29.03.2024

Достоинство это что: Недопустимое название — Викисловарь

Содержание

достоинство — это… Что такое достоинство?

  • достоинство — Вес, важность, значение, сила, авторитет, компетентность, престиж, величие, величавость, высота, благородство, заслуга, ценность, стоимость, добротность; превосходство, преобладание, преимущество, предпочтение, козырь, первенство, пальма… …   Словарь синонимов

  • Достоинство —  Достоинство  ♦ Dignité    Ценность того, что не имеет цены или количественно измеряемой стоимости; не объект желания или торговли, но объект уважения. «В царстве целей, – пишет Кант, – все имеет цену или достоинство. То, что имеет цену, может… …   Философский словарь Спонвиля

  • ДОСТОИНСТВО — ДОСТОИНСТВО, достоинства, ср. (книжн.). 1. Положительное качество. Главные его достоинства честность и правдивость. Его произведения отличаются большими достоинствами. 2. только ед. Необходимые моральные качества, моральная ценность человека.… …   Толковый словарь Ушакова

  • Достоинство — (лат. dignitas; англ. dignity; фр. dignite) 1) этическая и правовая категория, включающая осознание личностью и окружающими факта обладания совокупностью определенных моральных и интеллектуальных качеств, а также уважение этих качеств в самом… …   Энциклопедия права

  • ДОСТОИНСТВО — 1) морально нравственная категория, означающая уважение и самоуважение человеческой личности. Д. неотъемлемое свойство человека, принадлежащее ему независимо от того, как он сам и окружающие люди воспринимают и оценивают его личность. В… …   Юридический словарь

  • ДОСТОИНСТВО — ДОСТОИНСТВО, а, ср. 1. Положительное качество. В спектакле много достоинств. 2. Совокупность высоких моральных качеств, а также уважение этих качеств в самом себе. Ронять своё д. Говорить с достоинством. Чувство собственного достоинства. 3.… …   Толковый словарь Ожегова

  • достоинство —     ДОСТОИНСТВО1, добропорядочность, приличие     ДОСТОЙНЫЙ, добропорядочный, приличный     ДОСТОИНСТВА, устар. добродетели     ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ, совестливость, честность     ДОБРОСОВЕСТНЫЙ, совестливый, честный     ДОБРОСОВЕСТНО, совестливо,… …   Словарь-тезаурус синонимов русской речи

  • достоинство — • достоинство, гордость, самолюбие Стр. 0292 Стр. 0293 Стр. 0294 Стр. 0295 Стр. 0296 Стр. 0297 …   Новый объяснительный словарь синонимов русского языка

  • достоинство — — [А.С.Гольдберг. Англо русский энергетический словарь. 2006 г.] Тематики энергетика в целом EN merit …   Справочник технического переводчика

  • ДОСТОИНСТВО — личности – осознание личностью своего обществ. значения, права на обществ. уважение, основанное на признании обществом социальной ценности человека. Содержание господствующих в том или ином обществе взглядов на человеч. Д. определяется в конечном …   Философская энциклопедия

  • Достоинство — У этого термина существуют и другие значения, см. Достоинство (значения). Достоинство  уважение и самоуважение человеческой личности как морально нравственная категория. Из величайшей ценности человеческой жизни следует наличие достоинства у …   Википедия

  • ДОСТОИНСТВО — это… Что такое ДОСТОИНСТВО?

  • достоинство — Вес, важность, значение, сила, авторитет, компетентность, престиж, величие, величавость, высота, благородство, заслуга, ценность, стоимость, добротность; превосходство, преобладание, преимущество, предпочтение, козырь, первенство, пальма… …   Словарь синонимов

  • Достоинство —  Достоинство  ♦ Dignité    Ценность того, что не имеет цены или количественно измеряемой стоимости; не объект желания или торговли, но объект уважения. «В царстве целей, – пишет Кант, – все имеет цену или достоинство. То, что имеет цену, может… …   Философский словарь Спонвиля

  • Достоинство — (лат. dignitas; англ. dignity; фр. dignite) 1) этическая и правовая категория, включающая осознание личностью и окружающими факта обладания совокупностью определенных моральных и интеллектуальных качеств, а также уважение этих качеств в самом… …   Энциклопедия права

  • ДОСТОИНСТВО — 1) морально нравственная категория, означающая уважение и самоуважение человеческой личности. Д. неотъемлемое свойство человека, принадлежащее ему независимо от того, как он сам и окружающие люди воспринимают и оценивают его личность. В… …   Юридический словарь

  • ДОСТОИНСТВО — ДОСТОИНСТВО, а, ср. 1. Положительное качество. В спектакле много достоинств. 2. Совокупность высоких моральных качеств, а также уважение этих качеств в самом себе. Ронять своё д. Говорить с достоинством. Чувство собственного достоинства. 3.… …   Толковый словарь Ожегова

  • достоинство —     ДОСТОИНСТВО1, добропорядочность, приличие     ДОСТОЙНЫЙ, добропорядочный, приличный     ДОСТОИНСТВА, устар. добродетели     ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ, совестливость, честность     ДОБРОСОВЕСТНЫЙ, совестливый, честный     ДОБРОСОВЕСТНО, совестливо,… …   Словарь-тезаурус синонимов русской речи

  • достоинство — • достоинство, гордость, самолюбие Стр. 0292 Стр. 0293 Стр. 0294 Стр. 0295 Стр. 0296 Стр. 0297 …   Новый объяснительный словарь синонимов русского языка

  • достоинство — — [А.С.Гольдберг. Англо русский энергетический словарь. 2006 г.] Тематики энергетика в целом EN merit …   Справочник технического переводчика

  • ДОСТОИНСТВО — личности – осознание личностью своего обществ. значения, права на обществ. уважение, основанное на признании обществом социальной ценности человека. Содержание господствующих в том или ином обществе взглядов на человеч. Д. определяется в конечном …   Философская энциклопедия

  • Достоинство — У этого термина существуют и другие значения, см. Достоинство (значения). Достоинство  уважение и самоуважение человеческой личности как морально нравственная категория. Из величайшей ценности человеческой жизни следует наличие достоинства у …   Википедия

  • Психологи рассказали, как воспитать чувство собственного достоинства

    У каждого человека есть чувство собственного достоинства, разница только в том, что у всех оно разное, отметил психотерапевт Константин Ольховой. «Одним из основных определителей размера чувства достоинства может быть размер той грани, за который человек готов перейти или же не готов перейти и считает это не достойным себя. Одни считают недостойным унижать и обижать других людей, а другие полагают, что не должны считаться с мнением чужих людей», — отметил Ольховой.

    По его словам, чувство достоинства определяется воспитанием человека. У дворника чувство собственного достоинства может быть гораздо выше, чем, например, у олигарха. «Я думаю, что материальная сторона здесь играет вторичную роль. Другое дело, если человека, например, с детства воспитывали так, что чувство собственного достоинства может иметь только богатый, тогда бедность для этого человека будет иметь определяющий фактор», — полагает эксперт.

    Ольховой считает, чтобы воспитать правильное чувство собственного достоинство у человека, важно не просто любить ребенка, но и уважать его взгляды. «Слишком часто мы забываем, что ребенок — это самостоятельная личность, со своими проблемами и радостями. И чем больше мы уважаем собственных детей, тем больше у ребенка возникает чувство собственного достоинства. Если ребенок видит, что с уважением относятся к нему, к остальным людям, зачастую это формирует чувство собственного достоинства, не ущемляющее чувство других людей, а поддерживающее себя и других», — сказал Ольховой.

    Достойное воспитание

    Одной из главных жизненных линий в развитии ребенка является его взаимоотношение с матерью. В этих отношениях с самого раннего детства рождается либо базовое доверие к миру, либо недоверие, считает вице-президент Российского общества психологов, академик Российской академии образования, профессор Александр Асмолов. «Любое чувство достоинства основывается на доверии к миру и вере в себя», — сказал он.

    Асмолов рекомендует всем родителям в качестве настольной книги по воспитанию детей труд Януша Корчака «Как любить ребенка».

    Он также считает, что в ребенке нужно с самого раннего детства воспитывать ответственность за те поступки, которые он совершает. «Одна любовь без порождения ответственности не приведет к формированию установок чувства собственного достоинства», — добавил профессор.

    Ребенок должен с детства учиться не только сострадать, но и учиться радоваться за окружающих людей, пояснил психолог.

    «Нам известно, что дети в возрасте от 5 до 7 лет могут достаточно сопереживать другим детям, когда у них случается несчастье. Однако очень слабо дети умеют радоваться за других детей. Не случайно психологи говорят: сострадать могут люди, а порадоваться могут только ангелы», — добавил психолог.

    Независимость и самостоятельность

    По мнению менеджера проектов региональной общественной организации инвалидов «Перспектива» Михаила Новикова, чувство собственного достоинства человек обретает тогда, когда чувствует себя самостоятельным и независимым.

    «Инвалид не может в России в полной мере чувствовать себя самостоятельным, а ведь именно независимость — основа чувства собственного достоинства. К сожалению, в нашем обществе для людей с инвалидностью существует очень много барьеров, с которыми они постоянно вынуждены сталкиваться. Всегда нужно искать того, кто поможет: подняться по ступенькам, спуститься с бордюра, попасть в здание. Постоянно приходится искать чьей-либо помощи. И это бьет по достоинству, по самолюбию», — считает Новиков.

    С ним согласен и исполнительный директор региональной общественной организации «Центр лечебной педагогики» Николай Моржин.

    «От состояния общества в целом зависит уровень собственного достоинства каждого конкретного человека. Тут уже не так важно, есть у него инвалидность или нет», — уверен он.

    Новиков добавил, что зачастую инвалиды в России теряют веру в свои силы из-за отсутствия возможности найти работу, реализовать себя.

    «Важно найти свое занятие в жизни. Ничто так не поднимает чувство собственного достоинства, как возможность заработка. Когда ты можешь пригласить маму в ресторан и оплатить ужин, ты поднимаешься не только в ее глазах, но и в своих тоже», — говорит Новиков.

    Он также отметил, что развитие инклюзивного образования, когда дети-инвалиды смогут учиться вместе со своими здоровыми сверстниками, позволит детям с инвалидностью в полной мере реализовать свой потенциал. Специализированные коррекционные школы и школы-интернаты, по его словам, могут привести к подавлению чувства собственного достоинства у ребенка.

    «Дети в интернате обязаны во всем слушать воспитателей, следовать распорядку, не прекословить. И что самое важное, их собственное мнение никем не воспринимается», — уверен он.

    Немаловажную роль, по его словам, в формировании личности играет и воспитание.

    «Недавно стал свидетелем неприятной сцены. Мама привела сына с ДЦП на восстанавливающие занятия, и меня поразил ее разговор с ребенком. Она ему говорила: «Привыкай, нам теперь так всю жизнь ползать»… Ребенок плачет, она с ним сурова и постоянно напоминает ему об инвалидности. Это, конечно, неправильно», — считает Новиков.

    Достоинство — это что такое для детей: что значит уважение качеств человека

    Часто мы слышим об унижении этого свойства или его потере. Но не всегда четко ясно: что обозначает данная ценность, присущая нам и как биологическому виду, и как отдельным людям. Я детально расскажу, что это такое – человеческое достоинство и приведу определение и примеры.

    Немного о понятии

    Термин можно охарактеризовать не только с юридической, но и с нравственной точки зрения. В качестве последней – это комплекс моральных особенностей, присущих личности. Как правовой аспект – это благо, являющееся нематериальным. Оно принадлежит всем людям. Оно не может передаваться по наследству, изыматься.

    Зачастую можно встретить слово «самодостоинство». Тогда речь идет уже о стремлении индивида к самоуважению, сопряженной с наличием у него осознанных принципов морали и нравственности.

    Но нужно оговориться, что понятие не является синонимом самовлюбленности. Ведь в первом случае мы говорим об уважении, направленном на нас и помогающем выстраивать положительные взаимоотношения с членами социума и одновременно бороться за свои права и отстаивать свою точку зрения.

    Самовлюбленные люди ставят себя превыше всего. Для них моральные ценности вряд ли имеют значение, особенно когда они не соответствуют поставленным ими целям и намеченным планам.

    Достойный уважает не только собственную персону, но и всех участников общества. Это характеризуется его поведением, где в приоритете стоит вежливость, деликатность, интеллигентность и правдивость. Такие индивиды обладают развитой силой воли и прекрасными душевными чертами. Они не критикуют других и не сплетничают, но при этом способны к трезвой оценке личности и осознанию своей значимости. Поэтому посторонние мнения, если они расходятся с их, они не принимают за достоверные.

    Когда человек ценит себя, он свободен от стереотипных мнений и общественных предрассудков, он по-настоящему независим и добьется успеха как в личном, так и в профессиональном плане. Вот что значит достоинство.

    Что включает в себя понятие

    Это внутренне-моральная категория, означающая самоуважение. Это неотъемлемое, врожденное свойство, присущее с рождения – относиться к себе с почтительностью независимо от мнения социума и окружающих.

    Термин очень тесно связан с «нравственностью», определяющей ценность любого из нас. Именно эта характеристика позволяет чувствовать себя полезным и нужным для общества, даже если обстоятельства в жизни складываются не лучшим образом.

    Черта является особо значимой для всех и одновременно она индивидуальна и не подвергается обучению.  Но если она развита плохо, то ее можно воспитать, так как недостаток приводит к снижению жизненного уровня.

    Но помимо персональной принадлежности, чувство имеет и социальное значение. Оно является важным потому, что человек уважает и других тоже. А совокупность достойных людей – это идеал, к которому стремится любое государство.

    Именно достоинство позволяет индивиду быть уверенным в себе и своих возможностях, а также поступках и деятельности. Результатом этого становится внутренняя гармония собственного «Я» с положительной оценкой социума. А это, в свою очередь, дарит чувство счастья и полноценности.

    Это состояние способно окрылять, мотивировать на новые подвиги и добиваться успеха во всех начинаниях. Поэтому его можно назвать основополагающим для личностного роста.

    Самоуважение каждого проявляется и в общественной жизни.Такие люди не запятнают свою честь, будут ответственно завершать поставленные задачи и сохранят долг перед родиной, родителями и потомством. В экстремальных ситуациях оно поможет быстро и грамотно действовать, чтобы спасти себя и остальных.

    Психолог Дарья Милай

    Достойная личность придерживается установленных законов и моральных принципов, ведь в этом и состоит суть почитания других. Благодаря этому чувству она будет помогать бедным и нуждающимся, не откажет в поддержке тем, кому она действительно необходима.

