Об использовании визуального теста Хакамада.: awo_onyshchenko — LiveJournal
?- Искусство
- Компьютеры
- Наука
- Cancel
Данная публикация написана в связи с дискуссией, возникшей в посте моего товарища Димы Шатрова: «Нужно ли калибровать монитор?»
В своей заметке Дима рекомендует тем, кто хочет без применения аппаратуры хотя бы приблизительно оценить, на сколько качественно их монитор воспроизводит изображения, воспользоваться специальным визуальным тестом «Хакамада».
Тест разработан Алексеем Шадриным, и, помимо самого тестового изображения, содержит подробную инструкцию, как им пользоваться.
Тестовое изображение выполнено в пространстве Lab.
Особый интерес представляет «Позиция 3» теста (см. инструкцию по ссылке).
На абсолютно чёрном (L=0) фоне нарисован ряд цифр, яркость которых составляет 1, 2, 3, 4 и 5%.
Таким образом по тому, какую из этих цифр Вы различаете, можно сразу сказать, насколько глубокую тень (в %) разрешает Ваш монитор.
На чисто белом фоне (L=100) нарисован ряд цифр, яркость которых составляет 99, 98, 97, 96 и 95%.
Т.о. эта плашка позволяет визуально измерить разборку высоких светов.
Качество отображения деталей по краям яркостного диапазона зачастую весьма важно для комфортного восприятия фотоизображений.
Но данный тест, к сожалению, не учитывает специфики человеческого восприятия, о которой сам же Алексей столь грамотно и подробно пишет в своих работах. Имеется в виду так называемый симультанный (или одновременный) контраст.
Благодаря ему, светлое изображение на тёмном фоне воспринимается нами, как еще более светлое.
Соответственно: темноё на светлом фоне кажется нам еще более темным.
Поэтому, когда мы применяем Позицию 3 теста, этот феномен мешает различать тонкие яркостные нюансы.
Для исправления этого достаточно снабдить тест двумя возможностями:
1. При оценке теней исключить из поля зрения все белые фрагменты.
2. При оценке светов исключить из поля зрения все чёрные фрагменты.
Я преобразовал файл в PSD-формат, добавив 2 дополнительных слоя, решающие эту задачу. Скачать PSD-версию «Хакамады».
Теперь палитра LAYERS выглядит так:
Таким образом, при оценке разборки теней вы делаете видимым слой «Тени», а при оценке разборки светов — слой «Света».
Открывать картинку лучше всего в Photoshop в масштабе 100%.
Только не включайте слои «Тени» и «Света» одновременно!
А если включите — то не ругайте свой монитор!
P.
S. Напоминаю: 26 и 27 февраля в Киеве, состоятся семинары «Цветокоррекция. Основы.» и «Цветокоррекция. Продвинутый уровень.»Узнать подробности и записаться можно здесь.
Либо написать мне в личку.
Tags: записаться на семинар, калибровка мониторов, симультанный контраст, советы, статьи, тест «Хакамада»
Subscribe
Калибровка мониторов и ноутбуков в Киеве.
— Ощущаете, что ваш монитор искажает цвет? Нейтрали не нейтральны, цветовой баланс заметно сдвинут в какую-либо сторону? — В изображении…
Мониторы с «широким» цветовым охватом. Всем ли они нужны?
Многие фотолюбители стремятся приобрести мониторы с расширенным цветовым охватом (в дальнейшем МРЦО). Как правило, такие мониторы имеют охват…
Калибровка мониторов и ноутбуков в Киеве.
— Ощущаете, что ваш монитор искажает цвет? Нейтрали не нейтральны, цветовой баланс заметно сдвинут в какую-либо сторону? — В изображении…
Photo
Hint http://pics.
Previous
← Ctrl
← Alt
- 1
- 2
Next
Ctrl →
Alt →
Калибровка мониторов и ноутбуков в Киеве.
— Ощущаете, что ваш монитор искажает цвет? Нейтрали не нейтральны, цветовой баланс заметно сдвинут в какую-либо сторону? — В изображении…
Мониторы с «широким» цветовым охватом. Всем ли они нужны?
