянь… ».

Марина Цветаева и «Мои стихи»

Жизнь русской поэтессы Марины Цветаевой — это микрокосм трагедии, постигшей Россию в первой половине 20-го ^-го -го века. Родившаяся в 1892 году в Москве в семье высшего сословия, она вышла замуж довольно рано, только чтобы родить своего первенца, сына, которого воспитали ее родственники с согласия мужа. За ней последовали две дочери.

Она опубликовала свой первый сборник стихов, когда ей было 18 лет, и в одночасье стала настоящей литературной сенсацией.Она продолжала публиковаться, а затем началась Первая мировая война и русская революция. Ее муж Сергей Эфрон присоединился к Белой армии во время гражданской войны в России. Во время великого московского голода 1919 года она поместила дочерей в государственный детский дом; один из них умер от голода. Три года спустя семья бежала из России и в конце концов поселилась в Париже. Они жили в бедности; ее муж нашел работу агентом советской тайной полиции.

Сергей Ефрон и Марина Цветаева

Вернувшись в Россию в 1939 году, ее муж был арестован и казнен, а выжившая дочь была отправлена ​​в трудовой лагерь.Она и ее сын бежали на восток, когда немецкие войска вторглись в Россию. В августе 1941 года Марина Цветаева покончила жизнь самоубийством.

Она оставила после себя свои стихи: стихи, полные страсти, эмоций и тоски; стихи о любви; и стихи о разорении страны и разорении жизни.

«Зимой» — это сборник избранных стихотворений под названием « Мои стихи », переведенный и опубликованный в 2011 году поэтом Андреем Кнеллер.

Колокола снова нарушают тишину,
Ждут с угрызениями совести…
Только несколько улиц разделяют нас,
Только несколько слов!
Серебряный серп освещает ночь,
Город спит в этот час,
Горят падающие снежинки
Звезды на твоем воротнике.
Болят ли еще язвы прошлого?
Как долго они живут?
Вас дразнят очаровательные
Новые мерцающие глаза.

Они (синие или коричневые?) Дороже
Ничего не вмещают!
Их ресницы становятся яснее
На морозе…
Церковные колокола замолчали
Бессильны от раскаяния…
Нас разделяют несколько улиц,
Только несколько слов!
Полумесяц, в этот самый час,
Своим сиянием вдохновляет поэтов,
Ветер порывает, а твой воротник
Засыпает снегом.

Это одно из ранних стихотворений Цветаевой, написанное до Первой мировой войны. Это любовное стихотворение, стихотворение тоски («Только несколько улиц разделяют нас / Только несколько слов»), стихотворение, намекающее на угасающие отношения. Она окутывает все это снежинками, холодом, ночным мраком.

Стихи в сборнике датируются периодом с 1909 по 1938 год. Тематически они подходят к «Зиме»; вы не найдете много намеков или упоминаний о суматохе и трагедиях, которые она пережила на протяжении всей своей жизни.Это стихи о любви и сильных эмоциях, что-то вроде визитной карточки поэта.

Кнеллер говорит, что Цветаева все еще любимая поэтесса в России, и только Анна Ахматова, возможно, более популярна. Чтение Мои стихи помогает объяснить, почему перед лицом серии монументальных семейных и национальных трагедий она использует любовь как компас. Это может быть отброшенная любовь, страстный роман, безответная любовь или любовь, намеренно выраженная издалека, но это все же любовь. В любви еще есть надежда, даже если любовника больше нет.

Показанное фото Андрея Кузнецова, Creative Commons, через Flickr. Изображение поэта — Башир Томе. Источник через Flickr. Сообщение Глинна Янга, автора романов «Танцующий священник», «Сияющий свет» и «Поэзия за работой»

Другие стихи и стихи

Хотите сделать утренний кофе ярче?

Подпишитесь на Every Day Poems и найдите красоту в своем почтовом ящике.

❤️✨ Поделиться — это забота

(PDF) Шекспир глазами Марины Цветаевой

ISSN 2039-2117 (онлайн)

ISSN 2039-9340 (печатный)

Mediterranean Journal of Social Sciences

MCSER Publishing, Rome-Italy

Том 6 № 5 S4

Октябрь 2015

513

Через всех, несмотря ни на что, они счастливы, любящие »(Цветаева, 1994).Цветаева цитирует фрагмент

своего разговора с Н.С. Гончаровой, назвавшей Гамлета «частью» поэтессы: «Если вы будете читать и любить Шекспира

, вы действительно забудете о нем, когда перейдете к собственному Гамлету? Вы? Вы не можете этого сделать, он

внутри вас, он стал частью вас, как зрелище, на которое вы смотрели, как дорога, по которой вы шли, как событие

вашей собственной жизни »(Цветаева, 1994).