    Основные черты, входящие в данное определение:

    • искренность;
    • честность;
    • активность;
    • сила воли;
    • общительность;
    • внимательность;
    • целеустремленность;
    • доброта;
    • ответственность;
    • способность к быстрой адаптации;
    • дисциплинированность.

    Кстати говоря, именно на эти характеристики обращают внимание и работодатели. Благодаря многочисленным исследованиям психологи разработали специальные тесты для определения преимуществ индивида. Именно их стоит делать своими сильными сторонами при общении с начальниками, близкими или новыми знакомыми.

    Но если конкретные особенности хороши для одних, будут они настолько полезны другим? Например, если для джентльменов важны храбрость и настойчивость, так ли они будут ценны для всех девушек?

    Примеры понятия человеческого достоинства

    В силу наличия гендерных различий, свойство также выражается по-разному. Поэтому при воспитании в себе этой характеристики следует учитывать данный факт. Но если вы не знаете с чего начать и как повысить качество своей жизнедеятельности, то на личных консультациях я помогу вам справиться с этими сложностями и составить правильный план действий.

    Представители мужского пола

    Самый яркий образец проявления – исполнение воинской обязанности в трудное для государства время или протекция страны ввиду профессиональной принадлежности.

    Во все эпохи военные считались идеалом достоинства мужчин. Ведь эти личности имеют понятие о долге. Они готовы отдать свои жизни, чтобы защитить родных, близких и даже незнакомых.

    Очная консультация

    Каковы особенности и преимущества очной консультации?

    Консультация по скайпу

    Каковы особенности и преимущества консультаций по скайпу?

    В термин о чести воина входит не только протекционирование своей родины, но и почтительное отношение к государственному флагу, четкое выполнение приказов независимо от обстоятельств.

    Еще один вариант – это состязания в выносливости и силовых качествах. Ведь победить противника, равного или превосходящего по силе – это тоже проявление обсуждаемой характеристики.

    Подобным образом кавалер желает доказать свою заслугу в уважении и признании. Кроме того, в соревнованиях четко следуют принципам справедливости и паритетности.

    Даже если мужчина не работает спасателем, именно он бросится оказывать помощь в экстремальной ситуации. Такие поступки, как вызволение людей из области пожара или спасение тонущего человека, указывают на то, что джентльмен способен быть ответственным и в любой момент может помочь тем, кому это необходимо.

    Женщины

    С давних времен считается, что главное достоинство представительниц женского пола – умение быть нежной и заботливой женой и матерью. То, насколько у нее хорошо получается поддерживать семейный очаг, придает девушкам чувство собственной полноценности и состоятельности.

    Если женщина обладает самоуважением и четко знает свои потребности, то с ней всегда будет находиться достойный спутник. Ведь эти качества помогают ей достигнут сбалансированности в отношениях с возлюбленным.

    В случае, когда она умеет ценить не только себя и свой выбор, мужчина будет ощущать поддержку и заботливость. А это вдохновит его на новые подвиги и вызовет желание быть лучшим для своей избранницы.

    Для детей такое определение достоинства – это серьезный жизненный ориентир. Как правило, в подобных семействах вырастает ребенок, который впоследствии следует тем же установкам и оставляет в себе только положительные черты характера.

    Достойная женщина не станет сплетничать, осуждать или критиковать. Так как она уважает свою личность, то тратить свои ресурсы на отрицательные беседы – не для нее. В самой речи она не употребляет ненормативную лексику или грубость, а жестикуляция и мимика никому не покажется пошлой.

    Такая особа способна выказывать почтительность к чужому внешнему виду, взглядам и действиям. При этом она следит за собой, старается быть ухоженной и красивой. Ведь мятая одежда, растрепанные волосы, плохой запах – это то, что нередко вызывает неприязнь. Любовь и самоуважение проявляются именно в заботе о себе и своей внешности. И это первое, что бросается в глаза окружающим.

    Значение

    Это свойство подталкивает человека к принятию правильных решений, проявлению благородства как в поступках, так и в поведении, а также способствует признанию личности обществом и достижению успеха не только в карьере, но и в личной жизни.

    Во все времена достойный нрав высоко ценился в социуме. Особенно, когда он имел место в критических случаях. Эта концепция важна для общественной системы в том плане, что чем больше в ней таких людей, тем она совершеннее.

    Говорить следует не только о нравственной стороне вопроса, но и о правовой. Статья о защите чести и достоинства прописана в КоАП РФ (ст. 152). Она обеспечивает всем гражданам России прерогативу на протекцию собственных интересов в суде.

    Приведу пример. Периодически средства массовой информации размещают статьи, которые порочат медийных личностей. Публикации оскорбительного характера могут быть признаны в судебной инстанции, как нарушение закона при условии, что ложность сведений доказана.

    Человек, опороченный публично, может требовать публикации опровержения, а также компенсацию за причинение морального вреда или возмещение ущерба.

    Но и Уголовный кодекс тоже затрагивает этот вопрос. К подобного рода преступлениям относятся ситуации, когда людей похищают или незаконно лишают их свободы, продают в рабство, клевещут или госпитализируют без их согласия.

    Как соотносится с самоуважением

    Два этих понятия тесно связаны между собой, но и имеют некоторые различия. Так, уважение персоны – это отношение к себе, как к личности, имеющей конкретный комплекс персональных особенностей и свойств, а также, пусть и субъективная, но оценка своей значимости. Это то, как индивид воспринимает внутреннее «я».

    Чувство собственного достоинства – это принятие хороших нравственных черт, воздействующих на поведение индивидуума в социуме и контактирование с окружающими. То есть ориентация здесь происходит на внешнюю среду. Достойная личность будет уважать себя, а непринятие влечет за собой обесценивание моральных качеств.

    Уважение человеческого достоинства – это

    Любой гражданин обладает правом на то, чтобы его ценило государство, отдельные его органы и структуры, а также участники общества.

    Задайте вопрос

    В статье Конституции РФ сказано, что это свойство человека охраняется со стороны государственной власти и не существует никаких оснований, чтобы его умалить. Этот закон подразумевает, что у всех есть такие привилегии:

    • Протекция от насильственных, пыточных и унизительных действий в их сторону, а также от жестокости.
    • Возможность добровольно отказаться от опытов как медицинских, так и научных.
    • Свободы доступны независимо от гендерной принадлежности, возрастной категории, материального состояния, убеждений в области религии и политики.
    • Собственная защита в судебном порядке, если эти нормы были нарушены.

    Как можно развить эту черту

    Становление качества происходит еще в детстве под воздействием, в первую очередь, семьи. И уже в период взрослой жизни эту категорию можно назвать сформированной, но она еще не является стабильной. Поэтому чувство возможно как потерять (например, когда продолжительное время ощущается фрустрация), так и совершенствовать.

    Достоинство проявляется в положительном отношении к себе, поэтому работу необходимо начинать именно с этого момента. Для начала желательно максимально честно и объективно оценить собственную личность. Возможно стоит обратиться за помощью к близким, которые укажут на ваши положительные и отрицательные особенности.

    Этот пункт важен потому, что в течение него человек определяет, кто он есть на самом деле, отстраняясь от навязанных мнений общества и беря это оценивание на внутренний контроль. Когда индивид возлагает на себя смелость признать и принять себя со всеми недостатками, это придает мощный заряд энергии и направляет на путь изменений. Главное, чтобы стремление к ним обуславливалось личными потребностями, а не для удобства других.

    Я рекомендую завести тетрадь, где следует записывать все свои успехи, победы и хорошие качества. Перечитывайте записи для повышения самоуважения.

    Не поддавайтесь желанию сравнить себя с другими. Лучше уж делать это с собой: между тем, кем вы были и тем, кем стали сейчас. Работать можно в нескольких направлениях:

    • отключить новости в социальных сетях, где пестрят фотографии об успешности людей;
    • просматривать такую информацию для того, чтобы из негативных ощущений выуживать собственные потребности и хотения.

    Кстати говоря, стоит прислушиваться к своим «хотелкам». И как можно чаще стараться их воплощать. Если начать откладывать счастье ради остальных, то это будет тормозить процесс развития достоинства. Ведь получается, что они заслуживают радости больше, чем вы. А это совсем не так.

    Часто родители учат своих детей скромности, сокрытию своих достижений и планов. Но такая тактика поступков приводит к тому, что человек начинает гораздо меньше себя ценить. Он будто бы сжимает себя в размерах, рассказывая об успехе только близкому кругу. И это неправильно, ведь самоуважение – это искренний рассказ о своих победах и принятие похвалы. От того, как вы себя преподносите обществу, зависит, как оно будет относиться к вам.

    Как сохранить

    Но все было бы так хорошо, если бы это качество не было так уязвимо. Любой хоть раз в жизни попадал в ситуацию, которая заставила бы сомневаться в себе. Никто не отменял агрессию со стороны окружающих, клевету, сплетни и обвинения, не имеющие оснований. Все это, естественно, выбивает почву из-под ног.

    Пока это свойство не так стабильно, рекомендуется ограничить круг общения и избегать тех людей и групп, где нарушаются ваши границы, встречаются едкие замечания и пр.

    И главное, продолжать работать над собой. Ведь достойное поведение – это способность выдержать удар при любых обстоятельствах. Личность должна уметь постоять за себя и при этом не опускаться до уровня противника.

    Возьмем, к примеру, тему домашнего насилия. Чаще всего жертвами здесь становятся женщины, и причина этого – недостаток самоуважения. Они сами допускают оскорбления и применение физической силы. А это чревато потерей ощущения собственной нужности и значимости.

    Поэтому важно понимать, что достоинство человека – это такая составляющая системы, без которой невозможно построить равноправное и счастливое общество. И единственный выход – это упорная работа над собой.

    В сложных жизненные ситуациях, возникает ощущение безысходности и отчаяния. Самым действенным способом является личная консультация.

    Часовая встреча по вашему уникальному запросу в Москве.

    Записаться на консультацию

    Интенсивный ритм жизни?
    Получите он-лайн консультацию из любого уголка мира.

    Skype, Viber.

    Записаться на консультацию

    Явлинский: Cвобода в России и наше человеческое достоинство — это наша ответственность. И никакой Байден за нас ничего не сделает

    Чего ждать от женевского саммита?

    На встрече «Большой семерки» и саммите НАТО Байдену дали «наказ» жестко разговаривать с Путиным. Так и будет: прозвучат какие-то новые слова о «красных линиях» и о цене, которую придется заплатить Кремлю. Сердечного согласия и даже частичного сведения позиций по «острым» вопросам воедино не будет, как и совместной пресс-конференции. Путин и Байден даже не пообедают вместе. Как сказал источник CNN в американской делегации, «не будет преломления хлеба».

    Встреча президентов России и США Владимира Путина и Джозефа Байдена в Женеве. Фото: Михаил Метцель/РИА Новости

    Однако сами участники переговоров, судя по всему, жесткие слова и «непреломление хлеба» воспринимают все чаще как необходимый ритуал, предшествующий прагматичному разговору в стиле «реалполитик». А «реалполитик» Байдена вполне совпадает с путинским пониманием мира. Президент США уже через пару месяцев после вступления в должность заявил: несмотря ни на что, у нас с российским президентом есть общие интересы, нужно уметь «одновременно ходить и жевать жвачку». С тех пор произошло многое (дальнейшее наступление на права и свободы в России, концентрация войск и бряцание оружием на российско-украинской границе, принудительная посадка самолета Ryanair в Минске), но в целом «рамка» российско-американских отношений осталась прежней.

    Путин именно так к демократии и относится: это такая жвачка, которую можно жевать сколько угодно, но это не должно мешать «ходить» — то есть строить корпоративное государство — «державу», устраивать авантюры, тиранить и уничтожать оппонентов. В то же время отношения с американцами, как с самыми влиятельными в мире, можно поддерживать, исходя из общих интересов, действительно чувствительных для США. И таких интересов немало. Здесь и продление американцами Договора о стратегических наступательных вооружениях, и энергетическая и климатическая политика Байдена, напрямую связанная с уровнем мировых цен на нефть, ситуация в Центральной Азии и обустройство власти в Афганистане после ухода американских войск и киберугрозы со стороны хакерского интернационала. Позиция американского президента, по большому счету, такому пониманию вещей не противоречит.

    Дипломатический диалог, безусловно, лучше склок и бесконечных претензий. Но надо понимать, что свобода в России и наше человеческое достоинство — это наша ответственность. И никакой Байден, никакой Запад за нас в этом деле ничего не сделают.

    ПОДРОБНЕЕ СМ. «ПУТИН И БАЙДЕН. КТО КАК НАЗЫВАЕТСЯ?», март 2021

    Достоинство

    Достоинство как эмоциональное, моральное и общественное ядро человеческой личности: один из универсальных сюжетов цивилизации и культуры. Как меняется понятие достоинства в Новое и Новейшее время? Легко ли было сохранить достоинство в советские времена, и что от административных машин унижения достоинства осталось на постсоветском пространстве? Профессиональное, корпоративное, семейное и личное достоинство: возможны ли противоречия? Боярыня Морозова и декабристы, дворяне XVIII века и современные митингующие: как можно отнять социальное достоинство и вернуть его? Что такое fashion-shaming, то есть унижение личности в свете “неправильного” костюма, насколько это травматично и связано с гендером и социальным статусом? Достоинство беженцев, перемещенных лиц, людей, потерявших дом и работу. Достоинство в исламских государствах и в постколониальном дискурсе. Все это – на конференции издательства “Новое Литературное Обозрение” “Достоинство как историческое понятие и центральная категория нашего времени”.

    Татьяна Вайзер, политолог, руководитель магистерской программы «Политическая философия и социальная теория» МВШСЭН, на конференции – модератор секции “Политическое и национальное измерение понятия достоинство”; Елена Марасинова, историк, ведущий научный сотрудник Института Российской истории РАН, профессор НИУ ВШЭ; Светлана Стивенсон, социолог, доцент Лондонского университета Метрополитен; Линор Горалик, писатель, исследователь феноменов масскульта и моды, преподаватель ВШЭ и МВШСЭН.

    Ведет программу Елена Фанайлова

    Елена Фанайлова: Сегодня мы в клубе «Желтая дверь», это новое пространство коворкинга на Страстном бульваре, рядом с Театром Наций, где проходит конференция под названием «Достоинство как историческое понятие и центральная категория нашего времени». Мы пригласили Татьяну Вайзер, руководителя магистерской программы «Политическая философия» МВШСЭН, она модератор секции «Политическое и национальное измерение понятия достоинство»; Елену Марасинову, историка, ведущего научного сотрудника Института российской истории РАН, доклад – «Понятие «шельмование» в России XVIII века»; Светлану Стивенсон, кандидата социологии, доцента Лондонского университета «Метрополитен», доклад – «Диктатура чувств»; и Линор Горалик, поэта, писателя, исследователя массовой культуры, моды, автора журнала «Теория моды», преподавателя Высшей школы экономики, доклад – «Мода между оценкой костюма и оскорблением личности».

