Эмоциональная привязка к человеку стадии течение: Эмоциональная привязка в отношениях — desssa

Содержание

Эмоциональная привязка в отношениях — desssa — LiveJournal

Трудно поверить, как сильно эмоциональная привязка может повлиять на человека. На мысли, чувства, действия. На события жизни. Зачастую мы сами не замечаем, как это происходит – привязываем мы или привязывают нас.

Обычно действующими лицами в такой системе отношений являются двое – привязчик и привязанный. Отношения эмоциональной привязанности характеризуются таким видом передачи энергии и информации, когда только один человек отдает (энергию, время, эмоции), а второй – получает. Своеобразная «игра в одни ворота».

Отношения обычно начинаются с включения эмоциональной привязки. В твоей жизни появляется некая личность. И если ты одинок, не понят, не принят, или полон сомнений, тебе льстит внимание человека, проявляющего к тебе внимание. Личность обычно рассказывает тебе о собственных проблемах и чувствах, на что тебе поначалу до глубины души пофиг. Потом у вас оказываются общие интересы и взгляды, что служит катализатором началу эмоционального погружения в другого человека. Разговоры становятся чаще, длительней, общение – и привязанность – прогрессирует в геометрической форме. И спустя полгода кажется, что вот он – брат по разуму, человек, понимающий тебя на 100 процентов и больше. Прекрасный человек, партнер, друг, с которым хоть в огонь, хоть в воду. И недостатки таких людей вдруг становятся достоинствами. И всегда вам есть о чем поговорить. И, вообще, мир-дружба-жвачка-любовь навсегда. Пусть кажется, что ваше общение различается – на публике и наедине личность иногда ведет себя по-разному, — решаешь для себя, что тот просто с тобой такой необыкновенный, а другим людям не открывается, прячась за социальной маской. Количество общих интересов постоянно растет, и в такой же прогрессии растет время, проведенное вместе. На других людей потихоньку перестаешь обращать внимание – ведь у тебя с ними нет такого качественного общения, такого духовного родства, такой романтики. Начинаешь все больше забивать на социальное общение, на некоторые дела и обязанности. Личность же, несмотря на частое нытье и жалобы, все успевает, вечно где-то ходит, иногда приглашает с собой. Ты начинаешь свою неактивность списывать на лень или стеснительность или отсутствие интереса. Однако зачем тебе что-то искать, если вот он, человек, настоящий и лучший, перед тобой, с тобой. Вы вместе. На этой стадии происходит закрепление эмоциональной привязки. Появляется ощущение, что личность может дать тебе что-то важное, чему-то научить, что вы можете вместе развиваться. Возникает ощущение связи с этим человеком, именно из-за этого другие отношения могут игнорироваться, из-за кажущегося отсутствия подобной «духовной связи».

Эмоциональная привязка растет, и вскоре проблемы и дела личности становятся тебе до жути важны. Так проходит несколько лет, ты считаешь себя счастливым, тебе есть с кем поговорить, есть тот, кому можно открыть душу, полностью довериться, поделиться чем угодно. И первые звоночки о том, что что-то не так, просто оказываются незамеченными. Их ведь легко объяснить. Постоянные опаздывания, игнорирование телефона, недосказанности, важные дела, поездки, встречи, на которые тебя не пригласили. Список можно долго продолжать. Ты все это принимаешь как должное, даже не задумываясь, хотя такие особенности поведения в других людях тебя серьезно бесят. Ведь когда вы оказываетесь вместе, что начинает происходить все реже, ты снова счастлив. А факт редкости списывается на занятность твоего особенного товарища, а ты – ну ты, наверное, просто любишь сидеть дома, или ты ленивый, или просто в остальные моменты тебе все равно. Часто он бежит к тебе с проблемами – серьезными и не очень – маскируя их под желание просто поговорить. А ты ведь всегда поможешь, и словами, и деньгами, и всем своим существом. И вскоре у тебя появляется стабильный источник расходов, что ты, впрочем, опять не замечаешь. На данной стадии происходит энергетическая подпитка как таковая. У тебя возникает ощущение, что чего-то не хватает в ваших отношениях, и это, в свою очередь, лишает тебя цельности и самодостаточности. Личности это твое состояние на руку. Они своими словами и действиями постоянно намекают, что цельности можно достичь, что вы проходите через это вместе, таким образом создавая своеобразную иллюзию.

Оглядываясь назад на подобные отношения, понимаешь, что хорошего – по-настоящему хорошего – тоже было немало. Однако после периода глубокого общения, сильного ощущения связи, — на этом этапе обычно происходят хорошие события, ты чувствуешь себя счастливым и гармоничным, — личность начинает отходить от общения с тобой. Эмоциональная привязка же продолжает подпитываться постоянным присутствием человека, встречами и звонками — пусть даже редкими. Зачастую вторая личность — привязчик — даже не осознает своего воздействия. Но этот факт не делает ситуацию менее сложной. Осознают они это или нет, они продолжают «дразнить» фактом своего существования, периодически появляясь и напоминая о себе, не рассказывая, впрочем, ничего личного, сохраняя дистанцию, что заставляет эмоционально привязанного стремиться продолжать общение, чтобы добиться ощущения (а в реальности иллюзии) прежнего доверия и взаимопонимания. Эта гонка может длиться вечно. Ведь привязчику невыгодно подпускать привязанного к себе близко, гораздо удобнее держать его на расстоянии, постоянно намекая своими словами и действиями, что когда-нибудь они «откроются», выйдут на настоящую глубину понимания. Из-за таких иллюзий привязанный не видит факта, что искать ему, собственно, нечего. И гонится он за ощущениями, которых человек предложить не может, потому что их в нем в принципе нет. В это же время привязчик подпитывается чужими эмоциями, заставляя привязанного переживать все больше и больше. Только потом приходит понимание, что ощущения эти — всегда в тебе, и не должны зависеть от второй личности, с которой ты находишься в отношениях — дружеских, романтических, творческих, рабочих.

Подобная привязка имеет большую силу при непосредственном общении, однако продолжает действовать даже на расстоянии. Привязанный обычно держится за воспоминания и надеется продолжить контакт с помощью звонков и писем. Привязчик время от времени напоминает о себе, не сообщая при этом какой-либо информации, лишь фразы кажущиеся вырванными из контекста. Ты пытаешься заново наладить прежний контакт – пишешь, звонишь, назначаешь встречи. Иногда тебе даже отвечают. Но чаще нет, и все твои попытки остаются без ответа и объяснения. Ты объясняешь их чем угодно. И продолжаешь эмоционально зависеть на расстоянии. Личность же еще больше создает ауру таинственности, иллюзию того, что у него что-то происходит, заставляя привязанного впадать в ощущение «ломки». Однако это состояние полезно. Оно позволяет четче начать видеть именно свою позицию, свое мнение, не навязанное кем-то другим. Поначалу это может пугать. Ведь столько времени было проведено «под водой» без собственного мнения и решений. В такие моменты обычно в твою жизнь приходят случайные люди или книги или фильмы, переворачивающие реальность, а на самом деле просто возвращающие перспективу на ее изначальное место. Твоя реальность меняется. Ты внезапно увольняешься с работы или устраиваешься на новую, просыпаешься от депрессии и бездействия, начинаешь следить за собой, заниматься спортом, и вообще почему-то думать начинаешь. Самостоятельно. И хотя ты периодически напоминаешь личности о себе – я, я все еще здесь, — и ответы все реже и реже, уже не так больно и важно.

В эти моменты можно «собирать» себя заново. Глядя в себя и слушая только себя — внутренние ощущения, интуицию, называть это можно как угодно, это самая суть человека, его ядро и лишенная масок личность — можно понять и перестроить себя, став при этом другим. Но сделав это самостоятельно. После этого эмоциональная привязка серьезно теряет силу. Возможно, по инерции и привычке человек продолжает попытки контакта, но они больше не кажутся глубоко искренними или наполненными прежней болью-любовью-силой… Итогом является завершение гештальта — подсознательное или осознанное. И спустя какое-то время удивляешься, что тебе не жарко, не холодно от присутствия или отсутствия человека в твоей жизни. Его «сложные» глубокие мысли тебе больше не кажутся интересными или мирообъясняющими.

Бывает и другой вариант развития событий. В этом случае привязка разрывается при ситуации все еще находящегося рядом привязчика. Обычно это случается в тот момент, когда привязчик, казалось бы, обрывает все связи, оставляя привязанного в состоянии «ломки» и сильной эмоциональной боли. В этом случае ситуацию переворачивают сильные эмоциональные переживания — переживания сильнее тех, которые вызваны привязкой, или же просто другого плана. Самое главное — их эффект, снятие пелены с глаз. Возможность видеть четко и, опять же, перестроить себя. Вызваны эти «другие» переживания могут быть разными источниками, как и в первом случае. Следствием такой перестройки обычно является злость привязчика, так как он поначалу не может понять, что изменилось, и куда пропал их постоянный источник подпитки. Это заставляет их начать пытаться возобновить прежнее общение, и попытки зачастую кажутся смешными — постоянные звонки, встречи и письма уже не имеют должного воздействия на того, кому они адресованы. Привязчик долго — в течение полугода-года — может пытаться продолжить свою стратегию, стремясь возвратить отношения в прежнее русло. На расстоянии или нет — особого значения не имеет. Итогом все же является такое же завершение гештальта, как и в первом случае. Единственным возможным различием может быть факт подсознательного гештальта в первом случае, и сознательного — во втором. Однако это не является верным в каждом частично рассмотренном случае, ведь не стоит забывать, что всегда у любой ситуации и у каждого человека есть определенные нюансы и особенности.

Простое же общение не требует усилий или сложностей, намеков или недосказанностей, постоянного присутствия или какой бы то ни было подпитки. В данном случае две личности находятся в отношениях совместного творчества, созидания, обмена энергией. Вместо такой ситуации, когда один тянет эмоции из другого, не давая ничего взамен, при общении в «позитивном» ключе энергия течет свободного, преумножаясь и набирая силу с каждым простым обменом фраз. При подобном качественном обмене происходит «правильное» развитие отношений. В этом случае оба участника отношений полноценны, индивидуальны и самодостаточны. В таких отношениях всегда четко видишь себя и свою позицию, без иллюзий и без прикрас. Многим гораздо удобнее выбрать иллюзию, чем принять реальность. Отношения привязанности и зависимости заставляют постоянно ощущать сложность, тайну, подоплеку, многоярусность бытия. И это кажется настолько реальным, что бывает легко идти на поводу иллюзии. Но это именно этим и является — иллюзией. Часто кажется, что сложное — это настоящее, яркое, живое, отражающее полноту жизни и настоящих отношений. Простое же списывают на глупость, серость и недалекость. Однако именно в простоте кроется жизнь. Даже на примере природы это можно понять. Ведь столько вдохновения можно получить, просто наблюдая за тем, как идет дождь, или за игрой ветра с листвой. Вдохновиться можно даже бликами Солнца в грязной луже. Нужно только вглядеться, обратить внимание. В отношениях то же самое. И даже две недели простого искреннего общения оказываются более наполняющими и плодотворными, чем год-два-пять лет «духовного» общения, вызванного эмоциональной привязкой.

И ты, приняв это все как опыт и развитие, наконец-то дойдя до сути ситуации, понимаешь, что бывает и по-другому. С теми, кто, казалось бы, совершенно от тебя отличается, высказывает тебе все в лицо и вообще бывает резок. Однако с ними почему-то ты четко видишь себя и ваши различия и четко видишь выбор, который раньше не замечал. И после разговоров – даже телефонных, ведь вы редко видитесь, живете в разных городах, и даже несколько раз неосознанно или в силу обстоятельств прерывали общение на пару лет – всегда чувствуешь себя уверенней, сильней, чувствуешь жажду действий и силу возможности сделать что-угодно. Почему-то с ними все легко и просто, четко и реально. И пусть ваши взгляды, интересы и стремления немного различаются, понимаешь, что цель у вас – одна. Или даже суть одна – просто форма разная. Это ощущение правильности запоминаешь. И понимаешь, что да, люди бывают разные, но в конечном итоге, мы сами выбираем с кем остаемся, и какими мы при этом становимся.

(с) Катерина Тальберг

Как формируется психологическая привязанность — Психологос

Фильм «История о нас»

Психологическая привязанность живет чередой ярких и не обязательно только позитивных событий…
скачать видео

Фильм «Мир эмоций: искусство быть счастливее. Занятие проводит проф. Н.И. Козлов»

Взрослые люди умеют управлять своими привязанностями.
скачать видео

Привязанность — это связь, которая притягивает и удерживает человека рядом с кем-то или чем-то, когда его с этим не связывает ни чувство любви, ни интерес либо выгода.

К кому или к чему только не привязываются люди! К своей любимой ложке и щенку, к работе и месту жительства, к старой кофте и друг к другу… Некоторые из этих привязанностей понятны и оправданны, другие больше похожи на чудачества, часть — большая жизненная неприятность. Большинство современных людей привязаны к комфорту, к телевизору, интернету, мобильнику — ко всему этому тянет, даже когда человек понимает, что без этого обойтись можно и даже лучше бы обойтись. Люди привыкают к своему любимому креслу, к джинсам, к теннисной ракетке — это тоже варианты бытовых привязанностей. Тем более каждому знакома привязанность между людьми — дружеская привязанность, привязанность между детьми и родителями, любовная и супружеская привязанность.

Такие межличностные привязанности могут иметь разную природу: когда-то житейской, а иногда психологической привязанностью. Житейская привязанность — это привязанность к привычным удобствам и обстоятельствам жизни, иногда неготовность напрягать себя неуютом и неприятностями в случае разъезда. «Почему вы не разъедетесь, вам же трудно друг с другом? — А куда я уеду одна с ребенком? Мне уезжать некуда, квартиры нет, денег снимать квартиру — тоже нет». Более интересна психологическая привязанность — связь между людьми, проявляющаяся то в желании постоянной близости и ощущении защищенности рядом с каким-то человеком, то в боли от потери близости или страхе такой потери.

Самый известный вид психологической привязанности — это привязанность ребенка к матери, как, впрочем, и обратный вариант — привязанность матери к ребенку. По мере взросления ребенка следует различать привязанность ребенка к матери и любовь ребенка к матери. Чем более дети становятся взрослыми людьми, тем больше в отношениях должно быть любви и меньше привязанности.

Психологическая привязанность может быть как здоровой, так и больной. Здоровая (условная) привязанность — это близкая эмоциональная связь тогда, когда она нужна, и возможность легкого прекращения привязанности, когда она неактуальна. Если привязанность перестает быть мягкой, когда отсутствие предмета привязанности вызывает уже боль — говорят уже о больной привязанности. Невротическая, больная привязанность — жесткая психологическая связь, когда даже представление о существовании без объекта привязанности вызывает страх и боль, ломку на уровне души. Тем более тяжелы переживания в случае, когда человек лишается объекта своей больной привязанности…

В случаях, когда привязанность превращается в нечто, что лишает человека всякой свободы, говорится уже о зависимости, как например, зависимость от алкоголя или наркотиков.

Еще раз пройдемся по понятиям: привык к яблокам на завтрак и ем, их не замечая — это простая привычка. Привык и хочется яблоки на завтрак — это уже привязанность как разновидность привычки. Мне нельзя яблоки, сам себя ругаю, но жру яблоки на завтрак — это зависимость. Привязанность похожа на клей — если клей по типу липучки, это легкая привязанность. Если клей схватил намертво и отдирать приходится с кровью — это зависимость.

Действительно, психологическая привязанность формируется в первую очередь как привычка, просто как результат длящегося контакта, то есть повторения значимых переживаний. Если люди ранее не знакомые люди начинают жить рядом друг с другом и между ними завязываются отношения, со временем эти отношения практически неизбежно перерастают в привязанность.

Женщины, вступая в близкие отношения с привлекательным мужчиной, обычно изначально тяготеют к отношениям с привязанностями, к семье МЫ, в то время как со стороны мужчины чаще проявляется опаска и желание более дистанцированных, более свободных отношений Я плюс Я. Мудрые женщины, знающие природу возникновения привязанности, «покорно» соглашаются на отношения Я плюс Я, а иногда и лукаво сами предлагают их особо осторожным мужчинам, знают главное: с течением времени все отношения Я плюс Я естественным образом переплавляются в семью МЫ…

Если люди безразличны друг к другу, то привязанность между ними не образуется и при длительном времени контакта. Неприязненно относящиеся люди парадоксальным образом тоже привязываются друг к другу (смотри Стокгольмский синдром), быстрее всего психологическая привязанность возникает в отношениях, где фон взаимно положительного отношения чередуется с яркими моментами негативных вспышек. Чем дольше длятся отношения и чем ярче сопровождающие их переживания, тем быстрее возникает привязанность и тем крепче она становится.

Маленькие добавки дискомфорта от потери близости усиливают привязанность, однако в больших дозах привязанность либо уничтожают, либо переводят ее в формат больной привязанности.

Как привычка, психологическая привязанность формируется постепенно, однако нередки случаи, когда привязанность возникает практически мгновенно, по механизму якорения. В животном мире это феномен импринтинга, в человеческой жизни — это запечатление и влюбленность с первого взгляда… Важно понимать, что у людей подобное якорение срабатывает только в случае особого состояния человека, а именно гормональной поддержки, внутреннего психологического настроя («ее душа его искала») и специфической философии жизни, где любовная привязанность является одной из главных жизненных ценностей. Чем в большей степени человек живет на уровне человека-организма, тем чаще и легче он (она) привязывается. Человек-личность с развитым разумом и волей допускает в своей жизни только те привязанности, которые полезны, и прекращает привязанности не нужные.

Переживается привязанность разнообразно — как чувство близости, как любовь, как ощущение груза, как лишение свободы, как страх. Нередко привязанность принимает форму любви: заботимся, чтобы не потерять и слушаемся, чтобы на нас не сердились и от нас не отдалялись. Действительно, сильная психологическая привязанность очень похожа на любовь, и в жизни любовь и привязанность легко путаются, тем более что к одному и тому же человеку у нас может быть одновременно и любовь, и привязанность. Кроме того, мы зависимы от того, к кому привязаны, и поэтому, боясь его потерять, вынуждены о нем заботиться. И тогда привязанность действительно оказывается очень похожей на любовь, оказываясь любовью в добровольно-принудительном варианте.

Любовная привязанность — особый вид психологической привязанности, обычно с чертами больной привязанности, а то и зависимости от объекта любви. Главная черта любовной привязанности — это не радость и не забота, связанные с объектом любви, а любовные страдания, которыми человек когда мучается, а когда со сладострастием упивается.

Умные люди сами с удовольствием привязываются к тому, что их будет по жизни поддерживать, а также к тем людям, общение с которыми радостно или полезно. При этом, привязываясь, они предпочитают не жесткую, а условную привязанность, устроенную как карабин у альпинистов: когда нужно, мы надежно привязаны. Если привал и лучше быть свободным, карабин отщелкивается и мы — свободны.

Привязанности хороши, пока вы нужны друг другу и ваши привязанности — не больные, мягкие, скорее игровые. Если же в отношениях у вашего партнера проявляется жесткая, больная привязанность к вам, то это ситуация опасная. Как предупредить такие отношения и как себя вести, когда к вам привязываются не самые адекватные люди, смотри Профилактика больных привязанностей.

Как отличить здоровое чувство привязанности от эмоциональной зависимости?

Тем, кому улыбнулось счастье обрести любовь, сталкиваются с другой проблемой — возможностью потерять любимого человека. Многие избегают вступать в отношения, потому что опасаются привязаться слишком сильно, попасть в эмоциональную зависимость и быть оставленным.

Нас постоянно раздирают противоречивые чувства. Мы хотим отношений и в то же время оставаться свободными. Мы страстно желаем быть независимым и находить уважение, одобрение в глазах мужчины. Мы боимся, что нас оставят, и страшимся оказаться в ловушке зависимости. Некоторые для того, чтобы обойти противоречия между желанием любви и страхом слияния с любимым мужчиной, стремятся защититься от эмоций, подменяя их чисто физиологическими ощущениями, например, сексом, отделенным от чувств. Такое поведение может быть следствием детских травм, проявлением деструктивных семейных сценариев.

Эмоциональная близость и теплота являются сверх значимой цели, но при малейшей возможности войти в отношения включается механизм избегания.

Это явление получило название нарушенной привязанности. В последнее время на Западе активно развивается направление, сфокусированное на психотерапии нарушения привязанности.Психотерапевты этого направления считают, что в нарушении чувства привязанности в раннем возрасте находится ещё одна причина избегания эмоционально близких отношений во взрослой жизни.

Мужчины и женщины с нарушением первичной привязанности к родителям склонны придерживаться противоречивого сценария, в котором эмоциональная зависимость и избегание идут рука об руку.

Эмоциональная зависимость может выглядеть так, что влюбленный преследует объект любви, душит любовью, не оставляя никакого пространства для развития взаимного чувства. Соблюдение дистанции, личностных границ является залогом хорошего общения, в том числе и в любви. Когда один из партнеров одержим любовью, другой, совершенно естественно, воспринимает это как угрозу вторжения и поглощения.

Одну из причин «любить слишком сильно» можно трактовать как со — зависимое поведение, сформировавшееся в семьях, где один или оба родителя страдали наркотической, алкогольной зависимостью. В дисфункциональных семьях такого рода дети берут на себя функции зависимого родителя, в подсознании ребенка формируется комплекс Спасателя. Обычно девочка спасает маму и младших сиблингов от пьющего отца.

Ребенок с детства привыкает жить в поле ярко выраженных эмоций, чаще всего отрицательно заряженных. Как жителю Севера дискомфортно жить на Юге, так и взрослому, выросшему на вулкане родительских страстей, сложно вписаться в мирное течение жизни. Оно его пугает, отталкивает, раздражает. Девушки из неблагополучных семей склоны к поиску сильных эротических переживаний, анестезирующих детскую боль. Если обладают яркой внешностью, с легкостью меняют наскучивших любовников.

Любовь как наркотик, анальгетик. Только Он. Только Она.

В этот период человек действительно утрачивает связь с реальностью, ему кажется, что он видит, слышит знаки свыше, поддерживающие его чувства.

Так, молодой человек, простоял сутки в очереди к поясу Пресвятой Богородице и уверял меня, что голос любимой после приложения к христианской святыне шепнул с небес «Мы будем вместе». Во время сессий грыз ногти и плакал. Но любимая девушка давно вышла замуж за состоятельного мужчину, который не только взял ответственность за материальное обеспечение молодой жены, но и оплатил долги ее матери. В то время как рыдающий молодой человек, не давал денег даже на продукты, проживая в квартире тещи, купленной по ипотеке, потому как его мама не велела в чужую семью деньги давать.

Другой причиной эмоциональной сверхзависимости, одержимостью любовью является травма привязанности. Если в личной истории влюбленного имеется нарушения чувства привязанности в детстве, он из-за всех сил будет цепляться за партнера. Бесконечные звонки, желание быть рядом каждую минуту жизни, могут вывести из себя кого угодно. Кто-то из коллег написал «Не умеешь отвязываться, не привязывайся!». Но человеку, чье бессознательное организовано по типу избегающей привязанности, как раз и хочется привязаться раз и навсегда, только из-за страха потери, он бежит от малейшей возможности войти в отношения.

Иногда влюбляется в заведомо недосягаемый объект, который он, как правило, идеализирует. В роли вечного возлюбленного, рыцаря, прекрасной дамы выступают знаменитые личности, которых несчастные женщины изводят письмами, ожиданиями после концертов у служебного выхода, у подъездов возле дома, хотя в глубине души знают, что взаимность не возможна.

Когда любимый человек начинает метаться в попытках понять «любит — не любит», мы входим в резонанс с колебаниями его бессознательного, заражаемся его тревожностью, мнительностью, страхом подпустить к себе слишком близко. И отношения начинают разрушаться. Чувство любви еще живо, но быть рядом совершенно невозможно. Душераздирающие выяснения отношений могут вывести из состояния равновесия даже психологически устойчивого партнера. Устойчивость — очень важное психологическое качество, особенно в отношениях с мужчиной с нарушением базового чувства привязанности. Под устойчивостью понимаю прежде всего способность не сбегать в обиду из-за страха отвержения, непонимания, обесценивания. Позволяя детским страхам и комплексам выйти на авансцену взрослой жизни, мы лишаем себя возможности радоваться узнаванию и обретению друг друга в любви. Наслаждаться прочными, длительными отношениями.Эмоциональная зависимость, как и любой другой вид зависимости, психологически тяжело переживается. Но не стоит путать надёжное чувство привязанности, являющейся показателем здоровых зрелых отношений, с эмоциональной зависимостью.

Как же понять, мы привязаны к любимому человеку, либо попали в эмоциональную зависимость?

Беспокоиться нужно начинать, если:

Любимый человек становится смыслом всей жизни, когда его нет рядом, ничего не хочется, ни дышать, ни открывать глаза, ни шевелиться.
Вы испытываете острую тоску, депрессию, эмоциональную нестабильность в его отсутствии.
Если хочется преследовать объект влюбленности — слежка, письма, частые звонки, желание быть в курсе малейших событий в жизни любимого человека.
Ревнуете по поводу и без.Следует отметить, что с увеличением значимости социальных сетей, поводом для ревности могут стать лайки, перепосты, комментарии.
Теряете чувства собственного достоинства, гордости, унижаетесь, выпрашивая каплю внимания и любви;
Шантажируете, обещаете свести счеты с жизнью;
Утрачиваете связь с реальностью.

Здоровое чувство привязанности, как и зрелая любовь, характеризуется способностью воспринимать любимого человека без идеализирующих и обесценивающих проекций. Зрелая женщина, как и личностно зрелый мужчина, психологически устойчивы к проявлению агрессии в отношениях. Ведь в них, как и в жизни, случается всякое, ссоры, скандалы, которые, если не разрушают отношения, то являются катарсисом, избавляющим любовь от накопившегося раздражения и усталости.

Нарушение чувства привязанности не является приговором. Если двое понимают, что за любовь нужно бороться, они найдут способы выхода из кризиса и перейдут на новый этап развития отношений.

Конечно же, мы зависим от тех, кого любим.Скучаем, грустим, мысленно обращаемся к любимому человеку в разлуке. Но зависимость должна быть зрелой.