В своей переписке Цветаева судит о Шекспире со стороны своих личных переживаний, переживаний

и эмоций, причем Шекспир или один из его героев не так важны, как точка, из которой возникает ассоциация с Шекспиром

.Так, в письме к В. В. Розанову от 8 апреля 1914 г. Цветаева напоминает «одинокую, мучительную,

мятежную и глубоко скрытую» (Цветаева, 1995) молодость матери, о том, что сформировало ее внутреннюю жизнь этих людей. лет:

«Поэты: Гейне, Гете, Шиллер, Шекспир — больше иностранных книг, чем русских» (Цветаева, 1995).

В ее письме к А. В. Бахраху (1923) содержится описание ее путешествия в горы вместе с А. В. Оболенским,

, в котором случайно проведена параллель с Шекспиром: «Ветер был ужасный.Он нас быстро потащил. На трассе не было

ни души. Деревья метались, как герои Шекспира. Ветер кому-то мстил. Пыль

заполнила наши глаза; время от времени приходилось дважды нагибаться и носиться лбом вперед »(Цветаева, 1995). В

другом письме А.В. Бахраху от 10 января 1924 года она противопоставляет взаимную любовь любви индивидуальной, односторонней

, когда «человек взял всю любовь, он не хотел себе ничего, а только любви».Цветаева вспоминала, что она

«сама имела такую ​​любовь» — когда ей было четыре года — к актрисе в зеленом платье из «Веселых жен Виндзора», первого театра

в ее жизни »(Цветаева, 1995). Однако в этом случае исследователи Цветаевой всегда упоминают аберрацию

ее памяти (Мнухин, 1995), поскольку уникальная постановка «Виндзорских веселых жен» проходила в Московском малом театре

(Малый), где они использовали спектакль. перевод А.Л.Соколовского, в 1891 г. 11 раз (с 27 ноября по

декабря, 9

-е

) (Ельницкая, 1982). Спектакль возобновился только 22 октября 1902 г., а затем до 15 февраля 1903 г. было проведено 15

презентаций (Ельницкая, 1987). В ее письме DA

Шаховскому из Лондона от 24 марта 1926 г. есть интересное замечание, в котором она заявляет, что «читатель должен быть ограничен писателем»,

, которое сопровождается ее восклицанием: «Иначе все авторы — Шекспир! » (Цветаева, 1995).В качестве дополнения к общей картине эмоционального контакта Цветаевой с Шекспиром

мы видим ее письмо, впервые опубликованное недавно (2012 г.) под номером

на имя В.Д. Милоти от 18 августа 1920 г .:

«Когда любишь , вы хотите быть вместе, стремитесь к любимому человеку, скучаете по нему, даже яблоко не можете съесть

без него.

Не правда ли?

Да, мой дорогой друг. Это подтвердит и Шекспир, и волжский стропила, негр с кольцом в носу,

и собака, воющая без хозяина, и так будет через тысячу лет »(Цветаева, 2012).

Во многих случаях упоминание имени английского автора лишено реальности, оно связано с общей характеристикой гениального творца

и его местом в мире, имеет общекультурный характер. В статье

«Поэт и время» Цветаева (1932) вспомнила попытки футуристов и, в частности В.В. Маяковского,

сбросить предшественников с пьедестала истории, и не только А.С. Пушкина, но и

И Шекспир: «… это был крик не мещанина, а большого писателя (Маяковскому было восемнадцать):

Долой Шекспира» (Цветаева, 1994).Сожалея о невозможности поговорить с умершим Р.М. Рильке, Цветаева в статье

«Некоторые письма Райнера Марии Рильке» (1929) писала о приходе Гамлета из потустороннего мира как о том, что

исключительно литературно: «Вспомним все. приходы из потустороннего мира, к которым мы все немы в своей жизни (Гамлет

не считается — он из литературы). А что до наших заклинаний на пришествие, они никогда не откликаются »(Цветаева,

, 1994).В разделе «Попытка иерархии» своей статьи «Искусство в свете совести» Цветаева (1932) упоминает

Шекспира, размышляя о великом поэте: «Земная база гения слишком обширна и сильна, чтобы просто

пусть уйдет в облака. Шекспир, Гете, Пушкин. Если бы Шекспир, Гете, Пушкин были выше, у них не было бы

много слышали, много не ответили бы, просто не снисходили бы до многого »(Цветаева, 1994).В своем «Письме к Амазонке»

на французском языке (1932, 1934) Цветаева говорит о погибших влюбленных, «разлученных, связанных,

, любовная разлука которых оказалась самым совершенным единством». Она перечисляет Ромео и Джульетту вместе с Тристаном и

Изольдой, Амазонкой и Ахиллом, Зигфридом и Брунгильдой (Цветаева, 1994). Она также упоминает Джульетту в переводе романа

французской писательницы Анны Элизабет де Ноай «Ожидание новой надежды» («La nouvelle espérance»).Описывая

внутреннего состояния Сабины, она упоминает «поцелуи, которые Джульетта срывает с губ и бросает к звездам» (Цветаева, 1994).