    Хочу начать с простых примеров из вашей собственной жизни. Когда и как вы должны были защищать достоинство: свое, своего друга, или были свидетелями защиты этого достоинства? Достоинство это категория из морально-нравственных понятий, но оно удивительным образом оказывается связанным с демократией, с правами человека, с политической историей, особенно последнего 150-летия. Неслучайно подзаголовок конференции – «Историческое понятие».

    Линор Горалик: Я попробую рассказать историю, которую никогда не рассказывала. Нам тогда было лет по восемь, второй класс. Прекрасная приходящая учительница, не наша классная. У нас в классе был мальчик, с которым я была еще в детском саду. Он был совершенно прекрасный ребенок, просто очень живой, что в советской школе было не очень удачно. И вторая вещь, которую я совершенно не понимала тогда, но мы ее чувствовали, конечно, как собачки, – он был из очень бедной, социально незащищенной семьи. В моей памяти его мама, это была наша легенда или правда, была чуть ли ни дворничиха. А мы были довольно благополучная школа, обыкновенная, не пафосная, но мы это понимали. И приходящая учительница начала ругать его за какой-то проступок, а главное – грозить, что она напишет матери на работу. И я помню, как этот восьмилетний мальчик, рыдая, встал перед ней на колени, перед всем классом, это был классный час. Мне сейчас физически дурно об этом говорить, и мне было физически дурно в этот момент, и, естественно, я не сделала ничего. Я как сидела за свой партой, так и осталась сидеть, меня просто парализовало. Но там было невообразимо что-нибудь сделать. И сделать что? Что восьмилетний советский ребенок сделает в такой ситуации? Я боялась классного часа после этой истории до конца школы. Я не припомню, не могу даже вспомнить, чем это закончилось. Мне кажется, учительница так испугалась сама происшедшего, что как-то скомкала и прекратила все. Но вот есть история про достоинство и про то, как никто ничего не сделал, и мне физически дурно от этого до сих пор.

    Татьяна Вайзер: Я от общего примера Линор перейду к общеполитическим процессам. Мне кажется, то, что я переживаю в этом смысле, переживают очень многие люди в России сегодня. Это такой болезненный момент осознания того, что мое достоинство у меня есть. Даже не того, что мне нужно его от кого-то защищать, а что оно в принципе есть, и что оно отличается от некой навязываемой мне идентичности. Я имею в виду политику нашего правительства, внешнюю и внутреннюю, последних лет, с которой я не могу солидаризироваться, и которая мне неприятна. Я понимаю, что я существую в этом зазоре между русским, как это конституируется официальным дискурсом, и русским, как я это чувствую по сути своей, самоидентификации, я попадаю в этот зазор между официальной национальной идентичностью и самоидентичностью. И тогда встает вопрос о том, что вообще сегодня значит быть русским, что значит быть русским в глазах международного сообщества, что значит быть русским в глазах внутреннего референтного тебе сообщества. И есть ли какое-то достоинство в том, чтобы быть сегодня русским. Этот вопрос для меня впервые очень остро и болезненно встал в последние годы, и я, как человек, в силу возраста не слишком вписанный в советские реалии, впервые переживаю такой разрыв между тем, чем мне предлагается быть, и тем мыслящим, рефлексирующим субъектом, критически ориентированным, сомневающимся, которым мне хотелось бы быть.

    Елена Фанайлова: Это к вопросу о субъекте в политической истории, это очень четкий, мне кажется, паттерн последних полутора, а может быть, двух столетий, который нам сейчас приходится переживать вновь на собственной шкуре.

    Светлана Стивенсон: Если говорить о сегодняшнем дне, я бы сказала, что проблема достоинства для меня – это проблема профессионального достоинства. Думаю, что многие люди имеют схожую ситуацию, когда все больше и больше начальники становятся технократами, которые мало что понимают в твоей области и всячески вмешиваются в твою профессиональную деятельность. Я работаю в университете, и там бесконечные проверки, лишение меня какой-либо свободы и автономии, низведение меня к такому пролетариату умственного труда, как сказали бы марксисты. И я чувствую, что эта депрофессионализация задевает мое достоинство.

    Елена Марасинова: Когда я узнала, что первый вопрос на нашей передаче будет о том, приходилось ли в жизни защищать свое достоинство или достоинство кого-то из близких, я поняла, насколько это важный вопрос, и насколько мало я о нем думала. Я начала копаться в каких-то ситуациях и выяснила, анализируя, что, так или иначе, достоинство унижается агрессивной социальной средой. И здесь мы можем взять те же самые ситуации школы: когда у тебя дети в школе, и ты не можешь проявить как-то свое мнение, потому что это будет отражаться на детях. Или даже не слишком значительная ситуация, когда ты обязан посещать какие-то конференции просто для того, чтобы создавать массовость на этой конференции, – практика Академии наук. И поскольку я давно уже занимаюсь дворянством, то мне стало интересно, каким образом, я задала себе этот вопрос, мы выходим из состояния униженного достоинства. И выяснилось, что мои персонажи в XVIII веке имели опцию дуэли. Здесь я себя поймала на мысли, что несколько раз в жизни думала: как жалко, что нет дуэли, что я не могу сказать «я вас вызываю». И возможность, которая нам сейчас дана, набор небольшой, – это либо какие-то конфликтная лобовая атака, либо уход в сторону, в какую-то альтернативу, эскапистская практика, если есть возможность такой ниши, либо внутреннее выдвижение собственного критерия, я заслоняюсь собственным критерием. По сравнению с XVIII веком ничего не изменилось.

    Елена Фанайлова: А мне кажется, мы потеряли некоторое количество практик, дворянских, сословных. Думаю, что у мещан, у буржуазии были свои способы защиты своего достоинства, в том числе и перед государством, и внутри цеха своего.

    Светлана Стивенсон: Мы действительно их потеряли, и слава богу, потому что никто не хочет умирать она дуэли или заниматься мордобоем, а женщине и эти пути были закрыты. Мне кажется, эволюция произошла от культуры чести, которую представляли дворяне, к культуре достоинства, когда в основном либо мы пытаемся сами разобраться со своими обидчиками, желательно без насилия, либо уже обращаемся в крайнем случае за защитой в суды.

    Елена Фанайлова: В том числе и в суды по защите чести и достоинства, есть такое дело.

    Светлана Стивенсон: Да. И в целом в этой культуре достоинства предполагается, что люди… Ну, вот родители говорят: не обращай внимания, не роняй свое достоинство, не связывайся. Такого рода социализация происходит, и мы действительно теряем способы горячего реагирования, но это, с другой стороны, снижает все-таки уровень насилия. Поэтому я считаю, что это неплохо.

    Линор Горалик: Мне кажется, что здесь очень важен разговор про оценочные системы. Мне представляется, что очень часто ситуация страдающего достоинства – это ситуация, в которой тебе необходимо рассмотреть и пересмотреть, может быть, всю систему ценностей, внутри которой ты живешь, и задаться вопросом: каким образом произошедшее выбивает тебя из нее? Что произошло такого, что ты чувствуешь себя вырванным из своей системы ценностей, не принадлежащим ей. И копинг-стратегии, про которые сейчас шла речь, они всегда, мне кажется, про то, чтобы внутренне вернуться в свою систему ценностей, из которой ты был вышиблен чужим поступком. И здесь же открывается дверь в еще одну очень интересную тему – в тему манипулирования системами ценностей.

    Елена Фанайлова: Безусловно. Есть даже лекция одного из ведущих спикеров этой конференции, Авишая Маргалита – «Манипуляция и достоинство».

    Татьяна Вайзер: Может быть, это хорошо, что у нас сегодня нет дуэлей и насильственных способов возвращения нашего достоинства, потому что в современности формируется дискурс прав человека, к которому мы все чаще апеллируем в этих случаях, и он во многом спасительный, он во многом позволяет нам гуманизироваться в наших практиках ответа на поруганное достоинство. Мы таким образом как бы указываем нашему обидчику, что он моральный субъект, который разделяет с нами одну систему ценностей, и мы, в отличие от него, не будем действовать методом силы, а будем придерживаться этой ценностной системы моральных субъектов, которые взаимно друг другу обязаны.

    Елена Фанайлова: У меня сразу два вопроса с простыми историческими примерами. Потеряла ли честь боярыня Морозова? И потеряли ли честь декабристы? Одна пошла против религиозного статута, сращенного с государством, а вторые так просто бунтовщики против царя. По мнению общества, они теряли честь, эти люди?

    Елена Марасинова: Тогда уж обратимся к языку XVIII-XIX веков. Понятие достоинства – это была принадлежность к какому-то сословию. И были даже такие термины – дворянское достоинство, купеческое достоинство. А понятие чести, скажем, для высшего сословия было родовым, оно не было индивидуальным. И эта система, когда твоя честь определяется позицией твоей семьи в той же иерархии, в той же системе ценностей, она как бы привязывала человека к достоинству семьи. Что касается боярыни Морозовой: в общих настроениях XVII века ее достоинство не было никак повреждено, она, наоборот, стала таким образом противодействия и протеста в период раскола. Что касается декабристов, они, условно говоря, нарушали диктуемый кодекс чести. И поэтому к ним в обществе была поляризация отношения. Единая формула службы царю и отечеству в этот период претерпевает некоторую деформацию: я не отождествляю службу царю со службой отечеству. По тому, какой нравственный резонанс до сих пор имеет выступление этих людей, я думаю, что это был поступок чести. Возвращаясь к дуэли, она ведь очень связывала человека. Это не пример свободы, потому что мы знаем знаменитое стихотворение Лермонтова «Невольник чести».

    Елена Фанайлова: Елена, мы уже плавно перешли к содержанию вашего доклада, и я хочу попросить девушек тоже рассказать, о чем их выступления. Линор, для меня, честно сказать, несколько неожиданна тема моды и массовой культуры как поля достоинства.

    Линор Горалик: Мой доклад называется «Fashion-shaming», его раскрытие между оценкой костюма и оскорблением личности. Fashion-shaming – это весь огромный комплекс практик, когда человеку указывают на то, что он каким-нибудь образом неправильно одет в какой-нибудь момент. На эту тему я вышла благодаря тому, что делала исследования по двум другим близким темам. Одна из них была про субъективное ощущение адекватности собственного костюма: как люди переживают чувство «я неправильно одет». Я сделала огромное количество глубоких интервью, и вскрылась потрясающая вещь. Мало что взрослый человек переживает с такой болью и с такой эмоциональной отдачей, как во многих ситуациях ощущение несоответствия в одежде. Например, некоторая живущая в Европе очень известная, очень успешная журналистка рассказывала мне, как она случайно оказалась на гламурной вечеринке категории А буквально в джинсах и футболке. Это человек моего возраста, ей примерно 40 с чем-то, и она 15 минут плакала в туалете. Ей никто ни на что не указал, и понятно, что мы изживаем куда более ранние травмы в этих ситуациях, и видимо, регрессируем к куда более ранним состояниям. Это было исследование того, что чувствуешь ты. Кстати, большинство людей, которые объясняли, что они тяжело переживали вот это ощущение своего несоответствия, на главный и спрятанный мною, но больше всего меня интересовавший вопрос – как вам давали понять? – отвечали: никак, никто, ни взглядом, ни словом… И второй самый ценный для меня, тоже аккуратно спрятанный вопрос был: как вы даете понять другим? На него большинство ответили: «Я вообще редко замечаю, во что другие одеты» или «я сам не умею оценивать». Но ощущение, что тебя осудят, тебя оценят, оно, понятно, из другого времени, но оно болезненное. И так ты выходишь на вопрос: а что все-таки в головах у тех, кто делает своей профессией, например, давать оценки? Или у тех, кто, в отличие от профессиональных журналистов, за маской анонимности дает онлайн-оценки? Что эти люди чувствуют? Понятно, что я не могу опрашивать их для доклада на 20 минут, потому что это огромное исследование, и когда-нибудь я надеюсь до него добраться. Но я могу хотя бы оценить тот текст, те высказывания, которые делаются, и попробовать задаться одним вопросом: что не прощают человеку? Какие проступки костюмные, что бы для них ни стояло за этими словами, наказываются наиболее жестоко? У меня есть ответ, но я его приберегу.

    Елена Фанайлова: Это касается только элит, или это касается вообще хорошо структурированных общественных сюжетов?

    Линор Горалик: Это включает все и кого угодно, включая Инстаграм, любой сюжет, который можно проследить, как раздражитель реакции.

    Елена Фанайлова: Я могут легко представить эту ситуацию в любом женском коллективе. Дамы, которые после вечеринки обсуждают, кто как был одет.

    Линор Горалик: Самое страшное происходит онлайн, потому что никто ни за что не отвечает. Онлайн реакции на чью-нибудь фотографию, особенно незнакомого человека, с которым ты не состоишь в контакте. Это бесценно, мы получили устную культуру в письменном виде, мы даже не совсем понимаем еще, что мы получили, но самое страшное происходит там?

    Елена Фанайлова: А мужчины тоже склонны к такого рода выводам и суждениям?

    Линор Горалик: О, да! Особенно применительно к женщинам. Это отдельная тема – обсуждением мужчинами женского костюма, и это бывает очень страшно, потому что это, конечно, про коллективное бессознательное в чистом виде. Особенно когда это обсуждение кого-то незнакомого. Про знакомого люди все-таки думают, что говорят, в какой-то мере. В письменном виде коллективное бессознательное… Я не аналитик, не психолог, не имею права подходить с этим инструментарием, я могу подходить с точки зрения текста и костюма, но ты видишь, что эта тема – тема несоответствия костюма человеку – является идеальной легитимацией агрессии. Нельзя придираться к цвету кожи, нельзя придираться к возрасту, нельзя придираться ко многому, но тело и костюм – это последний канал допустимой агрессии. Потому что считается, что это человек может изменить. Если он выглядит таким образом, у многих в голове есть, что это его сознательный выбор, и он виноват. И поэтому это последний легитимный канал агрессии, и поэтому он очень страшный.

    Елена Фанайлова: Ужасно интересно. И связано это с представлениями о связи достоинства и гендера, которое вроде бы в этой конференции не выделена в отдельную тему, но понятно, что это крайне гендерная история. Светлана, ваш доклад, я так понимаю, с оскорблением чувств связан. Понятие оскорбленного достоинства, оскорбленных чувств – один из фетишей нашего времени.