Многие фотолюбители стремятся приобрести мониторы с расширенным цветовым охватом (в дальнейшем МРЦО). Как правило, такие мониторы имеют охват…
Калибровка мониторов и ноутбуков в Киеве.
— Ощущаете, что ваш монитор искажает цвет? Нейтрали не нейтральны, цветовой баланс заметно сдвинут в какую-либо сторону? — В изображении…
О использовании визуального теста Хакамада.
?
| ||||
| ||||||
htm«Если Юлю посадят, я пойду за ней куда угодно»: мать российской ЛГБТ-активистки рассказала о судебном преследовании дочери она стала мишенью враждебной полиции. Цветкова руководила образовательными проектами в Комсомольске-на-Амуре, а также молодежным театром, онлайн-группами по феминизму и половому воспитанию молодежи. После полицейского расследования ей было предъявлено обвинение в «распространении порнографии» за публикацию рисунков вульвы в Интернете, и в результате ей грозит до шести лет тюрьмы.
Дело Цветковой получило общественную поддержку в России и за ее пределами, сторонники провели демонстрации в Москве и Санкт-Петербурге. Правозащитное объединение «Мемориал» признало ее политзаключенной, заявив, что уголовное дело в отношении Цветковой спровоцировано ее «общественной активностью и активной феминистской позицией… Она совершенно легально продвигает свои взгляды как активистка и творец современного искусства. ».
Анна Ходырева, мать Цветковой, художница и основатель детской студии бесплатного образования в Комсомольске, где они живут.
По мере усиления репрессий в России все большее внимание уделяется роли родственников, особенно матерей, в кампаниях солидарности с политическими заключенными. Действительно, сама Цветкова отметила это в недавнем интервью openDemocracy, сказав: «Сегодня так много невидимых женщин-политзаключенных: матерей, жен — женщин, которые несут невероятную ношу благодаря политическим процессам. Политические заключенные — герои, а женщины — невидимый обслуживающий персонал».
Здесь Ксения Сонная из ОВД-Инфо, организации, занимающейся мониторингом политически мотивированных арестов, рассказывает Анне Ходыревой о дочери, о том, как начиналось преследование, и о кампании в ее поддержку.
Получите бесплатный информационный бюллетень oDR
Еженедельный обзор наших последних новостей о постсоветском мире.
Мы переводим это интервью с разрешения ОВД-Инфо.
Когда вы поняли, под каким давлением находилась ваша дочь и ее театральная группа…
Мы называли себя активистом Мерак-театр скоморохов.
Но как только появилось слово «активист», все наши друзья и знакомые сказали: «Брось это слово, тебе конец». И это было.
Когда вы поняли, что давление серьезное? Не только ваши товарищи говорили: «О боже, активисты». Потому что активизм обычно людей отталкивает, они не хотят иметь с ним ничего общего — но это нормальная реакция. Когда вы поняли, что происходит что-то серьезное?
Мы поняли, что все серьезно, когда появился капитан Константин Тычинский. В первый раз, когда он пришел на работу, он прервал урок, который давала Юля, задал кучу вопросов и просто сделал вид, что не понимает.
Тычинский капитан милиции?
Он капитан отдела экстремизма и терроризма. Он продержал Юлю на работе почти час и выдал ей повестку. На тот момент не было речи о юридическом представительстве. Мы просто подумали: «Ну, если они хотят задать вопросы, мы ничего плохого не делаем. И если мы ничего не делаем, мы можем нормально поговорить и объяснить, что мы делаем».
Но потом он продолжал допрашивать ее четыре часа, и тогда я понял, что это серьезно.
Он задал Юле несколько безумных вопросов. Два года назад, например, мы провели мастер-класс и нарисовали свои портреты на огромных листах бумаги. Тема: «Я большой». Это была идея Юлии, потому что многие люди боятся рисовать на больших листах бумаги — мы чувствуем, что недостаточно хороши для этого. Но одна маленькая девочка — ей тогда было 12 лет — нарисовала себя фигуркой из палочек перед радугой. Никто не задавал никаких вопросов по этому поводу, и мы забыли об инциденте.