Вот приблизительный перечень характеристик зрелой зависимости-надёжной привязанности:

Зрелая зависимость предполагает в первую очередь уважение личностных границ партнёра, оберегание собственных.
Зрелая зависимость предполагает возможность принятия помощи от любимого человека без стыда, страха или вины, и ещё она про способность оказать помощь в случае необходимости.
В зрелой зависимости двое договариваются о справедливом распределение задач и обязанностей, не ищут правых и виноватых.

Зрелая любовь и надёжная привязанность – вдох и выдох дыхания жизни. Приближение – отделение — ритмы любви, а вовсе не угроза разрыва и охлаждения. У безопасно привязанных партнёров любовь пульсирует между близко – далеко, в ней нет места борьбе за власть, ревности и зависти.

Инстаграм

Персональный сайт

Когда любовь перерастает в манию: как убрать энергетическую привязку к мужчине

Взаимодействие между людьми нередко становится причиной энергетических привязок. Женщинам избавиться от них значительно сложнее, так как они привыкают эмоционально вкладываться в отношения. И не всегда это помогает понять, что союз на самом деле держится не на любви, а на зависимости.

Энергетической привязкой называют ментальную привязанность к человеку, которая обычно нарастает с годами. Женщины наиболее подвержены им из-за того, что испытывают более широкий спектр эмоций и неосознанно создают мощные энергетические потоки, которые губительно отражаются на отношениях. Сильные чувства порождают привязки, что чревато неприятностями в личной жизни. Освобождение от такого рода связи — непростое дело, и для того, чтобы разорвать связь, эксперты сайта dailyhoro.ru рекомендуют пользоваться проверенными техниками.

Прекратить зависеть от мужчины женщина сможет в том случае, если поймет, что ее привязанность не имеет ничего общего с любовью и взаимоуважением. В том случае, если обмен энергией между мужчиной и женщиной происходит не на равных, со временем прекрасному полу все сложнее разорвать отношения. В парах происходит смещение энергетических потоков, когда любовь перерастает в манию. В таких случаях биоэнергетики рекомендуют провести обряд, направленный на разрыв болезненной привязанности.

Признаки энергетической привязанности

Распознать зависимость важно как можно раньше, чтобы как можно безболезненнее избавиться от привязанности к мужчине. В этом случае удастся избежать участи стать донором и источником бесплатных сил для объекта нездоровой симпатии. Есть несколько признаков, по которым удастся понять, что любовь переросла в болезненную энергетическую привязку:

появляются сложности в работе или учебе. Нет возможности сосредоточиться на делах из-за постоянных мыслей об объекте симпатии. Жертва ждет связи, постоянно переписывается с мужчиной, проверяет почту и социальные сети, болезненно реагируя на отсутствие звонков или сообщений от партнера.
Разговоры с близкими и друзьями постоянно сводятся к одной теме: обсуждению мужчины. Женщина постоянно хвалит своего избранника и не в состоянии переключиться на иные темы.
В паре интересы партнера женщина ставит превыше своих, жертвует своим временем, силами и желаниями ради благополучия мужчины, даже если в ответ не получает ни благодарности, ни поддержки.
Ревность — самый частый спутник энергетической привязки. Болезненное чувство оглушает и заставляет испытывать сильные отрицательные эмоции. Нередко ревность перерастает в манию, когда женщина буквально устраивает слежку за мужчиной и не в состоянии остановиться.
Распознать энергетическую привязку могут и близкие, и если они забили тревогу, то в отношениях между партнерами вряд ли все гладко.

Как снять энергетическую привязку самостоятельно

Специалисты в биоэнергетике рекомендуют начать с укрепления биополя. Регулярные упражнения помогут стать сильнее и обрести независимость быстрее. Справиться с привязанностью может каждая женщина, если задастся целью и будет действовать по составленному заранее плану.

1. Для начала нужно приучить себя отключать средства связи во время отдыха хотя бы на час и занять это время медитациям на наполнение женской энергией. Уже через несколько занятий будет проще чувствовать гармонию и контролировать эмоции.

2. Немаловажным будет и анализ ситуации, когда женщине нужно понять, по какой причине она стала зависима от мужчины. Врать себе смысла не имеет, и специалисты рекомендуют выписать на листок плюсы и минусы связи. Если минусов больше, то ситуацию пора брать под контроль.

3. Справиться с энергетической привязкой поможет перенаправление энергии в новое русло. Женщине необходимо найти дело, которое поможет ей оставить навязчивые мысли о мужчине и научиться контролировать себя. Занятия спортом помогут быстро справиться со стрессом, и для этого достаточно приучить себя к систематическому выполнению упражнений.

4. Энергетические практики также важны. Йога, цигун или медитации позволят найти ту самую привязку к любовной чакре и освободиться от токсичного чувства за короткий срок. Также благодаря таким упражнениям получится найти источник сил и постоянно восполнять запасы энергии, ощущать прилив сил и позитивные эмоции.

Избавление от энергетической привязки — дело времени, и оно не разрушает истинных отношений. Если же после тщательной работы над собой мужчина решил разорвать связь, значит, его любовь была фикцией. Жалеть себя и искать оправдания его поступкам не стоит, ведь благодаря освобождению получится найти спутника жизни, с которым удастся построить гармоничные отношения, наполненные любовью и взаимоуважением.

Как любовь влияет на мозг и почему расставание столь болезненно

Ссора с приятелем, развод, смерть родственников – все перечисленные типы потери важных связей причиняют человеку боль различной степени переносимости. На сегодняшний день невозможно испытать на себе потерю близкого человека и не ощутить чувство горечи и подавленности. Разберемся, как ведет себя человеческий мозг в момент расставания и узнаем, как справиться с эмоциями.

Влияние любви на клетки мозга

Чтобы узнать некоторые факты о работе мозга в период разлуки, необходимо припомнить те процессы на физиологическом уровне, возникающие во время влюбленности у людей и животных. Ученые не знают, почему люди и братья наши меньшие выбирают только 1 партнера. Однако именно человек отлично знает, что у него происходит в организме.

Страсть. Влечение на физиологическом уровне стимулируют гормоны, главный из них – тестостерон.
Влюбленность. Дофамин в свою очередь мотивирует человека к тому, чтобы добиваться партнера. Кортизол вводит организм в стрессовое состояние и способствует появлению дополнительной энергии страсти. Адреналин активно вырабатывает гормон-адреналин. В результате у человека возникает усиленное потоотделение, учащенное сердцебиение и радостное настроение.
Привязанность. Если чувства оказываются ответными, у влюбленных снижается кортизол и повышается “гормон хорошего настроения” серотонин. Человек ассоциирует любовный союз с состоянием безопасности, умиротворения и сплоченности. Данные ощущения ученые связывают с гормоном-окситоцином, который продуцируется во время прикосновений и сексуальной близости.
Зачем все так усложнять. Возможно природа сотворила столь запутанный биохимический процесс именно для того, чтобы мотивировать людей формировать пары для рождения и выращивания детей.

Как человеческий организм ведет себя в период разлуки

Когда люди расстаются, их организм испытывает серьезное потрясение. Некоторое время все на том же высоком уровне находится гормон-дофамин. В первое время после разлуки у человека появляется необъяснимое беспокойство и неудовлетворенность, затем наступает депрессия и апатия. Многие в это время начинают злоупотреблять алкогольными напитками и психоактивные вещества, беспорядочно заниматься сексом (все эти попытки улучшить самочувствие приводят к усугублению ситуации).

Тревога. У влюбленных менее активен отдел мозга, отвечающий за переживание сильных эмоций, особенно негативных. Исследования доказали, что когда девушки находятся рядом со своими любимыми мужьями, они устойчивее переносят стресс.
Истинная боль. Разрыв отношений провоцирует в мозге такую же реакцию, как и боль на физическом уровне.
Боли в сердце. Очень часто в результате расставаний у мужчин и женщин появляются сбои в функционировании сердечной мышцы под воздействием сильнейшего эмоционального потрясения.
Тревожные мысли. Человеческий мозг как ни странно всегда акцентирует свое внимание на опасности. Если какая-либо ситуация вызывает стресс и боль, то она уже рассматривается как угроза.

Как расценивать поведение организма при расставании?

Подавленность, уныние и тревожность после разрыва отношений – это нормальные и естественные чувства, которые испытывает каждый человек. Если сравнивать любовь с химическим процессом, то она скорее похожа на опьянение наркотиками. Расставание в данном случае – это болезненное состояние, которое возникает при отсутствии дозы биовещества, благодаря которому происходит повышение гормона-дофамина. Человеческий мозг может совладать как с наркозависимостью, так и с расставанием. Ему необходимо только время.

Не подрывайте и так неуравновешенную нервную систему алкогольными и наркотическими веществами. Придите на помощь дофамину. Лучше всего он продуцируется в результате движения, получения новых знаний и достижения целей. Вот почему многие люди после разрыва отношений достигают необыкновенных успехов в спорте и в образовании.

Психологический обман

Смесь из гормонов, которая бурлит в нас в период расставания и после, влияет не только на наше физическое состояние. Она управляет эмоциональным состоянием, влияет на наши ощущения и переживания. И избежать этого невозможно.

С другой стороны можно попытаться отрицательно отнестись к этим эмоциям и придать им совершенно иной окрас.

Потеря своей идентичности

В большинстве случаев психологический обман после разрыва связан с тем, что, находясь в отношениях, мы включаем партнера в свою идентичность, перенимаем его взгляды на жизнь и манеру поведения. Разрушение отдельных элементов приводит к нарушению единого образа “я” и к невозможности контролировать свою жизнь. Чаще всего мы тоскуем не по бывшему партнеру, а по картинке нашего “я”, которую он разрешил нам построить.

Потеря адекватности при оценивании себя и собственных возможностей

Часто расставание сопровождается снижением самооценки. Особенно это касается тех, кого оставили. Человеку кажется что с ним что-то не так и именно поэтому от него ушел партнер. Размышления в таком русле только усугубляют проблему.

Постарайтесь реалистичнее смотреть на мир – практически все в процессе жизни были или будут в ситуации расставания хотя бы 1 раз. И это не означает, что все люди какие-то не такие.

В результате возникновения проблем с самооценкой человек, как правило, начинает или обесценивать бывшего партнера, или идеализировать свою прошлую жизнь. Оба пути приводят к эмоциональной нестабильности.

Ведение дневника

Заводить дневник психологи советуют в период любых эмоциональных потрясений. В нем можно излагать любые мысли и чувства, таким образом успокаивается разум. При этом нужно постараться четко формулировать, почему предыдущие отношения были разорваны: у вас были разные ценности и желания, вы чувствовали давление со стороны партнера. Записывая свои ощущения по отношению к сложившейся ситуации, нужно стараться осмыслить этот жизненный этап и извлечь опыт.

Согласно проведенным ранее исследованиям, люди, которые понимают и принимают причины расставания, быстрее восстанавливаются и более комфортно себя ощущают в следующих отношениях.

Социальная картина разрыва

Рассказывая каждый раз своим знакомым о причине разрыва с партнером, вы можете испытывать неловкость и даже стыдиться этого. Ведь будущее, которое вы вместе планировали, никогда не случится.

Страх расставания и неопределенность – это факторы стресса, которые в принципе не имеют прямого отношения к любви. Такие же ощущения возникают у человека, когда он заканчивает учиться в школе, увольняется с работы или переезжает жить в другой город.

Еще одно заблуждение, в которое свято верят многие люди, имеет прямое отношение к демонстрации любви в известных кинофильмах и сказках. Мы думаем, что любовь должна начинаться внезапно, страстно, обязательно перетекать в свадьбу и продолжаться вечно. Это сплошная сказка и в жизни такое редко встречается.

Человеческий мозг приспосабливается к любым обстоятельствам. Необходимо только время. Нервная система приходит в баланс сама и вот ты уже чувствуешь себя освободившимся от огорчений и печали о прошлом. Главное – разобраться с полученным опытом, чтобы уверенно двигаться дальше.

История эмоций – аналитический портал ПОЛИТ.РУ

Мы публикуем расшифровку публичной лекции Андрея Зорина «История эмоций”, состоявшейся 10 июня в клубе Bilingua. На наш взгляд лекция Зорина хорошо ложится в замысел публичных лекций, так как автор представлял замысел еще не реализованной работы, то есть находился в точке рефлексии, а не излагал уже оформленный результат. Сам факт того, что feedback (обратную связь) лектор решил осуществить в “профанной” (по преимуществу) аудитории свидетельствует о том, что у академической среды есть интерес (а, может быть, и потребность) к презентации собственной работы перед непрофессиональным сообществом, что, на наш взгляд, закладывает более широкие возможности для обеих сторон. В том числе об этом, кстати, была предыдущая лекция из нашей серии.

Что касается реакции “профанной” аудитории, то на лекции Зорина был аншлаг. И вне зависимости от того, был ли он связан с попыткой прагматизировать и употребить знание лектора в собственной деятельности, или научное знание интересно аудитории само по себе (вопросы лектору демонстрируют и то, и другое отношение), аншлаг говорит об интересе к “иному” знанию и иным представлениям. Поэтому, несмотря на то, что лектор указал на связь собственной лекции с его же работами про идеологию, мы не хотели бы в нашем комментарии затягивать материал этой лекции на “идеологическое поле”, предполагая, что этот научный дискурс может быть интересен сам по себе, вне попытки его присвоить дискурсом политическим.

Предыдущие лекции:

Алексей Левинсон «Биография и социография»

Юрий Шмидт “Судебная реформа: успехи и неудачи”

Александр Аузан “Экономические основания гражданских институтов”

Симон Кордонский «Социальная реальность современной России»

Сергей Сельянов “Сказки, сюжеты и сценарии современной России”

Виталий Найшуль “История реформ 90-х и ее уроки”

Юрий Левада “Человек советский”

Олег Генисаретский “Проект и традиция в России”

Махмут Гареев “Россия в войнах ХХ века”

История Эмоций

Текст лекции и обсуждения

Зорин. Тема лекции, звучащая достаточно эксцентрично, отчасти принадлежит Дмитрию Соломоновичу Ицковичу, которому я объяснил, про что я хочу рассказать, и он решил, что мы это назовем вот так. Ну хорошо, так – так так.

Я не вижу здесь коллег или почти не вижу, которые присутствовали на моей лекции в русской антропологической школе. Я заранее прошу прощения, постараюсь повторяться настолько мало, насколько я могу, но поскольку общая концепция та же, то вовсе без повторений не обойдется.

Я должен начать с целого ряда предисловий, и в некотором смысле все мое сегодняшнее сообщение будет предисловием. Одним большим предисловием, складывающимся из многих более мелких предисловий. Я, пользуясь случаем, поделюсь с вами проектом, который находится не только в незавершенной, но еще далеко в не доведенной до середины стадии – около 15% сделано, может, больше, может, меньше. Во всяком случае, это именно тот этап работы, на котором особенно нужен feedback, чтобы ясно понимать, куда ты идешь и что ты делаешь.

У сегодняшнего моего сообщения есть эпиграф из поэмы Иосифа Бродского “Посвящается Ялте”. Там дама, у которой снимают показания по случаю убийства, говорит: “Пока мы думаем, что мы неповторимы, мы ничего не знаем. Ужас, ужас”. Это такое первое предисловие.

Второе предисловие носит отчасти автобиографический или научно-автобиографический характер, оно связано с тем, откуда взялась та интеллектуальная проблематика, которой я собираюсь занимать вас ближайшие 40-45 минут. Предыдущая книга, над которой я работал и которую завершил несколько лет назад, была посвящена истории государственной идеологии. Занимаясь этими сюжетами, и по ходу работы, и по ее окончании — оценивая то, что было мной сделано, и то, что не было мной сделано, я наткнулся на ряд совершенно специфических трудностей. Первая из них состояла в том, что когда я начал подходить к проблематике истории идеологий, я работал с понятийным и концептуальным аппаратом, в основном заимствованным из области интеллектуальной истории: откуда это взялось, какие предшественники, какие новые идеи, какие сочетания старых идей, какие комбинации, какие контексты, какие интеллектуальные средства, какие выводы и т.д.

Очень скоро, в сущности, завершив только один сюжет по той работе, я почувствовал, что зашел в тупик. Поскольку совершенно ясно, что в отличие от философии, от истории идей, от всего прочего, в истории идеологий оригинального интеллектуального продукта не создается. Оригинальный интеллектуальный продукт, создающийся в истории идеологий, носит вторичный, в сущности, характер, и ясно, что если судить даже самые успешные идеологические модели по критериям, по которым судят какие-то оригинальные идеи, то получается что-то не то. Я стал искать выход из этого тупика. Как мне показалось, я нашел его (те, кто видел мою книжку, знают это) — в идеях американского антрополога Клиффорда Гирца, увидевшего идеологию как метафору, как систему метафор. И дальше я пытался анализировать, что-то у меня получалось, что-то не получалось.

Так вот я девять лет этим занимался. Когда я завершил работу и книжка была опубликована, я увидел, что, может быть, какой-то продукт есть, но к сути проблемы я так и не подошел. Потому что очевидно, что самое главное в идеологической матрице, в идеологической модели, в идеологической метафоре – это не то, как она производится (я писал ислючительно об этом), а то, как она потребляется. То, как она воспринимается, как она живет, что она делает с человеком, почему люди готовы жертвовать чем-то ради этого и т.д. К концу своей работы над книгой, очень длительной, я понял, что ничего об этом не знаю. Я попытался продолжить эту работу на следующем этапе и, поскольку думал об идеологических системах как о художественных текстах, как о метафорах, я уткнулся в проблему эмоциональной реакции. Как на идеологию реагируют группы людей. Это не только индивидуальная эмоция, это групповая эмоция, которая вместе с тем переживается каждым членом данной группы и данного социума глубоко индивидуальным и личным образом, заставляя его совершать личные поступки.

Занявшись этим, я неожиданно для себя пришел к выводу, что, собственно говоря, в реакции на идеологию нет ничего специфического, и сначала надо бы подумать о том, как это поле эмоциональной реакции устроено вообще, в целом. Не с точки зрения психологии – об этом написаны горы и тонны работ, которые по необходимости приходится читать, и я совершенно не претендую на какую-нибудь компетенцию в этой области , а с точки зрения истории культуры и отчасти семиотики культуры. При чем тут семиотика, я поясню немножко позже.

Самый фундаментальный парадокс эмоциональной реакции человека на то или иное происшествие (я бы даже не назвал это парадоксом, может быть, я бы говорил об этом как о свойстве, характеристике) – это то, что, с одной стороны, всякая эмоциональная реакция переживается как глубоко спонтанная, она возникает мгновенно, это эмоциональный выплеск, это острая реакция на немедленное событие, и, во-вторых, как что-то глубоко личное. У людей бывают разные эмоции, но каждый человек более или менее, знает про свою эмоцию, что, во-первых, она внезапна, сразу происходит и, во-вторых, это ЕГО эмоция, а не чья-нибудь другая, не чья-то чужая.

Это очень сильное, очень укорененное в человеке самоощущение, с которым человек живет, находится в противоречии с тоже очевидными фактами. Во-первых, эмоция – вещь в высшей степени предсказуемая. Человек знает, как он будет реагировать и каковы будут его эмоции в той или иной ситуации. Неожиданности бывают, нельзя сказать, что человек сам себя не может удивить. Можно сказать, что я думал, что огорчусь, а я, наоборот, испытываю облегчение. Это может быть. Но это значит, что тот стереотип, который у нас был, не сработал. Сработал какой-то другой. Но он у нас все равно был. Мы знали заранее, как мы будем на что-нибудь реагировать. Это было известно. Хотя в действительности это наше знание, как часто бывает с любым знанием, оказалось неверным. Но все равно идея предсказуемости, идея того, что ты знаешь, как реагировать, есть в человеке. Человек как-то знает, как он будет реагировать на те или иные события и как, вообще говоря, с теми или иными оговорками, которые потом можно ввести, на них полагается реагировать. Хотя речь идет о глубоко эмоциональном, интимном переживании.

Второй момент, помимо предсказуемости, состоит в чрезвычайной степени повторяемости эмоциональных реакций. В пределах одного социума и одних социальных групп индивидуальная вариативность, конечно, есть. Она может быть велика, но мы примерно понимаем, как люди одного типа, одного круга, одних социальных впечатлений будут на что-либо реагировать. Не говоря уже о хорошо наблюдаемых примерах спонтанной коллективной эмоции. Гол забили во время футбольного матча – и мы видим одну и ту же эмоцию, немедленно охватывающую десятки тысяч людей. В зависимости от того, за какую команду из двух играющих они болеют, они испытывают абсолютно понятную эмоцию. Каждый абсолютно спонтанно – гол забили прямо сейчас, на его глазах, и каждый глубоко индивидуально. Тем не менее, мы видим ее отчетливое коллективное выражение, мы легко можем ее описать, мы знаем, какова она и т.д.

Есть, условно говоря, психологический подход к эмоциональной жизни человека, который я не собираюсь отрицать. Я не собираюсь свой подход ему противопоставлять и говорить, что он неправильный. Просто у каждой научной дисциплины свой понятийный аппарат. Я буду еще обращаться к некоторым работам психологов. Но это представление о том, что есть человек как антропологическое существо, обладающее набором заранее заготовленных эмоций, а разница их объясняется по преимуществу индивидуальной вариативностью, в значительной степени тоже наследственно закодированной. Там и учение о темпераментах возникает: люди разного темперамента, поэтому они реагируют по-разному. Я совершенно не хочу опровергать такое построение. Прежде всего, у меня нет достаточной квалификации, чтобы его опровергать.

Но можно и по-другому. Нужно представлять себе набор эмоций, которым располагает человек, как некоторый репертуар, перед ним находящийся, из которого он выбирает то, что он знает, и то, что он идентифицирует как любовь, ревность, испуг, радость, горе и т.д. Он знает, каким эмоциональным репертуаром он владеет. Он знает, что означает данный эмоциональный репертуар, он знает, в каких случаях и какими частями из этого эмоционального инвентаря ему надо пользоваться, и знание это по преимуществу носит культурный характер. Человек этому обучается благодаря существующим формам культурного обучения.

Еще одно предисловие – тот же круг вопросов, но несколько с другой стороны. Я думаю, что многим из здесь присутствующих – вероятно, большинству – хорошо знакомы классические работы Лотмана по теории литературного поведения. Я не буду сейчас называть их заголовки, они всем известны. Они были впервые опубликованы в 70-х годах, примерно 25-30 лет тому назад. Лотман проследил, как люди ведут себя на основе литературных образцов, как они совершают поступки, продиктованные литературными образцами, и сделал следующий шаг – предложил типологию культур строить на базе того, в каких культурах литературное поведение действенно, а в каких культурах оно отходит на второй план, уступая место другим типам поведения. Сам анализ литературного поведения в лотмановских работах: анализ поведения декабристов, Потемкина, Радищева и т.д. – они блистательны, как все или почти все, что делал этот автор. Это классика, вошедшая в оборот, на которую многократно ссылаются и о которой пишут и говорят. Это то, что уже настолько стало плотью научного знания, что об этом можно писать, не ссылаясь на Лотмана.

Но, тем не менее, этот подход оставляет вообще за бортом целый ряд важнейших вопросов. Каких? Я опять должен оговориться, что это не упрек Лотману, что он чего-то не видел. Какие-то вопросы можно поставить, на какие-то вопросы можно ответить в рамках научного анализа, только когда ты большое количество вопросов оставляешь за бортом. Невозможно сразу пытаться ответить на все вопросы. Тем не менее настает момент, когда надо приступить если не к ответу на них, то, по крайней мере, к их обдумыванию. Что это за вопросы? Лотман блестяще показал, как люди ведут себя по литературным образцам, но возникает вопрос: почему они так себя ведут? Почему взрослые, рациональные вменяемые люди настолько вызывающе не видят разницу между литературой и жизнью и готовы в жизни осуществлять какие-то схемы и предписания, реализовывать образцы, вычитанные в книжках? Что это вообще значит? Чем обосновано такое странное поведение?

Это существенный вопрос, который заставляет задаться вопросом о том, какова механика этого литературного поведения. Что, собственно говоря, происходит, на чем она основана, как она реализуется. Лотман не отвечал на эти вопросы, не ставил их, не думал о них, по крайней мере в своих печатных работах, совершенно сознательно. В этом смысле он наследовал формалистскую традицию, формалисты в 20-е годы в качестве протеста против психологического литературоведения говорили, что нельзя рассуждать о психологии Анны Карениной, потому что Анна Каренина – это слова на бумаге, это определенный набор имен, прикрепленный к человеку, и у нее нет никакой психологии, это часть литературного произведения. Я не обсуждаю, насколько это правильный тезис, но он был, конечно, глубоко осмыслен. Однако тот трюк, тот ход, который с потрясающей силой осуществил Лотман, а именно перенесение формального формалистского анализа с литературных текстов на исторических персонажей, когда он стал анализировать Радищева, декабристов, авантюристов XIX века и многих других, как принято было раньше анализировать героев литературных произведений, у него, с одной стороны, здорово и сильно получилось, но, с другой стороны, это снимает данный аргумент. Все-таки Потемкин или Медокс – если называть героев, о которых Лотман писал, — это не знаки на бумаге. Это какие-то люди, которые себя как-то вели, что-то при этом думали, что-то хотели, ставили перед собой какие-то цели.

Существенно сужая рамки, заявленные в начале, я бы сказал, что, на мой взгляд, представляется возможным не скажу заменить (и глупо было бы говорить — заменить), но дополнить лотмановскую концепцию литературного поведения концепцией литературного переживания, эмоциональной реакции, устроенной в соответствии с какими-то кодифицированными стандартами и какими-то матрицами поведения.

Один пример, очень частный, почти анекдотический, чтобы было понятнее, о чем я говорю. Он не мой и взят из работ замечательного американского психолога Теодора Сорбина, одного из очень немногих психологов, которые с той стороны работают в том же культурно-семантическом направлении, в котором я пытаюсь работать со стороны истории. Сорбин – если будет время, потом еще надо будет сослаться на него и его примеры – в данном случае описывает полицейскую хронику. Одного американского рабочего доставили в полицейский участок, поскольку он стукнул другого рабочего, с ним работавшего на конвейере, по башке гаечным ключом. Его стали спрашивать, что, собственно, случилось и зачем он это сделал. Он сказал, что тот ему сделал неприличный жест, и он совершенно потерял голову, был вне себя от ярости, потерял самоконтроль, из него выплеснулось чувство, и он вынужден был стукнуть того по голове гаечным ключом, потому что был вне себя.