    Светлана Стивенсон: Конечно. Мы говорили о культуре достоинства, где человек способен, предполагается, сам разрешить свои конфликты. Желательно ненасильственным путем, и может в крайнем случае обращаться за помощью к государству. Но на смену этой культуры достоинства приходит культура жертвы, когда человек с готовность принимает на себя эту роль, которая, казалось бы, должна быть стигматизирована и указывать на слабость, а слабость всегда порицалась в людях, здесь же человек говорит: да, я слабый, униженный и оскорбленный, – он ищет виновных, ищет врагов, которые чем-то его обидели, и далее обращается к государству. А государство манипулирует этими чувствами и говорит человеку: да, ты слабый, ты жертва, жертва внутренних врагов, олигархов, или тех, кто «поураганил» в 90-е. Культура жертвы связана с тем, что Ницше назвал ресентиментом, то есть чувством обиды за то, что твои проблемы вызваны другими людьми, невозможностью толерантно относиться к людям, и так далее. И вот этот ресентимент всячески подпитывается и возбуждается, и в результате мы живем в обществе, в котором происходят бесконечные конфликты. Если культура достоинства пыталась уйти от конфликта, сгладить конфликты, основываясь на уважении и самоуважении, то сейчас культура жертвы приводит к бесконечным конфликтам. В своем докладе я пытаюсь объяснить, почему эта культура жертвы возникает: потому, что совершенно сменилась культурная повестка, общесоциальная повестка. Государство в ХХ веке предлагало пусть утопические, но проекты социальных преобразований, проекты будущего. Марксистская идеология предполагает одно будущее, либеральная идеология другое, но, тем не менее, обращения к народу с обещаниями чего-то лучшего. Сейчас, когда уже нарратива прогресса нет, государство обращается не к идейным платформам, а к области чувств и смыкается с населением на почве оскорбления, унижения, слабости.

    Татьяна Вайзер: Единственный момент, который я не совсем понимаю, это селективность механизма продуцирования жертвы. Потому что, когда разные сообщества обращаются к правительству, к государству у поисках защиты их оскорбленных чувств, они встречают совершенно разную реакцию. Когда к нашему государству обращаются христиане, это одна реакция. Когда к нашему государству обращаются ЛГБТ в поисках защиты, это совершенно другая реакция и совершенно другая риторика чувств.

    Светлана Стивенсон: Совершенно верно. Культура жертвы насаждается государством, и люди охотно откликаются на нее, но не все получают защиту. Потому что они сами становятся здесь объектом манипулирования, и государство преследует свои собственные инструментальные цели, выделяя определенные группы, как достойные защиты. Поэтому верующих защищают, и уже сейчас читала, что какая-то группа работников силовых ведомств в какой-то момент решила оскорбиться, и коммунисты решили оскорбиться, и так далее, а другие люди вроде бы не имеют права оскорбляться.

    Елена Фанайлова: Атеисты недавно говорили: как же так, мы тоже должны иметь право на свои оскорбленные чувства, не только верующие.

    Светлана Стивенсон: Да, согласна, это крайне селективная практика.

    Елена Фанайлова: Я думаю, это все напрямую связано с политическими системами, с тем, насколько общество демократично, тоталитарно, паратоталитарно, как оно развивалось на протяжении последних четырех столетий, как эта парадигма достоинства менялась. Мне кажется, здесь мы близки к понятию манипуляции достоинством, когда достоинство встраивается в некоторые политические тренды. То есть, помимо природного психологического ощущения достоинства, без которого, наверное, человеческая личность распалась бы, существует очень конструируемый такой сюжет. То, о чем рассказала Линор в начале программы, это абсолютный такой пример – в одном этом образе и личное, и социальное, и политическое, если угодно. Это очень политическая история, конечно.

    Линор Горалик: Про власть и свободу, да.

    Татьяна Вайзер: Если характеризовать последние 400 лет, мне кажется, имеет смысл разделить две линии. Их, конечно, гораздо больше, но две особенно отчетливо прослеживаются. Первая – это появление новых политических субъектов через разговор о достоинстве, через заявления о своем достоинстве, когда ранее не замечаемые группы, сообщества, партии начинают претендовать на то, что они должны быть замечены, их голос должен быть принят во внимание. В этом смысле для них разговор о достоинстве – это способ конституирования их политической субъектности. Есть очень хорошие исследования на эту тему, которые говорят о том, что все наши социальные, политические и общественные конфликты имеют основанием в первую очередь не проблему ресурсов или доступа к ресурсам, не проблему социального неравенства, а проблему непризнанности в качестве достойного субъекта. И это первичная проблематика, на которую сегодня политические теоретики обращают внимание, – как через признание достоинства появляются новые группы – женщины, дети, ЛГБТ – в публичном пространстве, как общество становится таким образом более разнородным, гетерогенным. Это одна линия. А вторая линия, о которой мы уже начинали говорить, это манипулирование самой категорией достоинства. И это можно проследить на примере авторитарных и поставторитарных режимов, когда эта категория присваивается, апроприируется одними группами, потом переапроприируется другими группами, и эти инстанции придают ей совершенно разную семантику. На конференции несколько очень хороших докладов из очень разных контекстов национальных – ЮАР, Аргентина, Кения, Португалия и так далее, где докладчики говорят о том, как правительства манипулируют категорией достоинства, чтобы построить образ достойного гражданина нации, например, и как граждане и правозащитные организации пытаются вернуть себе эту категорию и сказать о том, что она должна иметь совершенно другое значение, чем то, что ей придают властные институции.

    Елена Фанайлова: Вообще, национальность и достоинство – это вещи связанные?

    Линор Горалик: Мне кажется, связанные еще более интересным способом. Из того, что только что говорилось, следует некий странный вывод: скажи мне, что тебя оскорбляет, и я скажу, какова твоя групповая идентичность. Что задевает тебя, какие высказывания, какие посылки – из этого следует твоя групповая идентичность, даже если ты ее не осознаешь. Внезапно ты, например, выясняешь, что ты идентифицируешь себя как работающую женщину или как молодую мать, или ты вдруг выясняешь, что у тебя есть профессиональная идентичность, когда читаешь текст о том, что все представители твоей профессии – и дальше негативные термины. Есть еще одна связка, очень важная. Вся история с оскорблением чувств верующих, кроме того что она лежит в потрясающе важном пространстве, где, на самом деле, чувства и вера пересекаются, а ведь это сложнейшая, укорененная исторически и культурно связь между чувствами и верой, анализировавшаяся столько раз всеми, от Фомы Аквинского до Беды Достопочтенного, но и гораздо шире тоже. Чувства и вера – это огромная тема. Но мы говорим еще о пространстве рационального все время, и мы перескакиваем, как будто не замечая этого, на пространство рационального эмоционального. Потому что, например, вот то, что говорилось, честь была почти рациональным понятием, ее можно было описать в терминах действий. Достоинство оказывается понятием эмоциональным, оно почти не вербализуется, не формализуется. И здесь мы оказываемся во всей истории про чувства верующих в очень интересном месте. Складывается ситуация, когда якобы то, что мы называем оскорблением чувств, достоинства верующих, есть фальшивое оскорбление, мы в него не верим, а оскорбление достоинства либеральной общественности есть подлинное оскорбление, мы в него верим. Это интересная дихотомия, и мне кажется, что она сама заслуживает разговора. Это вот к ответу про – человек, достоинство, государство. Тут происходит какая-то потрясающая и недуальная вещь, которая предстает такой дуальной, что мы не видим ее как состоящую из двух частей.

    Елена Фанайлова: Какие чувства ваши последний раз оскорбляли? И что вам позволяло себя чувствовать человеком, принадлежащим к определенной группе?

    Светлана Стивенсон: Я бы сказала, что для меня достоинство – универсальная категория, и мне было бы обидно, было такое… Меня похвалил человек, которого я очень уважаю, когда я сделала доклад, сказав: «Это не женский доклад». Мне это было страшно неприятно.

    Елена Фанайлова: Это такой патерналистский дискурс, да.

    Светлана Стивенсон: Мне казалось, что я не женщина-ученый, а просто ученый.

    Елена Марасинова: А у меня вопрос к Линор. Когда я даю студентам чисто визуальный, внешний протест против мундира в XVIII-XIX веке, как человеку, который сформировался во время позднего социализма, мне было очень легко считать, есть ли у нас протест. Вот длинные волосы, пацифик где-то…

    Елена Фанайлова: Да любое нарушение в одежде.

    Линор Горалик: Да, нормы были жесткие, и любая трансгрессия была очень легкой.

    Елена Марасинова: Да, и когда я даю Онегина, допустим, студентам, я читаю: «Как денди лондонский одет». А потом я их спрашиваю: «У вас есть какой-то знак, считываемый, что этот человек против официоза, и он это демонстрирует слегка внешне?» Они всегда задумываются и говорят: «Нет. Все такое разное, мы не можем сказать».

    Линор Горалик: Я читаю курс в Шанинке, в магистратуре, по теории костюма, который буквально называется «Современный костюм и трансгрессия». Он весь про то, как строится костюмная норма, как она нарушается, на каком уровне, и, самое главное, как мы ее считываем. Есть огромное количество ситуаций, и они мне очень дороги. Я всегда стараюсь представить трансгрессию как некоторую цепочку действий. Это применительно к костюму устроено так. Трансгрессия может быть на стороне того, кто создает костюм, на стороне того, кто продвигает и продает костюм, потому что есть ситуации, когда абсолютно консервативные вещи на консервативную публику намеренно продвигаются радикальными методами, потому что публике это приятно почувствовать, и есть еще носящий костюм, и можно взять консервативные вещи и построить самому нечто. А есть стоящий в стороне читатель этого сообщения. И очень часто трансгрессии здесь нет, нет, а вот тут есть. Мы считываем трансгрессию там, где ее нет. Нам кажется часто, что мы оказались в некотором свободном мире, в котором пространство костюма допускает абсолютно что угодно, в котором нарушить это пространство очень тяжело. И каждый раз, когда я своим юным студентам в Вышке, первокурсникам, про это говорю, они кивают, кивают, и тогда я показываю им фотографию принца Гарри со свастикой на рукаве. Нет, у нас есть железные барьеры. Просто мы все находимся внутри системы, и трудно посмотреть на нее со стороны, но если мы это сделаем, мы увидим, насколько она жестко нормативна. Достаточно представить себе женщину не модельной фигуры, за 60 в очень короткой юбке, чтобы понять, что это трансгрессия. Достаточно представить себе любого мужчину с любым элементом женского костюма, – я говорю сейчас не о клубе, не о защищенной среде, а о московском метро, – чтобы понять, как легко выйти. Есть упражнение, я прошу студентов: «Сделайте что-нибудь, что будет вами ощущаться как трансгрессивное, только не ставьте себя в небезопасную ситуацию. Может быть, сделайте что-нибудь, о чем будете знать только вы». И мальчики говорят все, как один, что любого розового элемента в костюме было достаточно, чтобы плохо чувствовать себя в метро. И это важный урок. Короче говоря, наша свобода такая же иллюзорная, как их свобода с мундиром. Я тоже позднесоветский человек, и мы твердо знаем, что можно было соблюдать формально правила школы в отношении школьной формы и быть трансгрессором. Вам виднее, но мне кажется, что и носящие мундиры тоже умели манипулировать этой формой очень тонко и делали это очень успешно.

    Татьяна Вайзер: Возвращаясь к вопросу о том, что оскорбляло в последние годы, мне кажется, оскорблялось право на сложность, на сложную идентичность. Когда тебе в лицо говорят: «Вы, либералы» или «вы, критики», или «вы, оторванная от жизни академическая элита, зачем вы нужны?» – понимаешь, что общество очень поляризировано, и язык самоидентификации настолько упрощен, что ты не можешь вписаться ни в одну из предложенных. Это странное чувство, когда тебе кажется, что то, что ты есть, что ты делаешь, очень сложно устроено, это требует каких-то серьезных ресурсов, чтобы это поддерживать, производить и так далее, и тебе отказывают в этом праве на сложность.

    Елена Фанайлова: То, что меня очень трогает в этой конференции, как достоинство вписывается в систему, связанную с новейшими политическими изменениями, я имею в виду достоинство мигрантов на грани смерти. Один из докладов хедлайнера Хоми Бабы – «Достоинство в экстремальной ситуации: миграция, смерть и возможность выживания». Эта ситуация опять же крайне связана с политической историей. Встает вопрос: как сохранить достоинство человеку, который оказался выброшен ходом истории, ходом судьбы из привычной жизни? Он теряет все, он теряет связи, дом, непонятно, что он приобретает, и он часто оказывается не на свободе, а в миграционном лагере, и судьба его дальше не ясна. Это вообще огромный экзистенциальный вызов.

    Светлана Стивенсон: По своей практике опросов бездомных людей я могу сказать, что для них проблема достоинства была совершенно ключевой, и возможность сохранения достоинства. Даже была какая-то невероятная определенная зависимость между периодом, сколько они были на улице, и насколько им удавалось сохранить достоинство. Три месяца – достоинства не было. У нас в анкете был последний вопрос: «Скажите, пожалуйста, кто Я?» Они сказали все, что им пришло в голову, человек говорил: «Я – бомж, и этим все сказано». Но были люди, которые боролись за свое достоинство. Был, например, человек, который сам работал волонтером в благотворительной организации и говорил: «Я помогаю другим людям, и тем самым я себя сохраняю, что я не только реципиент, а еще могу кому-то что-то дать». Были и такие попытки бороться за свое достоинство. Но там ресурсы минимальные для сохранения достоинства. Даже возможность помыться, почистить зубы уже, им казалось, в какой-то степени реабилитировала их в обществе.

    Елена Фанайлова: Тут еще одна важная тема – связь достоинства и телесности. Переживание нами телесности огромно.

    Светлана Стивенсон: Да, и поэтому было совершенно понятно, что достоинство – это то, что им позволяет общество, у них собственных ресурсов для сохранения достоинства практически нет.