Потом капитан Тычинский показал серый скриншот картинки, и Юля вдруг попыталась вспомнить – о чем это? И была черная фигурка с круглой головой, руками и ногами и полосами разных оттенков серого. И он потратил целую вечность, беспокоя ее по этому поводу.
А что вы при этом чувствовали?
Страх. Мы рисовали, и Маша разговаривала со мной (ей было шесть лет) и спрашивала: «Можно мне нарисовать радугу? Я люблю радугу».
Но мне стало тошно и холодно внутри, и я сказала: «Да, Маша, ты можешь нарисовать радугу», все время думая о капитане Тычинском.
Боялась выкладывать наши фото. Мы жили очень открыто — если зайти во «ВКонтакте», то можно увидеть тысячи фотографий. Все наши уроки записывались, каждый урок. Если возникали вопросы или конфликты, они обсуждались с родителями. Каждого родителя я знаю не только лично: знаю, как зовут его кота, где его сервант, какие условия у бабушки.
На мгновение я замолчал. Я пытался подвергнуть себя цензуре и попросил Юлю убрать из театра все радужные картинки. Я прошел через вопрос «Что Юля сделала не так, зачем вся эта травля? Может, ей и не надо было ничего делать — зачем она пошла в активизм?» А потом — «Что мы сделали? Почему нас притесняют?»
К счастью, такое настроение длилось недолго. В какой-то момент я понял, что сошёл с ума и мне нужно остановиться. После этого я не боялся – мне было противно. Я был смущен.
Юлия Цветкова | Источник: Facebook В театре пяти-шестилетние дети, и я хочу видеть хотя бы одного взрослого, который смог бы поднять тему геев и лесбиянок.
Они идут домой к маме и говорят: «Анна Леонидовна и Юля рассказывали нам о том-то». А потом родители спрашивали нас: «Вы что, с ума посходили?»
Это не имело ничего общего с нашим шоу. Дети рассказывали о себе, о том, как девочки в детском саду дергали свои косички, или как дети в школе говорили: «Эй, он всего лишь мальчик, пусть он копирует твою работу».
Ты говоришь о шоу «Розовые и голубые»? [Спектакль о гендерных стереотипах в театре Мерак.]
Да. Все дело было в детских слюнях и слюнях. Не было ни одной спорной идеи. Дети в основном устраивали шоу о себе и о том, как тяжело им жилось. Среди них были очень мягкие мальчики, которым постоянно твердили, что «длинные волосы — это плохо, плакать — это плохо», и они из-за этого страдали. Им было трудно обнаружить, что они не были полностью мужскими. А с другой стороны, были очень сильные девушки: золотые медалисты, победительницы соревнований, настоящие супер-девушки. И им сказали, что «вы должны быть слабыми, и пусть мальчик носит вашу сумку».
Но они никогда не были слабыми, никто не носил их сумку — вот в чем проблема. Они были невинными, яркими, замечательными детьми. И они были такими неиспорченными, такими неиспорченными, какими только могли быть, пока все это не началось.
Как родители детей, которых вы учили, реагировали на то, что сейчас с вами происходит?
Люди понимают, что это не наша вина, даже те, кто пострадал от этой ситуации. Они, конечно, были раздражены нами. Сначала я подумал, что если бы Юля не стояла здесь и не моргала там, все было бы по-другому. Но сейчас дела обстоят лучше, никто больше не сердится, у нас со всеми нормальные отношения. Если честно, мы собираемся тайно, потому что я боюсь, что если мы будем делать это публично и активно, то снова потащим детей в полицию.
Мы закрыли театр. Полицейские не осознают, что травмируют людей, поэтому лучше оставить этот вопрос, чем подвергать детей опасности.
Что вы делали после того, как Юлю арестовали на вокзале , когда она возвращалась с фестиваля «Ребро Евы».
Насколько я знаю, это был ее первый арест?