Допустим, что это правда, ничего решительно неправдоподобного в этом нет. Это настолько правдоподобно, что легко можно допустить, что это правда. Этот всплеск эмоциональной реакции, по-русски это точнее всего определить как ярость, моментальный, совершенно спонтанный – и полсекунды не прошло между провокацией и действием, уже пропущенным через эмоциональную сеть, и оскорблен был лично этот человек, совершивший преступление. Вместе с тем, какая мощнейшая толща культурных представлений полностью детерминирует этот эмоциональный ряд. С одной стороны, сделанный потерпевшим жест надо было идентифицировать как неприличный. Надо знать, что это неприличный жест, надо было суметь его прочитать как личное оскорбление. Что это оскорбление, адресованное лично тебе. После этого надо было знать, что это нанесенное тебе лично оскорбление смывается кровью. Следующее знание – столь же фундаментальное – это каким образом оно смывается кровью. В русской дворянской культуре жестикуляция была бы другая: бросание перчатки, вызов на дуэль и так далее. Здесь есть собственная жестикуляционная стратегия смывания кровью – хватаешь гаечный ключ и бьешь им по башке – более, может быть, брутальная и шокирующая, чем вызов на дуэль, но ничуть не менее культурно сложная и рефлективная.

В данном случае мы видим в зерне невероятный конфликт между чрезвычайной примитивностью самой эмоции и огромной культурной сложностью, за ней стоящей и реализующейся в одну секунду. В некоторой степени, если процитировать еще одного великого русского поэта, можно сказать, что здесь действует формула Пастернака “чем случайней, тем верней”. Он говорил это про поэтическое творчество. То есть чем более спонтанной, неконтролируемой, абсурдной, выплескивающейся сходу представляется та или иная эмоциональная реакция, тем глубже толща культурных представлений, из которых она выросла и которые в ней реализованы.

Так, еще одно вступление. Это вопрос эмоции, испытываемой человеком, и ее языкового оформления. Совершенно понятно, что мы об эмоциях судим отчасти по жестам, но, в основном, по словам: человек говорит о том, что он чувствует, он как-то это называет. Он говорит: я был вне себя, я был в ярости, я испугался. Называет свои чувства: ревность, любовь, страх, отчаяние, надежда. Есть какие-то слова, с помощью которых все это определяется. Будучи довольно далеко, я читал в Интернете лекцию, прочитанную здесь Виталием Найшулем, который с присущим ему блеском доказывал, что вообще все определяется словами. Общественное устройство определяется словесной тканью, если мы подберем правильные слова, то общество немедленно встанет на ноги, и все утрясется, и вся проблема, что мы не знаем, как назвать те или иные социальные феномены, и из-за этого блуждаем в потемках. Это, вообще говоря, распространенная теория, восходящая к известной лингвистической гипотезе Сепира-Уорфа. Я не буду пересказывать, в чем она состоит – кто знает, тот знает, кто не знает, тот узнает. В современной лингвистике очень активно, в том числе с огромной опорой именно на язык эмоциональной рефлексии, об этом пишет польско-австралийский лингвист Анна Вежбицка, работы которой тоже были недавно переведены на русский язык. Она очень убедительно в рамках своей аргументации строит конструкцию, где она разделяет концепцию о культурной природе эмоциональных реакций. Читая Вежбицку, ясно: она думает, что это верно на 100%, но не решается сказать, поэтому делает мелкие оговорки, допускает существование иных факторов, которые не оговаривает, но в основном определяет эмоцию родным языком данного человека. Набор эмоций записан в языковой матрице. Слово “тоска” нельзя перевести на английский язык, слово envy не имеет точного перевода по-русски, как и слово Angst, и т.д. И эмоциональные матрицы навязаны человеку языком, и он их переживает с точки своего зрения языка. Очень красиво. Работы Вежбицкой, посвященные доказательству этого тезиса, изысканны до необыкновенности и очень эффектны.

Сразу и со всей определенностью должен сказать, что ничто в моих исследованиях эту точку зрения не подтверждает. Я не вижу никаких подтверждений этой позиции. Конечно, язык со счетов нельзя сбрасывать, это фактор важный, но, по моему ощущению, далеко не решающий. Прежде всего, надо отдать должное тому месту, где мы с вами находимся, и твердо сказать, что бывают случаи билингвизма. Билингвы бывают, что бы ни говорили. Мы здесь сидим и точно это знаем. Соответственно, возникает вопрос, как они чувствуют. С точки зрения теории Вежбицкой или Уорфа-Вежбицкой, на этот вопрос вообще нет ответа. Вежбицка не настолько наивна, чтобы не понимать, что такой вопрос может быть задан, она всегда отвечает, что какой-то язык у человека все-таки родной. Так он вроде ловко говорит на двух, на трех, на скольких хочешь языках, но какой-то их них у него родной. Это не так, люди-билингвы думают на разных языках в разные моменты жизни, как хорошо известно. Но билингв все-таки в нашей действительности ограниченное количество.

Второе, еще более важное – скорость изменения языка. Вежбицка допускает изменения, она говорит, что появляются новые слова и т.д., они возникают и определяют новые возникающие чувства. Но скорость изменения языка, конечно, ничтожно мала. Язык меняется медленно, это тоже все знают, гораздо медленнее сравнительно со скоростью изменения эмоциональных матриц, меняющихся несравнимо быстрее. Не говоря уже о том – и это знает точно каждый человек, просто про себя он это знает, – что хотя его родной язык, на котором он говорит в течение жизни, остается более или менее одним и тем же, его способность, способ чувствовать, ассортимент чувств и т.д. меняются.

Не говоря уже о том, что в одном языковом сообществе существуют разные социальные группы. Если мы возьмем близкий для меня по профессиональным обстоятельствам XVIII век, то увидим, что все европейское дворянство говорит по-французски, но родные языки у всех, тем не менее, разные. Их способы эмоционального переживания тех или иных явлений несравнимо ближе друг к другу, чем у них и у представителей других социальных групп того же общества. Это замечательно показал Пушкин. Вообще говоря, стоило бы прочитать когда-нибудь лекцию на тему “Пушкин как культурный антрополог”, он замечательно, хорошо чувствовал все эти вещи. И, цитируя “Евгения Онегина”, мы все это можем гораздо лучше сказать, чем я пытаюсь сделать это сегодня.

Что еще я бы хотел сказать? В своих целях, совершенно эвристических, я порой ссылаюсь на работы голландских психологов Николаса Фрида и Бахимос Квита (я транслитерирую с голландского, как умею, потому что не знаю этого языка; если кто-нибудь знает, то я прошу совета, не сделал ли я ошибки в транслитерации) и пользуюсь их схемой структуры эмоции. Я пользуюсь ей не потому, что другой нет – их десятки, и не потому, что я знаю, что она лучше других – на это суждение, как я говорил, мне квалификации не хватает, а просто потому, что она мне больше подходит. Я бы с удовольствием вам ее нарисовал или показал, но поскольку нет ни экрана, ни доски, то мне придется махать руками. Но схема простая, поэтому вообразить ее себе аудитории будет нетрудно. Как они описывают структуру эмоций?

Вот произошло событие. Первое, что должен проделать человек, реагируя на это событие, – это то, что они называют эмоциональной кодировкой. То есть ты понимаешь, что это такое: это опасность, оскорбление, радость и т.д. Ты должен осуществить эмоциональную кодировку этого явления. Следующим этапом является оценка. После того, как ты понял, что это (“понял” – неправильное слово, лучше – прочувствовал), ты эмоционально оцениваешь это, хорошо это для тебя или плохо, как это к тебе относится и т.д. Дальше вилочка от оценки разветвляется на две стороны, и возникает то, что называют физиологической реакцией – человек краснеет, бледнеет, обращается в бегство, потеет, у него встают волосы дыбом, закатываются глаза, он падает в обморок. А также то, что называют готовностью к действию. Ты бежишь, нападаешь, выкидываешь руки вверх, кричишь, свистишь, бросаешься целоваться – все что угодно. Это вертикальная колонка.

Но есть две горизонтальных. Все эти явления – и эмоциональное кодирование, и оценка, и готовность к действию с физиологической реакцией – определяются двумя факторами, как бы находящимися сбоку. Один из этих факторов называется английским словом concern – это (пас в сторону Вежбицкой) слово, которое невозможно перевести на русский язык. Я перевел это словосочетанием “личная вовлеченность”. Кто знает вариант лучше, может мне предложить, опять же буду благодарен. То есть то, насколько это событие относится к тебе. Или это абстрактное что-то, или ты непосредственно эмоционально связан с происходящим. Это определяет, естественно, все стадии реакции. Это с одной стороны.

С другой стороны находится то, что они называют “регулятивные механизмы” – те структуры и механизмы, которые определяют, как именно ты должен это эмоционально закодировать, оценить и какие действия потом ты должен осуществлять. Вот этими регулятивными механизмами в культуре, на мой взгляд, выступают тексты. Почему история эмоций может стать гуманитарной дисциплиной, изучаемой всем циклом исторических дисциплин и, прежде всего, историей и семиотикой культуры? Потому что эти регулятивные механизмы заключены в текстах. Здесь возникает следующий ряд вопросов, на которых я остановлюсь, прежде чем переходить к заключительной части.

Вот какого рода эти вопросы. Вообще говоря, эмоциональная история, или история эмоций, стала дисциплиной исторической науки последние 20 лет. Скажем, есть книжка, которая называется “Новые подходы в истории”. Она вышла в 91-м году, там об истории эмоций нет ни одного слова. Ко второму изданию книги, вышедшему в 2001 году, Питер Берк сделал новое предисловие, где ему пришлось сказать, что за эти 10 лет вот это развивается, усиливается и…

В зале неожиданно гаснет свет.

Так. Как мы эмоционально закодируем произошедшее? Проигнорируем? Это уже готовность к действию. А до этого? Как ляпсус, да? Закодируем как обычную случайность, техническую накладку, соответственно, оценим это как безразличное, concern наш невелик, и мы проигнорируем это событие. Поехали дальше. Эмоционально реагировать не будем.

Так вот, фундаментальную роль в подходах к истории эмоций сыграла работа Питера Стирнза, который предложил понятие эмоционологии – нормативной системы эмоциональных представлений, существующих в культуре, с которой индивидуальное эмоциональное поведение так или иначе соотносится. Человек живет в рамках этой эмоционологической системы – норм, принципов и т.д. К этой чрезвычайно продуктивной и интересной идее – эмоционологический кодекс очень интересно изучать – нужно все-таки выдвинуть ряд вопросов, потому что неясны механизмы трансляций, непонятно, насколько в этих кодексах написано то, что люди чувствовали, непонятно это соотношение между предписанием и эмоцией и т.д. Хотя продуктивность этого подхода, на мой взгляд, чрезвычайно велика.

Мне представляется интересным подумать о возможности изучения с этой точки зрения индивидуальной эмоции, казуса, случая для обозначения этих культурных норм. В этом смысле все, что я говорил до сих пор, носит предельно абстрактный и общий характер, но, в сущности, тот проект, о котором я говорил в начале лекции, одновременно заточен под решение совершенно частных задач. В предельном объеме это исследование матриц переживания русского образованного общества конца XVIII – начала XIX века, а в более узком преломлении – один или два конкретных случая, когда я, вооружившись всей своей теорией, хочу просто встать за плечами у людей, живших 200 лет тому назад, и посмотреть на то, что они чувствовали.

В зале неожиданно включаются софиты.

Да, да, прожекторы включились.

Я закончу двумя примерами. Один из моей исследовательской практики, а другой из клинической практики того самого Теодора Сорбина, о котором я говорил. Я приведу этот пример, поскольку восхищающий меня Сорбин – я очень высоко ставлю его работы – по-моему, совершенно неправильно проинтерпретировал свой собственный пример.

Пример первый. В 1938 году в Париже в сборнике “Временник общества друзей русской книги” была опубликована статья эмигрантского писателя Михаила Андреевича Осоргина. Это была статья о рукописи, манускрипте, купленном им на парижской толкучке в эмигрантской семье и содержавшем письма жене с коронации Павла I (соответственно, письма легко датируются 1797 годом – мы знаем, когда Павел I короновался) некоего высокопоставленного русского дворянина и чиновника высокого ранга. Осоргин не опубликовал письма, но он привел первую и последнюю даты, в которые письма укладывались. Он сказал, сколько их было. Он привел из них большое количество цитат – я сейчас не помню точно, то ли шесть, то ли семь. И что самое важное – он дал два факсимильных фотографических изображения страниц из письма. Вся совокупность этих обстоятельств позволяет совершенно уверенно сказать, что он сам сделал атрибуцию этого документа. Атрибуция Осоргина правильная. Он атрибутировал этот документ Михаилу Никитичу Муравьеву – поэту, довольно известному писателю, учителю русского языка и словесности великих князей Александра и Константина, одному, как принято считать в литературной науке, из ранних русских сентименталистов и пр., отцу декабристов Никиты и Александра Муравьевых.

Я много работал с рукописями Муравьева. Атрибуция Осоргина не вызывает никаких сомнений – это почерк Муравьева. То, что видно на фотографиях, это, несомненно, почерк Муравьева. Рукопись исчезла, когда Осоргин был арестован Гестапо после немецкой оккупации Парижа, никаких сведений о ее дальнейшей судьбе нет. Я спрашивал покойную Татьяну Александровну Бакунину-Осоргину, вдову Осоргина, не знает ли она что-нибудь о судьбе рукописи. Она не знала ничего. Кажется, слабо помнила о ее существовании, хотя сама была выдающимся исследователем русской культуры именно того периода.

Ряд лет тому назад, когда я работал в муравьевском архиве в Москве, в тогдашнем ЦГАОРе, ныне ГАРФе, мне была выдана тетрадка, в которой я обнаружил письма Муравьева к жене. Я решил, что это та самая рукопись, опубликованная Осоргиным, которая по случайности попала в московский архив. Примерно реконструировать путь, как это могло произойти, вообще говоря, не составляет труда. Я с большим интересом стал смотреть письма, и через десять минут я обнаружил, что это решительно не то. Во-первых, письма Муравьева, которые лежали передо мной, были написаны по-французски, в то время как осоргинские письма, что было явно по факсимиле, были написаны по-русски. Во-вторых, даты те же, адресаты те же, предположить, что это разные части одного письма, невозможно, потому что почта отправлялась из Петербурга в Москву два раза в неделю, и Муравьев не пропустил ни одного дня, он был исключительно исправный корреспондент. Каждый почтовый день, два раза в неделю, он писал. Более того, в осоргинском тексте есть указание на то же самое. Есть указание на то, что письма отправляются в каждый почтовый день в то же самое время.

То есть мы сталкиваемся с какой-то совершенно феноменальной и абсурдной ситуацией. Один и тот же человек одному и тому же адресату пишет два набора писем, в одни и те же дни. Одни по-французски, другие по-русски. Эту в высшей степени нетривиальную ситуацию надо было как-то истолковать. То, что предлагаю я, это реконструкция, это то, что я думаю. У меня нет неоспоримых исторических, фактических доводов в ее пользу, но я более или менее в ней уверен. Мое предположение состоит в том, что то, что лежит в ГАРФе, и то, что я читал, это настоящие письма Муравьева, отправлявшиеся жене по почте и которые она по почте исправно получала. То, что было опубликовано и оказалось в руках Осоргина, это эпистолярный роман, написанный Муравьевым по следам своего путешествия по возвращении в Москву для воспитания собственных детей. Эта моя фантазия не вовсе основана на воздухе, прецеденты есть, Муравьев писал такие эпистолярные романы в подлинных письмах для воспитания великих князей. Писал их и публиковал ограниченными тиражами для распространения в узком кругу своих учеников. Какова суть этого романа? Как говорил Зощенко, “что хотел сказать автор этим художественным произведением?”

История следующая, реальная история. Зачем Муравьев едет из Петербурга в Москву в 1797-м году на коронацию Павла? Русские императоры короновались в Москве, это известно. Весь двор, все-все-все приезжают. Это очень большое событие, пропустить нельзя. Муравьев в отставке. Воспитание великих князей кончилось. То есть он в отставке как воспитатель, а так он находится на службе, у него есть чин и ранг. Но пропустить коронацию нельзя, прежде всего потому, что коронация – это момент раздачи невероятного количества привилегий. Раздаются крепостные, раздаются чины, раздаются денежные подарки, бриллианты, деревни, бог знает что. Феноменальная раздача слонов невероятного масштаба, которая никогда не повторится до воцарения следующего императора. Надо быть. Потому что нет человека – нет проблемы, значит, ничего не получишь. Но быть мало. Надо еще как-то попасть в указ. И надо как-то суетиться. Известно, какие люди имеют влияние, известно более или менее, кто должен составлять этот указ, плюс-минус известно, кто может выйти на этого человека – вся механика понятна. Соответственно, надо куда-то ходить, кого-то просить.

И вот Муравьев описывает жене свои петербургские будни: где он был, с кем разговаривал, кого попросил и т.д. Он должен отчитываться. Его жена отправила, чтобы он чего-нибудь привез. Он должен как-то ей показать, что не теряет времени зря, что серьезно относится к своей задаче упрочения материального уровня семьи и ее достатка. И он отчитывается довольно аккуратно. Но есть и второй план, все время конфликтующий в этих письмах. Он еще и сентиментальный писатель-руссоист, который оставил свою семью, беременную жену и маленьких детей, чтобы гнаться за какими-то суетными чинами, богатством и т.д. Это ужасно. Поэтому параллельно с тем, что он страшно боится, что жена заподозрит, что он неглижирует хождением по большим людям, он все время пишет ей, что все это ерунда, которой он не придает ни малейшего значения, поскольку важно для него только то, что дома он оставил семью, и вообще он не понимает, что он, в сущности, здесь делает, когда все главное у него в жизни – это дом, семья, семейные ценности и т.д. Каждое письмо содержит этот конфликтный месседж, идущий буквально через фразу.

Дальше настает кульминационный день, Павла коронуют, указ оглашается, Муравьев получает абсолютный шиш – ничего, ноль. Он полностью обойден, в терминологии того времени. Зная историю, ретроспективно можно сказать, что это абсолютно неудивительно. Павел ужасно не любил всех, связанных со своей матушкой. Да еще у него Екатерина отняла детей, чтобы самой их воспитывать, и награждать их воспитателя он совершенно не хотел. Все довольно предсказуемо. Но факт остается фактом. Все было абсолютно напрасно и описывается известной русской поговоркой “за семь верст киселя хлебать”. Надо ехать домой, надо собраться, завершить дела и ехать домой с этим нулем. Конфликт кончился, он разрешен. Последние письма полны уверений, что все это полнейшая ерунда, что он и не жалеет, что он даже не может представить себе и помыслить, что любящая его жена будет об этом жалеть. Семейные ценности, руссоистская сентиментальная культура полностью и окончательно торжествует над корпоративной этикой, жаждой чинов и пр.

Судя по осоргинским цитатам, примерно таким и был смысл того романа, как ведут себя любящие родители в разлуке, что они чувствуют. Нормы, нормативы того, как они должны чувствовать.

Все бы хорошо, однако, к сожалению, для этой довольно прозрачной картины в архиве Муравьева есть еще его письма к начальству. Письма, написанные сразу по возвращении из Москвы в Петербург. Письма эти невозможно читать без слез. Михаил Никитич пишет, что, прослужив столько лет на службе государыне и на службе своему Отечеству, беспорочно, без единого нарушения он не может пережить нанесенного ему смертельного оскорбления. Что это лишает всю его жизнь смысла. Что дело, так сказать, не в каких-то пожалованиях, но низшие его произведены, пожалованы и т.д., а он служил, и никакого смысла, никакой жизни, никакой перспективы в этой страшной ситуации для него больше нет. Возникает естественный вопрос: что из этого настоящие чувства автора?

Мой ответ таков: я абсолютно уверен, что и то, и другое. Он абсолютно искренен и там, и там. Он просто человек, еще живущий в двух разных и несогласованных эмоциональных мирах, в котором регулирующие механизмы конфликтуют друг с другом. Да, с одной стороны эмоциональный кодекс служащего дворянина, которого обошли. Вся его жизнь – служба. Если он обойден, смысла жизни нет. С другой стороны, нарождающийся эмоциональный кодекс новых семейных ценностей диктует совершенно другую интерпретацию, и эта погоня за чинами оказывается презренной суетной деятельностью, только отвлекающей от настоящего. Оба этих эмоциональных комплекса проживаются с невероятной искренностью и силой.

Пример второй и последний. Как я сказал, это случай из клинической практики Теодора Сорбина, который он приводит в своих работах. У него был пациент – аспирант кафедры английской литературы одного из американских университетов. Дело происходит в начале 50-х годов. Молодой человек пишет диссертацию о Хемингуэе, и он безумно помешан на Хемингуэе. Он «хемингуэеман», а Хемингуэй жив и пишет в это время. И молодой человек страшно переживает, до такой степени, что он вынужден ходить и просить психологической помощи у профессора, что он не ведет той жизни, которую ведут герои Хемингуэя. Он пишет какую-то вонючую диссертацию, сидит в кампусе и занимается литературой, а настоящие люди где-то в Африке, там войны, стрельба, крутые мужчины, и у него от этого полная фрустрация. С одной стороны, никаких шансов примирить собственную жизнь с тем, что описано в книжках, которые он любит и которые он явно примеряет к себе. С другой стороны, отказаться от того воплощенного в хемингуэевской прозе идеала он не может.

Наконец выходит повесть Хемингуэя “Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера” – так она называлась в русском переводе, может быть, кто-то ее читал. Там описана история, как такой недотепа, нью-йоркский бизнесмен, ничтожный, жалкий, городской, лишенный какой-то настоящей мужской природы, попадает на сафари. Он ничего не может, боится, трясется, у него дрожат руки, происходит какой-то кошмар. И, в конечном счете, он видит, как ему изменяет жена с проводником-охотником, который «настоящий мужчина». И на следующий день с ним происходит настоящее преображение. Он убивает кучу зверей, он рискует жизнью, чувствует невероятную эйфорию, он в восторге, на коне, он счастлив. И, в конце концов, это счастье Фрэнсиса Макомбера оказывается недолгим, поскольку его убивает собственная жена – по-видимому, пишет Сорбин, целясь в бизона, который должен его убить. Бизон вот-вот должен убить этого Фрэнсиса, она стреляет и…

Надо предположить, что Сорбин знает хемингуэевскую повесть в пересказе своего пациента. Дальше происходят следующие в высшей степени драматические события. Молодой человек понимает, что даже для таких неудачников-гуманитариев, как он, не все потеряно. Он записывается добровольцем в армию, отправляется на Корейскую войну, успевает написать оттуда три или четыре письма о том, как ему хорошо и что он, наконец, себя нашел, и через месяц с небольшим гибнет на дежурстве. Конец истории.

Что я бы хотел заметить по этому поводу? Я, вообще говоря, противник теории о том, что бывают правильные интерпретации художественных произведений, а бывают неправильные. Каждый интерпретирует, как хочет и может. И все-таки, преодолевая стыд и отвращение, я скажу, что эта интерпретация неправильная. Ни в какого бизона жена Фрэнсиса Макомбера не целилась, она целилась в собственного мужа. Это совершенно ясно из текста Хемингуэя. Во-первых, потому что в этот момент он ей стал еще более невыносим и отвратителен, чем был в качестве размазни. Во-вторых, отчасти потому, что она боится за то, что, перейдя в это качество (он богатый, а она – нет), он ее оставит. И кончается повесть ее разговором с этим охотником, с которым она изменила ему накануне. Она устраивает истерику, дает ей понять, что понимает, что произошло, но ничего об этом никому не скажет.

Интересность этой истории состоит в том, что несчастный молодой человек пошел явно не по адресу. Если бы вместо психоаналитика он нашел хорошего научного руководителя, он имел бы шансы быть живым по сей день и быть профессором в хорошем американском университете. Спасибо! Все.

Лейбин. По традиции сейчас часть вопросов на понимание.

Зорин. А на засыпку есть по программе вопросы?

Лейбин. На засыпку во второй части. В первой части на понимание.

Зорин. Если будут на засыпку, то тоже можно.

Лейбин. Если кто-то хочет спросить, что хотел сказать автор свои художественным произведением, то….

Борис Долгин. Вопрос очень простой. Все это, конечно, замечательно, но зачем для этого изложения понадобилось постулировать, как будто бы имеющаяся индивидуальность эмоций и их немедленность? Вообще-то для всего дальнейшего это не нужно – А, и это, мягко говоря, спорно – Б.

Зорин. Ответ на этот вопрос. Я не только не постулировал индивидуальность и немедленность эмоций, я говорил о том, что это субъективная иллюзия. Но она у человека есть. Человек обычно переживает свою эмоцию как индивидуальную и субъективную. Он знает, что это чувствует он, что страшно ему.

Долгин. Просто существует масса коллективных эффектов, которые вполне осознаются, на том же самом футбольном матче.

Зорин. Конечно, когда ты видишь вокруг себя, что другие так же ликуют, ты видишь, что они так же ликуют, но в то же время ты видишь, что ликуешь ты.

Лейбин. Я как-то потерял нить рассуждения в тот момент, когда пытался понять, что за тексты в этих двух историях стоят за реакциями, и как можно охарактеризовать эти тексты?

Зорин. Окей. История первая. С одной стороны, главным текстом является весь круг вытекающих из нее текстов для Муравьева, с другой стороны, целый ряд записанных на бумаге, а также бытующих устно, но в совершенно четкой непреложной форме, корпоративных кодексов чести русского дворянства. Это два текста, которые вызывают эту эмоциональную шизофрению.

Во втором тексте, во втором случае имеется дело Хемингуэя, которое служит эмоциональной матрицей, к которой надо приладить собственные эмоциональные реакции. Любопытным, с моей точки зрения, обстоятельством является то, что речь идет о неправильно понятом Хемингуэе, который диктует абсолютно неправильные эмоциональные реакции, выливающиеся в другие поступки. Неправильные не с точки зрения этой личности, а с точки зрения понимания Хемингуэя. Текст неправильно понят.

Таня Григорьева. Можно ли в таком случае сказать, что та иллюзия индивидуальности, которую человек испытывает, идет от физиологической или психологической составляющей, от которой Вы отказались в самом начале, но которая, видимо, в эмоции все-таки есть?

Зорин. Вы знаете, нет. Я думаю, что иллюзия индивидуальности – это вещь тоже очень культурная. В рамках каких-то культур люди осознают себя как индивидуальности. И культура на этом страшно настаивает. Современная западная культура возводит в абсолют индивидуальность, она этого настоятельно требует от человека. Если человек не чувствует себя индивидуальностью, он испытывает страшную фрустрацию. Есть огромное количество культур, которые не только не предписывают человеку быть индивидуальностью, но даже не предполагают такой возможности. Есть еще промежуточные культуры, в которых индивидуальностью быть можно, можно совершить такой выбор, но это опасный маргинальный выбор, приводящий тебя к изгойству. И ничего хорошего в этом нет.