    Линор Горалик: В какой-то момент я узнала, что происходит с одеждой, которую мы не покупаем, что происходит с этим огромным количеством одежды, которая перемещается в отделы распродаж, а потом исчезает. Многие большие бренды отправляют ее туда, что до сих пор часто называется странами третьего мира, это некорректное выражение, но используемое, в качестве гуманитарной помощи. Господь миловал меня, я в этом смысле человек привилегированный, мне ни разу не приходилось оставаться без дома, оставаться голодной и все остальное, но я немножко знаю про опыт бедности жесткой первых лет эмиграции, первого года особенно эмиграции, когда с нами делились одеждой. Я знаю это переживание. Мне было 14 лет, и когда ты подросток, тебе очень важно, что на тебе надето. Меня эти вещи, скорее, радовали. Как это переживали мои родители – я не знаю, может быть, совершенно иначе, взрослые люди, привыкшие обеспечивать себя. Но сейчас я думаю про огромное количество людей в мире, которые одеваются из гуманитарной помощи, и мы понятия не имеем, как это сказывается на их самоощущении и достоинстве. Я очень надеюсь, что кто-то этим исследованием займется.

    Татьяна Вайзер: Проблема еще в том, что мы очень мало знаем о них, как они могли бы рассказать о себе в первом лице. То, что мы о них знаем, даже если это картинка, взывающая к нашему состраданию, это всегда картинка, показанная кем-то, об этом субъекте. И об этом субъекте говорится в третьем лице – он, они, эмигранты, и так далее, то есть мы воспринимаем их бытие, в том числе телесное бытие, через дискурс третьих лиц, которые не являются сами мигрантами. Мне кажется, сегодня было бы правильно в публичном пространстве, в медиа давать им слово, давать им право говорить о своем опыте от первого лица.

    Елена Фанайлова: В нашем видеоразделе и отделе документального кино на Радио Свобода определенные опыты такого рода происходят.

    Татьяна Вайзер: Да, и они очень ценны, но он минимальны по сравнению с дискурсом, который перекрывает их собственные голоса.

    Елена Марасинова: Возвращаясь к первому вопросу нашей программы, что меня унижало в последнее время, мое достоинство, – вот я бываю в каком-то социальном пространстве, и просто становлюсь свидетелем иногда, как кто-то из обслуживающего персонала кафе или еще чего-то невероятно грубо говорит с девушками из Средней Азии, которые там работают. При этом очень вежливо разговаривают с клиентами, очень вежливы с посетителями. Я даже пару раз вмешивалась, говорила: «Как вы можете?!» И эти ситуации, на самом деле, делают нас не просто наблюдателями всего этого, а мы же живем в обществе, где есть значительная социальная группа, которая находится в униженном положении, в нашем городе, рядом с нами, и так или иначе, мы, даже близко не контактируя, сталкиваемся с этим. И не влиять на общую атмосферу в обществе эта ситуация не может, на мой взгляд.

    Елена Фанайлова: Безусловно. Я вообще думаю о судьбе мигрантов, кавказцев, вот эти все стигмы, которые были придуманы еще 15 лет назад, и которые работают, несмотря на смещение медийного критического государственного внимания в сторону людей другого государства, которые затеяли революцию достоинства. Это огромная проблема, да.

    Линор Горалик: Есть и еще одна категория рядом с нами. Мы знаем, какой процент детей получают уважение и внимание взрослых, которых они заслуживают, и это очень маленький процент, прямо скажем. И во-вторых, если говорить о публичных ситуациях, я думаю, почти каждый из нас переживал ситуацию оскорбления ребенка взрослым, унижения, насилия, когда ты опять же по-настоящему не знаешь, что делать. Хотя тут ты уже, казалось бы, взрослый человек и можешь вмешаться, но ты уйдешь, а ребенок останется, еще и навлекший на мать чей-то выговор.

    Татьяна Вайзер: Тема, которая, к сожалению, не вошла в эту конференцию, а она очень важная для современных европейских дискуссий, – это проблема, которая возникла после 11 сентября, когда в законодательство некоторых европейских стран предложили внести закон о праве сбивать самолет, который захватили с заложниками и ведут на цель. Те, кто предлагают этот закон, руководствуются прагматическими соображениями – спасти больше жизней жертвованием меньшего количества жизней. Но есть ряд правозащитников, юристов, этиков, политологов, которые возразили на этот закон тем, что мы в таком случае забываем о достоинстве человека. Под достоинством они в данном случае имели в виду такое безосновное достоинство, экзистенциальную ценность человеческой жизни, которая не может мериться в количестве. Это вопрос, который сегодня не нашел окончательного решения, он продолжает беспокоить правоведов, юристов, политологов. И есть очень хороший немецкий эссеист, прозаик и юрист Бернхард Шлинг, который опубликовал по этому поводу в «Шпигеле» прекрасное эссе «На границах права», где он показывает, почему это сегодня является проблемой, почему это не может получить однозначного решения, и это всегда связано с внутренней конфликтностью между правом и законом, и с человеческим достоинством.

    Елена Марасинова: Переходя от XVIII века, от телесных наказаний к современности и к праву: мне кажется, несмотря на то, что прошло столько веков, у нас личность защищена законом на самом низком пределе. То есть нельзя убить, нельзя обокрасть и нельзя как-то повредить имущество. Я считаю, что наша общая задача – повышение через общественное мнение порога недопустимого оскорбления. В связи с этим я думаю, что, в принципе, является очень опасным прецедентом тот закон, что бытовое какое-то насилие в семье – это административное наказание, это не является уголовной ответственностью. Здесь мы вновь уходим назад, потому что столько дворянство боролось за свободу от телесных наказаний, и сейчас у нас, мне кажется, в какой-то степени этот порог понижается, а он должен повышаться – защищенности и достоинства личности.

    Линор Горалик: Я стараюсь как можно жестче отдавать себе отчет в том, что мне очень повезло. Я человек, которому легко носить свое достоинство, как рубашечку, потому что я никогда не была беженцем, никогда не была бездомной, мне повезло родиться того же цвета, какого было большинство населения страны, в которой я живу. Мне повезло родиться в семье, которая могла позволить себе медицинское обеспечение, мне повезло получить образование. Я очень остро чувствую, что мне говорить о своем достоинстве очень легко, и я понятия не имею, как на самом деле это устроено внутри человека, оказавшегося чуть менее удачливым, чем я.

    «Достоинство» | Диалоги ОБ

    Николай Солодников: Добрый день, дорогие друзья! Тема, которую мы будем обсуждать сейчас, звучит чрезвычайно просто: «Достоинство», но тема это чрезвычайно сложная. И говорить будут два очень умных человека, на фоне которых я постараюсь помалкивать, насколько это возможно. Два преподавателя Европейского университета, регалии и звания перечислять не буду, потому что я думаю, что вы с этими людьми и с их работами знакомы: Олег Хархордин и Артемий Магун. «Достоинство».

    Буквально на днях в издательстве Европейского университета вышел сборник, который называется «Жить с достоинством». Я надеюсь, что скоро эту книгу можно будет купить и в хороших книжных магазинах в Петербурге, потому что в Москве буквально вчера я её уже видел в продаже.

    Это сборник, в котором несколько статей, в том числе статья Олега Хархордина, который, по-моему, и является инициатором издания этой работы. Сейчас мы об этом и поговорим.

    Олег, к вам первый вопрос. Мы договорились, что мы постараемся вначале дать определение этому понятию. Когда ты на улице слышишь выражение «жить достойно», «жить с достоинством», ещё какое-то количество лет назад это чаще всего ассоциировалось с материальными благами. Жить достойно — это значит, не жить в нищете. Это, по крайней мере, что-то, что позволяет тебе сохранить человеческое достоинство.

    Прошли годы, прошел какой-то этап материального насыщения, люди стали жить лучше. Кто-то с этим не соглашался, многие действительно живут по-прежнему плохо и очень плохо, но в среднем уровень благосостояния людей в стране вырос, как бы мы ни относились к политике современной власти. Сегодня мы с товарищем это обсуждали, я говорю «Серёж, скажи, пожалуйста, что в твоем представлении достоинство, жить достойно?».

    Олег Харходин: Бедный Серёжа!

    Н. Солодников: Бедный Серёжа сказал, что в его представлении достоинство — это ситуация, в которой ты можешь идти по улице и не краснеть, не прятать глаз. От вас хочется услышать определение, что вы об этом думаете?

    О. Хархордин: Слушайте, определение — всегда объединение понятий. Книжка пытается показать, что сейчас есть три основных понимания. И лучше всего, чтобы понять, что такое достоинство, надо заглянуть в то, что вы уже читали. А есть такой у нас великий теоретик достоинства, у него фамилия примерно такая же — Достоевский. Кстати, потому что недалеко было село Достоево, из-за чего пошла фамилия. Я думаю, что его волновало достоинство, и романы типа «Униженные и оскорбленные» — там якобы всё про это, как и «Преступление и наказание».

    И было три основных понимания. То, что вы сказали: жить достойно в смысле как человек — это одно из пониманий, которое связано с тем, что роду существ под названием «человек» присущи определенные стандарты, качества, таланты и так далее. И у Достоевского это выражено достаточно хорошо. Для вас это понимание уже стёрлось: вы понимаете, что такое жить достойно, то есть иметь нормальные средства к существованию. У него первоначально всё это восходит, естественно, к тому, что считалось особенностью российского христианства в XIX веке.

    Начиная с 1840-х годов у нас стали переводить Отцов Церкви, людей, которые комментировали христианскую религию с III века до VIII века. До этого, кстати, Россия не очень понимала, каким христианством она занимается. А, так сказать, прозрение произошло в середине XIX века, когда, наконец, стали массово переводить с древнегреческого на русский. И появилось то понимание, которое знает, например, Патриарх Кирилл, потому что он его учил в Ленинградской духовной академии. Достоинство — это быть созданным по образу и подобию Божьему, и это дает вам определенные стандарты представления о том, что вам достоит делать как человеку или как существу, имеющему определенно высокий статус.

    Два других понимания совершенно другие. На обложке книги у нас специально три профиля, чтобы показать все три источника понимания достоинства в современной российской культуре. Очень многие не узнают, решают, что это Джимми Пейдж из Led Zeppelin. Это Христос, просто Христа обычно рисуют анфас, а здесь у нас профиль. Человек в шлеме — это Перикл. Между Периклом и Христом находится Цицерон.

    Есть римское понимание достоинства, и оно самое древнее для нашей культуры. В Словаре Академии Российской, который был издан в 1792-1796 годах, оно было на первом месте, и достоинство — это было просто свойство определенного высокого сана или чина. Тогда говорили: «Восстановить его в его дворянском достоинстве» или «Вернуть ему его достоинство», или «Такой-то граф своим детям сообщил всё, что соответствовало их дворянскому достоинству».

    По-английски до сих пор это значение схватывается с помощью понятия «dignitary», то есть это те, кому свойственен определенный высокий сан или чин, потому что они занимают определенную высокую позицию. Это сейчас архаично, устарело, постепенно сошло на нет, вы можете это прочесть в романах XIX века, тем более XVIII века.

    А по поводу третьего понимания меня просветил преподающий филологию в Высшей школе экономики Борис Маслов, который написал одно из эссе для нашего сборника. Он писал, что обычное, очень простое противопоставление в русском языке достоинств и недостатков, которым вы пользуетесь в повседневном словоупотреблении, на английском, французском и немецком сказать очень сложно. Сказать, что у вас есть dignities или indignities, по-английски невозможно.

    Откуда это взялось и о чём это свидетельствует? Маслов нашёл корни в том, что, соответственно, по-гречески «достоинство» переводится как «аксия», и отсюда слово «аксиома», например, или философский термин «аксиология», наука о ценностях. Но есть ещё и «апаксия». Апаксия — это когда вы не имеете аксии, когда вы не имеете достоинств.

    Стоики вокруг этой пары очень много чего натеоретизировали, а потом с древнегреческими переводами это попало к нам в русский язык, и у нас это переводится как «достоинства» и «недостатки» — определённые исключительные качества, которыми вы обладаете и за счёт чего вы отличаетесь.

    Перикл в своей знаменитой надгробной речи в «Пелопонесских войнах» Фукидида говорит, что нас римское понятие достоинства как свойства высокого чина или ранга, или позиции не интересует. Этот кошмарный Цезарь, который считал, что его dignitas была затронута, и поэтому он перешел Рубикон, чтобы восстановить эту самую dignitas обратно в правах, — это не наше. У нас не суть важно, какого ты высокого или низкого чина. Главное, ты покажи свои достоинства в смысле заслуги перед полисом, и по ним тебя и оценят больше всего. Это третье понимание.

    Извините, что это не определения, а три основных понимания. По крайней мере, я показал картинку, а с помощью картинки можно запомнить и потом посмотреть те самые книжки и ещё раз вернуться к тому, что я только что рассказал.

    Н. Солодников: Я всё-таки верну нас к дню сегодняшнему. В вашей статье в этом сборнике о сегодняшнем дне говорится довольно много, в том числе о ситуации, в которой понятие достоинства может нас объединять и может нас разъединять. Разъединять — когда ты используешь понятие достоинства, унижая того, кто находится над тобой. То есть, находясь над тобой, как будто бы твоё достоинство принижает. Ты, его унижая, своё достоинство сохраняешь. И вы там довольно много говорите о картине Андрея Звягинцева.

    Все, наверное, смотрели картину Андрея Звягинцева «Левиафан». И вы помните сцену или несколько сцен, когда, с одной стороны, главный герой, которого исполняет артист Серебряков, чрезвычайно рад тому, что адвокат, его товарищ, который приехал к нему в гости, так поговорил с мэром города, что не просто его поставил на место, а он его, грубо говоря, нагнул. И тем самым главный герой наполняется ощущением собственного достоинства. С другой стороны, мы помним сцену, когда приезжает мэр к главному герою и ставит его на место, объясняет ему в очередной раз, кто он. Это, собственно, другой пример того, как мэр воспринимает чувство собственного достоинства.

    Во-первых, насколько этот пример характерен, насколько показателен? Или это что-то другое, как-то по-другому это можно было бы назвать, но никак не чувством собственного достоинства, — в отношении и одного героя, и второго героя?

    Артемий Магун: Я тоже считаю, что достоинство очень важно. Но, чтобы диалоги были интересными, я сейчас буду эту концепцию громить.

    Да, достоинство — безусловно, тема в этом фильме. Но он показывает и другое. Это тоже древняя тема русской культуры. Он показывает некоторую аллергию, которая у людей складывается по отношению к достоинству.

    Не случайно, ведь, что прежде, чем в этом фильме начинают защищать достоинство, его сначала нагибают, как Олег и Звягинцев, собственно, выражаются.

    Что это за желание любой ценой унизить человека? Тут есть два ответа. Первый — простой, в том, что я защищаю свое достоинство и утверждаю его тем, что я унижаю твое достоинство. Это логично, потому что на фоне тебя я смотрюсь круто.

    Или я, например, считаю, что ты не достоин того достоинства, которое есть у меня, что ты зря претендуешь на вот это, более элитное качество.