Она сошла с поезда, и я был так счастлив, когда увидел ее. Мы обнялись, и тут вдруг я смотрю на две пачки бумаг с двух сторон, я даже не успеваю их прочитать. Эти два мента по бокам, как древнерусские богатыри – поджарые, ухоженные, достаточно вежливые: «Пойдемте с нами». Юля заметила, что я пытаюсь говорить с ними на повышенных тонах, и сказала: «Все хорошо, я пойду с ними». Я хотел забрать ее чемодан, ее не было дома почти месяц, но они сказали: «Нет, чемодан идет с нами». Я проводил ее до полицейской машины, и они уехали с ней.
Арест Юлии Цветковой в ноябре 2019 года.
Я чувствовал себя как в пустыне; мой мир застыл. Я должен был проводить ее домой, кормить ее, разговаривать с ней, а потом она бы заснула, а я пошел бы на работу.
Но теперь я не знал, что делать.
Я пытался дозвониться до нашего адвоката, но он не ответил. Я звонил ему снова и снова, пока шел домой, но он не отвечал. А потом я просто сидела в пустоте, в нашем доме было так тихо, и пыталась что-то придумать. Мне даже не было страшно, я просто не понимала… Я как будто зависла в вакууме, не в силах двигаться ни вперед, ни назад. Потом позвонила Юля, и я мог сказать, что она была в полном стрессе. Она сказала, что ее обвиняют в совершении уголовного преступления, и они придут ко мне. Она сказала, что все было очень сложно. Это было уже через шесть часов после ее задержания.
Полиция проводила обыск?
Они пришли на следующий день и были очень неприятны. Вы знаете, как люди иногда разговаривают с кошками, типа: «Куда ты идешь, безмозглое создание. Почему твоя еда разбросана повсюду? Вот так они со мной разговаривали. Мне читали какую-то бумагу об обыске, но я запомнила только то, что моя дочь была лесбиянкой, и поэтому у нас в доме был обыск.
Стали спрашивать, кто я такой, почему живу с ней. Я нашел это действительно забавным. Я сказал: «Вообще-то я ее мама». Потом было: «Почему у тебя другая фамилия?» «Это то, чего хотел ее отец… Я действительно не знаю, но не твое дело, почему у нас разные имена». Они ходили по дому в уличной обуви, что было противно, наступали на кошачьи игрушки и вообще были агрессивны. Многие говорили, что такое бывает, но я не знаю, я живу в обычном мире, где люди нормально разговаривают друг с другом, поэтому я не был готов ко всему этому.
Вы поддерживаете взгляды Юли?
Конечно. Абсолютно. Иначе и быть не может. У Юлии нет крамольных взглядов. Я просто чувствую, что люди есть люди. Даже если они плохие. Я не понимаю, как можно осуждать кого-то, потому что они не такие, как другие люди. Если бы это было так, мы бы все превратились в монстров.
Знаете, проекты Юли «Монологи вагины» и «Женщина не кукла» [серия бодипозитивных рисунков] невероятно важны. Я многому у них научился.
Я не принимала себя много лет, но глядя на фотографии Юли, я научилась принимать себя. И теперь я люблю себя в любом виде, в любой одежде, с любой прической. Раньше мне было тяжело смотреть ее «Монологи вагины». Не то чтобы это было тяжело как таковое, но я как будто подглядывал. И я начал думать, почему я могу смотреть на свой палец или пятку и не говорить «хммм». Так почему, когда я смотрю на свою вагину, я должен говорить «хммм»? Только потому, что я не видел? Давай, посмотри на свою вагину, наклонись и воспользуйся зеркалом. Это часть моего тела, я горжусь этим, я люблю его, и в этом нет ничего плохого. И я рад, что теперь все могут говорить на эту тему.
Как сказала моя подруга, все русские женщины феминистки, даже если не осознают этого. Я вижу семью — мать и ребенок, отец и ребенок — и вместе они семья. Иногда бывает третий или четвертый ребенок, и они все вместе ко мне приезжают. У меня есть ученики, у которых умерла мать или мать ушла из семьи и больше с ними не общается.
Еще у меня есть дети с двумя папами, и они так себя называют: папа Игорь, папа Макс, папа Вася, папа Коля. Когда ребенок говорит: «Сегодня я иду к папе, я спрашиваю: «К какому?» Говорят, идут к тому, кто спортсмен, и в поход пойдут. Но другой папа может быть историком, который может рассказать им интересные факты из истории. А что может быть не так с такой настройкой?