Поэтому я думаю, что весь комплекс эмоций, связанных с самоиндивидуацией и индивидуальной идентичностью, тоже текстуально и культурно матрицирован в некотором смысле. Поэтому это не физиологическое, я не вижу здесь ничего физиологического. Физиологические вещи есть, конечно. Если мы возьмем человека любой культуры и выбросим его с 11-го этажа, страшно будет любому. Никакой культурной составляющей в его страхе нет. Он может это как-то по-разному это ощущать и обдумывать, но его страх будет носить пракультурный, прото-, предкультурный, внекультурный характер. Таких примеров можно найти довольно много, этот не единственный. Впрочем, и животные обладают элементарным набором эмоций, не являющимся эмоциями homo sapiens, которые тоже, конечно, не носят в данном случае культурного характера. Поэтому физиологическая составляющая, есть, а также определенные биохимические реакции, в мозгу происходящие. Это несомненно. Но мне кажется, что есть возможность об этом говорить по-другому, совсем в других категориях.

Алексей Левинсон. Спасибо за очень интересный рассказ. Вопрос к тому, по-моему, очень существенному для вас утверждению, где вы излагали схему двух авторов и дали такое пояснение: то, что они называют регулятивными механизмами, Вы сказали: это, конечно, тексты. Правильно, да?

Зорин. Как правило. Широко понимаемые тексты.

Левинсон. Да, именно. Речь идет о широте понимания. Или, вернее сказать, о пафосе вашего высказывания. Понятно, что, говоря о “текстах”, вы тем самым создаете, как вы сказали вскоре после этого, возможность включения этого в круг гуманитарных наук как предмета изучения. Утверждение, что это тексты, наверное, имплицирует, что тексты, а не… Вот не что? Что бы это могло быть, кабы не тексты?

Зорин. Это могло бы быть механизмами биохимических реакций, физиологическими процессами, происходящими в мозгу…

Левинсон. Понятно, Вы просто утверждаете, какой методологии вы придерживаетесь, что это не тексты, а что-то другое… Понятно.

Зорин. Что это культурные артефакты…

Левинсон. Понятно. Тогда если механизмы регуляции – это тексты, а сами эмоции – то, что регулируется — это тексты или нет? В частности, в приведенных вами примерах.

Зорин. Да, спасибо за вопрос. Нет, это не тексты, но мы о них узнаем с помощью текстов и реконструируем их внетекстовую природу на основе текстуального анализа, потому что другого способа их уцепить у нас нет.

Левинсон. Они не тексты, а что?

Зорин. Ну, как… Эмоции. Эмоции – это переживания, носящие дотекстуальную природу. Человек может о них рассказать, и это станет текстом. Он может их сформулировать для себя самого, не рассказывая другому, но облечь это в слова – и это станет текстом. Он может представить их в зрительном образе – это будет текстом. Но назвать это каким-то словом я затруднюсь, потому что я не вижу необходимости в другом слове, кроме как слова “эмоции”.

Левинсон. Мне показалось, что в обоих рассказах предметом регуляции оказывалось поведение, которое в свою очередь описано как текст. Где там эмоции – бог его знает. Человек взял, записался и уехал солдатом в Корею. Ничего о его переживаниях мы не знаем. Может, он уехал спокойный, как не знаю кто.

Зорин. Мы знаем много о его переживаниях. Есть психоаналитический дневник, который публикует Сорбин. Конечно, он облекает это в слова, так же как есть какие-то современные психологические методики, которые работают с прямыми замерами, фотографиями на лице, замеряют изменения температуры тела, то есть пытаются нащупать эмоциональное переживание человека через внетекстуальную симптоматику. Таких работ и исследований сейчас довольно много. Опять же я не пытаюсь их критиковать, у меня нет никакой квалификации, чтобы их критиковать или, наоборот, одобрять. Просто эта техника реконструкции эмоций, которую я осуществляю, основана на том, что я смотрю, как она отливается в текст, и на основании текста пытаюсь реконструировать опять-таки в тексте же, который я продуцирую сам.

Дмитрий. Вы говорили о эмоциях, которые носят пракультурный характер, и о эмоциях, которые определяются текстами. И при этом вы и то, и другое называли эмоциями, и в принципе, насколько я понял, вы полагаете, что они имеют сходный механизм. А как их между собой отличать? Как отделить эмоции, которые нельзя реконструировать при помощи текстов, от тех, которые можно?

Зорин. Вообще говоря, спор о словах мне всегда кажется неинтересным. Я с этим сталкивался: то, что вы называете эмоциями, это на самом деле чувства, или то, что вы называете чувствами, это на самом деле эмоции. Ради бога, тут нет проблем. Можно так назвать, можно сяк назвать – пожалуйста. Но понимаете, в чем дело: если эмоции не выражены в тексте, то с помощью тех подходов, которыми пытаюсь их доставать я, их просто не достанешь. А эмоции, не выражающиеся в текстах – их море. Они стираются, они исчезают, и так как они нигде не выразились, я никакой возможности их реконструировать не имею. «На нет и суда нет», как говорится. Но, тем не менее, того, что есть, достаточно для исторической работы сотни людей на десятки лет.

Михаил. Вы сказали о проекте, который реализован на 15%. Что это за проект и что это будет, когда это будет 100%?

Зорин. Минимальная работа. В более широком контуре, как я сказал, это некоторый очерк эмоциональной культуры русской образованной публики конца XVIII – начала XIX века, но это может быть реализовано сейчас процента на 3, может на 1. А на 15% реализована эмоциональная биография одного молодого человека, которая реконструируется по его дневнику на протяжении четырех лет. Конца XVIII – начала XIX века. Моя задача – действительно, встать ему за спину и следить за каждым оттенком его переживания.

Лейбин. Мне кажется, что в прошлом вопросе была такая интонация: а зачем нужно брать категории психологии и говорить об эмоциях? Что это дает нам больше, чем если бы мы воспринимали эти управляющие, идеологические тексты без всяких психологических штук?

Зорин. Ты должен огромное количество всего отсечь, чтобы проанализировать то, что ты анализируешь. Огромное море других фактов ты должен не замечать. Это делалось, и делалось очень успешно. Мне сейчас интересно заметить некоторые факты, которые не замечались, а именно, что люди перед тем, как что-то сделать, что-то еще чувствовали. Иногда они на базе своих чувств что-то такое делали, а иногда и нет. Но чувства эти могли отложиться в тех или иных текстах, вне зависимости от того, реализовались они или не реализовались в поступках.

Лейбин. По поводу текстов мы новое что-то можем узнать с помощью такого подхода, о самих текстах, которые управляют?

Зорин. Ну, разумеется, мы можем узнать. Просто вопрос, куда сфокусировано твое исследовательское внимание, что ты хочешь узнать. Литературоведческий подход хочет узнать что-то именно о текстах. Исторический подход: ты читаешь те же тексты, но хочешь узнать что-то о чем-то еще. Довольно понятно, по-моему, это. Что-то можно узнать и о текстах, конечно.

Кирилл Устинов. У меня семь вопросов. Я могу задать какие-то из них, посоветуйте.

Зорин. Задайте хотя бы два, три. Одного мало.

Устинов. Один вопрос чуть-чуть был затронут. Вы говорили про эмоциологический кодекс, а кодекс – это, в принципе, ведь не фиксация, а проект. С этой точки зрения вы видите какие-то выходы на проектирование того, что вы называете эмоциональными матрицами, или не видите?

Зорин. Нет, у меня нет задачи проектировать эмоциональные матрицы, упаси Господи. Я говорил об эмоционологическом кодексе, это вообще идея Стирнза, но я говорил о том, что он считает, что эти кодексы в культурах поддаются реконструкции. И противопоставляет эмоционологию, реализованную в этих кодексах, эмоции индивидуальной. И именно то, что вы сказали сейчас про проектность кодекса, это главное возражение, которое постоянно ему делается. Если мы реконструировали кодекс эпохи, это не означает, что эмоции людей, живших в это время, осуществлялись на реальной основе этого кодекса. У меня нет собственных проективных задач в области конструирования чьих бы то ни было эмоций, хотя должен вам сказать, уж если совершенно честно, периодически в тех или иных случаях мне хотелось бы сконструировать ту или иную эмоцию конкретного человека. Например, мне хотелось бы, чтобы вам этот доклад слушать было интересно и приятно, а не отвратительно и гнусно. Вот эта эмоция была бы положительной. Бывают и другие подобные случаи.

Устинов. Еще вопрос. Вы говорили про то, как люди воспроизводят то, что они читали, и в связи с этим упоминали Лотмана. Допустим, был еще Хейзинга, который писал о средних веках, когда люди не читали в принципе, и, тем не менее, очень успешно воспроизводили культурные образцы. И Лотман не пошел дальше, может быть, потому, что он был литературоведом, но говорить о том, что нам бессмысленно это рассматривать как-то системно, не стоит, может быть.

Зорин. Нет, и Лотман не делал такого утверждения, что литература – это единственный механизм. Лотман не говорил об эмоциях, он говорил о поведении, но он не делал утверждения, что литература – это единственный механизм, регулирующий поведение. Он отмечал, что в определенных культурах поведение строится на основе литературы, а в других культурах оно строится на основе совершенно других культурных механизмов. То же самое можно сказать и про переживания. Источников реконструкции переживаний много. Для одних культур литературные произведения будут иметь огромное значение, для других они будут иметь маленькое значение, а для третьих – вообще никакого.

Устинов. Ну и что, если мы будем говорить, для одних много, для других – мало, для третьих – ничего, то куда мы дальше двинемся?

Зорин. Надо, изучая вторые или третьи культуры, искать те факторы, которые работали здесь. Вместо литературы, вместе с литературой и т.д. Если ты изучаешь какую-то конкретную культуру, у тебя историческая задача, то ты, прежде всего, и находишь эти регулятивные механизмы. Вообще говоря, не надо быть семи пядей во лбу и обладать чрезмерным историческим знанием, чтобы предположить, что для столетий европейской культуры как-то надо сильно читать Библию, и очень много регулятивных механизмов ты там найдешь. Это ясно совершенно, и Хейзинга об этом писал, если говорить о нем, что в условиях общества, где нет грамотности, фрески и росписи на церковных стенах будут играть свою роль. Эти регулятивные механизмы в высшей степени изменчивы от культуры к культуре. В некотором смысле они меняются на наших глазах.

Устинов. А что-то инвариантное вы видите?

Зорин. Я скептически отношусь к инвариантным идеям в культуре.

Устинов. Можно последний вопрос? Вы упомянули про протокультурные, внекультурные компоненты эмоции. Зачем тогда цепляться за эмоцию как одно целое? Не разумнее ли ее сразу разложить на два компонента, всегда присутствующих – внекультурный и культурный?

Зорин. Этот механизм возможен. Но для меня, поскольку я исследую только культурный механизм, это не очень актуальная задача. Но если ты это делаешь, надо понимать одно: что в процессе переживания мы никогда не разделим, за исключением каких-то лабораторных случаев, одно от другого. Дико отрицать, что любовная эмоция связана с протокультурным характером и с биологическим сексуальным влечением. Но уж более культурной эмоции, чем любовь, насквозь пропитанной культурными смыслами, трудно себе представить. Это одна из самых культурных эмоций, которые можно себе вообразить. Поэтому, если сразу строго это распилить на два куска, можно потерять какие-то важные смыслы.

Аркадий Липкин. Если можно, два вопроса. Вопрос первый: Вы говорили про некий эмоциональный репертуар, и сначала шло перечисление очень простых вещей: страх, любовь, ненависть и т.д. С другой стороны, существуют культурные матрицы. Это, по-видимому, разные вещи, есть ли более-менее выделенный реестр, реестр первого и второго? Это первое. И второе: это и есть цель проекта? Следующий вопрос связан с шизофренией. Ваш герой живет в двух слоях. Две роли, две жизни – это нормально, скажем, для древнего Шумера. Это, мне кажется, ненормально для современной культуры. И вот конец XVIII века: вы считаете, что там такое вполне нормально, да?

Зорин. Что касается шизофрении…

Липкин. Это условно, конечно.

Зорин. Да, я употребил это слово просто, чтобы было немножко поживей. Я не ставлю диагноз своему герою. Я думаю, что в эмоциональном плане, поскольку регулятивных механизмов много и они сложно коррелируемы, в каждой культуре человек живет большим количеством жизней. Другой вопрос, насколько ритуал отделяет одну жизнь от другой, насколько сформулировано в этих регулятивных механизмах требование индивидуального единства (действительно, “быть самим собой” – формула, очень императивная для нашей культуры) и, кроме того, являются ли эти регулятивные механизмы, которые заставляют человека жить разными жизнями, являются взаимодополнительными или находятся в непримиримом конфликте. Проблема с Муравьевым не в том, что у него эти два механизма оказались разными, а в том, что они столкнулись лоб в лоб и заставляют его одно событие абсолютно противоположным образом эмоционально оценивать. В этом трудность.

Липкин. Нет, это понятно. Вопрос заключается в том, что здесь два совершенно не связанных плана. Скажем, для древней культуры это нормально. А для России XVIII века – не знаю, это вы специалист.

Зорин. Про древнюю культуру ничего не могу вам сказать. Как мне представляется, вся суть высокоритуализованной культуры (вы говорите о шумерской, у меня о ней очень смутные представления) состоит в том, что твоя жизнь разделена на разные области, и в разных областях ты себя чувствуешь по-разному и играешь разные роли. Здесь-то и вся трудность: начинается эпоха, в которой предъявлено уже требование индивидуального единства (собственно говоря, после Руссо оно и предъявлено), а он еще живет старым корпоративным кодексом, кодексом чести дворянина. Это кодекс чести, это не фигня какая-то. Глубоко интериоризированный кодекс чести дворянина противоречит другому, столь же глубоко интериоризированному моральному кодексу.

Липкин. Но он это переживает или нет? Это непонятно из вашего текста, из вашей реконструкции.

Зорин. Я не знаю, у меня нет текстов, где это переживание было бы выражено. У меня нет данных для этой реконструкции. Судя по письмам жене, он видит эту проблему. Он ее стремится обойти, потому что в письмах отчетливо видно, что там прямо противоречащие утверждения. Одно утверждение: я делаю все, что от меня зависит, я хожу, я стараюсь. Другое: я на все это абсолютно плевал. И то, и другое все время возникает. Напряженная работа и абсолютное наплевательство – мне кажется, что он видит эти противоречия. Тяжелой фрустрации в текстах нет.

Липкин. А по поводу первого вопроса?

Зорин. Что касается первого вопроса. В мой проект не входит идея тотальной реконструкции эмоциональных реестров, и это просто специфика моего исторического глаза, взгляда как историка – меня вообще интересуют отдельные случаи. Я могу интересоваться сложными теоретическими построениями, но меня по настоящему всегда интересует казус, случай. Вопрос, как этот казус объяснить. Поэтому все, что я делаю в области теории и здесь рассказываю, все это сделано для того, чтобы объяснить казус.

Вопрос. Скажите, пожалуйста, у вас каким-то образом проявлена связь между категорией эмоции с категорией оценочного значения или оценки? Каким образом может быть передана транслируемая в тексте эмоция, кроме как посредством некоего рода оценочных маркеров, обозначенных в тексте? Это первое. И второе: не являются ли вот эти вот эмоциональные матрицы ничем иным как такими вот структурами, состоящими из этих оценочных маркеров?

Зорин. Матрица, в том смысле, в каком я употребляю это слово – как система, задающая модели поведения – конечно, обладает высокой оценочной составляющей. Если какая-то модель или какой-то текст что-то предписывает, значит, там много оценок, потому что он, как минимум, оценивает предписываемое выше, чем запрещаемое. Очевидно, что оценочная роль здесь очень велика. И она всегда есть. Другое дело, что в текстах, фиксирующих эмоциональные переживания, наряду с оценочными моментами, есть много других разных моментов.

Вопрос. Простите, а Вы не ставите какую-то более тесную корреляцию между тем, что мы называем оценкой, представленной в тексте, и эмоцией, которая так или иначе формализуется в тексте. Текст формализует наше переживание. Не являются ли оценки, представленные в тексте, ничем иным, как формализацией именно эмоций? Есть ли здесь детерминация, на ваш взгляд?

Зорин. Понимаете, в той схеме, которую я здесь чертил в воздухе, как Горбачев контуры европейского дома, оценка является составляющей частью эмоции. Это один из этапов эмоции. И она имеет довольно определенную привязку к определенным типам реакции. Если говорить об оценке просто с точки зрения хорошо – плохо, правильно – неправильно и т.д., да, конечно, это очень важно. Вообще говоря, человек не только чувствует, ведет какую-то эмоциональную жизнь, но все время задается вопросом, во всяком случае, в тех культурах, которые я исследовал: правильно ли я чувствую? то ли это чувство? Ну, знаменитый вопрос: а это любовь? Это интересный вопрос, по сути дела.

Реплика. Но это не оценочный вопрос.

Зорин. Это очень оценочный вопрос. Если это любовь – это одно, а если не любовь – это совершенно другое. И ответ на этот вопрос влечет совершенно разные последствия для твоей жизни.

Николай Гладких. Андрей Леонидович, не кажется ли Вам, что те регулятивные механизмы, которые мы можем вычитать из текста, являются своего рода обратной разверткой той эмоциональной свертки, которой является произведение? Как говорит Выготский, в каждом жанре свернут определенный тип переживания, который читатель обратно отражает. То есть когда вы говорите о сентиментальном переживании Муравьева, ведь фактически он воспроизводит некую литературную модель.

Зорин. Да-да, конечно, я об этом и говорю. Я пока не понял, в чем проблема. Он воспроизводит литературную модель, он ее переживает, он ее интериоризовал. Разумеется, но тут много разного. Молодой человек…

Гладких. Вы оказываетесь перед лицом проблемы, которую Эйзенштейн называл Grundproblem – основной проблемой искусства. Всякий автор определенным образом…

Зорин. Я тоже филолог, литературовед по базовому образованию. Но все, что я говорил, это не про искусство. Я не занимаюсь эмоциями в литературе. Я пытаюсь понять про людей.

Гладких. Где эта грань?

Зорин. Ну, где я вижу грань. Или я вам рассказываю про текст, пытаюсь смыслы его прочитать, или рассказываю, что этот текст значит для меня, как я его понимаю. Я привожу, чтобы вам было понятнее, еще один пример. Молодой человек, о котором я пишу биографию в настоящий момент, дворянин, из хорошей семьи, сын уважающего себя русского масона с сильными моралистическими оценками. Он в совершенно неподходящий момент своей жизни заболевает гонореей. Это бывает. Ему надо как-то с этим работать, ему надо куда-то этот ужасный факт положить. Или он преступник, или он не преступник, или он кто, или он никто, и т.д. Он должен что-то чувствовать. История вообще-то в его конкретной ситуации ужасная. Выход находится. Он находится в пьесе Шиллера “Разбойники”. Через идентификацию себя с Карлом Моором он может свою гонорею возвести в перл создания. Это звучит анекдотически, и Шиллер писал не совсем про это. Я не про Шиллера, у которого свои проблемы, к несчастью, тоже были. Я про человека, читающего Шиллера.

Антон Николаев. Вы описали понятийный аппарат, с помощью которого Вы исследуете феномены, и это идеально для описания XVIII века, поскольку мы знаем, как понимали эмоции в XVIII веке и понимаем его культурные коды. Вопрос вот в чем: есть вещи, которые еще не пропущены в культуру и которые связаны с чем-то, лежащим за пределами гуманитарных наук… Как эту грань не потерять?

Зорин. На вопрос, как не упускать то, что связано с психологией и физиологией, я могу ответить только одним образом: привлекать и учитывать мнение физиологов и психологов. Я не обладаю квалификацией физиолога и психолога и вынужденно что-то опущу и упущу в расчете на то, что коллеги, работающие в смежных дисциплинах, за меня что-нибудь доделают. Впрочем, моему другу и коллеге, Виктору Марковичу Живову, принадлежит исторический афоризм, многократно процитированный: “Всего не упустишь”. Так что что-то в конце концов останется.

Что касается современной культуры.… Да, конечно, литература в качестве регулятивного механизма в ней играет гораздо меньшую роль. Неизмеримо меньшую, по сравнению с XVIII веком. Тут и говорить не о чем. Но с другой стороны, это не означает, что мы не можем воссоздать эти регулятивные механизмы. Эмоции людей современной культуры структурированы культурными регулятивными механизмами в высшей степени. Не меньше, а больше, чем эмоции предыдущих людей, это происходит за счет существования глобальных средств массовой информации. Это, вообще говоря, тоже легитимный метод анализа, но только литературоведы здесь сделать могут меньше, чем киноведы и специалисты по СМИ. Это не значит, что первые не могут сделать ничего, но, в сущности, здесь другие типы формирования регулятивных механизмов.

Что касается фундаментальных архетипов юнгианского типа. Это вопрос, я прошу прощения за грубое слово, научной парадигмы. Меня Юнг оставляет глубоко равнодушным. Меня не увлекают его подходы, и у меня нет интереса продолжать их реализовывать. Это не критика Юнга, это скорее критика меня.

Реплика. Андрей Леонидович, вопрос, скорее, не к Лотману и к Бахтину, он, может быть, даже из области философии. Насколько я понял, некие реактивные состояния, которые порождают весь процесс эмоционального возбуждения, так скажем, в оценочном или аналитическом плане, он фактически подвержен неким внекультурным составляющим. Можно рассуждать о его кодификации, и, может быть, он вне культуры. Безусловно, Бахтин это отмечал как некие парадоксы той же культурологи. Но вопрос, скорее, в другом: этот комплекс реактивных состояний – это сфера деятельности клинической психиатрии? Безусловно, да. Но, скорее, речь идет о неких маниакальных состояниях, которые всегда регистрировались. Но опять же, возвращаясь к Бахтину, изучение текстов не дает той питательной массы, на основе которой возникает этот возбуждающий ареал культурных эмоций. То есть сама поэтика и культура образа как бы микшируются… Вопрос вот какого плана: реактивные состояния как природа культурного творчества – это из какой области вообще? Это что, область проектирования или область некоей персональной метафизики неких эманаций? То есть какова философская составляющая данного?

Зорин. Ответ на вопрос, вероятно, надо начинать словом понятно… Я не могу, положа руку на сердце, это сказать в данном случае. Попробую, как понял, хотя, может, понял неправильно. Я не думаю, что объектная зона, то, что мы изучаем, будь то реактивное состояние, психология, эмоции человека, художественная литература – все что угодно, я не думаю, что объектная зона задает дисциплинарный подход. В свое время было представление, что разные науки изучают разные объекты, но уже давно, кажется, никто так не думает. Мы изучаем объектную зону с той точки зрения, которая нам интересна с точки зрения нашего подхода. В этом смысле реактивные состояния можно изучать с точки зрения клинической психиатрии, можно изучать с точки зрения религиозной метафизики, можно изучать с точки зрения теории художественного творчества, можно изучать с точки зрения культурной антропологии. Я делаю последнее. Но это совершенно не исключает никаких других возможностей подхода к этому явлению. На мой взгляд.

Лейбин. Вы в самом начале лекции сказали, что подошли к той стадии, когда хотелось бы какой-то обратной связи. Какой у вас вопрос к этой обратной связи? Что, собственно, вы бы хотели узнать?

Зорин. Я думаю, что к обратной связи набор вопросов один и тот же всегда. Понятно ли коллегам, что я делаю, широко понимая слово “коллеги”? Интересно ли им это, вызывает ли какой-то отзвук, кажется ли продуктивным, кажется ли правильным? Самые примитивные вопросы, ничего изысканного.

Юля Вишневецкая. Я сейчас буду делать обратную связь. У меня возникло некоторое недоумение. Мне кажется, я не очень много пропустила и в общем поняла на протяжении лекции следующее: иногда происходят некоторые вещи, и люди на них как-то реагируют.

Зорин. Точно.

Вишневецкая. В зависимости от того, где они живут и когда они живут.

Зорин. Правильно.

Вишневецкая. И неплохо было бы этим заняться. И занимается этим не психология, а занимаетесь этим вы. Мне непонятно, чем все-таки вы хотели бы заняться, какой же все-таки у Вас вопрос в этой сфере эмоций. Что вы хотите выяснить?

Зорин. Что я хочу выяснить? Заново начинать не получится, поэтому коротенько. Попробую еще раз. Я хочу выяснить, что чувствовал один молодой человек на протяжении четырех лет своей жизни. Что он чувствовал и почему он по поводу этих событий чувствовал именно так, а не как-нибудь по-другому. Каковы были возможные альтернативы и почему он чувствовал именно так и какие обстоятельства его культуры заставили его чувствовать именно так. Шире я могу поставить вопрос про определенный круг людей определенного типа и, может быть, про то, какими могут быть подходы к ответу на подобный вопрос применительно к другим людям, другим эпохам и другим временам. Я не знаю, это удовлетворяет вас? Если бы мне на этот вопрос квалифицированно ответ давали психологи, то я бы им совершенно удовлетворился. Но мне кажется, что психологии недостаточно для ответа на этот вопрос, потому что у нее совершенно другие задачи. Или, во всяком случае, той психологии, с которой я в основном сталкиваюсь. Исключения есть, но их немного, и они не систематические. Я думаю, что подход гуманитарный, культурно-антропологический в этом смысле продуктивен. Возможно, я глубоко заблуждаюсь. Конечно, такую перспективу всегда следует учитывать.

Устинов. А еще можно один вопрос? Вот вы обрисовали историю эмоций и, предположим, вы полностью произвели этот продукт, который называется “История эмоций”. Есть ли какая-то деятельность, в которой этот продукт будет или может использоваться? Или если такой деятельности нет, сможете ли Вы ее спроектировать?