    Вообще, в скобках замечу, что достоинство — это великое качество и добродетель, которое, конечно, было всегда присуще аристократии. Христианство пытается его распространить, но всё равно это перенос аристократического качества на всех. Проблема в современном обществе, что мы все, так сказать, господа. Но где наши рабы? Это ж всё относительные понятия. И достоинство в каком-то смысле нуждается в этом опыте унижения, хотя бы унижения самого себя.

    В книге очень много источников, но совсем нет немецкой традиции изучения достоинства. А там это ключевой философский термин этики, и главный специалист был Шиллер — любимый, кстати, писатель Достоевского.

    Шиллер говорит, что достоинство — это сопротивление себе. Это не просто добродетель, а когда ты что-то в себе подавляешь. Говорит: «Сопротивление натиску желания». Если ты можешь сопротивляться своим природным инстинктам, то ты достоин. Но, соответственно, если брать общество, то достоинство, — и он это говорит, — это тираническая, деспотическая способность. То есть она характерна для иерархических обществ, где люди самоутверждаются за счёт низшего сословия, скажем так. Как перенос победы над собой.

    Это первая причина, почему достоинство унижают. И проблемная. В порядке диалога хотелось бы услышать, что Олег Валерьевич про это думает.

    Но есть вторая, более важная причина, почему в фильме Звягинцева и в других подобных фильмах мы видим унижение достоинства.

    Дело в том, что достоинство, как я сказал, — это, в общем-то, элитная, аристократическая ценность и, естественно, что все это понимают. Особенно это понимают те, кто к элите и аристократии не относятся. Поэтому в общении с рядовым человеком очень часто видно желание как-то найти способ тебя унизить. Не чтобы утвердить себя. Твой оппонент это делает не чтобы себя возвеличить, а чтобы унизить тебя,

    Почему? Потому что этот мой воображаемый собеседник совершенно правильно понимает, что вот эти достойные люди — это какая-то каста. И в советском, в российском обществе эти практики унижения очень развиты — возьмите армию, возьмите тюрьму. И эти практики выносятся в фольклоре.

    Например, если человек попадает в тюрьму, — мы это по фильмам знаем по документальным свидетельствам — первое, что делают, это его должны унизить. Он там должен, извините, какие-то сексуальные действия предпринять, вымыть туалет. То есть сбить с него спесь, которая присуща свободному гражданину общества и в общем-то человеку, который думает про себя, что он господин или госпожа.

    Конечно, мы не испытываем симпатии к этому аффекту, тем не менее, он понятен. Это демократический аффект.

    Демократизацию общества в XIX и XX веках недоброжелательно называли «восстанием масс». Она приводит к тому, что ценность достоинства ставится под вопрос, и это очень большой вызов.

    В нашем обществе есть две силы — сила спонтанного, правильного возвеличивания достоинства любого человека, христианская линия, и демократическая сила, которая говорит человеку: «Не возвышайся, не вылезай, будь как все, мы коллектив, а не собрание каких-то, понимаешь, господ». И повторяю, любой господин или госпожа немедленно вызывают подозрение, что они хотели бы, так сказать, нас поработить, но у них просто нет средств.

    О. Хархордин: То, что сказал Артём, укладывается в то, из-за чего мы писали эту книжку. На самом деле, это абстрактное философское понятие, как вы понимаете, было в центре внимания, в основном, в 45-м году до, наверное, 50-х годов XX века. Потому что оно было записано во все документы — Преамбулу Устава ООН, Всеобщую декларацию прав человека. И потом про это как-то забыли, и она не была особенно популярна среди тех, кто не занимался, например, философией Канта, где это основное понятие, или Шиллера. Артём сразу напомнил об истории философии.

    Почему оно стало центральным сейчас для нас? Дело в том, что это часть основного дискурса власти и основного дискурса оппозиции после 2011 года. Во-первых, власть нам сообщила, что Россия была унижена и, наконец, встала с колен, она восстановила своё достоинство. То есть мы очень часто слушаем заявления, и наши консервативные теоретики, которые пишут речи, например, Владимиру Владимировичу Путину, очень часто это вкладывают в его уста.

    С другой стороны, оппозиция, которая вышла на улицы в 2011-2012 году, сказала, соответственно, что, когда Путин и Медведев поменялись местами осенью 2011-го, они нас за людей не считали, они к нам отнеслись почти что как к скоту, даже не пытались представить выборы как что-то приличное — просто взяли, поменялись властью, нас не спросив. Они к нам относились, как… — дальше эпитет. То есть они унизили наше человеческое достоинство.

    Но заметьте, что здесь гомология дискурса, что не понимают ни оппозиционеры, ни сама власть. Власть говорит о достоинстве на уровне страны, а оппозиция говорит о достоинстве на уровне человека. И в принципе одна из задач этой книжки была как раз показать, что они говорят на одном языке. Очень странно, что они не понимают, что говорят на одном языке.

    Если уж быть последовательными, о чём говорит наша власть… Она не любит двойные стандарты. Когда Штаты, например, нам как стране вешают макароны на уши, говоря, что вы не соблюдаете права человека, сами не соблюдают тоже, значит, надо нашей власти сказать, что давайте вы тоже не будете заниматься двойными стандартами. Если вы подымаете страну с колен, то нельзя, как в фильме Звягинцева, держать гражданина на коленях — надо его тоже, в общем, приподнять, и должен быть некий параллелизм.

    Но, когда мы стали это обсуждать, оказалось, что начиная примерно с 2005 года вышло штук десять вот таких толстых книжек на тему достоинства во всяких издательствах Оксфорда, Кембриджа и так далее. И я был сильно удивлён: почему, откуда такой взлёт?

    Ответ оказался очень простой. По-английски очень много написано за последние 10 лет, потому что весь дискурс «Аль-Каиды» (организация, запрещенная в РФ. — ОБ) и дискурс того, что у нас запрещено, то есть весь дискурс ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ. — ОБ) — он про униженное достоинство.

    Для чего нужны массовые отрубания голов белым пленникам в иракской пустыне? Это восстанавливает поруганное достоинство исламской цивилизации. Там идут аргументы… Когда вы читаете то, что написано теоретиками типа Аз-Заркави… Это делал не я, а американские теоретики, которые пытались понять, откуда взялось это страшное движение с массовыми кровавыми казнями. Ответ — что исламская цивилизация раздавлена Западом, и, чтобы восстановить достоинство, надо ответить очень жутким кровавым ударом. Отсюда берется атака на World Trade Center, эти самолеты, врезавшиеся в Центр торговли в Нью-Йорке, отсюда берутся эти массовые казни, попытка утопить в крови.

    Причём аргументы там очень телесные. Когда американские солдаты ощупывают мусульманских женщин на блокпостах в Ираке, это унижает достоинство их брата или отца, или сына, который не может защитить эту женщину. И чтобы восстановить их поруганное достоинство, надо просто пойти и отрубить ему голову, этому кошмару, который на блокпостах пристает к женщинам.

    Потом оказалось, что это не только дискурс «Аль-Каиды» и ИГИЛ. Очень много понаписано про Арабскую весну, все эти революции 2010-12 годов в Северной Африке и на арабском Востоке.

    Как себя обозвали украинцы, когда стали пытаться теоретизировать, что случилось с родителями студентов, на которых наехал ОМОН в 2013 году, из чего вырос в конце концов 2014-й? Это называется по-украински «Революция гідності». «Гідность» — это годность, это аристократическое понимание достоинства: ты годен служить в строю или быть аристократом, ты можешь сесть на лошадь и поехать махать шашкой.

    «Революция гідності», «Революция достоинства» — это самообозначение того, что происходило в Украине с 14-го года.

    И вдруг оказалось, что достоинство — это центральная категория не только в России. Извините — Ближний Восток, Украина, Северная Африка. А после Трампа это оказалась чуть ли не основная категория также и в Америке. Потому что, когда белый рабочий класс за него проголосовал, он проголосовал, потому что было ощущение, что просто он потерял достойное право на существование.

    И последнее, что я хочу сказать. Я тут случайно смотрел выступление президента Макрона, который по-французски поздравлял, как ВВ поздравляет нас. Макрон поздравлял французскую нацию. Треть речи на Новый год была про dignité, это было из-за жёлтых жилетов. Это основное понятие.

    Мы в политической философии всегда думали, что мы чем занимаемся? Свобода, равенство, справедливость — три основные понятия. И вдруг они так были подвинуты за последние 15 лет, и достоинство стало сейчас основной темой политического дискурса, который недотеоретизируется. Поэтому мы просто пытались дистиллировать ваши языковые интуиции, которые у вас есть, так как вы этим словом пользуетесь, и в этой книжке сказать, что оно значит. Почитайте, и вы хотя бы им будете пользоваться осознанно, а не так, как пять копеек вынул из кармана, купил себе маленькую булочку и пошел дальше.

    Н. Солодников: Я выступлю не то чтобы критически, но с вопросом в отношении тех тезисов, которые вы сейчас озвучили и которые озвучены в этой книжке.

    Во-первых, распространяется ли эта защита собственного достоинства на ситуации, связанные с ИГИЛ, запрещенной организацией на территории Российской Федерации, с революциями, с Арабской весной и так далее, на истории, как в Новой Зеландии, где правые белые совершили массовые теракты в мечетях? Когда массовый расстрел? В Норвегии, наверное, немного по-другому, но вот история в Новой Зеландии и ответ на неё, который случился в Шри-Ланке, — по крайней мере, предполагают, что взрывы в христианских храмах были именно ответом на то, что произошло с Новой Зеландией. То есть защита достоинства через акты массового насилия — это не исключительно привилегия мусульман и арабского мира, правда же? Когда вы говорите про Париж или про Украину… В Украине были жертвы, и об этом не надо забывать. Это, может быть, не тысячи человек, но это сотни людей.

    О. Хархордин: Заметьте, в Америке — голосование белого рабочего класса, там никаких массовых жертв не было. Но общее ощущение, что уровень жизни настолько упал за счёт миграции, за счёт того, что все производства переехали в Китай… То есть достоинство белого рабочего класса унижено.

    Есть известная книжка Мишель Ламонт, называется «The Dignity of Working Class». Она написана в 2002 году. Ламонт опрашивала как раз белый рабочий класс, как они себя определяли. Опросы шли в 99-м и 2000 годах. Представьте себе, они были толерантны к мигрантам, то есть им было всё равно. Для них главный контраст был — это чёрный рабочий класс или мидл-класс. А теперь они просто ненавидят этот сюжет, потому что приехавшие ребята из Мексики забрали у них работу, и они не могут себе позволить вырваться из нищеты, американская мечта невозможна.

    То есть террор здесь совершенно не обязателен, и не каждый случай террора связан с поруганным достоинством — тоже, конечно, не надо проводить параллели.

    Н. Солодников: Теперь, собственно, к сегодняшнему дню, к ситуации в России. Так или иначе, вы пишете в своей статье о речах президента Путина, которые звучат в последнее время. В статье вы, по-моему, её не вспоминаете, но все помнят Мюнхенскую речь, которая впервые поставила всё на свои места так, как это понимает, по крайней мере, президент Путин. Всё было названо своими именами, что мир не может быть однополярным, в мире не может быть одного гегемона, мир не может подчиняться только интересам США, а США ведут себя ровно так, что всё должно быть подчинено их интересам.

    Я совсем недавно на днях дочитал огромную книжку, которую написал Уильям Таубман о Горбачёве. Таубман — это Пулитцеровский лауреат, и книжка эта — всем её настоятельно рекомендую — вышла в издательстве Corpus и посвящена Михаилу Сергеевичу Горбачёву.

    Заключительные главы посвящены дням сегодняшним. И для многих, наверное, это, может быть, будет удивительно, а, может быть, многие это и знают: Михаил Сергеевич Горбачёв, человек, с именем которого до сих пор и всегда будут ассоциироваться демократические перемены в нашей стране, Перестройка, и вообще то главное, благодаря чему мы можем говорить о зачатках демократии в нашей стране, вообще случилось, благодаря Горбачёву, конечно. Так вот, Михаил Сергеевич Горбачёв приветствовал присоединение Крыма. Михаил Сергеевич Горбачёв приветствовал Мюнхенскую речь Путина, и объясняет он это следующим образом: то, что говорил Путин о давлении США, о том, что США действительно руководствуются только собственными интересами, и их интересы распространяются сильно за пределы собственного государства и так далее, — это всё чистая правда. И чувствовалось это, пишет Горбачёв, и знал он об этом ещё во время своих первых переговоров с Рейганом, потом с Бушем на предмет переустройства Советского Союза и вообще строительства какого-то нового мира.

    Насколько справедливо писать о понимании достоинства, как это понимает Владимир Путин, когда выступает с Мюнхенской речью или сейчас, когда он презентует новое вооружение, — как что-то, что заведомо противопоставлено пониманию чувства собственного достоинства в той ситуации, когда в центре мира должен стоять отдельный человек, отдельная человеческая жизнь, права человека и так далее? Так или иначе всё равно считывается это размахивание шашкой, это всё время в кавычках «мы встали с колен».

    О. Хархордин: Послушайте, опять же, достоинство страны, вся аргументация в речах Путина, я думаю, достаточно хорошо сформулирована и обоснована. Расширение военной инфраструктуры НАТО началось с 2004 года, и она приближается к нашим границам. Это обычная военная наука, читайте Клаузевица, который говорил: «Когда рядом с моей щекой находится большой железный кулак, меня не интересуют его интенции — меня интересует, куда он может случайно двинуться и своротит мою скулу или нет?»

    И когда, извините, Путин говорит, что в Румынии, Польше, на Аляске и так далее строятся станции, перехватывающие наши ракеты, это означает, что, если ребята захотят, то они собьют всё наше оружие ответного удара и в принципе появляется совершенно несбалансированная ситуация. В этом отношении аргументы Путина и власти очень хорошо сформулированы. И пока страна была слабой, её игнорировали.

    Книжка пытается показать, что защищать достоинство страны, одновременно не защищая достоинства человека, — это, по крайней мере, непоследовательно, не более того.

    А. Магун: По поводу Путина и Горбачёва всё уже сказали, Тут не может быть никакого другого мнения. Вот что надо проверить: если мы уходим в американистику, по-моему, достоинство не играет аналогичной роли во внешнеполитическом, да и внутриполитическом дискурсе США. То есть ты, Олег, совершенно прав, что мы можем приписать эти мотивы протестному голосованию за Трампа. Но это молчаливые люди: они ничего не говорят, они просто голосуют.