Я тоже ничего плохого в этом не вижу. Родители все разные. Каково это с тобой?
У нас мир, дружба, жвачка. Мы прошли все этапы ссор и криков, вплоть до того момента, когда ей исполнилось двенадцать. Помню, как 12-летняя Юля писала музыку для модного показа. Она решила взять песню Rammstein, разрезать ее на кусочки, затем взять немного классической музыки и также нарезать ее, а затем все это смешать. Моя взрослая директорская голова сказала, что это какое-то сумасшествие. Я заступился за нее с пеной у рта, но она все логично объяснила и привела в чувство.
Потом мы подошли к парню, который все это микшировал, и сказали: «Давай, Саша», а он сказал: «Я не буду этого делать: это все чушь и всякая фигня».
Я сказал: «Саша, пожалуйста, сделай так ради нас, а потом расскажи — а если совсем чушь, то больше не будем». Он согласился. Ночью мы собирались в его кабинете, сидели и слушали микс. Когда мы дошли до четвертого трека, он начал улыбаться, а на восьмом сказал: «Я беру все назад. Отличная работа!» Именно тогда я понял, что Юля ярче меня во многих областях.
Я в какой-то степени доверяю ей, как и она мне. Естественно, мы по-прежнему всегда гребем. Но мы гребем технически, отрабатывая наши отношения и взгляды. Мы обсуждаем некоторые вещи. Мы всегда смотрим в одном направлении и решаем все наши вопросы вместе. Я подпишусь под любым ее действием, и думаю, что и в другую сторону тоже самое.
Почему на Юлю начали давить?
Этот вопрос, если честно, меня тоже беспокоит, и я буду очень рад, если когда-нибудь выясню. Потому что это до сих пор для меня загадка.
Возможно, потому, что Юля вернулась после долгих лет жизни за пределами России, объездив полмира.
А мы без телевизора не знали, что многие вещи, например гомосексуальность, запрещены. Мы не понимали, что некоторые вещи уже изменились. Юля хотела заниматься политикой, читала лекцию о ГУЛАГе.
Еще и то, что Дальний Восток — полигон для экспериментов. Возможно, кто-то подумал, что сочетание активистов и порнографии может быть золотой жилой. Многие активистки, особенно феминистки, также поддерживают положительные связи с телом. Легко назвать это порнографией.
Возможно, вы слишком ярки для города.
Возможно. Мы жили очень интересной жизнью. У нас всегда впереди миллион событий, много приключений и интересных историй. На Юлю постоянно ругались, все смотрели на нее во все глаза. Даже то, что мы ходили с рюкзаками за спиной, было о чем поговорить. Но нас не трогали. Кажется, что время прошло. Кажется, кто-то решил, что в этом сером городе все должны быть одинаковыми, и начал его выравнивать.
Вас поддерживает тот факт, что так много людей высказываются в вашу защиту и организуют акции в Интернете и офлайн?
Чувствую ли я поддержку? Да очень.
Знаешь, мне всю жизнь снится один и тот же кошмар. Я на крайнем севере, в снегу, и я один. Я стою в этом снегу, смотрю на взлетающий вертолет и понимаю, что меня забыли. Они убрали всех и оставили одного меня, чтобы остаться на этом далеком севере. Ветер, метель, синие сугробы – и вертолет взлетает. В Комсомольске такое же ощущение: ты один и против всех.
Я невероятно счастлива, но понимаю, что мы все еще говорим в пустоту. Не знаю, видят ли местные полицейские, что происходит. По крайней мере, на данный момент это, к сожалению, не имеет никакого влияния на дело Юлии. Надеюсь, огласка заставит полицию сказать: давайте, ребята, Юлю оставим в покое. И что они просто закроют дело, а не будут проводить над ней показательный суд.
Как изменилась ваша жизнь после начала судебного преследования?