Зорин. Это вопрос чрезвычайно интересный. Вообще говоря, относящийся к области идеологии. Я говорил как-то с… Я даже не знаю, какой употребить эпитет, я бы сказал, с величайшим современным историком Хейденом Вайтом, который сказал мне (я не знаю, может, где-то это и опубликовано, но я могу сослаться только на личный разговор), что история провалилась. Как дисциплина, она полностью провалилась. Потому что задача истории – облегчить человеческие страдания. Ей это не удалось. Я спросил его, а не думает ли он, что у истории есть какие-то другие задачи, связанные со знанием о людях и о каких-то других вещах. Он брезгливо поморщился и сказал: “Это гуманитарИя, а я всегда считал историю социальной наукой. Если бы я считал ее гуманитарной, я бы ей никогда не занимался”. Я думаю, что история – это гуманитарная наука, а не социальная. Более того, я бы, может быть, сказал, что если бы я считал ее социальной наукой, я бы ей не занимался. Поэтому у меня нет проективных задач.

Устинов. Простите, а вам не кажется, что если у вас нет каких-то проективных задач как по матрице, так и по использованию, то вы произведете изначально археологический объект?

Зорин. Да, я не против. Если хороший объект, то я с удовольствием произведу.

Борис Долгин. Маленькую обратную связь. Если можно, чуть-чуть в продолжение того, что говорил Алексей Левинсон. Вам сначала действительно достаточно убедительно удалось надстроиться над классической семиотикой поведения. Все очень хорошо, интересно, замечательно. С другой стороны, попытка показать полученное как принципиально, качественно новый уровень, как работу с эмоциями именно как с совершенно иной сущностью, боюсь, что не до конца удалась. В том смысле, что всегда с каждым приближением к этому возникает вопрос: это нечто сомнительное, называемое эмоцией, или это следующий уровень углубления в поведение? В то, что как раз вполне можно рассматривать как текст. Я бы не ставил никогда вопрос, является ли это текстом – это, скорее, вопрос бессмысленный. Но как текст рассматривать это, конечно, можно. Для меня здесь некоторый вопрос не столько в самом исследовании, которое очень интересно, полезно и т.д., сколько в том, действительно ли это исследование совершенно иного или это просто постепенное приближение поведения еще дальше, еще ближе к человеку?

Зорин. Во-первых, ответ на этот вопрос до некоторой степени включает оценку того, что я сам делаю, а я бы все-таки от оценок собственной работы воздержался. Но в качестве общего замечания я скажу, что грань между поведением и эмоцией – вообще вещь зыбкая. В той схеме, которую я воспроизводил, готовность к действию рассматривается как часть эмоции. Дальше уже следует физическая жестикуляция или что-то еще. В этом смысле, поскольку барьер этот неясен, как я понимаю, даже психологам, а уж извне науки – тем более, то, может быть, я иду в эту сторону, как-то углубляя представления о поведении. А, может быть, это до некоторой степени не такая смертельно релевантная проблема. Если мне удается немножко, чуть-чуть усовершенствовать представление о человеческом поведении, включив в него какую-то эмоциональную фактуру, то это тоже неплохо…

Долгин. Именно об этом я и хочу сказать. Что это очень ценно именно в этом качестве, даже если не…

Зорин. Мне бы хотелось думать – я могу ошибаться, – что я все-таки пытаюсь выйти на вот эту ускользающую, но, разумеется, поскольку я вижу ее только отвердевшую в тексте и говорю о ней через текст, я должен понимать, что здесь есть проблема. А то, что сказать, что мне не полностью удалось, так с этим я более чем согласен.

Долгин. Это, скорее, не к вопросу о том, что не полностью удалось, а к вопросу о том, вообще может ли именно в этой постановке это в принципе до конца удаться.

Зорин. Посмотрим.

Not Found (#404)

Выбрана услуга:

Выбор услуги специлиста Нажмите для выбора услуги

Выбрать дату и адрес

Назад

Повторной считается консультация одного специалиста в течение 30 дней с даты предыдущего приёма. На 31-й день от предыдущего посещения специалиста данного профиля конультация будет первичной.

10 признаков эмоциональной привязанности мужчины к вам

«Мужчины и женщины склонны по-разному подходить к отношениям, это важная вещь, о которой следует помнить, вступая в отношения. Если женщина ищет парня, который отреагирует так же, как и в отношениях, она будет разочарована. Ищите тонкие сигналы, отмеченные в этой статье, такие как то, что он хочет проводить с вами время; он уязвим с вами; и он вводит вас в свой мир, представляя вас своим друзьям и семье.Все это признаки того, что отношения положили начало отличному началу! »
— Доктор Венди Боринг-Брей, DBH, LPCC
Он не может перестать думать о тебе. Он отправится на Луну и вернется за вами и сделает все возможное, чтобы вы почувствовали себя счастливыми, в безопасности и любимыми. В отличие от женщин, которые любят выражаться словами, мужчины могут скрывать свои истинные чувства, в том числе свою эмоциональную привязанность к вам. Итак, чтобы узнать, привязан ли к вам мужчина эмоционально, вы можете искать тонкие (и не очень тонкие) признаки.
Не уверен, что он эмоционально привязан к вам?
Спросите сертифицированного терапевта онлайн сегодня. Этот веб-сайт принадлежит и управляется BetterHelp, который получает все комиссии, связанные с платформой.
Источник: rawpixel.com
Что такое эмоциональная привязанность?
Эмоциональная привязанность не возникает в одночасье. В здоровых отношениях на это нужно время, и это происходит поэтапно. Первый этап называется привязанностью к другу.Он глубоко заботится о вас, но только платонически. Другими словами, на данном этапе он просто хочет остаться с вами другом. Вы не делаете ничего романтического; вы общаетесь с другими людьми, как общие друзья, и общение между вами минимально, возможно, вы можете написать здесь и там текстовые сообщения, чтобы узнать, кто из вашей группы друзей чем занимается на выходных. Нет никакой ревности, когда вы видите друг друга среди других людей; ты здесь просто для того, чтобы повеселиться.
Вторая стадия — это физическая привязанность, основанная исключительно на внешности и химии.По сути, вас влечет друг к другу и вы действуете в соответствии с этим, что означает, что привязанность стала физически интимной или, по крайней мере, кокетливой. Вы держитесь за руки, целуетесь или флиртуете. На этом этапе нет никакой глубины, кроме физического контакта друг с другом.
Наконец, у нас есть эмоциональная привязанность, которая является последней стадией привязанности, когда вы двое граничите с глубокими и значимыми отношениями. Вы рассказываете забавные истории о том, что произошло на работе, и обсуждаете плохие дни, когда, казалось, все шло не так.Вы говорите о детских мечтах и своем будущем. Часы проходят за минуты, и разговоры легко переходят от одного к другому.
Теперь, когда мы установили, что такое эмоциональная привязанность, давайте рассмотрим некоторые признаки.
10 признаков эмоциональной привязанности мужчины к вам
Он делает все возможное для вас
Когда мужчина эмоционально привязан к вам, он сделает для вас практически все, чтобы показать вам свои чувства к вам.Он проедет 2 часа, чтобы увидеть вас, он заберет ваш любимый ужин «просто потому», что он починит сломанный кран или заменит масло в вашей машине снова и снова, снова и снова. И он никогда не устанет хотеть доставить вам удовольствие; на самом деле, он с нетерпением ждет, когда в следующий раз сможет вам помочь. Он ждет возможности помочь вам и стать вашим рыцарем в сияющих доспехах. Нужно вырвать сорняки? Дом покрашен? Вам нужно пойти в магазин, чтобы купить что-нибудь на ужин? Он всегда рядом, в обязательном порядке.
2.Он связывается с вами при каждой возможности, он получает
Будь то звонок, текстовое сообщение или обмен сообщениями, вы обязательно получите от него массу сообщений. Почему? Потому что ты постоянно в его мыслях, и ему ничего не нужно, кроме как услышать твой голос или получить от тебя текст или сообщение. Он эмоционально вложен в вас, поэтому найдет время и для вас. Это особенно верно в отношении мужчин, потому что мужчины, естественно, склонны сосредотачиваться на вещах, которые их больше всего волнуют, и один из наиболее распространенных способов сделать это — выделить время из своего рабочего дня и поддерживать с вами контакт.