    А интеллигенция… И вы знаете, что сейчас происходит в Америке? Это чудовищная травля Трампа и, в общем-то, тяжёлое противостояние. Достоинство не играет в этой истории большой роли, потому что, как об этом Николай сказал, там идёт скорее разговор о добродетели в более христианском смысле, о том, как быть хорошими, добрыми, моральными и, соответственно, Трамп не соответствует этим категориям, он злодей. И злодеи все, кто на достоинство претендуют.

    Я не думал про это, но у нас есть целые диалоги, целый дискурс, который действительно достоинство ставит на второе место.

    Н. Солодников: Сейчас президент Путин принимает решение, подписывает указ об упрощении выдачи паспортов людям, которые живут в ДНР, ЛНР. А теперь уже сказали, что и вообще всем гражданам Украины, которые захотят получить российское гражданство, это будет доступно в какой-то упрощенной форме.

    И то самое активное большинство, которое в том числе частично в десятом-одиннадцатом годах выходило на улицы и говорило, что так поступать нельзя, имея в виду пересменку Путина и Медведева, выборы в Думу и так далее, — сегодня эта либеральная часть российского общества воспринимает решение о выдаче паспортов однозначно в штыки. Простите меня за этот ярлык, он несправедлив, но чтобы проще объяснить.

    Это решение воспринимается однозначно как, условно говоря, ещё большее усложнение ситуации с Украиной, как обострение военного конфликта, как усложнение всего-всего-всего-всего. В то время как с другой стороны звучит тезис о том, что это как раз возвращение чувства собственного достоинства людям, которые там живут. Почему Израиль может выдавать паспорта людям, живущим во всем мире, а Россия этого делать не может?

    О. Хархордин: Послушайте, политика защиты соотечественников за рубежом называется ирредентизм, про это написана куча книжек. И почему это делает Израиль, вернее, почему у него особое право, почему Россия может это делать или не может это делать, — это не тема данной книжки. Я не специалист по международным отношениям, я не буду влезать сейчас в ту тему, которую я не преподаю и за которую я не отвечаю. И не надо делать из меня политического комментатора текущих событий — иначе бы я работал на «Дожде» или на Первом канале, поэтому я послушаю с удовольствием ваш ответ как профессионального журналиста на эту тему.

    Н. Солодников: О, нет, я вообще не являюсь ни в коем случае профессиональным журналистом. Я профессиональный библиотекарь.

    О. Хархордин: Библиотекарь, — тем лучше. Тогда собирайте наши книжки.

    Н. Солодников: Как всех библиотекарей, меня интересуют большие вопросы. Я это всё подвожу к одной простой мысли, которую, может быть, тоже выскажу довольно путано. Но как смогу, так и выскажу.

    Помните, недавно умер крупный бизнесмен, который всю жизнь занимался производством титана, компания он организовал где-то в Сибири? Про него был большой материал на «Медузе»,. Может быть, вы читали?

    О. Хархордин: Тетюхин.

    Н. Солодников: Да, абсолютно верно. В этом материале довольно часто повторялась его мысль, его тезис, который был связан с тем, что для него огромной честью было всю жизнь служить государству. И вообще он государству очень доверял, несмотря на то, что государство с ним обращалось на протяжении многих лет довольно паскудно — отбирали компанию и так далее. Но для него всё равно до конца дней возможность работать с государством и на государство — это было залогом чувства собственного достоинства. И в том числе он говорит о том, что жизнь человека скоротечна, человек умирает, а государство бессмертно. Оно было до нас, оно будет после нас.

    Так вот, к чему я подвожу? В тот момент, когда понятие достоинства отрывается от понятия государства, — и вы об этом пишете в своей статье, — вектор (в риторике Путина, кого угодно) имеет чётко заданное направление. Твои поступки, твоё мышление, твоё поведение должны соответствовать интересам государства, и это служение государству и есть то самое достоинство, о котором мы сейчас говорим. Как только мы ставим в центр отдельно взятого человека с его правами и потом уже…

    А. Магун: Какого человека? Какого человека мы ставим в центр? Вас?

    Н. Солодников: Например.

    А. Магун: Ну тогда, значит, вся страна должна на вас работать, что ли? Что имеется в виду, когда говорят о том, что в центре отдельный человек? Спрашивается, какой? Или какая группа людей?

    Наверное, чтобы человек как таковой был центром…

    Н. Солодников: Возьмем украинскую революцию, о которой мы сегодня уже вспоминали, — Революцию достоинства. Возвращение человеку чувства собственного достоинства через такого рода…

    А. Магун: Не может государство быть построено на правах индивида, понимаете? Государство — это коллектив, и он связан с тем, что люди объединяются в группы. Один человек — это не государство. Как раз деспотизм, формула любой монархии в том, что государство — как один человек. И тогда достоинство суверена, короля, такое же, как достоинство каждого. А на самом деле права есть у групп. И право человека обеспечивается только правами окружающих, правами того, что они вместе делают.

    Это опаснейшая вульгарно-либеральная иллюзия — думать о том, что, как у нас в Конституции написано, в государстве примат имеют права индивида, права личности. Это что такое? Это государство, которое основано на правах личности. Спрашивается, какой?

    О. Хархордин: Артём гегельянец, и в этом отношении, конечно, он может подчёркивать примат государства. Я бы, наверное, сказал, что есть, конечно, и…

    А. Магун: Группы!

    О. Хархордин: Группы, группы. Есть и другая точка зрения, что, да, примат личности может утверждаться, и государство, естественно, имеет свои интересы и свои права, но оно должно согласовывать свои действия с тем, чтобы хранить и поддерживать достоинство и свободы индивида. Это обычный либерализм. Возможно, он вульгарный, но такая точка зрения имеет право на существование.

    Н. Солодников: А вы какой точки зрения придерживаетесь?

    О. Хархордин: Мне кажется, как раз статья и книга аргументируют, что должен существовать баланс. Сейчас в стране перекос в одну сторону — в восстановление достоинства государства. Люди интуитивно чувствуют, что что-то не то, поэтому фильм Звягинцева «Левиафан» так популярен, он всех взорвал.

    Н. Солодников: Прямо скажем, он меньше популярен, чем фильм «Легенда № 17» или «Движение вверх». Я сейчас назвал эти фильмы, а я ведь думаю, что они тоже про достоинство.

    О. Хархордин: Да, естественно, потому что очень хочется принадлежать к коллективу, который побеждает на международной арене. И фильмы про наши великие спортивные достижения коллективно нас возвеличивают. Я, честно говоря, видел в 72-м году, как забили этот баскетбольный мяч в последние три секунды. Я был маленьким мальчиком, но прыгал у телевизора, И мне вернули сейчас эту радость, и я с радостью посмотрел в телике.

    Но я хочу сказать, не надо меня делать маленьким мальчиком ещё раз — я уж за это время вырос, и иногда мне хочется не только прыгать у телевизора, а также и чувствовать, что, если я иду по улице и рядом едет ментовская машина, то я не должен думать, что она может остановиться, меня посадить и увезти без объяснений. Вот это совсем другой сюжет.

    Н. Солодников: А вы можете привести пример идеального баланса в современном мире, когда с одной стороны — государство, с другой стороны — отдельно взятый человек?

    О. Хархордин: Слушайте, идеального баланса нет. Тема достоинства всегда выходит на передний план, когда происходит что-то очень недостойное или несправедливое. Первого теоретика достоинства нашей последней эпохи зовут Авишай Маргалит. Он приезжал в Москву два года назад, мы его вызывали. Он такой аналитический витгенштейновский философ, но израильского происхождения. Он написал книжку про достоинство в 95-м году, она была связана с палестинской интифадой. И там он говорил: «Ребята, что вы преподаете в Тель-Авиве, в Иерусалиме и так далее про свободу, равенство и братство? Это всё фигня, потому что, пока мы убиваем арабов, интифада не остановится, и страна наша будет всегда вне безопасности. Потому что, пока они приходят работать к нам, соответственно, переходят через блокпост, и мы к ним относимся, как если бы они были прозрачные или как к шкафам, то, унижая их так, мы никогда не решим свою проблему».

    И вот, когда мы говорим о достоинстве, мы говорим всегда не о чем-то позитивном, а чаще всего, что-то поставлено под удар и требует решения проблемы.

    Почему сейчас снова стало такое внимание к этой теме? Потому что как раз, видимо, идеального баланса нет. Казалось бы, во Франции права человека защищаются в суде, начиная с дела Дрейфуса. Там тоже 100 лет не было никаких прав человека и, естественно, все романы Золя, Бальзака описывают французский капитализм, который напоминает русский капитализм сейчас. Поэтому читайте их — вы поймете всё, что происходит у нас в стране.

    Но когда-то дело Дрейфуса было и, наконец, там выиграли, суды стали работать по защите отдельного гражданина. Но сейчас жёлтые жилеты на улицах, потому что любому человеку инстинктивно понятно, что во Франции прожить достойно на две тысячи евро семье из четырёх человек невозможно, если только ты не растишь картошку и ещё не выращиваешь кур. Потому что просто не хватает денег элементарно на бензин и на еду. И когда вы заходите во французский магазин в конце месяца, а зарплаты придут в начале месяца, там просто нет народа. Зато с 1-го по 3-е число все прибегают, закупаются морожеными продуктами, которых раньше не ели.

    А. Магун: Даже в Париже?

    О. Хархордин: Даже в Париже. И такие вещи понятны. Вы хотите сказать, есть идеал? Идеала я не знаю. Но, например, движение в эту сторону мне нравится, например, отмена одного закона в Германии. Он был принят, когда немцы решили защитить себя после 2001 года, после того, как самолеты врезались на Манхеттене в башни Всемирного торгового центра. Немецкий парламент, то есть Бундестаг принял закон о том, что, если террористы захватили самолет, то немецкая армия имеет право сбивать самолет, чтобы, значит, этот самолет не рухнул где-нибудь в Берлине. И Конституционный суд Германии через полгода заблокировал этот закон и отменил его как неконституционный. Почему? Потому что он отрицает право людей, которые будут захвачены террористами в этом самолете, их достоинство. Они отменили этот закон как неконституционный, потому что, если отнять право на достоинство даже одного человека…

    В нашем представлении это несравнимо. Целый Берлин к чёрту взорвётся, если упадёт самолет, а тут всего лишь 132 человека в каком-нибудь А320. Но они сказали: «Нет». Соответственно, эти 132 человека так же ценны. Это, конечно, Достоевский, слезинка одного ребенка в притче об инквизиторе.

    Я не говорю, что это идеально, я говорю, что есть движение и борьба постоянно [идёт] в этом отношении. В Германии, по крайней мере, такие дебаты происходят.

    Н. Солодников: Прокомментируете?

    А. Магун: Не, про идеал [не могу] — у меня нету. Давайте дальше.

    Н. Солодников: Тогда я хочу спросить про Германию. Вы обозначаете этот вектор как правильный в вашем представлении.

    О. Хархордин: Я говорю, что там есть сознательная попытка двинуться к защите достоинства отдельной личности и что наша существующая правовая система такие характеристики показывает очень редко. Отсюда — нам нужна реформа.

    А. Магун: А вот кстати, извините, маленький комментарий: что, хотя идеала нет, но в России мы видим прогресс. Вы с этого начали. Конечно, то, как ведёт себя сегодня полиция, государственные службы, — при всей нашей критике действительно достоинство отдельной личности стало предметом уважения в большей степени.

    Н. Солодников: Поведение полиции поменялось, потому что уважения к личности стало больше или уважения к государству стало больше?

    А. Магун: Для меня-то это одно и то же. Чего вы меня спрашиваете?

    О. Хархордин: Давайте поаплодируем Артёму: вот настоящий государственник. Никогда не знал.

    Н. Солодников: Я хотел бы по этому поводу спросить у вас о Германии. Вы говорите о возрастающем или возвращающемся уважении к отдельно взятой личности, к отдельно взятой человеческой жизни. Но без сомнения, настроения такого рода закона, о котором вы сказали и который был отменен, — распространяются и на другие вещи, которые происходят вокруг Германии или в самой Германии. Германия является главным центром, по крайней мере, по влиятельности принятия решений, связанных с миграционной политикой всего Евросоюза. В том числе с нахождением или с пребыванием огромного количества людей, новых мигрантов, которые живут в том числе и в Германии.

    Мы все знаем про эти громкие истории — фейкньюс или не фейкньюс, но у меня знакомый, который буквально на днях вернулся из Франкфурта, и говорил, что там уже сейчас в результате последних нескольких лет жизни и этой новой миграционной политики появились кварталы, в которые белым просто не рекомендуется заходить в вечернее время.

    О. Хархордин: Гарлем был такой всегда до последнего времени.

    Н. Солодников: Эти районы во Франкфурте, в которых вам теперь не рекомендуется появляться, и самолет, который не будут сбивать. В этом есть какое-то противоречие, мне кажется. Ваши права нарушены.

    О. Хархордин: Слушайте, какое противоречие? Как раз я хочу сказать, что достоинство не является частью либеральной доктрины. Достоинство принадлежит как консерваторам, так и либералам. Отчасти книжка про это. Это общенациональная база для дискуссии, она не разделяет, она, наоборот, соединяет.

    В этом отношении достоинство, заметьте, — часть религиозной доктрины. Я не буду залезать в христианство, но уж точно это основополагающее понятие в католицизме, православии и протестантизме, и их религиозное понимание абсолютно консервативно. Все демонстрации против однополых браков во Франции в 2012 году шли в защиту достоинства. Потому что, согласно великому теоретику секса Иоанну Павлу II, то есть польскому Папе, — у него куча трудов, что мужчина и женщина равнодостойны. Они разные, но в достоинстве равны. И поэтому давать им одинаковый статус невозможно. Cейчас это католическая догма в этом отношении.

    И у людей, вышедших во Франции протестовать против однополых браков, — которые всё-таки продавили социалисты, — у тех людей было понимание, что нарушается их достоинство. Так же, как я сейчас понимаю нормального белого консервативного немца, который вдруг видит, что в Хемнице он может ходить, потому что там полиция бьёт всех чёрных, а в каком-нибудь пригороде Берлина он уже не заедет в этом направлении. И консерваторы очень активно пользуются этим пониманием, — что белый рабочий класс вдруг понял, что у него своровали достоинство, когда он проголосовал за Трампа. Тоже в таких же сюжетах.

    Видите, мы сейчас сконцентрировались на достоинстве человека, достоинстве группы и всё топтались на либеральной части размышления об этом. Вообще, как мы знаем, даже в саму Преамбулу Устава ООН слово «достоинство» попало случайно и поставлено туда, на самом деле, по католическим причинам. Когда писали Преамбулу, президент Южно-Африканского Союза, был такой фельдмаршал и философ Ян Смэтс, он всё писал про Sanctity of the Human Being. Девушка, которую звали Вирджиния Гильдерслив, вычеркнула это, поставила там, соответственно, «Dignity of the Human being».