Стало тяжелее. Моя жизнь состоит из двух частей: у меня есть жизнь на работе — это счастливая половина моей жизни. И есть тяжелая часть моей жизни. Я учусь разговаривать с журналистами, не всегда спать по ночам и посылать сигналы SOS, когда мне нужна помощь. Я стал мудрее и технически подкованнее. Я тоже теперь многое понимаю. Я никогда не пользовался Telegram или Facebook, это было слишком страшно.
А внутри ты после всего этого изменился?
Да, я хочу уехать из России, я больше не чувствую, что это моя страна. Я вырос в городе Вятка. Это глиняные фигурки, предметы из древесных наростов, деревянные часы, русский купеческий город. А когда я переехала в Комсомольск, то взяла с собой в мастерскую немного Вятки. Я работаю с глиной и покажу детям, как жили славяне в те времена, и расскажу им о русских князьях. Юлия сделала целый проект о Романовых. И все это уголовное дело мне говорило: «Уезжай, это не твоя страна». Я не просто хочу уехать из Комсомольска — я обязательно это сделаю. Как бы ни сложились события, я покину этот город.
Другими словами, когда все это закончится, ты уйдешь?
Если Юлю посадят, я пойду за ней, куда бы она ни пошла.
Если ей дадут условный срок, я пойду за ней, куда бы она его ни отсидела. И если ее выпустят, я пойду туда же, куда и она. Я не знаю, что может быть в будущем, но я не могу оставаться в этом городе.
Каков ваш основной источник поддержки на данный момент?
Юлия. Два дня назад я потерял много сил, а она позаботилась обо мне – напоила чаем, окружила приятными вещами, показала невероятно красивый фильм. Друзья и активисты Юлии, а также «Мемориал», «Международная амнистия» и Московский общественный центр также оказывают мне поддержку. Я чувствую, что меня окружают хорошие люди. Мое искусство также продолжает быть средством поддержки, я всегда занят чем-то творческим. Когда я смотрю на депутата Госдумы Ирину Хакамаду, она меня очень вдохновляет: она одна из моих любимых женщин в России.
Я понимаю, что ситуация исчерпана. Они обнаружили выпадение диска одиннадцати миллиметров, и мне, возможно, придется сделать очень серьезную операцию с последующей иммобилизацией на год.
Я позвонила Юле — и она сказала, что все получится, что мы это переживем. И знаете, я прошел через это. Я понял, что всему есть конец. Эта история закончится: если не сегодня, то завтра; если не завтра, то послезавтра, а если не то, то через месяц-два. Этому придет конец, я знаю, что будет.
Когда ты под арестом, ты не можешь жить так, как раньше. Вы должны жить так, как будто вы арестованы. Вам нужно найти образ жизни, при котором вы не будете убивать себя, и как остаться в живых, поддерживать себя в форме и так далее. И мы все это переживем, узнаем новое и заживем новой жизнью. Это очень интенсивный опыт.
Японское искусство тишины получает русскую озвучку
Suibokuga бросает вызов своей аудитории, чтобы найти смысл между строк. Александр ИвановНаталья Безвуляк рисует тишину.
Уроженец России специализируется на суйбокуге, древнем японском стиле рисования черной тушью, где треть картины представляет собой белое пространство, которое должно быть заполнено воображением зрителя.
Трудно объяснить словами, каково это — ловить себя на том, что смотришь на картину, где пустота между строк в картине играет более важную роль, чем сами линии, а тишина важнее слов. Сама природа создания работ в японском стиле необычна, но Безвуляк умудряется не только перенять этот стиль, но и привнести немного русского колорита.
«Мастера японской живописи ценят русскую самобытность в японском искусстве», — сказала она в интервью. «Интересно, как мы общаемся на языке искусства, через чернила и добавляем русское ощущение красоты природы, архитектуры и истории».
Работы Безвуляка «Суйбокуга» в настоящее время представлены на выставке «Все цвета черного» в Новом Акрополе. Художница получила похвалу от соотечественников, а также от японцев за свое искусство.
Посольство Японии является одним из сторонников подобных арт-проектов и приглашает художников, в том числе Безвуляка, проводить мастер-классы для других россиян.