3. Он хочет, чтобы вы познакомились с его друзьями и семьей
В отличие от привязанности к друзьям, когда вы оба болтаетесь с общими друзьями, с эмоциональной привязанностью он хочет, чтобы вы познакомились с его личными друзьями и его семьей, а также он хочет встретиться с вашими. Это хороший показатель того, что он видит в вас долгосрочный материал.
Ему нравится проводить с вами время
Источник: rawpixel.com
Ему не только нравится проводить с вами время, но и ему очень, очень нравится проводить с вами много времени.Это один из самых очевидных признаков его эмоциональной привязанности к вам. Он будет использовать свое свободное время, которое обычно отводится на отдых и общение с друзьями или семьей, для вас. Теперь вы стали для него приоритетом, когда дело касается его отношений.
Он помнит важные дела
Давайте будем честными — люди по большей части не умеют запоминать вещи. Исследования показывают, что девять из десяти мужчин забывают имена и даты — и возраст значения не имеет.Будь мужчине 30 или 60 лет, он с большей вероятностью забудет что-то, чем женщины. Однако, если у него есть эмоциональная привязанность к вам, он непременно попробует , чтобы вспомнить все важные детали, которые вы ему рассказали. То, что когда-то было для него трудным, теперь помещено в начало его списка. Он не только запомнит важные вещи, но и позаботится о том, чтобы вы их получили, например, сходите в любимый ресторан или купите шоколад или духи, которые вам нравятся.
Он раскрывается и ослабляет бдительность
Многие мужчины не умеют открываться и терять бдительность, в то время как другие просто ужасны в этом. Будь то их привычка, проблемы, связанные с отказом в детстве, когда они чувствуют себя брошенными, преданными или отвергнутыми, или им было больно в прошлых отношениях после того, как они открылись, мужчины склонны беречь свои чувства. Если он чувствует себя достаточно близко к вам, чтобы отпустить его бдительность, он не только эмоционально привязан к вам, но, скорее всего, тоже любит вас.
7. Он хочет передать вам обязательства
Если бы вы спросили большинство мужчин, они бы сказали, что не боятся обязательств; скорее, они боятся передаться не той женщине. Итак, если парень, с которым вы встречаетесь, настаивает на приверженности, это признак того, что он эмоционально привязан к тому моменту, когда думает, что вы для него единственная.
Он спрашивает совета
Это общеизвестный факт, что мужчина вырывает зубы, чтобы спросить дорогу.То же самое и с просьбой о совете. Многие мужчины считают слабость просить совета. Если он спрашивает вас, он не только доверяет вашему ответу, но также знает, что может прийти к вам за чем угодно. Независимо от того, какой галстук он должен носить на собеседовании или в какой цвет он должен красить свой дом, ваше мнение важно для него, и спросить вашего совета — это еще один способ, которым он хочет включить вас в свою жизнь.
9. Он готов помочь вам
Мужчина, эмоционально привязанный к женщине, будет защищать ее, даже если это означает потерю близких людей в его жизни, таких как друзья и семья.Это потому, что, когда мужчина эмоционально вложен в вас, он инстинктивно сделает все возможное, чтобы защитить вас.
Он не покидает вас, когда дела идут плохо
Хорошим индикатором того, насколько мужчина эмоционально привязан к вам, является то, остается ли он рядом с вами в трудные времена. Мужчина, который эмоционально не привязан к вам, будет иметь большую тенденцию бросать вас, когда дела идут тяжело; но мужчина, который действительно заботится о вас, останется рядом и будет рядом с вами в тяжелые и тяжелые времена, в хорошие и плохие времена.
Не уверен, что он эмоционально привязан к вам?
Спросите сертифицированного терапевта онлайн сегодня.
Источник: rawpixel.com
Предупреждающие признаки нездоровой эмоциональной привязанности
Так же, как есть здоровая эмоциональная привязанность, существует также и нездоровая эмоциональная привязанность. Это когда привязанность становится навязчивой. Люди в нездоровых отношениях, даже если им может быть больно и страдают, часто продолжают отношения, казалось бы, не в силах их прекратить.Они чувствуют привязанность друг к другу, даже если между ними нет любви. Они проявляют признаки созависимости, в свою очередь подпитывая негативную эмоциональную привязанность. Вот некоторые предупреждающие признаки нездоровой эмоциональной привязанности:
Вы не можете быть с другим человеком без паники
Вы «полюбили» за пару недель
Вы очень нервничаете, когда не получаете немедленного звонка или ответного сообщения
Вы автоматически думаете, что они потеряли к вам интерес, если они не связываются с вами все время
Вы завидуете и подозреваете их действия
Вы слишком обдумываете все, что они делают
Вы приносите в жертву свою семью, друзей и свои увлечения ради них без всяких оснований для этого
Ваши друзья говорят вам, что вы слишком привязаны
Обратиться за профессиональной помощью
Наличие здоровой эмоциональной привязанности — вещь позитивная и заботливая.Но когда эмоциональная привязанность становится навязчивой идеей и озабоченностью, возможно, пришло время обратиться за помощью к специалисту в области психического здоровья.
ReGain всегда доступен для тех, кто нуждается в помощи. Независимо от того, привлекаете ли вы мужчин, которые испытывают к вам нездоровую привязанность, или сами имеете склонность к нездоровой эмоциональной привязанности, знайте, что вы не одиноки и что мы в ReGain готовы помочь вам справиться с этим. С Regain вы можете разговаривать с терапевтом 24 часа в сутки, семь дней в неделю.С помощью чата, текстового сообщения, телефона и видеочата вы можете разговаривать с терапевтом наиболее удобным для вас способом.
Вы можете связаться с ReGain, нажав здесь.
Часто задаваемые вопросы (FAQ)
Как узнать, что мужчина эмоционально привязан?
У мужчины возникает эмоциональная связь, когда вы его сильно тянете! Когда парень все время хочет с вами поговорить и увидеть вас, у него развивается эмоциональная привязанность к вам.Конечно, парни могут быть тихо привязаны к кому-то или даже тайно влюблены. Однако чаще всего об этом говорит эмоционально привязанный мужчина.
Как узнать, инвестируют ли в вас мужчина?
Мужчина вкладывается в вас, когда он привязан. Признаки эмоционально привязанного мужчины включают:
Ему нравится проводить с вами время
Он часто звонит или пишет вам
Он не видит других людей; он только хочет быть с тобой
Он делает все возможное, чтобы вы чувствовали себя особенными
Спрашивает ваше мнение
Он хочет держать тебя за руку, обниматься и быть рядом с тобой
Он полностью честен с вами
Он сделает для тебя все
Чувствуют ли парни эмоциональную связь?
Мужчины так же чувствуют эмоциональные связи, как и женщины.Хотя процент разводов в Соединенных Штатах может составлять 50 процентов, все эти люди когда-то чувствовали сильную эмоциональную связь со своим партнером. Продолжалось ли это чувство и почему этого не произошло, может быть по множеству причин.
Мужчина обычно влюблен, когда он эмоционально связан с кем-то. В то время как развлекательные части гороскопа могут говорить о поиске любимого человека или о скором обретении любви, мужчины, которые эмоционально привязаны, чувствуют гораздо больше, чем просто определение слова.
Как мне вызвать у него эмоциональную привязанность?
Самый простой способ эмоционально привязать мужчину — показать ему, что вы искренне заботитесь о нем и хотите иметь с ним романтические отношения. Девушка, скорее всего, не вызовет эмоциональной привязанности к мужчине, если будет дружить с пособием или знакомыми. Хотя в этих случаях вполне возможно, что мужчина может влюбиться в вас, шансы менее вероятны.
Парни привязываются после поцелуев?
Большинство парней не привязываются эмоционально просто от поцелуев; однако это один из признаков эмоционально связанных отношений.
Поцелуи — это простой способ показать кому-то, что вы заботитесь о нем достаточно, чтобы захотеть быть так близко. Хотя это не является признаком полной любви, люди со страстью и страстью часто целуют друг друга.
Как узнать, много ли о вас думает парень?
Эмоционально недоступные парни не думают о тебе много. Разница между эмоционально привязанными мужчинами и эмоционально недоступными мужчинами заключается в том, когда он:
Много думает о тебе
Рассказывает о своей личной жизни с друзьями
Говорит о том, как он хочет провести вместе остаток жизни
Заботится о вас
Ставит вас первым; позволяет его друзьям парня прийти вторыми
Он, как открытые книги, когда дело доходит до того, чтобы поделиться с вами своим прошлым, нынешними чувствами, надеждами и мечтами
Что заставляет мужчину сильно влюбиться в женщину?
Никто точно не знает, что заставляет мужчину сильно влюбиться в женщину, но когда это происходит, это волшебно.Влюбленные мужчины дарят любовников; они никогда не бывают эгоистичными любовниками.
Закон притяжения — это способность привлекать в нашу жизнь то, на чем мы сосредоточены в данный момент. Когда к вам подключается мужчина, он никого не ставит перед вами. Он на все 100% посвящает себя тому, чтобы сделать вас счастливыми и разделить с вами свою жизнь. Его цель — прожить долгую любовную жизнь с вами и только с вами. Вы счастливица, когда находите мужчину, который стремится сделать вашу жизнь особенной. На построение отношений нужно время, но найти настоящую любовь можно в одно мгновение.
Что чувствует мужчина, когда влюбляется?
Если спросить эксперта по взаимоотношениям, мужчина чувствует себя полностью удовлетворенным, когда влюбляется. Любовь — это не просто друзья с пользой. Любовь хочет быть с тобой и только с тобой.
Признаки эмоционально защищенного и любящего мужчины включают:
Он не боится публично показывать свою любовь к вам.
Он говорит «мы» больше, чем «ты» или «я»
Он всегда ставит вас на первое место.
Его действия говорят больше, чем его слова.
Он делает то, что ненавидит, потому что это нравится вам.
Ему нравится удивлять вас.
Ему нравится быть с тобой
Он с нетерпением ждет встречи с вами.
Вы были представлены всем его друзьям и семье
Что чувствует мужчина, когда он влюблен?
Влюбленный мужчина — это гораздо больше, чем развлекательная колонка по гороскопу.Влюбленный мужчина чувствует себя довольным и комфортно с вами. Он хочет разделить свою жизнь с вами и только с вами. Он рискнет жизнью или получит пулю, если это будет означать, что вы будете защищены.
Что означает эмоциональная привязанность?
Штифт
Что такое эмоциональная привязанность?
Эмоциональная привязанность — это склонность цепляться за людей, убеждения, привычки, имущество и обстоятельства, а также отказ отпустить и попробовать что-то новое.
Когда вы эмоционально привязаны, вы не можете или не хотите отпускать, вносить изменения или выходить из своей зоны комфорта и делать что-то новое.
Эмоциональная привязанность также означает отсутствие свободы, потому что вы привязываете себя к людям, одержимости, привычкам и убеждениям и избегаете изменений и всего нового. Это означает, что если вы теряете то, к чему привязаны, вы чувствуете себя плохо и несчастным.
Когда вы эмоционально привязываетесь к определенным привычкам или убеждениям, вам трудно их изменить, и становится трудно смотреть на вещи с другой точки зрения ..
Если вы слишком сильно привязываетесь к людям, это иногда может привести к несчастью и страданиям, если вы не согласны с ними по определенным вопросам или если они вас бросят.
Когда вы накапливаете эмоциональную привязанность, вам может быть трудно отпустить, когда что-то пойдет не так. Вы также не захотите покинуть свою зону комфорта и заняться чем-то другим, познакомиться с новыми людьми или изменить свои убеждения.
Когда вы привыкаете к определенной ситуации или привычкам, вы создаете прочные узы, которые связывают вас, как веревки, и становится трудно отпустить и внести изменения.
Большинство людей испытывают трудности с отпусканием
Это может показаться странным, но люди в плохих отношениях, даже если они могут страдать, часто продолжают отношения, не в силах прекратить их.Они чувствуют привязанность к другому человеку, даже если между ними нет любви.
Бывают случаи, когда человек плохо себя чувствует в отношениях, но продолжает их из-за страха остаться одному и иметь дело с изменениями в жизни.
Люди также могут привязываться к своему имуществу и отказываться выбрасывать или отдавать вещи, которые им больше не нужны. Они просто копят вещи, не в силах отпустить их, когда они им больше не нужны или когда они становятся бесполезными.
Иногда эмоциональная привязанность проявляется, когда вам нужно что-то изменить в своей жизни — от смены гардероба или привычек в еде до новой работы или переезда в другой город.В такие моменты может возникнуть внутреннее сопротивление и нежелание вносить изменения.
Многие люди предпочитают избегать изменений, даже если они живут в неудобных условиях.
Эти люди настолько привыкли к своим жизненным привычкам и привязаны к своему нынешнему образу жизни, что любые изменения кажутся опасными. Они боятся изменить хорошо известные им условия и отказываются покидать свою зону комфорта. Это одна из форм эмоциональной привязанности.
«Вы теряете только то, за что цепляетесь». — Будда
Эмоциональная привязанность к людям
Когда вы привыкаете к присутствию в вашей жизни определенных людей, чувствуете ли вы дискомфорт, когда они уходят или покидают вас, даже если это временно?
Это естественно, однако, когда слишком много эмоциональной вовлеченности, и когда это становится слишком преувеличенным, это может стать проблемой, и вы будете без нужды страдать.
У эмоциональной привязанности к людям есть и другая сторона.Когда к людям слишком сильна эмоциональная привязанность, вы позволяете им переложить свои проблемы, тревоги и стресс на вас. Это может отрицательно сказаться на ваших чувствах и душевном состоянии.
Есть еще одна причина, по которой вам следует остерегаться слишком большого количества привязанностей. Слишком много может привести к ревности, гневу и ссорам.
Эмоциональная привязанность к имуществу
Вы что-нибудь копите? Вы мучаетесь, если потеряете то, что у вас есть, или если что-то сломается?
Есть ли что-то, что вас огорчит или рассердит, если вы это потеряете?
Есть ли что-то, что, по вашему мнению, не будет стоить дорого, если вы это потеряете?
Это связано с чрезмерной эмоциональной привязанностью к имуществу.
Это может показаться странным, но люди привязаны к своим смартфонам, определенной одежде или другим вещам. Это как ребенок, привязанный к своей игрушке или кукле.
Иметь собственность и наслаждаться ею — это нормально, но вам нужно развить определенную степень непривязанности, чтобы, если вы что-то теряете, оставались спокойными и уравновешенными.
Все в жизни приходит и уходит. Принятие этой идеи позволяет вам отпустить, развить определенную степень непривязанности, избавиться от привязанностей и быть готовым идти вперед, выйти из зоны комфорта и внести изменения в свою жизнь.
Привязанность к привычкам
Курение, переедание и переутомление вызывают привыкание. Люди, которые пристрастились к ним, знают, что эти привычки для них вредны. Тем не менее, у них нет внутренней силы или желания преодолеть их.
Например, люди, которые много курят, или люди, которые любят поесть, не хотят отказываться от этих привычек. Они чувствуют, что потеряют что-то важное, если откажутся от этого. Они чувствуют, что не могут жить без своей привычки, но ошибаются.
Жизнь была бы намного лучше без этих привычек, но для их преодоления требуется определенная работа. Вам нужно будет сопротивляться им снова и снова и избавиться от привязанности к ним. Для этого вам потребуется немного силы воли, самодисциплины и мотивации.
Эмоциональная привязанность к ситуациям и месту
Еще одна фаза эмоциональной привязанности — это привычка цепляться за ситуации или места. Возможно, мы не захотим переезжать в другой дом или другой город, потому что хотим придерживаться знакомой среды и людей, которых мы знаем, даже когда изменение идет на пользу.
Мы часто не хотим менять то, что мы привыкли делать, потому что это кажется нам знакомым и безопасным. Такое отношение мешает прогрессу и совершенствованию.
Эмоциональная привязанность к воспоминаниям
Зацикленность на прошлом, независимо от того, было ли оно хорошим или плохим, и тоска по прошлому удерживают вас в прошлом. Прошлое ушло, и вы не можете его вернуть. Будущее еще не наступило. Единственное, что существует, — это настоящий момент. Это единственное существующее реальное время.
Чтобы быть счастливым и успешным, вам нужно перестать думать о плохих воспоминаниях и переживать их заново.Вам нужно начать жить настоящим. Вам нужно сосредоточиться на настоящем моменте, наслаждаться им и максимально использовать его. Это освободит вас от большинства ваших эмоциональных привязанностей.
Эмоциональная привязанность, если она преувеличена, подобна цепям, которые сковывают вас и отнимают у вас свободу. Освобождение от этих цепей приносит вам душевный покой, счастье, здравый смысл и свободу выбора.
Вы можете любить, владеть имуществом и в то же время не позволять ему вмешиваться в ваши суждения и выбор или ограничивать вашу свободу.Для этого вам нужно будет развить небольшую отстраненность.
Я надеюсь, что эта статья немного прояснила, что означает эмоциональная привязанность, и поспособствовала ее определению.
«Привязанность — великий создатель иллюзий; реальность может быть достигнута только кем-то отстраненным ».
— Симона Вейл
«Привязанность к прошлому и страхи относительно будущего не только определяют то, как вы выбираете то, что вам принадлежит, но также представляют критерии, по которым вы делаете выбор во всех аспектах своей жизни, включая ваши отношения с людьми и вашу работу.”
— Мари Кондо
Pin
Научитесь сохранять спокойствие и уравновешенность в стрессовых ситуациях
Перестаньте воспринимать все слишком лично и расстраиваться из-за того, что люди говорят и делают. Получите электронную книгу отряда
Как стили привязанности влияют на отношения взрослых
любовь и дружба
Боретесь с проблемами в отношениях? Причиной может быть стиль привязанности, который вы развили в младенчестве со своим основным опекуном. Вот как распознать ненадежную привязанность и построить более крепкие и здоровые связи.
Что такое вложение?
Привязанность, или узы привязанности, — это эмоциональная связь, которую вы сформировали в младенчестве со своим основным опекуном, возможно, с вашей матерью. Согласно теории привязанности , впервые предложенной британским психиатром Джоном Боулби и американским психологом Мэри Эйнсворт, качество связи, которую вы испытывали во время этих первых отношений, часто определяет, насколько хорошо вы относитесь к другим людям и насколько хорошо вы реагируете на близость на протяжении всей жизни.
Если ваш основной опекун заставлял вас чувствовать себя в безопасности и понимать, как младенец, если они могли реагировать на ваши крики и точно интерпретировать ваши меняющиеся физические и эмоциональные потребности, то вы, вероятно, выработали успешную, безопасную привязанность .Для взрослого это обычно означает уверенность в себе, доверие и надежду, способность здраво управлять конфликтами, реагировать на близость и преодолевать взлеты и падения романтических отношений.
Если вы испытали смущающее, пугающее или непоследовательное эмоциональное общение в младенчестве, однако, если ваш опекун не смог постоянно утешать вас или отвечать на ваши потребности, вы с большей вероятностью испытали неуспешную или ненадежную привязанность .Младенцы с ненадежной привязанностью часто вырастают во взрослых, которым трудно понимать свои эмоции и чувства других, что ограничивает их способность строить или поддерживать стабильные отношения. Им может быть трудно установить связь с другими, уклоняться от близости или быть слишком цепкими, боязливыми или тревожными в отношениях.
Конечно, переживания, происходящие в период между младенчеством и взрослой жизнью, также могут влиять и формировать наши отношения. Однако на мозг младенца настолько глубоко влияет связь привязанности, поэтому понимание вашего стиля привязанности может дать важные подсказки относительно того, почему у вас могут быть проблемы во взаимоотношениях со взрослыми.Возможно, вы ведете себя озадаченно или саморазрушительно, когда находитесь в близких отношениях? Может быть, вы повторяете одни и те же ошибки снова и снова? Или, может быть, вам вообще сложно наладить значимые связи?
Какими бы ни были ваши конкретные проблемы в отношениях, важно знать, что ваш мозг остается способным к изменениям на протяжении всей жизни. Определив свой стиль привязанности, вы сможете научиться бороться со своей неуверенностью, выработать более надежный способ взаимоотношений с другими и построить более крепкие, здоровые и приносящие удовлетворение отношения.
[Читать: Что такое безопасная привязанность и связь?]
Стили привязанности и то, как они формируют отношения взрослых
Стили или типы привязанности характеризуются поведением, проявляемым в отношениях, особенно когда эти отношения находятся под угрозой. Например, человек с безопасным стилем привязанности может открыто делиться своими чувствами и искать поддержки, когда сталкивается с проблемами в отношениях. С другой стороны, люди с незащищенным стилем привязанности могут стать нуждающимися или цепкими в своих самых близких отношениях, вести себя эгоистично или манипулировать, когда чувствуют себя уязвимыми, или просто вообще уклоняться от близости.
Понимание того, как ваш стиль привязанности формирует и влияет на ваши интимные отношения, может помочь вам разобраться в собственном поведении, в том, как вы воспринимаете своего партнера и как вы реагируете на близость. Выявление этих шаблонов поможет вам понять, что вам нужно в отношениях, и лучше всего решить проблемы.
Хотя стили привязанности в значительной степени формируются связью между младенцем и основным опекуном, особенно в течение первого года, важно отметить, что сила привязанности не зависит исключительно от уровня родительской любви или качества ухода за младенцем.Скорее, привязанность основана на невербальном эмоциональном общении между воспитателем и младенцем.
[Читать: невербальное общение и язык тела]
Младенец выражает свои чувства, посылая невербальные сигналы, такие как плач, воркование или, позже, указывая и улыбаясь. В свою очередь, опекун читает и интерпретирует эти сигналы, отвечая на удовлетворение потребности ребенка в пище, комфорте или привязанности. Когда это невербальное общение оказывается успешным, развивается надежная привязанность.
На успех привязанности не влияют социально-экономические факторы, такие как богатство, образование, этническая принадлежность или культура. Кроме того, незащищенный стиль привязанности не является поводом для взрослого свалить все проблемы в отношениях на родителей. Ваша личность и промежуточный опыт в детстве, юности и взрослой жизни также могут сыграть роль в формировании вашего стиля привязанности.
Типы привязанности
Помимо классификации привязанности как безопасной или небезопасной, существуют подмножества небезопасной привязанности, которые дают нам четыре основных стиля привязанности:
Надежная привязанность
Амбивалентная (или тревожно-озабоченная) привязанность
Избегающая-отвергающая привязанность
Неорганизованная привязанность
Стиль безопасной привязанности: как она выглядит
Чуткие и способные устанавливать соответствующие границы, люди с надежной привязанностью, как правило, чувствуют себя в безопасности, стабильны и более довольны своими близкими отношениями.Хотя они не боятся одиночества, они обычно преуспевают в близких, значимых отношениях.
Как безопасный стиль привязанности влияет на отношения взрослых
Наличие безопасного стиля привязанности не означает, что вы совершенны или у вас нет проблем в отношениях. Но вы, вероятно, чувствуете себя в достаточной безопасности, чтобы брать на себя ответственность за свои собственные ошибки и промахи, и готовы обращаться за помощью и поддержкой, когда вам это нужно.
Вы цените самооценку и можете быть собой в интимных отношениях.Вам удобно выражать свои чувства, надежды и потребности.
Вы находите удовлетворение в общении с другими, открыто ищете поддержки и утешения у своего партнера, но не слишком беспокоитесь, когда вы вдвоем разлучены.
Вы также рады, что ваш партнер полагается на вашу поддержку.
Вы можете сохранять эмоциональное равновесие и искать здоровые способы разрешения конфликтов в близких отношениях.
Столкнувшись с разочарованием, неудачами и неудачами в отношениях, а также в других сферах жизни, вы достаточно стойкие, чтобы прийти в норму.
Отношения с основным опекуном
Как человек с безопасным стилем привязанности, вероятно, ваш основной опекун мог оставаться с вами в младенчестве и эффективно справляться со своим стрессом, а также успокаивать и успокаивать вас, когда вы были в стрессе. Они заставляли вас чувствовать себя в безопасности, общались через эмоции и регулярно реагировали на ваши меняющиеся потребности, позволяя вашей нервной системе стать «надежно привязанной».
Конечно, ни один родитель или опекун не идеален, и никто не может полностью присутствовать и внимательно следить за младенцем 24 часа в сутки.На самом деле, для установления у ребенка надежной привязанности в этом нет необходимости. Но когда ваш опекун пропустил ваши невербальные сигналы, скорее всего, он продолжил попытки выяснить, что вам нужно, сохраняя процесс безопасной привязанности.
Прочная основа надежной привязанности позволила вам в детстве быть уверенным в себе, доверчивым, обнадеживающим и комфортным перед лицом конфликта.
Надежно или небезопасно?
Некоторые люди могут идентифицировать себя с некоторыми, но не всеми характеристиками безопасного прикрепления.Даже если ваши отношения имеют тенденцию быть стабильными, возможно, у вас есть определенные модели поведения или мышления, которые вызывают конфликт с вашим партнером и требуют активного решения. Начните с проверки, связаны ли вы с какими-либо аспектами следующих трех небезопасных стилей привязанности.
Амбивалентный или тревожно-озабоченный стиль привязанности
Люди с амбивалентным стилем привязанности (также называемые «тревожно-озабоченными», «амбивалентно-тревожными» или просто «тревожно-озабоченными»), как правило, чрезмерно нуждаются.Как следует из ярлыков, люди с таким стилем привязанности часто тревожны и неуверенны, им не хватает чувства собственного достоинства. Они жаждут эмоциональной близости, но беспокоятся, что другие не хотят быть с ними.
Как амбивалентный стиль привязанности влияет на отношения между взрослыми
Если у вас амбивалентный или тревожно-озабоченный стиль привязанности, вы можете смущаться из-за своей привязанности или постоянной потребности в любви и внимании. Или вы можете чувствовать себя утомленным страхом и беспокойством о том, действительно ли ваш партнер любит вас.
Вы хотите быть в отношениях и жаждете ощущения близости и интимности со значимым другом, но вам трудно понять, что вы можете доверять своему партнеру или полностью полагаться на него.
Интимные отношения имеют тенденцию влиять на вашу жизнь, и вы чрезмерно зацикливаетесь на другом человеке.
Вам может быть трудно соблюдать границы, рассматривать пространство между вами как угрозу, что-то, что может спровоцировать панику, гнев или страх, что ваш партнер больше не хочет вас.
Во многом ваше чувство собственного достоинства зависит от того, как вы чувствуете, что к вам относятся в отношениях, и вы склонны остро реагировать на любые предполагаемые угрозы для отношений.
Вы чувствуете тревогу или ревность, когда находитесь вдали от партнера, и можете использовать чувство вины, контролирующее поведение или другие манипулятивные приемы, чтобы удержать его рядом.
Вам нужны постоянные заверения и много внимания со стороны партнера.
Другие могут критиковать вас за чрезмерную нужду или прилипчивость, и вам может быть сложно поддерживать близкие отношения.
Отношения с основным опекуном
Скорее всего, ваш родитель или основной опекун непоследователен в своем стиле воспитания, иногда был вовлечен и отзывчив к вашим потребностям в младенчестве, а иногда был недоступен или отвлекался. Это несоответствие могло вызвать у вас чувство тревоги и неуверенности в том, будут ли удовлетворены ваши потребности в этих «первых» отношениях, и, таким образом, создать модель вашего поведения в последующих отношениях.
Избегающий-пренебрежительный стиль привязанности
Взрослые с избегающе-пренебрежительным небезопасным стилем привязанности противоположны тем, кто амбивалентен или озабочен тревогой.Вместо того чтобы жаждать близости, они настолько опасаются близости, что стараются избегать эмоциональной связи с другими. Они предпочли бы не полагаться на других или заставлять других полагаться на них.
Как избегающий стиль привязанности влияет на отношения взрослых
Как человеку с избегающе-пренебрежительным стилем привязанности вам, как правило, трудно переносить эмоциональную близость. Вы цените свою независимость и свободу до такой степени, что можете чувствовать себя некомфортно, даже задыхаясь от близости и близости в романтических отношениях.
Вы независимый человек, довольный тем, что заботитесь о себе, и не чувствуете, что вам нужны другие.
Чем больше кто-то пытается сблизиться с вами или чем сильнее становится партнер, тем больше вы склонны отстраняться.
Вы чувствуете себя некомфортно из-за своих эмоций, и партнеры часто обвиняют вас в отстраненности и замкнутости, жесткости и нетерпимости. В ответ вы обвиняете их в том, что они слишком нуждаются.
Вы склонны преуменьшать или игнорировать чувства партнера, скрывать от него секреты, вступать в дела и даже прекращать отношения, чтобы вновь обрести чувство свободы.
Вы можете предпочесть мимолетные, случайные отношения длительным интимным отношениям или искать партнеров, которые одинаково независимы, тех, кто эмоционально держится на расстоянии.
Хотя вы можете думать, что вам не нужны близкие отношения или близость, правда в том, что все мы нуждаемся в них. Люди запрограммированы на связь, и в глубине души даже человек с избегающе-пренебрежительным стилем привязанности хочет близких значимых отношений — если бы только они могли преодолеть свои глубоко укоренившиеся страхи перед близостью.
Отношения с основным опекуном
Стиль избегающей-пренебрежительной привязанности часто проистекает из родителей, которые были недоступны или отвергали в младенчестве. Поскольку ваш опекун никогда не удовлетворял ваши потребности регулярно или предсказуемо, вы были вынуждены эмоционально дистанцироваться и попытаться успокоить себя. Это заложило основу для избегания близости и стремления к независимости в дальнейшей жизни, даже когда эта независимость и отсутствие близости вызывают собственные страдания.
Дезорганизованная / дезориентированная привязанность
Дезорганизованная / дезориентированная привязанность, также называемая привязанностью боязни избегания, возникает из сильного страха, часто в результате детской травмы, пренебрежения или жестокого обращения.Взрослые с таким стилем ненадежной привязанности склонны считать, что они не заслуживают любви или близости в отношениях.
Как неорганизованный стиль привязанности влияет на отношения между взрослыми
Если у вас неорганизованный стиль привязанности, вы, вероятно, никогда не научились самостоятельно успокаивать свои эмоции, поэтому и отношения, и окружающий мир могут казаться пугающими и небезопасными. Если в детстве вы подвергались насилию, вы можете попытаться повторить те же модели жестокого поведения, что и взрослый.
Вы, вероятно, находите интимные отношения сбивающими с толку и тревожными, часто колеблясь между эмоциональными крайностями любви и ненависти к партнеру.
Вы можете быть нечувствительным к партнеру, эгоистичным, контролирующим и недоверчивым, что может привести к взрывному или даже оскорбительному поведению. И вы можете относиться к себе так же строго, как и к другим.
Вы можете проявлять антисоциальные или негативные модели поведения, злоупотреблять алкоголем или наркотиками или быть склонными к агрессии или насилию.
Другие могут разочароваться в вашем отказе взять на себя ответственность за ваши действия.
В то время как вы жаждете безопасности и сохранности значимых интимных отношений, вы также чувствуете себя недостойными любви и боитесь снова получить боль.
Ваше детство могло быть сформировано жестоким обращением, пренебрежением или травмой.
Отношения с основным опекуном
Если ваш основной опекун сам имел дело с неразрешенной травмой, это может привести к сильному страху, связанному с неорганизованным / дезориентированным стилем привязанности. Часто родитель действовал как источник страха и утешения для вас в младенчестве, вызывая замешательство и дезориентацию, которые вы испытываете в отношениях сейчас. В других случаях ваш родительский персонаж мог игнорировать или упускать из виду ваши потребности в младенчестве, или их беспорядочное, хаотичное поведение могло пугать или травмировать вас.
Причины ненадежной привязанности
Есть много причин, по которым даже любящий, сознательный родитель может не преуспеть в создании прочной привязанности с младенцем. Причины вашей незащищенной привязанности могут включать:
Наличие молодой или неопытной матери , отсутствие необходимых родительских навыков.
Ваш опекун пережил депрессию , вызванную изоляцией, отсутствием социальной поддержки или гормональными проблемами, например, вынудившими их отказаться от обязанностей по уходу.
Пристрастие вашего основного опекуна к алкоголю или другим наркотикам снижает их способность точно интерпретировать ваши физические или эмоциональные потребности или реагировать на них.
Травматические переживания , например, серьезная болезнь или несчастный случай, которые прервали процесс привязанности.
Отсутствие физического ухода , например, плохое питание, недостаточная физическая нагрузка или пренебрежение медицинскими проблемами.
Эмоциональное пренебрежение или жестокое обращение . Например, ваш опекун мало обращал на вас внимания в детстве, не прилагал особых усилий, чтобы понять ваши чувства, или участвовал в словесных оскорблениях.
Физическое или сексуальное насилие , будь то телесное повреждение или нарушение.
Разлучение с вашим основным опекуном из-за болезни, смерти, развода или усыновления.
Несоответствие основного лечащего врача . Например, у вас была череда нянек или сотрудников детских садов.
Частые перемещения или размещения . Например, вы постоянно меняли окружающую среду из-за того, что провели свои ранние годы в детских домах или переезжали из одного дома в другую.
Получение помощи при ненадежной привязанности
Если вы заметили ненадежный стиль привязанности в себе или в своем романтическом партнере, важно знать, что вам не нужно смиряться с тем же отношением, ожиданиями или образцами поведения во всем жизнь. Это можно изменить, и вы можете развить более безопасный стиль привязанности, став взрослым.
Терапия может быть бесценной, будь то работа один на один с терапевтом или с вашим нынешним партнером при консультировании пар.Терапевт, имеющий опыт в теории привязанности, может помочь вам осмыслить свой прошлый эмоциональный опыт и стать более уверенным как в одиночку, так и в паре.
[Читать: Поиск терапевта, который поможет вам вылечить]
Если у вас нет доступа к подходящей терапии, вы все равно можете сделать множество вещей самостоятельно, чтобы создать более безопасный стиль привязанности. Для начала узнайте как можно больше о своем незащищенном стиле привязанности. Чем больше вы поймете, тем лучше вы сможете распознать и исправить рефлексивное отношение и поведение ненадежной привязанности, которые могут способствовать возникновению ваших проблем в отношениях.
Следующие советы также могут помочь вам перейти к более безопасному стилю привязанности:
1. Совершенствуйте свои невербальные коммуникативные навыки
Один из самых важных уроков, извлеченных из теории привязанности, заключается в том, что взрослые отношения, как и ваши первые Успех вашего основного опекуна зависит от невербальных форм общения.
Даже если вы можете не осознавать этого, когда вы взаимодействуете с другими, вы постоянно подаете и получаете бессловесные сигналы посредством жестов, которые вы делаете, вашей позы, того, как часто вы смотрите в глаза, и тому подобное.Эти невербальные сигналы посылают убедительные сообщения о том, что вы действительно чувствуете.
В любом возрасте развитие навыков чтения, интерпретации и невербального общения может помочь улучшить и углубить ваши отношения с другими людьми. Вы можете научиться совершенствовать эти навыки, присутствуя в данный момент, научившись справляться со стрессом и развивая свою эмоциональную осведомленность.
[Читать: Невербальное общение и язык тела]
2. Повысьте свой эмоциональный интеллект
Эмоциональный интеллект (также известный как эмоциональный коэффициент или EQ) — это способность понимать, использовать и управлять своими эмоциями в позитивном ключе, чтобы сочувствовать со своим партнером, более эффективно общайтесь и разрешайте конфликты более здоровым способом.
Развитие эмоционального интеллекта не только помогает улучшить навыки чтения и невербального общения, но и укрепляет романтические отношения. Понимая свои эмоции и способы их контролировать, вы сможете лучше выражать свои потребности и чувства партнеру, а также понимать, что он на самом деле чувствует.
[Читать: Улучшение эмоционального интеллекта (EQ)]
3. Развивайте отношения с людьми, которые надежно привязаны
Находясь в отношениях с другим человеком, который также имеет небезопасный стиль привязанности, может создать союз, который не синхронизируется лучший, скалистый, запутанный или даже болезненный в худшем случае.Хотя вы можете вместе работать над своей неуверенностью, если вы одиноки, это может помочь найти партнера с надежным стилем привязанности, который поможет вам избавиться от негативных стереотипов мышления и поведения.
Сильные, поддерживающие отношения с кем-то, кто заставляет вас чувствовать себя любимым, могут сыграть важную роль в формировании у вас чувства безопасности. Оценки различаются, но исследования показывают, что от 50 до 60 процентов людей имеют безопасный стиль привязанности, поэтому есть хорошие шансы найти романтического партнера, который поможет вам преодолеть вашу неуверенность.Точно так же развитие крепких дружеских отношений с этими людьми также может помочь вам распознать и принять новые модели поведения.
[Прочтите: Советы по знакомству для поиска подходящего человека]
4. Устраните любую детскую травму
Как обсуждалось выше, переживание травмы в младенчестве или раннем возрасте может прервать процесс привязанности и связи. Детская травма может возникнуть в результате всего, что влияет на ваше чувство безопасности, например небезопасной или нестабильной домашней обстановки, разлуки с вашим основным опекуном, серьезной болезни, пренебрежения или жестокого обращения.Когда детская травма не устранена, чувства незащищенности, страха и беспомощности могут сохраняться и во взрослой жизни.
Даже если ваша травма случилась много лет назад, есть шаги, которые вы можете предпринять, чтобы преодолеть боль, восстановить эмоциональное равновесие и научиться снова доверять и поддерживать отношения.
[Читать: эмоциональная и психологическая травма]
Авторы: Лоуренс Робинсон, Жанна Сигал, доктор философии, и Джеллин Джаффе, доктор философии.
Привязанность, стресс и романтические отношения у взрослых
Аннотация
В этой статье мы обсуждаем теорию и исследования того, как люди с незащищенной взрослой романтической ориентацией привязанности обычно думают, чувствуют и ведут себя, когда они или их романтические партнеры сталкиваются с определенными типами. хронического или острого стресса.Сначала мы рассмотрим основные принципы теории привязанности, а затем обсудим, как две формы незащищенности привязанности — тревога и избегание — связаны с уникальными паттернами регуляции эмоций в ответ на определенные типы угрожающих / тревожных ситуаций. Затем мы обсуждаем модель процесса диатеза-стресса, на основе которой проводились наши исследования, выделяя исследования, которые подтверждают определенные пути этой модели.
Ключевые слова: Привязанность, ориентация привязанности, стресс, рабочие модели, регуляция эмоций
Привязанность взрослых, стресс и романтические отношения
На протяжении эволюционной истории защита от опасности более сильной / мудрой фигурой была важна для выживания младенцев и маленькие дети.Чтобы обеспечить достаточный уход / защиту, давление отбора породило врожденную систему — систему привязанности, которая побуждает уязвимых людей стремиться к близкой физической и эмоциональной близости к своим основным опекунам, особенно когда они находятся в бедственном положении [1,2,3]. Эти поведенческие тенденции увеличивали шансы дожить до репродуктивного возраста, что позволяло генам, кодирующим систему привязанности, передаваться потомству [4]. Этот принцип является одним из фундаментальных положений теории привязанности.
В течение нескольких лет мы и другие исследователи изучали, как люди, имеющие разные взрослые романтические ориентации привязанности, думают, чувствуют и ведут себя в различных стрессовых ситуациях. Хотя система привязанности более заметно проявляется у младенцев и маленьких детей, Боулби [1,2] утверждал, что мотивы привязанности влияют на то, как люди думают, чувствуют и ведут себя в близких отношениях «от колыбели до могилы» [5 с. 129]. Следуя по этим стопам, мы концептуализировали незащищенность привязанности как диатез, который может вызывать дезадаптивные межличностные реакции на определенные стрессовые или угрожающие события [6].
Принципы теории привязанности
Основная цель поведенческой системы привязанности — повысить вероятность того, что уязвимые люди переживут опасности детства [1]. Система привязанности была создана естественным отбором для активации (включения), когда человек испытывает страх, тревогу или связанные с ним формы дистресса. С эволюционной точки зрения система предназначена для содействия выживанию путем поддержания близости между родителями (или другими лицами, обеспечивающими уход) и уязвимыми младенцами, детьми или взрослыми.С психологической точки зрения близость снижает страх, беспокойство и связанные с ними формы дистресса, позволяя людям заниматься другими жизненными задачами. Система привязанности прекращается (отключается), когда люди испытывают достаточное уменьшение страха, беспокойства или дистресса. Однако, когда достаточная безопасность не достигается, система остается частично или полностью активированной.
По мере развития люди накапливают в уме свои успехи в достижении достаточной близости / комфорта от своих фигур привязанности, начиная с родителей и заканчивая близкими друзьями и романтическими партнерами.Эти ментальные представления, называемые рабочими моделями , [1,2], состоят из двух компонентов: (1) модель значимых других (например, родителей, близких друзей, романтических партнеров), которая включает их реакцию на предложения человека о близости / комфорте. в предшествующих взаимодействиях, и (2) модель «я», которая включает информацию о способности «я» получать достаточную близость / комфорт и свою ценность как партнера по отношениям.
Боулби [1,2,3] полагал, что то, как с людьми обращаются со стороны значимых других на протяжении всей жизни, особенно во время стресса, формирует их ожидания, отношения и убеждения в отношении будущих партнеров и отношений.Эти ожидания, отношения и убеждения действуют как суждения «если / тогда», которые определяют, как люди думают, чувствуют и ведут себя, особенно когда они расстроены (например, «, если я расстроен, , то я могу рассчитывать на свое партнер, чтобы поддержать меня »; [7]). После разработки рабочие модели определяют, как люди относятся к своим близким партнерам и межличностному миру вокруг них, особенно в стрессовых / угрожающих ситуациях. Однако рабочие модели могут со временем меняться в ответ на новый опыт или события, которые им сильно противоречат [2].
Ориентации привязанности взрослых
В основе романтических ориентаций взрослых лежат два широких измерения [8,9,10]. Первый, избегание , отражает степень, в которой люди довольны близостью и эмоциональной близостью в отношениях. Люди, склонные к избеганию, имеют негативные взгляды на романтических партнеров и обычно позитивные, но иногда неустойчивые взгляды на себя [11]. Избегающие люди стремятся создать и поддерживать независимость, контроль и автономию в своих отношениях [12], потому что они считают, что поиск психологической / эмоциональной близости к романтическим партнерам либо невозможен, либо нежелателен.Эти убеждения побуждают избегающих людей использовать стратегии дистанцирования / деактивации совладания [6], в которых они защитно подавляют негативные мысли и эмоции, чтобы способствовать независимости / автономии. Люди с низкими показателями избегания (те, кто более надежно привязаны) чувствуют себя комфортно в близости и готовы как зависеть от других, так и иметь зависимость от них.
Второе измерение, тревога , оценивает степень, в которой люди беспокоятся о том, что их романтические партнеры недооценивают или бросают их.Сильно тревожные люди сильно вкладываются в свои отношения и стремятся стать ближе к своим партнерам эмоционально, чтобы чувствовать себя в большей безопасности. Тревожные люди питают негативные взгляды на себя и осторожные, но обнадеживающие взгляды на своих романтических партнеров [13,14]. Эти противоречивые представления заставляют тревожных людей сомневаться в своей ценности, беспокоиться о потере своих партнеров и сохранять бдительность в отношении признаков того, что их партнеры могут отдаляться от них [15]. Таким образом, они мотивированы на усиление своего дефицитного чувства ощущаемой безопасности [12], что заставляет их действовать таким образом, который иногда душит или отталкивает их партнеров [16].Поскольку тревожные люди не знают, могут ли они рассчитывать на своих партнеров, их рабочие модели усиливают дистресс, заставляя их чувствовать себя еще менее защищенными. Соответственно, тревожные люди склонны использовать эмоционально-ориентированные / гиперактивирующие стратегии преодоления стресса [6], которые поддерживают или усиливают их беспокойство / беспокойство и часто поддерживают их системы привязанности хронически активированными [17]. Это частично объясняет, почему у тревожных людей обычно менее удовлетворительные, более плохо налаженные отношения [18].У людей с низким уровнем тревожности (с более надежной привязанностью) нет этих хронических тревог и беспокойств. Хотя в некоторых выборках женщины получают несколько более высокие баллы по тревожности, а мужчины — по избеганию, эти гендерные различия невелики, и пол редко взаимодействует либо с тревогой привязанности, либо с избеганием при прогнозировании результатов отношений [18].
Модель процесса «диатез прикрепления — стресс» и подтверждающие исследования
Наше исследование было построено вокруг модели процесса «диатез прикрепления — стресс» [19], показанной и описанной в.Согласно модели, незащищенность привязанности — это диатез, способный вызывать неадаптивные реакции на определенные стрессовые / угрожающие события, в зависимости от ориентации привязанности человека. Мы рассмотрели три основные категории стрессов: внешние, внутренние и хронические. Теперь мы обсудим некоторые исследования, которые подтвердили определенные пути модели.
Модель процесса «диатез прикрепления — стресс» [19] можно понять с нормативной (видовой) и индивидуальной точки зрения.
Внешний стресс
Одно направление исследований, проверяющее нашу модель диатеза и стресса, касалось того, как внешний стресс влияет на людей с разной ориентацией привязанности в контексте отношений. Когда страх / тревога вызывается экспериментально, например, люди с высокой избегающей способностью, которые больше страдают от стресса, ищут на меньше комфорта / поддержки от своих романтических партнеров, а их очень избегающие партнеры (которые заняты другой, нестрессовой задачей) предлагают меньше комфорта / поддержки, если их романтические партнеры кажутся более расстроенными [20,21].Менее избегающие люди (которые, как правило, более безопасны) демонстрируют противоположные модели. Другое исследование показало, что при расставании в аэропортах люди, избегающие контактов, стремятся к меньшему физическому контакту со своими романтическими партнерами и проявляют больше поведения отстранения / отвлечения, чем люди, менее избегающие [22]. Лабораторные эксперименты также показали, что простая мысль об окончательном разделении — смерти — с меньшей вероятностью будет способствовать поиску близости у ненадежных людей по сравнению с надежно привязанными людьми [23,24].
В ходе дальнейших исследований были изучены другие типы угроз, связанных с отношениями. Например, когда романтические партнеры рассматривают и оценивают очень привлекательных людей как потенциальных романтических партнеров друг с другом (вместе), очень тревожные люди «проникают в головы» своих партнеров и более точно выявляют опасные для отношений мысли и чувства, которые испытывают их партнеры. фактически имея, что заставляет их чувствовать себя менее близкими со своими партнерами. Менее тревожные люди (которые, как правило, более безопасны) демонстрируют противоположные модели [25].Когда их просят представить, что они навсегда разлучены со своими партнерами, у очень тревожных людей возникают особенно сильные негативные эмоциональные реакции, тогда как у людей, склонных к избеганию, — нет [26,27]. А мужчины, склонные к избеганию, сообщают о меньшем эмоциональном стрессе после романтических разрывов [28], возможно, потому, что они могут лучше подавлять негативные мысли и чувства по поводу разлуки / разрыва [29,30].
Внутренний стресс
Вторая линия исследований, проверяющая нашу модель диатеза и стресса, касалась внутреннего стресса, учитывая, что модели тревожной работы могут вызывать восприятие повышенного стресса [19,31].Когда очень тревожные люди обсуждают основные (но не второстепенные) темы конфликта, которые могут дестабилизировать их отношения, они сообщают о большем стрессе, демонстрируют больше дисфункционального поведения и более негативно относятся к своим партнерам и отношениям. Менее тревожные люди демонстрируют обратную картину [32,33]. Однако важно то, что эти эффекты существенно уменьшаются, когда партнеры очень тревожных людей сообщают, что они более привержены отношениям [34].
При обсуждении больших и второстепенных вопросов ревности или близости люди, избегающие боязни, проявляют меньшую эмпатическую точность (т.е., они не делают точных выводов о том, что их партнеры думают или чувствуют во время этих дискуссий), тогда как у сильно тревожных людей есть значительно более высокая эмпатическая точность (т.е. действительно желающие знать, что их партнеры думают / чувствуют), но только тогда, когда они расстроены и обсуждают серьезную угрозу / проблему [35]. И в моменты времени, когда они наиболее страдают во время трудных разговоров, менее тревожные (более безопасные) люди более успокаиваются, когда их партнеры оказывают им эмоциональную поддержку, тогда как люди, склонные к избеганию, более успокаиваются инструментальной поддержкой [36,37].Поэтому избегающие люди извлекают выгоду из поддержки, которая не посягает на их независимость и автономию.
В целом, когда люди с высокой тревожностью сталкиваются с внутренними стрессорами, они воспринимают своих партнеров и отношения более негативно и ведут себя более дисфункционально, разрушая отношения. Напротив, люди, склонные к избеганию, отключаются поведенчески, эмоционально и / или когнитивно при воздействии внутренних стрессоров. Однако более высокая приверженность партнеру, по-видимому, удерживает очень тревожных и избегающих людей от действий в соответствии со своими негативными рабочими моделями.По сравнению с ними более защищенные люди думают, чувствуют и ведут себя более конструктивно, особенно при высоком уровне острого стресса, связанного с отношениями [19,38]. Эти тенденции могут позволить защищенным людям поддерживать более высокий уровень личного благополучия и благополучия в отношениях [18].
Хронический жизненный стресс
Дополнительные исследования изучали хронический стресс, особенно переход к отцовству [39]. Рождение ребенка — это радостный, но хронически стрессовый опыт, что делает его идеальным для тестирования процессов стресс-диатез, особенно если незащищенность привязанности делает людей более уязвимыми для личных и межличностных проблем [40].Действительно, очень тревожные женщины вступают в переход к отцовству, воспринимая более низкий уровень супружеской поддержки, что предсказывает более резкое снижение удовлетворенности браком [41, 42] и усиление депрессивных симптомов [43, 44] в течение переходного периода. Их мужья демонстрируют параллельные эффекты, включая снижение как удовлетворенности браком, так и поддержки со временем. Люди, склонные к избеганию, особенно мужчины, которые считают, что их новорожденный мешает их личной или трудовой жизни [41] или которые считают, что они слишком много заботятся о детях [45], также сообщают о резком падении удовлетворенности браком.Менее избегающие люди (которые, как правило, более безопасны) сообщают о гораздо меньших послеродовых изменениях удовлетворенности и депрессивных симптомов.
В целом, определенные ситуации / события во время перехода к отцовству имеют тенденцию активировать или усугублять основные проблемы очень тревожных и избегающих людей — покинутость / потеря для тревожных людей и отсутствие автономии / независимости для избегающих людей, что, в свою очередь, оказывают негативное влияние на их семейное удовлетворение и со временем вызывают депрессивные симптомы.
Выводы
Рассмотренное исследование обеспечивает поддержку нескольких путей в модели процесса «диатез прикрепления — стресс». Это происходит благодаря подтверждению того, что уязвимости крайне избегающих и очень тревожных людей проявляются в первую очередь, когда они сталкиваются с определенными типами стрессовых обстоятельств / событий, которые активируют их рабочие модели. Люди, склонные к избеганию, не всегда не поддерживают, замкнуты или отказываются сотрудничать в своих романтических отношениях; вместо этого определяющие признаки избегания вызываются определенными типами стрессовых ситуаций, такими как чувство давления с целью оказать или получить поддержку, стать более эмоционально близким и / или поделиться глубокими личными эмоциями.Точно так же сильно тревожные люди не всегда цепкие, требовательные или склонные к использованию дисфункциональной тактики разрешения конфликтов; скорее прототипические черты тревоги вызваны определенными типами стрессовых ситуаций, особенно теми, которые угрожают стабильности или качеству их текущих отношений.
Однако люди, склонные к избеганию и очень тревожные, менее склонны думать, чувствовать и вести себя в соответствии со своими небезопасными рабочими моделями, когда они больше зависят от своих партнеров / отношений [46] или связаны с более преданными партнерами [34 ].Более того, когда у них происходит стрессовое взаимодействие со своими партнерами, эти люди с меньшей вероятностью будут реагировать «небезопасно», когда их романтические партнеры сдерживают (эмоционально и поведенчески регулируют) свои проблемы, связанные с привязанностью, что помогает незащищенным партнерам испытывать меньшее негативное влияние и вести себя. более конструктивно [47, 48]. Однако, чтобы эти попытки партнерской буферизации были успешными, они должны быть тщательно адаптированы для удовлетворения конкретных связанных с привязанностями потребностей, опасений и опасений крайне избегающих и очень тревожных партнеров.В будущих исследованиях следует изучить потенциальные терапевтические последствия различных форм буферизации партнеров в установившихся отношениях.
С нормативной точки зрения , три типа негативных событий могут активировать систему привязанности: (1) негативные внешние события (например, опасные или угрожающие ситуации), (2) негативные события в отношениях (например, конфликт в отношениях, разделение, оставление ) и (3) когнитивные / эмоциональные факторы стресса (например, размышления о негативных событиях).Эти события вызывают беспокойство практически у всех людей. Однажды возникнув, дистресс вызывает у большинства людей типичные для вида мотивации привязанности к поиску близости / поддержки / утешения у фигур привязанности (например, родителей, близких друзей, романтических партнеров), даже если они не чувствуют или не действуют в соответствии с этими мотивами. Эти мотивы привязанности, в свою очередь, побуждают к поведению привязанности, которое смягчает и регулирует дистресс и восприятие партнера и текущую ситуацию. Восприятие партнера / ситуации также зависит от того, как партнер ведет себя в этой ситуации.Однако конкретное поведение привязанности, которое проявляют люди, и их восприятие партнера / отношений зависит от их рабочих моделей (см. Ниже). Эти разыгрываемые модели поведения и восприятия затем влияют на личное благополучие и благополучие в отношениях, которое люди чувствуют, сообщают или демонстрируют в стрессовой ситуации. Рабочие модели навесного оборудования могут влиять на все этапы модели, как показано линиями от рабочих моделей навесного оборудования, ведущими к каждой ступени модели. Например, рабочие модели могут влиять на то, как страдающие люди чувствуют (или признают чувства) в ответ на определенные типы негативных / стрессовых событий, и они управляют конкретными типами мотивации привязанности, которые возникают при переживании стресса.Рабочие модели также могут влиять на типы поведения привязанности, которые люди проявляют после срабатывания мотивации привязанности, на то, как они воспринимают своих партнеров в ситуации и как ведут себя их партнеры. Каждый из этих путей может повлиять на качество личного благополучия и благополучия в отношениях во время или после стрессового события (например, удовлетворенность отношениями, депрессия, качество отношений).
С точки зрения индивидуальных различий , Модель процесса диатеза привязанности-стресса предполагает, что люди с разной ориентацией привязанности должны очень по-разному реагировать, когда они сталкиваются с определенными типами тревожных ситуаций.Когда очень тревожные люди сталкиваются со стрессовыми событиями, они должны четко осознавать, что они расстроены, и им нужна немедленная помощь от своих партнеров. Однако, учитывая противоречивые модели работы, тревожные люди должны быть мотивированы к уменьшению стресса, делая все возможное для увеличения близости со своими партнерами. Этот процесс должен усугубляться их склонностью использовать эмоционально-ориентированные / гиперактивирующие стратегии совладания [6,19], которые направляют их внимание на источник стресса, заставляют их размышлять о «худших» исходах и отвлекать внимание. от того, как избавиться от стрессора, который поддерживает их системы привязанности в активном состоянии.Поэтому поведение привязанности, которое проявляют очень тревожные люди, должно включать интенсивную и навязчивую близость / поиск поддержки / заверения со стороны их партнеров, что часто может не уменьшить их дистресс. Из-за своих рабочих моделей и использования эмоционально-ориентированных стилей совладания партнеры тревожных людей должны устать от необходимости постоянно обеспечивать утешение / поддержку, что тревожные люди могут воспринимать как отвержение. Они также должны воспринимать намерения, мотивы и действия своего партнера менее доброжелательно во время стрессовой ситуации, недооценивая уход / поддержку, которые их партнеры оказали или готовы предоставить.Такое негативное восприятие, в свою очередь, должно приводить к снижению личного благополучия и благополучия в отношениях после стрессовых событий.
Имея дело со стрессовыми событиями, люди, склонные к избеганию, могут не полностью осознавать, что они расстроены, и им не следует ни хотеть, ни искать помощи у своих партнеров. В свете своих негативных, циничных моделей работы избегающие люди должны быть мотивированы к уменьшению или сдерживанию любого стресса, который они испытывают, за счет самостоятельности, что позволяет им восстановить независимость, автономию и личный контроль.Этому процессу должно способствовать использование ими избегающих / дезактивирующих стратегий совладания [6,19], которые в целях защиты подавляют сознательное осознание своих потребностей и поведения в стрессе и привязанности, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Следовательно, избегающие люди должны демонстрировать поведение привязанности, которое допускает некоторый контакт со своими партнерами, но на безопасном, эмоционально комфортном расстоянии и на условиях, которые они диктуют. Учитывая их негативные рабочие модели и тактику избегания / деактивации совладания, партнеры избегающих людей должны предлагать им меньше заверений / поддержки, которые избегающие люди должны предпочесть, но все же могут интерпретировать как отказ.Избегающие люди также должны воспринимать намерения, мотивы и поведение своего партнера в стрессовой ситуации менее доброжелательно, что заставляет их недооценивать уход / поддержку, которые их партнеры уже оказали им или готовы предоставить. Это негативное восприятие, в свою очередь, должно привести к снижению личного благополучия и благополучия в отношениях после стрессовых событий.
Хотя это и не является предметом этой статьи, когда люди с высокой степенью защищенности (т. Е. Те, у кого меньше баллов по тревоге и / или избеганию) испытывают тревожные ситуации / события, они должны осознавать, что они расстроены и могут нуждаться в помощи со стороны своих фигур привязанности (партнеров ), в зависимости от фактора стресса и навыков, которыми они обладают, чтобы с ним справиться.Учитывая их позитивные рабочие модели, безопасные люди должны быть мотивированы справляться со стрессом, сближаясь со своими партнерами физически и эмоционально, чтобы увеличить близость и близость с ними. Этой тенденции следует способствовать за счет использования ими проблемно-ориентированных стратегий выживания [6,19], которые позволяют им конструктивно и хорошо решать большинство проблем при соответствующей помощи со стороны своих партнеров. Поведение привязанности, которое должны проявлять люди с высокой степенью защищенности, включает в себя просьбу или поиск близости / комфорта / поддержки у своих партнеров, что должно помочь им рассеять стресс, чтобы они могли выполнять другие жизненные задачи.Из-за своих позитивных рабочих моделей и конструктивных, ориентированных на отношения стратегий выживания партнеры людей с высоким уровнем безопасности должны реагировать более позитивно и конструктивно, когда люди с высоким уровнем безопасности требуют от них утешения / заботы / поддержки (если только их партнеры не чувствуют себя незащищенными). Люди с высоким уровнем безопасности также должны воспринимать намерения, мотивы и действия своего партнера в ситуации как более доброжелательные. Такое позитивное восприятие должно привести к улучшению личного благополучия и благополучия в отношениях после стрессовых событий.
Краткий обзор теории и исследований привязанности взрослых
Сводка
Исследование привязанности взрослых основывается на предположении, что та же мотивационная система, которая порождает тесную эмоциональную связь между родителями и их дети несут ответственность за связь, которая развивается между взрослыми в эмоционально интимных отношениях. Цель этого эссе — дать краткий обзор истории исследований привязанности взрослых, ключевых теоретических идеи и примеры некоторых результатов исследования.Это эссе написано для людей, которые хотят больше узнать об исследованиях привязанности взрослых.
Предпосылки: теория привязанности Боулби
теория привязанности была первоначально разработана Джоном Боулби (1907 — 1990), британский психоаналитик, который пытался понять сильное страдание пережили младенцы, разлученные со своими родителями. Bowlby заметил, что разлученные младенцы пойдут на невероятные меры (например,г., плачет, цепляется, лихорадочно ищет), чтобы предотвратить разлука с родителями или восстановление близости к пропавшему родителю. Во время первых работ Боулби психоаналитические писатели считали эти выражения проявлением незрелых защитных механизмов, которые подавляли эмоциональные боль, но Боулби отметил, что такие выражения являются обычным явлением для самых разных млекопитающих, и предположили, что такое поведение может служить эволюционная функция.
Опираясь на этологическую теорию, Боулби предположил, что эти поведения привязанности , такие как плач и поиск, были адаптивными реакциями на разлуку с первичная фигурка вложения — тот, кто оказывает поддержку, защита и забота. Потому что человеческие младенцы, как и младенцы других млекопитающих, не могут прокормить или защитить себя, они зависят от ухода и защита «старших и поумневших» взрослых.Боулби утверждал, что в течение эволюционной истории младенцы, которые могли поддерживать близость к фигуре привязанности через поведение привязанности с большей вероятностью доживет до репродуктивного возраст. Согласно Боулби, мотивационная система, которую он называл поведенческая система привязанности постепенно «проектировалась» естественным отбором для регулирования близости к фигуре привязанности.
Система поведения привязанности — важное понятие в теории привязанности. потому что он обеспечивает концептуальную связь между этологическими моделями развития человека и современные теории регуляции эмоций и личности.По словам Боулби, система крепления по существу «просит» следующий фундаментальный вопрос: Доступна ли фигурка прикрепления поблизости, и внимательный? Если ребенок воспринимает ответ на этот вопрос как «да», он или она чувствует себя любимым, защищенным и уверенным, и в поведении может исследовать свое окружение, играть с другими и быть общительный. Если же ребенок усвоит ответ на этот вопрос чтобы быть «нет», ребенок испытывает тревогу и поведенчески может проявлять поведение привязанности, начиная от простого визуального поиска от нижнего крайнего до активного следования и голосовой сигнализации на другом (см. рисунок 1).Такое поведение продолжается до тех пор, пока ребенок не сможет восстановить желаемый уровень. физической или психологической близости к фигуре привязанности, или до тех пор, пока ребенок «изнашивается», что может произойти в условиях длительного разлука или потеря. В таких случаях Боулби считал, что маленькие дети испытывают глубокое отчаяние и депрессию.
Индивидуальные различия в моделях привязанности младенцев
Хотя Боулби считал, что описанная выше базовая динамика отражает нормативные динамики поведенческой системы привязанности, он признал, что индивидуальные различия в том, как дети оценивают доступность фигуры привязанности и как они регулируют свое поведение привязанности в ответ на угрозы.Однако только после того, как его коллега Мэри Эйнсворт (1913 — 1999) начал систематически изучать разлучение детей и родителей, которое было сформулировано формальное понимание этих индивидуальных различий. Эйнсворт и ее ученики разработали технику под названием странный Ситуация — лабораторная парадигма для изучения привязанности младенца к родителю. В странной ситуации приносят 12-месячных младенцев и их родителей. в лабораторию и систематически отделяются друг от друга и воссоединяются друг с другом.в странная ситуация, большинство детей (т.е. около 60%) ведут себя так, как предполагалось «нормативной» теорией Боулби. Они расстраиваются, когда родитель покидает комнату, но, когда он возвращается, они активно ищут родителя и легко утешаются им или ею. Дети, демонстрирующие этот узор поведения часто называют безопасным . Остальные дети (около 20% или меньше) сначала неуютно, а после разлуки становятся крайне огорчен.Важно отметить, что, воссоединившись со своими родителями, эти дети трудно успокоиться и часто демонстрируют противоречивое поведение которые предполагают, что они хотят утешения, но также хотят «наказать» родителя для ухода. Этих детей часто называют тревожно-устойчивыми . Третий образец привязанности, задокументированный Эйнсворт и ее коллегами называется избегающий . Избегающие дети (около 20%) не появляются слишком огорчены разлукой и после воссоединения активно избегают поисков контакт со своими родителями, иногда обращая их внимание на игровые объекты на полу лаборатории.
Работа Эйнсворт была важна как минимум по трем причинам. Сначала она предоставила один первых эмпирических демонстраций того, как моделируется поведение привязанности как в безопасном, так и в пугающем контексте. Во-вторых, она предоставила первую эмпирическая таксономия индивидуальных различий в моделях привязанности младенцев. Согласно ее исследованиям, существует как минимум три типа детей: кто уверен в своих отношениях со своими родителями, те, кто тревожно-стойкие, а тревожно-избегающие.Наконец, она продемонстрировала что эти индивидуальные различия коррелировали с взаимодействиями младенца и родителя в домашних условиях в течение первого года жизни. Дети, которые кажутся безопасными в странной ситуации, например, родители, как правило, отзывчивые к их потребностям. Дети, которые кажутся неуверенными в странной ситуации (т. е. тревожно-устойчивые или избегающие) часто имеют родителей, которые нечувствительны их потребностям, или непоследовательности, или отказа в оказываемой ими помощи.В последующие годы ряд исследователи продемонстрировали связь между ранней родительской чувствительностью и отзывчивостью и безопасность вложений.
Романтические отношения для взрослых
Хотя Боулби был в первую очередь сосредоточен на понимании природы ребенка, ухаживающего за ним отношения, он считал, что привязанность характеризует человеческий опыт всю жизнь.» Только в середине 1980-х гг. однако исследователи начали серьезно относиться к возможности того, что процессы привязанности могут разыграться во взрослом возрасте.Хазан и Шейвер (1987) были двумя из первых исследователей, которые исследовали идеи Боулби в контексте романтических отношений. По словам Хазана и Шейвера, эмоциональная связь, которая развивается между взрослыми романтическими партнерами, частично является функцией той же мотивационной системы — поведенческой системы привязанности — что вызывает эмоциональную связь между младенцами и их опекунами. Хазан и Шейвер отметили, что отношения между младенцами и опекунами и отношения между взрослыми романтическими партнеры разделяют следующие характеристики:
оба чувствуют себя в безопасности, когда другой рядом и отзывчивый
оба находятся в тесном, интимном, телесном контакте
оба чувствуют себя неуверенно, когда другой недоступен
оба делятся открытиями друг с другом
оба играют с чертами лица друг друга и демонстрируют взаимное восхищение. и озабоченность друг другом
оба занимаются «детским лепетом»
На основании этих параллелей Хазан и Шейвер утверждали, что взрослый романтик отношения, такие как отношения между младенцем и опекуном, являются привязанностями, и что романтическая любовь — это свойство поведенческой системы привязанности, а также мотивационные системы, которые приводят к заботе и сексуальности.
Три следствия теории привязанности взрослых
Идея, что романтические отношения могут быть отношениями привязанности, возникла. глубокое влияние на современные исследования близких отношений. Там являются по крайней мере тремя важными следствиями этой идеи. Во-первых, , если взрослый романтические отношения — это отношения привязанности, тогда мы должны соблюдать те же индивидуальные различия во взрослых отношениях, которые Эйнсворт наблюдается в отношениях между младенцем и опекуном .Мы можем ожидать некоторых взрослых, например, быть в безопасности в отношениях — чувствовать себя уверенно что их партнеры будут рядом с ними, когда это необходимо, и открыты для зависимости на других и зависимость других от них. Мы должны ожидать других взрослых, напротив, быть неуверенными в своих отношениях. Например, некоторые неуверенные взрослые могут быть устойчивыми к тревоге : они беспокоятся, что другие может не любить их полностью и легко расстраиваться или злиться, когда их потребности в привязанности остаются неудовлетворенными.Другие могут быть избегающими : они могут кажется, не слишком заботится о близких отношениях и может предпочесть не быть слишком зависимым от других людей или чтобы другие были слишком зависимы на них.
Во-вторых, если взрослые романтические отношения — это отношения привязанности, то то, как «работают» взрослые отношения, должно быть похоже на то, как Отношения между младенцем и опекуном . Другими словами, одни и те же виды факторов, которые способствуют исследованию у детей (т.е., имея отзывчивый опекун) должен способствовать исследованию среди взрослых (т. е. иметь отзывчивый партнер). Типы вещей, которые делают фигуру привязанности «желательно» для младенцев (т. е. отзывчивость, доступность) Вот те факторы, которые взрослые должны находить желанными в романтических партнерах. Короче говоря, индивидуальные различия в привязанности должны влиять на отношения. и личностное функционирование во взрослой жизни так же, как и в детстве.
В-третьих, является ли взрослый безопасным или незащищенным в своих отношениях со взрослыми может быть частичным отражением его или ее опыта с его или ее основными опекунами . Боулби считал, что ментальных представлений или рабочие модели (т.е. ожидания, убеждения, «правила» или «сценарии» поведения и мышления), которые ребенок держит в отношении отношения являются функцией его или ее опыта заботы.Для Например, безопасный ребенок склонен верить, что другие будут рядом его или ее, потому что предыдущий опыт привел его или ее к такому выводу. Как только у ребенка возникнут такие ожидания, он или она будет стремиться искать из опыта отношений, который соответствует этим ожиданиям и воспринимать других так, как это окрашено этими убеждениями. Согласно по мнению Боулби, такой процесс должен способствовать преемственности в привязанности закономерности на протяжении всей жизни, хотя возможно, что человек модель привязанности изменится, если его или ее переживания в отношениях не соответствует его или ее ожиданиям.Короче говоря, если предположить, что взрослые отношения — это отношения привязанности, возможно, что дети, которые в безопасности в детстве, вырастут в безопасности в романтические отношения. Или, соответственно, что люди, которые, будучи взрослыми, чувствуют себя уверенно в отношениях со своими родителями, с большей вероятностью будут строить безопасные отношения с новыми партнерами.
В следующих разделах я кратко рассмотрю эти три последствия в свете ранних и современных исследований привязанности взрослых.
Наблюдаем ли мы у взрослых те же типы моделей привязанности, что и мы? Наблюдать среди детей?
Самое раннее исследование привязанности взрослых включало изучение ассоциации между индивидуальными различиями во взрослой привязанности и тем, как люди думать об их отношениях и своих воспоминаниях о том, что их отношения со своими родителями похожи. Хазан и Шейвер (1987) разработали простой анкета для измерения этих индивидуальных различий.(Эти отдельные различия часто обозначаются как стили крепления , прикрепление шаблоны , ориентации крепления или различия в организация системы крепления .) Короче Хазан и Шейвер попросили участников исследования прочитать три абзаца, перечисленные ниже, и укажите, какой абзац лучше всего характеризует их образ мышления, чувства, и вести себя в близких отношениях:
А.Мне несколько неудобно быть рядом с другими; Мне трудно полностью доверять им, трудно позволить себе полагаться на них. Я нервничаю, когда кто-то подходит слишком близко, и часто другие хотят, чтобы я быть более близким, чем мне комфортно быть.
Б. Мне относительно легко сближаться с другими, и мне комфортно в зависимости от них и от меня.Я не волнуюсь о быть брошенным или о том, что кто-то слишком близко подошел ко мне.
С. Я обнаружил, что другие не хотят подходить так близко, как мне хотелось бы. я часто переживаю, что мой партнер меня не любит или не захочет останься со мной. Я хочу быть очень близко к своему партнеру, и это иногда отпугивает людей.
На основе этой трех категорий измерения, Хазан и Шейвер обнаружили, что распределение категорий было похоже на то, что наблюдалось в младенчестве.Другими словами, около 60% взрослые считали себя безопасными (параграф B), около 20% описали как избегающие (параграф A), и около 20% назвали себя как тревожно-устойчивые (пункт С).
Хотя эта мера послужила полезным способом изучения связи между привязанностями стилей и функционирования отношений, это не позволило полностью проверить гипотеза о том, что одинаковые виды индивидуальных различий наблюдаются у младенцев может проявляться среди взрослых.(Во многих отношениях Хазан и Шейвер измеряют предположил, что это правда.) Последующие исследования подтвердили эту гипотезу. разными способами. Например, Келли Бреннан и ее коллеги собрали ряд утверждений (например, «Я верю, что другие будут там для меня, когда они мне нужны «) и изучил, как эти утверждения» висят » вместе »статистически (Brennan, Clark, & Shaver, 1998). результаты показали, что есть два основных аспекта в отношении к моделям привязанности взрослых (см. рисунок 2).Одна критическая переменная была помечена как , связанная с привязанностями. Тревога . Люди, получившие высокие баллы по этой переменной, склонны беспокоиться о том, их партнер доступен, отзывчив, внимателен и т.д. на нижнем конце этой переменной более безопасны в воспринимаемой отзывчивости своих партнеров. Другая критическая переменная называется , относящаяся к привязанности. Астрахань . Люди высокого уровня в этом измерении предпочитают не полагаться на других или открываться другим.Люди на нижнем конце этого измерения более комфортны в интимной близости с другими и более безопасны в зависимости от и зависимость от них других. У прототипа безопасного взрослого низкий уровень по обоим этим параметрам.
Выводы Бреннана имеют решающее значение, поскольку недавний анализ статистических паттернов поведения младенцев в странной ситуации выявляют два функционально аналогичные измерения: тот, который фиксирует изменчивость тревожности и сопротивления ребенка и другой, который фиксирует вариативность желания ребенка использовать родителя в качестве убежища для поддержки (см. Fraley & Spieker, 2003а, 2003б).Функционально эти размеры аналогичны двумерным. обнаружены среди взрослых, что позволяет предположить, что похожие модели привязанности существуют в разные моменты жизни.
В свете выводов Бреннана, а также опубликованных таксометрических исследований Фрейли и Уоллер (1998), большинство исследователей в настоящее время концептуализируют и измерять индивидуальные различия в привязанности скорее размерно чем категорически.То есть предполагается, что стили привязанности — это вещи, которые различаются по степени, а не по виду. Самые популярные меры взрослого стиля привязанности — это ECR Бреннана, Кларка и Шейвера (1998), а также исследования Фрэйли, Уоллера и Бреннана. (2000) ECR-R — переработанная версия ECR. [Щелкните здесь, чтобы пройти онлайн-викторину, чтобы определить ваш стиль привязанности основаны на этих двух измерениях.] Оба этих инструмента самоотчета непрерывно выставлять оценки по двум параметрам привязанности беспокойство и избегание.[Щелкните здесь, чтобы узнать больше о самооценке индивидуальных различий во взрослой привязанности.]
У взрослых романтические отношения «работают» таким же образом, как у младенцев-опекунов Отношения работают?
В настоящее время все больше исследований показывают, что взрослые романтики отношения функционируют аналогично отношениям между младенцем и опекуном, Конечно, за некоторыми примечательными исключениями.Натуралистические исследования взрослых разлука со своими партнерами в аэропорту продемонстрировала, что поведение признаки протеста, связанного с привязанностью, и заботы были очевидны, и что регулирование этого поведения было связано с привязанностью стиль (Fraley & Shaver, 1998). Например, при разводе пар обычно проявляли больше привязанности, чем неразлучные пары, очень избегающие взрослые проявляли гораздо меньшее поведение привязанности, чем менее избегающие взрослых.В следующих разделах я обсуждаю некоторые параллели. которые были обнаружены между тем, как отношения между младенцем и опекуном и взрослые романтические отношения функционируют.
Выбор партнера
Межкультурные исследования показывают, что надежный образец привязанности у младенчество повсеместно считается самым желанным образцом для матерей (см. van IJzendoorn & Sagi, 1999). По понятным причинам подобных исследование, спрашивающее младенцев, предпочитают ли они привязанность, вызывающую безопасность фигура.Взрослые, стремящиеся к долгосрочным отношениям, проявляют отзывчивый уход такие качества, как внимательность, сердечность и чуткость, как наиболее «привлекательные» в потенциальных партнерах по свиданиям (Zeifman & Hazan, 1997). Несмотря на привлекательность Однако, обладая надежными качествами, не все взрослые имеют надежных партнеров. Некоторые данные свидетельствуют о том, что люди заканчивают отношения с партнерами. которые подтверждают свои существующие представления об отношениях привязанности (Фрейзер и другие., 1997).
Безопасная база и безопасное убежище
В младенчестве безопасные младенцы, как правило, наиболее хорошо приспособлены в том смысле, что что они относительно устойчивы, ладят со своими сверстниками и очень нравятся. Подобные закономерности были выявлены в исследованиях привязанность взрослого. В целом, обеспеченные взрослые люди, как правило, более удовлетворены их отношения, чем незащищенные взрослые. Их отношения характеризуются за счет большей продолжительности жизни, доверия, приверженности и взаимозависимости (e.г., Фини, Noller, & Callan, 1994), и они с большей вероятностью будут использовать романтических партнеров. в качестве безопасной базы для исследования мира (например, Fraley & Davis, 1997). Большая часть исследований привязанности взрослых была посвящена к раскрытию поведенческих и психологических механизмов, которые способствуют безопасность и безопасное базовое поведение у взрослых. Было два основных открытия на данный момент. Во-первых, в соответствии с теорией привязанности, безопасные взрослые с большей вероятностью, чем незащищенные взрослые, будут искать поддержки у их партнеры, когда огорчены.Более того, они, скорее всего, предоставить поддержки своим бедствующим партнерам (например, Simpson et al., 1992). Во-вторых, приписывание незащищенных людей поведение партнера во время и после обострения конфликтов в отношениях, вместо того, чтобы облегчить их неуверенность (например, Simpson et al., 1996).
Избегающие крепления и защитные механизмы
Согласно Согласно теории привязанности, дети различаются по видам стратегий, которые они используют для регулирования тревожности, связанной с привязанностью.Следующий разлука и воссоединение, например, некоторые небезопасные дети приближаются их родители, но с амбивалентностью и сопротивлением, в то время как другие уходят от родителей, очевидно, сводя к минимуму чувства, связанные с привязанностью и поведение. Один из главных вопросов в изучении привязанности младенцев являются ли дети, уходящие от родителей, избегающие детей, действительно менее огорчены, или их защитное поведение является прикрытием за их истинное чувство уязвимости.Исследования, в которых измеряется способность внимания детей, частота сердечных сокращений или уровень гормона стресса предполагает, что избегающие дети огорчены разлукой, несмотря на тот факт, что они производят впечатление прохладной, оборонительной манеры.
Недавнее исследование привязанности взрослых выявило некоторые интересные сложности. относительно отношений между избеганием и защитой. Хотя некоторые избегающие взрослые, которых часто называют человек, избегающий страха, взрослые, плохо настроены, несмотря на их защитный характер, другие, которых часто называют увольняющими-избегающими взрослые способны адаптивно использовать защитные стратегии.Например, в экспериментальном задании, в котором взрослые были проинструктированы обсудить проигрыш их партнер Фрейли и Шейвер (1997) обнаружили, что увольнение людей (т. е. люди, которые высоко ценят привязанность избегание, но низкий уровень тревожности, связанной с привязанностью). в таком же физиологическом состоянии (по оценке кожной проводимости) как и другие люди. Получив указание подавить свои мысли и чувства, однако увольнения смогли сделать это эффективно.Это, они могли до некоторой степени деактивировать свое физиологическое возбуждение и минимизировать внимание, которое они уделяли мыслям, связанным с привязанностями. Боязливо избегающий люди не были столь успешны в подавлении своих эмоций.
Стабильны ли модели привязанности от младенчества до взрослого возраста?
Пожалуй, самый провокационный и противоречивый подтекст взрослой привязанности. теория состоит в том, что стиль привязанности взрослого человека формируется его или ее взаимодействия с фигурами родительской привязанности.Хотя идея что ранний опыт привязанности может повлиять на привязанность стиль в романтических отношениях относительно однозначен, гипотезы об источнике и градусов перекрытия между двумя видами ориентации привязанности были противоречивыми.
При рассмотрении вопроса о стабильности необходимо учитывать как минимум два аспекта: а) Насколько схожи между собой люди, работающие в сфере безопасности. с разными людьми в своей жизни (например,г., мамы, отцы, романтик партнеры)? и (b) в отношении любого из этих отношений, как стабильна ли безопасность с течением времени?
Что касается этого первого вопроса, кажется, что существует скромная степень совпадений между тем, как люди чувствуют себя в безопасности со своими матерями, например, и насколько безопасно они чувствуют себя со своими романтическими партнерами. Фрейли, например, собрал самоотчеты о своем текущем стиле привязанности с значимая родительская фигура и нынешний романтический партнер и нашел корреляции в диапазоне примерно.От 20 до 0,50 (т. Е. От малого до умеренный) между двумя видами отношений привязанности. [Щелкните здесь, чтобы пройти онлайн-викторину, предназначенную для оценки сходства между ваш стиль привязанности к разным людям в вашей жизни.]
Что касается второй проблемы, то устойчивость привязанности к своему корреляция между родителями составляет примерно 0,25 — 0,39 (Fraley, 2002). Есть только одно продольное исследование, о котором мы знаем, что оценил связь между безопасностью в возрасте 1 года в странной ситуации и безопасность тех же людей 20 лет спустя в их взрослых романтических отношениях.Это неопубликованное исследование выявило корреляцию 0,17 между этими двумя переменные (Steele, Waters, Crowell, & Treboux, 1998).
Связь между ранним опытом привязанности и взрослой привязанностью стили также изучались в ретроспективных исследованиях. Хазан и Шейвер (1987) обнаружили, что взрослые, которые были уверены в своих романтических отношениях чаще вспоминали свои детские отношения с родителями как проявление нежности, заботы и принятия (см. также Feeney & Noller, 1990).
На основании исследований подобного рода представляется вероятным, что стили привязанности в родительско-дочерний домен и стили привязанности в романтических отношениях domain в лучшем случае связаны лишь умеренно. Каковы последствия таких открытий для теории привязанности взрослых? По мнению некоторых писателей, наиболее важное положение теории состоит в том, что система привязанности, система, изначально адаптированная для экологии младенчества, продолжает влиять на поведение, мысли и чувства в зрелом возрасте (см. Fraley & Shaver, 2000).Это утверждение может быть верным независимо от того, являются ли индивидуальные различия в том, как организована система, остается стабильной более десяти лет, и стабильна в различных интимных отношениях.
Хотя социальные и когнитивные механизмы, на которые ссылаются теоретики привязанности, подразумевают что стабильность в стиле привязанности может быть скорее правилом, чем исключением, эти базовые механизмы могут предсказывать долгосрочную непрерывность или прерывность, в зависимости от точных способов их концептуализации (Fraley, 2002).Фрейли (2002) обсудил две модели непрерывности, основанные на привязанности. теории, которые делают разные прогнозы относительно долгосрочной преемственности даже хотя они были выведены из одних и тех же основных теоретических принципов. Каждый Модель предполагает, что индивидуальные различия в представлениях о привязанности сформированы различиями в опыте общения с воспитателями в раннем детстве, и что, в свою очередь, эти ранние представления формируют качество последующий опыт привязанности человека.Однако одна модель предполагает что существующие представления обновляются и пересматриваются с учетом новых такой опыт, что старые представления в конечном итоге «перезаписываются». Математический анализ показал, что эта модель предсказывает, что долгосрочные стабильность индивидуальных различий приблизится к нулю. Вторая модель аналогичен первому, но делает дополнительное предположение, что репрезентативный сохраняются модели, разработанные на первом году жизни (т.э., они не перезаписываются) и продолжают влиять на поведение в отношениях жизненный путь. Анализ этой модели показал, что долговременная стабильность может приближаться к ненулевому предельному значению. Важным моментом здесь является то, что принципы теории привязанности могут быть использованы для получения модели, которые делают совершенно разные прогнозы о долгосрочном стабильность индивидуальных различий. В свете этого открытия существование следует учитывать долгосрочную стабильность индивидуальных различий эмпирический вопрос, а не предположение теории.
Отлично Вопросы и дальнейшие направления исследований привязанности взрослых
Есть ряд вопросов, которые текущие и будущие исследования по прикреплению необходимо заняться. Например, вероятно, что в то время как некоторые романтические отношения — это настоящие отношения привязанности, другие — нет. Будущим исследователям необходимо будет найти способы улучшить определить, действительно ли отношения обслуживают связанные с привязанностями функции.Во-вторых, хотя понятно, почему поведение привязанности может служить важная эволюционная функция в младенчестве, неясно, привязанность выполняет важную эволюционную функцию у взрослых. В третьих, у нас до сих пор нет четкого представления о точных факторах, которые может изменить стиль привязанности человека. В интересах улучшения людей жизней, необходимо будет узнать больше о факторах, способствующих безопасность привязанности и благополучие в отношениях.
© 2018 Р. Крис Фрейли
Чтобы узнать больше о теории привязанности и исследованиях, прочтите книгу, которую мы с Омри написали.
Привязанность к объекту и эмоции при беспорядке накопления
Основные моменты
•
Расстройство накопления (HD) характеризуется эмоциональной привязанностью к объектам.
•
Люди без HD также испытывают привязанность к объектам.
•
Люди с БГ испытывают больше негативных эмоций из-за своего имущества, чем из контрольной группы.
•
Люди с HD чувствуют себя более расслабленными, теряя ценное владение, чем контроль.
•
Результаты согласуются с наличием небезопасного прикрепления объекта в HD.
Аннотация
Предпосылки и цели
Привязанность к объекту — основная черта расстройства накопления (HD), но оно также встречается у людей без HD. Поэтому очень важно прояснить различия между нормальным и ненормальным прикреплением объекта.Хотя предыдущие исследования показывают, что HD ассоциируется с высокой эмоциональной реактивностью, на сегодняшний день ни одно исследование не изучало природу и интенсивность дискретных эмоций у людей с HD и без HD в отношении привязанности к объекту.
Метод
Людей с HD ( n = 93) и подобранный контроль (n = 93) набирали через MTurk. Они определили и описали вещи с низкой денежной ценностью, к которым они были эмоционально привязаны, и от которых было трудно отказаться. Участники оценили свою привязанность к объекту и интенсивность эмоций при представлении, что они находятся с объектом (сценарий A) и безвозвратно теряют тот же объект (сценарий B).
Результаты
Неожиданно не было никаких существенных различий между группами по привязанности к объекту; однако группа HD испытала более несовместимые эмоции по поводу своего имущества; они сообщили о значительно более высоком отвращении, тревоге и гневе, чем контрольная группа, когда они представляли, что находятся со своим выбранным объектом (сценарий A), и были более расслабленными по сравнению с контрольной группой, когда объект был потерян (сценарий B). Не было значительных различий между группами по конгруэнтным эмоциям (т.д., положительные эмоции в сценарии A или отрицательные эмоции в сценарии B).
Заключение
Люди с HD и без него испытывают одинаковую эмоциональную привязанность к сентиментальным предметам, но люди с HD испытывают более смешанные эмоции, соответствующие небезопасной привязанности к объектам.
Ключевые слова
Расстройство накопления
Компульсивное накопление
Привязанность к объекту
Эмоциональная привязанность к объектам
Дискретные эмоции
Рекомендуемые статьиЦитирующие статьи (0)
© 2020 Авторы.Опубликовано Elsevier Inc.
Рекомендуемые статьи
Цитирование статей
5 различий между настоящей любовью и привязанностью
Вы стоите за занавесом, вот-вот выйдете на сцену, чтобы столкнуться с множеством лиц, наполовину окутанных тьмой перед вами. По мере того, как вы приближаетесь к прожектору, ваше тело с каждым шагом становится все тяжелее. Знакомый стук эхом разносится по вашему телу — ваше сердцебиение зашкаливает.
Не волнуйтесь, не только вы страдаете глоссофобией (также известной как речевое беспокойство или боязнь разговаривать с большой толпой).Иногда беспокойство возникает задолго до того, как вы даже стоите на сцене.
Защитный механизм вашего тела реагирует, заставляя часть вашего мозга выделять в кровь адреналин — то же химическое вещество, которое выделяется, как если бы за вами гнался лев.
Вот пошаговое руководство, которое поможет вам преодолеть страх публичных выступлений:
1. Подготовьте себя морально и физически
По мнению экспертов, мы созданы, чтобы показывать тревогу и распознавать ее в других.Если ваше тело и разум обеспокоены, ваша аудитория заметит. Следовательно, важно подготовиться перед большим шоу, чтобы выйти на сцену уверенными, собранными и готовыми.
«Ваш внешний мир — это отражение вашего внутреннего мира. То, что происходит внутри, видно снаружи ». — Боб Проктор
Легкие упражнения перед презентацией помогают улучшить циркуляцию крови и отправить кислород в мозг. С другой стороны, умственные упражнения могут помочь успокоить ум и нервы.Вот несколько полезных способов успокоить ваше учащенное сердцебиение, когда вы начинаете чувствовать бабочек в животе:
Разогрев
Если вы нервничаете, скорее всего, ваше тело будет чувствовать то же самое. Ваше тело напрягается, мышцы стянуты или вы вспотели. Аудитория заметит, что вы нервничаете.
Если вы заметили, что именно это происходит с вами за несколько минут до выступления, сделайте пару растяжек, чтобы расслабить и расслабить ваше тело. Перед каждым выступлением лучше проводить разминку, так как это способствует повышению функционального потенциала организма в целом.Мало того, это увеличивает мышечную эффективность, улучшает время реакции и ваши движения.
Вот несколько упражнений, которые помогут расслабить тело перед началом шоу:
Повороты шеи и плеч — Это помогает снять напряжение и давление в мышцах верхней части тела, поскольку повороты сосредоточены на вращении головы и плеч и расслаблении мышц. Стресс и беспокойство могут сделать нас неподвижными в этой области, что может вызвать возбуждение, особенно когда вы стоите.
Растяжка рук — Мы часто используем эту часть наших мышц во время речи или презентации с помощью жестов и движений рук.Растяжка этих мышц может снизить утомляемость рук, расслабить вас и улучшить диапазон языка тела.
Повороты талии — Положите руки на бедра и вращайте талией круговыми движениями. Это упражнение направлено на расслабление брюшной полости и поясницы, что очень важно, так как оно может вызвать дискомфорт и боль, что еще больше усиливает любые беспокойства, которые вы можете испытывать.
Избегайте обезвоживания
Вы когда-нибудь чувствовали себя сухим за секунду до того, как заговорить? А потом выходить на сцену скрипучим и скрипучим перед публикой? Это происходит потому, что адреналин от страха перед сценой вызывает ощущение сухости во рту.
Чтобы этого не произошло, важно, чтобы перед выступлением у нас было достаточно жидкости. Глоток воды поможет. Однако пейте умеренно, чтобы вам не приходилось постоянно ходить в туалет.
Старайтесь избегать сладких напитков и кофеина, так как это мочегонное средство, а это значит, что вы почувствуете сильную жажду. Это также усилит ваше беспокойство, из-за которого вы не сможете говорить ровно.
Медитация
Медитация хорошо известна как мощный инструмент успокоения ума.Дэн Харрис из ABC, со-ведущий выпускных программ Nightline и Good Morning America, а также автор книги под названием 10% Happier , рекомендует, чтобы медитация могла помочь людям почувствовать себя значительно спокойнее и быстрее.
Медитация — это тренировка для ума. Это дает вам силу и концентрацию, чтобы отфильтровать негатив и отвлекающие факторы словами поддержки, уверенности и силы.
Медитация осознанности, в частности, популярный метод успокоения перед выходом на большую сцену.Практика включает в себя удобное сидение, сосредоточение внимания на своем дыхании, а затем сосредоточение внимания вашего ума на настоящем, не отвлекаясь от забот о прошлом или будущем, что, вероятно, включает в себя блуждание на сцене.
Вот хороший пример управляемой медитации перед публичным выступлением:

2. Сосредоточьтесь на своей цели
Людей, которые боятся публичных выступлений, объединяет одна общая черта: слишком много внимания уделяется себе и возможности неудачи.
Я выгляжу смешно? Что делать, если я не могу вспомнить, что сказать? Я глупо выгляжу? Люди будут меня слушать? Кого-нибудь волнует, о чем я говорю? »
Вместо того, чтобы думать таким образом, переключите свое внимание на единственную истинную цель — внести что-то ценное для вашей аудитории.
Решите, какого прогресса вы хотите, чтобы аудитория достигла после презентации. Обратите внимание на их движения и выражения, чтобы адаптировать свою речь к тому, чтобы они хорошо проводили время и выходили из комнаты как более лучшие люди.
Если ваше собственное внимание не приносит пользы и каким должно быть, когда вы говорите, переключите его на то, что приносит пользу. Это также ключ к установлению доверия во время вашей презентации, поскольку аудитория может ясно видеть, что вы серьезно относитесь к их интересам.
3.Превратите негатив в позитив
Внутри нас постоянно борются две стороны: одна наполнена силой и храбростью, а другая — сомнениями и неуверенностью. Кого ты будешь кормить?
«Что, если я испорчу эту речь? Что, если я недостаточно смешной? Что, если я забуду, что сказать? »
Неудивительно, почему многим из нас неудобно проводить презентацию. Все, что мы делаем, это терпим поражение, прежде чем у нас появится шанс проявить себя. Это также известно как самоисполняющееся пророчество — убеждение, которое сбывается, потому что мы действуем так, как будто оно уже есть.Если вы считаете себя некомпетентным, то со временем это станет правдой.
Мотивационные тренеры рекламируют, что положительные мантры и утверждения имеют тенденцию повышать вашу уверенность в наиболее важных моментах. Скажите себе: «Я справлюсь с этой речью, и я смогу это сделать!»
Воспользуйтесь своим выбросом адреналина, чтобы добиться положительного результата, а не думать о негативных «а что, если».
Вот видео психолога Келли МакГонигал, которая призывает свою аудиторию превратить стресс в нечто позитивное, а также предлагает методы, как с ним справиться:

4.Разберитесь в своем контенте
Знание того, что у вас под рукой, помогает снизить беспокойство, потому что есть одна вещь, о которой нужно беспокоиться. Один из способов добиться этого — несколько раз попрактиковаться перед выступлением.
Однако дословное запоминание вашего сценария не приветствуется. Вы можете замерзнуть, если что-то забудете. Вы также рискуете показаться неестественным и менее доступным.
«Никакое чтение или запоминание не принесут вам успеха в жизни.Главное — это понимание и применение мудрых мыслей ». — Боб Проктор
Многие люди неосознанно делают ошибку, читая со своих слайдов или дословно запоминая свой сценарий, не понимая их содержания, — это явный способ переутомить себя.
Понимание вашего речевого потока и содержания облегчает вам преобразование идей и концепций в ваши собственные слова, которые затем вы можете ясно объяснить другим в разговорной манере.Создание слайдов, включающих текстовые подсказки, также является простым приемом, чтобы вы могли быстро вспомнить свой поток, когда ваш разум становится пустым.
Один из способов понять это — запомнить общие концепции или идеи, содержащиеся в вашей презентации. Это поможет вам говорить более естественно и позволит проявиться вашей индивидуальности. Это похоже на путешествие вашей аудитории с несколькими ключевыми вехами.
5. Практика ведет к совершенству
Как и большинство людей, многие из нас от природы не настроены на публичные выступления.Редко люди подходят к большой аудитории и безупречно выступают без каких-либо исследований и подготовки.
На самом деле, некоторые из ведущих докладчиков делают это легко во время показа, потому что они провели бесчисленные часы за кулисами, углубляясь в практику. Даже такие великие ораторы, как покойный Джон Ф. Кеннеди, заранее готовили свою речь несколько месяцев.
Публичное выступление, как и любой другой навык, требует практики — будь то репетиция речи бесчисленное количество раз перед зеркалом или ведение заметок.Как говорится, совершенство достигается на практике!
6. Будьте аутентичны
Нет ничего плохого в том, чтобы чувствовать стресс перед тем, как подняться, чтобы выступить перед аудиторией.
Многие люди боятся публичных выступлений, потому что боятся, что другие будут судить их за то, что они показали свое истинное уязвимое «я». Тем не менее, уязвимость иногда может помочь вам выглядеть более искренним и понятным, как оратор.
Отбросьте притворство, будто пытаетесь вести себя или говорить как кто-то другой, и вы обнаружите, что риск стоит того.Вы становитесь более искренним, гибким и спонтанным, что позволяет легче справляться с непредсказуемыми ситуациями — будь то жесткие вопросы от толпы или неожиданные технические трудности.
Узнать свой подлинный стиль речи очень просто. Просто выберите тему или вопрос, который вам интересен, и обсудите это, как обычно, с близкой семьей или другом. Это похоже на личный разговор с кем-то один на один. Отличный способ сделать это на сцене — выбрать случайного члена аудитории (с надеждой на успокаивающее лицо) и поговорить с одним человеком во время выступления.Вы обнаружите, что проще общаться с одним человеком за раз, чем со всей комнатой.
С учетом сказанного, чтобы чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы быть собой перед другими, может потребоваться немного времени и некоторого опыта, в зависимости от того, насколько вам комфортно быть собой перед другими. Но как только вы примете это, страх сцены не будет таким пугающим, как вы изначально думали.
Докладчики, такие как Барак Обама, являются ярким примером искреннего и страстного оратора:

7.Оценка пост-выступления
И последнее, но не менее важное: если вы выступали публично и испытали шрамы от неудачного опыта, попробуйте воспринимать это как урок, полученный для улучшения себя как оратора.
Не ругайте себя после презентации
Мы самые суровые к себе, и это хорошо. Но когда вы закончите выступать с речью или презентацией, дайте себе признание и похлопайте по плечу.
Вы успели закончить то, что должны были сделать, и не сдавались.Вы не позволили своим страхам и неуверенности добраться до вас. Гордитесь своей работой и верьте в себя.
Совершенствуйте свою следующую речь
Как упоминалось ранее, практика действительно ведет к совершенству. Если вы хотите улучшить свои навыки публичных выступлений, попробуйте попросить кого-нибудь снять вас на видео во время выступления или презентации. После этого наблюдайте и наблюдайте, что вы можете сделать, чтобы улучшить себя в следующий раз.
Вот несколько вопросов, которые вы можете задать себе после каждого выступления:
Как я это сделал?
Есть ли области для улучшения?
Я выглядел или казался напряженным?
Я наткнулся на свои слова? Почему?
Я слишком часто говорил «ммм»?
Как проходила речь?
Запишите все, что вы наблюдали, и продолжайте практиковаться и совершенствоваться.