    Сама она была, кстати, деканом в Барнард-колледже, теперь это Колумбийский университет, и очень сильно симпатизировала фашистам, и очень не любила евреев — настолько, что не принимала их на работу. То есть это были абсолютно убежденные католические правые, которые никоим образом и не думали ни про какой либерализм. А мы получили в результате эту формулировку как, якобы, источник нашего современного представления о достоинстве.

    Н. Солодников: Короче говоря, дорогие друзья, вы поняли, что книжку эту прочитать нужно обязательно, потому что поводов для размышлений и споров в ней более чем достаточно. Всем настоятельно рекомендую это сделать.

    Спасибо вам огромное.

    Что такое человеческое достоинство? Общие определения.

    В наши дни вы часто слышите термин «человеческое достоинство». Человеческое достоинство лежит в основе прав человека. Что такое человеческое достоинство? Какова история этой концепции и почему это важно? В этой статье мы обсудим историю этого термина, его значение и место как в системе прав человека, так и в религиозной среде.

    Что такое человеческое достоинство?

    По сути, концепция человеческого достоинства — это вера в то, что все люди обладают особой ценностью, связанной исключительно с их человечностью.Это не имеет ничего общего с их классом, расой, полом, религией, способностями или любым другим фактором, кроме того, что они люди.

    Термин «достоинство» эволюционировал с годами. Первоначально латинские, английские и французские слова, означающие «достоинство», не имели ничего общего с присущей человеку ценностью. Это гораздо больше соответствовало чьим-то «заслугам». Если кто-то был «достойным», это означало, что у него высокий статус. Они принадлежали к королевской семье или церкви, или, по крайней мере, у них были деньги. По этой причине «человеческое достоинство» не фигурирует ни в Декларации независимости США, ни в Конституции.Эта фраза, как мы ее понимаем сегодня, не использовалась до 1948 года. Организация Объединенных Наций ратифицировала Всеобщую декларацию прав человека.

    Человеческое достоинство: основы прав человека

    Первоначальное значение слова «достоинство» указывало на то, что кто-то заслуживает уважения из-за своего статуса. Во Всеобщей декларации прав человека эта концепция была перевернута с ног на голову. Статья 1 гласит: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Внезапно достоинство стало не тем, что люди зарабатывали из-за своего класса, расы или другого преимущества. Это то, с чем рождаются все люди. Все люди заслуживают уважения просто потому, что они люди. Права человека естественным образом проистекают из этого достоинства.

    Международный пакт о гражданских и политических правах, принятый в 1966 году, продолжил это понимание. В преамбуле говорится, что «… эти права проистекают из достоинства, присущего человеческой личности». Эта вера идет рука об руку с универсальностью прав человека.В прошлом уважение и права предоставлялись только людям, достойным своего статуса. Переопределяя достоинство как нечто присущее каждому, он также устанавливает универсальные права.

    Человеческое достоинство: религиозные рамки

    Понятие человеческого достоинства не ограничивается правами человека. Фактически, на протяжении веков религии по всему миру признавали одну из форм человеческого достоинства в том виде, в котором мы ее понимаем сейчас. Большинство (если не все) религии учат, что люди по той или иной причине по сути равны.В христианстве, исламе и иудаизме это потому, что люди были созданы по образу Бога, став детьми Бога. Достоинство — это то, что дает людям божественное существо. В католическом социальном учении фраза «Человеческое достоинство» используется специально для поддержки веры церкви в то, что каждая человеческая жизнь священна. Это определяет приверженность деноминации социальным вопросам, таким как отмена смертной казни.

    В индуизме и буддизме, соответственно, достоинство присуще, потому что люди являются проявлением Божества или находятся в универсальном пути к счастью.В Шветашватара Упанишаде, древнем санскритском тексте, говорится: «Мы все рождены от бессмертного» или «Мы дети бессмертия». Буддизм начинается с понимания того, что люди «редки», потому что они могут делать выбор, ведущий к просветлению. Наше достоинство проистекает из этой ответственности и способности, объединяющей всех людей в их поисках.

    Когда все равны, все они в равной степени заслуживают уважения и прав, по крайней мере теоретически. Множество людей на протяжении многих лет неуважительно относились к своему достоинству со стороны религиозных организаций и других лиц, которые использовали религию в качестве оправдания.

    Почему признание человеческого достоинства так важно

    Почему человеческое достоинство так важно, когда речь идет о правах человека? Человеческое достоинство оправдывает права человека. Когда люди разделены и им присваиваются ценности, основанные на таких характеристиках, как класс, пол, религия и т. Д., Это создает неравноправные общества, в которых широко распространена дискриминация. Преференциальный режим получают люди, которым присвоено более высокое значение. Тот, кто не попадает в привилегированную категорию, брошен или угнетен.Мы видели, что происходит в местах, где человеческое достоинство не рассматривается как неотъемлемая часть, а права человека не являются универсальными. В то время как немногие привилегированные в этих обществах процветают, общество в целом значительно страдает. Неизбежно вспыхивает насилие. Если к власти приходит новая группа, которая также не признает человеческое достоинство, цикл разрушения продолжается, только с другими участниками.

    Признание человеческого достоинства и универсальности прав человека не только для защиты и уважения людей.Это на благо всего мира. Если бы права всех уважались и у всех были бы равные возможности для процветания, мир стал бы намного более счастливым и мирным местом.

    Узнайте больше о том, как защищать и защищать человеческое достоинство, из бесплатного онлайн-курса.

    Подписывайтесь на нашу новостную рассылку!

    Концепция достоинства и его использование в дебатах об окончании жизни в Англии и Франции

    1. Для философского анализа значения достоинства см. Wood AW. Этическая мысль Канта.Кембридж: Издательство Кембриджского университета; 1999; [Google ученый] Фостер С. Человеческое достоинство в биоэтике и биологическом праве. Оксфорд: издательство Оксфордского университета; 2001; [Google ученый] Dilley S, Palpant NJ, ред. Человеческое достоинство в биоэтике: от мировоззрения до общественной площади. Нью-Йорк: Рутледж; 2013. [Google Scholar]

    2. Шредер Д. Достоинство: две загадки и четыре понятия. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 2008. 17 (2): 230–8. [PubMed] [Google Scholar]

    3. Хайри М.Еще один взгляд на достоинство. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 2004. 13 (1): 7–14. [PubMed] [Google Scholar]

    4. Шредер Д. Достоинство: один, два, три, четыре, пять, все еще идет счет. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics 2010; 19 (1): 118–25.

    5. Маклин Р. Достоинство — бесполезное понятие. Британский медицинский журнал 2003 (327): 1419–20.

    6. Совет Европы. Конвенция о защите прав человека и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины.Страсбург: Совет Европы; 1997.

    7. ЮНЕСКО. Всеобщая декларация о геноме человека и правах человека; 1997.

    8. United Nations. Всеобщая декларация о биоэтике и правах человека. Женева: Организация Объединенных Наций; 2005.

    9. Беширевич В. Уход в конце жизни в 21 веке: предварительная директива в дискурсе универсальных прав. Биоэтика 2010; 24 (3): 105–12.

    10. См. Примечание 2, Schroeder 2008.

    11. См. Примечание 3, Häyry 2004.

    12. Важно отметить, что в Англии и Франции закон дает пациентам право отказываться от лечения, но не запрашивать его.

    13. Блэкстоун В. Комментарии к законам Англии, факсимиле первого издания 1765–1769 гг. . Чикаго: Издательство Чикагского университета; 2002.

    14. Сидауэй против Совета управляющих Королевской больницы Бетлема [1985] AC 871.

    15. Re C (Взрослый: отказ от лечения) [1994].

    16. Re T (Взрослый: отказ от лечения) [1992] 4 Все ER 649.

    17. Loi n ° 2002-303 du 4 Mars 2002 relative aux droits des malades et à la qualite du systeme de sante. Journal Officiel ; 2002.

    18. Assemblée Nationale. Миссия по предоставлению информации о компании Fin de vie; 2004.

    19. Loi n ° 2005-370 от 22 апреля 2005 г., относительные aux droits des malades et à la fin de vie. Journal Officiel ; 2005.

    20. Thouvenin D. La loi n ° 2005-370 от 22 апреля 2005 г., dite loi Leonetti: la médicalisation de la fin de vie. В: Ферри Ж.-М., изд. Fin (s) de vie — Le débat . Париж: Presses Universitaires de France; 2011: 303–68.

    21. Хорн Р. Предварительные директивы в английском и французском законодательстве: разные концепции, разные ценности, разные общества. Анализ здравоохранения 2012; 22: 63–65. [PubMed] [Google Scholar]

    22. См. Примечание 21, Horn 2012.

    23. Конечно, как и во всех правилах, у этого правила есть исключения. Например, в Англии соображения благополучия иногда могут перевешивать права пациентов. См. Pretty v. United Kingdom [2002] 35 EHRR 1; R (по заявлению Парди) против директора прокуратуры [2009] UKHL 45; R (по заявлению Никлинсона и Анора) против Доверительного фонда первичной медицинской помощи [2013] EWCA Civ 961.

    24. Совет Наффилда по биоэтике. Генетика и поведение человека: этический контекст . Департамент биоэтики Наффилда; 2002, 121.

    25. Генеральный медицинский совет. Лечение и уход в конце жизни: передовая практика принятия решений . Департамент здравоохранения; 2010, 121.

    26. Департамент здравоохранения. Стратегия ухода за пожилыми людьми: содействие высококачественному уходу за взрослыми в конце их жизни . Департамент здравоохранения; 2008, на 9.

    27. Airedale NHS Trust против Bland [1993] AC 789.

    28. См. Примечание 27, Airedale NHS Trust против Bland 1993.

    29. Dickenson DL. Межкультурные проблемы в европейской биоэтике. Биоэтика 1999. 13 (3–4): 249–55. [PubMed] [Google Scholar]

    30. См. Примечание 21, Horn 2012.

    31. Локк Дж. Два трактата о правительстве. Лондон: обыватель; 1993. [Google Scholar]

    32. Mill JS.О свободе. Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета; 2003. [Google Scholar]

    33. Мюнх Р. Die Kultur der Moderne (2) Ihre Entwicklung in Frankreich und Deutschland . Франкфурт-на-Майне: Зуркамп; 1986.

    34. Wermiel SJ. Закон и человеческое достоинство: судебная душа судьи Бреннана. Журнал Билля о правах Уильяма и Мэри 1998; 7 (1): 223–39.

    35. Декларация прав человека и гражданина. В: Британская энциклопедия .Интернет-издание для учебных заведений. Encyclopdia Britannica Inc .; 2013.

    36. МакКрадден К. Человеческое достоинство и юридическая интерпретация прав человека. Европейский журнал международного права 2008; 12 (4): 660.

    37. См. Примечание 36, McCrudden 2008, at 660.

    38. Твердая вера в эгалитаризм и идея о том, что человек должен стремиться к благу общества, привели к политике, которую некоторые считают посягательство на индивидуальные права на самовыражение; см., например, дело о подбрасывании гномов (2002 г.) и закон о светскости и заметных религиозных символах в школах (2004 г.).

    39. Национальный консультативный комитет по этике (CCN). Fin de vie, arret de vie, эвтаназия. Ethique et recherche biomedicale [нет. 63]. CCN; 2000.

    40. См. Примечание 39, CCN 2000, at 6.

    41. См. Примечание 18, Assemblée Nationale 2004.

    42. Assemblée Nationale. Mission d’evaluation de la loi n ° 2005-370 от 22 апреля 2005 года, родственник; 2008.

    43. Sicard D. Rapport de la Commission de Reflexion sur la fin de vie en France: Penser solidairement la fin de vie ; 2012 г.

    44. См. Примечание 42, Assemblée Nationale 2008.

    45. Comité Consultatif National d’Ethique (CCN). Fin de vie, autonomie de la personne, volonté de mourir, Ethique et recherche biomedicale [нет. 121]. CCN; 2013.

    46. См. Примечание 45, CCN 2013, at 17.

    47. Джонстон Дж., Элиот К. Химеры и «человеческое достоинство». Американский журнал биоэтики 2003. 3 (3): 6–8. [PubMed] [Google Scholar]

    48. См. Примечание 5, Macklin 2003.

    49. Шпигельберг Х. Человеческое достоинство: вызов современной философии. В: Gotesky R, Laszlo E, ред. Человеческое достоинство: этот век и будущий . Нью-Йорк: Гордон и Брич, издательство Science Publishers; 1970.

    50. Манн Дж. Достоинство и здоровье: первая революционная статья Всеобщей декларации прав человека. Здоровье и права человека 1998; 3 (2): 31–8.

    51. Пуллман Д. Человеческое достоинство, этика и эстетика боли и страдания. Теоретическая медицина и биоэтика 2002. 23 (1): 75–94.[PubMed] [Google Scholar]

    52. Бадкотт Д. Основа и актуальность эмоционального достоинства. Медицина, здравоохранение и философия 2003; 6: 123–31.

    53. Nordenfelt L. Сорта достоинства. Анализ здравоохранения 2004; 12 (2): 69–81.

    54. Пуллман Д. Этика автономии и достоинства в долгосрочном уходе. Канадский журнал по проблемам старения / La Revue canadienne du vieillissement 1999; 18 (1): 26–46.

    55. Timmons M, ed. Метафизика морали Канта: интерпретационные эссе . Оксфорд: Clarendon Press; 2002.

    56. Hill TE. Человечество как самоцель. Этика 1980. 91 (1): 84–99. [Google Scholar]

    57. Нойман М. Уважал ли Кант людей? Res Publica 2000; 6: 285–99, at 294.

    58. Kirby EJ. Призыв к «подбрасыванию гномов» отвергнут. BBC News ; 2002.

    59. Бейлевельд Д., Браунсворд Р.Человеческое достоинство в биоэтике и биологии. Оксфорд: издательство Оксфордского университета; 2001. [Google Scholar]

    60. Kant I. Grundlegung zur Metaphysik der Sitten . Штутгарт: Реклам; 1986.

    61. См. Примечание 57, Neumann 2000.

    62. См. Примечание 32, Mill 2003.

    63. См. Примечание 32, Mill 2003, at 125.

    64. Ренувье К. Manuel Républicain de l’homme et du citoyen (1848) . Со вступительным словом М.Агулхон. Париж: Гарнье; 1981, на 93.

    Перейти к основному содержанию Поиск