«Японцы очень серьезно относятся к тому, что мы делаем здесь, в России.
Их очень интересует, как развивается их искусство в других странах. В Японии с большим вниманием относятся к творчеству русской Сакуры-Кай [Общество цветения сакуры] участников, которых мы ежегодно отправляем на национальный художественный конкурс Японии на Суйбокугу», — сказала Безвуляк, которая сама получила две награды на этом конкурсе.
Суйбокуга, также известный как Суми-э, – это стиль черно-белой живописи, зародившийся в Китае во времена династии Тан, существовавшей в течение трех столетий с 618 года нашей эры. У него очень сложное значение: запечатлеть мимолетный момент. Чернила — основа картины, но автор всегда оставляет пробелы, которые зритель должен заполнить самостоятельно.
Уникальность этого вида живописи в том, что художник может моментально запечатлеть на холсте свои эмоции. Сама покраска — это единый непрерывный процесс, который занимает от 30 минут до 1,5 часов.
Для Безвуляк самое сложное в рисовании — уловить настроение. По ее словам, иногда ожидание подходящего момента для концентрации занимает много времени, но результат не всегда положительный.
«Степень удовлетворенности моей работой зависит от того, насколько хорошо я смогла передать чувство, которое у меня было в момент, когда я задумала сцену», — сказала она. «Мой учитель учил меня: «Ваша картина — это движение, путь, поэтому ее нельзя завершить».
Во время учебы наступает момент, когда учитель определяет, что ученик может представить свои картины на выставки и конкурсы. На этом этапе художник получает творческое имя.
Своё творческое имя Насей Безвуляк получила от преподавателя Ольги Селивановой. Первый персонаж относится к ее имени Наталья, а последняя часть происходит от творческого имени Селиванова.
Прежде чем стать Насей и начать рисовать картины в стиле суйбокуга, Безвуляк закончила курс художественной графики в Московском государственном педагогическом институте и восемь лет обучалась чадо, искусству чайной церемонии. Это обучение, хотя и казалось бы не связанным, тем не менее имело решающее значение для того, чтобы стать художником Суйбокуга.
«Все искусства в Японии имеют глубокую связь и схожие законы. Мой прогресс в рисовании основан на том, чему я научился на чайной церемонии», — сказал Безвуляк.
Изучая искусство чайной церемонии, ученик овладевает японскими манерами и обычаями, а также накапливает обширные знания в области традиционного искусства и истории. В течение восьми лет учителем Безвуляка был Нисакагава Сотоку, приехавший в Москву в 1991 году, чтобы открыть Урасэнкэ, японскую школу чайного искусства при МГУ.
В то же время группа художников во главе с Мидори Ямада Сэнсэем основала общество Сакура Кай в Москве для тех, кто любит и хочет изучать искусство Суйбокуга. Позднее к ней присоединился и Безвуляк. В 2011 году это общество отметило свое 20-летие и на сегодняшний день насчитывает более сотни членов.
Научиться подавать чай и рисовать «по-японски» потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, сказал Безвуляк.
«Начав изучать японскую систему, я поняла, какая разница между русским и японским процессом обучения», — сказала она.
«Обучение по-японски основано на практике и опыте. Учитель ничего не объясняет во время урока, и вы не можете записывать никаких заметок. Ваше тело, а не разум, должно помнить, как действовать и чувствовать. .»
Процесс также занимает очень много времени. В Японии, чтобы уметь самостоятельно проводить чайную церемонию, надо учиться 10 лет. Чтобы профессионально заваривать чай, нужно учиться восемь лет.
В японском искусстве — будь то заваривание чая или Суйбокуга — всегда есть несколько уровней значения, сказал художник.
Чем выше уровень художника, тем больше слоев смысла заложено в его картине. Ту же формулу можно применить и к аудитории: чем более подготовлена аудитория, тем больше способов она может найти для восприятия художественного произведения.
Виктор Мазурик, доцент кафедры японской филологии, приравнял задачу разъяснения сути японского искусства к проведению лекции о том, как балансировать на велосипеде.
«Это было бы долго и запутанно», сказал он.
